Текст книги "Сумеречная роза"
Автор книги: Аманда Скотт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Глава 5
Элис едва ли слышала, что сэр Николас говорил Хью, когда тот пришел, но, напуганная болезнью Джонет, стала бешено вырываться. Элис даже попыталась вытащить из ножен меч сэра Николаса, но меч оказался слишком длинным и тяжелым. Сэр Николас был неумолим: он быстро унес Элис в другую палатку и грубо поставил на ноги. Она тщетно цеплялась за его руку в латах.
– Подождите! Не оставляйте меня здесь. Я должна быть с ней!
– Вы не будете с ней! – отрезал он. – Вы все еще слабы после болезни и, насколько я знаю, можете снова заразиться, теперь уже от нее. Я пошлю кого-нибудь за знахаркой, но вы и близко не подойдете к мистрис Хокинс. Если понадобится, я приставлю к вам часового. Вам все понятно?
Слезы полились по ее щекам.
– Вы не можете так поступить. Джонет умрет. Она совершенно измотала себя, ухаживая за мной, так что у нее нет сил бороться с болезнью. Я должна помочь ей.
Ей показалось, что она увидела в глазах сэра Николаса сочувствие, но его голос звучал все так же твердо:
– Тогда молитесь за нее, миледи, потому что только Бог может помочь ей сейчас. Вон там есть скамеечка для молитвы. – Когда она открыла рот, чтобы возразить, он безжалостно добавил: – И сначала вы должны поблагодарить Господа за то, что у меня сейчас нет времени обсуждать ваше неподчинение моим приказам. Как же вы собирались высушить свои волосы?
Она схватилась рукой за полотенце, все еще обернутое вокруг головы. В своей тревоге за Джонет она совсем забыла о мокрых волосах. Расстроенная, но настороженная, она закусила губу и молчала.
Сэр Николас окинул взглядом слабо освещенную палатку. Более спартанская и меньшая по размеру, чем та, которую занимали Элис и Джонет, она не имела таких изысков, как умывальник, табурет и кровати. Зато в ней, прогретой солнцем, было тепло, хотя некуда даже сесть, кроме как на скамеечку или на землю. Он сказал:
– Я пришлю кого-нибудь помочь вам.
– Я могу справиться сама, – проворчала она, – если выйду на солнце. Мне только надо взять гребень из той па…
– Нет.
– Но…
– Я пошлю Тома за вашей расческой. Вы устроитесь около того костра, где варят еду, там вы все время будете на глазах. И перед выходом вам лучше снять рубашку. Она вся мокрая.
Она инстинктивно прикрыла грудь руками.
– Нет!
В его глазах зажегся веселый огонек.
– Ясно. Том принесет что-нибудь из ваших вещей. Не забудьте пристойно одеться, перед тем как выходить наружу, малышка. – И он вышел.
Элис кипела негодованием, но, вспомнив о болезни Джонет, снова разрыдалась. Девушка упала на пол, давая выход отчаянию, которого не испытывала со смерти Анны. Всю жизнь рядом с ней находилась Джонет, которая служила ей безотказно, Джонет, к которой она всегда прибегала в детстве, если поранилась или чтобы пожаловаться. Джонет вытирала ее слезы и лечила царапины, купала ее, одевала и выслушивала ее молитвы, укладывая спать. А теперь Джонет умрет, потому что болезнь ужасно опасна. Она знала по своему опыту. Она сама едва не умерла, хотя ее организм молодой и крепкий. Джонет уже старая – ей далеко за тридцать – и ослабленная заботами. Смерть Джонет будет на ее совести не только потому, что она заставила ее преодолеть расстояние от Драфилда до Вулвестона в один день под непрекращающимся дождем, но и потому, что она заразилась ужасной болезнью от нее. Джонет пренебрегла собой, чтобы заботиться о ней.
Элис все еще всхлипывала, когда вошел Йен с охапкой ее вещей.
– Он послал Тома за знахаркой, – сообщил Йен и, не дождавшись ответа, спросил: – Мне уйти, госпожа?
Она постаралась взять себя в руки.
– Нет, мое полотенце все промокло, так же как и платье. Я должна переодеться и высушить волосы. Он будет обвинять тебя, если я снова заболею.
– Нет, госпожа, не будет, – ответил Йен. – Он сказал, что я не знал, что делаю. Он справедливый человек, наш господин.
