Текст книги "Да святится Имя Твое"

Автор книги: Ана Мелех

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Ана Мелех
Да святится Имя Твое

Глава 1

Тиарго

«Криста меня убьет», – проносится в моей голове, когда я вижу, как один из здоровяков, воодушевленно скакавших по крышам за хрупкой светловолосой Кристой, чуть не убивает ее саму. Ловкая девчонка уворачивается от арбалетного болта и перепрыгивает с крыши на крышу, громко помянув Темнейшего. Амбалы бегут менее резво и, к счастью, стреляют тоже не очень. Или наоборот, слишком уж хорошо. Следующий болт вновь проходит мимо девушки, но со стороны мне становится понятно, что Кристу загоняют. Еще один болт корректирует путь моей подруги, заставляя ее свернуть. Пара крыш – и бежать ей будет некуда.

Я бросаюсь наперерез погоне, втайне надеясь, что к тому моменту, когда моя напарница меня увидит, ее все же кто-нибудь стукнет по голове, и она лишится чувств. Пусть хотя бы на пару часов. За это время я успею прикупить ей новые сапоги, которые должны смягчить ее ко мне отношение. Усмехнувшись своим мыслям и не сбавляя темпа, я поправляю ремни на груди, нащупываю спусковой крючок, скольжу пальцем по тонкой металлической спице. В этот раз все наверняка получится.

Криста уже совсем близко, ей стоит лишь повернуть голову, чтобы меня увидеть, но взгляд девушки устремлен лишь вперед, чему я несказанно рад. До края крыши остается совсем немного, когда проклятый болт все же достигает своей цели. Из плеча моей подруги обильно и в такт с пульсом вытекает алая кровь. Я замираю на долю секунды, чувствуя, как внутренности скручивает тугим узлом страха, но быстро беру себя в руки и несусь во весь опор, перепрыгивая вентиляционные и дымовые трубы. Врезавшийся в тело снаряд разворачивает Кристу на месте, заставляя меня содрогнуться и сразу же подавить подкатывающуюся к горлу тошноту. На мгновение ее взгляд встречается с моим, и мне кажется, что я успеваю уловить в нем кислый осадок разочарования. А потом она летит вниз спиной.

Нет, крошка, мы так не договаривались.

Я изо всей силы нажимаю на спусковой крючок и, не забыв выбросить в сторону приближающихся амбалов пару метательных звездочек, прыгаю вниз.

Кристе падать долго, а мне лететь недалеко. Я должен успеть. Спусковой механизм приводит в движение спицы. Они раскрываются, натягивая ткань, потоки воздуха залетают под кожаные крылья, удерживая меня, неся по воздуху. В последний момент я успеваю подхватить подругу, но резкий порыв ветра выворачивает крыло в обратную сторону. Я судорожно нажимаю на крючок, а крылья не складываются, механизм заклинивает то ли от моих недоработок, то ли от превратностей судьбы.

Последнее, что я слышу из уст Кристы, прежде чем мы, упав, проламываем крышу какого-то торгового павильона, нежное «чтоб ты сдох!»

***

Мужчина бесстрастно наблюдает за драматичной погоней. Белые, как снег, волнистые волосы девушки развеваются за ее спиной, щеки горят от быстрого бега и алеют так ярко, что их живой оттенок видно даже с такого расстояния. Ему нравится наблюдать за беглянкой. Сильная, гибкая, как ивовая ветвь, яркая. Такой она была всегда.

Болт задевает ее ровно в тот момент, когда девушка останавливается на краю крыши, раздумывая, куда бежать дальше. Мужчина недовольно морщится. Он же дал четкий приказ: не ранить. И это лучшие стрелки в городе!

Усилием воли заставляет время течь медленнее, чтобы успеть отреагировать, если вдруг блондинке будет грозить смертельная опасность. Хотя падение с крыши вполне можно таковой назвать. Но пока он медлит, не вмешивается.

