Текст книги "Системная ошибка. Любовь не по программе (СИ)"

Автор книги: Анастасия Левковская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА 18

Следующие несколько часов прошли как в тумане.

Меня о чем-то спрашивали, куда-то настойчиво вели…

В какой-то момент я осознала, что сижу в больнице, на полу, прямо у двери, ведущей в реанимационный блок. Руки дрожат, а в голове – только гул и больше ничего.

И опять провал.

Кажется, я цеплялась за каждого, кто выходил из реанимации, в попытке узнать, что с Димой. Но от меня только отмахивались.

Потом… приехала мать Димы. И, наверное, хорошо, что я была в таком ступоре, потому что даже в этом состоянии мне было физически больно от обвинений.

Она кричала, что это я виновата. Что только из-за меня он пострадал. И самое обидное… что она была права.

Если бы я не была настолько беспечной… Если бы осталась на месте, как меня просили… Ничего этого не случилось бы. Мы бы сейчас сидели у меня в комнате, и все было бы хорошо.

Кажется, кто-то из медсестер позвонил моим родителям, потому что я не помню, чтобы сама это делала. Они попытались увести меня, но я устроила настоящую истерику, вырывалась, кусалась, царапалась. В конце концов, мне вкололи лошадиную дозу успокоительного, и только после этого получилось забрать меня домой.

Проснулась я поздно. Голова – пустая и тяжелая. В груди – колючий комок, словно еж свернулся клубком и все ворочается, не может устроиться. И глухая тоска в душе. Единственное яркое чувство: переживание. Что с ним? Он в порядке?!

Я не сразу поняла, в какой комнате нахожусь. Давно я не ночевала в родительском доме…

Быстро спрыгнув с кровати, я осмотрелась и, не найдя мобильный, поняла, что… будет разговор.

Родители нашлись на кухне. Молча пили чай. Встревоженные. Уставшие.

– Лина! – подскочила мама, когда я вошла.

– Я в порядке, – отмахнулась я. – Где мой телефон?

Родители переглянулись, и отец сказал:

– Мы подумали, что тебе нужно отдохнуть от всего…

– Вы подумали?! – во мне темным пламенем взметнулась ярость. – У меня парень в реанимации, а вы решили меня оградить от информации?! Верните, немедленно!

– П-п-парень? – заикаясь, переспросила мама.

Я отмахнулась, не желая сейчас каяться в том, что не рассказала им об отношениях.

Меня сейчас заботил только Дима.

Слава небу, родители не стали настаивать. Мама молча отдала мне мобильный и я, мельком заметив не меньше сорока пропущенных от Макса, Светки и Лиры, принялась гуглить телефон больницы. Хорошо, что хоть ее название из памяти не выпало, как многое другое.

Короткий разговор с приемной принес облегчение: мне любезно сообщили, что Дмитрий Нелинский, восемнадцать лет, находится в удовлетворительном состоянии. В себя не пришел, но жизни уже ничего не угрожает.

У меня словно три пудовых камня с души свалилось.

Живой! Спасибо тебе, Господи, он живой!

Я без сил опустилась на табуретку и заплакала от облегчения.

– Доча, что такое? – меня немедленно обнял мама.

– Жив, – выдохнула я, обнимая ее в ответ. – Он жив!

– Тебя отвезти в больницу? – спросил отец, поднимаясь.

Я слабо улыбнулась и кивнула.

Все же, насколько разными бы мы ни были… Я всегда знала, что меня любят и обязательно помогут.

Вот только к Диме меня все равно не пустили. Сказали, что его перевели в палату интенсивной терапии, но туда можно только родственникам, а я таковой, увы, не являлась. Так что пришлось довольствоваться тем, что прогноз положительный, и уезжать. Я попросила отца подбросить меня домой и клятвенно обещалась, что заеду на днях и расскажу им все в подробностях.

Дома меня ждали взволнованные Макс и Света. Конечно, они были уже в курсе.

Весь универ гудел о том, что Алексей съехал с катушек и попытался нас с Димой убить. Убежал он недалеко и сейчас отсиживался в кутузке.

Вскоре позвонили из полиции и попросили прийти для дачи показаний.

День пролетел… За ним ещё один – такой же.

