Текст книги "2:36 по Аляске"

Автор книги: Анастасия Гор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

7. Франкенштейн

Делать вид, что я не замечаю самодовольного счастья в глазах Тото, когда он осуждающе качает головой, берет снайперскую винтовку в руки и наглядно показывает, как надо, – это едва ли не труднее, чем учиться стрелять.

Тото изо всех сил старался показать мне, как утомительно быть моим учителем. На деле же ему нравилось быть наставником. Ему нравилось стрелять из снайперки, раз за разом оттачивать собственное мастерство и осознавать, что он – лучший стрелок в этом лагере. Тото нравилось чувствовать превосходство, и это было так по-мужски, так предсказуемо… Но ничуть не раздражающе. Он просто получал удовольствие от того, что делал, а уже спустя два часа и я показала первый результат.

– Одна бутылка из пятнадцати. Ты делаешь успехи, – поддел меня Тото шутливо, но я опять заметила, как он светится от гордости за меня. – Давай. Еще раз. На этот раз сама, без поддержки.

Я кивнула и, надвинув на лоб шапку, перезарядила винтовку. Оружие до сих пор ощущалось неподъемным. Его отдача несколько раз едва не выбила мне плечевой сустав, но любая боль казалась приятной, когда я вспоминала, ради чего терплю ее.

– А почему ты читаешь в псевдоцеркви?

Этот вопрос вырвался у меня спонтанно. Я просто решила развеять то статическое электричество, что стояло между нами с Тото, когда мы оба молчали. К тому же мне и впрямь было любопытно.

– Там уютно, – наконец ответил он, чуть помявшись.

Уютно?.. Наверно, это последнее слово, которое пришло бы мне на ум в том месте.

– У меня там сестра и мама.

Я обернулась. Все мои попытки шутить разбились об этот образ: Тото, проснувшийся единственным из семьи, и его мама с младшей сестренкой в соседней спальне, которых он счел мертвыми. Мне даже захотелось обнять его, но я снова прицелилась и спросила:

– В церкви только ваши близкие?

– Нет. Еще те, кого мы нашли в округе.

– Зачем?

Я сделала выстрел, давая Тото время, чтобы решить, стоит ли ему отвечать на мой вопрос. Когда я выстрелила в третий раз, он все-таки произнес:

– Кто-то ходит по городам и отстреливает тех, кто спит, словно уток в сезон охоты.

– Кто-то вроде банши?

– Кто-то вроде нас, живых людей.

Я выпустила еще две обоймы в бутылки, но так ни разу и не попала. Тяжело вздохнув, я отодвинула винтовку от лица.

– Ну и почему они это делают?

– Спроси у них, когда встретишь, а потом непременно расскажи мне, – невесело ухмыльнулся Тото, перенимая из моих рук обойму. – Мы этих ублюдков так и не нашли.

И тут до меня дошло: тот дом, куда я забралась в бегстве от Верити, пережил ту же участь. Кто-то выбил окно, через которое я пролезла, еще до меня. Этот кто-то мог до сих пор находиться поблизости, и я по-настоящему осознала это лишь сейчас.

– Как зовут твоих родных? – спросил Тото вдруг. – Крис сказал, ты собираешься найти их.

– Джессамина и Эшли. Младшая сестра и старший брат.

– Мою сестру зовут Эльмира, а маму София. Мама – это та, что лежала тогда в церкви с краю, у окна, с такими темными вьющимися волосами…

– Да, Тото, я помню.

Тото осекся, поняв, что мне не по душе подобный разговор. Становилось дурно от фантазии, что где-то в затхлой квартире, также завернутые в коконы одеял, «спят» моя сестра с тетей Ларет и Эшли. Словно о них забыли.

«Но я не забыла».

– На сегодня мы закончили, – объявил Тото, когда я выпустила мимо бутылок весь магазин. Тоска и тревога мешали сконцентрироваться на цели.

Тото забрал винтовку, а затем направился обратно к лагерю, наплевав на то, что уже почти стемнело, а я вряд ли смогу выбраться из леса в одиночку.

– Миленько, – буркнула я себе под нос и, опасливо глянув на заросли, забыла про усталость и побежала следом за Тото.

