Текст книги "Обольщение"

Автор книги: Аманда Квик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Часом позже Софи спустилась в холл, где ее уже ждал Джулиан. Он был одет в элегантный костюм для верховой езды: облегающие светлые бриджи, сапоги до колен, сюртук подчеркивали скрытую силу его тела.

Джулиан улыбнулся, увидев на лестнице Софи. В руке он держал маленькую корзинку.

– Я велел повару упаковать нам ленч в надежде, что мы поедем осмотреть руины старого замка на холме за рекой. Как вам мое предложение, дорогая? – С этими словами он подошел к Софи и подал ей руку.

– Вы очень внимательны, милорд, – застенчиво отозвалась Софи, стараясь удержать на лице улыбку. Его страстное желание угодить ей трогало и в то же время заставляло страдать еще сильнее.

– Может быть, ваша горничная поднимется наверх и выберет ваши любимые книга? Я выдержал бы любую, кроме Уоллстоункрафт. Я сам взял из своей библиотеки кое-что. Кто знает, если будет солнце, мы могли бы посидеть под деревьями, почитать.

Сердце Софи дрогнуло.

– Хорошо, милорд. – Но потом она вернулась к реальности. Вряд ли у него будет настроение сидеть и читать в тени под деревьями, после того как он услышит ужасную правду.

Джулиан вывел ее из дома под яркие лучи весеннего солнца. Две оседланные лошади ждали их – гнедой мерин и Ангел. Конюхи стояли рядом. Джулиан внимательно наблюдал за Софи и, обвив рукой ее талию, подсадил ее в седло. Его напряженное лицо расслабилось, когда он заметил, что она не вздрогнула от его прикосновения.

– Я очень рад, что вы решили сегодня покататься верхом, – сказал Джулиан, вскочив в седло и взявшись за поводья. – В последние два дня мне очень не хватало наших утренних прогулок. – Он бросил на нее быстрый взгляд. – Вы уверены, что хорошо себя чувствуете в седле?

Она покраснела и пустила своего мерина рысью.

– Вполне, Джулиан.

«До тех пор я буду вполне хорошо себя чувствовать, пока не найду мужества рассказать тебе правду, а потом мне будет очень плохо, – добавила она про себя и подумала:

– Не побьет ли он меня?»

Часом позже они остановились возле руин старого нормандского замка, некогда бывшего сторожевой крепостью над рекой. Джулиан спешился, подошел к мерину Софи. Он нежно помог жене спуститься на землю, а когда ее ноги коснулись почвы, он не сразу отнял руки.

– Что-то не так, милорд?

– Нет. – Он насмешливо улыбнулся. – Все хорошо.

Он убрал руку с ее талии и заботливо поправил плюмаж на ее маленькой бархатной шляпке, который, как всегда, был в беспорядке и свисал под привычным опасным углом.

Софи вздохнула:

– Да, постоянные недочеты в моем туалете были одной из причин, по которой я провалилась на брачном базаре в Лондоне. Как бы горничная ни старалась привести в порядок мои волосы и одежду, я всегда умудрялась появиться на балу или в театре в таком виде, будто по мне проехал экипаж. Наверное, я предпочла бы жить в более непритязательные времена, когда люди носили меньше одежды и ее не надо было содержать в таком порядке.

– Я ничего не имею против того, чтобы жить с тобой в наше время. – Улыбка Джулиана стала еще шире. В его освещенных солнцем зеленых глазах искрился смех. – И чем меньше на тебе одежды, тем лучше ты выглядишь.

Софи почувствовала, что снова краснеет, и, отшатнувшись от него, направилась к груде камней, оставшихся от старого замка. В другое время Софи нашла бы эти руины живописными. Сегодня же с трудом заставляла себя сосредоточиться на них.

– Прекрасный вид, не правда ли? Он напоминает мне старый замок на земле Рейвенвудского аббатства. Мне надо было привезти с собой альбом.

– Я вовсе не хотел смутить вас или нарушить ваш покой, мадам, – тихо проговорил Джулиан, подходя к ней сзади. – Или испугать напоминанием о той ужасной ночи. Я просто хотел немного пошутить. – Он коснулся ее плеча. – Прошу прощения.

Софи закрыла глаза:

– Ты не испугал меня.

