Текст книги "Властью божьей царица наша"

Автор книги: Анастасия Парфенова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]

Анастасия Парфенова
Властью Божьей царица наша

…монархия – это не приложение к стабильности и достатку, а дополнительный ресурс, позволяющий легче переносить болезнь, быстрее выздоравливать от политических и экономических невзгод.

Роман Злотников

Помазанник Божий управляет частью Творения Божьего с согласия Бога – представители народа решают дела людей по договору с людьми.

Вера Камша и Rodent

Помазанником божьим быть, конечно, интересней.

Только боги редко приглядывают за своими избранниками. А еще реже утруждают себя вмешательством. Вот придут какие-нибудь удручающе материальные противники «высшей воли», и доказывай, что ты на самом деле не приложение к достатку, а сын Зевса.

А что, если?..

Я

Она стояла на галерее и смотрела, как армия людей входит в столицу Дэввии.

Город-цитадель раскинулся по долине, запирая перевал, блокируя гавань, превращая чашеобразную долину в непреодолимый лабиринт военных укреплений. По горным склонам крыльями взлетали террасы садов, расчерченные гладкими крепостными стенами. Стройные узоры амбразур казались украшениями. А распахнутые настежь южные врата – провалом, в который медленно вползала тьма.

Черная змея кавалерийских частей разворачивала кольца на площадях, вымощенных терракотовыми плитами. Пехота растекалась по улицам стальным приливом. Казалось, даже сюда, до головокружительной высоты царского дворца, до открытой всем ветрам колоннады, долетал топот тяжелых сапог. Утро доносило призрачный гул: было ли это звуками человеческого говора?

Она положила руку на белоснежный мрамор колонны, чуть повернула голову, пытаясь уловить далекие слова. Прошли десятилетия с тех пор, как Хэйи-амита, царица горной и дольной Дэввии, слышала знакомую с детства речь.

Даже когда сопровождала супруга своего, великого государя, в редких поездках за пределы царства. Даже когда принимала послов заморских стран – не сбежать было от сдержанных и отточенных звуков древних наречий. С дэвир говорили на их языке, рядом с ними блюли их законы, чтили их обычаи.

Так установилось с незапамятных времен. Так было. До сегодняшнего рассвета.

Хэйи зябко передернула плечами под тонкой накидкой. Отвела взгляд от бурлящей на древних улицах мрачной рати. На другой стороне долины, над высокими утесами гавани, взмывали отвесные стены женской цитадели. Неприступный оплот, замкнутый, закрытый даже от атак с воздуха. Небо казалось непривычно пустынным без легких силуэтов, срывающихся с башен и кружащих над лазурной гладью. Сегодня дэви не подняли свои планеры, не покинули надежных убежищ. Темнокосые летуньи скрылись за толстыми вратами и древними заклятиями. Хэйи знала, что все последние ночи они разрывали небеса, увозя детей Дэвгарда в глубь царства. Отступали, покорные воле своих владык.

Взгляд скользил по четким линиям высот и бастионов. Город-крепость, город-врата. Уникальное творение богов, эта естественная цитадель, охраняющая проходы за северные перевалы. Запирающая единственный путь в земли фей, в горы сказочных драконов, во владения гордых ришей.

Просторная, хорошо защищенная гавань, единственная на этом побережье, делала порт желанной целью сотен купеческих кораблей. За южными вратами простирались бескрайние степи, дом кочевников, вольных детей небесной кобылицы. Через их земли тянулись караванные тропы, дороги шелка и стали, что уводили к раскинувшейся через полмира империи.

Средоточием дорог и судеб был Дэвгард, сердцем чуда, дверцей в сказку. Стоит ли удивляться, что столь многие пытались его покорить?

На изломе года император смертных расстелил карту. Придавил ее сильными, опытными руками.

– Здесь, – сказал он, бережно, но властно накрывая ладонью пересечение сотен путей, – Дэввия – замо́к, запирающий врата в тайные земли, но одновременно и ключ. И с торговой, и с военной точки зрения нет на континенте цели более желанной. Старшие расы не оставили нам выбора. Империя должна найти способ сбить с них спесь, а значит, дэвир должны пасть.

