Текст книги "Библиотекарша (СИ)"

Автор книги: Анастасия Калько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

– Но ты же вернулась сюда после университета, – резонно возразила Ника, – значит, Мариенбург чем-то тебя держит...

– Здесь все-таки мой дом и семья.

– Если бы только это, ты осталась бы в Питере и ездила бы сюда на выходные; всего-то час на электричке. Но ты проводишь в Питере отпуск и возвращаешься сюда. Значит в отличие от Наровчатова Мариенбург не осточертел тебе, правда?

– По-моему, Наровчатов имел в виду другой Мариенбург, в Восточной Пруссии...

– Да? Не знаю. Многие литераторы имели дачи в пригородах и любили там работать. Лачный депресняк способствует вдохновению.

– Ты циник, – Лиля сунула в рот желтый кругляшок и захрустела.

– Дань профессии. Да, я помню "Безымянную звезду". Но, по-моему, героиню очаровал не столько городок, сколько личное обаяние учителя, у которого она ночевала. По контрасту с ее столичным любовником, который думает, что, если содержит девушку, то может орать на нее и отвешивать оплеухи, будучи в плохом настроении. А тут такой милый провинциальный красавец с ясными глазами, показывает Большую Медведицу и обещает назвать ее именем новую звезду. Эффект сногсшибательный для содержанки, не избалованной такой романтикой.

Лиля только покачала головой. Прямолинейность Ники уже давно ее не шокировала. Подруга была так же прямодушна и в своих газетных публикациях, и это часто возмущало и даже злило читателей, но все равно они с нетерпением ждали новых публикаций Вероники Орловой в каждом номере "Невского телескопа".

– А, послушав "не Эсмеральду", она включила благоразумие и решила, что даже обаяшка-учитель с Большой Медведицей не скрасит ей осеннюю слякоть, зимние метели, весеннюю распутицу и отсутствие привычного комфорта. И уж лучше хамовитый, но богатый любовник, который освобождает ее от всех забот, чем мечтатель, который говорит красивые слова, но всю зарплату тратит на книги и читает их вместо того, чтобы прибить полку или починить подтекающую крышу. Конечно, слушать его интересно, но, по-моему, он больше влюблен в мечту, чем в девушку. Провести вместе ночь было классно, но уже через неделю он заметил бы, что его звезда тупа, как пробка, изнежена, за всю жизнь прочитала полторы книги и даже яичницу не поджарит – только наляпает желтком и сожжет сковородку. А ей обрыднет обливаться из лейки в корыте, спать на тахте, где пружины в задницу впиваются, и разгребать доисторические завалы в холостяцкой берлоге. И она, подумав, решила, что Большая Медведица этого не стоит, а Григ, хоть и орет на нее, как пастух на буренку, но хорошо ее обеспечивает и оплачивает все ее капризы. Да и потом, ему тоже небезразлична Мона. Иначе он не стал бы заморачиваться ее поисками. Такому человеку не проблема быстро найти новую любовницу. Мало ли красоток, которые только и мечтают сесть на шею богатому папику. Как в том клипе: "На ла-аааа-аабуте-ееенах и в восхитительных штана-ааах..." – фальшиво пропела Ника, подражая певице. – В театрах и на выставках от них не протолкнуться. Принаряженные, умело подкрашенные, на каблуках, стреляют глазками и с умным видом обсуждают Мане и Моне, Малера и Глинку, Вербера и Кафку, чтобы произвести впечатление не только своей красотой, но и интеллектуальным багажом. Пишут акварельки "постелью", – Ника прыснула, вспомнив обмолвку героини клипа, – сочиняют стихи со сложным философским подтекстом... И готовы разорвать в клочья конкуренток в борьбе за внимание подходящего мужчины! Ты бы послушала их разборки, когда они думают, что их никто не слышит! Однажды я была в концертном зале, готовила репортаж о новом дирижере и из кабинки в дамской комнате услышала такой диалог! Такие выражансы! Не во всякой подворотне такие перлы услышишь!

– Так вот где ты проводишь свободное время! – притворно ужаснулась Лиля.

