Текст книги "Мятущийся дон Гамлет, принц Датский"

Автор книги: Альваро Кункейро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Альваро Кункейро
Мятущийся дон Гамлет, принц Датский

ПЬЕСА

в трех действиях, в которой представлены его сомнения и смерть, а также рассказывается о разных других людях

Добро пожаловать в Эльсинор! Принц, придерживая левой рукой полу своего темного плаща, а правой потирая бледный лоб, задает мне вопрос:

– Может ли человек в одно и то же время быть и не быть? Сколько должно действовать во тьме людей, чтобы появился на свет один настоящий человек? Вот в чем вопрос, вот в чем суть дела.

Здесь я заставляю говорить Гамлета, принца датского. Заставляю говорить настоящего человека.

Уже давно показывают в театрах и сомнения, и страхи, и ужасную смерть Гамлета. На сцене сложился, скажем так, определенный гамлетовский образ. Это, а также все то, что мне в нем нравилось, когда я слушал у Шекспира его речи в Эльсиноре, заставляет меня предпочесть для моего вопроса и моего ответа старое имя и старую сцену какому-то новому имени и новой сцене, порожденным моим воображением. Поэтому я отдаю Гамлету, этой ветке, если хотите, ветке березы, которую колышет ветер, и горделивому датскому замку мои мысли и привязанность, как я в свое время отдал старому Мерлину, вечному скитальцу по дорогам нашей страны, свою любовь к магии и чудесам. И думаю, что это правильно, потому что я верю в мифы.

Я не переделываю, не модернизирую, не стараюсь объяснить миф Гамлета. Я рассказываю, так сказать, изнутри о том, что, возможно, произошло. Я сейчас всего лишь один из тех солдат, что приходят в Эльсинор с Фортинбрасом под торжественные залпы пушек, когда в зале замка еще лежат трупы. Король, королева, а потом еще и Гамлет. Может, у меня в руках была алебарда, а может, лук, я поставил их в угол, чтобы помочь отнести трупы царственных особ и их наследника на кладбище. И я спрашиваю разных людей, родственников и друзей покойных о причине смерти, выслушиваю разные версии. С того дня прошло много времени, я уже стал старым и уставшим от жизни человеком и гожусь разве только на то, чтобы пойти зимним вечером к кадетам из стражи Ястребиной башни за бутылкой вина или кружкой пива и, сидя в тепле караульного помещения, повести рассказ о трагедии, происшедшей столько лет назад за этими высокими стенами, ныне увитыми густым плющом. И может ли мне помешать, что, прослеживая нити от одного к другому, вновь и вновь воскрешая в памяти и рисуя в своем воображении сцены, предчувствия, подозрения, – может ли мне помешать, что я отношусь к обуреваемому сомнениями, с печальной душой человеку, другу Гамлету, не с ненавистью, а с любовью и доверием? Да, именно так.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Хальмар, король датский.

Герда, королева датская.

Гамлет, принц.

Офелия.

Лаэрт, ее брат.

Полоний, их отец.

Панталоне.

Скарамуцца.

Арлекин.

Донна Гильельма.

Коломбина.

Малар, студент.

Другие студенты.

Хор: жители, тени и голоса Дании.

Действие этой пьесы происходит в замке, который называют Эльсинором, в Датском королевстве – диком, поросшем лесом полуострове, где постоянно дуют шквальные северо-восточные ветры и бушуют волны. Власть здесь раздроблена среди множества островов, на каждом из которых вызывающе-дерзко стоит свой замок. На скалистом утесе самого неприветливого из этих островов расположен Эльсинор, королевский замок. На островах, под ледяным ветром, не растет ни дерево, ни цветок, не поют птицы – разве только те, что сидят в клетках из ивовых прутьев, покрашенных в голубой цвет, в комнатах инфантов за высокими крепостными стенами. Между островами – земли с низкими, заболоченными берегами, вотчина диких уток; здешние крестьяне, укрываясь от северного ветра, сеют кое-где рожь. Здесь царствует ворон. Эльсинор – это скорее город, чем замок. Там есть пристань, защищенная четырьмя башнями, рынок, церковь Святого Иакова, крытый двор, рвы с тухлой водой и нескончаемые галереи с тысячами лестниц, которые идут вверх и вниз, туда и сюда, внутри огромной каменной раковины с зубцами, каковой, собственно, и является сам замок, а также ведут на рынок, в церковь или на городскую пристань. Так что все живут, как кроты под землей.

Хозяевами Эльсинора, которые правят в Дании уже много веков, в дни нашей пьесы является род Хардрадов (Хардрад означает «Рыжий»). Когда-то это были люди, обладавшие большой властью, и один из них – первый, ставший королем, по имени Гуда, – пожелал, чтобы трон, скамьи, покрытые грубым сукном, и брачное ложе были сделаны в форме корабля, и держал специальных слуг, которые качали короля, когда он сидел или отдыхал, чтобы он не отвыкал от качки в открытом море. Король отказался от «качающейся постели» только в день свадьбы – на сей раз в этом не было нужды. Но Хардрады были скупыми, жадными до золота и драгоценных камней и, чтобы богатства не уходили из сундуков, начали заключать браки между собой – между двоюродным братом и сестрой, между дядей и племянницей; мало осталось в их жилах крепкой пиратской крови былых времен, и оставили они море, чтобы сидеть у своих сокровищ. И соседи стали незаконно захватывать у них поля и леса, грабили зерно, которое Хардрады покупали в Тильзите, и железо, приобретенное ими в Богемии. Король Олаф был вынужден отправиться в Богемию, а в Дании, когда увидели, что король уходит на войну, поверили, что наступают хорошие времена, все датчане радовались как мальчишки. Да, король был справедлив, бывало, спускался на пристань посмотреть на корабли, ведя за руку маленького Гамлета, королевского отпрыска, лично оделял народ пшеничным хлебом по воскресеньям, сидя на своем трехногом табурете у Выдряных ворот. Но род Хардрадов слишком любил богатство, слишком погряз в предательстве и трусости. Когда же датчане подумали, что грядут новые времена, вдруг, всего за каких-нибудь два года, этот род, встав на путь преступленья, перестал существовать.

