Текст книги "Дагестанские святыни. Книга вторая"

Автор книги: Амри Шихсаидов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Для Г. Цадасы это означало рубеж, за которым началась новая, несравненно более содержательная, более богатая, более вдохновенная полоса творческой и жизненной биографии. Отныне главным делом его жизнедеятельности становится литература, она определила его гражданское и общественное лицо как певца трудового народа.

«К горской бедноте» (1920) – так озаглавил Цадаса одно из первых своих послереволюционных произведений, опубликованных в 1921 г. в газете «Красные горы». Стихи эти представляли собой поэтическое воззвание к горскому крестьянину, разъяснявшее ему смысл «кровью обретенной свободы», предостерегавшее его от «дружбы с недругом».

«Кого выбирать в Советы» (1921) – ставит вопрос Цадаса в одноименном обращении к горцам, впервые за всю историю удостоенным права избирать и быть избранными в органы государственной власти, народного самоуправления, и сам же отвечает: избирайте из народа, ибо «подлинные герои таятся под овчинными тулупами».

 
Поищите в народе.
В народе всегда найдете,
 

– писал поэт в своем поэтическом наставлении. Цадаса верил в смысл революции, которую еще предстояло совершить в психологии горца, в его сознании; хотел, чтобы батрак научился хозяйскому отношению к новой жизни, чтобы он усвоил то, что завоеванная свобода – это его свобода и новая власть – это его власть. И что свобода эта не сама пришла, а взята силой и стоила немалых жертв. И пользоваться ею – дано им, батракам. «Государство – наше, мы сами – государство», – говорил Цадаса.

Первая книга стихов Гамзата Цадасы на аварском языке «Метла адатов». Издание 1934 г. Даггиз. Обложка худ. М.Юнусилау.

Новый угол зрения, новое направление искусства, новые принципы рождались и складывались в горниле борьбы за преобразование социального уклада общества, в защиту завоеваний трудового народа, преодоление сопротивления низвергнутых классов в ходе всенародного движения за новую культуру и новый быт, в стремительном наступлении на бастионы невежества, в походах «культсанштурма», в энтузиазме обновления и возрождения материальной и духовной жизни народа, за становление и упрочение творческих сил нового общества. Замечательным было то, что столь безболезненным и успешным оказался процесс вхождения огромного множества национальных литератур аварцев, даргинцев, кумыков, лакцев, лезгин и др., далеко не одинакового художественного опыта, несовпадающих эстетических традиций и стилевых течений, рационалистических и романтических навыков в новое и единое русло своего развития и переключение их на принципиально иной путь функционирования, путь осознанного и целенаправленного служения интересам народа.

Согласно меткой характеристике A.M. Горького, молодая советская литература жила «в состоянии войны со старым миром и в напряженном строительстве нового мира». Можно без преувеличения полагать, что немного – и не только в дагестанских литературах – художников слова, которые бы с такой идейной непримиримостью и эстетической убедительностью вели борьбу с неправдами старого мира, отрицали мерзости жизни, бросали дерзкий и отважный вызов такому могущественному и цепкому злу, как косность и предрассудки, рутина и пережитки, отсталые взгляды и вредные обычаи, которые претендовали на роль неизменных национальных традиций, с какой это делал Цадаса. При этом поэт безошибочно отличал подлинно национальное от псевдонационального. Всем нам понятна, например, беспощадная борьба Цадасы против варварского адата кровной мести, увековеченной стародавней дедовской моралью: «Кровь не высыхает, долг не пропадает».

Москва. На 1-м съезде советских писателей. Слева направо: в первом ряду – Э.Капиев, Г.Цадаса, Б.Астемиров, С.Стальский; во втором ряду – И.-Х.Курбаналиев, Т.Мелевич, А.Безыменский, Р.Нуров, Н.Тихонов, Р.Динмагомедов, Аткай. 1934 г.

Цикл сатир поэта на тему кинжала – это смелая и умелая нравственная дискредитация злого пережитка.

 
Тебе здесь нечего делать:
Теперь не дуло клинка,
А жатвенный серп и молот —
Народа мощь и рука.
 

