Текст книги "Выборгская светотень (СИ)"

Автор книги: Анастасия Калько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

  ***

  Главный врач больницы, перепрофилированной сейчас под эпидемиологический центр, встретил журналистку тоже в «скафандре».

  – Чем обязан вашему визиту, госпожа Орлова? – он повертел в пальцах Никину визитку. – Хотя в принципе, это вопрос риторический: ваши коллеги сейчас у нас частые гости...

  – Константин Нестеров, – ответила Вероника.

  – Это сотрудник или пациент? Сейчас у нас более напряженный график, чем обычно, и трудно все удержать в памяти.

  – И то, и другое. Его перевели из Москвы в ваше учреждение, но он заболел и оказался здесь уже как пациент. К тому же, он, якобы, нарушал режим самоизоляции после приезда из столицы, заразил бывшую жену, а она передала вирус коллегам. Сейчас молодая женщина арестована и ее собираются судить за создание угрозы массового заражения. Она тоже наблюдалась в вашей больнице...

  – Да, теперь я вспомнил, – кивнул главврач. – Константин и Олеся Нестеровы... Сейчас у нас лежит еще гражданский муж Нестеровой, Николай Баринов, – «космонавт» побарабанил пальцами по столу и полистал файлы на экране компьютера. – Состояние стабильно тяжелое, пациент под аппаратом. Хуже ему не становится, но и лучше – пока тоже нет.

  – Хорошо, что в Выборге нет такой катастрофической ситуации, когда на двух больных – один аппарат ИВЛ, – поежилась Вероника, вспоминая недавний сюжет в теленовостях, – и врачам не приходится делать такой ужасный выбор.

  Конечно, она, в силу профессии, не воспринимала безоговорочно на веру все, что пишут или говорят ее коллеги. И хотела надеяться, что эта новость была преувеличена. Уж очень она пугающая.

  – Бог миловал, – согласился врач. – Мы пока справляемся, держим ситуацию под контролем, – он суеверно постучал пальцами по столешнице.

  – Я бы хотела поговорить с сотрудниками, которые лечили Константина, наблюдали Олесю и сейчас лечат Николая. Если это можно.

  ***

  Лечащий врач, у которой наблюдался Николай Баринов, судя по голосу из-под респиратора – женщина средних лет, не горела желанием беседовать с прессой. Дежуря вторые сутки, она очень устала и Веронику встретила хмуро. На вопросы журналистки Лариса Геннадьевна, как назвалась женщина, отвечала скупо и отрывисто, давая понять, что ей некогда разводить длинные беседы. Да, Баринов поступил к ней в отделение с характерными симптомами – повышенная температура, кашель, поражение легких. Сейчас он на искусственной вентиляции. Да, его удалось стабилизировать, но положительной динамики пока нет. Нет, увидеть его никак нельзя, это исключено.

  Провожая Орлову, молоденькая медсестричка шепнула, что доктор Иванцова торопится к новому больному. Накануне привезли совсем молодого парнишку в крайне тяжелом состоянии. Положение усугубляло то, что после перенесенной в детстве операции на почках у парня был почти нулевой иммунитет и организм самостоятельно не мог сопротивляться вирусу.

  "Может, это программист Павел из колледжа? – Вероника вспомнила, как накануне увидела «скорую» возле места работы Олеси и испуганных сотрудников на крыльце.

  – Его, кажется, прямо с работы привезли? – спросила она. – Из медицинского колледжа?

  – Да, – ответила медсестра, – прямо на рабочем месте хватануло, да как страшно, еле довезли. Хорошо, что бригаду вовремя вызвали; еще бы пять минут – и не спасли бы.

  – Очень плох?

  – Делаем все возможное, – не стала делать прогнозов девушка.

  Ника хорошо знала это профессиональное суеверие врачей и больше вопросов не задавала.

  Доктор Красов, который пытался вылечить Константина и наблюдал потом Олесю, был дома. Он отдежурил две смены и рано утром уехал отдыхать. "Не люблю тормошить людей в выходные дни, но обстоятельства вынуждают, – узнав адрес Красова, Вероника пробила его по гугл-карте. – Красов; кажется, в «Яме» так звали зловредного доктора из песенки «ночных бабочек»...

