Текст книги "Возвращение Кристель. Книга 1. Часть 4 (СИ)"
Автор книги: Анастасия Калько
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]
*
Алекс молча сидел в гостиной у камина, сожалея, что не приказал разжечь его.
Грег бесцельно слонялся по гостиной, угрюмо поглядывая на прикованного за руку к батарее Хела. Заложник совершенно спокойно сидел в кресле, как будто наручники не причиняли ему неудобств.
– А ты еще и болтун, Такер, – обернулся наконец Алекс. – Ну какого дьявола тебя повело выбалтывать Кристель свои измышления? Учти, подкосить ее тебе не удалось.
– Я у тебя тоже хочу спросить, – поднял голову Хел, – почему ты не оставишь ее в покое? В прошлый раз она чуть жизни не лишилась из-за такого, как ты!
Алекс высвободил крупное тело из кресла и остановился напротив заложника:
– Что, Такер, «стокгольмский синдром»?
– Называй это как хочешь. Но для таких, как Куолен и ты, слово есть только одно...
Алекс сцепил пальцы за спиной, чтобы не врезать Такеру. Это будет лишний выброс эмоций, а сейчас нужно держать себя под контролем.
– Я хотел помочь ей заработать, – с расстановкой сказал он сквозь зубы. – Она мечтала о домике на Сейшелах под пальмами, но вместо этого целый день сидит в какой-то занюханной конторе, обновляет антивирус, перезагружает жесткий диск и выслушивает колкости от сотрудниц, соревнующихся в «остроумии»!
– Ее не очень-то подколешь, – заметил Хел. Он понял, что задел террориста за больное место, сравнив его с Куоленом.
– Ну, укусы комаров тоже вещь неприятная, – буркнул Алекс. – Я решил, что Кристель достойна большего, чем работать «компьютерным доктором» и должна иметь все, что пожелает!
Хел вспомнил, как «добрый самаритянин» Алекс на утесе изощренно издевался над Кристель, шантажируя ее жизнью сына. Но смолчал. Все равно до совести этого бандита не достучишься. Ситуация ясная: Алекс ненавидит Эрика за то, что паренек – сын его удачливого соперника. И еще, Гудвин не может простить Кристель ее любви к Эрику-старшему. Именно этим Алекс оправдывает свою жестокость – «Тебе ведь такие нравятся больше!». И получает удовольствие, морально терзая Кристель, нажимая на ее ахиллесову пяту – материнские чувства.
– Куолен просто использовал ее, – продолжал главарь, – а я напротив забочусь о ней.
– Я видел твою заботу, когда ты послал ее сына за кейсом, а потом велел открыть огонь! – не удержался Хел. – И когда рассуждал насчет имен и плохих примет! – «Черт, все-таки я не сдержался!».
– Она и тебя зацепила? – криво усмехнулся Алекс. – Ну и идиот же ты.
Принужденно насвистывая, он поднялся на второй этаж.
Хел мрачно проводил его глазами и задался вопросом, почему Кристель, на его взгляд – женщина неглупая, так и липнет ко всякой сволочи и выродкам.
– На что ты уставился? – поддел его Грег. – авидуешь шефу?
– А ты? – ответил Хел.
Бандит выругался и замахнулся. Но выражение лица заложника удержало его от удара.
– Руку сломаю, – спокойно предупредил Хел.
– Заткнись, урод! – Грег сплюнул и отошел. Его уже все здесь достало. Скорее бы уже свалить подальше от этих треклятых гор и век бы их не видеть.
*
Кристель уже погасила свет и легла. На спинке стула висел ее свитер, а ботинки стояли под стулом так, чтобы, если понадобится, быстро до них дотянуться.
По ее примеру Алекс тоже снял только свитер и обувь и забрался в постель с другой стороны. Кристель даже не пошевелилась, и Алекс понял, что она не спит. Не хочет разговаривать – и не потому, что вымоталась, а потому, что с головой ушла в свои мысли, из которых ее надо срочно вытащить. Иначе она в них совсем увязнет и забудет, как штурвал держать.
Алекс потянулся к Кристель, привлек к себе ее тоненькое, но упругое и сильное тело и тихонько поцеловал в пушистый белокурый затылок:
– Все в порядке, Пинкстон? Почему не спится?