Подлинный нравственно-этический суд совершил Цадаса над позорными проявлениями женского бесправия. Поэт ратовал за раскрепощение горянки, защищал ее от унижений, сетовал, что «из-за неверного взгляда на женщину мир хромает на одну ногу». В условиях, когда прошлое хотя и было перевернуто, но не изжито, а настоящее еще не проверено, не испытано, не подтверждено опытом, не закреплено, так важен сам угол зрения художника, вступающего в борьбу со старым миром.

Замечательно то, что эта борьба Цадасы с пережитками социального прошлого не сводилась к проповедничеству. Еще Эф. Капиев отмечал острую действенность сатиры аварского поэта. По свежим следам только что опубликованных стихотворных фельетонов и философско-этических наставлений Цадасы из районов и аулов гор поступали сообщения и отклики о том, как стихи поэта становились повесткой дня сельских сходов, на которых выносились решения об отказе горянок, скажем, от ношения чохто. Это же факт истории, что цикл сатир Цадасы, развенчавших культ кровной мести, возымел такой общественный резонанс, что в начале 30-х годов появилось массовое движение под девизом «Долой кинжал». Под тем же названием возникли в горах кустарные артели, занимавшиеся перековкой кинжалов на серпы. Примеры можно продолжать.

Справа налево: Сидят: Э.Капиев, Г.Цадаса, С.Милян. Стоят: Х.-Б.Аскар-Сарыджа, Н.Лаков, Р.Фатуев, М.Джемал. 1938 г.

Но бороться приходилось не только с элементами старого разложившегося общества. На пути вставали и трудности, возникновение которых связано с промахами новой власти. Сатирическое перо Цадасы развенчивало пороки бюрократизма и комчванства, всевозможные искривления и злоупотребления, проявления перерожденчества и отступничества, обывательщины и головотяпства.

На Хунзахском плато у аула Цада. 1946 г.

Создавался своего рода совокупный сатирический образ новоявленного мещанина и приспособленца, подхалима и угодника, негодяя и мерзавца, который, как метко подметил А.М.Горький, «довольно успешно начинает строить для себя дешевенькое благополучие в стране, где народ заплатил потоками крови своей за право строить свою культуру». Как это созвучно тому, о чем писал Г. Цадаса и опубликовал еще в 1921 году в газете «Красные горы»:

 
О благодать, хурият,
Приволье-то какое!
Если бы только не мерзавцы в чинах,
Что рвут ее на части.
 
 
О Свобода – да живет она —
Как она прекрасна!
Если бы не хищники среди нас,
Что растаскивают добро.
 

(Подстрочный перевод)

Поэт оставался верен своей заповеди – «срамить публично лжеца и подлеца, невзирая на чин и ранг», «разоблачать в стихах несправедливости и непорядки, злоупотребления и глупость, невежество и лень». Цадаса как бы следовал ленинскому высказыванию о том, как «жизнь заставляет смотреть на себя, не отводя глаз и от самых возвышенных и от самых низменных ее сторон». В силу этого восприятие и утверждение нового мира и нового человека сопровождалось и достигалось отрицанием старого мира и прежнего, ложного героя. В критическом сознании народа до сих пор живы созданные Цадасой отрицательные типы, такие как Яхья, Султанбек и Кодолав…

В кругу внуков. Сел. Цада, 1948 г.

В родном ауле. 1947–1949 гг.

Встреча двух заочных друзей – народного поэта Дагестана и известного уральского сказочника П.Бажова на 1-й Всесоюзной конференции сторонников мира. Москва, Дом Советов, 1949 г.

Уникальным художественным явлением стал первый сборник стихов Г. Цадасы, получивший по воле автора красноречивое наименование «Метла адатов», чем-то родственное известной сатирической практике В. Маяковского. «Метла…» – это тоже своего рода правдивая картина данной эпохи в момент ее расставания с прошлым, расставания, так сказать, со смехом. Это смелый, дерзкий, уверенный рассказ умудренного опытом художника, пропущенный через фантазию и интуицию искусного мастера, виртуозно владеющего оружием сатиры. Это талантливая критика безобразного и порочного, правда, обращенная не в прошлое, а в будущее. Бытийная основа и житейская правда – вот на чем строился художественный мир «Метлы…» Цадасы.

