355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Анастасия Эльберг » Запах безумия (СИ) » Текст книги (страница 1)
Запах безумия (СИ)
  • Текст добавлен: 12 октября 2016, 05:21

Текст книги "Запах безумия (СИ)"


Автор книги: Анастасия Эльберг


Соавторы: Анна Томенчук
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Эльберг Анастасия, Томенчук Анна
ЗАПАХ БЕЗУМИЯ

Сегодня в заведении у Габриэль шумно и весело: удивительно, как в таком небольшом помещении поместилась почти сотня человек. В клубе ничего не изменилось с тех пор, как я появлялся тут в последний раз. Душно, накурено, кто-то играет на рояле, стоящая рядом с музыкантом женщина поет романс (певицы у Габриэль как на подбор, у всех хорошо поставленный голос, у этой – очень редкое колоратурное сопрано), шампанское льется рекой. Гости заняты своими делами: кто-то играет в покер, кто-то – в бридж, в лото или в кости, а кто-то просто ведет неторопливые беседы за рюмкой коньяка.

Каждый раз я думаю о том, что странно видеть такой, на первый взгляд, неприметный клуб в самом центре Парижа. Заведение Габриэль – один из самых первых клубов, открытых вакханками в этом городе. Чуть больше двух сотен лет прошло с тех пор, как она, по темным меркам, еще почти девчонка (ей не исполнилось и семидесяти) приехала сюда. Незадолго после этого жрицы Диониса потянутся в столицу Франции, а некоторые из них – те, что помладше, воспитанные в спокойной обстановке, а не в первобытной дикости – даже пустят здесь корни. Потом смертные начнут называть Париж городом любви, а стереотип «лучшие любовники» прикипит к французам намертво. Но это будет чуть позже – к тому времени смертные успеют выдумать свое объяснение, как оно обычно и бывает.

Смертные, кстати, сюда почти не заходят – разве что близкие друзья Габриэль. Для большинства людей это «нехорошее место». Еще бы – тут собирается столько темных созданий, разве что полностью погруженное в себя существо не почувствует, что здесь что-то не так. Сегодня, похоже, людей тут нет совсем. Впрочем, карателей тут, кроме меня, тоже нет, и я вздыхаю с облегчением, так как чувствую себя наркоманом, который пришел за очередной дозой. Тот факт, что в какой-то мере это верно, ничего не меняет: мне неуютно при мысли о том, что кто-то из «коллег» увидит меня здесь, хотя если бы на моем месте был кто-то другой, я не преминул бы отпустить колкость.

Из Ордена сегодня в клуб пришли только двое: Ронда, одна из старших исполнителей (я знал ее в лицо – в прошлом году помогал ей решить проблему с кормящимися на чужой территории вампирами), и Зак, совсем молодой мальчик из части законодателей, появился у нас несколько лет назад. Они, активно жестикулируя, обсуждают какой-то новый фильм, и стоящая рядом с ними молоденькая вакханка (похоже, тоже гостья, не из девушек Габриэль) кивает, иногда вставляя короткие реплики. Чуть поодаль, за большим круглым столом, компания вампиров, членов одного из древних французских кланов, играет в покер на старинные золотые монеты. Двое из них – в солнцезащитных очках, но не по причине страха перед соперниками выдать свое волнение, а потому, что им больно смотреть на яркие люстры. Скорее всего, самые старые из всей компании – оба совершенно точно уже разменяли третью тысячу лет.

Вампиры приходят сюда, в основном, за общением. Они делятся новостями, обсуждают их, пользуются моментом и приглашают друг друга на торжества. Некоторые играют на рояле, а кто-то даже поет, но в силу природной необщительности большинства из них (в своем гнезде им уютно, но когда они выбираются «в люди», то выходят за границы своей зоны комфорта) делают это редко. Что до жертв – тут им ловить нечего. Согласиться может разве что светлая фея-гетера, потому что ее легко уговорить: достаточно предложить дорогие серьги, кольцо или несколько золотых монет. К сексу вампиры почти равнодушны, а фея будет рада получить плату за несколько глотков своей крови и практически полную неприкосновенность: гетеры тут пользуются популярностью, ночь длинна, нужно быть в форме – вдруг попадется стоящий клиент?

