Текст книги "Практикантка доктора Соболева (СИ)"
Автор книги: Ана Сакру
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
А потом сразу продолжил, не желая заострять внимание на себе.
– Или ты изменила? – и хитро подмигнул.
– Нет, – Люба слабо улыбнулась, оттаивая, – И я не изменила.
– А что случилось?
Люба молчала. Вежливая улыбка на губах трансформировалась в рассеяную, ореховые глаза подернулись мутной дымкой.
– Характерами не сошлись? – Сергей не скрыл иронии в голосе, считая это глупой формулировкой. Ну, что значит "не сошлись"? Значит не очень-то и надо было "сходиться"…
– Нет, – Вознесенская медленно покачала головой, продолжая смотреть куда-то мимо него. Вздохнула, – Не смогли пережить.
– Что не смогли пережить? – не понял Соболев.
– Горе случилось. Не смогли пережить, – как-то слишком просто ответила Люба.
– Горе? Что ж за горе, что вместе никак? – Сергей сначала спросил, а только потом подумал, что это уже верх нетактичности, и Любовь Павловна будет права, если его прямо сейчас пошлет с его любопытством.
Но Люба не послала. Ореховые глаза влажно блеснули. Красивые губы заметно дрогнули.
– Смерть ребенка… – пробормотала и только тогда отвернулась от него, уставившись в лобовое стекло.
Сергей не помнил, когда в последний раз чувствовал себя настолько не знающим границ идиотом. И ведь хорошо воспитан…вроде…Чёрт…От Любиных тихих, но насквозь пропитанных болью слов по телу прокатилась холодная влажная волна, выступая вдоль позвоночника неприятной испариной. Шутить и спрашивать ещё о чем-то резко расхотелось. Повисла давящая на плечи тишина.
– Давно? – кашлянув, хрипло уточнил Сергей.
Ему как-то не верилось. Люба была такая светлая, улыбчивая. Соболеву, как и любому другому человеку, казалось, что с такими людьми никогда ничего плохо не происходит.
– Полтора года назад, – глухо сообщила Любовь, не поворачиваясь.
– Ясно, – не знал, что ещё сказать. Да, наверно, и не надо.
Подождал несколько мгновений и щелкнул радиоприемник, чтобы заполнить вязкую гнетущую тишину. Полилась популярная музыка вперемешку с утренним шоу. Прошло еще несколько минут. Люба откашлялась и повернулась к нему.
– Так понравились пирожки, да? – так деликатно, будто они после ссоры мирятся. Сергей улыбнулся.
– Волшебные, Люб, правда, – похвалил от души, – Знаете, я даже сразу бабушкину деревню в Ростовской области вспомнил…
– В Ростовской? – оживилась Вознесенская, – А где именно? Представляете, у меня мама оттуда…
И дальше они заговорили уже на нейтральные, приятные обоим темы, выясняя, какой же мир на самом деле тесный и маленький.
10.
Уже на парковке больницы в Соболеве что-то неуловимо изменилось. Тёплый взгляд карих глаз подёрнулся дымкой отстраненности, в низком голосе начали проскакивать жёсткие нотки.
– Выходите, – бросил, выключая зажигание. Вроде и не очень грубо, но словно команду дал.
Начальник в Сергее медленно, но неотвратимо устанавливал рабочую дистанцию, вытесняя соседа, с которым Люба по удивительному стечению обстоятельств пересеклась в тиндере. Вознесенской было забавно и до дрожи волнительно за этим наблюдать. И почему-то немного обидно. Слишком отработанным выглядело в исполнении Соболева восстановление субординации. Неуловимая, но чёткая граница. Будто всем своим видом говорил: вот в этой обстановке мы с вами, Любовь Павловна, просто мужчина и женщина, а в этой будьте добры помнить, что я тут не просто какой-то хрен с горы, а ваш заведующий. Так-то Люба в отличие от некоторых и не забывала, нечего её как котенка носом в тапок тыкать…А так ловко у него выходило известно почему. Потому что не первый раз пытается за кем-то приударить на работе. Помни об этом, Вознесенская, помни!