– Каждый раз, когда ты уходишь от меня, я начинаю беспокоиться, что ты боишься.

– Джулиан, прекрати, прекрати немедленно. Я тебя не боюсь.

– Не обманывай, малышка, – нежно убеждал он ее. – Я просто волнуюсь, что твое мнение обо мне не скоро изменится.

– О, Джулиан, если ты еще хоть раз извинишься, я закричу! – Она отступила от него, не осмеливаясь оглянуться.

– Софи, что за ерунда? Что сейчас не так? Мне жаль, что ты не желаешь слышать мои извинения. Но у меня нет другого достойного способа, кроме как попытаться тебя убедить, что мое раскаяние искренне.

Все, что она могла сделать, – это не разрыдаться.

– Ты не понимаешь, – с несчастным видом проговорила Софи. – Я не хочу больше слышать твоих извинений, потому что… потому что в них…

Наступила короткая пауза, прежде чем Джулиан тихо сказал:

– Ты вовсе не обязана пытаться облегчить мою участь. Она обеими руками вцепилась в плетку.

– Я не пытаюсь облегчить. Я просто пытаюсь объяснить тебе некоторые детали. Дело в том, что я намеренно ввела тебя в заблуждение.

Снова молчание.

– Я не понимаю. Что ты имеешь в виду, Софи? Что мое поведение ночью было не столь плохим, как мне кажется? Ну, пожалуйста, не беспокойся. Мы оба знаем правду.

– Нет, Джулиан. Ты не знаешь правду. Ее знаю только я. И должна кое в чем признаться, но боюсь, что ты очень разозлишься.

– Но не на тебя. Я никогда не смогу разозлиться на тебя.

– О, молю Бога, чтобы ты помнил об этом, хотя здравый смысл подсказывает мне, что ты забудешь свое обещание. – Она собрала все мужество, не осмеливаясь обернуться и прямо посмотреть ему в глаза. – Причина, по которой ты не должен извиняться заревое якобы постыдное поведение, в том, что ты ничего плохого не сделал…

– Что?!

Софи, закрывая лицо рукой в перчатке, задела шляпку, и плюмаж снова съехал набок.

– То есть ничего не произошло, хотя ты думаешь, что произошло.

Тишина за ее спиной стала оглушающей. И тут Джулиан снова заговорил:

– Софи, черт побери! Но ведь было так много крови! И она бросилась объяснять, пока мужество совсем не оставило ее:

– Но со своей стороны я должна вам указать, что вы пытались нарушить суть нашего соглашения. Я очень нервничала и злилась… Надеюсь, вы примете это во внимание, милорд: вы из тех людей, которые способны понять, что такое гнев.

– К черту, Софи! О чем ты говоришь? – Голос Джулиана стал слишком тихим.

– Я пытаюсь, милорд, объяснить, что вы вовсе не терзали меня в ту ночь. Вы просто заснули.

Наконец Софи медленно повернулась и посмотрела на него. Он стоял рядом. Ноги в блестящих ботфортах расставлены, в руке – плетка. Его изумрудный взгляд был холоднее, чем царство Аида.

– Разве я заснул?

Софи быстро кивнула, напряженно глядя мимо его

Плеча:

– Я добавила в чай кое-каких трав. Я же говорила, что есть более эффективные средства от бессонницы, чем портвейн.

– Помню, – вымолвил он ужасно тихо. – Но ты ведь тоже пила чай.

Она покачала головой:

– Я просто притворилась, что пью. Вы были слишком заняты, ругая книгу мисс Уоллстоункрафт, поэтому вообще не замечали, что я делаю.

Он сделал к ней шаг. Плетка болталась у его ног.

– Дьявольщина! Но ведь доказательство было на простыне! Пятно…

– Это травы. После того как вы заснули, я добавила их в чай, чтобы добиться красноватого цвета. Только я не знала, сколько надо лить жидкости на постель, и так волновалась, что пролила слишком много, и пятно на постели получилось больше, чем задумывалось.

– Ты пролила чай с травой?.. – медленно повторил он.

– Да, милорд.

– И таким образом я убедился, что жестоко набросился на тебя.

– Да, милорд.

– И ты утверждаешь, что той ночью ничего не произошло? Вообще ничего?

Что-то внутри Софи всколыхнулось.