И почернело море от чужих кораблей, душно стало в небе, оплетенном чужой магией. Поднялась в степи пыль, взбитая тысячами ног. В глубь равнин, к далеким холмам, к сухим пустыням отошли кочевники, исконные обитатели этих земель. Предательством и мудростью имперских послов один за другим разрывались древние договоры, отворачивались от дэвир проверенные союзники. Армия подошла к границам царства.

Владыка дэвир знал, сколь беспощадна логика цифр, но знал он и долг, возложенный некогда на его народ творцами этого мира. Молчаливые дружины покидали стены града, следуя за своим царем и своим предназначением. Молча смотрела вслед уходящему супругу горькая, как полынь, странная его царица. И дорого, дорого, несоразмерно дорого платили люди на подступах к царству.

Но они согласны были платить.

На рассвете, когда сонное солнце окрасило скалы и башни золотым окоемом, легкий планер опустился на дворцовую террасу. Длиннокосая девочка-летунья протянула владычице запечатанный свиток. Черный, черный, неисправимо черный, и не было нужды читать ровные строки.

Набатным боем растеклась по венам и улицам неизбывная боль. Погиб той ночью черноглазый царь.

Утром из боя вынесли его тело.

Утром чужие войска подступили к стенам его столицы.

Утром его царица взглянула в будущее…

И ослепла. Не было на земле ее царя.

Хэйи-амита собрала совет и объявила решение. Отправились в палатки имперских генералов хмурые, молчаливые послы. Медленно, с трудом, разошлись в стороны огромные створки южных ворот.

Дэвгард, город-крепость, город-ловушка, стоявший намертво даже против бесчисленных демонских легионов, сдавался людям.

Без боя.

Хэйи отвернулась, не желая больше видеть, как чужаки ступают по терракотовым плитам. Горло сдавило, и что-то в душе перевернулось. Что-то, чего она не ожидала. Неужели и самом деле раздадутся под древними сводами шаги людей?

Владычица сама не знала, что чувствовала при этой мысли.

Пошла вдоль колоннады, опоясывающей тронный зал, открывающей его всем ветрам. Небрежное движение – и на месте свободных, ограниченных лишь колоннами проемов – белые стены. Она не хотела быть открытой. Не хотела смотреть на город. Ей нужны были хоть несколько минут тишины и одиночества. Подумать. Понять.

Вспомнить.

Окинула взглядом собравшийся в зале Совет. Ставшие родными, знакомыми лица. Она знала их всех: вот начальник стражи, охранявший ее покой еще до свадьбы, когда младую деву впервые привезли во дворец. Вот лекарь, когда-то сумевший взглянуть в ее глаза и сказать владычице, что единственный сын ее родился мертвым, что других не будет. Вот старый глава тайной службы, на протяжении долгих лет присоединявшийся к царственной чете за завтраком, вместе со своей сухой, ироничной манерой докладывать и неизменной потрепанной папкой. Или являвшийся ночью под дверь спальни, балансируя чашками с ароматным коффее и всем своим видом говоря, что его величеству лучше бы поскорее проснуться и начать обращать внимание на дела царства…

Знакомые лица. Закрытые, непроницаемые, похожие на те же стены. Хэйи-амита резко развернулась и вышла, оставляя за спиной пустой трон.

Она буквально летела. Оплетали бедра тяжелые шелка юбок. Царица, кто ты? Что помнишь о своей жизни? Что знаешь, кроме этих коридоров и этих лиц?

А в саду… в саду голова кружилась от сладкого аромата горных цветов. По стенам карабкались ледяные розы, завивая решетки террасы, отсекая остальной мир. Хрупкие, белоснежно-холодные цветы, бледная синева листьев, льдинки шипов. Хэйи коснулась рукой прохладного лепестка. Мысль-просьба к растению, что поливала и кормила столько лет, – и в ладонь лег не срезанный, сам себя подаривший цветок. Поднесла к лицу. Вдохнула.