Люба вздохнула, цокая каблучками по щербатому асфальту и сверля насупленным взглядом широкую спину заведующего, идущего впереди. О своей внезапной откровенности она уже тоже жалела. Хотя больница– такой организм, что рано или поздно все всё друг про друга узнают. Да и при всём желании она не могла представить Сергея, треплющегося о её личной жизни где-нибудь в процедурной. Кстати, о личной жизни…Значит, жена ему изменила? Интересно…И так спокойно об этом говорит, неужели не задело? Сама бы Вознесенская такое с трудом пережила…
Задумавшись, Люба чуть не впечаталась носом в плечо Сергея, любезно придерживающего для неё стекляннную дверь.
– Извините, – смущенно пробормотала, будто по её лицу можно было понять, о чём именно она только что размышляла.
Соболев только сощурился и мягко улыбнулся, кивая, чтобы проходила. Люба послушно юркнула вперёд.
В лифте пришлось потесниться из-за заехавшей за ними каталки. Сергей и Вознесенская прижались к стенке. Люба замерла. Мужское плечо и рука как будто случайно вдавились ей в бок, обдавая жаром чужого тела, в носу защекотало от Соболевской туалетной воды. Им на шестой.
– Здравствуйте, СерИваныч! – заулыбалась санитарка, поправляя косынку и нажимая нужную кнопку, так как им с Соболевым из-за каталки было не дотянуться.
– Здравствуйте, Ирина Михайловна. Вы же с нулевого? Цельман пришел уже – не видели?
Забавно. Говорил не ей, и не с ней, а Любе из– за близости каждое слово щекочущими мурашками отдавалось, вибрировало внутри. Всё-таки какой у него голос…глубокий. И горячо. Даже просто рядом стоять вот так. Близко. Люба моргнула и попыталась отодвинуться, но Соболев неожиданно не дал, поймав ладонью её талию.
– Да вроде был, да… – отвечала санитарка, но Люба из-за шума в ушах её плохо слышала.
Вот тебе и границы…Ладонь заведующего поясницу насквозь жгла. Щеки Любы вспыхнули, будто ей шестнадцать. Господи, она и забыла, как это вообще бывает…
Из лифта вышла будто пьяная и на подкашивающихся ногах побрела за Сергеем по тёмному гулкому коридору к их отделению. Начинались её первые рабочие сутки в качестве его ординаторки.
***
На сестринском посту восседала Катерина с чашкой кофе, больше смахивающей на супницу, и с ожиданием конца своей смены в уставших голубых глазах.
– СерИваныч, здравствуйте! – заведующему она крикнула, как только увидела его в дверях, не дожидаясь, пока подойдет.
– Здравствуй, Кать, – Соболев первым делом окинул кипу историй перед ней страдальческим взглядом и взял со стола пару отложенных.
– Та-а-ак, – нахмурился Сергей, листая, а потом перевел рассеянный взор на старшую медсестру, – Как обстановочка?
– Штатная, – пожала покатыми плечами Катерина, подперла подбородок кулачком и тише добавила, – Четыре сами, одну кесарнули и…
Вздохнула.
– Один вакуум…
Сергей мигом нахмурился, вскинув на неё сверкнувшие глаза.
– Кто принимал?
– Бузакина.
– Ох, уж мне эта Бузакина, – цокнул языком заведующий, – Что, кесарить нынче не в моде? Или шить лень?
– Не успели, стремительные, – опять вздохнула Катя.
– Не успели…Это кончить можно не успеть, или в кино… – пробормотал Сергей себе под нос, а потом громче, – Апгар?
– 7/8.
Сергей опять цокнул, но уже спокойней.
– Отдали уже ребенка, в шестой палате на послеродовом, – тут же добавила Катерина, усмиряя заведующего окончательно. Люба стояла рядом и только наблюдала за их занимательной беседой.
– Ладно, – Сергей почесал переносицу, – Историю сюда, Бузакину ко мне, ясно?
– Ясно, СерИваныч, – бодро отчеканила Катерина.
– Так, и… – Сергей повернулся к Любе, будто только сейчас вспомнив о её существовании, – Истории с невписанными анализами Любовь Павловне отдайте пожалуйста, Катерина.
Люба вспыхнула, но промолчала, закусив губу. Это второй день подряд только писать? Нашел себе…секретаршу…
– И когда у нас "смотрины" перед выходными? – Соболев снова перевел взгляд на медсестру.
– В двенадцать вроде бы планировали, СерИваныч.