В больнице – не пустили. Но прогноз такой же. Потом – полиция. Вечером – взволнованные Светка и Макс, к которым присоединилась Лира, всячески старающиеся меня приободрить и развлечь.

И третий день по сценарию тоже ничем не отличался от двух предыдущих…

А на четвертый мне в больнице сказали, что Диму перевели и никто не знает куда. Мол, мать, выступающая официальным опекуном на время недееспособности сына, выразила недоверие им и настояла на переводе в другую клинику.

У меня словно сердце оборвалось. И я… Поняла, что не увижу его ещё очень долго. Пока он окончательно не придет в себя… И если сам потом захочет меня видеть…

Еще два дня я сидела дома в полной прострации, не особо понимая, что вокруг меня происходит. Периодически пыталась звонить, но механический голос каждый раз сообщал, что аппарат абонента выключен.

В воскресенье Макс вытянул меня к родителям. Да и я сама понимала, что сидеть, ожидая какой-либо весточки, нет никакого смысла.

Потому в понедельник я пошла в универ. И почти сразу узнала уничтожившую мое сердце новость: Темка, заикаясь, поведал, что мать Димы забрала его документы из универа. Больше он не будет здесь учиться. Так как это было невозможно без согласия самого «хакера», ведь он совершеннолетний, вывод напрашивался… нехороший.

Было больно. Очень. Невероятно. Ощущение, будто сердце выдрали, а дыру оставили. Но именно это помогало мне жить.

Я с головой упала в учебу, танцы и работу. Забивала свои дни настолько, чтобы на посторонние мысли не было времени. Все, что позволяла себе – один звонок перед сном, с замиранием сердца ожидая гудков. Но безжалостный механический голос раз за разом сообщал, что аппарат абонента выключен.

Моим спасением в который раз стали танцы. Я отдавала себя всю, до остатка, до последнего. Тренировалась любую свободную минуту, оттачивала каждый жест и малейший поворот головы. Аленка даже ругала меня за трудоголизм, но я не могла по-другому.

Потому что если у меня останется время… Я просто сломаюсь. Сломаюсь и больше никогда не встану. А я не могла себе этого позволить.

Алексея, ожидаемо, закрыли в психушке, найдя целый букет расстройств и отклонений. Мне было плевать. Я лишь поставила в голове галочку: этот нейтрализован.

О делах Лиры я почти не знала. Мелкая старалась не нагружать меня своими проблемами, щадя мои потрепанные нервы. Впрочем, некоторые нюансы до меня долетали, и я знала, что настойчивый парень Дэн упрямо не дает ей прохода.

Говорят, что настоящая сталь закаляется только в огне. И лишь преодолевая препятствия, человек очищается от шелухи.

Примерно под конец второй недели после произошедшего, я ощутила то, чего не чувствовала уже давно.

Спокойствие. Осознание цели. Сосредоточенность на главном.

Боль никуда не делась, но затаилась в глубине сердца, больше не принося такого дискомфорта. И уже не кололо внутри от редких моментов, когда я ловила брата и лучшую подругу на миловании. Они, конечно, старались передо мной не светить своими прекрасными отношениями, чтобы не ранить, но… Так что я поговорила с ними и попросила прекращать балаган. Пусть хоть у кого-то в моем окружении все будет хорошо.

Но самое главное… чем больше проходило времени, тем большее отвращение я испытывала к работе и учебе. Осознавала, что, да, я могу, но… Это правильно, но моя душа не лежит. Оказывается, нужно было встряхнуться до основания, чтобы вычленить то главное, что составляет меня настоящую. И, честное слово, закрадывались мысли о том, чтобы принять предложение Аленки и Андрея. В конце концов, если в нашей с Димой истории это точка… пусть и такая странная… здесь меня больше ничего не держит. Останавливал лишь страх настолько глобальных перемен в жизни.

Оставить универ и рвануть за мечтой? А если ничего не получится? Приползти к родителям сбитым летчиком [27]27
  27 Сбитый летчик – человек, пора успеха которого прошла, и теперь он забыт и не у дел.


[Закрыть]? Такого позора я точно не выдержу.

Но мысль засела, и я начала задумываться о том, чтобы искать альтернативы у нас в городе, чтобы не бросать учебу. В конце концов, программировать я умею и хорошо, а иметь такой запасной плацдарм – замечательно.

