Текст книги "Дженни (СИ)"

Автор книги: Анастасия Калько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

– А мне нужна она! А ты будь выше этого!

От этих слов Дженни замерла и пошатнулась так, будто ей в грудь ударила пуля. А Мэтью выбежал из гостиной. Хлопнула входная дверь, взревел мотор го машины. И все стихло.

По лицу Мэта Дженни поняла, что на этот раз все серьезнее, чем раньше, и он уже не явится с повинной после очередного «приключения». Эта темнокожая девушка всерьез завладела его мыслями и добилась своего. От осознания этого сердце мучительно сдавило, а ощущение пустоты и необратимости накрыло волной, забирая весь свет и краски жизни, тепло и даже воздух. Чувствуя, как ноги подкашиваются, Дженни добралась до кресла и свернулась в нем. Она потеряла ощущение времени, забыв о том, что спешит на самолет в Лондон, у дверей стоят чемоданы, а дверь в прихожей незаперта и хлопает. Дженни сидела неподвижно, подтянув колени к груди и обхватив их руками. Несмотря на то, что было тепло, а она сидела в летнем пальто, у молодой женщины начался озноб, мерзли ноги и руки...

«Мэт... Вызвал меня в Марсель, сказал, что вместе уедем, займемся новой книгой... И в последний момент... Так жестоко, как ножом в сердце. Так больно...».

Дженни Филд никогда не показывала, как ранит ее ветреность мужа. В своих творческих поездках Мэтью не отказывал себе в удовольствиях. «Если это помогает Мэту работать, лучше сделать вид, что меня забавляют его приключения...». Но с этой женщиной, Ними де Сильва, которая занималась садом на вилле Филдов, было не так, как с другими; еще не видя ее, Дженни интуитивно ощутила опасность и постаралась защитить свой брак от этой нелепо одетой крепко сбитой девицы с выпяченными губами. Но по словам Джона, де Сильва буквально излучала чувственную притягательность, против которой Мэт оказаля бессилен. Да еще сынишка африканки, увлеченный приключенческими комиксами Мэта, смотрел на автора «Сарацина» снизу вверх и этим привязал его к себе и матери. «А Мэт уверял меня, что вряд ли стал бы хорошим отцом, когда я неудачно упала возле бассейна, а потом так и не смогла забеременеть. Мальчик заменил ему нашего нерожденного сына...».

Дженни не плакала, казалось, что слёз у нее уже нет. За окном смеркалось, потом стмнело. Дверь все хлопала. Но не было сил закрыть ее, снять пальто, не хотелось даже шевелиться. Даже открывать глаза было невыносимо тяжело.

Мэтью не возвращался. А его последние жестокие слова все еще звенели в ушах у Дженни. «Ведьма... Наверное, она его околдовала. Ну почему?».

Было уже совсем темно, когда Дженни с трудом поднялась с кресла и, как сомнамбула, прошла в комнату Мэта. Там еще пахло его парфюмом, лежала недочитанная книг. Женщина взяла ее и стала перелистывать, не различая буквы в лунном свете. «Я опоздала на самолет... Все равно... Все кончено. Ничего уже не будет. Как жить дальше? Почему он так поступил?..».

Дженни уронила книгу и зарылась лицом в подушку, еще пахнущую «Кензо», любимым парфюмом Мэта. Накануне она нанесла визит Ними, нацепив перед ней маску циничной сторонницы свободы в браке, и постаралась вести себя перед ней так, чтобы де Сильва больше не захотела видеть ни Мэта, ни ее. Девушка ответила, что завтра выходит замуж за преподобного из англиканской церкви. Но сегодня, когда Мэт и Дженни уже стояли на пороге, она позвонила. И Мэт ушел к ней.

Внизу зазвонил телефон. Дженни приподняла голову и хотела встать, но тело отказывалось повиноваться. Зажмурившись от солнечного света (а она и не заметила, как прошла ночь), миссис Филд свернулась клубочком, вдыхая аромат «Кензо», сдерживая молчаливый, но безутешный плач. Телефон пронзительно звенел в гостиной, этот звук, как раскаленная игла, впивался в мозг, но у Дженни не было сил даже поднять голову. Через некоторое время звонки прекратились.

*

– Черт, они не сели на самолет, и на вилле никто не отвечает, – пробормотал Джон Стайн, друг и семейный адвокат Филдов. – А я думал что это приключение у Мэта уже закончилось...