  Она заторопилась в частный сектор.

  Пользуясь хорошей погодой, жена доктора, молодая энергичная женщина, развешивала белье на просушку во дворе. Рядом в просторном вольере возился малыш в голубом летнем костюмчике. Чуть поодаль рыжий котенок играл с лежащей в траве толстой овчаркой. Он упорно пытался вскарабкаться к ней на спину, но каждый раз скатывался на землю. Устав от этой возни, собака лениво гавкнула, оттолкнула шалопая лапой и, вздохнув, ушла на крыльцо. Котенок попытался поймать ее за пышный, как у лисы, хвост, но промахнулся и проехался на животике.

  – Авва, – комментировал малыш. – Мява. Тетя.

  Женщина закрепила прищепками на шнуре маленький пододеяльник с принтами медвежат и обернулась.

  – Вам помочь? – спросила она у Орловой.

  – Я бы хотела поговорить с Андреем Ивановичем.

  – А он на рыбалку пошел, на остров Двойник, – ответила Красова, просмотрев протянутое через калитку Никино удостоверение. – Это тут неподалеку. Там есть затишек у Зеленой аллеи, Андрюша любит там рыбачить.

  «Снова-здорово, опять пешком топать. Вроде город маленький, а нагулялась сегодня изрядно!»

  – Спасибо, – кивнула Вероника. Забыв о ноющих ногах, она выстроила на телефоне маршрут и зашагала в заданном направлении.

  ***

  Поплавок на ровной водной поверхности был неподвижен. Хозяин спиннинга, невысокий крепыш лет тридцати, жевал бутерброд, откинувшись на спинку раскладного походного стульчика.

  – Андрей Иванович, – окликнула Вероника.

  – Мы знакомы? – обернулся мужчина.

  – Орлова, «Невский телескоп», – Вероника раскрыла удостоверение. – Извините, что беспокою вас в выходной день, но не отниму у вас много времени...

  – Пишете о пандемии? – Красов убрал недоеденный бутерброд в сумку-холодильник и встал. – Присаживайтесь, пожалуйста. Слушаю вас.

  Вероника с наслаждением вытянула исцарапанные ноги. Для длительных переходов по лесополосе и высокой траве ее платьице не очень-то годилось, но кто же знал, куда ее занесет. Она внимательно посмотрела на Красова. Круглое открытое лицо, прямой взгляд. На солнце разрумянился; видно, в эти месяцы на природу выбирается редко. В Питере на остановках многие рекламные щиты сменились плакатами «Спасибо тебе, доктор!», где было много таких лиц – простых, но открытых, ясных, одухотворенных. Самоотверженные люди, стоящие на передовой в борьбе с болезнью. И Ника сразу почувствовала уважение к этому человеку.

  – Я бы хотела расспросить вас о Константине Нестерове, приехавшем из Москвы, – сказала она. – Я провожу журналистское расследование обстоятельств его гибели, а мой знакомый адвокат готовится представлять в суде интересы бывшей жены Константина... Наверное, вы уже знаете, что Олеся Нестерова арестована.

  Поплавок дернулся и исчез под водой, но тут же снова вынырнул.

  – Наживку слопали, – покачал головой Красов, – рыбы тут настоящие фокусники. И как они этот трюк проделывают?.. Да, спрашивайте. Я наблюдал Костю и сделал все, что мог...

  – ... Накануне вечером мы разговаривали по скайпу, – слегка охрипнув, заканчивал Красов, – он был полон энтузиазма, смеялся, шутил, ему не терпелось выйти на работу. А на следующий день его привезли в критическом состоянии. И ведь я его уже стабилизировал, уже появилась стойкая положительная динамика. И вдруг снова – бац, резкое ухудшение, и мы уже ничего не успели...

  – Я читала, что от новой неизвестной болезни можно ждать любого коварства...

  Андрей снова насадил на крючок наживку и закинул грузило.

  – Все равно как-то странно, – сказал он. – Ураганная форма какая-то, нигде еще такого не было.

  – А в отчете, который вы написали...