Произведения Г. Цадасы отличаются высокой культурой смеха. Смех у него – не порождение раздражительности, желчного, болезненного расположения духа. Цадасе чужд смех ради забавы и праздного развлечения. В его основе – комизм живой правды. Смех этот добр, благороден, честен. Он разборчив, избирателен. Он легко различает «своих» и «чужих». Одних карает, других излечивает. Смех Цадасы всегда был очистительным и по сей день остается таким. Не случайно Гамзат любил называть себя «лекарем».

Слева направо: Председатель Совнаркома ДАССР А.Д.Даниялов, народный поэт Дагестана Гамзат Цадаса, Председатель Президиума Верховного Совета ДАССР А.-Г.Тахтаров, первый секретарь Дагестанского обкома ВКП(б) А.М.Алиев, академик АН СССР, Герой Социалистического Труда И.И.Мещанинов, 1949 г.

Поэт со своим литературным секретарем Магомедом Кебедовым у Хунзахского водопада. 1946 г.

Как известно, искусство в своей основе всегда есть борьба «за» и «против». Если одним крылом зарождавшейся и крепнувшей новой дагестанской литературы была борьба со старым, то вторым стало утверждение новых начал действительности. «Новый мир» – это было самое распространенное сочетание слов, свойственное эпохе 20-30-х годов. Оно служило наименованием печатных органов и поэтических сборников. Как не вспомнить: «чудо света» – Чохскую коммуну, прославленный Сталинаульский колхоз, новообретения аулов и людей, переселившихся из теснин гор на просторы равнин, красочный пейзаж садов, разведенных на склонах альпийского высокогорья, первый репродуктор в горном ауле и первую лампочку Ильича в сакле горца, первый автомобиль, мчавшийся по только что проложенным горным серпантинам, первый трактор, распахавший межи пашен, первый самолет над хребтами и долинами родного края – вот они, живые свидетели социальной нови, предмет восхищения и вдохновения художников слова Дагестана. Отсюда мажорность интонации, сгущенность настроения, возвышенность восприятия, «потребность часто не сказать, а крикнуть» (А. Воронский). На весь Дагестан прозвучал тогда голос Г.Цадасы:

 
Мы рек поседелых смирили стремнины,
И трудятся реки, вращая турбины.
Мы, большевики, – вдохновенные люди,
Еще и не то нами сделано будет!
 

Известная степень примеси романтики, идеальной трактовки явлений были свойственны в целом искусству 30-х годов. Нет, не о патетике, не о риторике в данном случае речь, а о пафосе как особом идейно-эмоциональном импульсе. Романтическая приподнятость литературы – от романтики самой действительности.

В поэзии Г. Цадасы трудовой подвиг соизмерялся с переделкой «человеческого материала», с закалкой людей, с совершенствованием личности. «Как куются люди?» – так назвал Г. Цадаса одно из лучших поэтических произведений начала 30-х годов, в котором к разработке темы труда подошел с философско-эти-ческой стороны.

 
Только труд растит людей,
Но труд с душой, вдохновением.
Если разом народ ударит,
То и киркой можно сокрушить скалы.
Дружное старание людей
Может воздвигнуть новые горы.
 

(Подстрочный перевод)

Незабываемое предвоенное время! Столько было в поэзии тех лет чувства любви к родине, гордости за ее защитников, уверенности в завтрашнем дне. Чутко дышала поэзия предчувствием грозных испытаний и грядущих побед. «Настанет день, настанет час, страна на подвиг кликнет нас», – писал Сулейман Стальский. Сухим держал порох и Гамзат Цадаса. И когда действительно настал час, поэт приравнял перо к штыку. И не только стихом сражался Цадаса. Он ездил по селам и аулам, живым словом ободрял людей. Не раз побывал престарелый поэт в воинских частях и на передовой фронта, вдохновляя бойцов на подвиг. Пламенное слово Цадасы звучало с трибун антифашистских митингов, со страниц центральной печати и по радио. И не только… Цадаса отправил на фронт двух своих сыновей, и они пали смертью храбрых – один в Севастополе, другой – под Сталинградом.