Обычно я предпочитала ужинать в уединении, укрывшись в палатке. Иногда я даже доедала порцию фазана на кровати Барби, пока она не видит, чтобы оставить на простыне побольше крошек. Барби почти не говорила со мной, но это не мешало мне ее невзлюбить. Возможно, дело было в ее чувствах к Крису, а возможно, она просто слишком красивая.

Шестьдесят с лишним человек едва ли помещались возле костра. Кому-то приходилось ужинать прямо на посту, кому-то – на качелях, а кому-то в своей палатке, как я. У меня была еще одна причина не появляться на всеобщих ужинах…

– Передай воду, пожалуйста.

И я без лишних слов отдала флягу этой причине в руки, а потом проводила ее взглядом: Крис Роуз сел рядом с Барби, поддерживая ее бодрый разговор с кем-то из жителей. Я в первый раз присоединилась к ужину возле костра и сразу же пожалела. Прошло больше недели с той поры, как я выставила себя перед Крисом полным посмешищем. Он, кажется, забыл об этом, но я забыть никак не могла.

Крис посыпал пресный рис сахаром (который, похоже, добавлял во все подряд), зачерпнул его ложкой и, отвернувшись, незаметно проглотил вместе с ним какую-то белую таблетку. Запив все это поданной мною водой, он невозмутимо продолжил есть, периодически досыпая еще сахара сверху.

– Вы так и не разговаривали? – шепотом поинтересовалась сидящая рядом Флейта, ковыряя вилкой безвкусное порошковое пюре. – Он ведь нравится тебе.

– Нет.

– «Нет, он мне не нравится» или «Нет, мы не разговаривали»?

– И то, и другое.

– Как же! Боишься, что он специально избегает тебя, потому что разочарован?

Признать, что такая вероятность есть, – слишком губительно для моей самооценки, поэтому я лишь пожала плечами:

– Наверное, он просто слишком занят. Неважно. Тото учит меня… Я все равно попаду к ним в команду.

– И тебе все равно придется делать это через Криса.

– Твоя правда.

Когда ужин закончился, я встала с распиленного надвое дерева и уже собиралась вернуться в палатку, как мое плечо накрыла массивная рука. Знакомое прикосновение.

– Можешь отнести в лабораторию? – спросил Крис, пихнув мне в руки тарелку с еще одной порцией, прикрытой тонким слоем фольги.

«Он что, увидел во мне официантку?!» – подумалось мне, но я все равно кивнула. Бесхребетная!

И вот я уже стояла перед входом в технический отдел парка, оборудованный под лабораторию, и сгорала под многозначительным взглядом Флейты, оставшейся сидеть у костра. Нелепая и податливая на любые уговоры Криса. Что же со мной не так? Вздохнув и сжав тарелку с ужином, я переступила порог обветшалого здания.

Лаборатория была единственным местом, сделанным из камня и штукатурки, а не из ткани. Она же служила хранилищем топлива и снабжала лагерь электроэнергией. От входа тянулся длинный узкий коридор, а в конце он разветвлялся на несколько комнат. Одна дверь была приоткрыта, и я заглянула туда, щурясь от фосфорного света.

– Эй, есть тут кто-нибудь?

За гудением вентиляции и странных машин я вряд ли бы расслышала ответ. Пройдя до единственного стола между ними, заставленного грязными колбами и проводами, я поставила пластиковую тарелку.

Я мимолетно осмотрела схемы и чертежи, которыми были обклеены все стены, и поспешила к двери. Когда я вошла, она, видимо, захлопнулась, потому что, дергая ручку, я не выбила из нее даже скрипа.

– Боже, ну не надо, – взмолилась я, снова дернув на себя дверь, но та упрямо не поддавалась. Меня бросило в жар. Я кинулась к заколоченному окну, надеясь дозваться кого-то из сторожей, но доски были прибиты намертво.

– Кто здесь? – охрипнув, спросила я, резко обернувшись на шорохи, раздавшиеся со всех сторон сразу.