  – Мне так велели: не заморачиваться; у нас сейчас забот хватает, а писать то, что очевидно: его привезли с характерными симптомами ковида, что тут неясного... Да, я написал отчет по-быстрому, левой ногой, но поймите меня правильно, нас сейчас гоняют в хвост и в гриву, на дежурстве порой каждая минута на счету. Однако же...

  Красов немного помолчал.

  – Однако же, если проследить динамику более внимательно, то это было похоже не на рецидив болезни, а скорее – на очень сильный аллергический шок, – заключил он. – Надоело... «Сор из избы не выносить»... Красивые слова! А если от этого сора в избе уже дышать нечем?

  ***

  Улица Резервная находилась недалеко от отеля, но в Выборге так можно было сказать обо всем. Обычно Наум ходил туда пешком, но сегодня, с двумя огромными пакетами из «Пятерочки» вынужден был взять такси. Услышав адрес, шофер с любопытством покосился на элегантного лощеного пассажира, нагруженного покупками: «А у него там кто?».

  «И почему СИЗО вечно строят у железной дороги? – думал Наум, пока машина стояла у шлагбаума на переезде, пропуская электричку. – И так заключенным в неволе несладко, а тут еще день и ночь поезда под окнами тарахтят!»

  Улица была совсем короткой, всего несколько домов. Заканчивалась она тупиком и краснокирпичной оградой, увитой колючей проволокой.

  Утром, когда Наум пришел на встречу, Олеся смущенно попросила принести ей кое-какие вещи и продукты. «Так получается, что больше некого попросить, – словно оправдываясь, сказала молодая женщина, – Коля болеет, а родители в Рощино не знают... Они тоже врачи, вирусологи, на боевом посту. Да я и не хотела им такое сообщать, не хватило духа».

  Гершвин закупил все, что могло понадобиться его подзащитной и планировал до конца рабочего дня сдать передачу и побеседовать с милейшей Маргаритой ил колледжа. Интересно, чем ей так досадила Олеся, что уважаемая особа так жаждет отмены моратория на высшую меру наказания?..

  «Может, ей просто молодость Олеси глаза колет? – думал Наум, стоя в бюро передач в ожидании своей очереди, – бывает так, что дамы бальзаковского возраста недолюбливают всех, кто более чем на 5 лет моложе их. Но как правило, дальше подковырок и нагоняев по работе дело не заходит. Ну, может „уйти“ неугодную с работы. Но чтобы желать гибели? Интересно... От Ники эта чувырла выкрутилась, а уж я ее прижму как следует и узнаю все, что меня интересует!».

  Из СИЗО Наум вышел налегке и в город возвращался легким пружинистым шагом. Теперь его путь лежал на другой конец Выборга, в колледж. Надо было поспешить; здесь все учреждения заканчивают работу раньше, чем в Питере. Правда, надо отдать им должное, и работать они начинают раньше. «За что же эта Маргарита так ненавидит Олесю? Просто так, что ли, лицо ей не понравилось? И почему она так отшатнулась от Ники? Правда, что ли, коронавируса боится до полной потери культурного уровня, или есть, что скрывать?»

  Наум остановился, вспомнив, что не снял маску на выходе из бюро передач. Сунув надоевший голубой прямоугольник в карман, адвокат с наслаждением закурил и скоро уже перешел через железнодорожные пути. «Я с ней разберусь!».

  ***

  Сидя на скамейке в парке «Эспланада» возле бронзовых рыцарей и прекрасной дамы, Вероника обдумывала и сопоставляла все, что она услышала.

  Доктор Красов повторил то, что она уже слышала от нескольких человек, которые общались с Константином Нестеровым в Выборге. Он прекрасно себя чувствовал, и для всех полной неожиданностью стало то, что он в одночасье свалился с тяжелейшей формой заболевания. И кто запустил информацию о том, что Константин несколько дней глушил недомогание лекарствами от простуды и ОРВИ?

  В больнице Константину стало лучше, он уже смог дышать без аппарата. И вдруг резко ощутил такое удушье, что ему не успели оказать помощь. «Главврач сказал: тебе что, делать нечего, в Шерлока Холмса играй в нерабочее время. Пиши отчет и возвращайся к работе, а не копайся на одном месте!».