Она помнила…

…Пряный запах степных трав, горечь ковыля, объятую весной равнину. Молнией летела молодая кобыла, неся на себе дитя рода людского. Как била по лицу грива, как переливались под коленями лошадиные бока, как пело сердце дочери степей! Не путали шелка ее ног, не сковывали рук тяжелые браслеты. Жестки и непокорны были ее волосы, не знавшие тогда смягчающих бальзамов, обветрено лицо, грубы от работы руки. Смертная девчонка, дикая, пьяная молодостью, волей, ветром. Такой увидел степнячку у водопоя царь дэвир, когда приехал к ханам говорить о мире. Такую украл черноглазый владыка и увез далеко, спрятал за крепкими стенами, укрыл в высоких палатах, запер за серебряными да узорными решетками.

Такой расплели косы, стянутые медными кольцами, и надели тяжелый царский венец. Такую обрекли на легкое дамское седло для охот и прогулок вместо жизни на спине степной кобылицы.

Такой выпала любовь царя, со взглядом черным и жестким, как его воля, и сердцем, не знающим слова «нет».

О нет, память не растворяется в годах, память кипит медленным ядом, отравляя сегодняшнее и грядущее. Она слишком хорошо помнила. Первые дни: побеги, ссоры, сокровища, что швырялись к ее ногам, точно приношения богине. Потом – апатия, душащие стены, равнодушная покорность. Царь, боясь оставлять погрузившуюся в отчаяние молодую жену, взял ее с собой в поездку по горной Дэввии. И впервые видела степнячка рвущиеся в небо отвесные скалы, и головокружительный бег водопадов, и обрывки неба в обрамлении вершин. А еще – дивные цветы, белые, снежные, глубокой лазурной синью играющие на солнце. Пленница никогда не знала обычных роз, но эти, ледяные и гордые, чем-то ранили душу.

После душных дворцов горы не давили, горы вошли в сердце и пленили величием. Там она успокоилась. Она смирилась. Хрупкие растения, принесенные ветром в скалы, все равно находили в себе силы пустить корни и назло холодам распускали стойкие, пряные цветы. Она сможет жить, как эти розы.

Тогда Хэйи еще не понимала, как пристально наблюдал за ней супруг. Не знала, что все, на чем чуть дольше обычного задержится взгляд молодой царицы, будет немедленно выторговано, или украдено, или завоевано. И доставлено пред ее очи в надежде, что уж эта диковинка развеет печаль пленницы. Позже Хэйи-амита научится скрывать свой интерес за маской вежливого равнодушия. Пока же она лишь удивилась, когда, вернувшись в Дэвгард, обнаружила крылья садов, разлетавшихся от дворца, разбивавших ледяным ароматом аскетичность военных укреплений.

Здесь были и водопады, и покоряющие скалы стойкие деревья, и раскованная, снежно-дикая красота горных роз. Приглашенные царем мастера лесов из народа риши создали воистину чудо света: раскинувшиеся на склонах и крышах висячие сады. Извилистые дорожки, по которым можно было часами скакать верхом, тропинки, обрамленные дикими и редкими цветами. Тюрьма оставалась тюрьмой, но Хэйи не могла больше ненавидеть свою клетку.

– …запасы провианта. А вы видели улицы? Мы, конечно, знали, что город хорошо укреплен, но это… Они могли бы годами держать осаду, а затем, когда мы все-таки прорвали бы оборону, устроить кровавую баню. Почему царица открыла ворота? Почему дэвир ей это позволили?

Роза резко отпрянула от замершей руки. С беззвучным шелестом отворачивались хрупкие бутоны, влажно заблестели на солнце шипы. Медленно выпрямилась владычица Хэйи-амита. Повернулась на звук голосов.

Чужие… в еесаду?

Гнев. Резкий, душащий, совершенно не сопоставимый с такой досадной мелочью, в то время как вся жизнь вокруг разлеталась вдребезги. Звуки имперского наречия. Голоса людей. Грубые. Громкие.

Как они посмели?

Медленно, стараясь не шуметь, царица шагнула назад, надеясь исчезнуть прежде, чем ее заметят.

