Текст книги "Путь розы. Внутри цветочного бизнеса. Как выводят и продают цветы, которые не сумела создать природа"

Автор книги: Amy Stewart

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Кирш давно был знаком с Лесли Вудрифом. Любой, кто был связан с торговлей лилиями, знал этого немного безумного цветовода, выводящего настолько дикие гибриды, что это казалось невозможным. «Дело в том, – продолжил Дэвид, – что у Вудрифа не было никакой деловой жилки. Он не заработал на своих лилиях ни цента. Жил на своей захудалой ферме вместе с женой Рут и дочерью Уинки. Кирш узнал, что тот не может выплатить задолженность Управлению по делам малого бизнеса и скоро потеряет ферму. Так что мы приехали к Вудрифу, и мне с первого взгляда стало ясно, что у нас ничего не выйдет. Его хозяйство было в полном запустении, везде сплошной хаос. По мне, выглядело, как настоящий свинарник. Но Тед сказал: “Лилии великолепны. Если кто-нибудь сможет обуздать эту изобретательность и позаботиться о практической стороне вопроса, то дело выгорит”».

Дэвид попытался отговорить Кирша от заключения сделки, но ему не удалось. Тот договорился с Вудрифом, и вскоре Лесли с семьей начал собираться в Аркату. Не очень понятно, как гибрид Вудрифа Star Gazer оказался в «Солнечной долине»; у всех, кого я расспрашивала, были свои версии, одна фантастичнее другой. Дэвид и Лора запомнили так: когда Вудрифы перебрались в Аркату, они привезли с собой свои гибридные лилии. Кирш засадил ими целое поле; на большинстве луковиц не было никаких меток, так что у него не было ни малейшего представления, как они будут выглядеть, когда зацветут. Однажды он зашел на это поле, полное цветов с опущенными вниз бутонами, остановился и увидел восточную лилию, смотрящую в небо. Кирш назвал этот сорт Star Gazer. Это навсегда изменило торговлю лилиями.

Дети Лесли Вудрифа – сын Джордж и дочь Бетти – запомнили отца прямолинейным, трудолюбивым человеком, который всецело посвятил себя работе с лилиями. По их словам, он был гениальным селекционером, намного опередившим время. Им было не по себе, когда люди называли теплицы отца свинарником, и в этом их сложно винить. Глядя на фотографии Вудрифа, я вижу сильного, неунывающего человека, зарабатывающего на жизнь своими руками. В нем нет ничего безумного или неряшливого. Многие его товарищи по разведению лилий считали, что создавать настолько необычные гибриды Вудрифу помогало бесстрашие. Он скрещивал что угодно с чем угодно, даже то, что считали не способным к скрещиванию. Он не пользовался какой-то особой методикой, не был ни последователен, ни точен и не особо соблюдал санитарные нормы. Цветовод, работавший с ним в начале 1980-х годов, рассказывал: «В какой-то мере его лилии были настолько выносливыми и стойкими к болезням потому, что в теплицах Лесли им приходилось несладко. Нигде больше не видел такого бардака. Вирусы, паразиты, поддоны с рассадой, наваленные друг на друга или задвинутые под лавки, где им не доставалось ни воды, ни света, – действительно, в таких условиях выживали только сильнейшие».

Возможно, его лилии росли закаленными в испытаниях, но Лесли Вудриф искал красоты и поэзии. Джордж рассказывал, что отец всегда грезил об идеальном цветке. Он мечтал о черной и голубой лилии. Пытался найти лилию, выходящую за все рамки, разрушающую все границы, которые сдерживали род лилий. Один чиновник от сельского хозяйства как-то сказал Вудрифу, что не стоит даже пытаться выводить яркие лилии, потому что, глядя на эти цветы, люди обычно вспоминают о белой пасхальной лилии как о символе чистоты. Вудриф ответил, что его лилии не для чистюль.

Он звонил на радиопередачи и влезал в дискуссии о войне во Вьетнаме или «Уотергейте»[11]11
  Уотергейтский скандал – политический скандал в США 1972–1974 годов, закончившийся отставкой президента Ричарда Никсона. – Прим. пер.