Особого разговора заслуживает трогательная переписка Цадасы с фронтовиками. Она была интенсивной, объемной, теплой. Письма шли не только от родных и близких, но и от далеких и незнакомых. Писали они, как говорится, и в прозе, и в стихах. Люди делились радостями и горем, спрашивали совета, «отчитывались» перед поэтом о своих боевых успехах. И Цадаса становится инициатором создания периодического печатного органа для этой переписки между фронтом и тылом. «Дагестан – своим фронтовикам» – так называлась газета, ставшая в те суровые годы явлением неповторимым и уникальным.

Однако главную роль играла, сражаясь и побеждая, все-таки поэзия Цадасы, патриотически-призывная, сатирически-изобличительная, острая, меткая, честная. Обогащенная в жанрово-стилевом многообразии, она была активной, действенной силой. И, как ни парадоксально, с особой силой заговорила в годы войны дагестанская лирика. Стихотворные послания на фронт и с фронта, письма подруги к любимому и его ответ с поля боя, песни матерей и сестер – огромен круг разновидностей лирических жанров, получивших бурный расцвет в творчестве Цадасы. Песни его пелись на фронте и в тылу.

III

Удивительно плодотворным оказался послевоенный период жизни и творчества старейшего поэта Дагестана. Теперь, на склоне лет, умудренный богатым жизненным опытом, Цадаса создает новые вдохновенные произведения, полные любви и признательности партии, Родине, народу. Глубокие раздумья о прожитом и пережитом, серьезная озабоченность будущим вылились у него в замечательный поэтический цикл, посвященный дружбе между народами, миру на земле.

Газета «Дагестан – своим фронтовикам» с обращением народного поэта Дагестана Гамзата Цадасы. 1943 г.

Сын Гамзата Цадасы Магомед (1917–1943). Погиб под Сталинградом.

Сын Гамзата Цадасы Ахильчи (1920–1942). Погиб под Севастополем.

Поэт с первой внучкой Патимат, дочерью погибшего на войне Магомеда. Махачкала, 1947 г.

Ярко прозвучал голос поэта в 1948 г. на I Всесоюзной конференции сторонников мира в Москве. Разумеется, Цадаса не был свободен от всесильных культовых веяний, но не они определяли пафос и содержание творческого облика поэта-реалиста, остававшегося верным правде жизни и только ей.

Ярчайшей страницей в творческой биографии Цадасы этого периода следует признать создание многопланового поэтического полотна – эпической поэмы «Сказание о чабане», расцененной литературной критикой как значительное явление в современной советской поэзии и выдержавшей многократные издания в стране и за рубежом. Это правдивая поэтическая летопись коренных социальных преобразований, осуществленных в горах, образный сказ о судьбах дагестанского крестьянства, картина борьбы со старым и утверждения нового, убедительная демонстрация того, как широко раздвинулись рамки духовного мира современного горца. Устами главного героя своей поэмы Али Хирачева Цадаса говорит:

 
Мы не только за район —
Мы за всю страну в ответе,
За державу, чей закон —
Справедливейший на свете.
 
 
Радостно отчизну-мать
Видеть в славе и расцвете,
И, когда хотите знать,
Мы за целый мир в ответе.
 

В понимании своей гражданской и патриотической ответственности за судьбы людей и общества, в утверждении этой ответственности состоит один из главных итогов творческого пути аварского поэта. Но поэт не просто декларирует свой идеал. Он дает целую программу его нравственного обоснования. Программа эта развернута поэтом в целостном цикле наставлений, обращенных к новому поколению, нравоучительных баснях и сказках, в замечательной этико-философской поэме «Уроки жизни» и др. Вот один из шедевров Цадасы:

 
В наших сутках есть ларцы,
Их всегда двадцать четыре,
Собираются туда
Нашей совести созданья.
В полночь ясную, когда
Тишина в подлунном мире,
Отопри их и взгляни,
Каковы твои деянья.
 
 
Сколько там никчемных дел.
Сколько важных, настоящих,
Сколько добрых и дурных,
Сколько тусклых и блестящих?
Заслужил ты похвалу
Иль достоин укоризны?
Сколько сделано тобой
Для народа, для Отчизны?
 