– Да ведь вы же пытались соблазнить меня, несмотря на мои протесты и просьбы не обольщать меня. И вы все равно пришли ко мне в спальню, не слушая моих возражений, и я очень испугалась. Дело, разумеется, не в том, что ничего не случилось, – если вы понимаете, о чем я говорю, – а в том, что ничего не случилось, потому что я помешала этому. Ведь не только у вас есть характер, Джулиан!

– Так ты меня опоила?! – В его голосе прозвучали недоверие и ярость.

– Но это было легкое снотворное, милорд.

Плетка Джулиана хлестнула по кожаному верху сапога, прервав ее объяснения. Глаза Джулиана зажглись, точно зеленые изумруды.

– Ты опоила меня одним из своих проклятых составов и устроила декорации, чтобы я подумал, что взял тебя силой.

По сути, ей нечего было возразить в ответ на такое заявление. Софи опустила голову. Она стояла уставившись в землю, плюмаж болтался перед глазами.

– Да, я полагаю, именно так вы можете относиться к случившемуся, милорд. Но я никогда не собиралась заставить вас думать, что вы, что… вы сделали мне больно. Я только хотела, чтобы вы думали, что добились, чего хотели… выполнили свою обязанность. Мне казалось, вас очень беспокоило то, что вы еще не воспользовались правами мужа.

– И ты решила, что, однажды осуществив свои права, я оставлю тебя в покое на следующие несколько месяцев?

– Я надеялась, что на какое-то время вы удовлетворитесь. И после этого согласитесь со сроком нашего договора.

– Софи, если ты еще хоть раз упомянешь соглашение, я задушу тебя. По крайней мере я испробую на твоей спине свою плетку.

Она смело шагнула вперед:

– Я готова к вашему насилию, милорд. Хорошо известно, что у вас дьявольский характер.

– Неужели? Но тогда я удивлен, как ты осмелилась сделать свое великое признание наедине? На несколько миль вокруг никого, кто мог бы услышать крики о помощи, если бы я захотел наказать тебя.

– Я решила, что было бы не правильно вовлекать окружающих в наши отношения, – прошептала она.

– Ох как благородно, моя дорогая. Ты простишь меня, если я не поверю, что женщина, способная опоить мужа, будет настолько обеспокоена мнением слуг? – Его глаза сощурились. – Боже мой, что же они подумали, меняя постельное белье на следующее утро?

– Я объяснила Мэри, что пролила чай.

– Другими словами, один я поверил, что совершил грубое насилие над тобой. Так-так, очень интересно.

– Прости, Джулиан. Я приношу свои искренние извинения. Ради оправдания я еще раз напоминаю, что очень испугалась и разозлилась. Я уже думала, что у нас все так хорошо складывается, что мы все лучше узнаем друг друга… А ты вдруг со своими угрозами…

– Мысль о том, чтобы заняться любовью, страшит тебя настолько, что ты готова зайти так далеко? Черт побери, Софи, ты же не девочка, ты зрелая женщина и прекрасно понимаешь, зачем я на тебе женился.

– Я уже объяснила, что не боюсь самого действа, – призналась она с горячностью. – Просто я хочу, чтобы у нас было время узнать друг друга. Нам необходимо время, чтобы научиться понимать друг друга как муж и жена. Я не желаю превращаться в племенную кобылу для твоих прихотей, а затем возвращаться на сельское пастбище. Согласись, что именно это, и только это, ты имел в виду, когда женился на мне.

– Ни с чем не соглашусь. – Он еще раз стегнул кнутом по сапогу. – Насколько я знаю, ты сама нарушила наш договор. Мои требования просты, и их мало. И одно из них, если помнишь, – чтобы ты никогда не лгала.

– Джулиан, я не лгала тебе. Скорее, я ввела тебя в заблуждение. Ты должен понять, что я…

– Ты лгала мне, – грубо прервал он. – И если бы я не мучил себя виной в последние дни, я бы сразу догадался. Ведь все признаки были налицо. Ты не могла встречаться со мной взглядом. И если бы я не думал, что ты просто не выносишь одного моего вида, то сразу бы понял, что ты меня обманываешь.

– Извини, Джулиан: Мне очень жаль.