Элис посмотрела на него:
– Он тебе нравится? – Йен согласно кивнул, а она добавила: – Ну, мне он тоже нравится, когда он не так упрям, как… – Она помолчала, потому что поговорка «упрям как шотландец» звучала бы сейчас неуместно. – Как все валлийцы, – закончила она с извиняющимся взглядом.
Йен улыбнулся:
– Нет на земле ни одного валлийца упрямее моего старого папаши, госпожа. Хозяин нашел ваши гребень и щетку, – добавил он, протягивая ей вещи. – И приказал мне не задерживаться.
Забирая щетку из свиной щетины и черепаховый гребень, она заставила себя задать вопрос Йену:
– Как там мистрис Хокинс?
– Они не могут разбудить ее, – осторожно ответил Йен.
Уронив расчески, Элис вытерла слезы, вскочила на ноги и бросилась к выходу.
Йен преградил ей путь.
– Вы не можете пойти к ней, госпожа. Мне приказано не пускать вас.
Она в отчаянии смотрела на него снизу вверх, уже не пытаясь сдержать льющиеся слезы.
– Я должна!
– Нет, вы не должны. Гуртфан Гауэр ухаживает за ней.
Она заморгала в замешательстве.
– Кто?
Йен смущенно покраснел.
– Так зовут того здоровенного валлийца. Я слышал, как мистрис Хокинс называла его просто Хью, но я не осмеливаюсь. Она недолюбливала его, но он сказал, что присмотрит за ней, по крайней мере пока не придет знахарка, а может, и пока мы не уедем на рассвете.
– На рассвете? – Элис ужаснулась. – Мы не можем оставить ее!
– Хозяин сказал…
– Приведи его!
– Но…
– Не спорь, Йен. Приведи его. Немедленно. – Она сдернула с головы мокрое полотенце, и влажная масса волос упала на спину, доставая до бедер. Гордо подняв голову и отбросив назад мокрые пряди, она проговорила: – Ты скажешь ему, что я ни шага не сделаю из палатки, пока не поговорю с ним. Если я умру от лихорадки, потому что не высушила волосы на солнце, вся вина ляжет на него.
Йен сразу же вышел, а Элис стала нетерпеливо ходить взад-вперед. Слезы она все выплакала. Слезами тут не поможешь. Ей нужно убедить сэра Николаса остаться.
Он пришел хмурый, явно в плохом настроении и сразу же резко отчитал ее:
– Что вам надо? Почему вы еще не вышли сушить волосы? Скоро солнце опустится, и вы не успеете.
Набрав в легкие побольше воздуха, она твердо заявила:
– Сэр Николас, Йен сказал мне о вашем решении уехать завтра. Я еще не совсем оправилась и в любом случае не могу оставить Джонет в таком состоянии.
Он стиснул зубы.
– Мы должны ехать. Король уже в Лондоне и ждет, что мои люди присоединятся к нему. Мы и так уже сильно задержались, а состояние вашего здоровья не позволит нам двигаться так быстро, как я бы хотел.
– Но мы не можем оставить ее! Кто будет за ней ухаживать?
– О ней позаботится знахарка. Мы не можем взять ее с собой, миледи. Она будет распространять заразу везде, где мы проедем.
– Я не поеду без нее, сэр Николас.
– Я уже объяснил, что у вас нет выбора. Король…
– Меня ни на грош не заботит ваш узурпатор Тюдор. Я люблю Джонет!
– Я могу принять во внимание ваши чувства, – возразил он строго, – но предупреждаю вас: выбирайте слова, когда говорите о короле.
– Почему? – воскликнула она, не в силах больше сдерживать слезы. – Вы казните меня за предательство, если я скажу, что ненавижу его?
– Нет, девочка, – произнес он уже мягче, – но ваша привычка слишком опасна, чтобы я мог позволить вам потакать ей.
– Не знаю, как вы сможете остановить меня! – Вытерев рукой глаза, чтобы хоть что-то видеть сквозь слезы, она яростно добавила: – Я не позволю вам разлучить нас с Джонет!
За слезами она не заметила, как он подошел к ней и взял за плечи. Уверенная, что он хочет встряхнуть ее, она вся напряглась, но он не двигался. Долго стояли они в молчании. Элис ощущала тепло его рук на своих плечах, близость его большого тела. У нее перехватило горло, и слезы прекратились.