Нас не перестает поражать широта творческого диапазона Цадасы. Выдающийся мастер поэтического слова, он явился незаурядным драматургом, трагедии и комедии которого заложили основы национального театра аварцев. Цадаса известен и как автор замечательных басен и сказок, вошедших в сокровищницу словесного искусства народов Дагестана. Перу народного поэта принадлежит ценное исследование о творчестве бессмертного классика аварской лирики Махмуда из Кахаб-Росо и его современников. Исключительно плодотворной оказалась увлеченная работа Цадасы над переводами большого цикла политической лирики и поэмы «Руслан и Людмила» А.С.Пушкина, признанными лучшими образцами поэтического перевода на аварский язык.

В одном из интервью для прессы в 30-х годах Цадаса сетовал: «Мне как воздух нужна помощь, нужно больше общения с большим миром, с нашей великой страной, больше видеть людей и их жизнь». И помощь эта пришла к аварскому поэту прежде всего от далеких русских собратьев по перу – Николая Тихонова, Владимира Луговского, Петра Павленко и многих других, которые побывали в том далеком 1933 г. в Дагестане, в Ашага-Стале, в Цада. Это благодаря заботе и вниманию представителей русской культуры многие дагестанские художники слова получили выход на всесоюзную арену. Вошел в большой мир поэзии и Гамзат Цадаса.

Гамзат Цадаса, писательница Кравченко и аварский поэт М.Сулейманов в Ташкенте на юбилее Алишера Навои в 1948 г.

На всю великую страну расширился круг его общения и дружбы. Близкими и родными стали для него имена С. Айни и Лахути, Джамбула и Гулиа, Купалы и Коласа, Табидзе и Леонидзе, Безыменского и Погодина… В переводе аварского поэта на русский язык приняли участие такие замечательные русские поэты, как Д. Бедный, Н. Асеев, Н. Тихонов, В. Казин, Н. Ушаков, Л. Пеньковский, особенно С. Липкин, с которым поэта связывала добрая дружба. Цадасу никогда не покидало чувство признательности великой русской культуре, русской художественной интеллигенции.

Незаурядной была личность Г. Цадасы, незаурядным был его талант. Они и принесли поэту всенародное признание. В 1934 г. одновременно с С. Стальским и А. Магомедовым Цадасе как «старейшему поэту, любимому широкими массами трудящихся горцев, сатирику, беспощадному разоблачителю пережитков старого быта и активному общественнику» присваивается только что учрежденное почетное звание «Народный поэт Дагестана». Тогда же поэт избирается членом Даг ЦИКа. Член Союза писателей СССР, Цадаса принимает участие в работе первых Вседагестанского и Всесоюзного съездов советских писателей в качестве делегата. Имя и дела Цадасы становятся достоянием всесоюзного читателя. В 1939 году Цадаса в числе видных советских писателей удостаивается высокой награды Родины – ордена Трудового Красного Знамени, а в 1944 и 1947 годах – орденов Ленина. В 1950 году народному поэту присуждается Государственная премия СССР. Цадаса избирается депутатом Верховного Совета ДАССР и Верховного Совета СССР.

Гамзат Цадаса достиг самых высоких ступеней признания и славы. Вместе с тем путь поэта не был сплошь усыпан розами, не всегда и не на всех этапах он был гладким и парадным. На этом пути были и крутые подъемы, и встречные ветры, и подводные рифы. Порой тяжело преодолевались барьеры и наскоки. Было время, особенно в 30-х годах, когда пролеткультовские ниспровергатели объявили поэта лишенным реальной перспективы. Вульгаризаторы зачисляли Цадасу в разряд попутчиков, дискредитировали его как выходца из чуждой среды, имея в виду духовное прошлое поэта. Со страниц республиканской газеты выдвигались хлесткие обличения Цадасы в «политической близорукости», а стихов его – в «контрреволюционной сущности». Непревзойденного мастера национального стиха высокомерно поучали, как писать стихи, и делали это случайные, малообразованные, окололитературные дельцы, карьеристы от искусства. Было время, когда поэт находился в полной изоляции. Как свидетельствовал Эф. Капиев в 1937 г., за полтора года не увидело света ни одно новое стихотворение Цадасы. Стихи его или браковались, или просто терялись в Союзе писателей Дагестана. То и дело занимались мелким подсиживанием народного поэта, а то и прямой травлей его.