Фосфорные лампы замигали. Их белый свет угнетал: все под ним казалось каким-то неестественным и уродливым. Помимо техники и пробирок в углу был сложен мусор, забитый в черные целлофановые пакеты и накрытый сверху шерстяным одеялом. Шорох повторился. Прямо оттуда. Я наверняка пожалею об этом, но…

Медленно подойдя к мешкам, я ухватилась за бахрому и рывком сдернула одеяло.

На мусоре лежал юноша, свернувшись клубком. Грязно-серый халат, бледные шрамы по тощим запястьям и причудливая родинка на самом кончике носа. А еще остекленевшие темно-карие глаза, открытые и не моргающие.

Я думала, что не смогу перекричать гудение приборов, но ошибалась – мой визг, пожалуй, можно было услышать даже в Фэрбенксе. И в тот момент безжизненное тело снова зашуршало.

Зрачки забегали из стороны в сторону, завертелись, а их обладатель, рассыпаясь в бесчинных ругательствах, упал с мусорных пакетов, запутавшись в них.

– Пожалуйста, замолчи! – воскликнул он, с хрустом выпрямляясь и разминая спину. Узкое лицо, залитое жемчужным светом, сморщилось в недовольстве. – Как у меня все затекло! Сделаешь массаж?

– Ты… – проблеяла я, едва ворочая онемевшим языком. – Я решила, что ты мертв!

– Не понял?

Юноша нахмурился, подхватил с тумбы надколотую кружку с давно остывшим черным кофе и залпом его осушил.

– Ты лежал здесь, в мусоре, с открытыми глазами, и я решила…

– Во-первых, – он закатил глаза и вытер испачканный рот грязным рукавом халата, – это не мусор, а мешки с производственным сырьем. Спать на них очень полезно при остеохондрозе. Во-вторых… – долговязый и почти двухметровый, юноша двинулся вдоль стеллажей, шаркая по полу пушистыми тапками-кроликами. – Я всегда сплю с открытыми глазами. Особенность такая. Так зачем ты пришла? И да, кто ты вообще?

Я безвольно хлопала ртом и, кажется, даже сама забыла, что именно тут делаю. Худой, с медно-рыжими волосами, в детских тапочках и с совсем еще детским лицом… На нем были тканевые бриджи, обтягивающие острые коленки, а за ухом уже торчал огрызок карандаша.

Посмотрев на тарелку с остывающим рагу, я вздохнула.

– Крис… То есть Роуз попросил меня принести тебе ужин. Меня зовут Джейми.

– Ага, – протянул парень. – Ладно, спасибо за завтрак.

– Ужин.

– Я так и сказал. Завтрак.

Местный ученый не был ученым вовсе. Он был скорее подростком, пытающимся произвести впечатление, или комиксным гиком. Но он все равно казался занятным.

– Ты не представился, – заметила я, подходя ближе.

– А ты не просила, – ответил он, разглядывая через микроскоп стеклышко с вязкой, розовой жижей, похожей на жвачку.

Я закатила глаза.

– Ну и как тебя зовут?

– Франки. Сокращенно от Франкенштейна.

– Ох, – я ухмыльнулась и обвела взглядом комнату. – Почему-то я не удивлена.

– К слову, Виктор Франкенштейн был реальной фигурой. За его прототип Мэри Шелли взяла Иоганна Диппеля, проживавшего в замке под названием «Франкенштейн» в восемнадцатом веке, а еще…

– Франки! – прервала его я, пока он совсем не заболтался, и кивнула на тарелку. – Ужин стынет.

Франки смущенно потупился, закусил тонкую нижнюю губу и понимающе кивнул.

– Извини. Я так редко выбираюсь наружу, что разучился общаться с людьми. Хотя чего ради мне эти люди… У меня ведь есть видеокамера.

Когда Франки показал ее мне, все внутри меня сжалось. Не считая сферы объектива, эта камера до чертиков напоминала мне старый диктофон, на который я каждый день записывала «послание в никуда». Такая же марка, такой же цвет… И, главное, такой же смысл – не сойти с ума. В этот момент я взглянула на Франки совсем по-другому.

– Так что, – заговорила я и, обойдя стол Франки, уселась на запакованные коробки, удобно вытянув ноги под его вопросительным взглядом. – Расскажешь про Виктора Франкенштейна?