Кристель повернулась и обняла Алекса в ответ, покусывая губы. В полутьме ее лицо казалось еще бледнее и совсем юным, как в те времена, когда между ними еще не появился Куолен и Кристель была скупой на улыбки и острой на язык симпатичной девчонкой, старшим лейтенантом ВВС США, еще не опутанной паутиной этого жирного паука с хитрыми глазками.
– Алекс, прошу тебя, – скороговоркой сказала она, – не трогайте Эрика. Он единственный, кто у меня остался. И он уже был на волосок от гибели, когда... еще до рождения. Если хочешь, возьми себе и мою долю, я отдам все, что мне причитается, за безопасность сына...
– Кем ты меня считаешь? – Алекс приподнялся на локте. – Монстром? Не нервничай. С Эриком все будет в порядке. Можешь не жертвовать своей долей, ты ее честно заработала. Подумай, какие это деньги, ты на них сможешь все озеро Эри купить вместе с берегами, в том числе и канадскими... Что захочешь, все твое, – он коснулся спины Кристель. – Что скажешь?
– А смогу ли я на них сделать так, чтобы сын не считал меня законченной тварью? – усмехнулась Кристель, не отстраняясь, но и не реагируя на объятие. – На это моих денег хватит?
– Ты какой-то язвой стала, Кристель, – покачал головой Алекс. – Думаю, в конце концов сын тебя поймет...
– Он уже давно ждет, когда я расскажу ему об отце, – Кристель свернулась клубочком под боком у Алекса, положив голову на его плечо. – И обо мне он многого не знает. И если раньше я могла объяснить свое молчание тем, что он еще маленький, то теперь отговориться так уже не получится. А как я смогу рассказать ему такое? Что его отец был международным террористом, а я – его сообщницей, о том, как Эрик-старший пожертвовал мною, чтобы остаться единственным пилотом в группе? О тюрьме, о работе «по смежному профилю», о том, как я бежала из Нью-Йорка? О его дедушке Френке? – женщина говорила тусклым голосом. По тому, как окаменело в судороге ее тело и заледенели руки, было ясно, какое смятение охватило Кристель.
Алекс обнял ее, гладя плечи и спину женщины все настойчивее. Кристель вскинула голову, упершись кулачками в грудь мужчины:
– Алекс... Ну как я ему объясню...
– Утром-утром, мы подумаем об этом утром, – прошептал Алекс, торопливо расстегивая пуговицы ее рубашки, стягивая «ковбойку» с плеч Кристель и целуя запрокинутое к потолку худощавое лицо женщины.
– Утром, – выдохнула Кристель. Когда Алекс прижался губами к ее обнаженному плечу, она прильнула к мужчине в ответ, желая только одного – забыться, на время отрешиться от всего того, что скребло ее изнутри. Кто-то в таком случае напивался до умопомрачения; такой способ забвения Кристель категорически отвергала. Она предпочитала сесть за штурвал, за руль мотоцикла или гоночной машины или в катер. Два часа высоких скоростей и крутых виражей там, где никто не мог ей помешать, отлично снимали стресс. Конечно, руль или дроссель не успокаивали ее так, как штурвал. Но тоже годились. А сейчас Кристель жаждала забвения именно в объятиях Алекса, поверить, что это прежний Ал, весельчак, немного наивный, добродушный и жизнерадостный, и нет вокруг Скалистых гор, беглых диктаторов, маячков и всего этого кошмара, в который превратился прошедший день...
Кристель ответила на ласки Алекса так, что Гудвин удивился; он уже забыл, какой темпераментной и горячей может быть его невозмутимая подруга.
*
Кристель проснулась от того, что ее словно встряхнули за плечо. Еще не открыв глаза, она уже держала в руках пистолет, который всегда держала под рукой, а, посмотрев на того, кто стоял у кровати, поняла, что все еще спит. Потому что на нее, улыбаясь, смотрел Куолен.
Кристель инстинктивно натянула простыню до подбородка:
– Опять ты! – и покосилась на спящего Алекса.
– Он нас не слышит, – ответил Эрик-старший, – это ведь твой сон... Можешь не стесняться, – он указал на простыню, в которую куталась Кристель, – я тебя видел всякую.
– Почему ты не оставишь меня в покое? – Кристель завернулась в простыню, как в тогу, вылезла из постели и отошла к окну. – Зачем ты опять меня изводишь? Разве мало я уже вытерпела по твоей милости?