– Хорошо, – задумчиво протянул Сергей и вновь вперил изучающий взгляд в притихшую Любу, – И истории тех, кого приведут, тоже на дородовом соберите, Любовь Павловна. Подготовьте. Хорошо? Будете мне ассистировать. Решать кого-куда-когда…
Люба вспыхнула опять, но уже от удовольствия. Всё-таки не только писать. А вот уже и решать! Любовь, конечно, больших надежд не питала, что вот прямо решать ей дадут, но всё же. Сергей Иванович скользнул взглядом по часам и, больше ничего не добавляя, отправился в свой кабинет, оставляя Любу наедине с Катериной. Та уже собирала Вознесенской кипу анализов и историй для обработки и наведения порядка.
– Вы вместе что ли приехали? – как бы невзначай поинтересовалась старшая медсестра, передавая Любе папки с бумагами.
Люба только слабо улыбнулась. Говорить, что они соседи, почему-то не хотелось. Не сейчас. Она ещё не разобралась кто тут друг, кто враг, а кто так, и интуитивно держала дистанцию. Да и в Соболеве не разобралась тем более…
– А дородовое на каком этаже? – аккуратно перевела тему, не желая обсуждать начальство.
– Так на этом же, от лифта слева. И на четвертом ещё, – подсказала Катерина.
– Спасибо, – кивнула Люба, прижимая полученные истории к груди, и уж было собралась уходить, но игривый вопрос Катерины на пару с её лукавым взглядом поверх огромной чашки, остановили.
– Ну и как тебе наш СерИваныч, Люб? – доверительным тоном поинтересовалась медсестра, – Ты-то ему глянулась, сразу видно…
Вознесенская застыла, лихорадочно раздумывая, как бы правильней ответить.
– Хорошо пока, – ответила настолько размыто, насколько это вообще было возможно.
– Ну, если хорошо, то уединяться лучше в кабинет УЗД на пятый ходить, там кушетка хорошая, – фыркнула насмешливо Катерина и отпила из своей огромной чашки.
– Я как-то не планировала, – холодно бросила на это Любовь Павловна.
– Ну-ну… – протянула Катерина, и потом тише, будто самой себе, – Тут половина отделения тоже не планировало…
– И вы, Кать? – Люба начала откровенно раздражаться. Левая бровь презрительно взлетела вверх, – Собственным опытом делитесь?
– И я, – ошарашила её Катерина своей откровенностью, а потом звонко рассмеялась, – В смысле и я в том кабинете была. Только с Акопяном, неонатологом, муж он мой, Люба! А вы то…
Катерина так захохотала, что чуть кофе не пролила.
– Вы бы лицо своё видели, Люб! Ахахах…Подумали уж тут!
Люба не удержалась и тоже начала смеяться. И от неожиданности, и от непонятно откуда взявшегося с головой накрывшего её облегчения. Почему-то тот факт, что у Соболева со старшей медсестрой ничего не было, был до чёртиков приятен. Хотя, какое ей дело, да?
– Пошла я на дородовое, – уже гораздо миролюбивей сообщила Люба. Катерина ей теперь очень даже нравилась, – Пирожки только в ординаторскую закину.
– Ммм, пирожки? – Катя привстала с места, с любопытством взирая на пакет в руках Вознесенской.
– Да, там на всех, хотите? – Люба даже немного смутилась от такой откровенной заинтересованности.
– Конечно! Так нам, оказывается, повезло с вами, Любовь Павловна, да? – и Катя задорно подмигнула новому ординатору.
* * *
Время тянулось медленно. Истории Люба писала как раз до обеда, оккупировав дальний обшарпанный стол в ординаторской и два раза отвлекаясь на кофе с пирожками. Сначала с забежавшей перед уходом домой Катериной, а потом с Виолой Петровной, акушеркой, и рыженькой Тоней, которую Соболев под своё шефство не взял, но на отделении оставил. Третью, Нину, отправили на дородовое на четвертом этаже. Тоня была полна впечатлений. В отличие от Любы, зарывшейся в бумажках, её отправили набираться опыта в большой родзал на пять рожениц. Вознесенская, слушая захлебывающуся рассказами Тоню, улыбалась ей и по-тихому завидовала. Вот где настоящая работа и обучение, а не в историях этих бесконечных, где каждый раз по полчаса только чужой почерк разбираешь.
