Текст книги "Королевская охота"

Автор книги: Амеде Ашар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)

ГЛАВА 13. КОРОЛЕВСКИЕ ВОЛОНТЕРЫ

Почти четыре года наши искатели приключений скитались по Италии. Они переезжали из Пармы в Милан, из Мантуи в Венецию, из Генуи в Верону. Здесь они воевали, там играли, иной раз живя в большом городе несколько дней, другой раз – в деревне несколько месяцев. Случалось, их хотели повесить как шпионов. Зато в другом месте они веселились, как школьники. Сегодня богатые, завтра бедные, они всегда оставались веселыми. В общем, жили как перекати-поле.

Однажды им пришлось побывать у границ Пьемонта – местности, постоянно подвергавшейся нападениям с обеих сторон. Вокруг хижины, объятой огнем, гарцевали с десяток австрийских гусар. Они пытались угнать коров и коз, захваченных в усадьбе. К седлам у них уже были подвешены куры, утки, голуби, частью живые, частью подстреленные. Попадались и ягнята и козлята, разумеется, предварительно зарезанные.

На земле неподвижно лежал мужчина с разбитой головой. Возле него хлопотала старуха, пытаясь остановить кровь, текущую из раны. В стороне рыдала молодая женщина с ребенком на руках, заходившимся в крике; девочка лет пяти-шести сжимала голову белой козы, всеми силами стараясь спасти её от солдат.

Гусар, выведенный из себя упрямством девочки, ударом рукоятки сабли свалил её на землю.

– Негодяй, разбойник! – вскричал Эктор и с пистолетом в руках кинулся в атаку.

– Стойте, куда вы?! – закричал Кок-Эрон и тут же помчался на помощь.

Тем временем пуля Эктора уже сразила нападавшего на девочку. За ним от пули Кок-Эрона рухнул второй.

Хотя и не сразу, австрийцы заметили, что нападающих было всего двое. Потеряв четверых товарищей, они сумели построиться и в свою очередь атаковать смельчаков. Эктор и Кок-Эрон расположились спинами друг к другу и старались отразить нападение до десятка вооруженных саблями противников. Окруженные врагами, они думали лишь о том, как подороже продать свою жизнь.

Лошадь Кок-Эрона была сражена пулей наповал. Лошадь Эктора, падая с распоротым брюхом, увлекла за собой хозяина.

Гусары уже собирались спешиться, чтобы докончить дело, как вдруг один из них, оглянувшись на дорогу, закричал и повернул коня.

– Спасайтесь, – только и успел он прокричать и помчался во весь опор.

На дороге тем временем показалось человек двадцать французских кавалеристов, красивый галоп которых, однако, не вызвал восхищения со стороны австрийцев.

Залп французов также не доставил им удовольствия, тем более, что одному из них пришлось рухнуть с лошади и растянуться на земле. Остальные пустили в ход сабли, безжалостно коля ими в бока своих же лошадей. Менее красивый, но более быстрый галоп стал ответом весьма понятливых животных.

Французы остановились возле павших и раненых. Эктора и Кок-Эрона извлекли из-под лошадей. Маркиз успел уже лишиться чувств, однако обошелся без серьезных ранений.

– Черт возьми, я же пытался вас остановить! – воскликнул Кок-Эрон, увидев, наконец, что Эктор открыл глаза.

– А где девочка? – спросил он.

– У неё всего лишь шишка.

Малышка сидела на бугорке, утешая козочку.

– Кок-Эрон, – окрепшим голосом произнес Эктор, – – пошарь в сумках и отдай беднягам все деньги, какие найдешь.

– Ну вот, – буркнул верный оруженосец, выполнив приказ своего рыцаря, – мы снова налегке, как после спасения Кремоны.

– Верно, – добавил Эктор, – только без возможности обзавестись деньгами и лошадьми.

В это время подошел командир французов.

– Вы молодцы! – заметил он. – Четверо насмерть и трое раненых! Как вам это удалось?

– Лучше скажите, из какого вы полка? – в свою очередь спросил Эктор.

– Из Коронного.

– В Коронном полку много моих друзей.