Он снова снял трубку и заказал билет на первый сегодняшний рейс в Марсель. Если за Мэтом не присматривать, и не удерживать его вовремя, он забудет о работе, гоняясь за юбками. Недавно адвокат сопровождал Дженни на виллу и видел новую пассию Мэта и недоумевал, глядя на эту неказистую простушку, которая явилась в гости в каком-то диком платье с пятном на видном месте. Полная противоположность Дженни, – думал Джон, переводя взгляд на миссис Филд, изящную блондинку с фарфоровой кожей и бездонными зелеными глазами. Она излучала утонченность и шарм, была так женственна, пленяла бьющей через край искрометной энергией. Простое маленькое черное платье смотрелось на ней как изысканный наряд. Джон завидовал Мэту, когда тот женился на этой красавице. Но этот идиот после несчастья с Дженни 5 лет назад как с цепи сорвался, меняя любовниц буквально каждую неделю, не особо таясь. Глядя на его пассий, недалеких, жеманных, не осбо умных, а порой и откровенно вульгарных особ, адвокат думал: «Либо у Мэта дурной вкус, либо миниатюрные мозги, если он после Дженни обращает внимание на этих раскрашенных кукол!». А в этот раз оставалось только диву даваться, гадая, что ему в голову взбрело. Узнав от Дженни, что Мэт все же решил вернуться в Англию и заняться новой книгой, Джон перевел дыхание и поехал в аэропорт, чтобы встретить их. Но Филды не прилетели. Узнав, что ни Мэт, ни Джен не поднялись на борт, Джон развил бурную деятельность, чтобы все выяснить.

*

В полдень Джон уже сидел в салоне самолета, летящего на юг Франции. Из аэропорта адвокат, ожидая начала посадки, еще раз позвонил на виллу Филдов, и снова никто не ответил...

*

Увидев, что входная дверь незаперта и хлопает на морском ветру, Мэтью Филд недоумевающе сдвинул брови. Он заехал на виллу, чтобы взять на первое время кое-что из вещей. «Только бы Дженни уже уехала, – думал он, – иначе не избежать трудного разговора...». Да, некрасиво вышло вчера. Но Ними позвонила смертельно испуганная: пропал ее сынишка. Оббегав все побережье, Мэт и Ними нашли мальчика. Сэмми забрался в старую моторку, которую воображал «возвратной капсулой Сарацина» и ухитрился столкнуть ее на воду. Лодка оказалась проржавевшей, набрала воды и стала тонуть. И Мэтью едва успел вытащить заикающегося от ужаса мальчика прежде, чем посудина ушла на дно. Сэмми очень переживал из-за предстоящей маминой свадьбы со священником, которого называл «рекомбинантом», вот и сбежал из дома.

Отвезя Ними и мальчика домой и успокоив их, Мэтью не решился вернуться на виллу. Он переночевал в гостинице, а утром вспомнил, что сегодня Ним выходит замуж за человека, за которого ее настойчиво сватали мать и сестры. И она согласилась, лишь бы не слушать больше в свой адрес эпитеты «неудачница» и «тупая антилопа».

На рю Бонапарте Мэт услышал притчу о том, что на самом деле в истории Адама и Евы фигурировали не яблоки, а помидоры, и, купив на все наличные грузовик помидоров, Мэт поспешил к дому Ними. Там он рассыпал помидоры по ступенькам и стал ждать. Вовремя: свадебная процессия уже направлялась в дом жениха... Ними просияла и со словами: «Мама, извини, наверное, я действительно тупая антилопа!» бросилась на шею Мэту. Сэмми, по прозвищу Картофелинка, запрыгал от радости.

«Странно, не похоже на Дженни, – Мэтью поднялся на крыльцо, – уехать, бросив открытую дверь! Конечно, я поговорю с ней. Может, даже извинюсь...».

В прихожей он чуть не расшиб лоб о чемоданы, стоявшие там же, где и вчера. В душе Мэта шевельнулась тревога.

– Дженни! – громко позвал он. – Ты в доме?

Молчание. Ни звука, ни шороха.

– Джен! – Мэтью вошел в гостиную. – Где ты?

Та же тишина.

– Дженни! – мужчина повысил голос. – Ты меня слышишь? О, проклятье!

