Текст книги "Шторм на Ладоге. Книга 2 (СИ)"
Автор книги: Анастасия Калько
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]
– Те, кто отличается от большинства, часто наталкиваются на непонимание окружающих, – понимающе кивнул Эрик, продолжая держать Кристель за руку и массировать ей ладонь большим пальцем. – Так, белую ворону травит родная стая. Сплетни, гадкие выдумки, подозрения… Тебе это тоже знакомо?
– Да, – Кристель так глубоко ушла в свои переживания, что не ощущала, как Эрик поглаживает ее руку, – но не так. У Марджи еще более независимый характер, она умеет кому угодно ответить так, что чувствуешь себя идиотом или сволочью и не находишь слов, а это любят еще меньше. И сейчас многие на службе легко поверили в то, что Марджи специально испортила самолет. Поверили в то, что им удобнее! – зло заключила девушка, высвободив руку. – Ладно. Извини, что перекладываю на тебя наши проблемы.
– Это серьезно, и я тебя понимаю. Если я могу чем-то помочь, обращайся.
*
Кристель ехала в аэропорт, чтобы встретить родителей. Узнав о случившемся на шоу, Генри и Натали тут же вылетели из Вашингтона к дочери.
Марджи осталась одна. Пару часов после завтрака она пыталась подремать в затемненной комнате, потом поняла, что от безделья уже устала. Девушка поднялась и решила приготовить пиццу с ананасами и курицей к приезду родителей Кристель, но уронила баночку со специями, порезала палец, собирая осколки, и поняла: сегодня не ее день. Прибравшись на кухне, девушка снова прилегла. «Все-таки я еще не совсем здорова, если все из рук валится. И как уже зат…ла головная боль!»
Накануне Марджи разговаривала по телефону с мамой. Миссис Беркли навещала дочь после выписки из больницы каждый день, а сегодня не смогла приехать из-за резко поднявшегося давления. Став матерью в 45 лет, Мэри Беркли считала дочерей своим главным чудом и очень переживала сейчас за Мэй.
*
Когда Телмар привычно кивнул знакомому бармену в любимом бильярд-баре, тот остановил его:
– Тел, там возле галеона сидит твоя знакомая. Может просто пришла отдохнуть, а может, тебя ждет.
– Кто именно? – благодушно спросил Телмар. Только что он выиграл на бегах кругленькую сумму и был в отменном настроении. – Может, мне наоборот лучше смыться по-тихому?
– Эта военная.
Забыв о дурашливости, Телмар прошел в глубь зала. Возле аквариума, имитирующего морское дно, действительно сидела Марджи и хмуро смотрела на макет затонувшего пиратского корабля и рассыпанные на дне аквариума дублоны. Девушка была в оливковых штанах в обтяжку и клетчатой рубашке, завязанной узлом на животе поверх черной майки. Она курила и помешивала ложечкой кофе. По ее лицу парень понял, что у Мэй настроение ушло в минус.
– Мне предложили написать рапорт по собственному желанию, – сказала она, когда Телмар сел напротив и заказал себе и ей по двойному виски со льдом. Марджи пила редко, и только по вечерам, но сейчас, думал Телмар, старый добрый «Уокер» ей не повредит.
За прошедшие две недели после аварии Марджи осунулась, побледнела и меньше была похожа на женщину-крепыша, которой ее знали. По-прежнему полна решимости, с упрямой линией губ и сверкающими синими глазами. Но брови мрачно сдвинуты и плечи поникли.
– Они что, охренели? – возмутился Телмар. – С чего вдруг?
– Иначе угрожают завести уголовное дело за порчу самолета и срыв мероприятия, – зло фыркнула Марджи, ткнув окурок в пепельницу. – Сегодня врач наконец-то разрешил мне выйти на работу; только я пришла, меня вызывают к полковнику. Там уже этот козел Ройстон. Говорит, что провел расследование, и все указывает на мою виновность. Предложил мне в рапорте покаяться в случайной небрежности, и тогда я отделаюсь только увольнением.
Некоторое время парень и девушка молчали.
– И что ты? – спросил Телмар.