[Закрыть], чтобы поговорить о разведении лилий. Он даже отправил фотографию своего нового сорта вместе с подробным описанием родословной луковицы Джимми Картеру[12]12
  Президент США в 1977–1981 годах. – Прим. пер.


[Закрыть] в 1979 году (на сорок четвертый день после захвата американских заложников в Иране), будто тому было дело до последних новостей селекции. «Это самый лучший комнатный сорт, выбранный из почти миллиона сеянцев, – писал Вудриф президенту. – Мы скрестили лилию красноватую – небольшую японскую воронковидную лилию розового цвета, которая цветет в начале мая, – розовую лилию рубрум, цветущую в сентябре, и большую чашевидную золотистую лилию, цветущую в августе. Полученный цветок имеет промежуточную форму, цвет как у рубрума, но ярче, размер, как у золотистой лилии, а также короткий стебель и раннее время цветения, как у лилии красноватой». Вудриф просил у президента помощи с финансированием и заканчивал письмо так: «Давайте сделаем мир прекрасней. Мы очень стараемся». Быть может, он даже получил шаблонную отписку из Белого дома, но сам президент ему не ответил.

Хотя друзья Вудрифа рассказывали, что он не вел подробных записей о скрещиваниях и не обращал внимания на родословную своих цветов, по его письму к Картеру понятно, что Вудриф отлично знал, что делает. Вполне возможно, что просто никто не мог разобраться в его системе записей: Джордж вспоминал, как отец маркировал каждый гибрид, но говорил, что вряд ли кто-нибудь сумеет расшифровать его код. Большинство знавших Вудрифа тем не менее соглашаются, что ему было просто неинтересно выращивать новые гибриды в количествах, необходимых для продажи. Все селекционеры как один говорили мне, что ему просто нравился сам процесс. Вудрифа захватывал физический перенос пыльцы с растения на растение. Если бы он мог, то занимался бы только этим.

Берт Уокер, преподаватель курсов сельского хозяйства в Редвуджском колледже, вспоминал, как показывал студентам теплицы Вудрифа. «Тот [Вудриф] брал небольшие стеклянные бутылочки, наливал в них черную краску и вращал до тех пор, пока бутылочки не становились непрозрачными. Затем он закрывал их крышками, пробивал в крышках дыру ножом для колки льда и засовывал туда кисточку из верблюжьего ворса. Студентам он говорил: “В этих бутылках нет ничего, кроме высохшей краски. Но если ты подсел на эту дрянь, то оторваться уже невозможно”».

Полученные бутылки Вудриф использовал для сбора пыльцы, но не саму бутылку, а ее внешние стенки. Для удобства он работал только с плоскими: их поверхность, изнутри покрытая черной краской, снаружи мало отличалась от зеркала. Постукивая по цветку лилии, Вудриф стряхивал пыльцу на плоский бок, вынимал из бутылки верблюжью кисточку и с ее помощью переносил пыльцу на другой цветок.

«Эти бутылки стояли у него повсюду, – рассказывал Берт. – Они были его страстью. Вудриф прямо говорил, что больше всего его привлекает сам процесс опыления. Дело в том, что даже если он помнил, как получить какой-то конкретный гибрид, он никогда не записывал детали и не повторял скрупулезно процедуру, чтобы быть уверенным в результате». Когда Вудриф говорил, что знает родословную какой-то из своих лилий, Берт не всегда был в этом убежден. Верблюжьи кисточки всегда были не очень чистыми, и непонятно, сколько и каких сортов там осталось пыльцы. Кроме того, Вудриф любил вносить элемент хаоса в сам процесс: он мог наполнить банку пыльцой разных сортов и, встряхнув, развеять над участком цветущих лилий. Один садовод говорил мне: «У Лесли была своя философия. Он рассуждал примерно так: “Это как взять колоду карт и подбросить в воздух. Рано или поздно выкинешь роял-флеш[13]13
  Выигрышная комбинация в покере. – Прим. пер.


[Закрыть]”. Так что он всего лишь смешивал генетический материал. В этом и была его уникальность. Он не боялся делать то, что все остальные считали невозможным».