– Ну, по работе где я только не бываю... Ну вот, я думала, что это какие-то проститутки или гопницы выясняют отношения, еще удивилась, как они прошли в здание. И выглянула. Это были две барышни, очаровательные девочки-"ромашечки" из хороших семей, любительницы инструментальной музыки, Альбера Камю и ванильного латте, которые в фойе брезгливо поджали губы, увидев, что я в джинсах и кроссовках. Это оскорбило их взор. А в туалете они выясняли, кто из них первой положил взгляд на парня с телефоном "Верту" и что будет с той, которая вздумает отбивать его внаглую. Еще немного – и они подрались бы, как лиговская шпана...

– Так вот, – Ника закурила на ходу, – наверное, и в те времена, когда происходит действие «Звезды», таких барышень тоже было много. И Григу, когда от него ушла Мона, было достаточно только пальцами щелкнуть, чтобы к нему очередь выстроилась. Но он всю ночь искал пропавшую любовницу, объехал все станции и полустанки, принял ее обратно даже после измены, оплатил учителю музыки пастушеский рожок, только чтобы Мона согласилась вернуться. А это все же поступок! И она решила: хоть он и хам, но с ним у нее все-таки налаженная стабильная жизнь. А у Миройю осталась память о прекрасной несбыточной мечте, о волшебной встрече, не испорченная впечатлениями от капризной белоручки, которая даже посуду не вымоет, чтобы не повредить маникюр.

– Ну да, – не сразу согласилась Лиля. – Я хотела тебе возразить, но сейчас думаю над твоими словами и понимаю, что ты права. У Марина и Моны было мало шансов отметить золотую свадьбу, они слишком разные, как люди с разных планет, и у них неминуемо начались бы разногласия. Это только в любимых романах Изауры все проблемы между влюбленными легко решаются в постели. В жизни бытовые разногласия часто убивают самую жаркую страсть.

Ника рассмеялась:

– Чем думали ее родители, выбирая имя дочери? Изаура Гаврилова! Бедняга.

– Ну, тогда вся страна прикипела к экранам, наблюдая "страсти на фазенде". А потом девочек стали называть Марианнами, Розами, Асусеннами...

– Да... С таким именем только и остается, что читать любовные романы. Когда родители дают необычное имя ребенку, они вкладывают в это какую-то свою мечту вместо того, чтобы подумать, каково придется сыну или дочери в школе, в вузе, на работе... Изумленные глаза, хихиканье, шуточки, кручение пальцем у виска... Если я когда-нибудь надумаю родить, назову ребенка самым простым именем. Миша или Таня.

– Только не Данилой, – попросила Лиля, – сейчас почему-то все помешались на этом имени. В любой песочнице каждый второй мальчик – Даня.

– Да, с фантазией у молодых мамочек туговато. И еще неизвестно, что хуже: или какой-нибудь Луис Альберто Иванович Бубликов, или Данила Стотысячный.

– Что ты успела прочесть у Сигюрдссона? – вернулась к исходной теме разговора Лиля.

– "Игру красок" и "Письмо пастора Бёдвара". Над "Письмом" даже чуть не всплакнула. Иногда идешь на обычную воскресную прогулку с любимой женой и не ждешь, что в такой прекрасный летний день все, чем ты жил, чем дорожил, полетит ко всем чертям. Пастор был просто не готов к такому.

*

Майскими вечерами в Мариенбурге темнеет поздно. Расцвеченное серебрящимся розовым светом небо видно лучше, оно не прячется за громадами высотных домов. Стих даже легкий ветерок. Ничто не нарушало тишину, и девушки беседовали вполголоса, боясь потревожить ее. Они сидели на только что отремонтированном крыльце. Снова была суббота, и эти выходные Вероника снова проводила у Лили. Всю неделю Ника работала над подборкой статей о потенциальной опасности от чрезмерного увлечения селфи и Инстаграмом.

– Пока девчонки просто вкалывают в губы силикон и фотографируются у "Феррари" в автосалоне, это забавно, – мрачно сказала Ника, щелкая зажигалкой. – Монтируют себя с Мэттом Дэймоном или Джастином Бибером, ретушируют дефекты фигуры на фото... Забавно. Но когда они лезут на крышу, на перила моста или позируют на фоне разбитой машины и реанимобиля, это уже тревожно. Эдак они еще и сами начнут что-то разбивать или поджигать для эффектного фона к селфи.