– Это для него большая честь.

– А для меня большое удовольствие. Я познакомился с полком в Кремоне и хотел бы сохранить эту связь…А ты что скажешь, Кок-Эрон?

– Ну, глупостью больше, глупостью меньше…Все равно.

– Ладно, не будем спорить…Вот что, ударим по рукам, и я ваш.

– Солдат Коронного полка?

– Да, я королевский волонтер.

– Кстати, вам будет должен двадцать экю сам полковник…

– А всего сорок, и вы их можете пропить за наше здоровье, – проворчал Кок-Эрон, – уж делать глупости, так все сразу!

С того дня оба наших героя вступили в новое качество. Странствуя от города к городу, они вместе с полком дошли до Турина. К тому времени Эктору уже было что вспомнить, хотя материальной основой воспоминаний оставались лишь длинная шпага, – подарок мсье де Блетарена, и зеленый плащ, своим видом внушавший сакраментальную мысль о бренности всего материального…

Но как бы то ни было, и начальник, и солдаты полка уважали Эктора не только за высокое происхождение, но и за храбрость и постоянную готовность к участию в опасных операциях.

Вот в такой жизни, однообразной и не сулившей лучшего будущего, и повстречался де Шавайе с де Рипарфоном и де Фуркево.

Они нашли его на тропинке, заснувшим после тяжелых раздумий о своей жизни и грустных предчувствий, что никогда ему ничего не добиться. Случай привел его в Коронный полк; теперь он ожидал случая, который бы его освободил из полка.

– Если не возражаете, – сказал Рипарфон, выслушав своего дальнего родственника, – я буду этим случаем.

– С великой радостью! – ответил Эктор. – Я вас не искал, а встретил, и да будет воля Божья!

– Тогда следуйте за мной в главную квартиру.

– Прямо сейчас?

– А почему бы и нет?

– Это невозможно.

– Да почему же?

– Прошел слух: принц Евгений собирается атаковать.

– Ну и что?

– Здесь мои товарищи, и я их не оставлю. Вы же сделали бы то же самое.

– Да, вы правы, – с жаром вскричал Фуркево.

– Так останьтесь, – ответил де Рипарфон, – но после сражения присоединяйтесь к нам. Ведь вы дали нам слово.

– Я его сдержу, – ответил де Шавайе, – если не погибну.

Как раз в этот момент раздался бой барабанов и зазвучали трубы. Солдаты бежали за оружием и становились в строй.

– Я думаю, это всего лишь смотр? – вопросительно произнес де Фуркево.

– Похоже, что так, – вставая, ответил Эктор. – Это не так весело, как осада, но зато куда утомительнее.

И, откланявшись друзьям, побежал на свое место.

Тем временем в конце длинного фронта солдат показалась кавалькада, возглавляемая герцогом Орлеанским.

К тому периоду времени в Коронном полку начиналось брожение. Прошел слух, что герцог Орлеанский покидает армию и передает командование де Лафейяду. Этому находили множество причин. Говорили, что своим противодействием всему, что предпринимал герцог, маршал Маршен внушил ему отвращение к руководству войсками; что осада шла совсем не так, как хотел герцог, и поэтому он не желал нести ответственности за последствия.

Армия, застряв в Италии, потеряла доверие к командирам. Маршал Вийерой позволил поймать себя в Кремоне, как в мышеловке; герцог Вандомский написал множество победных реляций, захватил несколько поместий и потерял герцогство Миланское; герцог де Лафейяд утомил кавалерию бесполезными набегами в горы и потерял драгоценное время на преследование неуловимого герцога Савойского. В начале кампании рассчитывали гнать принца Евгения до Вены, теперь же не знали, не прогонит ли принц Евгений армию до Гренобля.

Ветераны, обладавшие изрядным здравым смыслом, уже давно поняли, что ни один из прежних предводителей не был в состоянии бороться с искуснейшим военачальником Европы. Но что же теперь! Просто странно! Их новый командующий, последняя надежда, собирался их оставить. Армия была поражена в самое сердце.