  «Интересно. Еще интереснее. Да, не зря Наум меня сюда позвал: загадок в этом деле полно».

  Ника надеялась сегодня выяснить еще, кто ей названивал всю ночь. Этот человек даже не скрыл свой номер. Вряд ли есть еще люди, не знающие, как легко сейчас по номеру вычислить владельца телефона. Значит, либо этот человек разоблачения не боялся, либо кого-то подставлял. Вероника не любила, когда ее пытались запугать: «Пуганая уже! Тебя бы на болота в Новоминскую, пугало огородное, или в лес, к источнику, там пострашнее было! Ты бы там заикой остался».

  Она позвонила своему знакомому, который по ее просьбе выяснял, на кого записан номер неизвестного любителя попугать людей по ночам.

  – Ты сначала скажи, как там погода, – откликнулся знакомый, – экая торопыга, нет бы словечком переброситься не по работе!

  – Жарко, – ответила Ника, любуясь причудливой игрой светотени на аллее. Ветерок шевелил листву, и узор постоянно менялся, как в волшебном фонаре. – Хочешь, приезжай позагорать. Пляж тут открыт.

  – Если получится вырваться... Привет Выборгу передавай. Итак, номер зарегистрирован, – в трубке защелкали клавиши, – на Нестерова Константина Васильевича, 1989 года рождения, уроженца города Выборг...

  – Подожди, – перебила Вероника. – Нестеров Константин? 1989 года, из Выборга? Врач?

  – Откуда ты узнала? – с легким разочарованием спросил собеседник.

  – Да так... Угадала. Спасибо, ты меня очень выручил! С меня причитается.

  ***

  «Так... Чем дальше в лес, тем толще партизаны, как говорит Тася. Звонок с того света? Или все гораздо проще: кто-то завладел телефоном Константина и названивает мне?» – Вероника вышла из парка и достала сигареты. Она сразу попробовала прикинуть, кто мог забрать телефон Нестерова. Может, Константин прихватил аппарат с собой в больницу, и его стянул кто-то из персонала или выздоравливающих больных. Если телефон исчез из квартиры, которую врач снимал, подозрения падают на бригаду «скорой помощи», которая забирала Нестерова, на квартирную хозяйку, соседей и домушников... Но зачем квартиросдатчице или ворам звонить с украденного телефона журналистке с угрозами? «Все больше загадок!»

  Докурив сигарету, Вероника решила, что пора побеспокоить следователя, ведущего дело Нестеровых. Ему нужно знать о том, что телефон потерпевшего пропал и с него кто-то трезвонит журналистке из Петербурга и угрожает.

  Ника вышла из парка и направилась к гостинице. Проведя весь день на ногах, она хотела отдохнуть вечером. А как дела у Наума? Смог ли он поговорить с Маргаритой? Что он от нее узнал?

  ***

  Наум Гершвин очень любил народный фольклор хотя бы за то, что некоторые поговорки были очень точными и меткими. Вот, например: «На ловца и зверь бежит». Так и вышло.

  У памятника Максиму Горькому Наум остановился, чтобы ответить на телефонный звонок. Один из его московских информаторов сообщил ему интересную информацию о даме, похожей на Мэрил Стрип. Это было очень даже интересно и тоже требовало проверки...

  Римма Павловна Чибисова была владелицей крупного фармацевтического холдинга, имеющего филиалы в Москве, Петербурге и нескольких областях страны. Благотворительница, спонсор социальной рекламы. Пятьдесят три года; давно разведена (это он знал и раньше). Двое детей. Дочь пару лет назад вышла замуж за испанца с аристократической фамилией и переехала в фамильный замок мужа. «Не повезло, – посочувствовал молодой женщине Наум, – в Испании эпидемия вовсю полыхает, и носу на улицу лишний раз не кажи! Хотя, у нее же теперь собственный замок, а там и самоизоляцию приятнее соблюдать, чем в типовой квартире!». А вот младший сын Чибисовой... Гершвин перечитал скупые строчки. Нахмурился. Вот так-так... Картина «Не ждали»...

  И тут из аллейки донесся крик:

  – Девушка, вы что со своим самокатом?! Так и обувь порвать можно! Девушка! Вы мне босоножки порвали!