– Послала его на хрен! – вскинула голову Марджи. – Я не оставляла открытый термос и не обливала радиостанцию умышленно! Я буду доказывать это через любой суд, если понадобится, и не стану признаваться в том, чего не совершала!
Телмар чуть не выругался вслух. Этого Куолен не предусмотрел. Если Мэй пойдет вразнос, это может осложнить дело. По замыслу шефа, девчонка должна была растеряться от несправедливого обвинения и стать легкой добычей, но она не скисла, а рванулась в бой.
– Судиться с командованием – не лучшая идея, – сказал он. – Только неприятности наживешь…
Марджи сидела, обхватив ладонями стакан и глядя в сторону. После виски со льдом она не расслабилась, а только еще больше помрачнела.
– Силы неравны, – увещевал ее Телмар, – ты не выиграешь процесс…
– Я все равно буду доказывать свою невиновность, – упрямо повторила девушка, – и требовать привлечь Ройстона за клевету!
Телмар только безнадежно покачал головой; он хорошо знал, как может быть упряма Мэй.
– Домой идти не хочется, – Марджи закурила. – Чувствую себя так, будто дерьма наелась. Ройстон, идиот! Следователь фигов! И Мейерс тоже, мать его! Он так на меня смотрел, как будто я слабоумная! Я столько лет у него на службе, и он поверил в такую хрень! Он что, забыл, как мы с Молнией в прошлом году склад разминировали под огнем? Ребята туда лезть побоялись, потому что одна дурная пуля – и все взлетит к чертям собачьим. Мы пока работали, десятки раз рисковали, думали, может, сейчас нам и трендец придет! Но не ушли, пока все мины не сняли. Мейерс нам за это лично награды вручал. А теперь думает, что я сумасшедшая хулиганка?
Историю о разминировании склада боеприпасов на базе под Гудермесом Телмар знал от знакомого, служившего тогда в одном подразделении с Орлицами и подумал: тогда экстремалка Мардж превзошла саму себя. Он мог себе представить две девичьи фигурки в камуфлированных костюмах и шлемах, склоненные над минами у стены склада. Небо освещается огненными сполохами, воздух разрывают рев взрывов и противный свист пуль, и во дворе лагеря – только эти две девушки, которые не ждут обреченно в убежище той самой пули, надеясь прожить лишнюю минуту, а борются за то, чтобы завтрашний день наступил и для них, и для их товарищей – и успевают обезвредить мины. Когда та самая пуля попадает в детонатор, последняя мина уже нейтрализована и вместо сметающего все вокруг взрыва детонатор только разлетается в крошево.
Не сразу нашлись смельчаки, выглянувшие из убежища. Они просто не могли поверить, что все позади. А когда выглянули, то увидели еще более удивительную картину. Девушки нашли возле склада «мертвую зону», куда не долетали пули и как ни в чем не бывало курили и потягивали воду из бутылочек. «Блин, прикинь! – говорил Телмару Рик, – здоровые мужики в полном ауте, шутка ли, чуть не взлетели! А они спокойно стоят и воду пьют!».
– Забей, Марджи, – сказал он, – об этом никто не забыл, особенно те, кого вы спасли, – он забрал у девушки окурок, который жег ей пальцы. – Слушай, пойдем лучше ко мне? Тебе надо успокоиться, а то ты сама не своя.
Марджи не усмотрела в этом приглашении ничего крамольного; она и раньше часто оставалась у Телмара, но ничего, кроме совместного ужина, ни разу не было. Брюнет открывал ей гостевую комнату в своей холостяцкой «берлоге», если девушка собиралась рано утром выехать с ним на мотоциклах или допоздна задерживалась в книжной лавке или магазине запчастей.
*
Выйдя из ванной, Телмар сконфузился и едва успел подхватить сползающее с бедер полотенце. Марджи стояла в гостиной, наливая себе воду в стакан. Его пижамная куртка смотрелась на девушке, как халатик, довольно высоко открывая стройные крепкие ноги. «Девчонка что надо, – подумал Телмар, задержав взгляд на стройных щиколотках и округлых коленках Марджи, – и фигурка у нее отменная! И почему я для нее только друг?».
– Тел, а ты знаком с парнем Молнии? – спросила Марджи, осушив стакан. – Я вас видела перед началом шоу, вы о чем-то беседовали.