На этом моя душа успокоилась окончательно. Я танцевала до изнеможения, работала, не сильно напрягаясь, училась, больше не претендуя ни на какие ученые степени. Даже от конференции отказалась, мотивировав тем, что в слишком сильном душевном потрясении.

Но на исходе третьей недели от того рокового дня мое душевное равновесие пошатнулось ещё раз. И все доводы, которые я себе приводила, рассыпались, словно карточный домик.

Мы с Максом ужинали у моих родителей. Это был первый наш нормальный ужин за последнее время, атмосфера была расслабленная. Папа и мама живо интересовались, как у нас жизнь, пугали брата скорым приездом тети и очень хохотали над его реакцией.

Когда в дверь позвонили, я еще подумала, кого там может принести. Судя по выражениям лиц родителей, не только я так подумала.

– Хм, пойду-ка гляну, кто там, – пробормотал отец, поднимаясь из-за стола.

А вскоре из коридора послышались радостные возгласы.

– Надя, Лина, доставайте еще один прибор! – весело крикнул папа. – К нам Костя пришел! Месяц гада в гости звал, наконец-то он явился!

Мать торопливо поднялась, а я наоборот – замерла. Вспомнился разговор с отцом несколько недель назад и его просьба… И я поняла, что если папа сегодня будет рассчитывать на меня, то… Я, скорее всего, вряд ли смогу помочь. Хотя бы потому, что у меня явно не получится быть убедительной. Как я могу подталкивать человека к какому-либо выбору, если сама мучаюсь аналогичным, не зная, как мне поступить? Да, часть меня все ещё шептала о том, что нужно рисковать и ехать. Но я старалась ее не слушать.

– Привет всем! – замахал улыбающийся Костя, осматривая нас. – О, прямо все в сборе! Круто. Макс, Лина, как дела, поколение Пепси?

– Это ты поколение Пепси, мы скорее, поколение крепкого кофе, – хмыкнул Макс, поднимаясь, чтобы пожать протянутую руку.

А я… Я не видела дядю около года. Во время последней нашей встречи он выглядел ужасно. Ну, я уже вспоминала об этом… Но сейчас я понимала, что он как-то изменился… Впрочем, он просто выглядел ухоженным, отдохнувшим и счастливым. Русые волосы чисто вымыты, забраны в низкий хвост, вместо привычной щетины – ухоженные усы и бородка. Да и поправился, кажется, по крайней мере, щеки уже не вваливаются. А в карих глазах опять появился тот блеск, который раньше привлекал внимание.

У него положительные перемены в жизни?..

Первое время мы просто общались. Ну как мы… Общались в основном родители и дядя, мы с Максом иногда вставляли ремарки. Причем я заметила, что на вопросы о том, как жизнь, Костя отделывается общими фразами, что ещё больше укрепило мои подозрения в том, что у него случились большие перемены. И когда отец завел осторожный разговор о прекрасной возможности, кося на меня взглядом, я, к его удивлению, сказала совсем не то, что ожидалось:

– Костя, у тебя в жизни что-то случилось? Хорошее.

– С чего ты взяла? – с легкой улыбкой спросил он, откидывая назад выбившиеся из хвоста пряди.

– Ты… – я запнулась, подбирая слова, и медленно проговорила: – Выглядишь таким, как я помню тебя из детства. Ты явно счастлив. А я давно не видела тебя… счастливым.

Дядя коротко хмыкнул и, откинувшись на спинку стула, с удовольствием произнес:

– Даже не сомневался, что заметишь именно ты, мелкая.

– Хм, у тебя перемены в жизни? – нахмурился отец, прожигая брата недовольным взглядом. – Почему не рассказывал?

– Чтобы получить очередное «У тебя ничего не выйдет»? – вскинул бровь тот и слегка качнул головой. – Нет уж. Я изначально знал, что поделюсь с вами только, если все получится.

– Мне хочется обидеться на то, как ты выставляешь меня чудовищем, – начал было папа, но Костя его перебил.

– Почему чудовищем? Вы просто другие. Вам важны иные материи… Единственная, кто меня всегда понимал, – Лина, но ее вы умудрились прогнуть под свои стандарты.