Темные феи к вампирам приближаются неохотно, светлые эльфы бегут со всех ног, а от темных эльфов можно ожидать разве что раболепного взгляда и фразы «делай со мной все, что хочешь». Легкая добыча, но она подходит разве что для очень голодного вампира. Или для очень старого. Проще говоря, для такого, который уже охладел к охоте и не любит, когда жертва сопротивляется. Вакханок же вампир будет пить разве что тогда, когда будет умирать от истощения. Существует древнее поверье, повествующее о том, что кровь жриц Диониса сводит с ума. А если вампир, сидящий в обнимку с вакханкой, увидит кого-то из карателей, то его сразу же будто ветром сдует – даже если между ними будет приличное расстояние.

За соседним столом несколько троллей и пара корибантов играют в кости. Между ними стоит кальян – венецианское стекло и покрытая алым бархатом трубка, украшенная бахромой – а на краю стола притулился серебряный поднос с бутылкой водки и несколькими рюмками. Один из троллей делает неловкое движение, и бутылка падает на пол, разбиваясь вдребезги. Корибанты смущенно улыбаются, глядя на своих товарищей по столу, а тролли разражаются громким смехом. Странная компания, думаю я, оглядываясь в поисках Габриэль. Что общего между троллями и корибантами? Наверное, сближает их то, что ни с теми, ни с другими не о чем поговорить, разве что корибанты менее шумные. А вот если ваш сосед – тролль, то ждите постоянных вечеринок и громкой музыки, которая вряд ли вам понравится. Во всем этом есть один плюс: они любят поспать, так что хотя бы днем вам будет обеспечена тишина.

– Винсент! – слышу я за своей спиной, оборачиваюсь и вижу Габриэль. – Посмотрите-ка, к нам заглянул каратель!

Говорит она громко – понятия «вакханки» и «говорить тихо» несовместимы. У них даже шепот получается театральным. Все гости поворачиваются ко мне. Вампиры опасливо улыбаются, не решаясь вернуться к игре, корибанты вежливо кивают, тролли глупо хихикают, Ронда и Зак машут мне руками, а молодая вакханка, их собеседница, бросает на меня томный взгляд.

– Здравствуйте, – улыбаюсь я, чувствуя себя полным идиотом. – Я пришел поразвлечься.

Присутствующие возвращаются к своим занятиям, а подруги Габриэль, две темноволосые красавицы, по очереди гладят меня по плечу: сейчас они больше всего похожи на заводных кукол.

– Я тоже рад тебя видеть, но в следующий раз, пожалуйста, представляй меня менее помпезно, – говорю я Габриэль.

В ответ она пожимает плечами.

– Не хочешь ли ты сказать, что стесняешься того, кто ты есть?

– Нет. Но окружающим совсем не обязательно знать, кто я такой.

Габриэль берет меня под локоть.

– Зачем пришел, негодник? – заговорщицки улыбается мне она. Сегодня на ней длинное облегающее платье из серебристого материала, чем-то напоминающее сари. – Хочешь вина? У меня есть отличное вино, привезли только вчера. Рекомендую.

У нее простые цветочные духи, но они не перебивают ее природный запах. Его сложно описать, но он вызывает более чем конкретные ассоциации: бескрайние поля, солнце, свежий воздух, ни души кругом. Столько свободы, что голова идет кругом. Столько свободы, что ты боишься, что она закончится – а ты не сделаешь всего, чего хочешь сделать, боишься, что ее у тебя внезапно отберут и посадят в клетку, снова туда, к приличиям, к условностям, к этикету, к моральным нормам. Хочется вывернуть себя наизнанку, снять с себя все, что веками налеплено культурой, стать таким, каким были мои предки тысячи лет назад: диким и подчиняющимся только тому, что говорят инстинкты.