– Ты еще больше будешь сожалеть, когда мы с этим покончим. Я не твой дедушка, который готов глупо потакать тебе во всем, и пора это понять. Я надеялся, что ты достаточно умна, чтобы понять все самой. Но видимо, нужен наглядный урок.

– Джулиан!

– Садись на свою лошадь, Софи.

Софи колебалась.

– Что ты собираешься делать?

– Когда все решу, тогда и скажу. А пока тебе полезно пострадать и поволноваться в ожидании моего решения.

Софи побрела к мерину.

– Я понимаю, что ты в ярости, Джулиан. И может быть, я этого заслуживаю. Но я действительно хочу услышать, как ты собираешься наказать меня. Я же не выдержу этой неизвестности.

Джулиан взял ее сзади за талию так внезапно, что она вздрогнула. Он поднял ее в седло, затем постоял минуту, глядя на нее с холодной яростью.

– Если вы собираетесь устраивать такие трюки со своим мужем, мадам жена, вам лучше сразу научиться жить в ожидании наказания. Я отомщу, Софи. Можешь не сомневаться. Я не собираюсь позволить тебе стать такой же сумасбродной потаскухой, как моя первая жена.

Прежде чем она смогла что-то ответить, он отвернулся и вскочил на своего Ангела. И, не говоря ни слова, галопом понесся к дому, оставив Софи далеко позади.

Она приехала через полчаса после Джулиана и с удивлением обнаружила, что веселый жужжащий дом, каким он был несколько последних дней, изменился как по мановению волшебной палочки. Эслингтон-Парк стал угрюмым и тихим.

Дворецкий печально посмотрел на Софи, когда она с несчастным видом вошла в прихожую.

– Мы беспокоились о вас, миледи.

– Спасибо, Тайсон. Как видите, со мной ничего не случилось. А где лорд Рейвенвуд?

– В библиотеке, миледи. Он дал указание, чтобы его не беспокоили.

– Понятно.

Софи медленно пошла к лестнице, тревожно оглядываясь на угрожающе закрытую дверь библиотеки. Поколебавшись, приподняла юбки костюма для верховой езды и побежала вверх, стараясь избежать озабоченных взглядов слуг.

Джулиан появился к ужину, чтобы объявить о своем решении.

Когда он с непримиримо тяжелым взглядом сел за стол, Софи поняла, что он обдумывал свою месть за бутылкой кларета.

Непроницаемое молчание воцарилось в столовой. Софи казалось, что все фигуры на медальонах на потолке укоряюще смотрели на нее.

Изо всех сил она пыталась проглотить кусочек рыбы… Когда Джулиан кивком головы отправил дворецкого и слугу из комнаты, Софи затаила дыхание.

– Утром я уезжаю в Лондон, – наконец нарушил молчание Джулиан.

Софи подняла на него глаза. В них зажглась надежда.

– Мы едем в Лондон, милорд?

– Нет, Софи. Ты не едешь в Лондон. Еду я. Ты же, моя дорогая разумная женушка, останешься здесь, в Эслингтон-Парке. Я собираюсь подарить тебе исполнение твоего самого сильного желания. Ты можешь проводить остаток трех прекрасных месяцев в абсолютном покое. Я даю торжественное слово, что не буду тебе докучать.

До нее дошло, что он собирается оставить ее здесь, в Норфолке.

Софи замерла, пораженная.

– Я останусь одна, милорд?

Он улыбнулся с издевательской любезностью:

– Совершенно одна, даже без мужа, убитого чувством собственной вины, готового танцевать под твою дудку. Однако в твоем распоряжении хорошо обученный штат слуг, и, может быть, ты сможешь развлечь себя, занимаясь лечением их больных глоток и внутренностей.

– Джулиан, пожалуйста. Лучше ударь меня, и мы с этим покончим.

– Не искушай меня, – сухо посоветовал он.

– Но я не хочу оставаться здесь одна. Мы же договорились перед свадьбой, что ты не оставишь меня в деревне, когда поедешь в Лондон.

– Ты еще осмеливаешься упоминать о чем-то подобном? После всего, что случилось?

– Мне очень жаль, если вам это не нравится, милорд, но вы же давали мне слово перед свадьбой. Вы были так близки к тому, чтобы нарушить собственное слово! А теперь собираетесь нарушить и другое. Это… это нечестно с вашей стороны, милорд.