Уже спустя полчаса я чувствовала себя так, словно заявилась домой к старому приятелю, и не хотела уходить.

– Знаешь, – пробормотала я, дожевывая сырные палочки, которые Франки достал из своей заначки вместе с термосом чая. Тогда беседа разгорелась с новой силой. – Роуз так и не успел рассказать, чем ты здесь занимаешься.

– Не успел?.. Охо-хо! – Франки подорвался от воодушевления и, бросив на стол карандаш, схватил из миски лакричную палочку. – Тогда слушай и поражайся, дорогуша.

– Дорогуша?..

– Видишь это? – И, зажевав всю палочку целиком, Франки ткнул облизанным пальцем в сторону жужжащей техники. – Половину я собрал из запчастей со свалок металлолома. На четвертом курсе у нас был профессор, двинутый на роботостроении. Я очень хотел, чтобы он стал моим научным руководителем, так что в программировании я мастер…

– На четвертом курсе? – удивленно переспросила я. – Не слишком ли ты молод для бакалавра?

– Мне восемнадцать, – снисходительно улыбнулся Франки. – Я закончил школу в четырнадцать и уже почти магистр. И да, я гений, знаю.

– Скромный гений, что немаловажно.

– Спасибо, – Франки умолк, пытаясь отлепить прилипшую к небу лакрицу языком, а затем самозабвенно продолжил: – Пока я не очень понимаю, что случилось с миром, но Крис и Тото постоянно добывают новые микросхемы, так что уже очень скоро мы это выясним. Я, кстати, еще и биолог. Ну, в качестве хобби, – пояснил Франки, забрав у меня из-под носа дымящуюся чашку с чабрецовым чаем. – Крис приносит мне любые образцы крови, какие найдет. Я сравниваю кровь спящих с выжившими… И уже могу сказать, что все очень плохо.

– Плохо? – переспросила я, почувствовав, что сырные палочки больше не к месту. – Почему?

– Потому что я ничего не могу найти, – сказал он, и, едва я выдохнула от облегчения, он добавил: – Не радуйся. Нас ничего не отличает от спящих, улавливаешь? По моим подсчетам, не уснули лишь пять процентов людей на Земле, а это около трехсот миллионов человек. Это мало, Джейми. Катастрофически. И ведь кто-то истребляет спящих, ты знаешь? Так, будто знает гораздо больше или… боится чего-то. Интересно, кто это делает? Тайная организация? Пришельцы? Да, я пересмотрел «Твин Пикс»[1]1
  «Твин Пикс» (англ. Twin Peaks) – американский телесериал.


[Закрыть]. Кстати, очень рекомендую. И еще…

– Что?

– Каков риск, что мы тоже однажды уснем?

Я пристально посмотрела на Франки. Тепло-ореховые глаза затмила темная пелена, и взгляд его опустел: он уставился куда-то себе под ноги и потянулся рукой к столу. Нащупав вместо лакричной палочки карандаш, он вгрызся в его верхушку зубами.

Я выбила карандаш у него из рук. Франки подавился и начал плеваться во все стороны разноцветными опилками.

– Нет.

– Что «нет»? – спросил он, снимая занозы с языка.

– Мы не уснем.

Франки спрятал обратно покрасневший язык и хмыкнул.

– Думаешь, это то же самое, что и чума? У кого иммунитет, того не затронет? Я в этом очень сомневаюсь. Такого везения не бывает.

Я не ответила. Поборов липкое оцепенение, я встала и выкинула в мусорное ведро смятую пачку от сырных палочек. А затем, взяв в руки уже пустую тарелку (которую мы поделили поровну), двинулась к двери. Затылком я чувствовала, как Франки пытается взглядом прожечь во мне дыру, не иначе.

– Джейми, – несмело раздалось позади, и я обернулась, уже переступив порог. – Зайдешь еще как-нибудь? Я раздобуду побольше крекеров.

Я улыбнулась, пытаясь усмирить умиление его румянцу и грусть от того, что видела в одиночестве Франки свое отражение. Он поднялся и открыл для меня неподатливую дверь. Я вышла в прохладный коридор, напоследок бросив:

– Спокойной ночи, Виктор Франкенштейн.