Взявшийся словно из кармана самого Темнейшего рыжеволосый молодой мужчина с разбегу прыгает рыбкой с крыши, очевидно за падающей воровкой. Интересно… Столько лет прошло, а Лис все еще рядом с ней. Лис всегда славился своими прожектами, но они никогда не перерастали ни во что большее. Что ж, прошло много лет, все могло измениться, но вряд ли. Еще интереснее становится, когда за спиной у рыжего раскрываются странного вида крылья. Пару ударов сердца и Лис обхватывает руками маленькое женское тело.

Мужчине это не нравится. Как не нравится и то, что проклятые крылья до сих пор удерживают и Лиса, и его беловолосую дополнительную ношу. Так и упустить их недолго.

Едва заметное движение пальцев и сильный порыв ветра, созданный из чистой энергии, врывается в узкое пространство между теснящимися друг к другу домами. Искусственное крыло выворачивается, и обнимающаяся парочка летит вниз гораздо стремительнее. Еще один приказ ветру и, вместо того, чтобы разбиться о вытоптанную до скользоты тысячами ног брусчатку, эти двое падают на натянутый уличными торговцами тент. Теперь выживут.

Улыбнувшись своим мыслям, мужчина дважды стучит в крышу механической повозки. Мобиль пару раз чихает, и медленно катит в сторону реки.

Время ускоряет свой бег.

***

Я еще не до конца прихожу в себя, когда мне прямо в нос прилетает сильный удар носка старого сапога. А старого, потому что новые я купить так и не успел.

– А-у! – я дергаюсь, чтобы зажать нос руками, но мои запястья прочно скованы за спиной. – За что?!

Нас бросили в абсолютную темноту, и оставалось только удивляться, как это подруга сумела так метко ударить. Хотя тут, пожалуй, сказываются годы тренировок.

– И у тебя еще хватает наглости спрашивать?! – голос Кристы звенит от ярости.

В душе я ее понимаю. У нас был жирный заказ на сейф одного важного чинуши. Мы все спланировали, а сегодня утром узнали, что содержимое сейфа будет перевезено в неизвестном направлении. Медлить было нельзя. Мы договорились встретиться, но… Я немного задержался, и Кристе пришлось отправиться одной.

– Крошка, я…

– Не смей меня так называть! – разъяренным когартом ревет милейшая из всех девушек.

– Криста, я потерял счет времени…

– Пока ты кувыркался с очередной потаскухой!..

– Что за выражения, милая? Ты единственная женщина в моей жизни, – ухмыляюсь я в темноту.

–…Я рисковала собой ради…

– Ради новых сапог, – мне нравится ее дразнить.

–…Нашего общего блага!

– Ради новых сапог, – напоминаю я. – Как твое плечо, кстати?

– Не кстати!

Она замолкает, тяжело вздыхая, чем повергает меня в ступор. Мы часто скандалим. Но за всю нашу сознательную жизнь, а она у двоих сирот из нищего квартала столицы была далеко не сказочной, она никогда так не вздыхала. Это вздох полный разочарования и решимости.

– Криста, – начинаю я, растерявшись от такого ее настроения.

– Тиарго, – голос подруги звучит непривычно отрешенно. – Я больше так не могу. Ты мне как брат, мы же всю жизнь вместе против всего мира. Но…

Между нами вновь повисает почти осязаемая тишина. Я не верю и в то же время боюсь своих догадок о том, что именно Криста собирается мне озвучить. Она ведь не может сказать ничего такого, что разлучит нас? Да и зачем? Нам же хорошо рядом. Мы семья. Мы больше, чем семья. Наши родные нас бросили, и мы выжили только благодаря тому, что есть друг у друга. Да, признаю, я облажался, но это не повод…

– Если мы выживем, то дальше – порознь.

Ее голос слегка дрожит, а я не хочу принимать то, что сейчас услышал:

– Ты ведь это не серьезно?

– Серьезно, Тиарго! – голос Кристы сотней осколков разлетается по углам камеры. – Как никогда серьезно!

Мы так увлеклись выяснением отношений, что не слышим, как подходит стражник. Ржавый ключ поворачивается в таком же ржавом замке.

– На выход, красавчики, – мерзко гикнув и икнув, зовет стражник. – По ваши душеньки карету подали.

– Похоронную? – уточняет Криста.