– Не вздумай читать мне лекцию о чести и честности, Софи. Ты всего лишь женщина и мало понимаешь в этом! – рявкнул он.

Софи прямо взглянула в его глаза:

– Но я быстро учусь.

Джулиан тихо выругался и отшвырнул салфетку.

– Не смотри на меня как на человека, у которого нет чести. Уверяю тебя, я не нарушаю клятву. Конечно, когда-нибудь я возьму тебя в Лондон, но не раньше, чем ты согласишься выполнить обязанности жены. В конце наших драгоценных трех месяцев я вернусь, и мы обо всем поговорим. Думаю, к тому моменту ты поймешь, что сможешь перенести мои прикосновения. Так или иначе, мадам, я получу от нашего брака то, что хочу.

– Ну да, наследника.

Он усмехнулся:

– Ты уже доставила мне много осложнений, Софи. И если тебя это удовлетворяет, пожалуйста. Я не собираюсь позволять тебе и дальше превращать мою жизнь в кошмар.

На следующее утро Софи стояла потерянная среди мраморных скульптур в холле, стараясь не подавать виду, что расстроена, и наблюдала за приготовлениями Джулиана к отъезду. Слуга присматривал за погрузкой багажа, а его сиятельство подошел к жене и холодно и официально с ней попрощался:

– Я желаю вам наслаждаться своим браком в эти два с половиной месяца, мадам.

Он отвернулся, потом остановился и отвратительно выругался, снова заметив болтающуюся ленточку, выбившуюся из прически Софи. Задержался, быстро и нетерпеливо перевязал ее, после чего удалился. Его каблуки застучали по мрамору.

Софи выдержала неделю унизительного наказания, прежде чем наконец пришла в себя, посчитав, что уже достаточно настрадалась за свое преступление. Конечно, она допустила серьезную тактическую ошибку в отношениях с мужем, а посему немедленно отправляется в Лондон. И мир снова наполнился для нее радужными красками.

Если ей вменялось в обязанность научиться управляться с мужем, то почему бы и Джулиану не научиться кое-чему в обращении с женой? Софи решила, что их брак следует начать с новой страницы.

Глава 5

Джулиан вошел в клуб и обвел взглядом торжественную сцену, представшую перед его взором.

– Здесь так уныло, будто на похоронах… – заметил он одному из своих друзей, Майлзу Таргуду. – Или на поле битвы, – добавил он, помолчав.

– А чего ты ожидал? – спросил Майлз. Его красивое молодое лицо исказила угрюмая гримаса, как и лица других мужчин в комнате. Но в живых голубых глазах светился веселый: огонек.

– Такая обстановка сегодня вечером во всех клубах Сент-Джеймса: мрачно и скучно.

– Насколько я понимаю, первая часть мемуаров Физерстоун вышла сегодня.

– Да, как и обещал издатель. Разошлась за час.

– По мрачным лицам я делаю вывод, что великолепная Физерстоун выполнила свою угрозу и назвала имена.

– Да, среди них Гластонбери и Плимтон, – кивнул Майлз в сторону мужчин средних лет в углу комнаты. На маленьком столике между ними стояла бутылка портвейна. Лорды, казалось, пребывали в глубоком отчаянии. – И говорят, в продолжении будет названо еще больше имен.

Губы Джулиана вытянулись ниточкой, когда он сел и взял свежий номер «Газетт».

– Да, женщина сумела доставить больше волнений, чем новости с полей сражений. – Он пробежал глазами заголовки, выискивая привычный отчет с театра военных действий и список погибших в ходе кампании на полуострове – кампании, которая, казалось, никогда не закончится.

Майлз улыбнулся:

– Да, тебе легко быть таким веселым. Твоя новая жена осталась в деревне, и ей не попадутся на глаза эти газеты. А Гластонбери и Плимтон не могут похвастаться везением. Говорят, леди Гластонбери велела дворецкому запереть двери и не пускать его домой. А жена Плимтона устроила такую сцену, что весь дом ходил ходуном.

– Понятно, теперь оба спасаются в клубе.

– А куда им еще идти? Последнее прибежище.

– Вот уж пара дураков. – Джулиан нахмурился, читая сообщения с фронтов.