Тем временем группа всадников во главе с принцем Орлеанским приближалась медленным шагом. Маркиз де Шавайе никогда раньше его не видел, потому глядел во все глаза.

Герцогу Орлеанскому было в это время тридцать два года. Он был невысокого роста и крепкого телосложения. Его осанка, движения, внешность обладали врожденной прелестью и величием, постоянным и невозмутимым благородством. Он более, чем любой другой принц крови, был рожден, чтобы представлять дом Бурбонов – дом, блеск которого, хотя и потускнев, все ещё ослеплял Европу.

Сейчас, казалось, он был погружен в грустные мысли. Его чрезвычайно живые глаза казались настороженными и одновременно глубоко задумчивыми. На лице являлся проблеск негодования, который он гасил улыбками, расточаемыми солдатам.

Когда герцог миновал фронт Коронного полка, Эктору вдруг пришла в голову смелая мысль. Он двинул лошадь вперед и выехал из рядов своего эскадрона.

– Ваше высочество, – обратился он к герцогу, – говорят, что неприятель собирается напасть на наш лагерь. Мы просим вас принять над нами команду!

В глазах молодого предводителя сверкнула молния.

– Вы действительно проситесь под мою команду? – прокричал он солдатам.

– Да, да! – рявкнули те в ответ, размахивая оружием.

– Если так, я все забуду, и мы будем сражаться вместе.

Радость солдат по такому случаю была неописуемой и доказывала больше, нежели того хотели бы де Лафейяд и Маршен, доверие и любовь к молодому предводителю.

Солдаты радовались, а герцог Орлеанский тем временем вернулся в свою штаб-квартиру. Этот-то момент и использовал де Рипарфон, чтобы представить герцогу своего родственника, вызванного из полка.

Принц принял Эктора с врожденной приветливостью. Он сразу узнал в нем солдата, выехавшего ему навстречу при объезде армии.

– Так это вы, сударь, – сказал он, – столь неожиданно потребовали от меня принять командование?

– То был голос армии, – ответил Эктор, – я лишь послужил его эхом.

Принц улыбнулся.

– Видите, я откликнулся на него. Но вы возложили на меня трудную обязанность.

– Не слишком трудную, чтобы благородное сердце и храбрая шпага довели её до успешного выполнения.

– Да, если бы при этом шпага и сердце были свободны. Но свободны ли они?

Это неожиданное заявление заставило Эктора замолчать. Среди окружающих принца возникло легкое замешательство. Молчали все: каждый боялся сказать неосторожное слово, нарушавшее придворный этикет. Наконец, принц произнес:

– Я, разумеется, в любом случае выполню до конца свое слово. В этом деле обстоятельства не на моей стороне, но со мною зато моя добрая воля.

Вошел паж и доложил, что ужин готов. Обернувшись к Эктору, принц сказал:

– Я сейчас переоденусь и выйду к ужину. Вы, сударь, останетесь с нами, и мы побеседуем.

ГЛАВА 14. ПРИНЦ КРОВИ

Принц ужинал в окружении лишь небольшой компании. В неё входили его старые друзья – Рипарфон и Фуркево, – а также де Шавайе, готовый стать его другом немедленно.

Слова, сказанные принцем в присутствии свиты, не выходили из головы Эктора. Но в ещё большей мере они занимали Фуркево, недавно прибывшего в лагерь.

Какая воля могла служить препятствием воле его высочества? Уж не интриги ли королевского двора просматривались во всем этом? Фуркево горел желанием разгадать эту тайну.

За время ужина принцу несколько раз приносили срочные донесения, не терпящие отлагательства. При чтении одного из них принц заметно побледнел и велел призвать офицера, его доставившего.

– Сударь, – сказал герцог офицеру слегка дрожащим голосом, – из уважения к чину я не стану спорить, но передайте маршалу, что я возлагаю на него полную ответственность за все, что может произойти. За все, слышите, сударь?

Офицер молча поклонился и вышел. Принц повернулся к собеседникам.

– Становится скучно, господа, – заметил он. – Завтра битва, так повеселимся же сегодня, если не знаем, будем ли веселиться завтра!

– Завтра битва? – спросил Эктор.