Поднос я скинула там же, где их раздавали – на стеллаж возле колеса обозрения, где завтра нам же с Флейтой придется все убирать. Костра уже не было, как и людей вокруг: тлели древесные угли, пуская в морозный воздух фейерверк оранжевых искр. Вокруг не было ни души, не считая патруль. В туннеле любви, прямиком в ракушках и лебедях, мирно сопели жители. Мы с Франки проговорили слишком долго, и, вернувшись в палатку, я быстро забралась в постель. Слова Франки долго стучали в висках. Если есть шанс, что однажды я не проснусь, поиск моей семьи нельзя больше откладывать.

Я зажмурилась и положила под голову руки. Весь лагерь давно спал, но я сама в ту ночь так и не уснула.

8. Тотошка

– Еще! – скомандовал Тото, и я послушно спустила курок. – Перезарядка. Готовься… Стреляй!

Я повторила все действия поэтапно. Сама заполнила магазин, а затем полностью его выпустила. И не сдержала победный клич, когда все расставленные бутылки из-под пива разлетелись в щепки.

– Да, детка, да!

– Десять из десяти. Браво.

Я отодвинулась от винтовки, все еще визжа. Тото одобрительно кивал, наблюдая.

Он выглядел крайне довольным, особенно учитывая, что обычно Тото выглядел так, будто мысленно решал астрофизические задачи. За все две с половиной недели, что мы тренировались на самодельном стрельбище за церковью, я еще не видела его более радостным. Хотя нет, все-таки видела…

Тото никогда не сиял так ярко, как в присутствии Флейты. Спустя пару минут на наше маленькое торжество явилась и она. Тото тут же вытянулся во весь рост, подобрался и приосанился. Пригладив черные кудряшки рукой, Тото забрал у меня винтовку, чтобы выглядеть еще внушительнее в глазах Флейты.

– Привет, – сказала я, любуясь этой парочкой, прильнувшей друг к другу носами. – Мы уж подумали, это Крис. Тото шарахается каждый раз, как слышит хруст гальки.

– Поэтому вы так далеко забрались? – тяжело дыша, спросила Флейта и пригнулась вниз, восстанавливая дыхание после подъема в гору. Тото ободряюще погладил ее по спине. – В лагере выстрелы не слышны, но… Разве стоит уходить так далеко, когда бродят банши?

– Здесь безопасно, – улыбнулся Тото, притянув Флейту к себе за плечи. – Уж поверь, гнев Криса куда страшнее всяких мифических тварей. Он мне голову открутит как лампочку, если узнает, что зря растрачиваю его патроны.

– Не зря! Я попадаю в мишени, – возмутилась я. – Во все. Десять из десяти! Ты можешь гордиться своим бойфрендом, Флей, он – замечательный учитель, – польстила я и отвела глаза, позволяя Тото решить, будто я не заметила, как он расцвел от услышанного. – А еще я дико голодная. Что насчет того, чтобы отпраздновать мои успехи тарелкой тушенки?

Уж этому Тото, недавно прославившийся поеданием своей порции за полторы минуты, точно не возражал. Поймав подброшенный в воздух рюкзак с боеприпасами, он обнял свободной рукой Флейту, и вместе мы двинулись по стоптанной тропе обратно в лагерь.

Пока Флейта что-то увлеченно щебетала ему на ухо, я вслушивалась в звуки природы. Еще никогда в мире не было так тихо, как стало с тех пор, когда человечество погрузилось в сон. Удивительно, какие мы, люди, все же шумные существа! С каждым днем воздух становился холоднее, шелест листвы – мягче, а пение птиц реже. Когда не знаешь, что преподнесет тебе эта вселенная завтра, начинаешь ценить каждый миг. Я невольно обратила внимание на смех Тото и улыбнулась. Скоро я вновь погружусь в безмолвие. Скоро…

– Как именно ты думаешь заставить Криса взять тебя в команду? – спросил неожиданно Тото.

Звук леса заглох на фоне мыслей, роем загудевших у меня в голове.

– Я еще не думала об этом. Надеялась, ты поможешь.