Звонок телефона заставил Мэтью подскочить, как будто рядом разорвалась петарда. Чертыхаясь, он схватил трубку:

– Алло!

– Ну наконец-то! – Джон орал так, словно хотел докричаться до Луны. – Какого черта, Мэт? Я ждал вас еще вчера! Что случилось?

– Я... Извини, Джон, у меня изменились планы. Я решил остаться в Марселе.

Адвокат заорал в ответ что-то бурное и мало разборчивое, кроме отдельных слов: сумасшедший, ребячество, донжуан, проект, потом закашлялся от крика и заключил уже спокойно:

– Ладно. Я только что прилетел. Сейчас приеду, и ты мне все связно объяснишь. Кстати, дай трубку Дженни, мне интересно, что думает об этом она.

– Гм... Видишь ли, Джон... Я не ночевал дома, только что вошел. Не понимаю, что тут случилось. Дверь открыта, чемоданы стоят в прихожей, а Дженни не отвечает, когда я зову ее...

– Я уже еду! – выкрикнул Джон. – Вот черт!

Положив трубку, Мэтью поднялся на второй этаж, заглянул в спальню жены. Там был идеальный порядок и непохоже было, чтобы со вчерашнего дня сюда заходили. В ванных комнатах и на балконе Дженни тоже не было. Беспокойство Мэта нарастало. Выбегая вчера из дома, он мало думал о том, как воспримет жена его прощальные слова. Кто знает, в каком она состоянии была после его слов. И сегодня утром он даже не вспомнил о ней, спеша к Ними.

В его комнате покрывало на кровати было смято, на ковре сиротливо лежала одинокая туфелька жены.

– Джен! – громко позвал Мэтью, осматриваясь. – Ты меня слышишь?!

Выругавшись, он распахнул дверь кабинета. «Если ее нет в доме, придется звонить в полицию. Вот не ожидал...».

Маленькую фигурку в кресле у камина он заметил не сразу. Она сидела, свернувшись клубочком и уронив голову на руки. Дженни была все в том же черно-пурпурном пальто и одной туфле. Она не шелохнулась, не издала ни звука, словно не слышала, как Мэтью звал ее из коридора, а потом вошел в кабинет.

– Дженни, – от испуга Мэтью смог только прошептать ее имя. Пот заливал ему глаза. – Что с тобой?

Богатое воображение автора приключенческих комиксов рисовало ему страшные картины – валяющийся на полу пистолет и багровое пятнышко посередине лба; нож под левой грудью; окровавленную бритву, изрезанные запястья, пустой пузырек... Мэтью не сразу отважился подойти к жене. Ему казалось, что Дженни не дышит. Наконец он поборол испуг и на цыпочках приблизился к ней. Несколько раз он протягивал руку и ронял ее.

Внезапно Дженни тихо застонала и пошевелилась. С ее колен упала книга, его сборник историй о Сарацине, первые выпуски.

– Джен, – повторил Мэтью, склоняясь над ней, и взял жену за руку. Его обожгло; Дженни была в сильном жару. Молодая женщина со стоном откинулась на спинку кресла. Ее лицо раскраснелось, губы запеклись. Выглядела она совсем плохо, дышала через силу.

Мэт пощупал ее лоб и отдернул руку. «Господи, она совсем больна! И сколько времени она сидит здесь в таком состоянии?».

– Не троньте, больно, – невнятно пробормотала Дженни в полузабытьи.

Ругая себя за то, что накануне вечером поехал не домой, а в отель, Мэтью поднял жену на руки:

– Тише-тише... Ты немного заболела, но все будет хорошо. Я дам тебе лекарство, ты немного поспишь и встанешь здоровой.

– Мэт... Не уходи...

– Я здесь, рядом, – Мэтью открыл ногой дверь комнаты жены, уложил Дженни на кровать, снял с нее вторую туфлю, пальто, расстегнул платье. С такой температурой, наверное, даже прикосновение легкой льняной ткани болезненно для воспаленной кожи.

Молодая женщина тихо стонала, не открывая глаза и пару раз пробормотала что-то бессвязное. Мэтью включил кондиционер, протер Дженни лоб и виски одеколоном, приложил к горячему лбу мокрый платок. Когда жена все-таки приоткрыла мутные глаза, Мэт приподнял ее за плечи и поднес к губам стакан с шипучим аспирином:

– Выпей, тебе станет легче. Джен, извини. Я не думал...