– Какой накал страстей, какие эмоции, малыш! – с тихим смешком покачал головой Куолен. – Но выслушай меня. Я так и не обрел покоя из-за того, что сделал с тобой. И меня не простят, пока я не спасу тебя. А ты все-таки лезешь тигру в пасть. Я пытался тебя предупредить, чтобы ты была осторожна с Гудвином, даже пытался напушать. А сейчас ты уже увязла. Но у тебя еще есть шанс выбраться, не упусти его... Оревуар, до встречи! Не верь ему!
Коснувшись губами ее щеки, Куолен повернулся к стене, шагнул и исчез. От холодного прикосновения его губ женщина зажмурилась, вскрикнула... и открыла глаза.
*
Алекс беспокойно перевернулся с бока на спину и заснул еще крепче.
– Черт, ну и сны, – проворчала Кристель, тихонько одеваясь в темноте. Она чувствовала, что заснуть уже не сможет, как после крепкого кофе на ночь. Зашнуровав ботинки и прихватив сигареты, Кристель вышла на цыпочках.
В гостиной в кресле у камина похрапывал с «хеклером» на коленях Грег – хорош сторож! Если бы Такеру удалось освободиться, ему ничего не стоило бы отобрать оружие у этого «цербера» и покрошить всех прямо в постелях.
На шаги Грег встрепенулся, дернулся за «хеклером», но, увидев, что это Кристель, успокоился и кивнул:
– Все в порядке.
– Я тебя подменю, – женщина посмотрела на часы. Третий час. – Можешь идти отдыхать, – она указала на дверь комнаты, где храпели Анжело и Родригес. – Все равно меня бессонница одолела.
– Если что... – начал Грег. Кристель с улыбкой указала на свою кобуру:
– Если что, я умею этим пользоваться.
Бандит ушел в комнату, повозился там пару минут и вскоре захрапел вместе с остальными. Хел, ненадолго задремавший в кресле, проснулся от голосов Грега и Кристель, но не показал вида и наблюдал за женщиной, притворяясь спящим. Когда Грег ушел, террористка убрала «пустынного орла» в кобуру и стала разжигать камин. Потом включила кофеварку.
– Похоже, им лень заваривать кофе в джезве, – ворчала Кристель. – И нет денег на приличный кофе. Опять горелая робуста!
– Ну, извини, не знали, что ты сюда заявишься, – откликнулся Хел. – И не учли твой изысканный вкус, «Амбассадор» или «Лавацца Оро», или что ты там предпочитаешь...
– «Черную Карту», – Кристель даже не обернулась. – Ты меня напугал.
– Тебя напугаешь, как же. Говоришь, бессонница, а сама кофе варишь.
– Мне действительно не спится, – Кристель забрала из окошка выдачи стаканчик горячего напитка и вернулась в кресло у камина. – Если я хорошо высплюсь перед заданием, могу потом бодрствовать до двух суток.
Она поджала ноги, удобно устроившись в кресле и не спеша потягивала кофе, задумчиво глядя на огонь в камине и словно отрешившись от внешнего мира. Но Хел с прошлого раза помнил, как обманчива мнимая отрешенность Кристель. Она конвоировала его в поисках чемоданов. Один раз Хел попытался сбежать в лесу, думая, что террористка отвлеклась на снеговика, оставленного Гейбом на месте второго чемодана и словно забыла о заложнике, и оторопел, когда ему в висок уперлось дуло пистолета, и девушка велела: «Стой на месте!». Во второй раз заложник попытался напасть на Куолена после того, как тот велел своим головорезам разделаться с двумя студентами, приехавшими попрыгать с парашютами. Взбешенный расстрелом двух двадцатилетних пареньков, на свою беду вышедших из леса не в то время, Хел ломанулся на главаря как разъяренный бык, забыв обо всем, и Кристель саданула его по скуле так, что спасатель очнулся в сугробе только через некоторое время с рассеченной скулой и гудящей головой. Реакция у этой девицы была совершенно непредсказуемой, а удар – метким и сильным. И Хел не сомневался, что и сейчас Кристель отреагирует так же молниеносно при малейшем намеке на угрозу.
– Опять тебя на отребье тянет, – сказал он просто чтобы нарушить тишину. – Думаешь, в этот раз больше повезет?