– …мало что знаем о дэвир. А об этой их царице – только то, что она человек и что ханы пропустили наши армии почти без боя, только чтобы отомстить за ее похищение. Может, она и правда на стороне людей?

– Тогда почему Совет до сих пор не запихнул этакую садовую царевну в мешок и не сбросил с ближайшей скалы в море? – спросил кто-то старший, а может, просто с голосом хриплым, сорванным в битве.

– Туда ей, если вдуматься, и дорога. Столько лет, змея, жила с нелюдью, а теперь вдруг проснулась!

– Дэвир очень серьезно относятся к вопросам власти и наследования. Насколько нам известно, за последние шесть тысяч лет правящая династия не сменялась ни разу. Хэйэмита – законная наследница своего супруга. Возможно, они просто не в силах не следовать традиции, – кажется, говоривший и сам не верил в свою теорию.

Еще один голос, молодой и звонкий:

– А может, она и в самом деле так прекрасна, что у дэвир не поднялась рука?

Хриплый цинично рассмеялся.

– «Столь дивна краса владычицы Хэйэмиты, что нельзя взглянуть на светлый лик ее и не стать рабом на веки вечные»? Только не говорите, что верите слащавым балладам, которые распевают на всех углах ошалевшие менестрели.

– Но ведь почему-то царь женился на человеческой женщине! – В первом голосе послышались упрямые нотки. – Уж не потому, что дэвир столь падки на людей. Или на женщин вообще. Они даже своих собственных заперли в крепости и навещают их раз в год, только чтобы обзавестись потомством!

– Не стоит верить всем слухам, которые слышишь.

– А вы видели когда-нибудь дэва, что не шарахался бы от женщин, как демон от заклинательного круга? Да и здесь, в городе, мне на глаза не попалось ни одной дэви. Даже летуний в небе не видно.

– Факт, который не избежал внимания армии, – недовольно, как-то тревожно пробормотал себе под нос старший. Отступающая Хэйи застыла: если люди начнут ломиться в женскую цитадель…

Голоса тем временем приближались. Лишь тонкая преграда хищных снежно-синих лоз отделяла их от замершей владычицы.

– Говорят, он не отказывал ей ни в чем, – вещал молодой. – Говорят, если б она засмотрелась на небо, царь собрал бы звезды и сплел для нее ожерелье. А сады? Вы только взгляните вокруг! Не думал, что сады Хэйэмиты так огромны. Акры и акры, дорожки, тропинки… И все засажено снежными розами. В столице редкий кавалер может позволить себе подарить даме хоть один такой цветок, а тут!

– Должно быть, царь действительно ее любил.

– Угу. А еще он, должно быть, очень хорошо представлял, как легко выбивать в таком лабиринте чужую армию. Среди хищных, верных, псионически чувствительных растений с шипами. Ядовитыми.

– Царица Хэйи-амита…

– Далась вам эта слащавая любовная история. Бардов всех перевешать! «Новое направление в литературе»! Сестры уже полбиблиотеки забили бесчисленными историями страсти между темным и властным воином-дэвир и какой-нибудь очередной непорочной дурой из высшего света. Еще раз увижу подобный мусор в своем доме, клянусь честью, опубликую описание нравов и обычаев этой расы! – Хриплый голос говорил все громче, видимо, тема эта сильно раздражала смертного. Или, скорее, его раздражали многочисленные засидевшиеся в девицах сестры. – Дуры! «Ах, хэйи-архитектура, ах, хэйи-роман, ах, висячие сады Хэйэмиты! Ах, но что же на самом деле происходит по ночам в царской спальне?..»

– Ну, допустим, заглянуть в царскую спальню и я бы не отказался…

Хэйи вздрогнула, как от удара, и будто очнулась. Шаги раздавались уже совсем рядом. Убежать не успеть, но и быть застигнутой в собственном саду, точно лазутчица неумелая, она не желала. Встала так, что утреннее солнце упало на волосы, на руки, заиграло на вплетенных в пряди раух-топазах. Расправила плечи. И распустились вокруг снежные лепестки, окутали ароматом и светом.

Такой и увидели царицу дэвир люди, когда шагнули на дорожку. Красива была Хэйи-амита. Очень красива. Этого не отнять.