– Нет, королевскую! – ржет мужик в усы. – Шевелитесь быстрее!

Каково же наше удивление, когда, выйдя на мостовую, залитую ярким солнечным светом, мы обнаруживаем королевский мобиль. С тех пор, как была изобретена первая безопасная механическая повозка, все сильные мира сего вознамерились как можно скорее сменить крестьянских лошадей на элитные мобили. Королевский двор не исключение. Однако, старое название «карета» до сих пор осталось и теперь вполне успешно прирастало и к новому изобретению.

– Что ты натворил, идиот?! – шипит подруга мне в плечо. – Куда ты опять вляпался?

– Да вроде бы никуда, – неуверенно протягиваю я, пытаясь вспомнить все свои грехи, которые могли бы вызвать интерес кого-то столь высокопоставленного.

– Ох, Темнейший! – причитает Криста. – Говорила мне мама держаться от тебя подальше!

– Пф! У тебя не было мамы, как и у меня, – замечаю я, пока нас старательно подталкивают в спину по направлению к карете.

– Если бы она была, то обязательно бы это говорила, – не теряется Криста.

Я лишь хмыкаю, позволяя надеть себе на голову черный идеально отглаженный мешок. Судя по тому, как отчаянно ругается Криста, ее постигает та же участь.

Нас везут долго, и я даже не пытаюсь считать повороты, потому что и так знаю, куда мы едем. Это не требует особенных умственных способностей. Всего лишь знание города и того, чем он живет. А живет он властью – королевской и церковной. Обе эти ветви имеют право пользоваться транспортом, в котором мы сейчас имеем честь передвигаться. Но, королевская резиденция находится неподалеку от главной тюрьмы, такая вот причуда правящей династии. А вот оплот религии Энтелона – на самой окраине города, почти за его пределами. И не надо быть гением, чтобы понимать – раз мы до сих пор едем, значит, едем туда. Непонятно только, зачем нужно было надевать на голову мешки. Тоже мне, тайна.

Криста молчит, но я уверен, что она пришла к тем же выводам, что и я. Однако, понимание ситуации никак не облегчает нашу участь. Мы прожили в этом городе всю жизнь и знаем наверняка, что в Энтелоне гораздо безопаснее перейти дорогу королю, чем церкви. Особенно заметным это стало в последние пару лет, когда дланью господней стал молодой и никому не известный до того Аарон Хоудон. Чем рядовой инквизитор его возраста заслужил такую высокую должность, для простых смертных было загадкой, плодящей о нём фантастические слухи. Но с его приходом влиятельность церкви значительно возросла.

Карета останавливается, и нас грубо вытаскивают наружу. Я слышу, как девушка рядом шипит от боли – кто-то задел раненое плечо. Интересно, насколько серьезна травма? Мысленно я подсчитываю свои сбережения. Если мне удастся найти и продать железные спицы с поломанных крыльев, то нам должно хватить на толкового лекаря. Кристу необходимо подлатать, ведь скоро лето, а значит, начинается наше время.

Грубо подталкивая, нас заводят в какое-то помещение. Звуки сводятся до минимума, а под ногами чувствуется непривычная мягкость. Такие, как мы, редко ходят по мягким коврам, только если гостят в чьем-то доме без приглашения и незаконно. Какое-то время нас куда-то ведут, пока наконец ковры опять не сменяются камнем. Звук шагов гулко разносится во все стороны, заставляя меня нервничать. Судя по всему, помещение, в которое нас привели, – огромное и пустое. Не камера, но и ничего хорошего от таких залов я не жду.

Когда с нас все же снимают мешки, первым делом я смотрю на Кристу. Она стала бледнее за время передвижения на мобиле, а под светло-карими глазами успели обрисоваться темные нездоровые круги. Мой взгляд перемещается на ее плечо. Рукав коричневой курточки из мягкой кожи уже пропитан кровью. Да уж. Нехорошо вышло.

Она больше не сверкает глазами, лишь озабоченно оглядывается. А посмотреть есть на что. Огромный зал абсолютно пуст и абсолютно бел. Белый пол, белые стены, белые рамы высоких, стрелами уходящих к белому потолку, окон, исполинский белый и неуютно пустой письменный стол в самом конце зала и белое, отвернутое от стола кресло с высокой спинкой.