Сочувствующая улыбка в мою сторону ударила, словно хлесткая пощечина. А еще… Я уже догадывалась, о чем с таким торжествующим видом собирается поведать дядя. Впрочем, реальность превзошла все мои допущения.

– Моими работами заинтересовались в Америке, – спокойно сказал Костя. – На самом деле, я только вчера вернулся из Нью-Йорка, утрясал последние нюансы с предстоящей выставкой. Предполагается, что после нее, цены на мои картины взлетят.

– Кто тебе это сказал?

Я видела, что отцу сложно воспринять все это, как правду, но сама… верила безоговорочно. К дяде вернулась искра, она бы не загорелась вновь просто так.

– Если последняя проданная картина ушла на частном аукционе за двадцать тысяч долларов, то это просто закономерно, – развел руками Костя.

– Сколько?! – потрясенно выдохнула мама.

У папы так вообще дар речи пропал.

А ведь никто не верил, что у дяди это получится. Все считали, что он застрял в подростковом возрасте, а нужно взрослеть и идти дальше…

– Черт, – нервно хохотнул отец, – я себя ощущаю идиотом. Полным, – а потом, поднявшись, стиснул брата в объятиях. – Кость, я счастлив, что у тебя все-таки вышло. Ты знаешь, я в это никогда не верил… Но, черт возьми, ты смог! Я, наверное, звучу очень неправдоподобно после всего, что тебе говорил… Но поверь, я искренне рад.

Самодовольная маска на лице дяди треснула, и он обнял папу в ответ:

– Я знаю, что ты хотел, как лучше.

А я… смотрела на них и… Словно последний кусочек паззла встал на место. Словно сошлось заковыристое уравнение, сразу превратившись в простое и понятное…

Если это не знак, то какого ещё знака мне ждать?!

– Пап, мам, у меня тоже новости, – тихо сказала я, ощущая, как сердце в груди трепещет от ожидания… перемен. Какими бы они ни были.

– А, что? – повернулась ко мне мама.

– Мне предложили работу. Я решила согласиться.

– Что, лучше той, которая есть сейчас? – отец сел на свое место.

– О, да, – улыбнулась я и поймала восхищенный взгляд Макса, который, конечно же, понял, что я имею в виду. – Но для этого мне придется переехать в столицу. Так что я бросаю универ.

Гробовая тишина. И лишь полная поддержка во взгляде Кости. Он словно говорил мне: жги, племяшка. Лучше сделать и жалеть, чем не сделать и жалеть.

– Зачем так радикально?! – выдавил потрясенный папа. – Если настолько хорошая работа, можно перевестись на заочку…

Я сделала глубокий вдох, готовясь к сложному бою.

– Мне не понадобиться заочка, потому что это не программирование. А танцы.

Шок – это все, что можно было увидеть на лицах родителей.

– Но, милая, – наконец, отмерла мама, – мы это обсуждали ещё в одиннадцатом классе и…

– Нет, мама, – жестко перебила ее я и, сложив руки на груди, сузила глаза. – Мы не обсуждали. Вы – давили и заставляли принять вашу точку зрения. Теперь я могу сказать это прямо: за эти два с половиной года, что толком не танцевала, я не была счастлива ни дня. От меня вообще осталось жалкое подобие себя, прошлой. Неужели вас это устраивало?

– Слушай, Лина… – хмуро заговорил отец, но мама мягко похлопала его по плечу, заставляя замолчать.

– Милая, ты все ещё эмоционально нестабильна, – ласково улыбнулась она. – Мы понимаем. К тому же дядя тебя взбудоражил…

– Ты серьезно думаешь, что все дело в этом? – тихо спросила я, не намеренная уступать. – Вспомни, мам, ту ночь, когда я проиграла. Вспомни, как просидела рядом со мной всю ночь. Вспомни, как я неделю не выходила из дому, даже в школу не ходила. Ты серьезно думаешь, что для меня это блажь?! Я два года жила, как вы хотели. Вы говорили, что так будет лучше, что я буду счастлива… Так почему же я не чувствую себя счастливой?! Лишь гребаными роботом, у которого из программ осталось только учиться и работать. Я так больше не могу, вы понимаете это?!

И, подскочив, рванула прочь. Потому что понимала: сейчас я в таком состоянии, что могу легко наломать дров.