– Дураков? – Майлз откинулся на спинку кресла и посмотрел на друга весело, но с уважением. – Полагаю, ты сможешь им дать дельный совет, как уладить дело с рассерженной супругой. Не каждому удается держать жену в деревне, Джулиан.

Но Джулиан не позволил втянуть себя в этот разговор. Майлз и другие друзья умирали от любопытства, желая узнать побольше о его новой жене и познакомиться с ней.

– Гластонбери и Плимтон должны были позаботиться, чтобы мемуары не попали в руки их женам.

– А как они могли помешать? Скорее всего та и другая с утра послали слуг постоять в очереди у конторы издателя.

– Ну, если Гластонбери и Плимтон не способны управлять женами, то они оба получили то, что заслуживают, – бессердечно заявил Джулиан. – Муж должен установить твердые правила в доме.

Майлз подался вперед и, понизив голос, сказал:

– Говорят, оба могли спастись, но упустили свой шанс. Великолепная Физерстоун решила использовать их как пример, чтобы следующие жертвы были сговорчивее.

– О чем ты?

– А ты разве не слышал о письмах Шарлотты, которые она рассылает бывшим любовникам? – протянул кто-то тихо.

Брови Джулиана взлетели вверх, когда подошедший с томной расслабленностью опустился в кресло напротив него.

– Какие еще письма?

Майлз закивал:

– Расскажи, расскажи ему о письмах. Знакомься, Джулиан, это единственный племянник и единственный наследник распутного, расточительного и холостого графа Дарегейта.

Наследник улыбнулся жесткой улыбкой. Он походил на хищную птицу. Серебристо-серый цвет его глаз только усиливал это впечатление.

– Ну как же. Записки великолепной Физерстоун были разосланы всем потенциальным жертвам. За определенную сумму мужчина мог выкупить свое имя из мемуаров.

– Шантаж, – мрачно бросил Джулиан.

– Конечно, – согласился Дарегейт с равнодушно-скучающим видом.

– Мужчина не должен платить, когда его шантажируют. Получив плату, вымогатель будет преследовать жертву и дальше, требуя большего.

– Я уверен, что именно так и решили Гластонбери и Плимтон, – кивнул Дарегейт, – а в результате они не только нашли свои имена в мемуарах Шарлотты, но на них еще и накинулись газетчики. Очевидно, их доблести в ее будуаре не произвели на великолепную Физерстоун особого впечатления.

Майлз простонал:

– Что, в мемуарах даже такие детали?

– Боюсь, что да, – насмешливо отозвался Дарегейт. – Только женщина может запомнить все мелочи, недостойные интереса мужчины, на которые он не обращает внимания: как, например, принять ванну, поменять белье, прежде нем нанести визит даме. А в чем дело, Майлз? Ты никогда не был в числе защитников Шарлотты, не правда ли?

– Нет, но Джулиан какое-то время был. – Майлз рассмеялся.

– Слава Богу, это было так давно. Она, наверное, уже забыла меня, – поморщился Джулиан.

– Я бы на это не полагался. У женщин такого сорта очень хорошая память.

– Не беспокойся, Джулиан, – поспешил на помощь Майлз. – Если тебе повезет, твоя жена никогда не услышит про эти мемуары.

Джулиан что-то проворчал и снова уткнулся в газету. Черт побери, но уж он-то об этом позаботится!

– Скажи мне, Рейвенвуд, – прервал его Дарегейт, – когда ты представишь новую жену обществу? Все горят нетерпением увидеть ее. Сколько можно ее прятать?

– Между новостями о маневрах Веллингтона в Испании и мемуарами Физерстоун у общества есть чем занять свое внимание, – негромко отвечал Джулиан.

Таргуд и Дарегейт открыли рты, собираясь возразить, но, взглянув на холодное выражение лица друга, передумали.

– Не взять ли еще бутылочку кларета? – предложил Дарегейт. – Что-то в горле пересохло. Весь вечер играл в карты. Как вы?

– Да. – Джулиан отложил газету в сторону. – Думаю, что присоединюсь.

– Не будете ли вы сегодня вечером у леди Иствелл? – беззаботно поинтересовался Майлз. – Ходят слухи, что лорд Иствелл получил утром записку от Шарлотты.