– Это ты уже преувеличиваешь, – Лиля тоже закурила. – Сейчас, конечно, у молодежи крыша поехала на селфи, но не настолько же!

– Ты даже не представляешь, насколько, – Ника полистала блокнот. – Вот, послушай: на проспекте Энгельса 17-летний школьник сорвался с крыши высотного дома, искал выгодный ракурс для селфи. Сейчас в критическом состоянии. На Финике 20-летний студент пытался проскочить "зайцем" на "Ласточку" и на бегу снимал себя на смартфон. Но не рассчитал прыжок через терминалы, сломал ногу и руку и ушиб голову о кофейный автомат. Что самое интересное, при этом его смартфон остался целехонек, хоть и выпал из рук при падении, и заснял все от и до, но вместо первой десятки Ютуба видео попало в Следственный Комитет. На Лиговском проспекте "Форд" сбил 12-летнего мальчика на переходе. Когда водитель и прохожие пытались оказать ребенку первую помощь в ожидании "Скорой помощи", рядом остановилась парочка, сделала селфи и осталась понаблюдать за происшествием, периодически целуясь взасос и пошлепывая друг друга по попке. А потом, беседуя со мной, они искренне недоумевали: а что они такого сделали?! И это не только в Питере, я читала о подобных случаях и в других городах. Стремление сделать эффектный кадр или видео и получить за него лишние несколько тысяч "лайков" для некоторых перевешивает моральные нормы и даже инстинкт самосохранения...

Лиля потрогала новенькую ступеньку.

– Я читала, – задумчиво сказала она, – что однажды, когда Федерико Феллини лежал в больнице, он увидел за окном своей палаты человека с фотоаппаратом. С трудом повернув голову, режиссер спросил: "Тебе не стыдно?". "Нет, – ответил фотограф, – ведь это вы меня придумали!". Он имел в виду героя одного из фильмов Феллини, Папараццо. Это имя стало нарицательным для тех, кто готов цепляться вверх ногами за дерево и подглядывать в окно спальни ради интересной фотографии. А сейчас продолжатели дела Папараццо давно переплюнули основоположников...

– Это тревожный симптом, Лиля, – нахмурилась Ника, – если люди ставят "лайки" под фотографией выше собственной жизни и готовы юродствовать даже рядом с местом аварии, значит, что-то очень неправильно повернуло в развитии общества, а мы упустили момент, когда это было еще можно легко остановить.

– Да, упустили, – повторила Лиля. – Но ты думаешь, что уже ничего нельзя исправить, и эта болезнь неизлечима?

– Шанс есть только тогда, когда люди сами захотят измениться. Если суррогаты застят человеку весь мир, значит, ему чего-то не хватает в настоящей жизни. Когда у тебя есть смысл жизни, ты не будешь заполнять пустоту заменителями.

Лиля помолчала, вспомнив один рассказ из исландского сборника, "Тени". Это была история молодой женщины, которой муж подмешивал наркотик. Героиня пребывала в приподнятом настроении, радовалась игре в снежки, теплому камину, вкусному домашнему хлебу и обожала своего мужа, который дарил ей радость. Пока не оказалась в больнице, где ее только чудом спасли от передозировки. Выходя из наркотического дурмана, девушка тосковала по утраченной радости и умоляла вернуть ей мужа. Она практически забыла свою прошлую жизнь, родителей и была уверена, что больница – это кошмарный сон, из которого ее может вывести только муж. А он, арестованный за то, что едва не отравил жену наркотиком, на допросах пытался откреститься от обвинений, утверждая, что девушка сама добывала и употребляла дурман...

В конце рассказа выписанная из больницы героиня потерянно сидит на остановке автобуса под дождем... "Интересно, сможет ли она вернуться к нормальной жизни и понять, что кошмаром было именно то, что проделывал с ней муж? Финал остается открытым, каждый читатель может "дописать" его сам. Своеобразный тест на оптимизм или пессимизм. В самом деле, почему некоторые люди заполняют свою внутреннюю пустоту суррогатами и думают, что это и есть жизнь?..".

Ника потерла глаза.

– Очень устаю, – сказала она, – на неделе спала три, четыре часа в сутки. Эта тема съела все мое время.

– Тогда тебе лучше выспаться в выходные, – Лиля взяла у подруги блокнот. – Зачем ты так себя нагружаешь?