В тишине Элис чувствовала запах кожи его панциря и слышала приглушенные звуки снаружи, но скоро все стихло, и теперь она слышала только его дыхание. Его руки стали тверже. Она облизнула вдруг пересохшие губы, а ее руки сами по себе скользнули к его груди, где она почувствовала маленькие металлические пластинки под внешней поверхностью панциря. В памяти промелькнул Недди, объясняющий, почему пластинки располагаются по восходящей, а не наоборот – что-то насчет формы человеческой груди, но грудь сэра Николаса, такая твердая и слишком близкая под ее ладонями, манила и возбуждала. А он так и не двигался и ничего не говорил.
Элис украдкой взглянула в его лицо и удивилась, потому что сэр Николас смотрел на нее так, будто видел первый раз в жизни. Его губы приоткрылись, глаза, в неярком свете палатки похожие на темно-серые озера, потеряли свою суровость. Наверное, он просто не знает, что сказать, подумала Элис, но в тот же миг в глаза его вернулась жесткость. Сэр Николас сжал ее плечи и тут же отпустил.
– Нет смысла продолжать разговор, потому что я должен подчиняться приказам короля, так же как и вы – моим. Мистрис Хокинс останется здесь. Есть у нее родственники поблизости?
Элис чуть не сказала про Дэйви, но с сожалением вспомнила, что сэр Николас – враг и человек Тюдора, и прикусила язык.
– Сестра Мэри живет в Донкастере, кажется, – угрюмо ответила она.
– Тогда мы позаботимся, чтобы монахи из Ботри послали ей весточку, этого вполне достаточно. – И он вышел, оставив ее в смятении смотреть ему вслед.
Она знала, что сестра старше Джонет. Что, если она умерла? Что, если она переехала куда-то или просто не сможет приехать? И кто будет заботиться о Джонет, пока не приедет Мэри? Но Элис ничего не могла сделать. Она не имела власти над сэром Николасом – хотя в те несколько секунд он и проявил слабость, но слишком быстро пришел в себя.
Ей надо подумать. Сняв мокрый корсаж, она нашла простое красное шерстяное платье и, натянув его через голову, завязала шнурок на вороте. Поверх платья она надела яркий вышитый корсаж, зашнуровала и затянула на талии золотой тесьмой. В такой теплый день пояс и накидка ей не понадобились.
Выйдя на воздух, она устроилась в огороженном для нее месте около костра и начала медленно и осторожно, как ее учили, водить щеткой по влажным спутанным прядям. Процедура была утомительная и трудная, поэтому обычно ее делал кто-то другой – чаще всего Джонет. Вскоре ее правая рука устала так, что не могла держать щетку. Она положила ее на колени и задумалась, что же она будет делать в путешествии, не говоря уже о Лондоне, без Джонет.
Дул легкий теплый ветерок. Он едва шевелил ее волосы. Девушка опять подняла щетку, слезы снова потекли по ее щекам. Она попыталась сменить руку, расчесывать левой, но левая оказалась еще слабее правой. После трех попыток она в отчаянии сдалась.
– Дайте мне щетку, малышка, – мягко произнес сэр Николас позади нее, – а то они никогда не высохнут.
Элис удивленно подняла на него глаза. Он сменил свои доспехи на рыже-коричневые лосины и кожаные сапоги, но остался в кожаном панцире, и хотя снял меч и перевязь, на поясе его висел кинжал. Не говоря ни слова, она передала ему щетку. В его движениях не замечалось ловкости Джонет, но зато он был сильнее и легко водил щеткой по длинным волосам Элис. На предложение заменить его слугой Николас ответил коротким и резким отказом.
Когда подали ужин, волосы еще не совсем высохли, но вечер стоял теплый, и Элис не боялась простудиться. Перед сном она заплела волосы в косы, как всегда делала Джонет, правда, не так аккуратно. Оставшись одна в палатке, она прислушивалась к звукам лагеря, молилась за Джонет и изо всех сил старалась придумать способ убедить сэра Николаса остаться в Вулвестоне, пока Джонет не поправится или, не дай Бог, не умрет. Но пришло утро, а Элис так ничего и не придумала.
Лагерь проснулся раньше обычного, поскольку сэр Николас хотел выехать на заре. Рассвет наступил очень рано. Спустился туман, но Мерион не собирался задерживаться.
Он прислал своего оруженосца и Йена разбудить Элис и таким образом ушел от разговора.