– А, тот седой франт? – извернулся Телмар, гадая, что ответит ей в следующий раз. – Он просто спросил меня, как пройти на трибуну С. Это и есть парень твоей подруги? Солидно смотрится.
– Да, солидно, – кивнула Марджи.
– Мэй, – предпринял еще одну попытку Телмар, – может, все же напишешь рапорт… – и осекся под ледяным взглядом Марджи.
– Я чеснока не ела, от меня не воняет! – отрезала девушка. – Спокойной ночи.
Погасив свет, она долго лежала с открытыми глазами. Ее злили настойчивые требования друзей и сослуживцев по-хорошему написать рапорт. А теперь и Телмар туда же. И еще, если Ливингстон спрашивал у него о проходе на трибуну С, то какого черта делал на трибуне А?
Поворочавшись еще несколько минут, уставшая девушка все-таки уснула.
*
На этот раз Кристель была одна дома.
Утром она пережила не лучшие моменты на службе. В ответ на предложение Мейерса и Ройстона она почти обматерила командира и следователя и хлопнула дверью. Кристель с трудом доработала до конца смены и вернулась домой выбитая из колеи. Она про себя ругала подругу, у которой вечно адреналин бьет не из того места и пересиливает здравый смысл. Если бы Марджи не наговорила лишнего командиру, Кристель могла бы попытаться уладить дело миром, добиться замены увольнения на отстранение капитана Беркли от полетов на время следствия… А теперь приказ об увольнении уже был подписан, и в нем стояли две формулировки: «преступная халатность или предумышленная порча матчасти» и «слишком тяжелый характер для полетов, эмоциональная неуравновешенность» и ремарка: «рекомендуется пройти психиатрическую экспертизу». Кристель пыталась поговорить с полковником, но тот, распаленный стычкой с Марджи, резко оборвал девушку:
– Капитан Пинкстон, у нас армия, а не диско-бар, и, если каждый будет вести себя как вздумается, то и гарнизон взорвут, чего доброго. Если капитан Беркли виновна только в небрежности, ей надо было признать свою вину, а не рассказывать сказки. Если же она сделала это умышленно, ей тем более не место в ВВС. Кто знает, что еще ей на ум взбредет!
– Но, сэр… – покраснела от возмущения Кристель. Ладно бы только болваны – нижние чины верили в этот абсурд, но полковник всегда казался ей умным человеком…
– А ее сегодняшнее поведение только укрепило меня в принятом решении, – продолжал Мейерс. – Если она так разговаривает со старшими по званию, значит, совершенно не владеет собой. При всем уважении к боевым заслугам капитана Беркли, я не могу закрыть глаза на такое нарушение субординации. Я отвечаю за порядок в воинском подразделении. Приказ уже подписан. А если у вас есть возражения, капитан Пинкстон, можете написать заявление «по собственному желанию». Вы, кажется, тоже считаете себя звездой, которой все дозволено? Так вот, черт возьми, вы – офицер, и армейская дисциплина вас точно так же касается, как всех остальных. Или вы прекращаете пререкания, или сейчас же пишете заявление!
Подавив негодование, Кристель поднялась со стула, по-военному щелкнув каблуками.
– Так точно, сэр! – отчеканила она.
– Что «так точно»? – спросил багровый от гнева Мейерс.
«Чтоб тебя кондрашка хватила!» – посулила ему мысленно девушка. Жаль, что нельзя сказать ему это вслух. Но тогда он и ее уволит, а ей еще нужно выяснить, кто из сослуживцев мог сыграть такую гадкую шуточку. А если ее уволят вслед за Марджи, то подонок так и останется безнаказанным. Во избежание этого сейчас придется проглотить обиду. «Черт! В Ираке мы 20 миль тянули подбитый самолет, чтобы не упасть в центре города и потом едва успели катапультироваться, когда уже горела кабина! А для Мейерса сейчас все это – дерьмо собачье по сравнению с кофе на радиостанции! Паркетный офицер, бюрократ чертов!» – в пылу обиды Кристель была несправедлива в суждениях. Она знала, что полковник начинал службу в самой горячей точке Вьетнама и потом участвовал во всех боевых кампаниях армии США, пока в конце 80-х тяжелое ранение под Джелалабадом не заставило его перейти на штабную работу. Но уязвленное самолюбие вопило, приглушая голос разума.