Я поворачиваюсь и смотрю на Габриэль. Она до сих пор улыбается, и глаза ее говорят: ты знаешь, о чем я думаю, потому что читаешь мои мысли. И я тоже знаю, о чем ты думаешь, но мысли читать не умею – я просто знаю всех вас, все вы одинаковые. Стоит мне только улыбнуться – и уже никакой ты не Винсент, никакой ты не каратель, которого тут все боятся, а жалкий наркоман, который продаст душу за каплю моей крови. Я и правда жалкий наркоман, думаю я. И ведь я пришел сюда именно по этой причине…

– Нет, я не хочу вина, – отвечаю я, наконец. – К чему пустой треп? Ты знаешь, чего я хочу.

– Ну ладно, ладно, не злись. Пойдем. – Она сжимает мой локоть чуть крепче. – Сегодня у меня есть для тебя кое-что особенное. Дора, милая, познакомься: это Винсент, и он каратель.

Она подводит меня к женщине, которая до этого исполняла романс: та как раз закончила петь и, сделав несколько глотков из стоящего перед ней стакана с водой, перебирает ноты.

– Винсент, – повторяет певица и поднимает на меня глаза. На короткий миг мне кажется, что время исказилось, потеряло свою форму, и я вернулся в прошлое: она так похожа на Галлу. У нее точно такие же темные глаза, те же иссиня-черные волосы. Правда, у этой вакханки, в отличие от Галлы, нет ничего тонкого, интеллигентного и аристократического в лице. – Каратель. Очень приятно, каратель Винсент.

Мы обмениваемся вежливым рукопожатием. Дора легко гладит мои пальцы и отпускает их. Первая проверка – стоит ли вообще со мной связываться? Она уже не так молода, судя по всему, лет четыреста. Это можно понять не только по ощущениям, но и по тому, как величественно она держится: ни одной глупой улыбки, ни одного лишнего слова, ни одного ненужного жеста.

– Очень приятно, Дора, – говорю я.

– О нет. Это мне очень приятно, Винсент, – отвечает она. – Каратели заглядывают к нам не так часто, а вы, как я поняла, у мадам Габриэль особый гость?

Она обращается ко мне на «вы». Пережиток прошлого: молодые вакханки не забивают себе голову правилами приличия и «тыкают» новым знакомым со спокойной совестью.

– Мадам Габриэль сама решает, кто тут особый, а кто – нет, так что лучше будет спросить об этом у нее, – улыбаюсь я.

Дора смотрит на Габриэль, и та кивает ей.

– Не буду мешать вам, милая, – говорит она. – Развлекайтесь. С Винсентом тебе не будет скучно.

Дора снова переводит взгляд на меня.

– Здесь очень шумно. Мы можем подняться ко мне и выпить чего-нибудь. Вы согласны?

– Только если вы пообещаете мне, что мы перейдем на «ты».

– Я подумаю над вашим предложением, Винсент.

У Доры маленькая, уютно обставленная комната: тут преобладают оттенки зеленого. Мне в голову приходит ассоциация с пещерой где-нибудь в дремучем лесу, в самой ее чаще. Хозяйка зажигает свечи, а я занимаю одно из кресел.

– Как тебе тут, Винсент? – спрашивает она, расправляя очередной фитиль и поднося к нему зажженную спичку.

– Мне нравится у Габриэль, – отвечаю я. – Тут спокойно… и есть на что посмотреть.

Великая Тьма меня разбери, что я несу? И Дора, конечно же, тут же ловит меня за язык.

– На что, например? – задает она очередной вопрос.

– Похоже, вы и в возрасте четырехсот лет напрашиваетесь на комплименты?

Дора оборачивается и дарит мне обольстительную улыбку.

– Все женщины осознанно или неосознанно напрашиваются на комплименты, Винсент, особенно если рядом с ними привлекательный мужчина. Вакханки – не исключение.

Я не отвечаю, глядя на то, как она подходит к угловому шкафчику и достает оттуда небольшой графин из темного стекла, а за ней – два бокала, и наполняет их. Один – почти до краев, а во второй наливает совсем немного, буквально пару капель.

– Выпьешь со мной, Винсент?

Еще один маленький экзамен, на этот раз, уже на серьезность моих намерений.

– Конечно, – киваю я. – Не будешь же ты пить в одиночестве?