– Как себя чувствует мистрис Хокинс? – спросила Элис, садясь в постели и прикрываясь одеялом.
– Она все еще жива, госпожа, – ответил Том.
– Я хочу видеть ее, и немедленно.
Йен возразил:
– Нет, миледи, господин сказал, что вы должны быть готовы вместе с остальными, иначе он придет сам одевать вас.
Она не сомневалась, что он так и сделает, но мысль оставить здесь Джонет одну не давала покоя.
– Я не знаю, как смогу справиться без нее, – произнесла она, сдерживая слезы.
Том, запинаясь, пробормотал:
– Господин знает, что вы не привыкли сами себя обслуживать, миледи, и он сказал, что мы с Йеном должны помогать вам, насколько вы позволите, хоть вы и не привыкли к слугам-мужчинам.
Она печально улыбнулась.
– Я выросла в королевском доме, Том, ну или почти королевском. Я воспитывалась в Миддлхэме, в доме нашего покойного короля, когда он был еще герцогом Глостерским и правителем севера. Там все по-другому. Но может быть, ваш господин найдет в деревне какую-нибудь женщину, которая могла бы сопровождать меня в Лондон?
Он покачал головой:
– В деревне очень много больных, госпожа, и он не позволит никому поехать с нами, чтобы они не могли завезти заразу на юг. – Том помолчал и добавил: – Деревенская женщина все равно не сможет поспевать за нами, госпожа. Валлийские всадники скачут быстро.
– Но я еще окончательно не поправилась, – напомнила Элис.
– Да, но вы хорошая наездница, как мы сами видели, госпожа. А крестьянка…
– Ах, убирайтесь отсюда, – раздраженно оборвала его Элис, – но не забудьте передать своему драгоценному хозяину, что, если он собирается заставить меня скакать сломя голову в лапы Тюдора, пусть хорошенько подумает, потому что в таком случае я постараюсь умереть в дороге только для того, чтобы своей смертью насолить узурпатору! – Оба молодых человека с сожалением смотрели на нее, но не торопились выполнять приказ. Она сверкнула глазами: – Идите! Скажите ему!
– Мне кажется, – осторожно заметил Том, – нам лучше передать, что вы еще не готовы к отъезду, миледи. У меня нет ни малейшего желания рыть себе могилу, а я не сомневаюсь, что придется, если я буду с господином так груб.
Она посмотрела на Йена.
Даже в полумраке палатки было заметно, как покраснело его лицо, по цвету почти сливаясь с его рыжими волосами, но он преданно заверил:
– Если вы действительно хотите передать ему такое послание, госпожа, я выполню вашу просьбу, хотя дома в Питлокери у меня есть мать и отец, которые будут горько плакать о своем единственном сыночке.
Она уже хотела сказать, чтобы он передал послание, но его похоронный тон и тяжелый вздох заставили ее прикусить губу. Она знала, что вот-вот расплачется, и быстро заметила:
– Я не подвергну тебя такой опасности, Йен. Я скажу ему сама.
Том и Йен с облегчением вздохнули и оставили ее одеваться самостоятельно. Ей пришлось испытать массу трудностей – начиная со шнуровки дорожного платья, которая располагалась на спине. Казалось, куда бы она ни повернулась, отчаянная потребность в Джонет тут же напоминала о себе. Через двадцать минут, когда Йен снаружи поинтересовался, не нужна ли ей помощь, она со слезами в голосе, напрочь забыв о стеснении, ответила:
– Очень нужна. Я не могу справиться с проклятой шнуровкой.
Юноша помог со шнуровкой, словно не замечая заплаканного лица Элис, и занялся сборами в дорогу. Завязав багаж Элис, Йен забросил его на плечо и шагнул к выходу.
– Я не заслуживаю такой доброты с твоей стороны, Йен, и благодарю тебя, – промолвила Элис.
Он улыбнулся:
– Вы так добры ко мне, госпожа. Я не виню вас в том, что господин приказал меня высечь. Я не выполнил свои обязанности, и он мог бы поступить еще суровее. Я больше не подведу его, но и не забуду доброту вашу и мистрис Хокинс.
Когда полог палатки опустился за ним, Элис задумалась. Она могла бы просто ускользнуть в суматохе, всегда сопровождающей сборы в дорогу. Ей нужно только добраться до реки, где под покровом тумана она нашла бы одно из своих тайных убежищ и таким образом осталась с Джонет. Но мысль, что кто-то, как и Йен, может пострадать из-за нее, останавливала.