Сергей появился на пороге ординаторской в три минуты первого. Окинул присутсвующих сосредоточенным отстраненным взглядом и остановился на поднявшей от бумаг голову Вознесенской, сидящей в дальнем углу.
– Любовь Павловна, истории с дородовых готовы?
– Да, Сергей Иванович… – Люба даже растерялась слегка. Так требовательно звучал низкий голос заведующего. Почувствовала себя ученицей, которую вызывают к доске.
– Хорошо, пойдёмте, – кивнул Сергей, и, не дожидаясь, пока она встанет, исчез из дверного проёма.
Люба быстро подскочила, чтобы поспеть за Соболевым, поправила кичку на макушке, собрала аккуратную стопочку нужных папок и, прижав их к груди, поспешила за заведующим в смотровую. Сердце глупо и волнительно забилось. То ли от предстоящей возможной минипроверки её знаний, то ли от того, что с самого утра она Сергея ещё не видела, а сейчас проведёт с ним как минимум полчаса.
***
Чтобы понять, где находится смотровая, следить за нумерацией кабинетов было совершенно необязательно. Справа и слева от нужной двери на кушетках беспокойными стайками осели пузатые почти– роженицы, все как один в цветастых халатиках и белых носочках, надетых под резиновые шлепанцы. Завидев Сергея, щебечущие женщины притихли и словно по команде впились в него настороженными взглядами.
– Здравствуйте, дамы, – громко произнес заведующий. Распахнул дверь кабинета под нестройный гул ответного приветствия и повернулся к спешащей за ним Любе, галантно предлагая ей первой войти.
Вознесенская кивком заменила "спасибо" и юркнула в кабинет. Вздрогнула от неожиданности, когда ладонь заведующего снова опустилась на её поясницу, придавая ускорение. И даже как-то разомлела, когда рука Сергея не исчезла сразу, а осталась на время представления тех, кто уже сидел в кабинете. Возможно, так, нарушая личные границы, Соболев просто обозначал, что это его личная протеже, но Люба ощутила себя странно защищенной и особенной, за что в данных обстоятельствах была благодарна.
– Ирина Евгеньевна, Марья Петровна, здравствуйте, это Люба, мой ординатор, – пальцы на её пояснице едва ощутимо погладили кожу сквозь хлопковую ткань, рассылая будоражащие неуместные мурашки.
– Здравствуй, дорогой мой Сергей Иванович, – пробасила пожилая плотно сбитая коренастая дама со впечатляющим бюстом, которая видимо была Ириной Евгеньевной. Вторая, сухонькая и тоже немолодая, Марья Петровна, лишь улыбнулась и кивнула.
– Люб, Ирина Евгеньевна – заведующая вторым дородовым, Марья Петровна– акушер-гинеколог.
– Очень приятно.
Женщины снова кивнули.
– Ну, – Сергей наконец отпустил Вознесенскую и отошел. Бодро хлопнул в ладоши, – Начнём? Люб, вы садитесь – писать будете. И давайте, кто у нас там первый?
Соболев выудил наугад историю из принесенной папки, нахмурился, читая.
– Та-а-ак, Соколова, двадцать семь, отеки, роды вторые, первые естественные, тридцать девять и три, – поднял задорный взгляд на Любу, – Ну, зовите Соколову, Люб, что сидим?
– А, да, сейчас, – Вознесенская вновь подскочила со стула и поспешила выуживать из стайки ожидающих счастливицу– Соколову.
Осмотры пошли бодро. Задача была проста– разгрузить перед выходными переполненное дородовое. Кому необходимо кесарево– прокесарить. Кто перехаживает– отправить на стимуляцию. Кому лучше ещё полежать– так и записать. Женщины и девушки бочком протискивались со своими немаленькими животами в кабинет, замирали на пороге, рассеянным взглядом скользя по присутствующим, и неизменно останавливались на Сергее, стоящем около гинекологического кресла, прикрытого ширмой, и натягивающего очередные латексные перчатки.
– Прошу, сударыня, – отработанным жестом приглашал заведующий и, пока пациентка устраивалась, шел к Любе просмотреть историю. Ирина Евгеньевна или Марья Петровна в этот момент молча тыкали пальцем в записях, на что стоит обратить внимание, Сергей кивал и шел смотреть.
– Почему кесарево в первых? – ровным голосом интересовался у очередной пациентки.