Мейерс понимал состояние Кристель, которой сейчас приходится делать трудный выбор между дружбой и субординацией; она обижена за подругу и злится на него из-за упреков в «звездной болезни». Но это должно отрезвить ее…
– Извините за пререкания, сэр, – ледяным голосом ответила Кристель. – Возражений нет. Я могу быть свободна?
Мейерс кивнул. Ему не нравилось выражение побледневшего лица девушки и потемневшие зеленые глаза. Это предвещало бурю.
– Уведомляю вас о том, что сегодня же подам рапорт в Пентагон и потребую доследования, – стоя навытяжку, отрапортовала Кристель, – а также доложу о недобросовестной работе подполковника Ройстона и недоверии к нему. Занесите в приказ, что я считаю увольнение капитана Беркли неправомерным и подчиняюсь под давлением. Честь имею! – Кристель откозыряла.
– Как вам угодно, – ответил полковник, у которого на душе скребли кошки. Этими девушками он гордился, ставил их в пример молодым офицерам, относился к ним по-отечески, гордился ими, как отец – способными дочерями, а события последних двух недель стоили ему новых седых волос. Решение уволить Беркли далось ему тяжело. Сейчас он уважал Кристель за силу характера – и хотел отправить ее на «губу» за выбрыки. Дурной пример заразителен. Сначала Беркли обкладывает Ройстона в три этажа в его кабинете, а теперь и Пинкстон туда же! Бес вселился, что ли, в обеих?!
Выбежав из штаба, Кристель выкурила подряд три сигареты, чтобы унять кипевшее в ней негодование. В курилке двое молодых лейтенантов обсуждали увольнение Марджи. Услышав пару фривольных шуток о подруге, Кристель не выдержала.
– Еще раз такое услышу, получите наряд вне очереди! – рявкнула она. – Пойдете сортиры мыть, вашу мать!!!
Она растерла окурок подошвой и, резко развернувшись, ушла.
Сев за свой стол, Кристель тут же составила письмо в Пентагон и отправила его. До конца смены никто не рискнул приблизиться к капитану Пинкстон; слух о том, что она в бешенстве, разошелся быстро.
Из дома Кристель попыталась созвониться с Марджи по сотовому. «Придет – задам ей перцу! Кто ее за язык тянул?!».
– Я в бильярдной, – буркнула в ответ подруга, – с Телмаром.
Не успела Кристель убрать телефон, как в дверь позвонил Эрик.
– Кажется, мне понадобится твоя помощь, – вздохнула Кристель, принеся в гостиную кофе, – ты говорил, что у тебя есть знакомые юристы и частные детективы. А то у нашего штабного следователя, похоже, мозги в задницу съехали! Идиот, мать его!
– Конечно, помогу чем скажешь, – заверил Куолен. – Я поговорю с друзьями. Уверен, что кто-нибудь из них возьмется за это дело и разберется, что у вас творится.
– Спасибо, – Кристель села, потирая висок. – Меня это уже бесит и хочется посмотреть на ту сволочь, которая так подставила Марджи!
«А ты и так на него смотришь», – подумал Эрик. Интонации девчонки ему понравились: Кристель на взводе, растеряна, но доверяет ему и ждет помощи. А для закрепления эффекта нужно закончить то, чему в прошлый раз помешала Марджи…
– Я тебе верю, я на вашей стороне, – прошептал он, успокаивающе приобняв девушку и все настойчивее поглаживая ее плечи и спину, обтянутые тонкой водолазкой. Довольно скоро Кристель расслабилась и потянулась к нему навстречу. «Иногда даже Железной Орлице нужно крепкое плечо, чтобы склонить голову. А я тут как тут!» – Эрик ласкал девушку все настойчивее, стягивая с нее водолазку и лифчик… Все случилось прямо на диване в гостиной.
Когда Кристель ахнула и рванулась от боли, Куолен изумленно посмотрел на нее. «Ладно ее мужиковатая подруга. Но чтобы такая миловидная девушка в 30 с лишним лет оказалась девственницей?!.»