  Фигуристая рыжеволосая дамочка, похожая в своем розовом костюмчике на раздобревшую куклу Барби, выскочила из аллеи, потрясая бежевой босоножкой «Кастанер», уныло демонстрирующей оборванные с мясом боковые ремешки.

  От нее весьма резво для своей комплекции улепетывала еще более упитанная молодайка. Белый короткий сарафан до треска обтягивал рыхлое потное тело. Одной рукой она закинула на плечо детский самокат, а другой тащила за пухлую руку такого же корпулентного карапуза лет 5-6.

  – Девушка, стойте! – пострадавшая не могла бежать так же быстро с босой ногой. – Порвали мне обувь и убегаете... Ах ты, ..., тварь! – зашипела она от боли, наступив на острый камешек.

  Молодка слишком поздно заметила на своем пути Гершвина и не успела затормозить или обогнуть его. Самокат сорвался с ее плеча и грохнулся о поребрик. От него тут же отвалился руль.

  – Так тебе и надо, – зло прошипела рыжая «Барби», сокрушенно рассматривая пострадавшую ступню. – Убегает она!

  Мальчик, выпустив руку матери, отлетел в другую сторону. На ногах он устоял, но вылил на себя всю баночку кока-колы, из которой прихлебывал на бегу.

  «Майку теперь только выбросить, – посочувствовал Гершвин, – кола не отстирывается...»

  Ему самому крепко садануло в грудь крутым и крепким лбом молодой мамочки. На секунду у адвоката перехватило дыхание. «Вот это нокдаун!». Зато девице пришлось хуже. От столкновения с Наумом она потеряла равновесие, попятилась и начала заваливаться на массивную задницу. Наум галантно поддержал даму под мышки. И чуть не задохнулся от смеси запахов жареных семечек и пота. Вместо благодарности дамочка визгливо обматерила юриста и пригрозила «посадить, если он, такой-сякой, ей ребенка поранил».

  – Мадам, – рассудительно сказал Наум, – спешу вас успокоить: наследник ваш цел и невредим, разве что колой облился, – дамочка попыталась лягнуть его, и адвокат ловко ушел от ее выпадов. – Во-вторых, это вы на меня налетели и в претензии должен быть я. Если я подам на ущерб и зафиксирую таковой, у меня тут же примут заявление. И в-третьих, некрасиво убегать, если вы кому-то испортили обувь. И не вам сейчас угрожать и скандалить...

  Его прервало на полуслове приближение разъяренной ковыляющей «Барби».

  – Ах, ты еще и убегать?! – взвизгнула дама и угрожающе взмахнула порванной босоножкой. – Совсем оборзели, яжематери, думаете, вам с ребеночком все с рук сойдет? Ну уж нет, ты попала, оплати босоножки, куча вонючая!

  – Я одинокая мать, – еще громче заорала толстушка, вырвавшись из рук Наума, – ты не имеешь права вымогать, овца крашеная, у меня же ребенок!

  – Сейчас полицию позову, они разберутся, имею ли я право! – топнула обутой ногой рыжеволосая. – Босоножки новые, у меня чек сохранился, ты мне за них заплатишь по-хорошему или по суду!

  – А вот тебе! – толстушка сложила из пухлых пальцев фигу и ткнула в лицо оппонентке, – поправки приняли, что дети – это главное, так что фиг тебе, а не баблосы, а г...давы свои засунь себе в задницу, карга!

  «О-о-о, а вот это зря! – подумал Наум. – Не скажи она это слово, ситуацию можно было бы разрулить миром. А теперь точно что-то будет!»

  Дама издала боевой вопль, которому позавидовал бы вождь ирокезов, и ринулась в атаку. Тут же из аллейки выскочили еще три дамы в строгих деловых костюмах: кокетливая блондинка, пышнокудрая шатенка и длинная тощая девица в очках с жидким «мышастым» хвостиком на затылке.

  – Маргоша, что случилось? – спросила запыхавшаяся «кудряшка».

  – Ой! Твои босоножки! – всплеснула руками блондинка.