– Думаю, завтра мы увидим, на что способен принц Евгений.

– Слава Богу, наконец-то! – произнес Фуркево, приказывая наполнить свой стакан. Я пью в честь боя. Так отпразднуем же эту счастливую новость!

– Вы полагаете, она будет счастливой? – спросил герцог Орлеанский.

– Как?! Ведь вашего сигнала ждут полки солдат с оружием в руках. Вы ими предводительствуете и не хотите, чтобы я был весел?

Герцог покачал головой.

– Благодарю за ваши чувства, – ответил он, – но у меня есть основания опасаться развязки. Вас надежда на битву радует. Следует ли мне признаться, что меня она огорчает?

Присутствующие молча слушали принца. Сделавшись ещё более серьезным, он обратился к Рипарфону:

– Я вам обязан, герцог, теми минутами счастья, что вы доставили мне вместе с вашими друзьями. Поверьте, здесь, в Италии, мне ещё не приходилось его испытывать.

Фуркево не смог сдержать удивленного восклицания.

– Вас это удивляет, – усмехнулся принц, – но это так. Знай я здешние дела, ни за что бы сюда не приехал.

– Похоже, они идут не совсем хорошо? – осведомился Эктор.

– Ха, не совсем! – воскликнул горестно герцог. – Не совсем! Лучше скажите, просто плохо! Я не люблю заниматься делами не вовремя, но они преследуют меня даже сейчас, в вашем обществе.

– Следует отметить, они неудачно выбирают время, – заметил де Рипарфон с важной насмешливостью.

– Вам смешно говорить, – парировал принц, – но раз мне суждено потерять свое доброе имя в этой свалке, по крайней мере, я мог бы потерять его, не скучая.

– Неужели все так плохо? – спросил Фуркево.

– Хуже не придумаешь. Да и как могло быть иначе, если начальники действуют вразнобой?

– Вы говорите о начальниках. Я думал, здесь только один начальник.

– Это лишь видимость. Да к тому же тот, кому воздается больше почестей, то есть я, имеет власти меньше других. Мои приказания не исполняются или переиначиваются до неузнаваемости. Вчера я послал три полка в поле, но их отправили в горы. Похоже, злой гений стоит на пути моей власти.

– Я знаю людей, ваше высочество, которые на вашем месте приказали бы расстрелять этого гения, – спокойно заметил Эктор.

Де Рипарфон улыбнулся.

– Нельзя расстрелять маршала Франции…

– По крайней мере, его отрешают от должности.

– Что бы вы сказали, – спросил принц, – если посланник, с которым я потребую отставки маршала Маршена, вернется назад с моей отставкой?

Эктор и Фуркево переглянулись.

– Вашей?! – вскричали они одновременно.

– Да, моей. За подписью мсье де Шамийяра. Разумеется, начинался бы ответ с самых лестных слов и учтивых выражений, но заканчивался бы отставкой.

– Ваша отставка? Невозможно! – вскричал Фуркево.

– Почему?

– Но ваше положение! Имя, которое вы носите!

Герцог Орлеанский рассмеялся.

– Имя принца крови? – спросил он. – Господин де Рипарфон вам объяснит, какое место занимает принц крови при дворе Людовика XIV. Эх, будь я не законнорожденным принцем крови, а каким-нибудь сынком мадам де Монтеспан! Но нет, я всего лишь законный принц, происхожу от Анны Австрийской, как и наш монарх. Фи, господа, это хорошо для того, чтобы носиться с гончими по Сен-Жерменскому лесу, быть у короля на вечерами в Марли, ездить на приемы в Версаль. Но воевать, как наш прадед Генрих IV? Нет, ни-ни! Да я вам даю честное слово, что не знаю, как здесь очутился! В Версале, видно, очень надеялись, что я проиграю какое-нибудь сражение. Впрочем, надо признать, безошибочный расчет: ведь там хорошо знают достоинства людей, от которых я завишу.

– Вы должны опровергнуть эти низменные расчеты! – взволнованно произнес Эктор.