Дора отдает мне полный бокал. Вакханки готовят эту настойку по-разному – все зависит от того, где они родились. В этой улавливаются горьковатые нотки. Может быть, тархун или отвар коры какого-нибудь дерева: мне не дано узнать этого, они охраняют свой «семейный» рецепт афродизиака так, будто это самая священная на свете тайна. Дора внимательно смотрит на то, как я допиваю последний глоток, а потом забирает у меня бокал, ставит его на стеклянный столик и садится у моих ног.

– Расскажи мне о ней, – просит она, положив руку мне на колено. – Как ее звали?

– Галла, – отвечаю я коротко.

– Галла, – повторяет она задумчиво, и на ее губах появляется почти мечтательная улыбка. – Наверное, она была красавица?

– Да… но это было давно. Ваш Бог уже давно забрал ее к себе.

Дора вздыхает.

– Наша жизнь коротка, – говорит она. – Скоро придет и мой черед, а мне так и не посчастливилось стать наставницей одного из вас…

– Великая Тьма справедлива. Я уверен, что тебе выпадет такой шанс.

Она спрашивает у меня что-то еще, но голова у меня уже кружится, перед глазами все плывет, а предметы в комнате меняют свои очертания. Теперь мне на самом деле кажется, что мы оказались в пещере. Тут тихо, уютно и прохладно. Если не выходить на свет, то можно обмануть себя и представить, что ночь продолжается вечно, и что день ее не сменяет. Похоже, она налила мне слишком много. Бедная моя голова, представляю, как она будет раскалываться завтра с утра…

– Винсент! Ты меня слышишь?

Дора гладит меня по щеке и заглядывает мне в глаза. У меня точно такие же зрачки, как и у нее – огромные, с тонкой, почти незаметной полоской радужки.

– Слышу, – отвечаю я и понимаю, что у меня заплетается язык. – И слушаю. Очень внимательно.

– Время разговоров уже прошло. Идем.

Она берет меня за руку (очень кстати – я не стою на ногах) и ведет к стоящей в углу кровати. Я смотрю, как она поводит плечами, сбрасывая легкое платье, ложится на шелковое покрывало и протягивает мне руки.

– Идем , – повторяет она.

Я смотрю на нее, отчаянно пытаясь сфокусироваться и поймать хотя бы одну из мыслей, которые вихрем носятся в моей голове. Мысли, ощущения, реальность, фантазии, прошлое, настоящее – все перепуталось, дикая свалка, куда нельзя ступить без страха, что набьешь шишку или, чего доброго, сломаешь ногу. Да, похоже, она действительно переборщила: явный признак – цвета окружающих меня предметов кажутся ярче, а если долго смотреть на них, меняются на противоположные. Даже у Галлы не получалось сотворить со мной такое.

Галла. Вот оно что. Я до сих пор стою без движения и смотрю на Дору, а она, в свою очередь, наблюдает за мной. Этот ее запах… эта нотка безумия есть всегда, но она каждый раз другая. Не та, которая мне нужна. Ту, которая мне нужна, я ищу уже давно, но до сих пор не нашел. Находил что-то похожее, но все не то. Я бы все отдал за то, чтобы вернуть те ощущения хотя бы на минуту, хотя бы на долю секунды. Я знаю, что не найду их, но все равно ищу, ищу и ищу… какая-то больная одержимость. Так не должно быть. Это самообман. Та, что нужна мне, умерла много сотен лет назад, и ее уже не вернуть. Так что же я здесь делаю?

Дора снова улыбается мне. На этот раз, это не улыбка красивой смертной женщины, которую привыкли видеть окружающие. Это улыбка вакханки: обещающая, соблазнительная, манящая. Улыбка, перед которой не может устоять ни один мужчина, будь он смертным или бессмертным. Та самая, которая никогда не появится на губах смертных женщин. Они не знают тех тайн, которые известны жрицам Диониса – тех, которые вакханки когда-то, очень давно, открывали нам, когда мы были еще почти детьми. Так они улыбались, когда восхваляли своего Бога, когда танцевали обнаженными под полной луной. Улыбка существа, для которого нет границ – и оно докажет вам это, стоит лишь только заявить о своем желании.