– Ты только о себе думаешь, – выпив воду с лекарством, Дженни смогла говорить. – На самом деле тебе нужен только твой Сарацин... Ты и Космический Крестоносец... – она снова опустилась на подушку и закрыла глаза.

– Джен, послушай... Постарайся понять... Потом я все тебе объясню.

– Оставь меня в покое, – эти слова Мэт скорее прочитал по губам, чем услышал. Жена отвернулась и спрятала лицо в подушках. Ее тонкие плечи мелко подрагивали, и Мэтью понял, что жена плачет. «Что с ней? Я не думал, что она так болезненно примет известие о разрыве. Тем более что у нее, кажется, роман с Джоном в Лондоне. Кстати, где он? Дженни нельзя оставлять одну, а я должен позвонить Ними, предупредить ее, что задерживаюсь. Вот, черт, влип! Раньше Джен так не реагировала, хотя все знала...».

К дому подъехало такси. Наверное, это Джон. «Он всегда меня выручает. И сейчас поможет разобраться в сложившейся путанице...».

*

Едва увидев распахнутую дверь виллы, чемоданы в прихожей и вышедшего ему напвстречу бледного растрепанного Мэта, Джон постарался взять себя в руки и спокойно разобраться в событиях последних двух дней.

– Хорошо, что ты так быстро приехал, – Мэтью вытер лоб. – М-м-м... Сложная ситуация, Джон. Подожди, я вызову врача и все тебе объясню.

– Врача? Для кого? – адвокат поставил кейс.

– Дженни. Она...

Отстранив Мэта, Джон обеспокоенно поспешил на второй этаж. Дверь спальни миссис Филд была приоткрыта. При виде Дженни, разметавшейся на кровати, Стайн понял: врача нужно вызывать немедленно. Женщина была в жару и непрерывно стонала, а дыхание тяжелое, с хрипом.

– Я застал ее в таком состоянии, – подошел к нему Мэтью, – видишь ли... Вчера мы бурно поговорили, я ушел, вернулся только недавно, думал, что она уже уехала...

– Это связано с той женщиной? – отрывисто спросил адвокат. – И твои изменившиеся планы тоже?

Филды привыкли доверять адвокату сокровенное, и Мэт, вздохнув, ответил:

– Можешь считать меня идиотом, Джон, но да.

– Ее разговоры о том, что имя человека – интимный акт, обожание ее сынишки – это на тебя так подействовало? – уточнил Стайн. – Ради этого ты перечеркиваешь все, чем живешь, готов кинуть псу под хвост перспективный творческий проект, и все ради миссис де Сильва? Не верю своим ушам.

– И тем не менее. Понимаю, Джон, я тебя подвел, и с Дженни нехорошо вышло. Но Ними... Я не знаю, что она сделала, но я хочу быть с ней. И не ожидал, что Джен так тяжело то воспримет.

– Извини, вынужден прервать твои излияния, – Джон вошел в комнату и снял трубку с телефона. – Сначала вызову врача к Дженни, а потом дослушаю о твоей пламенной страсти на рю де Бонапарте.

– Ты ведь не просто так на стороне Дженни? – Мэт наблюдал за Джоном, пока тот разговаривал с врачом. Адвокат положил трубку и склонился над Дженни, чтобы удобнее устроить ее на кровати и укрыть пледом. – Судя по тому, как она легко позволила мне жить в Марселе, а сама осталась дома...

Джон изумленно посмотрел на писателя:

– Перекладываешь с больной головы на здоровую? Пытаешься таким образом оправдать свои амуры? А тебе в голову не приходило, что Дженни заботится о тебе, закрывает глаза на твои выходки, думая о том, чтобы ничто не мешало твоему творчеству? Но это не значит, что ей безразлично твое поведение. Дженни не показывала, как ее ранят твои бесконечные романы, а ей было очень тяжело, когда ты стал охладевать к ней после того несчастного случая, отдалялся все больше, вокруг тебя закружились женщины... Ты словно мстил ей за тот случай!