Надев свой алый плащ и перчатки, Элис в конце концов вышла из палатки и сразу же убедилась, что ее план не мог бы осуществиться. Сэр Николас не бегал туда-сюда, отдавая приказания своим солдатам, как она надеялась, а спокойно сидел на большом тюке, вальяжно откинувшись на кипу других, и наблюдал за ее палаткой.
– Я припас для вас хлеба и эля, малышка, – сообщил он. – Костры давно потушили, но я не мог допустить, чтобы вы мучились от голода.
– Я не понимаю вас. Вы спокойно отрываете меня от единственного человека, кто любит меня, именно тогда, когда он нуждается во мне больше всего, и… и заставляете меня обходиться без служанки. Я не привыкла к такому обращению, сэр. У меня нет сомнений, что именно так узурпатор обращается со всеми своими пленниками.
– Вы должны благодарить судьбу, что с вами обращаются не так, как с большинством пленников, – зловеще ответил сэр Николас.
Ее лицо побледнело, а во рту пересохло.
– Мы слышали только, что битва продолжалась недолго, но погибло много людей. Так много воинов захватили в плен? С ними дурно обращаются?
Он помолчал, потом продолжал уже мягче:
– Большинство разбежалось сразу же, как стало ясно, что мы побеждаем.
Она скрипнула зубами и резко заметила:
– Когда стало ясно, что наш законный король сохранил преданность гадким Стэнли, вы хотели сказать!
Сэр Николас пожал плечами.
– Ричард – дурак, что поверил человеку, женатому на матери Генриха Тюдора. И Нортумберленд тоже не стал сражаться.
Она вздохнула, чувствуя, как снова впадает в глубокое уныние.
– Я знаю. Как я рада, что Анна не дожила до такого кошмара. Она всегда говорила, что ее Дикон доверяет другим людям как самому себе. Его девиз «Верность обязывает». Он никогда не лгал. Анна говорила, что эта черта и делает его великим человеком. И еще, что он считает – все люди, так же как и он, должны соблюдать рыцарский кодекс чести, хотя его давно уже нет. Стэнли и Нортумберленд точно его не придерживаются. Их слову нельзя доверять.
– Мы выиграли бы битву и без их помощи, – пояснил сэр Николас, – поскольку располагали превосходящими силами.
– Я не знала, что армия Тюдора такая многочисленная, – грустно произнесла она. – Я думала, у нас больше солдат.
– Их и было больше, – согласился он, – но французские пушки сделали нас сильнее. Увы, от женщины не ждут, чтобы она разбиралась в таких вещах, но французская артиллерия – лучшая в мире, а их солдаты отлично обучены.
– Я все прекрасно понимаю. – Глаза Элис сузились. – Люди узурпатора – ваши люди – сражались не как рыцари, а как негодяи. Вместо того чтобы честно вступить в бой с врагом, вы косите их ядрами издалека, как будто они просто трава на лугу.
– Мир меняется, – заметил сэр Николас, ведя ее к лошади, – и нужно учиться принимать технические изменения. Правду сказать, французские пушки – только часть целого. Если бы воины Ричарда не пали духом из-за смерти Норфолка в самом начале сражения, все могло бы пойти по-другому. Но наши люди, вместо того чтобы повернуться и бежать, когда войско Норфолка обрушилось на них с холма, сражались не щадя жизни.
– Пока Стэнли и Нортумберленд сидели и смотрели.
– Да, но даже при таких условиях в рукопашной битве один на один силы оказались равными. Если бы мы проиграли, Нортумберленд и Стэнли все равно присоединились бы к победившей стороне, только тогда к стороне Ричарда. Вы не должны винить их за то, что английские дворяне делают вот уже тридцать лет в войне между Йорками и Ланкастерами. Большинство из них постоянны только в верности своей собственной выгоде, и я сомневаюсь, что в ближайшее время что-то изменится. Его величество король скоро ясно даст им понять, что их выгода зависит от него.
Они подошли к лошадям, и сэр Николас помог Элис сесть в седло. Во время путешествия она ехала на лошади по-мужски. Такое положение безопаснее, чем сидеть боком в женском седле, так что ей понадобилось время, чтобы расправить свои юбки. Лошадь под ней нетерпеливо перебирала ногами, и знакомое движение животного успокоило ее. Она поправила перчатки, разобрала поводья и кивнула Йену, державшему ее лошадь под уздцы.