  – Да вот эта, – Маргоша яростно ткнула пальцем почти в глаз толстушке, мигом утратившей свой помидорный румянец, – раззявилась и прет, как слепая, с чертовым самокатом, и мне по ноге как заедет! Ногу мне ушибла, вот ссадина, босоножек порвала и еще удрать хотела! А теперь еще рот открывает!

  Троица впилась в молодую мамочку такими взглядами, как обычно голодные львы смотрят на спускающуюся к водопою упитанную зебру.

  Мальчик жалобно захныкал, что хочет «пипи» и стал дергать мать за руку. Она обозленно отмахнулась:

  – Да иди ты! Достал, все время ноешь! Больше никуда с тобой не пойду, из-за тебя я так попала!

  – Одинокая мать, – голосом охотящейся акулы сказала Маргоша и пнула целой босоножкой сломанный самокат, – а это на какие доходы куплено? У меня тоже есть дети и я в курсе, сколько детские вещи стоят. Дороговато для бедной матери-одиночки будет!

  – Мне такой не по карману! – квакнула кудрявая.

  – Неплохо, видать, устроилась, хитрозадая, – ядовито добавила блондинка, – есть такие: не работают, ни хрена не делают, а на всякие пособия да субсидии лучше нас, работающих, живут!

  – Как паразиты! – взвизгнула очкастая. – Мы на свои налоги вот таких дармоедок кормим, и они на нас еще и наезжать будут! Вернуть бы статью за тунеядство, да отправить их ямы копать! Кобыла здоровая, пахать можно! Обвилась, как плющ, соки тянет...

  – Звоните в полицию, – велела Марго, – пусть этой хабалке покажут, что хоть она и с ребенком, но и ей не все дозволено!

  – Да вы что? – жалобно заныла толстушка, поняв, что дело плохо. – Да я у Геньки самокат отняла, типа наказала его, а то не слушался, на дорогу выезжал, а он вырывать из рук начал, ну и задела нечаянно... Чего сразу-то полицию?

  Наум быстро сообразил, кого видит перед собой. По описанию Вероники он узнал «даму, приятную во всех отношениях» из колледжа и ее свиту. Да и медицинский колледж, если верить маршрутизатору, буквально в двух шагах от парка...

  – Дамы, – бархатистым голосом сказал он, – на ваше счастье я – дипломированный юрист и могу помочь вам разобраться с возникшей ситуацией без привлечения людей в форме. Можно ведь как-то уладить дело спокойно, миром, к обоюдному удовольствию? Время, конечно, горячее, нервы шалят, но зачем же так агрессивно? – «Да и сына ее жаль. Того и гляди сиротой останется; эта дурища ухитрилась разозлить очаровательную Марго и ее оруженосиц до белого каления, и теперь они жаждут крови!».

  – А почему она не улаживает, а убегает?! – заорала Марго.

  – И хамит! – подхватила очкастая.

  – А вы кто? – насторожилась кудрявая.

  Наум достал удостоверение члена Федеральной палаты адвокатов и протянул Маргарите, которую безошибочно определил, как лидера в дамском квартете преподавательниц.

  Очевидно, выборжцы тоже любили юридические ток-шоу и фамилию Гершвина хорошо знали. Все пятеро уставились на него круглыми от изумления глазами. Слава Богу, уже успех: кажется, кровопролитие отменяется.

  Через несколько минут все было улажено. Молодая мать принесла Маргарите извинения за испорченную обувь и грубые выражения, а Наум отсчитал, не торгуясь, деньги за босоножки.

  Толстушка пнула в кусты разбитый самокат и поплелась с сыном к выходу из парка. Чуть отойдя, она от души влепила мальчику ниже спины и что-то яростно заверещала, наклонившись к самому его лицу и отклячив объемистую «пятую точку» больше, чем это позволяла длина сарафанфика...

  – Неисправима, – поджала губы очкастая, – уже и в наш культурный городок проникла эта зараза. Хабалка!

  – Простите, – Наум обернулся к Маргарите, – вы ведь госпожа Сидоренко? Маргарита Петровна? Я наслышан о том, что вы – звезда преподавательского коллектива местного медицинского колледжа и самая яркая его звезда, – он обаятельно улыбнулся.