– Как и в прошлый раз, все испортила случайность, – ответила Кристель, согревая руки о стаканчик. – Мы только должны были перевезти пассажира. Но он решил сэкономить на оплате наших услуг, в итоге самолет пришел в негодность, и пришлось делать аварийную посадку.
– А я думал, после прошлого раза у тебя пропал интерес к подобным рейсам.
– Повторяешься, – Кристель подбросила в камин еще одно полено.
– Я просто диву даюсь, глядя на тебя, – Хел с интересом и сочувствием посмотрел на сидевшую поодаль женщину. На фоне отблесков пламени из камина тонкий профиль Кристель напоминал изысканную камею. Светлые волосы женщины были распущены и казались золотистыми. – Ничему тебя жизнь не учит.
– Я не хочу быть слабой, – Кристель не спеша пила кофе, но по тому, как сжались пальцы на стаканчике, видно было ее напряжение. – Ведь слабого каждый может раздавить. И еще, я не хотела быть похожей на мать. Красивая, кокетливая, обожающая платья от-кутюр и ни к чему больше не способная! – в словах чувствовалась боль. – И эти платья были ей дороже человека, который ее любил, дороже меня. Все ее мысли были о том, как соблазнить очередного простофилю. В приюте я пыталась вспомнить хоть что-то хорошее о матери, но никаких других воспоминаний у меня не было. И я решила, что никогда не буду такой же!
– Поэтому ты решила стать пилотом? – спросил Хел, по-другому глядя на эту замкнутую жесткую женщину.
– Да, – Кристель допила кофе. – Я была рада возможности быть хозяйкой своей жизни и жить так, как сама считаю нужным, стала сильной и независимой. Мне не нужно было наряжаться и раскрашиваться, как кукла, чтобы понравиться. Я сама себя обеспечивала, мне не нужно было искать мужчину, который содержал бы меня и заодно я вправила мозги всем, кто считал, что место женщины только на кухне или в гостиной. Я была одной из лучших на базе ВВС в Калифорнии. Всю жизнь я доказывала, что я не существо второго сорта, что я личность, а не хорошенькая куколка-глупышка. Я шлифовала навыки стрельбы, владения холодным оружием и боевыми искусствами, научилась работать со взрывчаткой и управлять транспортом; Эрик-старший говорил обо мне, что я больше мужчина, чем многие его бойцы.
– А потом... – Хел уже догадался, что скажет Кристель дальше.
Женщина закурила и ответила:
– Да, ты угадал. Он оказался хорошим психологом и раскусил то, что я скрывала даже от самой себя, и стал для меня отцом, которого мне не хватало. А я поверила в то, что он действительно такой, верила ему и готова была на все ради его улыбки, похвалы, поцелуя... Какая же я была дура! – со злостью заключила Кристель, коснувшись своего плеча. – Я заслужила то, что со мной потом случилось. Постаралась порвать с прошлым, начать новую жизнь, думала, удалось. А тут Алекс, парень, который когда-то любил меня. Вначале мне показалось, что он не изменился, и только здесь, в горах, я поняла, что он стал другим. Не думала, что человек может так преобразиться.
– Он обвинял в этом тебя.
– Излюбленный ответ. Легче сказать «Все из-за тебя», чем «Я сам виноват».
В гостиной «Приюта альпиниста», освещенной только огнем в камине, сидели мужчина, прикованный наручниками к батарее, и женщина с пистолетом в наплечной кобуре. Они негромко разговаривали о том, что может изменить человека до неузнаваемости. В соседней комнате спали двое вооруженных до зубов боевиков и беглый президент Венгезии. На втором этаже ворочался во сне главарь, отдыхающий после бурного любовного экспромта. Ему снилась Кристель, похожая на белую лилию, ничего общего с той суровой особой, которая носит с собой «пустынного орла» и может пилотировать любой самолет с завязанными глазами. Даже шрамы на плече и над левой грудью не портили ее. Алекс блаженно улыбался, повторяя в предрассветных грезах ее имя – «Кристель»...
Дрова в камине прогорели, покрылись белым слоем пепла. Кристель пошевелила их кочергой, и поленья рассыпались множеством обжигающе-красных угольков. Темнота за окнами редела. Разговор постепенно затих. Хел боролся с сонливостью. Кристель перебралась на ковер у камина, наблюдая за мерцанием алых угольков. Потом встала и снова включила кофеварку.