Моя тревога только усиливается, когда наши конвоиры молча скрываются за двустворчатыми дверями, оставляя нас наедине с обладателем кресла. В том, что там сидит тот, кому мы обязаны данной аудиенцией, я не сомневаюсь. Однако все мои даже самые смелые предположения меркнут, когда кресло разворачивается. Это лицо знают все в городе от мала до велика. Аристократический профиль мужчины украшает юбилейные монеты последних лет, а слухи о ледяном взгляде, способном заморозить океан, так же популярны, как и сказы о красоте принцессы. Я не ожидал увидеть его самого. Кого угодно, но не самого Аарона Хоудона.

– Спасибо, что уделили мне свое время, – его спокойный, но при этом удивительно мощный голос оползнем прокатывается по залу. – Извините за доставленные неудобства, я не стал бы рушить ваши планы, если бы это не было действительно важно.

Нам бы стоило упасть на колени, но и я, и Криста просто стоим и зачарованно смотрим на главу церкви Энтелона. Он действительно очень молод. Наверное, мой ровесник, может быть, старше всего на пару весен. Но в его взгляде есть что-то такое, что делает его не похожим ни на нас, ни на кого бы то ни было еще. Мы с Кристой видели многих людей, наделенных властью, но на них Аарон Хоудон тоже не похож. В нем я вижу то, что заставляет внутренности дрожать от иррационального страха, борющегося с желанием пасть ниц и лобызать край белоснежных одежд. Фу! Отвратительные ощущения!

– Пожалуй, я должен представиться, – заметив, что мы не спешим реагировать на его слова, продолжает пресвятой Аарон. – Меня зовут Аарон Хоудон. Я…

– Мы знаем, кто вы, – Криста невежливо перебивает мужчину, но он лишь на удар сердца прикрывает глаза, ничем более не выдав своего недовольства. – И мы хотели бы знать, что вам от нас нужно. И это, на мой взгляд, гораздо важнее, чем все эти расшаркивания.

Пресвятой Аарон смеряет ее долгим взглядом, соединив кончики пальцев, а потом резко поднимается. Он идет небыстро, но стремительно. Его длинная, скроенная по фигуре сутана белым вихрем летит следом за ним. В росте он не уступает мне ни на палец, как и в развороте плеч. Хотя я далеко не самый маленький парень в столице. В считанные миги он оказывается рядом с Кристой.

Несмотря на дерзкие речи, я вижу, что подруга его боится. Она глядит на него, как любая добыча на того, кто ее сейчас сожрет. Взгляд же Хоудона не выражает ничего, кроме неизменного холодного участия.

– Позволите? – чуть приподнимает бровь он, и, не дожидаясь ответа, скользит ладонью по предплечью Кристы.

Его рука останавливается на месте ранения, замирает на пару мигов и резко сжимает девичье плечо, впиваясь в него длинными, цепкими пальцами. Криста кричит, колени ее подкашиваются, но железная хватка пресвятого Аарона не дает ей сползти к его ногам. Я рвусь к нему, желая защитить девушку, оттолкнуть его, прервать пытку, но… натыкаюсь на невидимую стену, которая не пропускает меня, не дает сдвинуться с места. Первый раз в жизни я сталкиваюсь с энергией в чистом виде. Конечно, он бывший инквизитор, а они способны управлять потоками. Криста все кричит, плачет и бьется в руках первосвященника, а я ничего не могу сделать. Много раз подряд я пытаюсь пробить невидимую стену, врезаюсь в нее, бьюсь, но прорваться мне не удается. И это мучительнее всего – стоять рядом и не иметь возможности вытащить Крис из лап палача. Из моей глотки вырывается беспомощный вой.

И, словно в унисон с этим воем, глаза Кристы закатываются, крик переходит в свист. А потом все стихает.

Глава 2

Ронни

Впервые я увидел лей-линии, когда мне было десять. Увидел и никому не сказал. Только ей. С самого своего рождения она была моим талисманом, поэтому я ей верил, как себе. Нет, пожалуй, даже больше, чем себе. И, хоть именно с ее рождения и начались все мои проблемы, она оставалась моей белокурой луной, освещающей путь на мрачном небосклоне одиночества.