– Прости, я причинил тебе боль? – прошептал он на ухо Кристель. – Я не знал.
Вместо ответа она крепче прижалась к его массивному телу с грубоватыми белыми отметинами шрамов. Эрика снова охватило возбуждение, и он снова заключил девушку в объятия.
Потом они занимались любовью под душем, потом – в комнате Кристель, и никак не могли оторваться друг от друга. Только на рассвете Кристель уснула, свернувшись клубочком и разрумянившись, отчего похорошела еще больше.
Эрик вышел на балкон, закурил и с наслаждением потянулся. «Давно я уже не был ни у кого первым. Девочка – чудо. При своем холодном рассудке она потрясающая женщина и способна по-настоящему вскружить голову. Но об этом потом. Дело прежде всего!».
*
Марджи проснулась оттого, что Телмар встряхнул ее за плечо. Девушка неловко повернулась, и подушка из-под головы упала на пол.
– Чтоб тебя, Тел! – Марджи села, покачав сонной головой. – А если бы я спросонья начала отбиваться? Хорош бы ты был с разбитым носом.
– Не мог тебя добудиться, – Телмар, тоже сонный, взъерошенный, в одних трусах мало походил на красавца, играючи соблазняющего всех девчонок. – Что, опять Ирак снится? Ты стонала во сне так, что я испугался, думал, что тебе все еще нездоровится.
– Что, на всю квартиру было слышно? – Марджи села и потянулась за сигаретами. – Блин! Да, снова снилось, как мы катапультируемся из падающего самолета. Кабина уже горела, и мы боялись, что катапульта не сработает. А потом чуть не утонули, выпутываясь на середине реки из снаряжения… А перед этим боялись, что мотор откажет над городом и самолет перепашет центр Кербелы…
Телмар не раз слышал эту историю, но не перебивал Марджи. Он понимал, что есть моменты, когда человеку нужно выговориться, и хорошо, если рядом есть слушатель.
– Мне уже давно это не снилось, а теперь опять вернулось, – девушка погасила окурок в пепельнице. – Извини, разбудила тебя.
– Да ладно. На то и друзья, чтобы помогать в трудные минуты, – Телмар взъерошил ее короткие волосы, потрепал Марджи по спине. – Наверное, это после аварии на шоу…
– Не напоминай, – напряглась Марджи, – уволили, представляешь? Да еще грязью облили, не поверили ни единому слову. Ну, ладно… Я буду доказывать свою невиновность и сделаю для этого все!
– Если что, можешь на меня рассчитывать.
– Спасибо, Тел!
– Может, попробуешь снова уснуть? День был паршивым, тебе нужен отдых. Думаю, второй раз за ночь кошмар не привяжется. А я посижу рядом, пока ты не заснешь.
– Попытаюсь, – Марджи свернулась под одеялом. Телмар проводил взглядом ее ноги, красивые, стройные. Девушка обняла подушку и закрыла глаза.
Марджи научилась засыпать и просыпаться очень быстро. Уже через пару минут ее дыхание стало ровным и глубоким. Телмар осторожно поправил одеяло у нее на плечах и бесшумно вышел.
Сон у него пропал. Открыв форточку на кухне, парень закурил. «Да, хреново себя чувствуешь, когда «кидаешь» друга. Пусть она не знает, но я-то знаю все. И дернуло меня тогда по пьяни трепаться…»
Отогнав угрызения совести – «Зато обе получат такой гонорар, что и внукам хватит!» – Телмар все-таки вернулся в спальню и погасил свет.
*
Запарковав машину в гараже, Марджи задержалась, чтобы покурить перед предстоящим объяснением с Кристель. Конечно же, подруга выйдет из себя, когда узнает о ее решении. Надо морально приготовиться.
… За завтраком Телмар еще раз попытался выяснить, не передумала ли она вступить в неравный бой с командованием.
– Нет, Телмар, – отрезала Марджи, аккуратно отделив вилкой кусочек «глазуньи», – выиграю я дело, или нет, я не знаю, но безропотно подставлять голову под помои не буду. И хватит об этом, о-кей?
Телмар хорошо знал, какой непреклонной иногда бывает Мэй. И сейчас он видел, что ее не переубедишь.