Берт вспоминал, что Вудриф постоянно таскал фотографии своих лилий в карманах рубашки. «Куда бы он ни шел – на собрание ассоциации питомников, на лекцию о растениях, даже если ты просто встречал его в центре города, – он обязательно доставал и показывал свои фотографии. “Вот эта вот любопытная, – говорил он. – Если бы я мог заставить цветы этой смотреть вверх, и чтобы они пахли, как эта, и были примерно вот этого цвета, тогда бы я точно заработал миллион долларов!” Как-то так он и говорил. Мы все отвечали: “Ага, здорово, Лес”, – но думали про себя, что он попросту фантазер. Таким и был. Да, Лес и был фантазером. Так он и не увидел этого миллиона».

Селекционер может заработать на своих гибридах только одним способом – запатентовав их. Однако даже эта возможность появилась не так давно. Садовод Лютер Бербанк, который вывел сорт маргариток Shasta и более восьмисот сортов других растений, в начале XX века писал: «Человек может запатентовать мышеловку или получить авторское право на песню, но если он подарит миру новый фрукт, то должен считать удачей, если за его труды этот фрукт хотя бы назовут в честь создателя». Закон о патентах на сорта растений появился в 1930 году, слишком поздно для Бербанка (который умер в 1926 году), но зато решил проблемы остальных селекционеров, позволив им получать за свои открытия финансовое вознаграждение. Томас Эдисон, друг Бербанка, был одним из первых сторонников закона. «Закон защищает производителя, и фермер должен иметь такие же права, – писал он. – Как правило, садовод – бедный человек, не имеющий возможности получить денежное вознаграждение. Теперь он сможет рассчитывать на свою долю».

В первоначальном варианте закона речь шла только о растениях, не размножающихся половым путем, то есть тех, что размножаются прививкой, черенкованием и другими подобными способами. Семена и клубни исключили специально: в большинстве случаев они поступали в продажу как продукты питания, что было сложно контролировать, особенно во времена, когда с едой было тяжко. Вдобавок исключение семян из патента обеспечивало защитой только один конкретный сорт. Многие гибриды не размножаются семенами, и, кроме того, подобный патент (на семена) мог привести к непреднамеренному включению в него сортов потомства. Сорта, подлежащие патентованию, должны были быть или выведены селекцией, или открыты впервые. Закон запрещал патентовать дикие растения, на которые можно было случайным образом наткнуться в поле. Растение однозначно должно было быть ранее неизвестным или усовершенствованным и до момента подачи на патент находиться в продаже не более года. Патентование производилось на срок в 17 лет. Ожидалось, что за это время селекционеры получат отдачу от своих вложений.

Первый патент был получен Генри Ф. Бузенбергом на вечноцветущую разновидность плетистой розы. В заявке господина Бузенберга ничто не выдавало, что он взволнован этим историческим моментом. Свое изобретение он описывает без малейшего намека на страсть или поэзию. Сухо перечислены преимущества обладания плетистой розой: вечноцветущая разновидность цветет постоянно, тогда как обычная облетит в одночасье. В заявке Бузенберга говорилось: «В физических характеристиках цветка, листве или иных особенностях розы не содержится никакой уникальности, кроме вышеприведенной». Он даже не счел за труд дать цветку какое-то особое название, записав его под именем «плетистая, или вьющаяся, роза». Второй патент тоже был выдан на розу, за ними последовали ежевика, гвоздика и еще одна роза. Из первых трехсот зарегистрированных патентов половина пришлась на розы. Несмотря на Великую депрессию, на цветы было зарегистрировано больше патентов, чем на продукты питания. Один репортер сокрушался, что в первые пять лет после принятия закона «запатентованные овощи выделялись разве что своим отсутствием, зато был запатентован целый гриб».

Патентование растений стало крупным бизнесом: уже в самом начале в нем приняла участие даже компания «General Electric»[14]14
  Американская многоотраслевая корпорация, основана в 1878 году Томасом Эдисоном. Производитель многих видов продукции гражданского и военного назначения. – Прим. пер.