Но Цадаса был испытанный борец. И он карал клеветников и пером, и словом.

 
Если кто спросит, скажи тихо и нежно,
Что нет покоя от воробьев да сорок.
Расскажи, что нет отбоя от своры клеветников,
Что запутан в паутине уличных склок.
 
 
То открываю, то закрываю двери судебных палат,
Сюда я не был вхож до нынешних седин.
Родословную деда взялись расследовать,
Того, кто слег под плитой за век до революции.
 

(Подстрочный перевод)

И в последующем широко в ходу были различного рода надуманные упреки и претензии, искусственно увязанные с известными «установками» по так называемому безродному космополитизму, по преодолению раболепия перед Востоком, по пресечению апологии «реакционного прошлого», «идеализации Шамиля и мюридизма». То и дело выдвигались стандартные обвинения в отсутствии в сатирах Цадасы положительного героя и преобладании отрицательных типов. Вкусовщина в оценках, перехлест в суждениях, ниспровергательский ажиотаж, страсть неусыпно бдеть – все это создавало ложные стереотипы реального процесса, а Гамзату Цадасе как сатирику доставалось больше всех. Но поэт оставался непоколебимым. Смело отстаивал он свои убеждения, хотя это было не всегда безопасно для его благополучия.

Гамзат Цадаса. Последняя фотография во время болезни. 1951 г.

В республике помнят, например, публичные выступления Цадасы в защиту легендарного героя Хочбара, которого в 30-х годах пытались опорочить как одиночку-разбойника, в защиту народно-освободительного характера движения горцев Дагестана, которое пытались в конце 40-х годов представить как реакционное и инспирированное из-за рубежа, в защиту подлинно национальной природы творчества знаменитого Махмуда из Кахаб-Росо, неповторимый талант которого пытались поставить в полную зависимость от средневековой арабской поэтической традиции. Цадаса с большим тактом, чуткостью и редкостной разборчивостью обращался с исторической и духовной памятью народа и умел отличать подлинно национальные, прогрессивные, гуманистические традиции от псевдонародных, реакционных наслоений и искажений. В этом проявился светлый облик Цадасы как убежденного гуманиста и просветителя, как подлинно народного поэта.

* * *

«Способность творчества есть талант, – писал В. Г. Белинский в статье, посвященной И. А. Крылову, – а способность быть народным в творчестве – другой талант, не всегда, а, напротив, очень редко являющийся вместе с первым». Гамзат Цадаса обладал и одним, и «другим». Творчество его – о народе и для народа. Он был народным поэтом в самом глубоком, широком, истинном смысле этого понятия. «Я поэт, рожденный народом, и оружие у меня, отточенное народом. И библиотекой у меня был народ, и аудиторией у меня был народ. У народа брал, народу отдавал», – говорил поэт в 1950 году в речи перед избирателями.

Наследие Гамзата Цадасы продолжает свою жизнь. Оно всегда современно. Оно живо и сегодня. Он как убежденный борец против косного и рутинного, как сторонник всего передового и прогрессивного – вместе с нами, в числе подлинных борцов за преодоление зла, за оздоровление нравов, за обновление жизни.

Памятник Гамзату Цадасе, установленный в центре столицы Дагестана Махачкале. Скульптор – заслуженный деятель искусства Дагестана Хас-Булат Аскар-Сарыджа.

…В маленьком аварском ауле Цада, расположенном у подножия скалистых обрывов на высокогорном Хунзахском плато, в скромной горской сакле, сложенной из простого местного камня, там, где родился и провел многие десятки лет жизни Гамзат Цадаса, вот уже четыре десятка лет функционирует Государственный литературно-мемориальный музей дагестанского поэта. Идут в этот музей люди из самых разных краев – из родной Аварии и многоликого Дагестана, из дальних и близких областей и республик страны, нередки и гости из-за рубежа. Идут поколения за поколениями. И вспоминаются слова, сказанные в 1977 году на юбилейном вечере Гамзата Цадасы замечательной русской поэтессой Людмилой Татьяничевой: «Юношей и девушек в далеком двухтысячном и трехтысячном году ожидает радостная встреча с вечно молодым, жизнеутверждающим талантом Гамзата Цадасы.

Вечное да живет вечно!»