– Раскрытия не было, экстренное.
– Ясно. Кто кесарил, не помните? У нас? – поинтересовался Соболев, отходя и стягивая перчатки.
– У вас. Фельдман Федор Леонидович, – пробормотала женщина, тяжко сползая со смотрового кресла.
– Ну, Федя просто так резать не будет, – глубокомысленно изрекла Ирина Евгеньевна.
– Да, Федор не будет, – согласился Соболев, почесал подбородок, на котором выступала уже тёмная щетина, и перевёл задумчивый взгляд на Вознесенскую, – Люб, что со швом?
Любовь быстро пролистнула данные УЗИ и отрапортовала:
– Истончается в динамике, Сергей Иванович.
– И шейка дубовая, – себе под нос произнёс Соболев, хмурясь. Подошёл к Любе, пролистал анализы, данные, – Мда, сорок и одна…Значит что, Любовь Павловна?
Его взгляд на секунду задорно вспыхнул, а губы растянулись в кривой улыбке. Люба просто не могла не улыбнуться в ответ. Сергей, бесспорно, ей нравился и просто как мужчина, но в рабочей обстановке это был какой-то совершенно иной уровень. Под ложечкой жарко и щекотно сосало, кожу жгло от мягкого внутреннего огня. Что может быть привлекательней умного, невольно вызывающего уважение как профессионал, мужчины? Люба вспомнить не могла.
– Значит кесарево, Сергей Иванович, – тихо ответила, смотря в карие глубокие глаза. Сама удивилась, как хрипло и интимно это прозвучало.
Соболев неожиданно подмигнул, тоже уловив, похоже, запретные интонации в Любином голосе, и повернулся к женщинам, сидящим вокруг Вознесенской на стульчиках, придвинутых к письменному столу.
– Ирина Евгеньевна, чья пациентка?
Вместо неё ответила Марья Петровна.
– Моя, СерИваныч.
– Ну, отлично. Кесарите завтра, я в операционную к вам подойду, – Соболев на пятках развернулся к замершей за ним женщине, – Ну, что, голубушка, завтра на операцию.
– Спасибо, – выдохнула будущая роженица и счастливо заулыбалась, – Спасибо, это очень хорошо!
– Что ж хорошего? Я думал, вы расстроитесь, – удивился Сергей, – То ли родить– самой встать и уйти, то ли от полостной операции отходить. Разница есть.
– Да в прошлый раз двадцать часов промучилась. Страшно…И за малышку…
– Ааа. Ну теперь всё по плану, да. Без двадцати часов. Люб, кто следующий?
Люба послушно раскрыла ещё одну историю и пошла звать её хозяйку.
11.
Последняя пациентка покинула смотровую спустя примерно полчаса. Соболев, кинув быстрый взгляд на настенные часы, небрежно подхватил один из стульев, стоящих вдоль ширмы, придвинул его вплотную к Любе и, оседлав его задом наперед, почесал затылок.
– Так, ну что там у нас в итоге? Сортируйте, Люб. Только быстрее, мне ещё к главврачу и на кафедру.
– Сейчас, – пробормотала Вознесенская, косясь на Сергея, положившего локти на спинку стула и наблюдающего за её действиями.
Заведующий умудрился сесть так близко, что его тёплое дыхание щекотало правое ухо и мешало сосредоточиться. Пальцы не слушались, отказываясь ловко перебирать и складывать бумажки. Люба сделала глубокий выдох, пытаясь скинуть потрескивающее напряжение. Это всё этот дурацкий тиндер виноват…и поцелуй. Она вроде бы об этом и не думала, а кончик языка всё равно покалывало от фантомного привкуса коньяка и чужой слюны во рту. И повторить хотелось…наверно…Метнула быстрый взгляд на Соболева из-под опущенных ресниц и ещё больше растерялась, наткнувшись на внимательный его. Тут же отвернулась. Сергей откашлялся.
– Люб, я сейчас уеду уже, – как– то хрипло и совсем не по-начальственному произнес Соболев, – Я вас Виоле Петровне передам. С ней в родзал пойдёте. Хорошо?
Люба не успела ответить, так как в разговор вклинилась подошедшая к столу Ирина Евгеньевна.