В коридоре я заметалась, не понимая, что мне делать: уйти домой, или просто закрыться в ванной? Но все метания были прерваны Максом, который поймал меня, прижал к себе и принялся успокаивать:

– Тише, сестренка. Ты молодец. Все будет хорошо.

Он повторял это по кругу, и я и правда начала успокаиваться. А из кухни доносился серьезный голос дяди, втолковывающий моим родителям то, что я так и не сумела донести до них за все эти годы.

В конце концов, мы все же сели и нормально поговорили. Родители не стали давить на меня, то ли беспокоясь за мое состояние, то ли понимая, наконец-то, насколько это для меня важно. Единственное, на чем они настояли: не жечь мосты. Закончить курс и уйти в академ. Мол, если за год у меня в столице не сложится, можно будет вернуться. Я сочла это разумным и согласилась.

Шаткий мир был восстановлен. Дядя светился, как лампочка. И, уходя, перехватил меня, чтобы одобрительно шепнуть:

– Я верил в тебя, племяшка. Пришлешь мне билеты, когда начнешь блистать на столичной сцене.

Светка и Лира, которые, как оказалось, в наше с Максом отсутствие устроили у нас небольшие посиделки, так обрадовались новостям, что сразу же предложили отметить мое решение. Так что понедельник у меня был тяжелым во всех смыслах.

Во-первых, похмелье, пусть и легкое, хорошего настроения и игривости в характер не добавляло.

Во-вторых, непростой разговор с Сергеем Александровичем о работе. Мне было неловко, что я так подвела любимого преподавателя, честно. Но тянуть дальше – никакого смысла. Он меня выслушал спокойно и, разведя руками, сказал, что ему очень жаль, но желает мне огромного успеха на сцене.

Зато Аленка скакала по залу козочкой и, не стесняясь, орала «Юху-у-у!». Мне даже неловко было. Насчет отсрочки в пару месяцев она мне приказала даже не париться, мол, они с Андреем все устроят.

И… мне стало легче. Настолько, что казалось, ещё немного – я взлечу. Теперь мне не нужно было париться и разрываться между учебой, работой и танцами. Работу я оставила, учебу сократила до уровня «главное не неуд» и всю себя отдала танцам. В понедельник на волне счастья дотанцевалась до того, что домой чуть ли не ползком добиралась. Перестаралась, однако. Потому во вторник Аленка лично проследила, чтобы я покинула танцевальный зал не ближе к ночи. И потребовала, чтобы я завтра после репетиции ничего не планировала, так как они с Андреем намерены обсудить со мной мое будущее.

Подходя к своему дому, я опомнилась, что обещала позвонить Кармене, но за этим всем так и не нашла времени. Тянуть дальше не было возможности. Если она узнает о моем решении от третьих лиц… Будет очень некрасиво.

– Привет, малышка, наконец-то ты вспомнила обо мне, – пропела она в трубку.

– Да, дела были, – неловко отозвалась я. – У меня, кстати, новости. Тебе понравятся. Наверное…

– Что такое? – с искренним интересом спросила она.

– Ну… Я, похоже, бросаю универ. И еду в столицу танцевать, – ещё более неловко пробормотала я.

– Оу! – выдохнула бывшая наставница и на некоторое время замолчала.

Я замерла у своего подъезда, напряженно вслушиваясь в чужое дыхание. Она недовольна?..

– Малышка, я счастлива! – вдруг звонко рассмеялась она. – Это правильный выбор. Тебе нужна помощь? Я с удовольствием заберу тебя к себе, ты же знаешь.

– Ну, мне тут предложили… – я коротко обрисовала перспективу.

– Очень неплохо, – одобрила она. – Андрея я знаю, очень перспективный парень. Но ты помни, что если что, у тебя есть я, хорошо? Не вздумай опять переживать свои проблемы в одиночестве.

– Я знаю, спасибо, – мягко улыбнулась я.

Мы еще немного поболтали, и Кармена взяла с меня обещание звонить чаще. Я, сгорая от стыда, промямлила, что исправлюсь. Кажется, мне не особо поверили…

Я думала обо всех переменах в моей жизни, поднимаясь на свой этаж, и ощущала нетерпение. Эти перемены… Я ждала их. Они были просто необходимы. К чему бы ни привели.