– Понравилась горелая робуста? – пошутил Хел.
– Ну, за неимением лучшего... Я пью кофе почти так же часто, как исландцы, – Кристель нажала на кнопку «Без сахара». – Тебе приготовить?
– Не откажусь.
– Тебе кофе с сахаром?
– Да, два деления.
– Только учти, – пока машина жужжала, Кристель остановилась перед Хелом, склонив голову набок, – если попытаешься плеснуть в меня кофе или еще чем-то, я отреагирую молниеносно, – она коснулась кобуры, из которой выглядывала массивная рукоятка пистолета. – Проверять не советую.
– В прошлый раз проверил, – Хел взял у Кристель стаканчик. – Голова потом долго гудела, – о том, что уже не смог бы напасть на женщину, с которой проговорил по душам полночи, он не сказал.
– Вот-вот, и сейчас у меня реакция такая же, – женщина отошла забрать из окошка свой кофе.
Алекс в полусне потянулся, чтобы обнять Кристель, и нащупал пустоту. Нахмурившись, мужчина откинул одеяло и быстро оделся. Он забыл, что с Кристель никогда нельзя знать, что от нее ожидать.
Она сидела внизу, допивая кофе.
– Бессонница, – пояснила Кристель. – Подменила Грега. Видела в окно два вертолета, спасательный и полицейский. Кажется, нас берут в кольцо.
– Мы успеем выбраться отсюда до того, как оно сомкнется, – Алекс отошел приготовить кофе и себе, и поцеловал Кристель в щеку:
– Перекусим, и в семь выходим. Не грусти, Пинкстон, уже через два дня я приглашу тебя в лучший ресторан. Ты по-прежнему любишь итальянскую кухню?
– Предпочитаю готовить себе сама, – ответила Кристель, вставая.
– Мне нравится, как ты готовишь, – продолжал Алекс, поглядывая на невозмутимого заложника. – У тебя золотые руки.
– Рада это слышать, – кивнула Кристель. – Пойду приготовлю сандвичи.
– У тебя даже сандвичи – кулинарный шедевр, – крикнул ей вслед Алекс, гадая, что нашло на Кристель. Ночью она такой ледышкой не была.
– Женщины, – саркастически рассмеялся он. – Их не поймешь, верно, Такер?
Из комнаты на голос шефа вышли, зевая, Грег и Анжело, и Хел воспользовался этим, чтобы игнорировать вопрос. Последним выполз Родригес, зевая и бубня, что лучше бы он заплатил и уже был бы в Канаде, а не в этих сраных горах, в этом треклятом свинарнике...
– А ты как думал? – не утерпел Хел. – Пожалел пять центов и потерял тысячу.
– А ты вообще заткнись! – заорал диктатор.
Кристель принесла сандвичи и шоколадные батончики, которые нашла в кухонном шкафу. Сандвичи, которые готовила она, были нарезаны аккуратно, украшены ломтиками маринованного огурца и колечками перца, и даже у Родригеса при их виде проснулся аппетит.
– Спасибо, – улыбнулся Алекс, принимая свой бутерброд. – Ты настоящий художник.
– Это хоть есть можно, – Родригес откусил сразу половину бутерброда.
Грег и Анжело ничего не сказали, так как усиленно жевали. Хел поблагодарил Кристель, когда она протянула ему его долю завтрака. Алекс снова впился в него тяжелым взглядом.
– Приятного аппетита, джентльмены, – Кристель устроилась со своим завтраком у камина.
Ровно в семь часов утра из «Приюта» вышли шестеро и углубились в лес. Хел шел впереди, его конвоировал Грег с автоматом, рядом шел Родригес с монитором. В середине двигались Алекс и Кристель, а Анжело прикрывал их. Поиски продолжались.
*
За последние 12 часов напряжения, опасности и особенно после того, как Эрик пришел к нему на помощь в бою с Монти, Гейб окончательно изменил отношение к стажеру. Похоже, что парень напоминает отца только внешне.
Накануне вечером, проследив за бандитами до «Приюта» и убедившись, что Хел и Кристель в порядке, Гейб и Эрик укрылись в шахте неподалеку, и Гейб подумал о «де жа вю» – в прошлый раз именно здесь они с Джесс сожгли 30 миллионов долларов, обогреваясь...
– Проследим за ними утром, – сказал он Эрику, – надо постараться вытащить капитана Такера.