Мне хочется ударить ее, отхлестать по щекам – что она о себе возомнила, какое она имеет право даже думать о том, что похожа на Галлу? У них нет ровным счетом ничего общего. Галла была совсем другой, для меня она была богиней, все остальные достойны разве что того, чтобы подносить ей еду… но Дора, похоже, не собирается торопить меня. Она откидывает голову назад и демонстрирует мне шею, тонкую жилку, едва заметно бьющуюся под ниткой жемчуга.

– Представь , – говорит она мне.

Я не понимаю, что я слышу – ее голос или же ее мысли.

– Ты никогда не будешь такой, как она.

– Это не важно… просто представь.

У нее очень горячая кожа: температура тела вакханок выше температуры смертных и, конечно, намного выше нашей. Она обнимает меня за шею и прикасается к моим губам: осторожно, так, будто пробует на вкус. Медленная, вялотекущая игра, любовь к которой мы с ними всегда разделяли, может длиться долго, нам вполне по силам провести так несколько часов, дразня друг друга и не давая приблизиться слишком близко. Но медленной игры сегодня мне не хочется. Мне вообще не хочется играть. Взгляд мой прикован к этой тоненькой жилке на ее шее. Будь я вампиром, я мог бы попробовать уже сейчас… но я не вампир. К счастью или к сожалению.

Дора пытается приподняться для того, чтобы поцеловать меня еще раз, но я отталкиваю ее. Наверное, это получается у меня слишком грубо, так как в ее взгляде на секунду мелькает растерянность, но уже через мгновение на ее лицо снова возвращается знакомая мне улыбка.

– Хорошо, – говорит она. – Хочешь так – будет так.

Ее аккуратная прическа растрепалась, волосы застилают лицо, она говорит мне что-то на незнакомом мне языке, иногда перемежая иностранные слова со знакомыми мне французскими. Пытается оттолкнуть меня, потом снова обнимает, говорит, что уже не может дышать, что вот-вот умрет, если я сейчас же не остановлюсь. В каком-то смысле этих слов она права: сердце ее (не без помощи нескольких капель настойки, которые она себе позволила) бьется чересчур быстро… но недостаточно быстро, еще совсем немного.

– Ах, Винсент, – выдыхает она – пожалуй, самое осмысленное за все это время. – Так нельзя… подожди минутку, я прошу тебя… так ведь…

И, не договорив, снова роняет голову на покрывало, сжимая в пальцах холодный шелк. Я осторожно убираю волосы с ее шеи и прикасаюсь к коже.

– Пей, – шепчет она мне на ухо, обнимая меня за плечи. – Чего же ты ждешь? Пей…

У нее смуглая кожа, и белоснежный жемчуг удачно ее оттеняет. Я подцепляю пальцем ожерелье, убираю его в сторону, наклоняюсь к ее шее, в очередной раз вдыхаю запах, прокусываю кожу в ожидании знакомых ощущений… и не чувствую ровным счетом ничего . Ее кровь кажется мне хорошим вином – но и только. Я делаю несколько глотков, поднимаю голову и недоуменно изучаю ее лицо.

– Это было замечательно, – говорит мне Дора. Она делает мне знак наклониться снова и слизывает остатки крови с моих губ. – Тебе тоже понравилось?

Мысли становятся ясными. Секунда – и я трезв, как стекло. Может, мне показалось? Из ранок на ее шее до сих пор течет кровь, и я думаю о том, что стоит попробовать еще раз, но понимаю, что это не имеет смысла. Сколько раз я пытался почувствовать вкус крови вакханки во сне, хотя прекрасно знал, что этих ощущений я восстановить не смогу? Тысячу? Миллион?

– Все в порядке? – снова нарушает тишину Дора и гладит меня по волосам.

– Да, все хорошо.

Она опять улыбается. Теперь это самая обычная улыбка – сотни таких можно увидеть на лице женщин в толпе или на лице моделей с обложек модных журналов.

– Хочешь еще?

– Я хочу пить.

– Ну так пей, – смеется она и в очередной раз подставляет мне шею.

– Нет, – качаю головой я. – Я хочу воды. Просто стакан воды.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю