Текст книги "Поворот (СИ)"

Автор книги: Анастасия Дмитриева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Анастасия Дмитриева

*лунный свет*

ПОВОРОТ

рассказ

(из цикла «ПРЯМУХИНСКИЙ ПОВОРОТ»)

«… широки врата и пространен путь, ведущие в погибель,

и многие идут ими…»

Евангелие от Матфея,

гл.7, ст.13.

– В это невозможно поверить! – удрученно проговорила Ирина, внимательно разглядывая свои ногти, изрядно потемневшие от земли. – Хотя надо было думать, что этот перекресток еще кого-нибудь убьет.

–Да, но вот Сережку-то, ладно пацана малого сбили, ну, там, бабу пьяную, но мужика-то уж взрослого. – Качая головой, говорила ее мама.

          Ирина оторвалась от созерцания ногтей и перевела взгляд на мать.

–Что за баба-то?

–Да Колька-то с тещей сына когда встречал – что ее понесло пьяной на дороге танцевать.

–Не могу вспомнить, что за Колька?

–Да как же, – с досадой проговорила мама.– Сергеичев, с Борка, Надежа-то, теща его…

–А, так она его теща была. – Лениво протянула Ира.

          Ирина с матерью сидели на лавочке у дома и обсуждали последнюю деревенскую новость: на Прямухинском повороте какой-то лихач сбил насмерть Сергея из Мытниц. Он встречал из Твери свою сводную сестру Наташу, стал переходить дорогу, и его на глазах у сестры, да и у всего автобуса, сбила иномарка. На этом Прямухинском повороте уже не одного его сбивали: место там нехорошее, под горкой, на оживленной дороге, между Торжком и Кувшиново. Дорога эта ведет в Осташков, а, значит, на Селигер – много там таких лихачей носится. Понятно, что когда сбили мытницкого парня (Мытницы находятся в двух километрах от Прямухино), то разговоры об этом происшествии быстро распространилась и в самом Прямухино.  Что уж тут поделать, деревня – все друг друга знают, чуть не одна родня кругом, а тут парень погиб, да как глупо… Ирина знала Сергея, он местный был, а сестра его по отцу, Наташа, когда-то дружила с ириным мужем Васей.

          Не успели они вполне наговориться об этом происшествии, послышался рев мотоцикла, а вскоре и сам мотоцикл появился. Это был Василий.  Он остановился у жены и тещи и насмешливо спросил: «Что, работаете?»

–Ты откуда? – вместо ответа спросила Ирина.

–У Илюхи в Лопатино был…– с неохотой ответил Василий.

–Наклюкался, небось. – Недовольно проворчала теща.

–Да ладно, чего уж сразу и наклюкался, давно не виделись ведь. – Отмахнулся Вася.

–Ты новости-то слыхал? – спросила жена.

–Которые?

–Серегу Пантелеева сбили в Кузьмовке.

–Пантелеева? – удивился Вася.– Как это?

–Насмерть,– мрачно проговорила теща.– Он Наташку встречал с автобуса, стал через дорогу переходить, его и задавили. Не везет прям Наташке, мать с отцом умерши, мачеха, и та удавилась, прям Санта-Барбара какая-то.

–Да уж, Санта-Барбары в жизни хватает, – поддержала мать Ирина.

–Погодите вы, – недовольно проворчал Вася.– Что ж, Наташка совсем одна осталась? Кто ж ей Серегу схоронит?

–Помогут. – Пожала плечами Ира.

–Тьфу ты, нелепо как-то, – ошарашено проговорил Вася.– На той неделе Серегу видел.

          Наташа Пантелеева осталась без матери в двенадцать лет. Отец ее, Пантелеев Степан, родом был из Мытниц, первый раз женился на девушке из своей деревни, Леночке. Родился у них Сережка, но вместе прожили они не долго. Сережке едва исполнилось пять лет, когда к их соседям по деревне приехали друзья с дочкой, Таней. Вот за этой Таней и уехал еще тогда в Калинин Степан. Между ними разгорелась такая страсть, что Леночка, не смотря на свои чувства к мужу, сама отправилась к Татьяне, понимая, что ей теперь жизни со Степаном не будет. Степан уехал, женился на Татьяне, у них родилась Наташа, а через двенадцать лет рак унес Таню, а Степан вернулся к Леночке.  Никто в деревне и подумать не мог, что теперь у них получится жить вместе, но даже Наташа не устояла перед обаянием Леночки, потом сдружилась с братом, местные ее приняли хорошо, и несколько лет они прожили довольно счастливо. Но вот только Степан не мог долго жить без своей любимой, и через пять лет умер от сердечного приступа, завещав строго-настрого похоронить его рядом с Таней. Наташа уехала учиться в Тверь, мачеха с братом помогали ей, но от тяжелой жизни, от неразделенной любви, от не сложившегося счастья, у Леночки помутился рассудок, она перестала понимать смысл происходящего, реагировать на окружающих, и закончилось это тем, что, что Сережа обнаружил ее во дворе с петлей на шее. Случилось это так быстро, что когда Наташа приехала домой, то Сережа просто огорошил ее сообщением, что похоронил мать. Сводный брат помог Наташе доучиться, она осталась работать в Твери, снимала комнату у знакомых, и изредка приезжала в Мытницы. А Сережка работал, то дома, а чаще в Кувшиново, не женился, хотя и была такая возможность, и вот теперь какая-то иномарка прервала его жизнь. Наташа осталась одна. Когда на ее глазах погиб последний родной человек – сводный брат, ставший родным, она не могла и не хотела приходить в себя.

Вася был знаком с Наташей еще ближе, чем с Сережкой. Он учился с ней в одном классе, они были близкими друзьями, но не более того, и не потому, что так часто бывает, что одноклассники дружат, но не заводят романов. Просто сердце Наташи было прочно занято приезжим Антоном, настолько прочно, что она даже ни разу всерьёз и не подумала, что Вася не просто друг, она даже не могла представить себе, что не бывает просто дружбы между парнем и девушкой, тем более такой долгой и крепкой.

А сам Вася так и не решился всерьез хотя бы намекнуть Наташе о своих чувствах к ней. Он видел, что она относится к нему не совсем серьёзно, слегка, даже свысока, но ничего не мог изменить. Он привык, пока они учились в школе, быть рядом с ней, провожать домой, защищать от тех, с кем она бывала в ссоре, в летнюю пору приносить с утра цветы, так старательно прячась, что она так и не узнала, кто кладет ей почти каждое утро букеты на крыльцо.  Он привык к этому настолько, что уже не замечал других девчонок, как будто их и не было вовсе, и никогда не называл свои чувства любовью. Просто ему было необходимо находиться рядом с Наташей, и он был рядом. А Наташа не назвала себя его другом, это Вася дружил с ней, и так бывает. Он был для нее просто тем человеком, который всегда рядом, что бы ни случилось, и это воспринималось как должное. Вася знал все Наташины переживания, проблемы, всех, кого любила она, любил и он,  со всеми, с кем она была в ссоре, ссорился и он. Только вот Васе казалось, что стоит ему исчезнуть куда-нибудь, и Наташа даже не сразу заметит его отсутствие.  Но он никуда не исчезал,  он был рядом до тех пор, пока она сама не исчезла. Наташа уехала в Тверь, Вася долго не мог привыкнуть к ее отсутствию, потом увидел рядом с собой Иру, которой, по-видимому, был нужен. И, признавшись себе, что никогда ему не быть  с Наташей, что, скорее всего она не вернется в деревню, а если и вернется, то уж наверняка с мужем, и что он сам вряд ли уже теперь полюбит другую, Василий женился на Ирине.

Все это было так, да не совсем. Вася и предположить не мог, что Наташа о многом догадалась, а то, о чем она сама не думала, подсказали другие. Она и в самом деле никогда не воспринимала Васю всерьёз, а почему, и сама не знала. Но она знала, что цветы ей приносит именно он (сама как-то подсмотрела), но это её даже разочаровало, уж очень ей хотелось, чтобы это были цветы от другого мальчика. А причину, которая побудила Васю носить эти цветы, так и не разгадала, даже не задумалась. Потом подруги, да и женщины постарше ей говорили, что она нравится Васе, вся деревня это видела, а Наташа так и не увидела. То ли потому, что сама в то время была увлечена другим, то ли из-за привычки относиться к Васе свысока. Когда Наташа узнала о женитьбе Васи, о том, что у него родился сын, она ровным счетом никак не отреагировала на это. Ей и в самом деле было все равно.

          Когда Вася узнал о смерти Сергея, он буквально заметался по деревне, не зная, куда себя деть. Он боролся с желанием броситься к Наташе, не просто ее увидеть, а чтобы поддержать, закрыть от несчастья, взять на себя ее боль, но он понимал, что, если не подавит в себе это желание, то он уже не уйдет от нее сам никогда. Он испытывал эти муки несколько лет, каждый раз, как узнавал, что Наташа приезжала в деревню, но до сих пор ему удавалось избежать встреч с нею, да и она сама не особенно стремилась общаться с прежними друзьями. Но в этот раз все было по-другому, она осталась одна, и Вася как будто чувствовал ее отчаянье. В школьные годы он давно бы уже кинулся к ней, а теперь он женат, у него растет сын, да, кто знает, может быть и Наташа не так уж одинока.

          Но вечером, когда сумерки окрасились сиреневым светом заката, Вася приехал в Мытницы и остановил мотоцикл у  Наташиного дома. Он подошел к крыльцу и увидел Наташу, сидящую прямо на ступеньках со своей школьной подругой Катей.

– Привет! – Вася не узнал своего голоса, как будто кто-то сказал это у него за плечом.

– Привет!– тихо ответила Катя.

          Наташа внимательно посмотрела на Васю, и, помолчав, произнесла так, как будто только утром его видела: «Чего встал, проходи, садись!»

          Вася послушно сел напротив Наташи. Он не видел ее около четырех лет.

– Ты изменилась, – только и смог произнести он.

          Наташа пожала плечами, и снова внимательно посмотрела на него,  Васе показалось, что она не поняла его слов, или не расслышала.

– Вы тут посидите. Я счас приду, – вдруг медленно, с большими паузами проговорила Катя и поднялась.

–Куда ты? – так же безучастно спросила Наташа.

–Да надо мне, счас. – Проговорила, уходя, Катя.

          В деревне было тихо, только пели сверчки, да где-то далеко куковала без перерыва кукушка. Они молчали долго, слушали, как Катя хлопнула дверью, она жила напротив Наташи, как тявкнула где-то собачонка, кто-то брякнул ведром на колонке.

–Ты как?– спросил, наконец, Вася.

–Да не знаю, – пожала плечами Наташа. – Дрянью какой-то напоили, теперь спать только хочется и не чувствую ничего.

          Они снова помолчали.

–Спасибо тебе, что пришел. – Наконец сказала Наташа.

–Да ладно.

–А раньше, почему не приходил?

–Так получилось, – пожал плечами Вася.

–Мне только что Катька говорила, что ты обязательно придешь, она в этом была уверена.

–А ты?

– А что я?

– Ну а ты думала, что я приду?

– Нет, – Наташа отрицательно покачала головой.

– Почему?

– Ну, раньше-то ты не приходил. А почему ты спрашиваешь?

          Вася опустил глаза и не ответил.

– А ты тоже изменился. – Сказала Наташа.

– Ну так, сколько не виделись, – вздохнул Вася и достал из кармана сигареты. – Будешь? – предложил он Наташе.

– Не курю.

– Бросила?

– А ты помнишь, что я курила?

– Я много чего помню. – Закуривая, ответил Вася.

          Катя так и не пришла, и Вася с Наташей просидели как в старые добрые времена всю ночь на крыльце, благо ночи в июле теплые, да и вспомнить им было чего…

          Ира и не думала тревожиться, когда Вася уехал в Мытницы. «Поговорит он со своей бывшей одноклассницей, ну и чего с того?» – думала она. Только поздно вечером к ней пришла мама и разрушила ее спокойствие.

– И где твой? – Спросила она, едва переступив порог.

– В Мытницах, – невозмутимо ответила Ира.

– Ага, – недовольно буркнула мама, – а что он там делает, в Мытницах-то, знаешь ты? Какой черт его туда потащил?

– Ма, ты чего, – удивилась Ира. – Не кричи, Андрюшку разбудишь.

– Андрюшку, – уже тише продолжала ворчать мама. – Скоро гляди, сама не закричи! Зачем отпустила его, ты дура, что ль?

– Тьфу! – Не выдержала Ира. – Че ты пристала? Пусть поговорят, у Наташки горе все-таки.

– Нет! – Снова закричала мама. – Ты все-таки дура! Я все кажный раз думала: вот счас побежит, обойдется, или побежит? Не бегал. Сыну два года. Побёг!

– Куда?

– Ты вот что, – мама подошла вплотную к Ире. – Ты давай-ка в Мытницы шуруй галопом, веди его домой! Ладно он бегал за ней, пока холостой был, но уж теперь у нее ему нече делать!

– Как бегал? –  удивилась Ира.

– А ты ничего не знаешь! Ты у нас вчерахоньки родивши, у тебя мозок нет? Бегал Васька твой за ней как раненый, а ты, можно подумать, не знамши и жила?

– Откуда мне было знать? – закричала Ира. – Я в Прямухине-то не была!

–Вот.– Смягчилась мама. – Теперича знаешь. Уведет она его. Как есть уведет. Иди за ним.

– Не пойду. Не уведет. Чего ты мелешь-то?

          Ира не могла поверить в то, что говорила ее мама. Васю она встретила случайно, на дискотеке в Прямухино. До этого она жила у тетки в Кувшиново, у матери почти не появлялась, и причина тому была самая прозаическая: мать ее крепко выпивала, и Ира просто не хотела иметь ничего общего с ней. Тетка добровольно взяла Иру к себе еще с детсадовского возраста, когда ее мать уже крепко поддавала и устраивала пьяные дебоши с бесконечными собутыльниками. Поэтому Ира никогда не появлялась в Прямухино, только в исключительных случаях, да и то, так редко и незаметно, что некоторые даже не верили, что она дочь своей матери. Тетя Лида, родная сестра матери, жалела маленькую, хрупкую девочку с огромными зелеными глазами, вечно спутанными редкими волосенками и такую тощую, что казалось, она ни за что не выживет, и забрала ее к себе. Ирин отец был свету неизвестен, а с такой матерью, что стало бы с девочкой? К семнадцати годам тетя Лида вырастила из Иры работящую девушку, и когда Ира приехала навестить мать, случайная знакомая затащила ее на местную дискотеку, где она и познакомилась с Василием.  Васе почти понравилось в ней то, что Ира была чуть ли ни сиротой, и то, что он сам ей понравился. Они были даже чем-то похожи: зеленые глаза, прямой взгляд, непослушные рыжеватые волосы. Разница их была в том, что Вася был разговорчив, шутлив, а Ира где-то набралась застенчивости. К тому же она не знала о Васином чувстве к Наташе, и тетя давно намекала ей на то, что возраст требует себе мужа. И, не задумываясь о том, какие чувства должны объединять людей, она просто захотела стать женой Васи. И вот теперь мама, которая в свое время и сама не сказала, да и другим запретила рассказывать Ире про Наташку, испугавшись за дочку и внука – сработал все-таки материнский инстинкт – рассказала.  Ира никогда не ревновала даже, ей это было не нужно, а тут… Она, конечно, в Мытницы за Васей не побежала, но, когда он не пришел ночевать, уткнувшись в подушку, чтобы не испугать сына, заревела от какого-то непонятного чувства, больно жгущего где-то в груди.

          Когда Вася возвращался утром домой, он поймал себя на мысли, что чувствует себя пятнадцатилетним мальчишкой, который вновь и вновь винит себя в том, что снова не решился рассказать давно и горячо любимой девочке о своих чувствах. Ирина не сказала ему ни слова, она даже не решилась спросить его, где он провел ночь.

          А Наташа, оставшись одна, с ужасом осознала, что теперь в ее жизни нет ни одного человека, которому она была бы нужна. Просто нужна, как друг, дочь или сестра. Всю жизнь она теряла родных людей, и вот ей просто некого больше терять, теперешнее ее одиночество вряд ли что-то сможет нарушить. Она сидела и порога и заливалась слезами, которые невозможно, да и незачем было сдерживать. Она жалела себя, ей было страшно жить. Куда теперь надо будет приезжать, кто будет ждать ее? У нее остались только стены пустого дома, да вещи тех людей, которых она когда-то любила, и которые один за другим покидали ее.

          Наташа сорвалась с места и побежала к Кате, чувствуя, что если хоть на мгновенье задержится в этом доме, то просто сойдет с ума.

– А что Васька-то, ушел? – спросила Катя, пропуская Наташу в избу.

– Ушел. Только что.

– Погоди, он, что, только вот ушел? Всю ночь у тебя был?!

– Ну да…

– А… Что же вы делали?

– Да что мы могли делать, – пожала плечами Наташа. – Разговаривали, прошлое вспоминали. Ты-то, кстати, куда делась?

– Вас хотела вдвоем оставить. Он, видать, еще все сохнет по тебе.

– Кто?

– Васька! – усмехнулась Катя.

– Да ты мелешь-то чего?

– Ничего я не мелю, он тебя давненько любит. Сама ведь знаешь, наверное? Только я думала, что теперь-то уж прошло у него все, да как видно…  Ладно, только ты смотри, Ирка-то его тебе космы-то повыдирает. И, между прочим, права будет. Сын ведь у них.

– Слушай, – ошарашено проговорила Наташа. – Так что ж он – серьезно? А я-то думала…

– Ты думаешь, чего он вчера примчался-то? Ну? – С интересом посмотрела на подругу Катя. – И что ты теперь намерена делать?

– Ничего.

– Да? – Катя пожала плечами. – А мне кажется, что его только пальчиком поманить, он к тебе прибежит, и забудет, как и сына-то звать.

– Да ты что говоришь-то? – Возмутилась Наташа.

          Катя, до сих пор стоявшая у порога, начала нервно ходить по кухне, от чего жалобно заскрипели половицы.

– Жалко мне его, вот что! – Наконец проговорила она. – Ты его с детства всерьез не воспринимаешь! Нельзя ж так. Ну ладно, молодо-зелено, не понимали, что это может у человека серьезно все, посмеивались. И ты, – Катя, наконец, остановилась, и в упор посмотрела на Наташу. – И ты, между прочим, дорогая, тоже посмеивалась над ним. Я помню. Ну, любила ты этого Антона, ладно. Но прошло же это у тебя? А Васька, знаешь, как женился? Через пень колоду. Вот как! Пожалел он эту Ирку! Понимаешь ты, ничегошеньки он не чувствовал, и никогошеньки, ты все выбрала. Понимаешь ты, пожалел он ее! У нее мать – алкашка прямухинская, батю, того она вообще в глаза не видела, ее тетка в детстве в Кувшиново забрала. Она сама мне, Ирка это рассказывала, и как тетка ей в уши гудела, что пора замуж выходить, что иначе пропадет она со своей биографией. Вот Васек-то ей и подвернулся. Я, Наташ, честное слово, ей вначале сказать хотела, что Васька давно в тебя по уши влюбленный, да потом подумала, может, прошло у него все, а я тут влезу. Одним словом, решила я не соваться в их дела. А теперь, – Катя снова принялась ходить по кухне, – а теперь я, честно тебе скажу, чувствую себя виноватой, что тогда Ирку не предупредила, ведь по-любому видно было, что не от любви Васька на нее позарился. Кто там знает, может он от себя убежать хотел. Так и для Ирки он тогда был кто? Потенциально хороший муж, который не пьет, да и гулять не станет. А теперь он кто? Муж, который вот-вот навострит лыжи в деревню Мытницы к одинокой и любимой Наташе. Ирке тогда некому было сказать, что б та подумала. Все дружно так глазки опустили, их в загс отправили, а теперь тут поэма прям какая-то получается.

– Да я-то в чем виновата? – наконец, спросила Наташа, присаживаясь на лавку.

– Ты-то пока ни в чем не виновата, кроме того, что такого парня прохлопала. Только вот что, – Катя продолжила почти шепотом. – Ты бы уехала. Разобьешь ты семью-то.

– Слушай! – Наташа вскочила с лавки, с чего ты взяла, что я собираюсь что-то там разбивать?

– Вижу!

– Да не нужен мне Васька! – Крикнула Наташа уже у порога, но осеклась и испуганно посмотрела на Катю.

– Что? – Победно спросила Катя. – Дошло? Иди, садись, психованная.

          Наташа молча села.

– Знаешь, я где-то слышала, что в жизни одного человека по-настоящему сильно могут любить лишь один раз. И великое счастье, чтобы этот раз оказался тем самым, что называется взаимным, – задумчиво проговорила Катя.

– То есть, ты хочешь сказать, что, если меня уже кто-то уже когда-то любил, то больше уже никто не будет? – Спросила Наташа.

– Ну, приблизительно так. – Катя вздохнула. – Только тебя-то любит Васька.

–Только я, как ты сказала, ушами прохлопала.

– Да нет, почему.

– Да ведь жена у него, сын.

– Ну…– протянула Катя. – Разводами нынче никого не удивишь.

– Тебя не поймешь, – недовольно поморщилась Наташа. – То кричишь «уезжай, семью разобьешь», то о разводе говоришь. И вообще, развод – это большая трагедия. Мне Сережка рассказывал, как мучительно понимать, что твой отец живет в другой семье, у него другие дети, а ты, твоя мама, это только бывшая семья. Каково это, осознавать себя бывшим ребенком. Это несправедливо в высшей степени.

– Да, – согласилась Катя. – А то, что Васька женился без любви, это, по-твоему, справедливо? Или справедливо, что человек может полюбить кого-то, кто будет насмехаться над ним?

          Наташа поднялась и медленно пошла к выходу.

– Не могу говорить об этом, – сказала она уже у порога. – Бред какой-то.

          А Вася продолжал метаться по деревне. Встреча с Наташей только усугубила его незаживающую рану, обострила боль. Но он мучился не столько от безответности, сколько оттого, что никак не мог решиться рассказать Наташе о своих чувствах. Как будто что-то сковывало его, как только он пытался заговорить об этом. И кроме того его мучила жалость к жене. Он понимал теперь, какую ошибку сделал, женившись на Ирине, пугало то, что теперь он понял, что жить с ней не будет. И отцовские чувства не сдержат его, видимо, правы те, которые утверждают, что ребенок должен быть от любимого человека. Вася относился к своему сыну отчужденно. Он как будто просто понимал, что его положено любить, и любил его только умом. Сердце его было полностью парализовано Наташей, так, что больше уже никому не находилось места в нем.

          В таком состоянии Вася находился уже несколько дней. Ирина не выдержала первая, и заговорила с ним.

– Что ты как пришибленный ходишь? – Спросила она как-то утром.

          Вася только, молча, посмотрел на нее, и продолжал заниматься своим делом: чтобы отвлечься, он собирался на рыбалку, и теперь прилаживал к удочке крючок.

– Отмалчивайся, – проговорила Ира.

– А что говорить? – Спросил Вася.

– Что с тобой? – Ира села рядом с мужем и посмотрела ему в глаза.

– Ничего.

– Вась, я ведь человек, со мной разговаривать надо. – Сказала Ира.

– Ну, нечего мне тебе сказать, – спокойно ответил Вася.

– Может, ты не пойдешь на эту рыбалку, а? Осуга, вон, обмелела, по колено воды.

– Лучше пойду. – Вася вздохнул.

– Почему лучше? – На глаза у Иры навернулись слезы.

– Ну вот, – проговорил Вася, осматривая удочку. – Пойду, – и направился к двери.

Ира заплакала, она была почти уверена, что муж пойдет к Наташе. Вася, не оборачиваясь, остановился у порога.

– Что с тобой? – Спросил он, по-прежнему не глядя на жену.

          Ира молчала.

–Что с тобой? – Почти крикнул Вася и повернулся.

– Лучше ты скажи, что с тобой! – Крикнула сквозь рыдания Ира.

– Я же сказал: ничего! Прекрати ты реветь!

– Я не могу! Мне страшно!

– Что тебе страшно-то?

– Мне говорят, что ты, что ты бросишь меня, да?

          Вася смотрел в пол. Ира испуганно вскрикнула, и закрыла лицо руками.  Рыдания ее стали сильнее.

– Кто тебе сказал? – Спросил Вася, потому что не знал, что еще сказать.

– Не уходи, – прошептала Ира.

          Вася посмотрел на жену. Почему-то именно сейчас его жалость куда-то делась. Он почувствовал адскую усталость. Ира плакала. Он повернулся и вышел в сени. Закрыв за собой дверь, он остановился и, прислонившись к холодной стене, слушал рыдания жены. Наконец, он почувствовал, что и сам плачет, и со злостью ударил по стене кулаком. Вдруг, отворилась дверь, и из избы выскочила Ирина. Она упала к его ногам.

– Не уходи! Сына хотя бы пожалей! Слышишь, слышишь, Вась! Сына пожалей! Прошу тебя! Я не смогу без тебя!

          Вася молчал. Он сначала как будто не слышал Иру, потом очнулся и начал ее поднимать.

– Не уходи! – Просила она, заглядывая Васе в глаза.

– Я не буду с тобой жить. – Медленно произнес Вася, готовый убить себя за эти слова, но поделать уже ничего не мог, как будто какая-то сила заставляла его говорить.

          Ира какое-то время смотрела на него, потом подняла руку и тяжело ударила его по лицу. Вася не шелохнулся. Ира ударила его снова. Потом еще. После она уткнулась в стену и зарыдала дико, злобно, отчаянно. Вася попытался увести ее в дом, но она вырывалась.

– Не трогай меня! – Закричала она.

– Прости, – тихо сказал Вася, но Ира его услышала.

– Что? – Она резко выпрямилась, и злобно посмотрела на него. – Тебя простить? За что? За то, что у тебя сыну три года? За то, что я тебе, как-никак, а жена еще?

– Сына не брошу.

– Вон оно, как! И как это будет? Мама, а где папа? А папа, сынок Андрюшенька, у тети Наташи. Он к тебе в среду придет, пряники принесет? Так, по-твоему, это будет? Сына он не бросит! Не будет этого! Не подпущу к нему! Так и знай! Иди к своей потаскушке тверской, раз сын и жена не нужны больше!

– Не смей! – Крикнул Вася. – Не смей! Я подлец. Да! Но про Наташу дурного не говори! Не виновата она, не слушай никого!

– Не виновата? Я бы посмотрела на нее, если бы у нее мужа увели, а в багаже сына оставили!

–Все, Ира! – Холодно проговорил Вася. – Все! Хватил истерик!

– Убирайся! – Закричала Ира.

          Вася вышел из дома.

          Наташа прожила несколько дней, словно во сне, а ночами ее мучили кошмары. Катя ночевала с ней, но, она спала крепко, так, что кошмары Наташи не могли ее разбудить. Наташа часами сидела на кровати, не понимая, где она находится, и прошел ли ее очередной кошмар, или он продолжается. Днем она ходила привидением по дому, иногда у нее начиналась истерика, и она плакала, сидя на полу. Одиночество убивало ее, вытягивало силы. Она начала ненавидеть стены, в которых находилась, себя, все на свете, том и этом. Она боялась своего одиночества, ей все слышались шаги, голоса, казалось, что ушедшие из этого мира возвращаются к ней, пугают своим незримым присутствием, обозначая себя морозным дыханием и пугающими звуками.

          Однажды она услышала стук в дверь, и пошла открывать, не надеясь, что на крыльце окажется человек, ей уже слышались подобные стуки. Но, открыв дверь, она вздрогнула от неожиданности. Перед ней стоял Вася.

– Привет. – Шепотом сказала она.

– Ты как? – Спросил Вася, и взял ее за руку.

          Живое тепло человеческой руки растопило оцепенение, Наташа заплакала.

– Ты что, – Вася притянул ее к себе и обнял. – Ну что, тяжело тебе, да?

– Мне страшно, я одна, совсем одна.

– Ну, девочка, – говорил Вася, гладя ее по голове. – Все устроится, вот увидишь. Это пока тяжело, времени мало прошло. Тебе бы заняться чем-нибудь

– Чем?

– Не знаю, хочешь, пойдем, погуляем.

– Я ничего не хочу, я устала.

          Вася посмотрел ей в глаза.

– Я не оставлю тебя! – Прошептал он, и стал целовать ее лицо, губы, глаза.

Он почувствовал, как Наташа прижалась к нему, она впервые в жизни позволила ему себя поцеловать. Сколько лет он мечтал об этом!

– Нет! – Наташа вдруг отстранилась.

          Вася не отпускал ее.

– Нельзя, Вася, нет! У тебя Ира, сын! Я не должна! Мы не должны! Прости, я не могу разлучать вас!

– Я не могу без тебя, – проговорил Вася. – Не могу, не получается. Я люблю тебя, Наташа, больше жизни люблю! Всю жизнь! – Вася впервые говорил о своей любви, и удивлялся, как ему было легко говорить об этом.

– Ты женат, – шептала Наташа.

– Но ты? – Спросил Вася, заглядывая ей в глаза, – Ты?

– Что бы ни было со мной, нельзя уходить от сына!

          Вася снова стал целовать ее.

– Нет! Нет! – Шептала Наташа.

Наконец, она вырвалась.

– Хорошо, – проговорил Вася. – Как ты решишь, так и будет!

– Да пойми же ты, что нельзя нам с тобой! Не могу я семью разбить! Как я людям в глаза буду смотреть? Это не жизнь!

– А жизнь, жить и думать о тебе каждую минуту? Жить с другой женщиной, а думать про тебя? Просыпаться утром и жалеть, что вообще проснулся?  И ненавидеть себя за то, что никак не можешь забыть другую, в которую влюбился давно, и сам не понял толком, что влюбился.  Просто жить без нее не можешь, и все?  Это жизнь, когда каждый день – хоть в петлю? Когда ходишь по деревне, по дороге, и каждое место с тобой связано, каждая песня о тебе напоминает?! Это жизнь? И в глаза людям я тоже каждый день смотрю, и в глаза сыну, и жене.  Да от всех глаз не отведешь.  А от себя-то тем более. И тошнит от себя, и ничего не можешь поделать! И каждый день думаешь, что скоро все пройдет, а оно не проходит. И тут, –  Вася положил руку себе на грудь, – тут ноет, всегда, как в первый раз. Это жизнь? Наташа, это – жизнь?!

– Я не могу, – прошептала Наташа.

– Как ты решишь,– ответил Вася.

          Наташа ушла в дом, и закрыла за собой дверь. Она прошла в избу и с ужасом посмотрела на стены, мебель.  Она ненавидела эти обои, лавки, печку. Она останется здесь одна, и сегодня ночью на нее снова начнет опускаться потолок. А там, за дверью, хоть и чужой, но человек, который пришел, чтобы спасти ее от одиночества. Наташа с ужасом зажмурилась и побежала обратно. Она открыла дверь, и вздохнула с облегчением: Вася все еще стоял на крыльце.

– Не уходи, – проговорила она. – Мне плохо. Будь со мной, но подумай прежде про сына, про Иру. Все от тебя зависит.

          Вася переступил через порог и закрыл за собой дверь. Много лет осталось позади, много горьких, тяжелых лет. Его безответность осталась там, на улице, за этой дверью. А здесь, в темном коридоре, его обнимала любимая женщина, которую он уже не покинет. Для него закончилась страшная пора безответности, и его крест предстояло теперь нести  Ирине, но, ни Вася, ни Наташа, сейчас об этом не думали, они не были  печальны, их не пугало ничье будущее, ни свое, ни чужое, ибо «… широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими…»

август 2005г.