– Это чушь, никто в этом не виноват, – слабо сопротивлялся сбитый с толку Мэтью. – Она поскользнулась и упала. Я думал, что ей нужен покой. Дженни гордая, не любит вызывать жалость. И если бы она хотела, я мог бы работать и в Лондоне. Или мы вместе жили бы в Марселе. Но она ни словом не обмолвилась о том, что ее не устраивает. А я не умею читать мысли! – повысил голос он.

– Тише, – Джон указал глазами на Дженни, которая слабо пошевелилась и подняла голову на крик. – Если ты хочешь орать, спустимся в гостиную, когда приедет врач... Нет, я отказываюсь верить в то, что ты бросаешь все ради этой садовницы...

– Придется поверить. Ними особенная, и я все решил. Она и Сэмми ждут меня. Оказывается, я могу быть хорошим отцом...

– Боже правый, – выдохнул Джон, – ты даже не идиот, а... не знаю, как тебя назвать. Да, я на стороне Дженни потому, что видел, как ей тяжело из-за твоих выходок и вижу, до чего ты ее сейчас довел, а ты мне рассказываешь... Какой же ты эгоист!

Он задернул шторы, чтобы Дженни не беспокоил солнечный свет, вернулся к кровати и осторожно провел пальцами по горячей щеке молодой женщины, пригладил ее светлые волосы.

– Не кричите, пожалуйста, – еле слышно прошептала Дженни, – очень болит голова...

– Конечно, Джен. Извини. Сейчас приедет врач.

Дженни открыла глаза и подняла голову:

– Джон? Ты давно приехал? – она болезненно зажмурилась. – Сколько времени?

– Я только что прилетел. Сейчас четыре часа пополудни.

– Господи... Я опоздала на самолет. Джон, Мэтью сказал, что уходит к ней... К де Сильва...

– Да, я знаю... Поговорим об этом потом, сейчас тебе нужен отдых. Сейчас приедет доктор. Тебе что-нибудь нужно?

– Да, глоток воды... Очень хочется пить.

Мэтью, понуро опустив голову, вышел из спальни жены. Вчера да и сегодня он был убежден в своей правоте, ведь если его влечет к Ними, он не обязан подавлять в себе чувства, а если Ними так же любит его в ответ, она не обязана выходить замуж за нелюбимого только потому, что так хотят ее родственники. Он был уверен, что после потери их ребенка брак с Дженни превратился в сотрудничество, сделку без глубокой привязанности. Или доверительную дружбу, а если Джен хочет других отношений, она молода, привлекательна, и ей не составит труда найти себе пару. А может, уже и нашла – недаром Джон не отходит от нее ни на шаг, как паж за королевой, и его симпатия к Дженни далека от обычных отношений адвоката и клиентки... А теперь Мэтью ощущал: что-то не так, неправильно, и чувствовал себя виноватым перед Дженни. но почему она раньше вела себя, как будто ее все устраивало, у нее все прекрасно, и даже не намекнула на то, что ее огорчает?

Мэтью спустился в гостиную и налил себе виски. Зазвонил телефон; Ними интересовалась, когда он вернется. Еще больше смешавшись, Мэт пробормотал, что задерживается потому, что приехал Джон и нужно решить кое-какие вопросы...

Доктор попросил Мэта и Джона подождать внизу. Адвокат с неудовольствием посмотрел, как Филд наливает себе вторую порцию виски.

– Ты поступил как эгоист, – сказал он.

– Черт! – вспылил Мэтью. – Почему я должен ломать себя, ради чего?

– Дааа, – вздохнул Джон, – надеюсь, ты подождешь до выздоровления Дженни прежде, чем начинать ломать копья за имущество. Прояви хотя бы тень уважения к женщине, которую ты так больно ударил.

Мэтью только хмуро кивнул и отвернулся.

*

Проснувшись в следующий раз, Дженни уже не ощущала изматывающей мигрени; жар спал.

Она лежала в своей спальне на вилле. Шторы были плотно задернуты, чтобы ей в глаза не бил дневной свет.

Дженни откинула одеяло и села, чтобы посмотреть на часы, но ощутила такие головокружение и слабость, что упала поперек кровати, не в силах даже добраться до подушки. «Я заболела?.. Сколько времени я была в беспамятстве? И где Мэтью? Здесь или у этой женщины?..».