– А на кафедре что забыли, дорогой мой СерИваныч? Я вот завтра в отпуск, а тут день Медика на носу! Думала, посидим, чаи погоняем со спиртиком после рабочего дня по-приятельски, – её пухлая ладонь опустилась Соболеву на плечо и прилично так потрепала.
Сергей только хмыкнул.
– Не могу я, Ирина Евгеньевна, лекции у меня. Кто-то же должен из неандертальцев хомосапиенсов лепить.
– Всё вам некогда, СерИваныч, голубчик. Всё работаете, – заведующая вторым дородовым грузно опустилась на соседний стул рядом и, подперев кулаком подбородок, устремила на Соболева материнский осуждающий взгляд, – Дома – то бываете? Котяра ваш противный сдох уже поди…
– Да что этой роже будет, – проворчал Сергей себе под нос, а потом коротко рассмеялся, – Представляете, Ирина Евгеньевна, он позавчера на соседский балкон перепрыгнул и зашугал там даму с мелкой тявкалкой. Два часа их в заложниках на диване держал. Не давал слезть!
– Да ну! – охнули Марья Петровна и Ирина Евгеньевна разом, и даже Люба встрепенулась и голову от историй подняла.
– Да-а-а, – протянул заведующий, качая головой, – И как, думаете, я обнаружил? Прихожу, значит, домой, а Шарикова нет. Я его искать. Смотрю, дверь на балкон открыта – он сам её лапой, я всё забываю другой замок поставить. Ну вот… Выхожу на балкон– нет. Внизу трупа вроде тоже. Зову. И слышу слева его мяуканье как из преисподней и крики соседки из распахнутого окна. Ну, Шарикова я, конечно, отозвал. Вернулся, чертяка, довольный и сытый. Корма той собачонки нажрался на сутки вперёд. А соседка потом пришла плакаться, что два часа в обнимку со своим горе-той-терьером из-за кота моего на диване просидела. Не давал шагу ступить – шипел и грозил царапаться.
Врачихи в голос захохотали. А Люба с интересом взглянула на Сергея.
– У вас кот– Шариков, Сергей Иванович?
– Да, Люб, Шариков и есть, – Соболев повернулся к ней, хитро улыбаясь.
– Почему Шариков? Странное для кота прозвище…И… – на щеках вспыхнул предательский румянец, но Люба не могла не продолжить, – И как вы гостей звать не боитесь с таким экземпляром?
В глазах Соболева в ответ что-то вспыхнуло, давая понять, что он прекрасно помнит, кто ещё вчера был его гостем, и Люба зарделась сильнее. Сердце гулко застучало, и едва заметная улыбка растянула губы. Боже, она что, кокетничает? Похоже, что да…
– Со мной моим гостям ничего не угрожает, – как-то медленно и низко произнес заведующий, смотря на её улыбающиеся губы. А потом резко поднял взгляд, и интимность в его голосе исчезла.
– А Шариков, потому что подобрал на улице молодого черного кота. Думал, сделаю из него добропорядочного члена общества. А он Клим Чугункин по сути своей отборный оказался, вот и вышел… – Сергей хмыкнул, – … Шариков. Хотя вначале Шуриком был.
– Наговариваете вы на замечательное животное, Сергей Иванович, – покачала головой Ирина Евгеньевна, – Хотя лучше бы бабу дома завели, а не кота, конечно.
– Кому лучше? – беспечно отмахнулся Сергей, отводя глаза от Любы и забирая со стола отсортированные истории тех, кому на стимуляцию и на кесарево, – Мне не лучше. На кота корма меньше уходит, а отдачи больше получаешь, чем от домашней бабы через пару совместных лет. Проверено. И "где был" только себе под нос рассказываешь при желании…
И встал.
– Так, дамы, я пошел. Счастливо оставаться, – карие глаза скользнули по Марье Петровне, Ирине Евгеньевне и остановились на Любе, цепкие и внимательные.
– Люб, вы на операциях ассистировали уже, нет? – поинтересовался Соболев.
– Так, только… Подать там, – рассеянно пожала плечами Любовь Павловна, сама обдумывая про себя позицию заведующего по поводу "домашних баб".
Мда…Бабочки упорхнули из живота, оставив лишь призрачное едва тлеющее трепыхание. Нет, ей к нему домой на полных правах пробираться так сразу и не хотелось. Но всё же. Всё же…
– Люб, – Сергей чуть повысил голос, что означало, что уже не в первый раз окликает. Она резко встрепенулась.