А потом все мысли вышибло у меня из головы, когда в тусклом свете лампочки я увидела, что у моей двери, сгорбившись, сидит темная фигура в наброшенном капюшоне.

Память об Алексее ещё была свежа, и я замерла, стараясь не выдать себя.

Но было поздно. Человек резко выпрямился и, подняв голову, посмотрел в мою сторону.

Кажется, мое сердце замерло, потом подскочило к горлу, а после – свалилось в живот, да так и осталось там, нервно трепыхающимся комком.

Слезы потекли сами собой, будто кто-то выкрутил вентиль.

Я сделала два шага, а затем, рванув вперед, упала перед Димой на колени и изо всех сил его обняла.

– Хей, привет, – меня осторожно обняли в ответ. – Прости, я заставил тебя волноваться.

– Черт с ним, – отмахнулась я. – Главное, что вернулся. Я уже думала, что не увижу тебя…

– Ну, мать для этого хорошо постаралась, – помрачнел он и скинул капюшон. – Мы можем войти, а уже потом поговорить? Я, честно говоря, немного подмерз, сидя здесь…

– Точно, – я взвилась на ноги и торопливо достала ключи. – Прости, я немного не в себе…

– Тебе незачем извиняться, – покачал Дима головой, медленно и неловко поднимаясь.

Я запоздало подумала, что не стоило так бросаться на человека, у которого недавно было тяжелое ножевое ранение. Или за три недели все прошло?..

– Сделаю тебе чаю, – решительно проговорила я, разуваясь. – Тебя надо согреть. А еще…

Дима молча поймал меня за локоть, притянул к себе и, обхватив лицо своими большими ладонями, нежно поцеловал в губы. А потом, сгорбившись, прижал так, что я оказалась чуть ли не полностью им окутана.

– Постой так, – пробормотал он мне в волосы. – Ты не представляешь, как я скучал.

Я лишь молча стиснула пальцами его куртку. Невероятно, но в этот момент мне было так хорошо, что даже плохо. Никогда не думала, что такое вообще возможно.

Потом я все таки обхватила его за талию, просунув руки под расстегнутую куртку и… Отпрянула в ужасе:

– Да ты же ледяной! Еще заболеешь! Сколько ты сидел под дверью?!

– Не помню, – как-то растерянно развел руками он. – Может, часа два.

У меня чуть волосы дыбом не встали.

– Так, ты идешь в душ, – сурово заявила я, стаскивая с него куртку. – Пока не отогреешься – чтоб не смел выходить, понял?

– Понял, понял, – хохотнул Дима, снимая ботинки.

– Почему ты не позвонил, в конце концов? – продолжала возмущаться я. – В последнее время я сильно задерживаюсь на тренировках, могла вообще ночью прийти!

– Я звонил, ты трубку не взяла, – развел руками он.

– Что? – вытаращилась я и торопливо достала мобильный, чтобы проверить список входящих. – Где?

– С мобильника отца. Мой телефон мать забрала…

Я некоторое время пялилась на неизвестный номер, от которого стоял пропущенный три часа назад.

– На тренировке ставлю на беззвучный, – сокрушенно пояснила я. – И перезваниваю только тем, кто вбит в телефонную книгу. Иди в душ, – поторопила его, отстраненно подмечая, что выглядит он вполне здоровым, даже не похудел. Разве что цвет лица… бледноват. – Потом я жду подробного рассказа.

– Само собой, – ухмыльнулся Дима и, поймав меня, крепко поцеловал.

А уже после этого, довольный, бодро зашагал в душ.

Я быстро переоделась и поспешила на кухню, заваривать чай.

В мыслях была приятная пустота. Мне впервые за три недели было так хорошо. Я наконец-то опять ощущала себя счастливой.

Дима зашел на кухню как раз, когда я разливала заварившийся чай по кружкам. И опять полез обниматься, да так неожиданно, что я чуть не вывернула на пол содержимое заварника. Но одергивать его не стала. Это то, что было необходимо и ему, и мне.

– Ты должна рассказать мне, как жила это время, – хрипло пробормотал Дэймон за моей спиной.

– Не раньше, чем ты расскажешь, куда пропал, – тихо выдохнула я.