– Ладно, – он включил кофеварку, – твое дело. Хоть это и безумие. Тебе кофе крепкий?
– С лимоном, без сахара.
Телмар проводил ее до бара, где Марджи оставила накануне машину, и на прощание девушка обернулась:
– Если понадобится, выступишь моим свидетелем на суде?
– Конечно! Чем я еще могу тебе помочь?
– Ты мне уже помогаешь морально!
*
Увидев спустившегося в гараж Эрика, Марджи удивилась: восемь утра, вроде рановато для визитов… Или он пришел еще накануне?
Мужчина подошел к блестящему черному «Мазерати» – такому же солидному и лощеному, как и он сам. Даже издалека видно было, что джинсы и замшевый пиджак Ливингстона куплены в дорогом магазине. По гаражу разошелся шлейф превосходного мужского парфюма. «Парень, сколько же ты зарабатываешь на своих кофейнях? Я примерно знаю, сколько стоит «Мазерати» и какие цены у «Гуччи» и «Босса». Владельцу нескольких кафе, даже в самом Вашингтоне, такие роскошества не по карману!».
Еще Марджи отметила его четкую походку, выправку и скорость движений. Это выдавало военного, спецназовца. «Отошел от дел и занялся бизнесом?».
Кристель пила кофе в гостиной. Поджав ноги, обтянутые голубыми джинсами, она уютно устроилась в кресле. В квартире царил идеальный порядок, но в воздухе еще витали ароматы того самого парфюма и запах дыма незнакомых сигарет; в пепельнице обнаружились два окурка «Житана». Кристель курила только «Кул»; Марджи – «Вирджинию».
– Ну и как прошел вечер? – спросила Кристель, увидев подругу.
– Нормально, только Телмар потерял много времени, пытаясь меня отговаривать.
– От чего?
– Я подала встречный иск о незаконном увольнении и неправильном ведении следствия.
Кристель отставила чашку и приподнялась, выгнув брови.
– Ты ведь уже знаешь, что я получила сапогом под зад, – Марджи села напротив. – Мне велели убираться немедленно, а по правилам, после приказа об увольнении я имею право отработать еще две недели. А этот м…к Мейерс дал мне только полчаса на то, чтобы забрать свои вещи и сдать оружие и офицерское удостоверение…
– После того, что ты учинила в его кабинете, немудрено, – возразила Кристель, – ты обвинила его в субъективном мышлении, половом шовинизме и сказала, что умные люди оценивают человека не по тому, что у него в штанах, а по другим качествам. Это же надо было додуматься! Насчет двух недель ты права, и я вчера сказала об этом Мейерсу, и тоже получила гвоздей ниже спины. Но как было не взорваться в ответ на твой спич? Извини, но ты сама напросилась.
– Все равно я вернусь на работу, – вскинула голову Марджи, – и отстою свое доброе имя. А если Мейерс такой обидчивый, пусть сам катится на пенсию!
Кристель только вздохнула:
– Ты с ума сошла. Знаешь, почему я вчера оставила поле боя за ним? Полковник был так взбешен, что за пререкания уволил бы и меня. А это лишило бы меня возможности выяснить, кто подстроил нам поломку самолета. Эрик высказал версию, что это мог сделать кто-нибудь из сослуживцев.
Марджи сердито отвернулась. Почему-то упоминание имени Эрика испортило ей настроение, но она быстро нашла этому объяснение: «Я взвинчена после аварии и увольнения, и выхожу из себя на ровном месте!».
– Ну вот и выясняй, – сказала она, – а я буду бороться. У тебя все?
– Значит, ты не передумаешь? – Кристель поудобнее подбила диванную подушку под спину.
– Да.
– Все-таки ты полный шиз.
– Медкомиссия два месяца назад показала обратное.
– Да уж. Вчера весь штаб слышал доказательства твоей адекватности.
– Пусть Мейерс сам проверится. Орал на меня так, что чуть из штанов не выскочил, будто на ежа сел.
Кристель невольно прыснула, вспомнив свой разговор с полковником. Да, со стороны именно так он и выглядел. Подавив смех, она покачала головой:
– Беркли, с тобой невозможно серьезно разговаривать.
– А ты пыталась?
– И как только у меня терпение не лопнет?