  Маргарита зарделась от удовольствия:

  – Слухи несколько преувеличены, но все равно спасибо вам... Светик, сбегай в магазин, купи мне босоножки, будь другом! Не пойду же я домой на одной ноге...

  Она кокетливо тряхнула огненными локонами:

  – Вы мне очень помогли. Но лучше бы эта дрянь сама оплатила мою обувь – был бы ей урок!

  – Ей и так придется покупать новый самокат, – ответил Наум, – да и потом, она же признала свою неправоту и извинилась.

  – Извинилась, не переменилась, – фыркнула Маргарита.

  – Вопрос спорный... Кстати, я бы тоже хотел вас расспросить...

  ***

  Вероника ждала Наума на летней террасе ресторана. В зале почти все столики были заняты, посетители шумели, работала «плазма», и было жарко, даже несмотря на включенный кондиционер. Орлова предпочла ужин на свежем воздухе, удивляясь, почему на балконе почти никого нет. Гораздо приятнее ужинать на свежем воздухе, без воплей телевизора, галдежа и смеси запахов еды, маринадов и напитков. Да и летний вечер над Выборгом был чудо, как хорош.

  Веронике принесли заказ, и она приступила к ужину. И тут на террасу вышел мужчина лет тридцати, на ходу постукивая себя по руке удостоверением, почти таким же, как у нее.

  – Следователь Ильин Павел Антонович, – представился он, раскрыв удостоверение, – добрый вечер, Вероника Викторовна. Извините, что отвлекаю вас от ужина.

  Вспомнив, как Наум отзывался об умственных способностях Ильина, Ника едва сдержала смешок и ответила:

  – Добрый вечер, Павел Антонович. Вы меня опередили. Я как раз хотела позвонить вам и задать пару вопросов.

  – О чем тут спрашивать? – следователь сел напротив Ники, примостив папку на коленях и заказал подошедшему официанту кофе и столовую воду. – Дело ясное. Некоторые люди не осознают, насколько серьезна ситуация, или думают, что пандемия – это миф, пугачка для дураков, чтобы залежавшуюся гречу со складов распродать, а ограничения – это так, от нечего делать ввели. И относятся к ним по принципу «Строгость законов нивелируется необязательностью их исполнения». Кому-то до поры, до времени такое наплевательство с рук сходит, а в данном случае не сошло. Одному не хватило терпения выждать 14 дней карантина после приезда из Москвы. Да еще недомогание лекарствами от простой ОРВИ глушил вместо того, чтобы обратиться в медучреждение. Вторая, кстати, преподаватель вирусологии, преспокойно пошла с ним гулять, да еще и ребенка с собой взяла...

  – Павел Антонович, – перебила его Вероника, – а вам не кажется странным, что врач-эпидемиолог и преподаватель вирусологии проявили такое головотяпство именно в той отрасли, с которой работают и которую знают на порядок лучше рядовых граждан? Люди, которые специализируются на этой отрасли медицины, не будут столь небрежны. Они-то знают, что такое коронавирус.

  – А разве вы не знаете, что врачи регулярно заражаются на посту? – не растерялся Ильин.

  – Знаю, – ответила Ника, – несколько раз делала репортажи из эпидемиологических отделений и обсерваторов. Но здесь ситуация несколько странная, вам не кажется?

  Следователь хмыкнул и насмешливо покачал головой, но Орлова сделала вид, что не заметила этой попытки смутить ее.

  – Когда все слишком очевидно, это должно настораживать, – сказала она. – Как будто кто-то нарочно подсовывает вам заданную картинку.

  – Вы лучше посоветуйте Науму Моисеевичу, – ушел от ответа следователь, – пусть уговорит Нестерову сделать чистосердечное признание, покаяться, и этим сэкономить и свое, и наше время.

  – Раньше сядешь, раньше выйдешь, да?

  – Если вам угодно, – следователь залпом осушил стакан воды, – то да.

  – И вы считаете, что дело простое, как пряник, и расследовать в нем нечего?

  – А у вас иное мнение?

  – Иное, – ответила Вероника. – Ночью мне уже позвонили с предупреждением: если я буду совать нос не в свое дело, то мне его тоже заложит. И самое интересное, Павел Антонович, что звонок был сделан с номера, записанного на Константина Нестерова. Интересно, не правда ли? Не все так просто, как вы думаете, и не стоит так спешить передать дело в суд!