– Постараюсь, не для успеха собственно, а ради чести моего доброго имени. Но я принужден за него платить. Шамийяр не расположен ко мне, а мадам де Ментенон меня просто ненавидит. Мне нет опоры в Версале и тысяча преград препятствует мне в Турине.

– Так разрушьте их, ваше высочество! – с жаром воскликнул Фуркево.

Принц пожал плечами.

– Вы забываете, – ответил он, – что существуют тайные предписания. Разве не может Маршен иметь предписаний действовать без меня или даже против меня? Он очень учтив и предупредителен, но его приказания исполняются прежде моих. Ведут же они обычно к поражениям. Вот почему я хотел оставить армию. Но вы, сударь, – он обратился к де Шавайе, – помешали мне в этом…

– Я рад от имени всей армии, ваше высочество.

– Благодарю вас. Но не радуйтесь за меня. Следствием будущего сражения может быть гибель моей военной карьеры, и этим прекрасным результатом я буду обязан глупости де Лафейяда и бездарности маршала Маршена.

– А король? – спросил Эктор. – Знает ли он все это?

– Король не интересуется такими мелочами.

– Но вы же королевской крови, и ваше поражение может бросить тень и на него.

– Нет, он слишком высок для того, чтобы оно его коснулось. Да, он король, но это, сударь, Людовик XIV, то есть величайший из властителей вселенной. Сама слава утомлена громом его побед. Рухнет Европа, погибнет Франция, но это его не смутит. Этот король защищен своим могуществом, как Юпитер стрелами – молниями.

Тут вмешался де Рипарфон, холодно заметив:

– Я знаю многих, кто на его месте был бы гораздо хуже.

Принц умолк, казалось, его буйная пылкость угасла.

– Вы правы, – подтвердил он. – От короля исходит добро. Но многое он делает по неправильным внушениям со стороны придворных.

– Король любит истину, – прибавил Рипарфон, – но его принуждают к неправде. Быть на такой высоте, и чтобы при этом не закружилась голова!.. И все же, господа, согласитесь, в древней Греции он занял бы место на Олимпе. Но Людовик XIV – первенец Бурбонов, и этого для него уже достаточно.

– Ей-Богу, он прав, когда довольствуется этим, – весело произнес принц, вдруг забывший свою досаду, – поэтому предлагаю тост за здоровье французского короля. Да здравствует король!

Присутствующие опорожнили свои бокалы.

– А знаете, господа, что мне нравится в короле? Его любовь к хорошеньким женщинам, – усмехнувшись, произнес Фуркево.

– Это замечание открывает вашу собственную слабость, – смеясь, заметил принц.

– Что ж, не отпираюсь. Надо же разнообразить эту скучную жизнь. Что касается меня, Поля-Эмиля-Феба де Монвера, маркиза де Фуркево, я отношу к неверным того, кто не посвящает женщинам всего своего времени, сердца и мыслей.

– С такими мыслями вы отнесете меня к туркам, – улыбаясь, заметил Рипарфон.

– О, вас все знают: вы не человек…

– Гм…не понял. Как вы сказали?

– Вы мудрец. Вы имеете право быть важным и читать проповеди. Вы разрушитель мечтаний матерей, желающих выдать за вас своих дочерей. А нам, повесам, достались в удел лишь наши двадцать пять лет и наше сердце, легко покоряющееся всем хорошеньким глазкам. Я же не знаю другого развлечения, без которого я бы постригся в монахи и жил в пустыне. А что, господин де Шавайе, разве я неправ? Вы что-то молчите, но я думаю, у вас есть своя Мандана, мой прекрасный Кир?

Эктор слегка покраснел.

– Я ещё не имел пока времени изучить подобные тонкости, – ответил он.

– Помилуйте, здесь не нужна никакая наука, достаточно лишь практики, причем с самой школы.

– На случай, если вам понадобится учитель, – вмешался Рипарфон, – я знаю превосходного, и он неподалеку.

– Ну вот, это уже камешек в мой огород, – заметил принц. – За что вы на меня нападаете?

– Так вы себя узнали?

– Сократ учил: познай самого себя.

– И вы себя знаете? – смеясь, спросил Фуркево.