[Закрыть], зарегистрировав патент на материал растительного происхождения № 165, «Королевскую лилию», с которой благодаря 30-секундному рентгеновскому облучению больше не осыпалась пыльца. Детки-луковицы (небольшие дочерние луковички, способные развиться в полноценные луковицы), полученные от облученной лилии, сохраняли свои характеристики, так что растение соответствовало требованиям закона, по которым распространение родительского растения должно было осуществляться отличным от распространения семян способом. Никаким изобретением, кроме радиоактивного облучения, появление данного растения не сопровождалось: оно не было выведено ни в результате гибридизации, ни в результате скрещивания методом проб и ошибок с родительским сортом. Тем не менее сорт от «General Electric» можно считать одним из первых примеров применения современных технологий в цветочной индустрии.

В 1970 году в закон была внесена поправка, позволяющая патентовать новые сорта, размножающиеся семенами. К этому времени уже было выдано 3320 патентов на растительные культуры. Поправка в законе расчистила путь патентам на салат, бобы, пшеницу, хлопок и ряд других растений. В 1995 году срок действия патента был увеличен, позволив селекционерам получать авторские отчисления добрых два десятка лет. Потом растение выскальзывало из их хватки и свободно отправлялось в дикие дебри рынка.

Во многих заявках на получение патента указывают происхождение нового гибрида, чтобы подтвердить его новизну и уникальность. Но даже сегодня никто не знает точную родословную вудрифовского Star Gazer. Некоторые селекционеры полагают, что этот сорт был выведен на основе лилии благородной Lilium nobilissimum – дикорастущего цветка восточного подвида с крутых склонов одного из островов южных архипелагов Японии. Ее цветы действительно смотрят вверх, однако растение чувствительно к заболеваниям, плохо переносит холод, нуждается в каменистой почве и цветет непредсказуемо. Несмотря на это, Вудриф, который, судя по всему, приобрел L. nobilissimum в начале 1950-х на Национальной выставке лилий, сумел разглядеть ее потенциал. Возможно, Star Gazer также состоит в родстве с лилией золотистой L. auratum, у которой белые цветы с карминно-коричневатыми пятнышками и жёлтая полоска посередине каждого лепестка. Почти наверняка среди предков Star Gazer должна быть и лилия прекрасная L. speciosum, давшая сильный аромат и вариацию оттенков: от розового до бордово-красного.

Ясно одно: когда Тед Кирш, заглянув на свое поле в «Солнечной долине», увидел покрытые крапинками загнутые назад лепестки Star Gazer глубокого багряного цвета с белой каймой, с карминными пятнышками и желтыми полосками, сходившимися звездой в центре, лаймово-зеленые тычинки, заканчивающиеся бронзовыми пыльниками, он сразу понял, что перед ним нечто необыкновенное. В середине 1970-х годов Кирш неоднократно отправлял Star Gazer на плантации Орегона и Голландии, надеясь, что местные садоводы начнут выращивать эту лилию в более крупных масштабах, а изменение условий позволит оценить ее пригодность в качестве коммерческой разновидности. В сентябре 1976 года Кирш подал заявку на получение патента. Вот что в ней было написано: «Мой новый сорт лилий берет начало от ростка неизвестного происхождения, обнаруженного мной в 1971 году на принадлежащем мне экспериментальном участке в Аркане, штат Калифорния. Появление данного ростка является результатом моих попыток выведения новых и улучшенных сортов лилий». Лесли Вудриф в этой заявке не упоминался.

Нельзя сказать, что Кирш совсем не отдал должное работе Вудрифа. Оба они сходились на том, что Star Gazer был выведен Лесли и отобран Тедом. «Вудриф был не в состоянии выбирать, – рассказывал Дэвид. – Он любил заниматься скрещиванием, но рано или поздно все равно приходится остановиться на чем-то одном и начать это разводить». Бюллетени Североамериканского общества любителей лилий и пособия по разведению лилий всегда упоминают Лесли Вудрифа как оригинатора, но Кирш купил его лилии и вместе с тем – право на отбор и патенты. Кирш запатентовал еще двадцать шесть сортов лилий, двадцать пять из которых также описаны как «росток неизвестного происхождения».