И слух у нее, по всему видно, тоже хороший!

На лице – прохладное удивление. А вот во взгляде…

Во дворце существовали террасы и подвесные галереи, открытые для публики. Были и сады, созданные специально для приема высоких гостей. Но царица сейчас находилась на уровне, открывающемся в ее личные покои. Тайное место принадлежало лишь ей одной, на заповедные тропы не допускалась даже охрана, даже садовники. Здесь она имела право на одиночество.

Хэйи позволила этим мыслям наполнить свой взгляд, позволила им чуть изогнуть контур губ, затрепетать в сжимавших цветок пальцах. Если чему и научилась царица за долгие годы замужества – то это властвовать, не произнеся ни слова. Так использовать свет, ситуацию, окружение, чтобы остальное стало излишним. Красоту свою использовать, коль не скрыть ее, не спрятать даже под самой плотной вуалью. Ореол царственности, чем-то пленяющий и завораживающий даже тех, кто знает, сколь он на самом деле иллюзорен. И легенды, беспощадно, расчетливо пускать в дело все те легенды, песни, слухи и предположения, что окутывают фигуру смертной супруги властителя дэвир.

Самое главное здесь – не врать. Ни за что не врать, особенно себе самой. Если оскорбили царственную гордость – пусть видят. И оскорбление видят, и гордость. И пустыню, за одну ночь похоронившую под барханами горькую степь ее сердца.

Люди смешались, застыли. А ведь опытные были люди, знающие. Хэйи, когда лишь услышала голоса, думала: лоботрясы, отбились от свиты приглашенных во дворец предводителей. Ан нет. Завоевателям законы не писаны. Сами предводители решили, что Совет подождет, и отправились осматривать укрепления, а заодно и легендарное чудо света – висячие сады Хэйи-амиты. Мага с собой взяли, огненного. Должно быть, чтобы жечь розы, если те вздумают напасть на незваных гостей. Вон как хмурится чаровник: не учуял хозяйку этих садов, пока не оказался от нее в нескольких шагах. Да разве ж можно ее почуять – здесь?

Чуть изменилось давление воздуха – маг рассылал свои чары, пытаясь угадать, что еще он пропустил. В ответ раздался успокаивающий шелест роз, шепчущих хозяйке о том, что ее охраняют. Их не видно, но союзники-риши здесь, затаились в тени ветвей. Спорить с ломящимися на заветные тропы варварами не стали, но и оставить людей без присмотра не могли, а потому последовали за имперцами в глубь садов, невидимые и неслышимые. И наткнулись на зачем-то сбежавшую в такой час с Совета царицу. Теперь не знали, хвататься им за оружие или продолжать притворяться невидимыми.

Через цветы передала – не вмешивайтесь. Разберусь сама.

Паузу она выдержала. Спокойно и терпеливо, как кошка. Будто готова была стоять здесь столько, сколько потребуется неуклюжим людям, чтобы взять себя в руки и поприветствовать ее. Первыми. Как положено приветствовать владычицу.

В том, что люди сами догадаются, что она и есть царица, Хэйи была уверена. Как и в том, что положение ее, властительницы горной и дольной Дэввии, бесконечно более высоко, чем каких-то там имперских полководцев. Даже если полководцы фактически уже завоевали горную Дэввию, а к дольной уже подбираются.

Хэйи ждала, вопросительно и отстраненно. Наконец один из них, в тяжелом генеральском плаще и простых, явно повидавших не одну битву доспехах, шагнул вперед. Горло его было перебинтовано, под глазами залегли глубокие тени.

– Ваше величество, граф Ирий Ромел. – Свел вместе каблуки, склонил голову. Судя по голосу, это оказался тот самый сторонник сбрасывания неугодных правителей в море, знаток боевых качеств ледяных роз и обладатель целого выводка глупых сестер. Ни один из вышеупомянутых фактов почему-то не нашел своего отражения в докладах о командующем противника. Главу тайной службы ожидало несколько тактичных, но от этого не менее ядовитых замечаний. – Примите мою благодарность… и мои соболезнования.