– Его высочество так прозорлив, – добавил Рипарфон.

– Но как тут быть, мой друг, – возразил принц, – нельзя не иметь хоть одного положительного качества, когда тебе приписывают столько пороков.

Вошедший дежурный офицер подал принцу записку. Прочтя её, принц обратился к друзьям:

– Если то, что здесь написано, подтвердится, скоро нам предстоит жаркая схватка.

ГЛАВА 15. СЧАСТЬЕ И НЕСЧАСТЬЕ

– Стало быть, повеселимся немного, – оживился Фуркево.

– Бегу к товарищам в Коронный полк: ведь он будет первым в огне, – воскликнул Эктор и выбежал из комнаты.

Принц с Рипарфоном и Фуркево поехали к маршалу Маршену.

Маршал спокойно отдыхал, когда вошел герцог Орлеанский. Окна были закрыты и зашторены.

– Маршал, – разбудил его герцог, – неприятель приближается. Скоро они будут здесь.

– Какой ещё неприятель? – воскликнул маршал, протирая глаза. – Это невозможно.

– Маршал, – возразил принц, с трудом сдерживая гнев, – когда перед вами такой человек, как принц Евгений, слово «невозможно» употреблять не должно.

– Успокойтесь. Мы опытнее его в военном деле. Возвращайтесь к себе. То, чего вы опасаетесь, не случится.

Маршал встал, желая закончить разговор. Принц в ярости топнул ногой.

– Делайте, что хотите, сударь, я больше ни во что не вмешиваюсь.

Он с подчеркнутой неучтивостью повернулся к маршалу спиной и вышел из комнаты. В молчании принц возвращался домой, изредка бросая взгляд на рассыпавшиеся в поле войска, кусая при этом побледневшие от гнева губы. Наши друзья следовали за ним.

Дома принца окружили генералы. Они настойчиво просили его снова седлать коня.

– К чему? – отвечал принц. – Я побывал на наковальне, ваша очередь посетить молот.

– Господина де Лафейяда? – спросил один из генералов. – Будем молить Бога, чтобы он забыл про нас, а уж мы-то без него обойдемся.

Между тем события не стояли на месте. Об этом красноречиво говорилось в сообщениях, поступавших на квартиру принца. «Принц Евгений овладел Пьянеццой», «Он перешел Доару», «Принц Евгений идет к нашему лагерю», «Скоро он будет на нашей передовой позиции» – все это только подстегивало сторонников принца Орлеанского все решительнее обращаться к нему с просьбами. Он, наконец, уступил требованиям совести, действовавшей заодно с его сторонниками. Но оскорбление, нанесенное Маршеном, заставило его выразиться довольно сдержанно:

– Не все ли равно, буду я сидеть в седле или на кровати?

– Наконец-то мы выходим из берлоги, – заметил Фуркево, узнав о решении принца.

Тем временем герцог отправился на встречу с Коронным полком. При приближении герцога перед фронтом солдат опять выехал де Шавайе и, обращаясь к герцогу Орлеанскому, громко произнес:

– Ваше высочество, вы не то нам обещали. Принц Евгений уже близок, а ваша шпага ещё в ножнах!

Герцог узнал его. В глазах сверкнула молния, но он рукой приветствовал Эктора.

– Маркиз, я сдержу слово и сделаю больше, чем обещал. Вперед, господа – и да будет с нами воля Божья!

Но вперед идти не пришлось: показались неприятельские шеренги. Это было в три часа утра. А в четыре часа французская армия была разбита, маршал Маршен убит, герцог Орлеанский получил ранения в ногу и руку. Командование войсками перешло к герцогу де Лафейяду.

Итак, для внука Людовика XIV Италия оказалась потеряна.

Оставив Пьемонт, армия отступала к Альпам. Грустное молчание господствовало среди солдат, изредка поглядывавших назад, как бы прощаясь взглядом с провинцией, которую они потеряли из-за глупого самодовольства своих начальников.

Раненый герцог Орлеанский лежал в своей карете. Возле него сидел молчаливый Рипарфон. Сзади ехали всадники, среди которых его друзья – Эктор и Поль. Оба несли на себе следы боя – дыры на одежде и раны на теле.