Вошел Джон с чашкой кофе, но тут же отставил ее и бросился к Дженни:

– Что ты делаешь, тебе еще нельзя вставать! – он бережно уложил молодую женщину на подушки и поправил одеяло. – Ты трое суток почти не приходила в себя, не могла есть и очень ослабела. Доктор сказал, что когда ты очнешься, тебе понадобится щадящий режим на 3 – 4 дня... Ты что-нибудь хочешь?

– Три дня? – подняла голову Дженни. – А что со мной случилось?

– Реакция на стресс. Я пойду скажу кухарке, чтобы она приготовила бульон. Тебе нужно восстанавливать силы.

– А зачем? – равнодушно спросила Дженни. – Если бы ты знал... Меня отбросили за ненадобностью, как окурок из окна машины. А теперь я, наверное, мешаю ему привести сюда новую хозяйку... И вдобавок с ребенком. Я и это не...

Джон услышал, как дрожит ее голос, и зажал Дженни рот ладонью:

– Ну-ка, хватит. Если ты скажешь, что жить не хочешь из-за Мэта и его пассии, значит, ты не та Дженни Филд, которой я восхищаюсь – сильная, гордая, всегда сохраняющая чувство собственного достоинства. Жалко будет, если такой характер сломается. Ничего не кончено, жизнь еще впереди. Ты успокоилась? Прекрасно. А сейчас тебе принесут бульон и я прослежу, чтобы ты все съела.

Дженни улыбнулась ему:

– А ты прекрасный оратор, Джон, умеешь убеждать. Спасибо тебе.

*

– Когда я смогу встать, – сказала Дженни, когда джон зашел к ней после ужина, – мы уедем в Лондон. Пусть Мэт привозит ее сюда без меня...

– Ну уж нет! – возразил Джон, посмотрел на поднос и покачал головой; Дженни не доела ни фруктовый салат, ни галеты. За время болезни Джен сильно похудела, осунулась, и под одеялом почти не угадывались контуры ее тела и, похоже, у нее плохо восстанавливается аппетит. – Ты не должна терпеть дискомфорт только чтобы Мэту было удобнее. Если ему хочется валять дурака из-за женщины, пускай, но не нужно создавать ему благоприятные условия.

– Не кричи, – поморщилась Дженни.

– Извини. Ты почти ничего не съела...

– Не хочется. Я не собираюсь заморить себя голодом, но аппетита пока почти нет. Нет, Джон, это вилла Мэта. И он имеет право распоряжаться здесь. И если захочет, то поселит здесь хоть всю семью де Сильва...

– Пусть подождет, – отрезал Джон, который при упоминании имени де Сильва заговорил резко и отрывисто. – Врач сказал, что после выздоровления тебе нужны солнце и морской воздух. Так что на вилле останешься ты, чтобы скорее восстановить силы. А лондонский туман тебе сейчас не пойдет на пользу. Надо думать о том, что будет лучше для тебя. А я побуду с тобой и, если эти Ромео и Джульетта попытаются сюда заявиться, я спущу обоих с крыльца! Если честно, этой даме самое место на рю де Бонапарте, и, если Мэту она так мила, пусть он и остается с ней.

– Ты меня удивляешь, – посмотрела на него Дженни, – думала, ты заинтересован в комфорте Мэтью, чтобы ему было удобнее работать. А ты сейчас идешь на прямую конфронтацию...

– Он зашел слишком далеко, – адвокат сел в кресло у изголовья. – Ни за какие гонорары не буду потворствовать безумству. В этой истории я целиком на твоей стороне, – он посмотрел на нежное зеленоглазое лицо, похожее на лилию, осторожно поправил капризную пушистую прядку, выбившуюся из-за уха Дженни. – Ты что-нибудь хочешь?

– Да, дай мне, пожалуйста, книжку из моей сумочки, «Иллюзии» Ричарда Баха, – не сразу ответила Дженни, покраснев от смущения. – Спасибо тебе, Джон, ты настоящий друг...

Когда адвокат вышел, Дженни вздохнула и закрыла глаза, держа неоткрытую книгу на коленях. В последние пять лет кратковременные интрижки превратились для Мэта в хобби, он уже особо не скрывался, а Дженни делала вид, что относится к этому спокойно, даже упоминала Жан-Поля Сартра и Симону Бовуар. Идеальный брак они видели не в неукоснительном соблюдении обета верности, а в духовном единстве, общности интересов и мировоззрений. И в самом деле, избавившись от следования общепринятой морали и чувства ревности, оба в полной мере смогли раскрыть свои таланты, им ничто не мешало, и брак двух великих людей действительно был идеальным... Дженни находила, что ответить, если кто-то с ехидцей спрашивал, уж не ставит ли она автора «Сарацина» на одну доску с Сартром. Спокойная, уверенная в себе и ироничная миссис Филд довольно быстро могла поставить на место любого, кто проявлял слишком много интереса к ее отношениям с Мэтью или иронизировал на его счет.