И не стал уточнять, в связи с чем. Опасный, опасный человек. Не слишком впечатленный ее царским венцом, или неземной красою, или тем фактом, что она случайно услышала его менее чем уважительные речи. А вот жизни, сохраненные, когда распахнулись врата столицы, для графа что-то значили.

Хэйи прикрыла ресницами глаза, показывая, что и благодарность и соболезнования приняты к сведению.

– Совет ждет нас, воевода Ромел. Многое нужно обсудить. Пойдемте.

И, развернувшись, пошла в глубь сада. Ни капли не сомневаясь, что смертные проследуют за ней.

У генерала наверняка вертелся на языке тысяча и один вопрос, но он тоже молчал. Шел не на шаг позади, как предписывал этикет, а рядом, нога в ногу. Когда подошли к лестнице, широкой беломраморной змеей поднимающейся над садами, Ромел протянул руку, которую Хэйи царственно проигнорировала. Подобрала юбки, поднимаясь по ступеням, и равнодушно подумала, что вот этого человека, скорее всего, завоеватели пророчат ей в новые мужья. Если, конечно, они не решат отправить ее в столицу, для династического союза с кем-нибудь из императорской фамилии. В любом случае, до тех пор пока люди верят, что через царицу можно контролировать воинственных дэвир, не быть ей свободной.

А ведь действительно можно…

Точно статуи, ее гвардейцы застыли у распахнутых дверей, у колонн, невооруженные, но от этого не менее опасные. Тут же – воины людей. И не скажешь, кого больше, за кем сила. Хэйи прошла в тронный зал, двигаясь все с той же неспешной стремительностью, кивнула все так же знакомым, все так же закрытым лицам. Советники поднялись с мраморной скамьи, волнообразно изгибающейся вдоль стены. Напротив возвышалось простое кресло, легкое и изящное, не слишком удобное. Трон. Еще недавно он был двойным…

Шагнула по пологим ступенькам вверх, грациозно села. На колени осторожно легла отравленная роза. Спина – прямая, точно по линейке проведенная, руки расслаблены на подлокотниках, голову оттягивает назад тяжесть венца. И свет, падающий сверху широкими, перехлестывающимися как раз на венце лучами. Она – царица. Даже когда маршируют по терракотовым плитам чужие солдаты.

Люди, должно быть, чувствовали себя неуверенно. Напряглись охранители, напротив, опасно расслабились маги. Хэйи, отказываясь замечать их, сосредоточилась на командующих. Теперь она будет говорить первой.

– Выполнено ли обещанное, воевода Ромел? – формально спросила на древнем дэвирском диалекте. Эти слова должны были быть произнесены вслух. – Вошли ли ваши войска в город беспрепятственно? Наши воины не стали оказывать сопротивления?

– Мы прошли беспрепятственно, царица, о чем я свидетельствую, – ответил человек на том же языке.

Здесь было бы уместно спросить, выполнил ли свои обещания завоеватель, но обычай не требовал того, и ни один из них не хотел сейчас поднимать скользкую тему. И царица, и полководец людей знали, что без крови не обошлось. Дэвир с показным спокойствием исполняли приказы и были покорны, но люди не желали принимать победу просто так. Слишком свеж был кошмар, что им пришлось пережить на подступах к городу. Слишком силен страх перед черноглазыми бестиями.

Отдельные стычки вспыхивали по всему Дэвгарду, однако самого страшного не случилось. Ромел не обманул, не предал, не потерял контроля над своими войсками. Размеренное расползание армии по кварталам так и не перешло в кровавую резню. Быть может, потому, что большинство горожан ушли еще месяцы назад, а те, кто действительно мог стать причиной конфликта, были надежно спрятаны в цитадели.

– Но вы следуете букве договора, ваше величество, намеренно не замечая его сути, – продолжил тем временем генерал. – Обещано было, что воины ваши разоружатся. Тем не менее кузни и оружейные, когда мы подошли к ним, оказались пусты, а в ответ на вопросы ваши подданные лишь молчат.

– Во всем городе нет ни одного дэвир, кто имел бы сейчас при себе оружие.