– На то ты и пилот. Кстати, внизу я встретила твоего приятеля…
По лицу Кристель Марджи поняла, что разговор о Ливингстоне будет ей приятен. Уж лучше слушать восторженные возгласы о распрекрасном Эрике, чем объяснять, почему она не передумает подавать иск… «Как я счастлива, мне еще ни один парень не задурил мозги!» – подумала Марджи.
*
Следующие три недели для Марджи прошли в неустанной борьбе. Она решительно настроилась доказывать свою невиновность и проявляла недюжинную настойчивость. Она дошла чуть ли не до Белого дома, но добилась доследования аварии на шоу. В воинскую часть прибыли представители Пентагона, дело было взято под контроль в столице. Настырная летчица привлекла внимание популярных СМИ. История девушки, уволенной из армии за оплошность, которая сошла бы с рук мужчине, вызвала бурю эмоций. В обсуждениях многие парни злорадствовали: «Женщина в армии должна служить только в штабе!», «Лучше бы детей рожала!», «Вот малахольная!», «Поперлась в армию потому, что ни одному мужику не нужна!». Другие же наоборот восхищались решительной девушкой, сравнивая ее с вольной птицей: «Да если таких выгонять, кто в армии останется?!». Женщины тоже разошлись во мнениях. Одни называли Марджи больной на голову и считали, что женщине на мужской работе не место. Другие, напротив, восхищались Беркли: «Молодец, человек 21 века, пусть покажет мужикам, кто сейчас сильный пол!».
Интересы Марджи представляли опытные армейские адвокаты Стэнтон и Феррис. Они буквально перевернули подразделение вверх дном, ища доказательства правоты своей клиентки, но порой у них создавалось ощущение, что им намеренно мешают добраться до цели.
Полковник Мейерс был на грани инфаркта от бешенства: база превратилась в проходной двор. По территории постоянно сновали следователи, юристы, правозащитники и вездесущие журналисты с микрофонами, блокнотами и фотоаппаратами, прорывающиеся через любые преграды. У забора несколько раз собирались пикеты феминисток, требуя восстановить капитана Беркли на службе и ругая мужской шовинизм. Пару раз машина Мейерса попала в их окружение, и он наслушался о себе много «интересного».
Однажды ушлый телеведущий прорвался даже в кабинет полковника и обрушил на него лавину вопросов, которые задавал уже на бегу, спасаясь от расправы.
Кристель, которой приходилось едва ли не тяжелее всех, курила и материлась почти не переставая. С ней жаждали побеседовать все, кто был втянут в это дело.
– Ты специально заварила эту кашу?! – рявкнула она однажды с порога, придя домой после очередного «веселого» денька с участием адвокатов, феминисток и кипящего от бешенства полковника.
– Да, специально, – выглянула из кухни Марджи, отряхнув руки от муки. – А что я должна была, безропотно скушать все? За что меня уволили? За то, что я возразила Мейерсу и усомнилась в умственных способностях Ройстона? Эка невидаль! Нас после Афгана вообще «бешеными сучками» прозвали, и что нам – плакать?
Она повела носом и ахнула:
– Блин! Суп перекипает. Нет, кухня – это не мое.
– Но готовишь ты вкусно, – Кристель вошла следом. – Марджи, от твоей борьбы страдаю и я. С одной стороны меня теребят ребята из Пентагона и твои юристы, с другой – пресса, а с третьей – полковник.
– Он не в духе? – усмехнулась Марджи, снимая с огня тосканский томатный суп и поставив на его место спагетти по-милански. – Жаль, я упускаю такое зрелище.
– Не в духе? – саркастически покачала головой Кристель. – Он напоминает мне носорога, севшего на ежа!
Марджи от смеха даже выронила ложку, которой помешивала спагетти. От ее заливистого смеха Кристель тоже невольно улыбнулась.
– И кто ты после этого, Беркли, – сказала она, – устроила мне такую карусель ужасов и ржешь!
– Кони ржут, а я смеюсь, – парировала Марджи, потом уже серьезно сказала:
– Извини, Кристель. Я не хотела создавать тебе проблемы. Мне очень неприятно от того, что тебе сейчас так тяжело приходится. Но мы обе знаем, что меня подставили. И я хочу поднять шум, привлечь внимание общественности, тогда легче будет доказать, что я не саботажница и не раззява.