Никто не знал, что на самом деле, услышав об очередном приключении мужа, Дженни переносит это очень тяжело и иногда даже плачет наедине с собой. Она чувствует себя очень одинокой, но даже мужу этого не показывает. Поэтому он считал ее равнодушной. Однажды от одиночества Дженни в Лондоне откликнулась на желание Джона утешить ее, ободрить... Потом она сожалела о своем поступке; зачем она обманывает себя и Джона, ее любимый мужчина – Мэтью и если она решила стать для писателя надежной женой, соратницей, лучшим другом, то не должна себе такого позволять. Ни один мужчина не будет ей дороже Мэтью. Но муж не оценил ее чувств, торопясь к миссис де Сильва. Теперь молодой женщине казалось, что она до сих пор все делала неправильно и потеряла много времени впустую. Оставалось еще только надеяться на то, что Джон прав и она еще сможет пережить расставание с Мэтом и снова жить. «Думаю, что я это смогу», – подумала Дженни, открывая любимую книгу.

*

Сидя на террасе и дочитывая «Иллюзии», Дженни поглядывала на золотящееся под лучами вечернего солнца море. Прошло уже два дня, она чувствовала себя лучше, и только легкое головокружение напоминало о недавней болезни. Дженни с грустью думала о том, что скоро ей придется отсюда уезжать, от этих дивно пахнущих цветов, вида на мыс и дома, где каждая комната декорирована при ее помощи. Когда они с Мэтом купили виллу, муж попросил Дженни помочь дизайнеру. «У тебя прекрасный вкус, – сказал он, – и ты лучше наемного работника знаешь, каким должен быть наш дом!».

А теперь здесь будет новая хозяйка, которая, наверное, изменит все по своему вкусу. Бусы, яркая драпировка, маски из черного дерева, связки красного перца и лука... Совсем как в ее доме на рю Бонапарте... При мысли о том, что скоро отсюда выметут даже память о ней, Дженни ощутила боль в груди.

Увидев идущего к ней по аллее Джона, она отогнала эти мысли и встретила адвоката уже спокойно и даже с улыбкой.

Поддерживая беседу на нейтральные темы – погода, события в городе и в мире, Дженни обостренным женским чутьем уловила нарастающее между ними напряжение и стала запинаться. В разговоре возникали паузы, Джон все чаще задерживал на ней взгляд, от которого она краснела и отводила глаза... А когда рука Стайна накрыла ее пальцы, между ними словно проскочила искра. Дженни с опозданием поняла, к чему все идет. Она убрала руку и поднялась с кресла, чуть не запутавшись в пледе:

– Нет, Джон, я не могу.

– Но почему? – адвокат поднял плед и сложил его в кресле. – Ведь в Лондоне...

– Это была ошибка, самообман, – молодая женщина отошла к перилам и облокотилась на них. – Увы, Симоны Бовуар из меня не получится. Я не могу отплатить Мэту той же монетой. Это будет непорядочно по отношению к тебе. Ты достоин лучшего, чем быть ширмой или жилеткой.

Адвокат подошел к ней и прислонился к столбику террасы, протирая платочком темные очки.

– И я больше ни на что не могу надеяться? – спросил он. – Даже после того, что сделал с тобой Мэтью? Я согласен на любую роль при тебе, потому что хочу помочь. Ты для меня больше, чем клиентка, Дженни, уже давно. А он не думал, как отразится на тебе его роман с этой садовницей, и раньше его мало заботило, как ты переносишь его развлечения.

Дженни вздрогнула и обернулась. В ее пышных, модно подстриженных волосах цвета меда играл солнечный луч, они переливались червонным золотом, и в этом ореоле точеное лицо молодой женщины казалось еще более нежным, а тонкая фигура в легкой блузке и узкой юбке – хрупкой и совершенной в каждой линии.