  – Подождите, Вероника Викторовна, – изумленно посмотрел на нее Ильин, – я что-то не понял. Вам звонили с угрозами? Поподробнее, пожалуйста.

  – Мне позвонили с угрозами с телефона потерпевшего, – повторила Вероника. – Этой ночью. Звонили несколько раз, пока я наконец не ответила на вызов. Кстати, вы не знаете, где телефон потерпевшего?

  Из ресторана раздался усиленный качественной аппаратурой жизнерадостный вопль рекламного героя:

  – Виза и Сбербанк, жара, июнь, я не снимал наличные...

  – Надоело, – поморщился следователь, – орет, как мартовский кот, каждые четверть часа из каждого утюга! Разучились сейчас делать качественную рекламу. И от такой назойливости наоборот идиосинкразия к рекламируемому товару возникает... Думают, что если сто раз на дню проорут текстовку, все побегут за их услугами.

  – Согласна с вами, – ответила Вероника, – такая назойливость часто дает обратный эффект. Пропадает всякое желание покупать товар или пользоваться услугой и хочется выключить звук.

  – Так, а с телефоном Нестерова сложно, – потер переносицу следователь, – тут...

  Конец его фразы потонул в раскатах металлического голоса диктора из уличной радиоточки: «Внимание, внимание!». Прослушав очередное требование по возможности оставаться дома, а при необходимости выйти на улицу избегать мест массового скопления людей и соблюдать правила техники безопасности, Ильин и Вероника невесело переглянулись. Они бы и рады соблюдать эти правила, но работа у них связана с постоянной беготней и общением с людьми... Потом следователь сказал:

  – Так вот, с телефоном Нестерова... Когда потерпевшего увозили, квартиру забыли закрыть. Позвонили квартирной хозяйке, но, пока она доехала с дачи, в жилище побывали воры. Вот дожили, – покачал головой следователь, – давно у нас такого не было. Может, это заезжие какие-то. Выборжцы отродясь чужого не возьмут и в чужую квартиру не полезут. Как-то одна моя знакомая забыла в раздевалке на пляже сумку с телефоном и деньгами. Так что вы думаете? Когда она через два часа хватилась, сумка преспокойно висела на прежнем месте, целая и невредимая, и ничего не пропало! Вот какие у нас люди. А «понаехавшие», те могут... В общем, пропали кое-какие хозяйские ценные вещи и, наверное, и в вещах квартиранта пошарили. Потому, что никто не знает, где телефон потерпевшего...

  – Это были не просто воры, – задумчиво сказала Вероника, – они знали мой номер и звонили с угрозами специально с телефона Нестерова, завывая в трубку замогильным голосом. Зачем бы обычному домушнику так развлекаться? Он сразу вынет сим-карту и продаст телефон первому встречному.

  – Идиотская какая-то шутка, – хмурился Ильин, потягивая американо. – Мы попробуем разыскать телефон, а вы будьте осторожны, Вероника Викторовна.

  «Второй раз за сутки меня об этом просят!»

  – Буду, – ответила она.

  Когда Ильин вышел из отеля и зашагал к парковке, Вероника выглянула с террасы: не идет ли Наум. И даже приподнялась со стула от удивления.

  Ночью она видела лишь силуэты двух мужчин, беседующих на мосту. И, когда один из них направился к Башне, где оставил свою машину, Ника рассмотрела со спины его посадку головы, разворот плеч и походку. На фоне серого неба фигуры людей казались вырезанными из картона на серебристом фоне...

  «Я не узнаю лицо, но задница мне знакома», – вспомнила девушка слова из любимого «Скалолаза». Одним из собеседников был именно Ильин. То-то ей показался отдаленно знакомым его голос, хотя мужчины шептались, а шепот обезличивает...

  За соседний стол уселась парочка – секретарша бизнес-леди, увиденной в колледже, и парень, похожий на юриста. Он-то первым открыл меню.

  – И парень ее спрашивает, – досказывала анекдот девушка: «Что ты хочешь съесть, пышечка моя?».