– Можешь больше не держать ее.
– Да, давай тоже садись на лошадь, – обратился к Йену сэр Николас.
Вскоре вся кавалькада тронулась в путь. Бросив сквозь сгущающийся туман последний горестный взгляд на палатку, где Джонет из последних сил цеплялась за жизнь, а потом на кладбищенский холм с могилами родителей и «брата», Элис отвернулась, сдерживая слезы, и, чтобы отвлечься, попыталась перенестись мыслями в Лондон. Но у нее оставалось здесь одно неоконченное дело.
– Мы должны сначала заехать в монастырь, – довела она до сведения сэра Николаса свою мысль.
– Мы едем прямо на юг, – не обратил он внимания на ее слова.
– Но я не заказала мессу! Я уверена, что даже в Уэльсе принято служить мессу по душам умерших!
– Почему вы думаете, что в Уэльсе все по-другому?
– Я так не говорила. – Она сердито посмотрела на него.
Он одарил ее долгим пристальным взглядом, но ничего не сказал.
Элис со вздохом произнесла:
– Мне все время кажется, что в Уэльсе все не так. В конце концов, когда мы говорим, что человек носит валлийские штаны, мы хотим сказать, что у него нет вообще никаких штанов. Разве ваша земля не дикая и суровая, как мне рассказывали?
– В чем-то – да, но, как и везде, у нас есть свои священники и епископы, а я получил хорошее образование в монастырской школе в Бреконе. Месса уже заказана, девочка. Я дал тому монаху достаточно денег, чтобы защитить души ваших умерших как минимум на год.
Она почувствовала благодарность, но совершенно растерялась. Она не могла его понять. Он не похож на рыцарей, которых она знала с детства, потому что не боялся показаться жестоким и не обращался с ней так, как должен бы, по ее представлениям, настоящий рыцарь обращаться с дамой. Правда, он тоже проявлял великодушие и внимание к ней. Он пел для нее, чтобы помочь поправиться, позаботился о ее покойных родителях, чего вряд ли можно было ожидать от врага.
– Благодарю вас, – наконец тихо произнесла она.
Он кивнул и повернулся в седле, чтобы отдать приказание группе солдат во главе с Хью скакать вперед, а остальным распределиться по флангам. Элис он оставил рядом с собой, и какое-то время они ехали в молчании.
Наконец, когда страх за Джонет снова стал одолевать ее, она, чтобы как-то отвлечься разговором, пробормотала:
– Вероятно, вы правы, что Ричарду не следовало доверять человеку, женатому на матери Тюдора, сэр Николас, но он не мог не доверять Нортумберленду.
Сэр Николас пожал плечами:
– Я не знаю, что привело графа к такому решению. Может быть, он просто посчитал, что будет лучше примкнуть к Генриху. Однако, честно говоря, когда Ричард узнал о предательстве, у него еще оставалась возможность спастись бегством, чтобы потом вернуться, но он попытался вырвать победу из несчастья и сам атаковал Тюдора.
– Правда? Мы ничего не знали.
– Да, так он и поступил. Ваш Дикон проявил большую отвагу – всегда похвальное качество в мужчине. Только с небольшой группой своих рыцарей он атаковал нашего Гарри в чистом поле, прямо за войском Стэнли. Прежде чем Стэнли смог оправиться от шока, Ричард сразил знаменосца Гарри, который скакал рядом с самим Гарри. Но потом, когда Стэнли опомнился и обрушился на него, Ричард остался без лошади. Он погиб и проиграл битву.
Она с трудом проглотила комок в горле.
– До нас дошли вести, что его тело осквернили, что солдаты Тюдора издевались над ним и творили безбожные вещи, что они даже не похоронили его в освященной земле.
Сэр Николас смотрел в сторону, но она видела, как напряглись мускулы на его лице.
– Ни я, ни мои люди не делали такого. – Он не сказал больше ничего, но по его мрачному взгляду она поняла, что он ненавидит произошедшее так же сильно, как она.
– Мы слышали также, – продолжала Элис, – что корону Ричарда, найденную в колючих кустах, сразу надели на голову Тюдора. Он не имел на это никакого права! Да в Англии не меньше тридцати дворян, кто имеет гораздо больше прав, чем он.
– У Генриха Тюдора есть Божье благословение, – спокойно произнес сэр Николас. – Он заслужил корону по праву битвы.