– Я тебе уже говорила: не могу думать о себе, когда с людьми происходит такое. Может, кому-то это пофигу, но у меня душа болит, и я не могу наплевать на этих людей и работать только с 10 до 18, а вечером тупо щелкать пультом от телека...

– Я работаю не с 10 до 18, а с 11 до 20, – заметила Лиля, – но...

– Тебе тоже не пофиг. И ты на своем месте тоже стараешься помочь людям обрести интерес к настоящей жизни. Я видела, какой была библиотека в "Мадриде" раньше. Полторы книги, обгрызанные мышами, перегорающие лампочки, плесень на стенах и заведующая, которая работала не по графику, а по желанию. Конечно, в такую библиотеку никто не ходил. А ты делаешь все, чтобы она стала популярной. Плохо, что в некоторых селах на библиотеки давно наплевали; книги хранятся чуть ли не в погребе, библиотекари весь день от скуки мух линейкой шлепают за колченогим столом, зато в "наливайке" всегда очередь стоит, а молодежи только и остается, что по кустам зажиматься с седьмого класса. А потом в той же "Пусть Говорят" обсуждают падение нравов в деревне, беспробудное пьянство и разврат. Ахают, разводят руками. А все просто: если бы людям было, куда пойти на досуге, кроме винного магазина и кустов, может, они не пропивали бы тогда и не про...ли последний ум. Побольше бы таких людей, как ты, и, глядишь, у Андрея было бы меньше передач из серии "Эта ужасная деревня".

– Это отнимет у него бутерброд с икрой, – рассмеялась Лиля.

– Отнюдь. У него останутся еще свадьбы и разводы селебритис, любовные драмы Рублевки и "Аффтар жжот-150", как ребенок упал с горшка, держа в руках тарелку с манной кашей, а две блондинки надули себе губы размером с дирижабль, – Ника взяла чашку остывшего ромашкового чая. – За это лучше платят... М-м-м, какой аромат!

– Ника, ты язва.

– Такая уж я есть!

Разбирая сумку, Ника чертыхнулась:

– Ну вот, опять пижаму забыла!

– Может, дать ночную рубашку?

– А, ладно, ночи уже теплые, посплю в длинной футболке, – Ника зевнула. – Когда у тебя отпуск?

– В июле.

– Какие планы?

– Еще не решила.

– У меня тоже отпуск в июле. Если хочешь, приезжай. От моего дома теперь ходят прямые автобусы в Выборг. Ты все еще интересуешься скандинавской архитектурой? Теперь туда еще легче стало добираться.

– Твой дом впечатляет, я погуглила его фото, – Лиля достала из шкафа постельное белье и застилала кровать. – Сколько там парадных?

– "Всего" двенадцать.

– В таком доме, наверное, жильцов больше, чем во всем Мариенбурге, – рассмеялась Лиля. – Ладно, отдыхай... Говоришь, прямые автобусы в Выборг?

– И остановка прямо под моими окнами.

– Давно я уже не была в Выборге...

... Ника погасила свет и с наслаждением забралась под теплое одеяло. На мягкой перине Лилиной бабушки сладко заныло усталое тело, расслабляясь впервые за неделю. "Как же я устала! Но иначе не могу. Мне нужна цель, мне нужно дело, мне нужно чувствовать себя полезной. И еще мне нужны хорошие друзья, которые принимают меня такой, какая я есть и правильно понимают...".

Глубоко вздохнув, Ника повернулась набок и заснула. В соседней комнате Лиля, дочитав рассказ о путешественнике, прожившем несколько лет в стойбище эскимосов, тоже погасила свет...

ЧАСТЬ 2

Мариенбург, Гатчина.

До открытия библиотеки оставалось еще около часа, и Лиля зашла на рынок. Она любила бывать там, здороваться со знакомыми продавцами и отвечать на их вопросы о новых книгах, свежей прессе и предстоящих культурных мероприятиях. "Впереди День Библиотекаря и День России, а потом до самого отпуска – затишье, – Лиля купила шампунь и стиральный порошок и стала придирчиво рассматривать кроссовки, выставленные на столике у магазина. – А в июле я еду в Питер!".