– И все гадают, известно ли об этом леди Иствелл? – уточнил Джулиан. – Я видел его в бою на континенте. И ты, Дарегейт, видел. Этот человек знает, как постоять за себя перед лицом врага. И он, конечно, сумеет справиться с женой.

Дарегейт печально улыбнулся:

– Оставьте, Рейвенвуд, мы оба знаем, что борьба с Наполеоном – это пикник на берегу моря по сравнению с битвой с рассерженной женщиной.

Майлз понимающе кивнул, хотя всем было известно, что он никогда не был женат и ни разу не имел серьезного романа.

– Да, ты очень мудро поступил, не прихватив жену. Очень мудро. Никаких волнений.

Целую неделю в Лондоне Джулиан пытался убедить себя, что поступил справедливо. Но сегодня вечером, как и всяким вечером по приезде, сомнения терзали его душу.

Он скучал по Софи. Это было необъяснимо и неприятно, но это было так. Он совершил глупость, оставив ее в деревне. С ней следовало поступить иначе. К несчастью, Джулиан не знал как.

В смятении духа он вышел из клуба позднее обычного, вскочил в ожидавший его экипаж и задумчиво уставился в окно, глядя на темные улицы и на освещенные окна и витрины.

Как только он вспоминал, что с ним проделала Софи, когда он предъявил права мужа, в нем вспыхивал гнев. И по несколько раз в день он повторял, что обязан ее проучить в самом начале брака, пока она еще наивна и податлива. Она не должна увериться, что может им управлять.

Но как бы он ни старался напоминать себе о ее поступке и о том, как важно пресечь неповиновение в самом зародыше, вспоминалось совсем другое. Он скучал по утренним прогулкам верхом, по беседам о фермерском хозяйстве и по вечерним играм в шахматы.

Он скучал по ее очарованию и женственности, по тому, как она воинственно вздергивала подбородок, принимая его вызов, по трогательной наивности, которая мягко светилась в ее бирюзовых глазах. Он вспоминал ее счастливый озорной смех и то, с какой радостью она давала советы слугам и арендаторам.

В последнюю неделю он постоянно ловил себя на мысли, что пытается представить, что именно сейчас в облике Софи в беспорядке. Он закрыл глаза, желая вспомнить ее верхом на лошади в шляпке, съехавшей на ухо, или с отлетевшей каймой на юбке. Доставит же она хлопот своей горничной.

Софи совершенно не похожа на его первую жену.

Элизабет всегда выглядела безупречно. Каждый ее локон лежал на месте. А низкий вырез платья позволял подать ее прелести в самом выгодном свете. И даже в спальне первая графиня Рейвенвуд сохраняла свое совершенство. В обольстительно пикантных ночных рубашках она являла собой богиню любви. Самой природой она была предназначена, чтобы возбуждать страсть мужчин и обольщать на их же погибель, Джулиан всякий раз чувствовал себя больным, вспоминая, как он сам попал в ловушку колдуньи, сплетенную из шелковой паутины.

Он решительно отбросил воспоминания. Ведь он выбрал в жены Софи именно потому, что она ничем не напоминала Элизабет. И он проследит, чтобы новая жена никогда не походила на первую. Любой ценой, но он не позволит Софи пойти разрушительным путем Элизабет.

Зная точно, что хочет от Софи, он, однако, не был так уверен в средствах достижения цели. Наверное, оставив Софи в деревне, он совершил ошибку. И она там без присмотра, и он здесь, в городе, не у дел.

Экипаж замер перед роскошным городским домом Джулиана. Граф мрачно взглянул на парадную дверь и так же мрачно вспомнил об одинокой постели, ожидавшей его. Если бы он захотел, то развернул бы экипаж и поехал на Тревор-сквер. Марианна Харвуд, без всякого сомнения, с удовольствием приняла бы его, несмотря на столь поздний час.

Но даже предвкушение чувственных чар красавицы Харвуд не свернуло его с пути целомудрия, который он выбрал себе после свадьбы. Уже через сорок восемь часов после возвращения в Лондон Джулиан понял, что на свете есть только одна женщина, с которой он хотел бы оказаться в постели, – его жена. Такая одержимость ею была, несомненно, прямым следствием того, что он согласился отсрочить их первую брачную ночь, решил Джулиан. Он выбрался из экипажа и поднялся по лестнице. Однако его не покидала уверенность: в следующий раз, когда они окажутся с Софи в постели, они запомнят это событие до мелочей.