Поэтично, но ничего не понятно, да. Это все потому, что я оттягиваю, как могу, момент, когда начну во всем сознаваться. А ведь в грехах нужно покаяться, верно, Господи? Я и сам знаю, что верно.

Итак, раз это так необходимо, слушай. Все, как на духу и с самого начала.

Когда родилась Криста, мне было шесть. Я помню, что мои родители почему-то много времени проводили с ее родителями. Став старше, я объяснил это тем, что они над чем-то вместе работали. Но, конечно, это только моя придумка, и может быть абсолютной неправдой. Может быть, они были собутыльниками или еще кем, а наивный мозг шестилетки был склонен все идеализировать, старательно вытесняя из долговременной памяти бутылки и побои. Демон его знает, как все было на самом деле! Прости, Господи, что упоминаю врагов Твоих.

И да, я не помню, как назвали Кристу её родители. Они успели сказать ее имя всего лишь раз в моем присутствии. А, может, и не успели. Когда рассказываешь о делах столь давних, ни в чем нельзя быть уверенным. В моей памяти слишком перемешались обрывки воспоминаний. Вот мы все вместе: я, Криста, мои и её родители, а вот мы уже остались одни на той демоновой улице. Ох опять. Прошу прощения за все будущие сквернословия сразу, но, если Ты есть, то сам знаешь, эту историю без ругательств не рассказать.

На чем я остановился? Ах да. Мы, остались одни. Я держал на руках маленькую девочку, с белыми и на удивление длинными для новорожденной волосами. Она кричала не переставая. И я совершенно не понимал, что теперь мне с ней делать. Да что там с ней, я не понимал даже, что делать с собой. Чтобы успокоить ее, я начал с ней болтать. Говорил все подряд. Просто называл все предметы, что видел вокруг себя, по очереди.

Я стоял рядом с покосившейся и давно закрытой церковью, и одним из предметов, попавшихся мне на глаза, ожидаемо оказался крест.

– Смотри, какие ворота, – говорил я. – И крестик! Гляди, какой крестик!

И девочка успокоилась. Замолчала.

– А вон трубы, – продолжал я, и она опять заплакала. – Не нравятся трубы? А крестик?

И снова тишина.

– Крестик, крестик, самый красивый на свете крестик…

Приговаривал я, забираясь в разбитое церковное окно цокольного этажа. Так что, выходит, Криста сама выбрала себе имя, да.

Мы жили в той полуразрушенной церкви. Я понимал, что детей надо кормить и мыть, но точно не готов был делать это сам. И, если себе еду я еще мог украсть, то Кристе необходимо было молоко из бутылочки. И соска на бутылочку. Ну и где я это все должен был брать?

Именно вопрос жизнеобеспечения Кристы стал причиной того, что я нашел подобие семьи.

Мышку я повстречал на одном из рынков, когда пытался украсть молока. Она схватила меня за ухо, когда моя рука уже тянулась к заветной бутылке.

– Попался! – завопила она писклявым противным голосом и потащила меня в какую-то подворотню.

Я попытался вывернуться, но она держала за ухо крепко.

– Маленький гадкий воришка!

– Я не вор! – мне было обидно называться вором.

– Я своими глазами видела, как ты пытался украсть молоко! – девчонка за ухо развернула меня к себе, удивляясь моей наглости.

– Это не мне!

Она сразу же расжала пальцы и с любопытством уставилась на меня.

– Котенка прячешь? Покажи!

– Не котенка, – буркнул я.

– А кого?

Конечно, мне хотелось переложить ответственность со своих плеч на чьи-нибудь другие, и мне действительно нужна была помощь. Поэтому я недолго думал.

– А ты никому не скажешь? – сощурился я.

– Зуб даю, – пообещала девчонка. – Коренной! Меня, кстати, Мышкой зовут.

Это показалось мне серьезным аргументом и почти клятвой на крови, и я повел Мышку в церковь. Новой знакомой было двенадцать или около того, она не помнила своих родителей и своего имени, жила на улице с самого раннего детства и на рынке тоже воровала. А ко мне прицепилась исключительно из природной вредности.