– Боюсь, этого недостаточно.

– Почему же? Договор соблюден. Дэвир опасны и без мечей и копий, но они не станут нападать на людей. Порукой тому – мое слово.

– Я не подвергаю сомнению ваше слово, царица. Но при подписании договора имелось в виду, что мы получим эти доспехи и эти клинки. И я должен их получить. Или хотя бы перекрыть на время доступ к тем местам, где они находятся. Такова имперская политика.

– Слово царицы – крепче любых доспехов и острее любых клинков, воевода, – сухо сказала Хэйи-амита. Увидела, как молодой гонец подошел к одному из советников, прошептал что-то. Старик встретился с ней взглядом. Слова были не нужны. Царица нахмурилась. – Сын империи, ваши люди по-прежнему пытаются пройти в женскую цитадель. Это должно прекратиться. Немедленно.

Генерал, кажется, начинал сердиться и не считал нужным это скрывать.

– Мы должны убедиться, что пропавшее оружие не окажется именно там. – Он по-волчьи, добро так улыбнулся.

– Сын империи, – голос Хэйи был все так же ровен, – я сказала, и вы согласились: дэви неприкосновенны.

– Если там действительно дэви, они действительно будут неприкосновенны. Ваше величество, поверьте, мне не больше вашего хочется подрывать дисциплину в моем войске. Позвольте человеческим женщинам пройти в цитадель и убедиться, что там не сидит еще одна армия, готовая в любой момент ударить нам в спину!

– В цитадели нет ни одного мужчины.

– И я в этом не сомневаюсь, – сквозь зубы соврал граф Ромел, – но столь мало известно о женщинах дэвир. Кто может поручиться, что они менее опасны, чем воины-мужчины? Ваше величество, я не могу иметь под боком столь неприступную крепость и не убедиться, что за ее стенами не притаилась смерть. Прошу вас, пустите наших наблюдательниц. Нет никакой необходимости доводить это до конфликта.

Хэйи смотрела на него почти с недоумением. Человек.

– Цитадель не опасна для вас. Порукой тому мое слово.

Граф, бросив дипломатию, заговорил на имперском, сухо и отрывисто:

– Царица, я не желаю оскорбить вас, но вынужден настоять.

Ах, человек, человек. Не нужно было этого делать. Пока он коверкал слова древнего диалекта, Хэйи еще могла видеть в раненом генерале родню, существо, близкое если не по духу, то по крови. Но… как же не похож язык могущественной империи на грудной, мелодичный говор степей ее детства.

– Ловушки не беспокоили вас, когда вы стояли под стенами града. Почему тревожат сейчас?

Он вдруг улыбнулся, как умеют только люди: открыто, не обидно, предлагая посмеяться над самим собой.

– Признаюсь, сами эти стены представлялись мне куда более страшной ловушкой, чем все, что могло за ними находиться.

Хэйи не разделила шутки:

– Слово царицы крепче любых стен. И страшнее. Вы не о том тревожитесь, воевода.

– О чем же стоит тревожиться?

Царица подумала мгновение и тоже перешла на имперский. Время дипломатии кончилось. Теперь ей важно было, чтобы ее поняли как можно точнее.

– Я должна была сдать Дэвгард, генерал. Вы это понимаете, надеюсь. Город силен, полностью взять его в осаду вы бы не смогли. Мы воздухом и морем подвозили бы припасы, пусть и теряя при этом слишком многих. Ваши маги насылали бы мор и глад на земли, обстреливали бы улицы медленным ядом. Горы превратились бы в арену непрекращающейся схватки.

– Ваше вели…

– Штурм, длящийся десятилетиями, станет для дэвир кровоточащей раной, более разрушительной, нежели скорая потеря столицы. Вашу империю он, скорее всего, подточит изнутри. Так было в прошлом, в войне с демонами. Так было в войне с ришами. Повторения этого для своего народа я не хотела.

Если бы она еще знала, какой народ назвала «своим»…

– Император опустошил казну, чтобы послать на Дэввию три армии. Одну почти полностью уничтожил царственный мой супруг. Одна сумела пройти нашими горными тропами и блокирует перевалы, предупреждая возможные удары с севера. Последняя заняла Дэвгард.