Снова был четверг, завтра – выходной, а вечером приедет Ника. По телефону она сказала, что дочитала сборник СИгюрдссона и привезет книгу. Голос у подруги снова был усталый – как всегда, когда она с головой уходила в новое журналистское расследование, забывая о сне, еде и отдыхе. "Восьмичасовой электричкой приеду, – сказала она. – Не терпится обсудить с тобой книгу! Ох и неделя выдалась!".

Конечно, библиотека в поселке не шла ни в какое сравнение с петербургскими или столичными книгохранилищами – маленькая, без новейших технологий и креативных инсталляций. Но ее маленький зал, с пышным тюлем на окнах и уютным зеленым абажуром никогда не пустовал. Люди приходили не только за книгой или журналом; им нравилось посидеть за резными столиками под вьющимся цветком, который пустил зеленые плети через всю стену; поговорить с библиотекарями. Всем казалось, что, пока в окне библиотеки за кружевными занавесками горит свет и нежно розовеет Лилина любимица, комнатная роза, все будет хорошо и спокойно.

Когда недавно предприимчивый бизнесмен решил, что библиотека в поселке – это излишество, зато помещение идеально подойдет для нового отделения его конторы "Деньги за 5 минут", мариенбуржцы дружно встали на защиту читальни. В своем протесте они сплотились, как один. "Зачем нам лавка ростовщика? – таково было общее мнение. – Давайте мы сами будем решать, что нам нужно!". Обозленный бизнесмен, убежденный, что за книгой можно и в Гатчину съездить или обойтись и без нее, шел на все. Он подключил своих друзей из местного истеблишмента и из теневых структур; в библиотеке начались нескончаемые проверки; дважды разбивали окна; прорывало трубу, выбивало пробки, зимой ломалось отопление, врывались хулиганы. Лиле и Елене Владимировне звонили по ночам, возились под окнами, присылали записки с угрозами... В поселке об этом быстро стало известно. Люди, как могли, защищали библиотеку и ее сотрудниц. Ника практически переселилась в Мариенбург и разразилась такой гневной подборкой статей, что шум дошел не только до Петербурга, но и до Москвы. Несколько недель крохотный поселок в Ленобласти не сходил с первых строк новостей. Когда в поселок явилась съемочная группа популярного ток-шоу на Первом канале во главе с ведущим, чтобы сделать передачу о наглом нуворише, отбирающем у людей библиотеку ради барышей, покровители бизнесмена махнули рукой: "Сдалась тебе эта изба-читальня, другую найдешь! Х... с ними! Попадешь под следствие, мы тебя вытаскивать не будем!".

Угроза миновала, и снова в маленьком уютном домике горел свет в окне, Лиля и Елена Владимировна приветливо встречали читателей, а их было много, как никогда – люди тянулись к библиотеке, которую отстаивали сообща. Из Петербурга прислали большую партию новых книг, и Ника пришла в библиотеку, чтобы помочь Лиле их расставить. "Если даже в наше прагматичное время такое возможно, – сказала она, – может, еще не все потеряно для цивилизации!". "Вечные ценности потому и вечные, – ответила Лиля, – во все времена идет борьба между духовностью и холодным расчетом. И там, где второе одерживает победу, люди теряют те качества, которые делают человека личностью, и тупеют. А если они способны противостоять этому, то становятся сильнее!".

Лиля расставляла читательские формуляры по алфавиту, отмечая должников. В субботу Елена Владимировна отправит им напоминание. "Как всегда: Изаура просрочила любовный роман; Реутов зачитал книгу о тракторах, а младшая дочка Мартыновых второй месяц задерживает энциклопедию для девочек!".

Хлопнула дверь, и в зал вошла крупная блондинка в форме, Дина, контролер на железной дороге.

– Фу-у, отработала! – шумно выдохнула она. – Ох и смена выдалась! Привет, Лиля! Что предложишь?

– Как всегда? – полистала ее формуляр Лиля.

– Ага, что-нибудь завлекательное на выходные. А моему малому нужны "Отцы и дети", им на лето задали.

– Посмотри на стенде новинок, там новая Андреева и две Устиновых. Донцовой пока нет, но в понедельник подвезут три новые книги из Питера.