– О, это длинная и печальная история, – как-то зло процедил он и, отойдя от меня, сел на табуретку. – Если коротко… У моей маменьки окончательно крыша поехала.

– Я это поняла, когда узнала, что тебя куда-то перевели, а потом – что она забрала твои документы из универа, – кивнула я. – Как ей это вообще удалось? Чем она тебе угрожала, чтобы получить подпись на заявлении?

– Думаешь, я знал? – вскинул Дима бровь. – Я думаю, она связями отчима воспользовалась. Меня перед фактом поставили: так и так, учиться ты там больше не будешь. Я давно столько матов родной матери не гнул…

Я тяжело вздохнула, смутно понимая, что не у одной меня были три весьма непростых недели в жизни.

– Короче, я пришел в себя в светлой комфортабельной палате с шикарным видом на сосновый лес, – прихлебывая чай, неторопливо заговорил он. – С решетками на окнах и тяжелой дверью, закрывающейся на кодовый замок. Я сначала офигел и подумал, что меня в психушку заперли.

– По описанию похоже, – содрогнулась я.

– Правда, потом мне счастливо пояснили, – кисло сказал мой «хакер», – что я нахожусь в лучшей клинике города, где получу такой уход и лечение, до которого ни одна из наших больниц не доросла. При этом меня запирали, мобильного не было, одежда – только местная. В общем… Я сразу понял: дело пахнет керосином. А уж когда к вечеру пришла мама… Ох… – скривился и, аккуратно поставив кружку на стол, крепко стиснул кулаки. – Я опущу все, что она несла… Основной пункт: я отбился от рук и пора меня наставлять на путь истинный. В него входило то, что в универ я не вернусь. Дескать, она все порешала, меня жду в Швеции, так что из клиники я сразу еду в аэропорт. Самолет, кстати, через пять дней… Меня, конечно, такие расклады не устраивали. Так что я планировал закатил скандал в аэропорту, если не получится вырваться раньше.

– И как ты выбрался? – с интересом спросила я.

– Чудом, – хмыкнул Дима, расслабляясь. – Мать предусмотрела почти все. Даже врача ко мне сопровождали два здоровых медбрата, с которыми я при всем желании не смог бы справиться. Отец как раз был в командировке где-то в Средней Азии и не на связи, а вернуться должен был только через неделю. Но папа вернулся раньше, позавчера, и сразу позвонил мне. Ясное дело не дозвонился… И принялся наяривать матери, не особо веря в заверения, что я там, где нет связи. Так что ей ничего не оставалось, как прийти и дать мне телефон.

– Она долго ругалась, когда ты ее отцу сдал? – усмехнулась я.

– Не знаю, – как-то устало отозвался он. – Я не стал рисковать и орать при ней, что меня держат взаперти, а использовал кодовую фразу, которую мы с отцом придумали, когда я был маленький…

– Кодовую фразу? – непонимающе нахмурилась я.

– Ага… Вообще, почему ты думаешь я до сих пор оставался рядом с матерью, хоть у нас отношения испорчены в конец?

Я молча развела руками.

– У нее тревожное расстройство. Давно уже. И оно зациклено на мне. На боязни потери. В этом вообще-то виноват мой отец, – со вздохом произнес Дима. – До развода они несколько лет жили в режиме тотальной войны, то сходились, то расходились. Папа доводил ее показательными изменами и часто словесно унижал. Потому, когда они наконец-то развелись, она вцепилась в меня мертвой хваткой и подняла все связи, чтобы оставить при себе. Плюс бабушка и дедушка тоже не желали отдавать меня бывшему зятю… И каждый раз, когда ей кажется, что я могу ее оставить, у нее начинаются панические атаки.

– А когда мы с тобой?.. – осторожно начала я.

– Да, – перебил он меня. – После того, как вы встретились. Это, кстати, был первый рецидив за последние шесть лет. Но в этот раз, после того, как она пришла в норму, я жестко сказал, что мне надоело. Пусть уже наконец-то лечится, а не использует ментальное состояние как способ контроля.

– Жуть… – содрогнулась я.