– Вы считаете, что сей факт имеет значение?

Она опустила руку на стебель розы. Нашла уверенными пальцами шип.

– Между властителями людей и владыками старших рас есть разница, генерал. Людьми правит тот, кто способен захватить и удержать власть, или же его потомки. Среди дэвир царствует тот, кого достойным посчитали боги.

– Боги этого мира мертвы, царица.

– Да. Но они любили своих детей. И не любили, когда их волю оспаривали.

Надо отдать человеку должное. Он сориентировался быстро. Хрипло рявкнул:

– Взять ее!

Полетело в лицо заклятие. Бросились к трону вооруженные люди. Дэвир, невозмутимые, стояли и смотрели.

Хэйи-амита, царица горной и дольной Дэввии, сдавила пальцами отравленный шип. Брызнула кровь. Кто-то кричал.

Время остановилось.

Ветер и грива бьют по лицу, стелется сухая трава под легкими копытами. Вырвались из-под убора волосы, разметались по спине, запутались на ветру. Солнце в глаза, повод в ладонях, ветер в сердце… и черные глаза, что никогда уж не увидеть по ту сторону этой выжженной до песка степи.

«Постой…»

Черное солнце в лицо.

«Не покидай меня!»

Направить коня вслед за его тенью… и провалиться, разбиться, обрушиться в расстилающуюся по горам и долинам заповедную тайну.

Дэввия.

Ощутить ее всю. Стать ею. От границы, проходящей под стенами неприступного города, от скал, ласкаемых пенистыми ударами волн, от рек, текущих глубоко в недрах земли. В глубь хребта, разделяющего мир. В глубь гор, охраняющих народ, что сам призван охранять. В глубь лощин и равнин, в которых укрыты редкие, щемящей красоты и одиночества замки. До древних лесов ришей, встречающих тебя пониманием и родственной силой. До мимолетных, похожих на сон, владений фей, столь же загадочных и прихотливых. До сумрачных, резких, опасных осколков, которые знаменуют вход во владения демонов.

Она была Дэввией. И каждый камень, каждая птица в этих границах были подвластны ее воле. Что уж говорить о людях, так неосторожно пересекших заповедную черту.

Сначала – в город, древний и несокрушимый. Дэвгард дрогнул, ощутив царскую волю. Одна мысль – и эти древние стены обрушатся на захватчиков или же воспарят в воздух вместе с неосторожными чужаками, вырывая их из древней земли, как вырывают сорняк. Но нет, в крайних мерах нет необходимости. Она позвала растения. Гибкие лозы, прекрасные, опасные, такие обманчиво хрупкие цветы. Точно вздох пронесся по садам. Розы зашевелились, скользнули с крыш в раскрытые окна, распахнули, с треском выламывая, запертые двери.

Окутывающий город льдистый аромат стал вдруг приторно-сладок. Под невозмутимыми взглядами черноглазых нелюдей смертные оседали на пол, мгновенно засыпая. Единицы успели понять, что происходит. Единицы активировали амулеты или обратились к врожденной магии. Распустились огненными астрами вспышки слепых атак. Но что может магия, когда сам мир восстает против нее? Растения бережно, но твердо брали в зеленый плен, окружали гибкими клетками, впивались в плоть шипами, несущими на этот раз не смерть, а всего лишь сон.

Она отвернулась, отводя внимание за городские стены. Туда, где выходящие из столицы дороги взбирались на крутые перевалы. Древние укрепления и мосты, занятые чужими войсками. Здесь земля еще дрожала от недавно пролитой крови. Захват перевала прошел отнюдь не так просто. И не так просто будет его освободить. Нет чутких и верных роз, с радостью признающих тебя хозяйкой, нет гибких экваториальных растений, способных по одной мысли взорваться стремительным движением и ростом. Но есть камни, надежные, верные горы. И они помогут. Они сдвинутся, сорвутся, обрушатся вниз. Раздавят чужаков, посмевших так неосторожно покуситься на эти вершины.