– Я вычисляю того, кто мог это устроить, – Кристель, у которой негодование уже сменилось пониманием и сочувствием, вкратце поведала Марджи о своих поисках. – Скорее всего, это кто-то из них, – она назвала имена пяти сослуживцев.
– Вот так, работаешь с человеком столько лет, и не знаешь, что из него вылезет, – Марджи отошла к окну, закурила. – Это не первое мое разочарование в людях. И, думаю, далеко не последнее.
Чтобы отвлечь Марджи от тяжелых мыслей, Кристель сменила тему.
– Ты решила заняться итальянской кухней? – спросила она, кивнув на плиту.
– Да, экспериментирую, – Марджи нарезала фрукты для панакотты. – А кстати, я уже забыла, когда в последний раз ела твои штрудели с клубникой, зато от быстрой пищи и обедов в столовке меня уже мутит. Раз уж я сейчас не у дел, поработаю немного шеф-поваром.
– Спасибо, – улыбнулась Кристель. – Я испеку штрудели на уик-энд. Ты права, надо практиковаться, а то совсем готовить разучусь.
– Ага, захочешь пожарить яичницу, и выпустишь яйцо не на сковородку, а себе на голову! – расхохоталась Марджи.
– Не себе, а тебе!.. Что-то ты сегодня развеселилась. Хорошие новости?
– Да, звонил Феррис. Вроде бы они что-то нашли. Теперь они посадят Ройстона в калошу. Ну, а что у тебя с Эриком?.. Если не секрет, конечно?
*
Отношения Кристель и Эрика стремительно развивались. Это было единственной отдушиной для задерганной неприятностями на работе девушки. Эрик был так внимателен, так хорошо понимал ее, умел найти нужные слова и очень быстро очаровал Кристель. Она была классным пилотом, сведущим в воинском деле, но совершенно неискушенная в любви. Ей казалось, что Ливингстон – это и есть тот мужчина, которого она ждала всю жизнь и не верилось, что еще пару месяцев назад они с Эриком не знали друг друга. Она понимала, что без его поддержки перенести все тяготы последних недель было бы еще труднее. В нужный момент его плечо всегда рядом. Еще, Эрик стал ее первым мужчиной, искушенным и ласковым любовником.
Рослый и кряжистый, с обильной проседью в редеющих волосах и темно-серыми глазами на крупном грубоватом лице, Эрик был похож на викинга из скандинавских саг, которыми Кристель зачитывалась в юности. Даже имя у него как у викинга. Эрик. Почти как Эйрик Рыжий.
Кристель казалось, что Эрик еще больше похож на викинга своим поведением. Острая интуиция и наблюдательность профессиональной военнослужащей помогала ей подметить детали, которые выдавали в Ливингстоне бывшего спецназовца или морского пехотинца.
Однажды Кристель увидела Эрика в городе на стоянке возле супермаркета. Он беседовал с высоким спортивным негром, смутно знакомым девушке. И только через некоторое время Кристель вспомнила, что видела этого темнокожего парня в одном из лагерей под Хасавъюртом в прошлом году, он работал там инструктором. Как его звали? Кевин, или Кенвей…
Затем Кристель вспомнила, как Марджи, рассказывая о друзьях Телмара, не раз ругала какого-то Кеннета, который обидно подшучивал над ней. «Черномазый козел, – возмущалась подруга, – делает вид, что всерьез меня не воспринимает!». «Точно. Не Кенвей и не Кевин, а Кеннет. Совпадение? Или один из товарищей Телмара действительно был в прошлом году в Чечне и знаком с Эриком? Что может быть общего у спецназовца и бизнесмена из Вашингтона?».
Девушка начала догадываться, что Эрик – человек с двойным, если не тройным, дном. Но с ней он искренен и открыт. И еще, в самом начале их отношения подверглись испытанию. Авария на шоу, расследование, сопутствующая шумиха. Некоторые парни сбежали бы от подруги, переживающей такие неприятности; им нужен легкий роман, а не чужие проблемы. Эрик напротив предложил помощь и старается морально поддержать…