– И маму, – напомнил Эрик. Он не верил, что мама может быть заодно с этими бандюгами. Может, ее угрозой или обманом втянули.
Набрав по дороге хвороста, спасатели развели костер. Подбрасывая хворост, они разговаривали. В такую метельную ночь, в пещере, идя по следу бандитской шайки, на волосок от опасности все равно о чем разговаривать – лишь бы отвлечься.
Говорили о Джесси, Мариссе, Джозефе; вспомнили Хела. Потом Эрик заговорил о матери.
– Теперь я начинаю понимать, почему мы так часто переезжали, – сказал он. – Если мама не в первый раз так подрабатывает, у нее, наверное, возникали проблемы с законом, и приходилось рвать когти. А потом она отправила меня в школу-пансион и не оставила своего нового адреса, сказала только, что мы будем переписываться через Интернет и видеться на моих каникулах. Я тогда еще спросил: «Мама, ты что, президента обобрала, что так шифруешься?», а она побледнела и ответила, что шутка дурацкая.
«Да, шутка пришлась ей не в бровь, а в глаз!» – подумал Гейб. – И напомнила о худших сутках в ее жизни!".
– Вот только, – продолжал Эрик, – почему я до шести лет жил у приемных родителей? – он подбросил в костер еще хвороста. – Они тогда в гостиной как раз об этом говорили. Жаль – я тогда мало что смыслил... Припоминаю только, как приемная мать спросила маму: «Где же вы были до сих пор?», а мама ответила: «Там, куда можете попасть вы за незаконное усыновление!». Черт побери! Она что, имела в виду тюрьму?!
– Скорее всего, – коротко ответил Гейб, доставая из рюкзака спальный мешок.
Какое-то время оба молчали. Где-то в пещере капала вода и снаружи пролетел вертолет.
– Но что она сделала? – недоумевал Эрик. – Эх, жаль, что мама, похоже, так ничего мне и не расскажет. Если бы я знал...
– Что-то устал я, – Гейб потянулся и залез в свой спальник. – Возраст уже не тот, чтобы в такие переделки попадать... Костер не забудь погасить, когда тоже спать захочешь.
Он был недоволен тем, что так неуклюже скомкал разговор, уходя от неудобного вопроса. Даже дурачок догадался бы, что спасатель просто не хочет отвечать. А Эрик далеко не дурачок. Конечно, его отец был выродком, но обладал недюжинным умом, если столько лет вставлял фитиль всем государственным службам. И мать тоже умна, хитра и изобретательна. И их сын неглуп и все понял. Но Гейбу не хотелось рассказывать парню такую правду. Как Эрик перенесет рассказ о том, как его родители ограбили казначейский самолет, Кристель заманила Френка под пули и как потом Куолен обошелся с ней и бросил умирать в снегу... Эрик хочет думать о родителях только хорошо, и лучше если правду он узнает от Кристель; может, она, если выберется из этой переделки, наберется мужества для откровенного разговора с Эриком. Но это возможно только если у этой авантюристки остались еще хоть какие-то понятия о совести и чести...
Эрик погасил костер и тоже достал спальный мешок. Застегнув «молнию», стажер долго лежал без сна. Еще года три назад он взорвался бы от ярости, узнав, что мать что-то от него скрывает, и назвал бы ее лгуньей, лицемеркой. Сейчас подростковая категоричность осталась позади и Эрик пытался понять, почему мама так поступает. Он вспомнил, как она побледнела, увидев его в самолете; как она бросалась на бандита с автоматом возле утеса. Так львица дерется за своего львенка, даже когда силы неравны. И поэтому мама так оберегала его от своей второй жизни, которая могла стать для него опасной. Еще она, наверное, не хотела, чтобы сын презирал и стыдился ее. И предпочитала носить всю тяжесть этой жизни в себе. Как ей одиноко и тяжело!
Эрик надеялся, что сможет помочь матери и сказать, что не осуждает ее. Может, вдвоем они смогут выбраться из этой грязи и жить нормальной жизнью. Ведь он так любит маму!
*
Утром они вышли из пещеры и направились туда, где должна была находиться флеш-карта Родригеса. Это было далеко, но Гейб знал, как срезать путь и опередить бандитов.