– В общем… Именно потому отец до сих пор раз в неделю-две звонит мне, чтобы узнать, все ли хорошо. В детстве мы с ними условились о кодовой фразе, которая дала бы ему понять, что в попытке удержать меня под контролем мать перешла все границы. Мне стоило только сказать ему: «А как поживает Барсик?» – и все. Кота у него не было и нет… Я, конечно, мог и прямо заявить, но побоялся, что мать замкнет настолько, что она меня в какой-то бункер спрячет.

– Разумно, – оценила я.

– Ну и вот… Вчера вечером я говорил с отцом, сегодня утром он был в городе. Подробности скандала я не знаю, но после обеда я был свободен. Одолжил у отца телефон, чтобы позвонить тебе. А, не дозвонившись, сразу рванул сюда. Глупо вышло, – невесело хохотнул он. – Но мне в тот момент ни один, кроме твоего, номер телефона не вспомнился.

– Мне льстит, – хихикнула я.

– Вот такой экшн.

– А ты как вообще себя чувствуешь? – тихо спросила я. – Рана… не беспокоит?

– Немного, но ничего страшного, – отмахнулся Дима. – Уже все-таки больше трех недель прошло. Теперь твоя очередь, – он мягко улыбнулся. – Я знаю, тебе было нелегко… Надеюсь, ты не наломала дров?

И в этот момент меня словно по голове чем-то тяжелым долбанули.

Я совсем забыла о принятом решении уехать. И теперь, когда Дима вернулся в мою жизнь… Все опять стало сложно.

Я опустила глаза и судорожно сжала пальцы на теплой кружке.

– Лин, – осторожно позвал «хакер». – Что-то случилось?

Я нервно кусала губы, не зная, как начать разговор. А потом решила… будь что будет.

– Ну… Не то чтобы случилось, – я все же подняла взгляд. – Во-первых, я бросила работу.

– Хм… И сосредоточилась на танцах?

– Да. Но… Это только часть… Мне… предложили работу. Связанную с танцами. В столице.

– Вот как, – Дима скрестил руки на груди и окинул меня нечитаемым взглядом. – Ты согласилась?

Я сглотнула комок в горле и кивнула.

– Когда ты едешь?

В его голосе – абсолютное спокойствие. И от этого было ещё страшнее.

– Летом. Заканчиваю курс и…

Неловко помахала рукой.

А потом меня прорвало. Я заговорила, не давая Диме вставить ни слова, словно боялась услышать… что-то такое, что меня все-таки доломает. Так что просто выпаливала все, что на ум придет.

– Я понимаю, что это неожиданно и не честно по отношению к тебе… Черт, я не знаю, что будет с нами за полгода! И к чему это все приведет… Еще и у тебя нехороший опыт отношений на расстоянии… А-а-а, что я несу, – схватилась за голову, а потом быстро-быстро проговорила: – Я понимаю, что это дико эгоистично с моей стороны, но не хочу с тобой расставаться, потому… – подняла умоляющий взгляд на ошарашенного «хакера»: – Ты не хочешь поехать со мной?

Шок. Тотальный шок на его лице.

– Подожди… – медленно сказал он. – Ты всерьез хочешь, чтобы я поехал с тобой в столицу?!

– Ага, – кивнула и несчастно шмыгнула носом. – Я подумала… Документы у тебя забраны, в этом году восстановиться уже, наверное, не выйдет… Плюс ты работаешь удаленно, я могла бы тебе помогать в свободное от тренировок время… Я слишком многого хочу, да? – закусив губу, искоса глянула на него.

Чтобы напороться на торжествующую ухмылку.

– Эм, ты чего? – опешила теперь уже я.

– Мне нравится, что ты настолько не хочешь со мной расставаться, – сытым котом улыбался Дима. – Могу сказать, что это абсолютно взаимно. К тому же в принципе согласуется с одним из продуманных вариантов.

– Я тебя не понимаю, – беспомощно пробормотала я.

– Отец давно предлагал мне перебраться в столицу, – неторопливо начал он. – Не к нему, ясное дело, у него новая семья, через два месяца второй ребенок родится… Сам по себе я ему там не нужен, просто как факт того, что в их с матерью перетягивании меня победил именно он. Но он обещает мне помочь с жильем и работой. Я, конечно, подумывал отказаться… Но раз ты так сильно хочешь, чтобы я поехал – почему бы и нет?