– Да, – протянула она, увидев орущего в грязных тряпках ребенка. – Это точно не котенок.

Я до сих пор благодарен ей за жизнь Кристы. Сам бы я не справился. Не в шесть лет. И хоть теперь мне пришлось воровать и для Мышки тоже, я был счастлив тому, что она взяла на себя заботы о белокурой девочке. Если подумать, то без Мышки и я бы не выжил на демоновой улице, у которой были свои законы, жестокие и непонятные, но неукоснительно соблюдаемые старожилами и вбиваемые кулаками прямо в тупые головы новичков. Наша старшая подруга сделала все возможное, чтобы я получил от уличной жизни как можно меньше тумаков.

По ночам, когда Криста засыпала, подложив под щечку маленький кулачок, мы с Мышкой подолгу разговаривали. О прошлом, о родителях, о мечтах… Я все пытался вспомнить, что было перед тем, как мы с Крис оказались возле этой церкви, но у меня ничего не получалось. Подруга говорила, что это к добру.

– Значит, случилось что-то настолько плохое, что если ты вспомнишь, то сразу умрешь! – страшным голосом вещала девочка.

– Прям таки и умру, – фыркал я, в душе с ней соглашаясь. – От воспоминаний не умирают.

– Еще как умирают. Чаще, чем от арбалетной стрелы!

– Гонишь!

– Вот те зуб!

– Два давай!

Мы смеялись, обнимали малышку Кристу, и так засыпали. Я был счастлив тогда.

Знаешь, Господи, мы прожили в той церкви втроем около трех лет, а я не могу вспомнить лица Мышки. Оно смазывается в памяти, ускользает, черты не задерживаются в голове и на миг… Однажды она просто не вернулась. Я искал ее по всему городу, звал ее по имени на перекрестках, спрашивал у знакомых. Один из них рассказал мне, что Мышка понравилась местному бандиту (она ведь выросла в очень симпатичную девушку). Этот бандит пригласил ее куда-то (память меня подводит), и она пошла. Никто больше ее не видел.

Для меня это оказалась намного более страшная боль, чем потеря родителей. Мне казалось, что я не переживу. Каждый раз, когда Криста спрашивала: «Де Мыська?», мне хотелось пойти и убить того ублюдка, который забрал у нас нашу Мыську. Но, хоть мне и было девять, я никогда не был дураком и понимал, что такая моя опрометчивость приведет только к тому, что Крис останется одна. В три года на улице одной не выжить. А значит, месть нужно отложить до лучших времен.

Через год после этого я впервые увидел лей-линии.

Я проснулся от яркого пульсирующего света, который словно прорезал пол откуда-то из-под церкви. Сначала я жутко испугался, просто невероятно. Я бросился к Кристе, боясь, что этот луч просто разрежет мою малышку. Схватил ее на руки, прижал к себе, стараясь отодвинуть как можно дальше от света. Крис проснулась, ухватилась ручками за мою шею, испуганно оглядываясь. Жизнь на улице может даже четырехлетнего ребенка научить всегда быть начеку.

– Ронни? Что случилось?

– Малышка, я не знаю, – возможно, нужно было бежать как можно дальше от того света, но я не хотел уходить из своего дома. Я хотел, чтобы ушел свет.

– Ронни, я хочу спать, – захныкала Криста. – Еще совсем ночь.

– Погоди, Крис, – я чмокнул ее в щеку. – Ты все равно не сможешь спать при таком свете.

– Каком свете, Ронни?

Так я понял, что, кроме меня, этот свет никто не видит.

Долгое время я не мог спать. Демонов свет залезал под ресницы, как бы я не укрывался, как бы не прятал голову. Я искал новое жилье, но вдруг обнаружил, что все наиболее пригодные для нашей жизни места, тоже стоят на световых линиях. Сначала от этого понимания я пришел в ужас, но вскоре страх перед неизведанным перешел в раздражение. Я был истощен и измотан бессонницей, я начал срываться на Кристе, драться с такими же беспризорными ребятами, и довел себя до того, что однажды лег на линию света в искренней надежде, что она наконец поглотит меня или оставит в покое.