*
Родригес матерился с нарастающим ожесточением, в который раз провалившись в сугроб почти по пояс. Он не имел опыта переходов по зимним горам. В Венгезии с ее тропическим климатом ему негде было научиться климату и сказывалась привычка к трем пачкам сигарет в день и слишком калорийной пище. Уже через час после выхода Эрнандо запыхался, замерз и окончательно вышел из себя. А эти янки чешут себе как ни в чем не бывало. Уроды. За что он им платил столько времени? Кейс они потеряли, акции у них стянули из-под носа, и этот тупица Монти ухитрился слететь с обрыва, так и не вытряхнув из Уокера, где тот прячет украденное. А больше всего Родригеса бесило воспоминание о журнальчике, подсунутом в папку вместо акций. Попался бы ему этот гаденыш, сынок этой бледной стервы, Кристель. Да и с ней Эрнандо очень хотел потолковать с глазу на глаз. Он бы ее поучил, как детей воспитывать. А может ей бы даже и понравилось. Родригес готов был спорить на миллион, что бабенка такая язвительная потому, что до сих пор не знала настоящего мужчину. У них мужики хуже баб стали. Уж Родригес бы ей показал небо в алмазах. Дома все девицы, которых он приглашал в свои апартаменты, были довольны и просили еще.
Эрнандо оценивающе оглядел узкую прямую спину и длинные ноги Кристель. Белая кожа, золотистые волосы, зеленые глаза – приятный контраст с девушками из Венгезии, крепко сбитыми смуглыми брюнетками с шершавой обветренной кожей. И он уже решил, что, как только флешка окажется у них в руках, перестреляет Гудвина и его головорезов, всех, кроме бабенки. Потом заставит Кристель вызвать вертолет и захватить его, как тогда. А на месте, в Канаде, он ее порадует...
Кристель чувствовала взгляд Родригеса и передергивалась от отвращения. Если бы не монитор, она уже пустила бы пулю в лоб ублюдку, раздевающему ее взглядом. И что-то он подозрительно молчит. Надо быть начеку. Если он пожелал сэкономить на оплате перевозки в Канаду, то сейчас, когда речь идет о миллиардах, может вообще спятить от жадности.
Кристель не особо беспокоила судьба ее доли денег. Главная ее цель – выбраться из переделки живой и здоровой и спасти сына. Кристель видела, что Эрик становится все больше похож на отца, а значит, унаследовал упорство, привычку не бросать незаконченное дело и способность искать альтернативные пути. А это значит, что вряд ли ее сын вернулся на базу. Скорее всего, петарду под ноги Монти бросил именно он. В одном из недавних писем Эрик рассказывал о том, какой фейерверк собирается устроить с Мариссой и Джозефом на Новый год и уже начал покупать пиротехнику в Монтрозе...
Алекс шел мрачный, избегая смотреть на запыхавшегося увальня Эрнандо. Это окончательно бы испортило ему настроение и без того гадкое. Он думал, что этой ночью снова смог преодолеть отчуждение Кристель и восстановить доверие между ними, возникшее в Ниагара-Фолс, когда она замерзала в своем одиночестве, которое уже не скрашивают телевизор, любимые фильмы и музыка. Алекс постарался дать Кристель тепло и внимание, по которым она истосковалась, это лучше привязывает, чем угрозы и шантаж. И еще, когда она открыла дверь на его звонок – такая же тонкая, большеглазая, в фартуке поверх джинсов и футболки, пахнущая корицей – Алекс понял, что в нем проснулись старые чувства, он истосковался по Кристель, но смог взять себя в руки и действовать по плану. Ему было трудно снова завоевать доверие женщины; как чудом избежавший капкана зверь, она все время была настороже и никому не доверяла.