В этом списке несколько названий ассоциируются с Вудрифом; он получил широкое признание, например, за сорт лилий Le Rêve – сказочно-розовую позднецветущую лилию восточной разновидности, патент на которую зарегистрирован на имя Кирша под № 5189. В контракте с Вудрифом оговаривалось право Кирша давать название новым сортам (патент № 4881 назван в честь его дочери Лоры). С другой стороны, сам Вудриф зарегистрировал всего два патента в своей жизни, и оба относились к другому предмету его обожания – бегониям. В газетном интервью Вудриф заявил, что для того, чтобы охранять патент, нужно слишком много сил, а у него на это нет времени. Это решение означало, что Кирш, а не Вудриф занялся оформлением патента с последующим получением всех отчислений.

Сложно обвинить Кирша в том, что он сделал. По общему мнению, он был честным и прямолинейным бизнесменом, может быть, жестким, но не чуждым жалости. Известно, что Вудрифы сами обратились к нему за помощью, и он действительно хотел им помочь. Рут Вудриф первая заговорила с Киршем о семейном деле, когда они столкнулись на заправочной станции в Орегоне. Многие друзья Вудрифа припоминали, что тот «всегда искал себе спонсора». В набранном на печатной машинке каталоге лилий Вудрифа уже после окончания истории с «Солнечной долиной» среди выставленных на продажу растений упоминается и сам питомник, с пометкой, что «бизнес перерос масштабы одной семьи, поэтому разыскиваются партнеры, а также инвестиционный капитал с целью образования корпорации». Родственники Вудрифа до сих пор считают, что тот оказался в подобной ситуации только из-за бедности и невыгодных сделок, которые был вынужден заключать одну за другой. Тем не менее Кирш был уверен, что приобрел лилии честно, и в контракте было прописано и право на названия, и право на получение патентов. Более того, само предложение работы Вудрифам было верхом щедрости.

«Было ясно, что нельзя просто так взять и отобрать у Вудрифов лилии, – рассказывал Дэвид. – Что бы они тогда делали? Они были одержимы этими цветами. В этом была вся их жизнь. Тед искренне верил, что сможет отмыть эту семейку, поселить их в нормальном доме, платить им заработную плату и с ними будет все хорошо. Но я нисколько не удивился, когда Тед начал жаловаться, что они уносят с собой лилии и прячут их под кроватью».

Отношения между Киршем и Вудрифом быстро портились. По воспоминаниям семьи Кирша, им казалось, что Вудрифы просто не способны работать по найму. «Их было невозможно убедить, что на работу надо приходить к восьми утра и уходить в пять вечера, с часовым перерывом на обед и выходными, – рассказывал Дэвид. – Никогда в жизни они не подчинялись такому распорядку». С другой стороны, дети Вудрифа, сын Джордж и дочь Бетти, вспоминали, что их отец согласился на переезд в «Солнечную долину», считая, что будет вести научную работу. Однако вместо этого его пытались использовать как обычного разнорабочего, заставляя строить или чинить теплицы. Вудриф с детства страдал больной спиной, и эта работа была за пределами его физических возможностей, не говоря уже о ее унизительности для него как селекционера.

Некий селекционер, знавший обоих, рассказал, что Кирш ко всему прочему распахал участок, отданный Лесли под экспериментальные и необычные гибриды, чем привел в бешенство всю его семью. Если взглянуть на каталог «Солнечной долины» за 1976 год, то и в самом деле можно допустить, что это правда. Например, в каталоге написано следующее: «Компания избавилась от сотен сортов лилий, не приносящих выгоды. В настоящее время у нас имеется около двух тысяч клонов разных растений, приобретенных более чем у пятнадцати селекционеров. Мы больше думаем о высоком качестве продукта, чем о том, кто и как его получил… На данный момент у нас доступен выбор из двадцати пяти тысяч наших собственных саженцев. Нам кажется, что лилии – цветы будущего».

Возможно, у Кирша действительно были причины избавиться от части вудрифовских лилий: как бизнесмен он не был заинтересован в том, чтобы его драгоценные поля и тепличные площади засевались тысячами бесперспективных гибридов непонятного происхождения, – но также легко представить, как себя чувствовал Вудриф, когда работа всей его жизни оказалась разрушена. Если бы я была Лесли Вудрифом, то тоже начала бы прятать луковицы под кроватью.