– Отложишь одну для меня, о-кей? После смены устаю, как верблюд, нужно разгрузить мозги. Ох, Лилька, бедные дети: такой список на лето получили, что и за полгода не прочитаешь! А ведь все спросят. Детям же и отдохнуть надо, верно? Я своего заставляю читать, но разве за ним все время уследишь? Только я на работу, он тут же на улицу к товарищам! Ох, дождется, что я его дома буду запирать, пока норму не прочитает!

– Это не поможет, – возразила Лиля, – если Витя сам не заинтересуется чтением, его не заставишь полюбить книгу.

– Так разве можно заставить любить?! – совершенно искренне удивилась Дина, расписываясь за книги.

*

Вероника была в обтягивающей черной майке и серых джинсах. Лицо и открытые руки уже слегка позолочены первым майским солнцем.

У замысловатого деревянного дома, некогда бывшего дачей "декадентской Мадонны" Зинаиды Гиппиус, а ныне превращенного в кафе для проезжающих, Ника брякнула сумку на землю и щелкнула зажигалкой:

– Давай перекурим? В Питере запрет-знаков налепили на каждом шагу. Скоро и в собственном сортире покурить не дадут!

– Что тебя так завело? – Лиля тоже вытащила пачку. – Уж точно не знаки "Но-смокинг"?

– В каком же прекрасном месте ты живешь, – Ника тоскливо посмотрела на резной балкон и ажурную крышу дома, добротного, но в то же время легкого, изящного, устремленного вверх. – Кстати, у Гиппиус был неплохой вкус, в таком домике и я бы не отказалась отдыхать за городом!

На площадь въехали два автобуса; водители деловито направились в закусочную, а туристы рассыпались по площади. Они шумно галдели, фотографировали все вокруг, громогласно обсуждали маленькое здание вокзала, потрескавшийся асфальт, деревянную будочку, стыдливо притулившуюся за станцией. Две девицы сделали селфи на фоне дома Гиппиус, старательно выпячивая накрашенные губы. Группа мужчин двинулась к "Полушке", на ходу обсуждая, что взять – "Балтику" или "Оболонь". Надменная блондинка в ярко-розовом костюме, дефилирующая на огненно-красных каблуках, громогласно заявила, что в жизни не стала бы снимать дачу в таком Богом забытом месте, где даже автостанции нормальной нет. "Негде купить журнал, негде выпить кофе! – разглагольствовала она, держа за руки двух пухлощеких, перемазанных шоколадом детей. – Как будто тут время остановилось лет 50 назад! Наверное, на детской площадке тут до сих пор стоит нос от самолета, расписанный под космический корабль!". Дети громко, с двух сторон, заканючили, что хотят мороженого. "В Питере куплю! – возвысила голос мамаша. – Воображаю, какое тут мороженое, наверное, старше моей бабушки! Опять животики болеть будут!".

Лиля покраснела от обиды. Эта надменная красотка с характерным московским "аканьем" выставила ее родной Мариенбург какой-то убогой дырой.

– А уж грязи-то! Живут, как свиньи! Девушка, вообще-то, там, где дети, не курят! – переключилась блондинка на Нику, поймав ее неприветливый взгляд. – Или тут не слышали даже о том, что цивилизованный мир борется с курением?!

Мальчик противно заныл, что хочет в туалет, и потянул мать к будочке, куда уже выстроилась очередь.

– Ну нет! – скривилась блондинка. – В этот сарай вы не пойдете! Вон к кустикам отойди и давай!.. Девушка, я к вам обращаюсь! Вы видите, что тут дети, и дым пускаете?! Назло, что ли?!

– Я не домой к вам пришла курить! – резко ответила Ника, – это вы сюда приехали и хамите! Здесь как раз живут культурные люди, иначе вам бы уже давно ответили как следует!

Блондинка презрительно фыркнула и смерила взглядом ярко-красный домик с кассой и залом ожидания и узкую платформу.

– Да уж! Видно вашу культуру! – процедила она.

– Вашу тоже! – Ника едва успела подхватить с земли сумку. – Эй! Здесь вообще-то площадь, а не отхожее место!

– Сначала приведите в порядок места общего пользования, чтобы мне не противно было вести туда моего ребенка! Своих родите, и пусть они ходят в эту грязную будку! – взвизгнула блондинка. – О, нет! Вряд ли мне захочется приехать сюда в ближайшие десять лет! Это не то место, где я посоветую друзьям провести отпуск!