И она оставила. Утром я проснулся в полутемном помещении церкви. Рядом играла самодельными куклами Крис. Линия была, но едва заметная, совершенно не мешающая, а наоборот, словно поддерживающая, указывающая путь. Я не знал, отчего линия изменила свое поведение, но понял, что могу влиять на нее. Каждый раз, когда она становилась ярче, я просто ложился на нее спать и все проходило.

С Лисом мы познакомились еще примерно через год. Даже не помню, при каких обстоятельствах. Может быть, мы даже подрались с ним при первой встрече, а потом я позвал его в гости. Он был младше меня на пару лет и сразу понравился Кристе. Когда он приходил в нашу церковь, она просто млела, а он так же млел от нее. Для маленького белокурого ангела он был чем-то неземным, и Лису нравилось быть для нее именно таким. Он нашел своего зрителя. Точнее, он забрал моего.

Юркий рыжеволосый мальчишка был смешным и свободным. А я был другим. Странно, но я никогда не чувствовал до этого зависти. Никогда. Даже к тем, кого судьба любила больше, чем нас с Кристой. Но в тот момент мне казалось, что история с Мышкой повторяется. У меня опять забирали самое дорогое.

Я старался, терпел, но все же однажды не выдержал и уже был готов выгнать его раз и навсегда. Но…

Знаешь, Господи, тогда я еще верил в Тебя. Я так в Тебя верил, демоны Тебя забери! Но Ты бросил меня уже тогда! Прости, я не должен обвинять того, кого прошу совершить чудо. А мне так необходимо Твое чудо сейчас! Умоляю Тебя!

Но да, я помню правила. Сначала исповедь.

Итак. Когда подъехала карета, мы с Кристой и Лисом завтракали. Я украл почти свежее мясо, и в то утро у нас был пир. Я ломал голову над тем, как избавиться от мальчишки, не расстроив при этом Крис, и ничего не мог придумать. Лис же наоборот был разговорчив еще больше, чем обычно.

Мы замерли, когда услышали первые звуки. Теперь я понимаю, что бежать нужно было сразу. Но в нашу церковь никогда за все эти годы не заходили взрослые. Поэтому мы были уверены, что и в этот раз карета проедет мимо. Потом мы верили, что люди, которые вышли из кареты, просто побродят рядом и уберутся восвояси. А потом в разбитом окне я увидел чье-то лицо, мужчина посмотрел прямо на нас, а после обернулся и закричал:

– Святой отец! Здесь дети!

Нас вытащили наружу, и мы предстали перед ним. Высокий статный мужчина в идеально белой сутане и с огромным крестом на шее смотрел на нас по-отечески.

– Здравствуйте, дети мои, – глубокий голос, привыкший вещать на более объемную аудиторию, поприветствовал нас. – Вы здесь живете?

– Да, – пискнула Криста.

Мы с Лисом косились исподлобья. В отличие от маленькой Крис, которую я старался оберегать от всего, что может обрушиться на нее во время беспризорной жизни, мы с мальчишкой понимали, что от взрослых никогда не стоит ждать ничего хорошего.

– Я рад, что нашел вас.

Я помню эту фразу, будто бы он сказал нам ее вчера. Для меня она стала началом конца, хотя, конечно, тогда я этого еще не понимал.

Оказалось, что церковь собираются реставрировать, поэтому жить там мы больше не могли. Однако, нам выделили другое место. Всем троим. Это было старое здание, запустевшее, но абсолютно целое. Ветры не пробирали его насквозь, а у каждого из нас даже был свой матрац. Единственное, что меня озадачило тогда, это то, что через это здание из темно-бордового, почти черного кирпича тоже проходила световая линия. В городе была куча мест, где церковное руководство могло нас поселить, а нам опять достался дом с линией. Но Криста и Лис были счастливы. У них появился настоящий дом.