Она ответила не сразу, потому что дорога повернула, следуя изгибу Трента, воды которого поднялись после многих недель дождей, и Мерион, резко натянув поводья, направил своего коня между ней и бурлящей рекой. Когда он снова оказался рядом, она повысила голос, чтобы перекричать шум реки:
– Тюдор и правда такой великий воин?
– Нет, он вообще не воин, – ответил Мерион. Его звучный голос без труда достигал ее ушей. – В бою один на один ваш Дикон наверняка легко победил бы его. Наш Гарри политик, хотя и себе на уме. Он мудро собирает свои войска. После того как его едва не убили при Босворте, он поклялся впредь держаться в тылу и предоставить своим военачальникам руководить сражениями. Его дядя, Джаспер Тюдор, славный воин, как и французский командующий. Двое последних будут щедро вознаграждены.
– Как и вы, – заметила она.
– Да, хотя они могут получить еще и земли и состояния.
Движение кавалькады замедлилось, потому что теперь не только река слева, но и раскидистые деревья справа, составлявшие край покрытой туманом чащи, известной как Шервудский лес, подступили к самой дороге, заставляя всадников позади них выстроиться парами. Уехавших вперед стало не видно, и Элис решила, что скакавшие по бокам всадники сильно отстали.
– Дикон был хорошим королем, – грустно заметила Элис через несколько минут. – Народ уважал его больше, чем будет уважать узурпатора.
– Ричард Глостерский сам был настоящим узурпатором, – возразил сэр Николас. – Он украл корону у своего собственного племянника, которого поклялся защищать.
– Он не крал ее. Анна говорила, что корону ему навязали. Она все мне объяснила. Дикон не хотел править. Своей миссией он считал защиту государства. И когда он узнал, что дети его брата – бастарды, что они не имеют права наследования, у него не оставалось другого выхода, кроме как возложить корону на себя.
– Ваша история – просто миф, – насмешливо произнес сэр Николас, – придуманный ему в оправдание.
– Ничего подобного! – фыркнула она. – Эдуард уже был обручен с леди Элинор Батлер, дочерью графа Шрусбери, когда женился на Элизабет Вудвилл.
– Очень тайное обручение, – заметил сэр Николас. – Такое тайное, что ни одна живая душа не знала о нем.
– Но женитьба Эдуарда на Элизабет Вудвилл тоже держалась в секрете, – возразила Элис. – Только когда он узнал, что Вудвиллы собираются предать все огласке и уже идут приготовления к другой свадьбе, с французской принцессой, он признал, что женился. И говорили, – добавила она, краснея, – что в обоих случаях он хотел только одного: чтобы ни одна леди не уступила его страсти без обещания жениться, и поэтому он говорил каждой то, что она хотела услышать. Они попались на его уловку. Но если леди Элинор сохранила его секрет, Элизабет рассказала своей семье, и Вудвиллы заставили его признать ее своей королевой.
– Тогда почему леди Элинор ничего не сказала? – поинтересовался он.
– Эдуард тогда уже стал королем, а в отличие от Вудвиллов, которые всего лишь невоспитанные Ланкастеры, леди Элинор происходила из гордой йоркистской семьи. Она ушла в монастырь, не желая ни вынуждать Эдуарда признавать себя, ни жить в его мире. А кроме того, она не хотела оказаться виновницей скандала, который мог бы повредить Йоркам и их трону.
– Но она очень вовремя умерла, когда вся история выплыла наружу.
– Да, она умерла, но сведения поступили от самого епископа Батского и Уэльского, который совершил то первое обручение. А Эдуард заключил его в Тауэр, что очень удивило народ, потому что епископ считался верным сторонником Йорков и честным человеком. Когда правда открылась, все поняли, почему его арестовали. Анна говорила, что еще много других событий стали понятны, как только открылась правда о поступках Эдуарда.
– Уверен, она искренне так думала, – сухо заметил сэр Николас.
Элис собралась как можно язвительнее возразить ему, но вдруг из леса вылетел отряд вооруженных всадников с обнаженными клинками и копьями наперевес.
Сэр Николас опустил забрало своего шлема, ударил лошадь Элис по крупу и вытащил меч.
– Скачите! – крикнул он ей. – Скачите в лес!
Когда ей удалось остановить свою испуганную кобылу и посмотреть назад, он уже действовал в самой гуще битвы.