– Знаете, счастье вам покровительствует. Вы всегда будете меня побеждать, – вдруг обратился Поль к Эктору.

– Я? Интересно, почему?

– На вашей одежде пятнадцать дыр от австрийского оружия, а у меня – только тринадцать.

– Зато ваша шпага вся в крови.

– И правда, даже желтые ленты на ней покраснели…Знаете, я попрошу какую-нибудь гренобльскую даму снабдить меня лентами на будущее…

– Говорят, они очень любезны. Вы, конечно, найдете двух или трех, которые поспешат оказать эту маленькую услугу.

– Вы ошибаетесь: вы и то похожи на разбойника, а уж я вовсе смахиваю на бродягу.

– Ну-ну, граф, не отчаивайтесь. Желтые ленты везде найдутся. А уж другую одежду вы найдете в своем обозе.

– Э, мой дорогой, где теперь его искать? Мои лакеи разбежались, а с ними и мой обоз.

– Я знаю, где он, – заметил как всегда в таких серьезных случаях оказавшийся рядом Кок-Эрон.

– Ты, братец? И что же ты знаешь? – спросил с удивлением Фуркево.

– Ваш обоз в ста шагах от обоза его высочества.

– Кто ж его спас? Уж не ты ли?

– Вот так вопрос! Впрочем, может, это сделали ваши шесть лакеев-хорватов?

– Признаться, для этого не потребовалось бы слишком много храбрости.

– Вы чересчур молоды, сударь, – Кок-Эрона не надо было учить поучительному тону.

– Твоя правда, приятель, но не сердись. Нельзя быть старше, чем есть.

– Ничего, у вас ещё есть время исправиться.

– Я тоже так думаю. Но скажи, Кок-Эрон, почему ты спас мой обоз и не позаботился об обозе своего господина?

Кок-Эрон воззрился на Поля с выражением крайнего изумления.

– Это что, насмешка, сударь? – вскричал он.

– Да нет, я говорю серьезно.

– Тогда, значит, плохо вы знаете господина маркиза. Благодаря его особой бережливости мне уже давно не за чем присматривать. Понимаете?

– Отлично понимаю.

– Как только я увидел, что мы разбиты, я бросился к обозам. Ваши шесть здоровяков-лакеев…Как они бежали! Пуганые куропатки, да и только. Один было кинулся к вашим подводам, но я размозжил ему голову. Потом позвал солдат, и мы вывезли их из свалки.

– Спасибо, приятель!

– Не за что.

– Ну как же! Без тебя меня в Гренобле приняли бы за нищего. А теперь у меня все есть – и ленты, и одежда. Можно будет не пугать людей.

– Вот так я и подумал, спасая ваш обоз.

– Неужели? Ты подумал обо мне?

– Конечно! Ведь в этом случае у вас наверняка найдется кое-что и для моего хозяина!

Услыхав это, оба молодых человека расхохотались.

– Смейтесь, смейтесь, но все равно я здорово придумал.

– Так здорово, что я с этим полностью согласен, – продолжая смеяться, заметил Поль. – Готовьтесь, друг мой, – обратился он к Эктору. – Вы окунетесь в шелка и благовония. Мы превратим Гренобль в остров Цитеры, если вы согласитесь мне помочь.

Прибыв в Гренобль, Эктор, Поль и Рипарфон втроем отправились искать квартиру почище. Город был уже перенаселен войсками, так что это оказалось не таким уж легким делом. Однако со временем квартира как-то перестала заботить друзей. Дело в том, что погода в тот день оказалась очень приятной, и в окнах показалось множество особ слабого пола. Наши друзья ехали верхом, и Поль выразил мнение, что торопиться, в общем-то, некуда.

– Давайте шагом, господа, – добавил он. – Кажется, город прилично населен. И кругом такие миленькие личики…Да что говорить, видно, что город гостеприимный.