– Да.
– Завтра мне будете ассистировать тогда, говорю, – нахмурился Сергей, изучая её отстраненное лицо. Как будто понял, о чем задумалась его подчиненная.
– Да, хорошо…Ой, Сергей Иванович! Так я же завтра после суток выходная.
– Суток? – Сергей нахмурился сильнее, – Точно, сутки у вас же…А потом когда?
– В воскресенье выхожу, – ответила Любовь Павловна.
– На день Медика? Нет, так не пойдёт. Вам на день Медика дежурить нельзя… – пробормотал Соболев, почесал щетину на подбородке.
– Почему? – искренне удивилась Любовь Павловна.
Но заведующий, уже решив что-то для себя, вместо ответа хлопнул в ладоши.
– Ладно, я сейчас разберусь. Всё, дамы, я ушел. Люб, я вас чуть попозже сегодня выловлю. По поводу графика вашего и вообще, – заговорщически подмигнул, подхватил нужные папки и покинул кабинет.
* * *
Лучше бы Соболев этого не говорил. Люба теперь невольно вздрагивала от любого звука в ожидании, что вот сейчас он явится: будь то топот приближающихся шагов, эхо голосов в коридоре или хлопок открывающейся двери.
Нет, заведующий её конечно сильно осадил этими своими рассуждениями о "домашних бабах", но и заставил крепко задуматься на тему: а чего она, собственно, хочет? Думать пришлось прямо при роженицах, к которым Любу потащила за собой Виола Петровна, что было иногда проблематично и делало размышления достаточно хаотичными.
В принципе, Люба аргументы Сергея отлично понимала. У него один брак уже был и по всей видимости не очень-то удачный. Так что второй раз заведующему просто не хочется. А ей? Так ведь и ей тоже! Тысячу лет оно всё Любе не надо.
Да только обидно. Мечтаешь обычно, чтобы ты не хотела, а вот тебя…Мда… А тут…. Но с другой стороны…
Вот Зойка бы точно ей сказала, что это идеальный вариант. Два взрослых человека, нравящихся друг другу и не питающих ложных иллюзий. Впрочем, Зойка и за тиндер была. И Соболева на фото не узнала, а ещё клялась, что он на Ваське живет, и смеялась потом как угорелая, когда Люба, придя от заведующего вчера вечером, красная от стыда и пережитого приключения, её чихвостила. Так что Зойке веры нет, да…А Соболеву? Стоит ли вообще начинать, когда точно знаешь, что ничем это не кончится? Было бы ей лет двадцать, она бы наверно сказала, что нет. Но ей тридцать пять, у неё взрослый сын, недавно пережитый сложный развод и никакого желания снова пытаться создать семью, так что…
Дверь в родзал очередной раз распахнулась, Люба повернула голову и наткнулась на внимательный взгляд золотисто-карих глаз, устремленный на неё.
– Виола Петровна, я Вознесенскую на минутку заберу? – Сергей лишь на мгновение отвернулся, обращаясь к акушерке, и снова перевёл всё своё внимание на Любу.
Лёгкий кивок головы, чуть шире открытая дверь, и Любовь направилась к заведующему, на ходу стягивая латексные перчатки.
Остановилась было, выйдя в коридор, но Сергей пошёл дальше, ничего не говоря и вынуждая её следовать за собой.
– Сергей Иванович, вы куда? – когда они совсем вышли из отделения, Люба даже растерялась.
Соболев лишь мельком глянул на неё через плечо.
– На черную лестницу покурить, – и подмигнул, – Со мной же постоите, Любовь Павловна?
– Ну знаете… – и Вознесенская, сама, не зная почему, рассмеялась.
Прошли молча по тёмному коридору, свернув влево от лифтов и прислушиваясь к собственным гулким шагам, миновали скрипучую железную дверь. Люба ступила на балкон первой, поеживаясь от зябкого к вечеру ветерка, обвела рассеянным взором небольшой больничный скверик, бетонный забор, обшарпанные крыши утопающих в зелени пятиэтажек, задержалась на забитой малышней детской площадке, сделала пару шагов к перилам и медленно повернулась к своему спутнику. Сергей, подойдя к ней ближе, выбил отточенным движением сигарету из пачки, закусил фильтр и чиркнул простой зажигалкой. Нахмурился, собирая лоб в гармошку и сделал ладони лодочкой, пока прикуривал, защищая трепещущее пламя от капризных порывов ветра. Глубоко втянул уже покрытые щетиной щеки и с наслаждением выдохнул, поднимая на Любу свои проницательные глаза. "Он наверно весь волосатый, – вдруг невпопад подумалось Вознесенской– Вон как быстро борода растёт. И из ворота хирургического костюма волоски выглядывают…".