Было понятно, что рано или поздно дело о Star Gazer и остальных лилиях, которые Кирш выкупил у Вудрифа, окажется в суде. Похоже, судебные дебаты дорого обошлись для обеих сторон: Вудриф считал, что его обманули, а Кирш – что на него подали в суд в благодарность за его щедрость и доброту. Должно быть, оба оказались удивлены тому, как быстро закончились их деловые отношения.

Первоначальное соглашение было датировано 5 марта 1970 года. Кирш приобретал все лилии Вудрифа (включая право давать названия сортам и получать на них патенты), нанимал его семью работать в «Солнечной долине», а также получал их землю в Брукингсе с целью ее продажи для возмещения своих расходов. За луковицы он заплатил тысячу долларов, еще двенадцать тысяч потратил, чтобы покрыть долги, и соглашался выплачивать два доллара в час самому Вудрифу, тогда как его жена, сын Алан и дочь Уинки должны были получать 1,65 доллара в час. Вудрифы получали жилье в «Солнечной долине», и каждый месяц из их зарплат вычиталось по двадцать пять долларов с каждого за аренду. Кроме того, Вудриф получал 5 % от продажи своих лилий. Контракт был заключен на срок до семи лет с возможностью досрочного разрыва. Вудриф соглашался в течение трех лет после окончания работы не выступать конкурентом «Солнечной долины».

Ферма в Брукингсе просуществовала до октября 1970-го, после чего Вудрифы переехали в Аркату. Лесли назвал ее Волшебными садами лилий в честь некой магии, которая совершается во время рассеивания пыльцы над цветком. Спустя всего девять месяцев Кирш сделал формальное заявление о расторжении контракта. По его словам, Вудрифы отказывались выполнять распоряжения начальства, преждевременно срезали лилии и – самый таинственный пункт – не доложили о «потере одной из самых ценных луковиц, участвующих в проекте», которая отсутствовала несколько месяцев, пока Вудрифа «не вынудили дать ответ о ее местонахождении». Никто точно не помнил, какая лилия потерялась, но было ясно, что с самого начала Кирш был больше всего заинтересован в Star Gazer и именно эта потеря заставила его всполошиться.

Вудриф предъявил иск в августе, заявив о нарушении договора. Он утверждал, что ни он, ни его семья не отказывались выполнять работу, на которую их нанимали, они исполняли все обязанности, которые были на них возложены, а Кирш разорвал контракт без причины, чтобы захватить лилии. Он требовал триста одну тысячу долларов[15]15
  1 906 000 долларов в ценах 2020 года. – Прим. пер.


[Закрыть] за цветы и активы, которые он продал Киршу, плюс потенциальную будущую прибыль от их продажи. Сумма была значительно больше, чем деньги, которые он получил от Кирша за год до этого. Кирш подал встречный иск, заявив, что от этой сделки он понес убытки на шесть тысяч долларов, а также не получил от Вудрифа «луковиц некоторых лилий», о которых они договаривались. Дело тянулось два года, прежде чем состоялось судебное слушание.

Стенограмма судебного заседания не сохранилась, но Дэвид хорошо запомнил дни, проведенные в суде. «Тед не особо нуждался в защите, – вспоминал он. – Достаточно было выпустить Лесли на трибуну, чтобы он заговорил. И судья, и все остальные сразу поняли, что с этим человеком невозможно иметь дело. Ситуация была весьма неприятной, никто из нас не хотел этого процесса, но вот так вышло. В общем, Лесли начал давать показания, и стало ясно, что этот человек никаким образом не мог соблюдать условия контракта». Семья Вудрифа тоже помнит некоторые подробности этого дела. Джордж, старший сын, предостерегавший Вудрифа от работы с «Солнечной долиной», вспоминает, что отец «физически не мог справиться со всей работой, которую на него взвалили. Было глупо заставлять его заниматься тем, что мог бы сделать обычный плотник. Он принес бы гораздо больше пользы, разводя лилии. Однако все пошло шиворот-навыворот с самого начала, потому что они [ «Солнечная долина»] и не думали выполнять свои обещания». Джордж подозревал, что родители скрывали от него детали сделки: «Они не хотели со мной делиться. Старики знали, что я с самого начала был против этого переезда. Но я видел, в каком ужасном состоянии был отец. Так больше не могло продолжаться».