– Да, Джен, – адвокат прокашлялся, – на людях ты делала вид, будто у тебя все в порядке, но роль циничной сторонницы свободных взглядов давалась тебе тяжело. Я видел твою обиду, боль, знал, что украдкой ты плачешь, но не подавал вида, ведь ты не хотела выказывать слабость. И я злился на Мэта: разве он не видит этого? Он же писатель, значит, должен быть наблюдательным и понять, что ты носишь маску. Ну, а его последняя выходка перешла уже все границы, он чуть не убил тебя.

– Ты преувеличиваешь, – возразила Дженни, – я сама не знаю, почему это меня так подкосило. Я знала, что рано или поздно это случится, и думала, что готова...

– Но не ожидала, что это произойдет так внезапно... И что теперь? – Стайн коснулся ее локтя. – Ты откажешься от шанса быть счастливой с человеком, который не причинит тебе боль, будет внимателен и не променяет тебя на череду любовниц? С человеком, которому не безразлично, что ты чувствуешь, которому нужна ты? Будешь жить воспоминаниями? Это не для тебя, Джен. И ты тоже достойна лучшего, чем хранить верность человеку, предавшему тебя!

Это слово прозвучало так неожиданно-резко, что Дженни вздрогнула, как от разряда тока.

– Сильно сформулировано, Джон, – сказала она. – Но пойми, мне нелегко забыть эту боль. Ты прав, мне было тяжело мириться с поведением Мэта, но я делала вид, что все нормально, потому, что любила его, надеялась, что когда-нибудь он оценит мои терпение и понимание. А сейчас я разбита, снова и снова переживаю этот день и никому не верю. Как подранок. И кажется, что эта рана будет болеть вечно, а нож так и останется у меня в спине...

Ее голос задрожал, и Дженни отвернулась, сдерживая рвущиеся наружу рыдания.

– Может, я смогу его вытащить? – подошел к ней Джон и коснулся напряженных плеч женщины. – Дженни, дай мне хотя бы небольшой шанс. Я хочу, чтобы ты снова радовалась.

Он привлек ее к себе, такую тоненькую, ощущая каждую линию ее тела через легкую одежду. Дженни стояла неподвижно, потом склонила голову на его плечо. Джон вдохнул аромат ее волос, массировал узкую спину... Оба молчали.

Мэтью Филд, идущий по аллее, увидел на террасе жену и адвоката и подумал: «И чего Джон отрицал очевидное? Тем лучше, значит, моя совесть будет чище при разводе! Хотелось бы разойтись с Джен мирно!».

Дженни первой почувствовала его присутствие и выскользнула из рук Джона.

– Здравствуй, Мэт.

– Здравствуй, Джен... Хорошо выглядишь.

– Спасибо. Пройдем в дом?

*

– Я подпишу все документы, когда скажешь, – Дженни стояла около бюро, теребя забытую когда-то Ними косынку из набивного шелка.

– Я выплачу тебе компенсацию, – Мэтью сидел, уставившись в пол, ему неловко было встречаться с Дженни взглядом. Он неловко пристроился на краю кресла, как гость в собственном доме. – И... Ты ни в чем не виновата. И я бы хотел, чтобы мы расстались не врагами.

– Я не враг тебе, – Дженни отложила косынку и отошла к окну. – И все понимаю. Я всегда понимала тебя, Мэт.

– Спасибо, Джен. Я всегда буду тебе благодарен.

– Только при разделе имущества, – резко вступил в беседу Джон, – следует учесть, что Дженни, как потерпевшая сторона, имеет привилегии.

– Да, разумеется... Я согласен.

– Я всегда был на твоей стороне, но сейчас защищаю интересы твоей жены. Если ты решил оставить ее, чтобы соединиться с миссис де Сильва, это твое право. Но справедливо будет, если эта вилла при разводе достанется Дженни...

Молодая женщина вздрогнула и обернулась. Мэтью тоже привстал. Сэмми, сынишка Ними, обожал этот дом, считая его жилищем Сарацина, и Мэт надеялся, что вскоре приведет Ними с ребенком сюда. Но в словах Джона есть резон.

– Это лишнее, Джон, – сказала Дженни. – Я...

– У тебя больше прав на этот дом, чем у миссис де Сильва, – возразил Джон. – Ты многое вложила в эту виллу, и должна защищать свои интересы.