Люба сглотнула вязкую слюну и, с трудом отодрав взгляд от яремной впадины у основания шеи Сергея, быстро подняла глаза на лицо заведующего.
Соболев молчал, выпуская дым, и, чуть прищурившись, рассматривая её. Люба нервно выдохнула и обняла себя руками, качнувшись. Чувственные мурашки медленно ползли по коже, заставляя дрожать больше, чем от ветра.
– Вы что хотели, Сергей Иванович? – вопросительно выгнула бровь. Несмотря на строгий тон, губы сами собой сложились в лёгкую улыбку.
Сергей хмыкнул и затянулся, сильнее щурясь.
– Я вам, Люб, смены поменял. В понедельник выйдете, – ответил Соболев.
– Зачем?
– Затем, – протянул заведующий, туша сигарету о переполненную пепельницу. Один широкий шаг, и его рука оказалась на перилах за Любиной спиной, а горячее дыхание с нотками никотина нежно защекотало кожу на лице. И без того низкий голос начальника опустился на ещё пару тонов, – Что вы, Люб, со мной на День Медика поедете.
– Куда поеду? – удивленно пробормотала Вознесенская, – На турбазу??? Сергей Иванович, я не могу…Я ведь даже не скидывалась, и вообще…Я…
– Так, Люб, не бесите. Я всё решил, – в голосе Соболева отчетливо зазвенели начальственные нотки, отчего Любовь растерялась окончательно.
Вроде как распоряжение даёт, но что-то она не припоминала, чтобы двухдневная пьянка была включена в её рабочие обязанности.
– Слушайте, я правда не могу, Сергей Иванович, – выдохнула Вознесенская виновато, – Это же все выходные, а у меня сын…
Сглотнула и тише добавила.
– …оболтус.
Но Соболев на это заявление даже не моргнул, может на мгновение подвис и только.
– Так, и сколько оболтусу? Вы когда на сутках, он с кем? – деловито поинтересовался заведующий. Да так требовательно, что Люба и не подумала не отвечать.
– Тринадцать. У тети моей, у меня тут тетя…
– Ну так в тринадцать он и все выходные у тети спокойно проторчит, – за всех разом решил Сергей.
Люба только рот от возмущения открыла. Вот это наглость! Соболев перехватил её ошарашенный взгляд и как-то разом сменил тактику. Нахрапом явно так себе выходило. У Вознесенской только глаза шире становились.
– Люб, – наклонился к ней ближе, заговорив тихо и хрипло, почти на ушко, – Поехали, а?
Рука Сергея соскользнула с перил и обвила Любину талию, притягивая ближе. Любовь на секунду напряглась от неожиданного такого интимного прикосновения, но как-то быстро податливо обмякла. От мужского тела, большого и сильного, шел окутывающий с ног до головы жар, напрочь отбивающий способность думать. Любин взгляд уперся в мужскую шею, дыхание сорвалось. Совсем, совсем не рабочий какой-то момент получается…
– Люб, я приставать не буду, – нашептывал искуситель – Сергей, сам себе противореча жадными изучающими движениями пальцев на её пояснице, – Если вы против…Поехали? Просто, чтобы…
Люба молчала, закусив губу и слушая. Это так сладко было. Просто стоять так близко к нему и слушать.
– Люб, – уже с каким-то отчаянием. Сергей наверно её неразговорчивость за отказ принимал, – Будет весело.
И тут Люба рассмеялась. Господи, ну и аргумент. Будто им обоим именно это на самом деле надо. Повеселиться, да.
– Ну раз весело, – хохоча, кивнула Любовь Павловна, – То, так и быть, поеду.
И наконец выпуталась из Соболевских объятий.
– Только я тоже скидываюсь. За меня платить не надо, Сергей Иванович, – бросила, уходя.