– Добрый вечер, Гаппи, – приветствовал Джулиан дворецкого, открывшего ему дверь. – Так поздно, а ты все еще не спишь? Я же распорядился не ждать меня.

– Добрый вечер, милорд. – Гаппи важно откашлялся и посторонился, пропуская хозяина. – Сегодня вечером мы переволновались. Вся прислуга на ногах.

Джулиан, бывший уже на полпути к библиотеке, остановился, повернулся и бросил вопросительный взгляд на слугу. Гаппи исполнилось пятьдесят пять, он был прекрасно вышколен и не склонен к преувеличениям.

– Переволновались?

Выражение лица Гаппи сохраняло подобающую моменту вежливость, но в глазах светилось нескрываемое возбуждение.

– Графиня Рейвенвуд прибыла сегодня. Прошу прощения, но если бы мы знали заранее о ее приезде, то оказали бы ей более теплый прием. К сожалению, она застала нас врасплох. Но это не значит, что мы не справились с ее приемом.

Джулиан остолбенел. Мысли вихрем проносились в его голове.

Софи здесь! Такого не бывает, но его желания действительно исполнились. Он ведь хотел, чтобы она оказалась здесь!

– Я не сомневаюсь в тебе, Гаппи, – машинально проговорил он. – В тебе и в других. А где сейчас леди Рейвенвуд?

– Она только что отправилась отдыхать, милорд. Мадам, осмелюсь доложить, очень внимательна к слугам. Миссис Пибоди показала ей комнату, рядом с вашей, разумеется.

– Разумеется. – Джулиан забыл о своем намерении усладить себя перед сном последним стаканчиком портвейна. Мысль о том, что наверху в постели Софи, потрясла его. Он решительно прошел к лестнице. – Доброй ночи, Гаппи.

– Доброй ночи, милорд. – Гаппи позволил себе легкую улыбку, когда запирал парадную дверь.

Софи здесь! Джулиана охватило возбуждение. В следующий миг он постарался подавить его, напомнив себе, что вообще-то его новая жена своим приездом в Лондон заявила о своей победе над ним. Его робкая маленькая деревенская жена становилась все более воинственной.

Он разрывался между яростью и радостью – радостью от мысли, что он снова увидит Софи. От этих противоречивых чувств у него кружилась голова. Джулиан направился к своей спальне, нетерпеливо дернул за ручку двери и обнаружил в одном из красных бархатных кресел спящего глубоким сном слугу.

– Привет, Кнэптон. Мечтаешь отоспаться?

– Милорд… – Кнэптон просыпался с трудом, он часто моргал, глядя на мрачное лицо хозяина, внезапно возникшего на пороге. – Простите, милорд, я тут присел на минутку, но, видимо, задремал, не знаю даже, как это получилось.

– Ничего страшного. – Джулиан махнул рукой. – Сегодня я обойдусь без твоей помощи.

– Хорошо, милорд, если вы уверены, что моя помощь вам не нужна… – Кнэптон поспешил к двери.

– Кнэптон!

– Да, милорд? – Слуга замер перед открытой дверью и настороженно оглянулся.

– Насколько я понимаю, сегодня к нам приехала леди Рейвенвуд?

Узкое лицо Кнэптона расплылось от удовольствия.

– Всего несколько часов назад, милорд. Весь дом встал с ног на голову, но все уже позади. Сейчас все улажено. Леди Рейвенвуд умеет управлять слугами, милорд.

– Леди Рейвенвуд умеет управлять всеми, – пробормотал Джулиан, когда Кнэптон наконец удалился в прихожую.

Он подождал, пока за ним закроется дверь, и принялся стягивать с себя сапоги и одежду, потом потянулся за халатом.

Завязав шелковый пояс, он постоял, пытаясь решить, как ему вести себя с непослушной и неуправляемой женой. В нем боролись два неутолимых желания: излить гнев на Софи и заняться с ней любовью. Почему бы не удовлетворить оба желания, подумал он. Несомненно, он не мог оставить без внимания приезд жены, а утром как ни в чем не бывало поздороваться с ней за завтраком.