Тото вскинул брови, и я невинно захлопала глазами. На самом деле, я не планировала снова втягивать в это Тото: он уже подарил мне билет в жизнь, научив стрелять. Дело осталось за малым, и это «малое» я должна была взять на себя.

Флейта запрыгнула на срубленное дерево, вглядываясь куда-то в даль, и привычная светлость ее лица вдруг померкла. Меж бровей пролегла морщинка, которую я прежде не замечала, до того Флейта редко хмурилась. Обведенные блеском губы сжались в тонкую линию. Тото остановился, внимая ее замешательству.

– Что-то не так?

– Я не понимаю…

И в тот самый миг, как она это произнесла, непонимание настигло нас всех: тишина. Такая глухая, мертвая тишина, что можно было услышать, как громко, оказывается, сердце качает по телу кровь. Пения птиц, которым я наслаждалась, не стало. Абсолютный вакуум, состоящий из нашей растерянности и неприятного посасывания под ложечкой.

А затем раздался вопль.

Тото рухнул в сырую яму, как подкошенный, и забился в агонии, тщетно зажимая ладонями уши. Меня оглушило тоже, но куда меньше, чем в тот раз, когда я впервые услышала этот вопль. Банши. Барабанные перепонки затрещали, и, возможно, вновь пошла кровь. Но едва Флейта очутилась рядом и схватила меня за запястье, боль отступила.

– Помоги ему! – крикнула она, и я, растерянная, опустила взор на ее пальцы, сжимающие мою руку. Поняв, что пользы от меня не будет, Флейта сама подтащила к себе Тото свободной рукой и принялась рыскать по его карманам.

– Заткни ему уши, – велела она, сунув мне в ладонь резиновые беруши.

Я кивнула и взяла Тото за капюшон, пытаясь развернуть к себе и дотянуться до его зажатых ушей. Шипя от бессилия, я раздраженно воскликнула:

– Мне неудобно делать это одной рукой! Ты не могла бы отпустить меня?!

– Если отпущу, банши тебя оглушит.

Я непонимающе взглянула на Флейту. Закатив глаза, она изловчилась и ухватилась за плечо Тото. Лицо его тут же разгладилось, и, задрав голову, он умиротворенно выдохнул:

– Спасибо.

– Тото, достань еще одни беруши и отдай Джейми, – велела ему Флейта строго, и Тото, ни секунды не колеблясь, запустил пальцы во внутренний карман толстовки и выудил еще одну пару затычек. – Вставляйте! Живо!

Сглотнув, я торопливо забила уши, косясь на Флейту. Она крепко вцепилась одной рукой в меня, а другой – в локоть Тото. Когда беруши были на своих местах, она внимательно осмотрела нас и только тогда предельно медленно отпустила.

– Нормально?

– Да, – ответила я заторможенно. Тото кивнул тоже и, поднявшись, как ни в чем не бывало, подхватил с земли выпавшую в суматохе винтовку.

– Звук из лагеря. Туда. Быстрее!

– Погоди, – я схватила Флейту за край куртки, притормаживая. – А как же ты? Тебе беруши не нужны? Ты что, не слышишь банши?

– Все хорошо, Джейми. Идем.

Она ответила на мой ошарашенный взгляд своим – спокойным, мягким и сосредоточенным. Взяв меня за руку, Флейта побежала, и мы быстро нагнали Тото. Времени думать, что произошло минуту назад, не было. Втроем мы достигли аттракциона-церкви и вдруг увидели, что ее ворота выбиты. Украшения и бутафорию застилала кровь растерзанного в окопе сторожа.

– Нет, – выдохнул Тото, пятясь в сторону. – Нет, нет, нет… Черт!

Он побежал дальше, вглубь парка, к костру и шатрам. Несясь следом и едва успевая дышать, я все еще отдаленно слышала визг, но благо больше не корчилась от боли.

Выстрелы со свистом прорезали воздух. Выжившие разбежались по парку, кто куда. С надеждой я принялась выискивать знакомые лица. Лишь Грейс был поблизости, прячась за перевернутую карусель и прижимая к груди пистолет. Из его ушей тоже торчали беруши. Он громко ругался, покрывая всех нас многоэтажной бранью.

– Разряжен! – крикнул он нам с Тото. – Барби сперла всю мою обойму. Тото, патронов нет!