Весной 1974 года суд обязал выплатить Вудрифу пять тысяч долларов[16]16
  31 200 долларов в ценах 2020 года. – Прим. пер.


[Закрыть] в возмещение «личного имущества, переданного “Солнечной долине”», а также несколько сотен долларов судебных издержек, и наотрез отказался принимать во внимание, что потенциальная прибыль от лилий может быть гораздо больше, чем эти незначительные суммы. «Возможно, эти цветы могут принести доход, – написал в заключении судья, – но в настоящее время его оценка является сугубо умозрительной».

К моменту окончания слушаний Star Gazer был готов к продажам. Один из калифорнийских садоводов сказал мне: «Вот за что я не люблю голландцев, так это за то, что они считают: если цветок был выведен не в Голландии, то он недорого стоит. Они приезжают сюда за посевным материалом, еще какое-то время развлекаются с ним и выводят собственные гибриды. Конечно, обычно гибриды требуют доработки. Всегда найдется, что улучшить. Однако Star Gazer оказался первой лилией, которую немедленно признали годной. Она была коммерчески выгодной, идеальной с самого начала». Все, что оставалось сделать голландцам, – это клонировать Star Gazer, используя так называемое клональное микроразмножение – метод быстрого выращивания безвирусных культур в лабораторных условиях.

«Солнечная долина» выставила Star Gazer на продажу в 1976 году, сразу же после подачи на патент. В каталогах компании сорт описывается следующим образом: «Эта красная восточная лилия с цветами, глядящими прямо вверх, заслуживает отдельного внимания. Ее цветы немного темнее и больше размером, чем у сорта Journey’s End, и выглядят еще более энергично. В Голландии Star Gazer произвел фурор, равного которому не было со времен лилии сорта Enchantment. Эта лилия должна быть в арсенале каждого садовода. Нет никаких сомнений, что она предназначена стать родоначальником огромного количества новых восточных сортов и клонов».

Тем не менее у американских флористов этот сорт приживался неохотно: они считали, что у лилий чрезмерно сильный запах, цветы чересчур большие, а окраска слишком бросается в глаза. В бюллетене Североамериканского общества любителей лилий за 1980 год говорится следующее: «Самой примечательной чертой сорта Star Gazer является возможность их упаковки. Стебли этих лилий абсолютно прямые, поэтому по сравнению с остальными сортами восточных лилий в упаковочную коробку помещается в два раза больше цветов». Получалось, что Star Gazer скорее давал преимущества цветоводам и продавцам, нежели соответствовал желаниям покупателей. Это была лилия, которая не мнется и не осыпается при транспортировке. Но симпатии публики еще предстояло завоевать.

В Голландии Star Gazer получил еще одно преимущество: Кирш остался без голландского патента. В 1976 году он подписал с голландскими партнерами контракт о продаже трех тысяч луковиц по цене пять долларов за штуку в обмен на отказ от своих прав. Это означало, что, несмотря на существующий американский патент, голландские производители могли свободно выращивать и распространять Star Gazer, не выплачивая авторских отчислений. Крупный, бросающийся в глаза цветок понравился покупателям, и вскоре в Голландии Star Gazer стал самым продаваемым из восточных сортов. В конце концов и американская аудитория стала лучше к нему относиться, правда, скорее взятая измором, чем завоеванная (множество людей, которые жалуются на сильный запах лилий, в большинстве случаев жалуются на Star Gazer, знают они об этом или нет). Star Gazer до сих пор считается золотым стандартом для восточных сортов, и только на одних голландских аукционах ежегодно продается около тридцати шести миллионов стеблей. Постепенно новые гибриды начинают вытеснять этот сорт, но многие из них, как Кирш и предсказывал, являются его непосредственными или отдаленными потомками.