Алекс вспомнил, как он обнаружил Кристель лежащей без сознания в незапертой квартире. Он испугался не только за успех дела, но и чисто по-человечески. Давая женщине лекарство, кутая ее в одеяло и смачивая горящее в жару лицо мокрым платком, Алекс больше всего хотел одного: пусть она откроет глаза, скажет, что ей уже лучше, улыбнется. Совместное Рождество Алекс вспоминал с растроганной улыбкой. Как была красива Кристель в «маленьком черном платье» и изящных туфельках! Как они танцевали под лирическую музыку, когда он обнимал ее, такую изящную и теплую под тонкой тканью платья. В самолете Алекс восхищался ее силой воли и отвагой, а когда она в последний момент развернула «джет» – еще и ее сообразительностью. А как бесстрашно она бросалась на защиту своего сына! Не каждый мужчина способен на такой шаг, как мать, отводящая беду от своих детей. И Алекса даже кольнула давно забытая совесть за то, как он пытался запугать Кристель, шантажировал ее жизнью ее сына... И когда вчера она умоляюще смотрела на него, прося пощадить Эрика, Алекс почувствовал себя мерзавцем не хуже Куолена. Он злился на удачливого соперника, на Кристель, мечтал отплатить ей болью за боль и днем, как садист, радовался, что вроде бы пробил броню Кристель. Но когда Крис тихо плакала у окна, вспоминая своего отца, и говорила, что кроме сына у нее никого не осталось, Алекс готов был возненавидеть себя. После колледжа они прожили вместе почти 4 года, и ни разу за это время Алекс не видел Кристель в слезах. Наверное, вчера на нее свалилось слишком много.
Ночью Алекс постарался исправить свое поведение и развеять тревогу Кристель; он пылал страстью, и чувствовал, как она откликается так же горячо и темпераментно – но когда он уснул, Кристель спустилась вниз и до утра беседовала с Такером. Анжело пару раз просыпался и слышал обрывки их разговора. Нет, они ни о чем не сговаривались, не флиртовали. Кристель рассказывала о своем детстве, о родной матери, о «маме Элейн», о том, как решила стать пилотом. Такер говорил о стажировке ее сына, о том, как мальчишка прижился на базе, и рассказал о своей невесте, погибшей лет 20 назад. «Стокгольмский синдром, ясно!» – кивнул Алекс, выслушав агента, но задался вопросом: почему Кристель вздумала откровенничать с Такером, а не с ним, неужели заложник ей ближе? Пожалуй, даже если бы Анжело застукал Такера и Кристель целующимися или пытающимися смыться, это меньше задело бы Алекса. Физическая измена ранила его меньше, чем моральная.
Не страшно, считал Алекс, если тебя сочли плохим любовником. Хуже если женщина рядом с тобой молчит, а душу изливает перед кем-то. Так было и в прошлый раз; Куолен был отличным знатоком психологии, в военной разведке его научили находить подход к людям, и он нашел, как «привязать» к себе Кристель, не такую, как другие девушки, чтобы она ходила за ним, как пришитая, и, не задумываясь, пошла бы за ним куда угодно. И Алекс узнал обо всем слишком поздно. «Я никогда по-настоящему тебя не интересовала! – говорила она Алексу, укладывая чемоданы. – Когда мне нужна капля внимания, ты с головой погружен в футбольный матч, или лезешь с ласками. Я чувствую себя гибридом домработницы с надувной куклой, которую можно убрать в шкаф до следующего использования...». «А ему есть до тебя дело?» – спрашивал Алекс. «Да, – Кристель складывала в чемодан водолазки и джинсы. – Он всегда слушает меня и понимает, готов отложить любые дела, если видит, что я нуждаюсь во внимании и поддержке... Эрик внимателен, он всегда видит, в каком я состоянии, и не лезет обжиматься или читать мораль, когда мне всего лишь нужно, чтобы меня выслушали!». Ошеломленный потоком обвинений Алекс пытался понять, почему Кристель никогда раньше не заводила разговора о том, что ее не устраивает в их отношениях. Если бы она раньше указала ему, в чем он неправ, он бы постарался изменить свое поведение... Но Кристель молчала, как будто ее все устраивает, и вдруг разразилась упреками. Наверное, дело в том, что этот хмырь качественно промыл ей мозги, изображая, будто понимает и чувствует настроения девушки. И Кристель, умная девчонка с железными нервами, попалась как наивная дурочка... А теперь Такер туда же, – Алекс неприязненно взглянул на заложника, – пытается лезть к ней в душу. Ищет способ обвести их вокруг пальца, вот и изображает понимание и участие. А Кристель снова наступает на грабли... Но на этот раз Алекс уже не будет «теленком». Как только Такер приведет их к флешке, километра за два, Алекс отправит Грега «прогулять по доске» этого сукина сына. И с Эрнандо надо решать. Этот хмырь снова придумывает, как сэкономить на оплате и таращит бесстыжие глаза на Кристель. «Эти двое плохо меня знают, если думают, что я ничего не вижу!»