Следуя предложению друга не спешить, Эктор ехал, осматривая «прилично населенный город», как вдруг ему показалось, что одна из горожанок не так уж незнакома ему, как остальные. Но когда он стал было вглядываться, она быстро задернула занавеску. Эктор, призадумавшись, поехал дальше.

Наконец Кок-Эрон нашел жилье в гостинице для всех троих. Поужинав, Эктор задумался было о хорошеньком личике, но тут вошел лакей и подал ему записку, на которой стояло имя мсье де Блетарена.

»– Так то была Кристина!» – понял он. В записке мсье Блетарен приглашал его к себе, но с условием:» – Приходите один. Я послал верного человека,: он вас проводит.» Между тем Поль, бывший с ним в комнате, все видел и, конечно, все «понял».

– Наверняка любовное послание, – рассмеялся он. – Я же говорил, здесь очень гостеприимный народ.

Тут к нему подошел мальчик, держа шапку в руках.

– Сударь, – шепнул он, – там пришел паж. Он просит позволения поговорить с вами.

– Так пусть войдет.

– Именно этого он и не хочет. Так что если вашей милости будет угодно следовать за мной…

– Э, да это похоже на начало интриги, – прошептал, вставая, Фуркево.

Мальчик отвел Поля в зал на нижнем этаже, слабо освещенный висящим на стене фонарем. В центре зала стоял небольшого роста паж, в берете и с хлыстиком в руке.

Фуркево отослал мальчика.

– Вот и я, – произнес он, – позвольте узнать, что вам угодно.

– Удовольствия поговорить с вами, – отвечал паж, скрестив руки.

Тут свет упал на его лицо, и удивленный Поль воскликнул:

– Сидализа!

И бросился было к ней на шею, но она его отстранила:

– Вы слишком живо выражаете свое удовольствие. Может прежде найдем время для разговора?

– Но не здесь же. Пойдемте ко мне.

Мсье Фуркево схватил Сидализу за руку и отвел её в комнаты – одну большую и две маленькие.

– Черт возьми! – произнесла она, почесывая подбородок. – Скверное и довольно неудобное место.

– Добавьте к тому же, что эта комната – спальня Рипарфона.

– Философа Ги? Я опасаюсь, что…

– А наш разговор со мной?

– Получите, получите…

– Вы мой добрый гений!

– То есть женщина. Мужчины награждают нас этим эпитетом именно тогда, когда мы его менее всего заслуживаем. Вы будете молчать?

– Как рыба.

– Я выехала из Парижа инкогнито. Нужно, чтобы возвратилась также.

– Понимаю.

Поль отвел Сидализу в прежнее помещение, где попросил её подождать минуту, а сам отправился в общий зал, где оказались Рипарфон с Эктором.

– Откуда вы? – спросил Рипарфон. – Вот уже два часа, как вас ждут.

– Я тут разговаривал с одним пажом…

– Неужели с пажом? – улыбаясь, спросил Ги.

– Ну, по крайней мере, он так одет. Завтра он едет в наши края. Мне нужно написать письма родственникам. Признаться, я совсем о них забыл.

Продолжая улыбаться, Рипарфон пристально посмотрел на Эктора и вышел.

– Ну и хитрец, – сказал Поль, поглядывая на Эктора. – Смирен, но его не проведешь: хуже старого лиса.

– Что же, вы будете писать, а я пойду взгляну на лошадей. – Эктор повернулся, чтобы выйти.

– Нет, вы только подумайте, как же клевещут на нашего брата дворян, – произнес Фуркево, лукаво улыбаясь. – Глядя на нас, подумаешь, что вы заняты интригами, а вы просто заботитесь о лошадях. Я же думаю не о ком-нибудь, а о родственниках.

Эктор тоже улыбнулся:

– К людям часто относятся несправедливо. – И вышел из комнаты.

Тут Фуркево стремглав кинулся в нижний зал, тихо позвал пажа, начинавшего терять терпение, и вместе с ним вышел на улицу черным ходом.

– Идите направо и не отставайте от меня, – шепнула Сидализа на ухо Полю.

В то же время Эктор тоже вышел на улицу, но через конюшню. На улице его ждал человек. Но в отличие от Поля они повернули налево.