Каждый день к нам ненадолго наведывался святой отец, приносил еду, болтал с нами, научил читать и писать, дарил книги, полные сказочных историй. Первый раз в библиотеку тоже привел нас он. Для трех сирот клирик стал тем, кто открыл двери в новый, более совершенный, чем наш, мир. Он был добр к нам настолько, что через время в его искренность поверил даже я.

Вопрос, который изменил для меня все, он тоже задал именно в библиотеке. Однажды он сказал:

– Я обеспокоен, дети мои. Пожалуй, вам нужно будет покинуть ваш дом.

– Почему? – Лис не скрывал своего расстройства, а Криста еще не поняла, что надвигается очередная буря.

– Я узнал, что через ваш дом проходит дорога демонов. И я волнуюсь за вас.

Ребята ахнули, а я едва проглотил ком в горле.

– Демоны хитры, и они способны прятаться за светом, – продолжил святой отец, внимательно глядя на нас. – Кто-нибудь видел этот свет?

Я молчал, но уже знал, что мне больше не утаить свой секрет.

– Мы не видим, отец, – ответил Лис.

Мальчишка бросил на меня быстрый взгляд и святому отцу этого хватило, чтобы все про меня понять. Я знаю, Лис не хотел меня выдавать, но очень долгое время я не мог его простить.

– Ты видишь свет, Ронни?

Я молчал.

– Хорошо, мальчик мой, хорошо, – похвалил меня мужчина. Ему мои ответы были не нужны. – Запомни, Ронни, ты особенный. У тебя великий дар.

Я уже говорил, что дураком никогда не был, и чувствовал, что мой дар не принесет мне ничего хорошего. Поэтому, когда он привел нас домой, я просто обязан был сделать все правильно.

– Лис, ты должен кое-что мне пообещать, – я дернул мальчишку за шиворот, потому что он демонстративно от меня отворачивался.

– Ничего я тебе не должен!

– Должен, маленький демон, – я отвесил ему оплеуху и вынул нож.

Мальчик забился в моих руках, но я был старше и в моих мышцах уже появились отголоски мужской силы.

– Ты сбрендил, особенный! Не смей меня резать!

Криста завизжала, но у меня не было на нее времени.

– Поклянись на крови, что никогда не бросишь ее! – рявкнул я. – Поклянись мне, отродье Темнейшего!

Лис замер, шестилетняя Крис тихо плакала в стороне, закрыв рот руками, а я уже полосовал себе ладонь ржавым раскладным ножом, который нашел на улице пару лет назад.

– Поклянись мне, Лис!

– Я – Тиарго, – буркнул пацан, но нож у меня взял. – Меня мамка так назвала. Мне сказала тетка, которая меня кормила.

Он чиркнул по раскрытой ладони лезвием и поморщился.

– Поклянись мне, Тиарго, – повторил я, протягивая руку.

– Клянусь тебе, Ронни, – он ударил по руке, и мы закрепили клятву кровавым рукопожатием. – Я не брошу ее.

– Ронни, ты уходишь? – Криста бросилась ко мне.

Она уже была тяжелая, но я все равно подхватил ее на руки и прижал так крепко, как только мог.

– Малышка, послушай, – если бы там не было Лиса, я бы точно разрыдался не меньше, чем Крис. – Сейчас мне нужно уйти, но я тебе обещаю, что однажды найду тебя. Честно-причестно!

– Не уходи, – завыла девочка в голос. – Я люблю тебя, Ронни!

– Я тоже тебя люблю, – я уже слышал шаги на лестнице. – Ты слышала? Я обещаю, что, где бы ты не была, я найду тебя! И не верь никому, линии не от демонов, Крис. Не от демонов…

– Ронни!..

Дверь отворилась, и я увидел добрую улыбку святого отца.

– Пойдем, Ронни, – мягко позвал он.

И я пошел. Потому что мне надо было защитить моего маленького ангела. Я шел и слышал, как рыдает наверху моя малышка, как что-то бубнит Тиарго.

– Ты умный парень, – похвалил меня святой отец.

– Я знаю.

Вот так, Господи, начались самые страшные четыре года моей жизни. Порой я думал, что не выживу, не смогу, не выдержу. Боль наполняла каждый миг моей жизни. Но я обещал ей, что найду ее. И я сделал все для этого.