– Да хоть сто лет не приезжайте! не выдержала Лиля. – У нас, конечно, не Куршавель, но мы тут живем. И, наверное, Зинаида Гиппиус, которая снимала эту дачу, была не глупее вас!

– Она, небось, и не знает, кто такая Гиппиус, – фыркнула Ника, – и тоже думает, что "Агния Барто – это, наверное, по хожу, мама". На канале "Ю" про Серебряный век не рассказывают, и в "глянце" про декаданс не пишут... Пошли, Лиля, не мечи бисер перед кем попало!

– Хамка! – взвизгнула блондинка и уронила в грязь белую лаковую сумочку. – Ах, ... твою мать! П...ц "Виттону"!

Ника обернулась и звонко расхохоталась.

– Какие изысканные манеры! – воскликнула она.

– Видно, в "Вог" и "Элль" ничего не пишут о запрете мата в общественных местах! – подхватила Лиля. – Или кое-кому закон не писан!

Все еще смеясь, девушки зашли на рынок.

– Нет, ну у меня даже настроение поднялось! – хохотала Ника. – Фельетон будет классный!

– Ты пишешь фельетоны?

– Иногда, когда хочется пошалить. А эта дамочка сама просится на бумагу!

– Это точно. Критику разводит, а сама – мыльный пузырь, и ничего больше!

– Стесняешься сказать, что считаешь ее кошкодранкой, ищешь эвфемизмы?!

– Эти словеса больше по части одной моей подруги, которую ты каждый день видишь в зеркале!

Весело пикируясь, девушки закупили продукты; Ника прихватила сборник любимых судоку.

– Опять в наши края? – приветливо спросила Нику продавщица, которая, как и все в поселке, хорошо знала петербургскую журналистку и уважала ее за участие в спасении библиотеки.

– На выходные, как обычно.

– Приятного вам отдыха!

*

– И все-таки, почему ты на таком взводе? – спросила Лиля, когда они шли по затихающей к вечеру улице. – Я не успела тебя расспросить, когда на нас налетела эта скандалистка...

– Да ну, – поморщилась Ника, – мне, как Верещагину, "за державу обидно". Понимаешь, все тротуары исписали рекламой: "Маня, Таня, Клаша, Глаша, любовь, морковь, 24 часа"!

– Что? – не поняла Лиля.

– О, господи, да телефоны, по которым можно пригласить девочку на пару часов. Под ноги смотреть противно. Даже на Литейном, невдалеке от дома номер четыре, пару номерочков написали, совсем страх потеряли! А на Ленсовета перед самой Чесменской церковью телефоны "девчонок-красоток" свежей краской блестят... Перед церковью, Лиля, понимаешь? Я не ханжа, но, когда такое увидела, мне аж поплохело. Это же до чего дошло!

– Ты бы не трогала в "Телескопе" эту тему, – помрачнела Лиля, – что они у церкви свой "товар" рекламируют, я не удивляюсь. О совести и морали эти "бизнесмены" давно позабыли. А вот то, что они возле ТАКИХ зданий не боятся свои телефончики рисовать, значит, что они уверены в своей безнаказанности, уверены, что их от любых проблем с законом отмажут...

– Ага, то же самое мне и редактор сказал, когда я только заикнулась. И добавил, что если я буду своевольничать, то при первом же сокращении мне накидают замечаний и вытурят по статье. Аж лысина побагровела, я боялась, что его Кондратий стукнет. И чего завелся?! – Ника ожесточенно зафутболила камешек под ногами. – Сам, что ли, по этим номерочкам позванивает, сатир хренов?!

– Ника! – охнула Лиля.

– А что? Сатир и есть. На летучках всех баб глазами раздевает, да только кому такой, пузатый и кривоногий, нужен? Только Даше-Глаше и только за тысячу в час. Блин! – Ника снова пнула камешек. – Еще пишут: "Любовь, 24 часа, 1000 р. в час". Хоть бы уж слово "любовь" не поганили, писали бы честно... – и Ника произнесла крепкое словцо, более грубо характеризующее то, что предлагают за тысячу рублей девушки на тротуарах.

– Ну ты даешь! – прыснула Лиля.