– Где Крис? – спросил он, и Грейс снова ответил матом, среди которого из самого приличного было лишь:

– Не знаю!

Закатив глаза, Тото быстро опустился прямо в грязь на одно колено и расположил винтовку.

– Это будет просто, – ухмыльнулся он, прицеливаясь.

Флейта попятилась, оттаскивая меня назад за шиворот, пока Тото поджидал нужный момент. Банши буйствовала в одной из палаток и, похоже, не собиралась выходить. Прошла целая вечность, прежде чем мы наконец дождались ее появления. Некоторые из жителей МЗВ, по рассказам Франки, никогда не сталкивались с банши лично. Я же не понаслышке знала, сколь они отвратительные и пугающие. С пепельными зрачками, язвами по всему телу и лезвиями вместе зубов.

Эта банши выглядела ничуть не лучше. Она тоже оказалась женщиной: с грязно-черными вьющимися волосами и угловатым подбородком. Это лицо показалось бы мне знакомым, если бы не пустые белые глаза и раскрытый в вопле рот. Он, однако, вдруг сомкнулся, когда Тото напротив тихо опустил винтовку.

– Мама?

Банши, в которой я тут же узнала Софию, мать Тото, что уже однажды видела в церкви, остановилась. Все замерли тоже, но только не мы с Флейтой.

– Тото, – позвала его Флей, когда тот, парализованный, в упор смотрел на банши и сжимал дрожащими пальцами винтовку, которой больше не собирался воспользоваться. – Тото! Это не твоя мама. Ее больше нет. Стреляй, Тото!

Но Тото не слышал. В отличие от наивной Флейты, принявшейся дергать его за плечо, я поняла это сразу. Я знала, что испытывает Тото. Я представляла это сотни раз перед сном и не раз видела в кошмарах. В моих потаенных страхах жила целая семья из банши: их звали Эшли, Джесс и Ларет. Увидеть их такими для меня было так же страшно, как не увидеть вовсе. Но, глядя на мать Тото сейчас, я наконец-то признала: по сравнению с этим застать своих близких в безмятежном сне не такая уж и трагедия.

По лицу Тото покатились крупные слезы, смывая прошлую решительность, мужественность и суровость. Винтовка упала на землю.

– Тото! – воскликнул Грейс, судорожно вычисляя, успеет ли он добежать до нас, чтобы подобрать винтовку.

София шагнула вперед и зашлась в новом визге.

У нас были беруши. Они были у большинства жителей, но больше не спасали. Визг стал сильнее, громче, и я свалилась на землю вместе с Грейсом и Тото. Под новым порывом звука склонились все, кроме Флейты.

– Джейми, – позвала она меня, поднимая за локоть. Волна боли прошла как по щелчку пальцев, и, глядя на меня влажными, широко распахнутыми глазами, Флейта прошептала: – Давай!

Я не успела сообразить. Даже не стала пытаться. Голые животные рефлексы, притупленные мирным образом жизни, вмиг обострились. Позволив отработанным навыкам взять верх, я подхватила винтовку и рванула за перевернутое сиденье в виде гоночной машинки как за прикрытие. Флейта была рядом, придерживая меня за руку и чудесным образом не позволяя оглохнуть. Пока София лениво двигалась к собственному сыну, рыдающему от боли и горя, я прицелилась.

– Мама, пожалуйста, – проскулил Тото жалобно, и в привычно низком, глухом голосе прорезалась высокая нотка отчаяния. Окропляя слезами траву, Тото попытался запрокинуть к небу голову, когда София наконец нависла над ним. Ее рука легла ему на затылок.

– Джейми! – испуганно вскрикнула Флейта.

Я спустила курок.

Пуля угодила Софии в височную долю и, пройдя навылет, уступила место следующей. Вторая прошла рядом, а третья, контрольная, пронзила затылок. София закрутилась в падении словно волчок.

Крик смолк, и поверженная банши рухнула, покрывшись предсмертными ожогами, прямо как Верити когда-то. Время, мир и малочисленные выжившие вокруг пришли в движение, но только не он.

Все еще не было слышно пения птиц – теперь его заглушало надрывное рыдание Тото.