– Ты же со мной согласна, Лилька, что любовь за тысячу в час не продается? О настоящей любви пишут книги, которые читают через века, а не объявления на затоптанном тротуаре!

– Так ты из-за этого на взводе?

– Пожалуй, – признала Ника. – После Марии Кюри, Софьи Ковалевской, Жорж Санд, Симоны де Бовуар, Валентины Терешковой и прочих остаются еще мужики, которые видят в женщинах только объект для удовольствия или живой товар. Тьфу!

– "Я любви искала и не нашла, теперь буду искать золота, – процитировала Лиля. – На меня смотрели и смотрят, как на забаву. Я – вещь! Вот слово для меня и найдено!".

– Ну нет, я не Лариса Дмитриевна, – спешно перебила ее Ника, – слава Богу, розовые очки я давно сняла и не буду сходить с ума от любви к эгоисту-мажору... О, ты уже и замок на калитке заменила? И когда только успеваешь?

– Антон помогает, у него отпуск. Проходи.

– Кстати, в наше время история Ларисы закончилась бы без трагедии, – в гостевой комнате Ника поставила сумку в угол и села, чтобы расшнуровать ботинки. – Все-таки современная свобода нравов не так плоха, как считают бабули на скамейках. Тогда потерять невинность до свадьбы было немыслимо, позор, девушке только и оставалось: или в реку, или в монастырь, или по рукам пойти. А сейчас на это смотрят проще, и никто не будет считать девушку пропащей из-за того, что у нее до свадьбы был мужчина. Да и свадьба, как таковая, уже уступила пальму первенства в списке приоритетов современной девушки...

– А попроще можно? – изобразила недоумение Лиля. – Чаво тако ты говорыш? Чаво за пальма така? МЫ тут дярёвня тупая, как считает барыня из столицы, и словей-то таких ня слыхивали!

– Ой, Лилька, хватит! – Ника от смеха повалилась на кровать. – Ну ты зажигаешь!

– Да, сейчас девушки в первую очередь стремятся получить образование, обрести специальность, добиться повышения на работе, "ну а мальчики потом", как в песне. Даже у нас уже есть такая тенденция, а уж в городах – и подавно.

– И я думаю, что это правильно, – Ника прилегла. – Твердо стоять на ногах, иметь свое место в жизни – это лучше, чем с родительской шеи пересесть на мужнину. А когда уже сама твердо стоишь на ногах, можно и о замужестве подумать, на равных. Потому что, если работает только муж, в какой-то момент он может начать попрекать жену: "Я деньги приношу, обеспечиваю семью, а ты даже на булавки не зарабатываешь, ты вообще никто и звать тебя никак, ты фефела, молчи и не рыпайся!". А если работают оба – жена всегда сможет ему ответить: "Извини-подвинься, я тоже зарабатываю, и в семье такое же право голоса имею, а не нравится – выход вон там!". И муж воздержится перед ней пальцы растопыривать. Вот почему лучше быть самостоятельными...

– Опять ты за "20 лет спустя" зацепилась? – спросила Лиля. – Сейчас скажешь про "жизнь в декрете"?

– Неправильный фильм, не тому учил девушек! – резко сказала Ника. – Вернее, может, тогда это считалось правильным, а сейчас такая матрона рискует в один не прекрасный день остаться "мадам Брошкиной". Таких мужей, как Соломин в фильме, уже не осталось, зато есть такие умники, которые скучают возле простушки-жены и начинают бегать налево да так и сбегают. Сколько уже об этом говорено в прессе, сколько брошенных жен на ток-шоу плакало, и у всех одна история: бросила вуз; ушла с работы, чтобы посвятить себя семье; родила, обабилась, опростилась, мужу стало с ней скучно – а тут очень кстати подвернулась ногастая-губастая, интересная во всех отношениях красотка без комплексов. Я всегда говорю, когда меня приглашают на ток-шоу о брошенных женах: "Девочки, даже если он – любовь всей вашей жизни, не бросайте институт, не уходите с работы! Хорошо, если вы с ним проживете до золотой свадьбы, но все-таки диплом и профессия дадут вам больше уверенности в себе!". Но сейчас же все такие умные, каждая же лучше знает, как поступать! Вряд ли они вообще что-то кроме заголовков считают и кого-то кроме себя слышат...