Последний из Хардрадов не пожелал жить на этом свете.

И династия прекратилась.

Моряки с кораблей, которые ходят в Балтику за холстом и льняными очесами, рассказывают, что каналы между островами заросли водорослями и что Эльсинор превратился в обиталище летучих мышей и сов. Те, кто там высаживался, чтобы пополнить запасы воды, видели на Королевской площади, где раньше проходили парады и гордые кавалеристы отдавали воинские почести, лишь старую грушу и темношерстных овец да сделанные некогда из камня возвышение для военных музыкантов и стойку для дерзких копий заезжих рыцарей.

Моряки кричали: «Люди! Эй, люди! Эльсинор!» Но из темных, пустых галерей, через некоторое время, словно проснувшись после долгого сна, им отвечало только эхо: «…ор! ..ор!»

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Зала в замке Эльсинор. Голые, закопченные стены. Кое-где видна зеленая плесень – она блестит, как изумруд или старое золото, когда на нее падает луч солнца или свет от светильников. Справа широкая каменная лестница ведет в Башню летучих мышей. Слева камин: в очаге горит неяркий огонь. Высокие своды и крепкие дубовые балки. В глубине единственное окно; оно открыто, за окном – туманное утро. В стенах тут и там видны бойницы. Пол земляной. Шагов действующих лиц не слышно. Хор медленно спускается по лестнице. Это группа людей, не имеющих ни возраста, ни пола, в темных одеждах, цвета то ли дыма, то ли плесени; когда эти люди приближаются к стенам, они как бы сливаются с ними. Часть хора декламирует; это делается как бы по очереди: из хора выходит группа, говорит свои слова, затем быстро смешивается с остальными участниками. Голоса хора разные: то негодующий, то взволнованный, то рассудительный и серьезный.

СЦЕНА I

Хор (остановившись на середине лестницы и положив руки на перила).

Добро пожаловать в Эльсинор, господа!

Здесь, в Эльсиноре, мы всё держим закрытым из-за ветра. Такого ветреного места нет нигде в мире. Все должно быть только внутри: люди, скот, растения… И это из-за яростного ветра. Никому не хочется выходить из Эльсинора при таком ветре – будто какое-то воющее войско целую долгую ночь держит замок в осаде. Поэтому мы, эльсинорцы, люди с бледной кожей. Ну кому захочется выйти наружу? (Продолжают спускаться по лестнице.) По правде говоря, нас здесь слишком много, в старинном замке. Человек – это прежде всего он сам, но, кроме того, это и группа людей, где одни господа, а другие – слуги, и каждый тащит с собой по комнатам и коридорам какие-то свои мысли, мечты, стремления, тревоги и обиды, честолюбие, похоть, а то и страх. Мы живем в Эльсиноре очень тесно. В коридоре уступаешь дорогу человеку, который несется как стрела, а когда он прошел и ты идешь дальше, ощущаешь его честолюбие, которое является как бы его тенью, вооруженной и гордой, порожденной им самим, ночными тревогами, самим страхом, этим тайным сводником храбрецов и безумцев. (Подходят к окну.) Сними шляпу, видишь, идет красивая дама с горделивой осанкой, и подними голову, которую ты почтительно склонил, ощутив всем своим существом волны сладострастия. Мы живем здесь как в странном пруду, где плавают какие-то идеальные черви. А все это из-за ветра, который дует за стенами замка. Высокими стенами мы оберегаем от бури свежие розы, но превращаем Эльсинор в гниющую яму, а король, этот помазанник божий, становится королем червей. (Выходят на авансцену.) А в остальном Эльсинор – благородный королевский замок. На зубцах его башен днем сидят голуби, а ночью совы, подножия этих башен лижут морские волны. Из Эльсинора можно видеть паруса кораблей, которые стараются поймать бриз в проливах, а на горизонте – далекие огоньки на островах. Это Дания. А Дания – это ветер. Королевскую корону, мечи, справедливость, любовь и смерть – мы всё храним здесь, в Эльсиноре, из-за ветра. И преступления – тоже из-за ветра.

СЦЕНА II

Хор, Гамлет.

В правую дверь, расположенную под лестницей, входит Гамлет. На нем темная одежда, короткий плащ. В одной руке у него книга, в другой – виола. Кладет их на стул, стоящий у окна.

Хор. Здравствуй, цвет юности! Густой туман покрыл сегодня все королевство. Корабли бросили якоря в бухте, не осмеливаясь пуститься в плавание: нельзя отличить море от земли.

Гамлет. Здравствуй! Но кто ты? Что делаешь в приемных покоях короля Дании?

Хор. Я – хор. В любой театральной постановке должен быть хор. Это один человек или много. Я – ночь и день, тайные слова, слухи, тени, которые бродят повсюду, прислушиваясь ко всему. Я – повелитель смутных подозрений, владыка сплетен, властелин воспоминаний об ушедших временах, я – око, следящее за малейшим грехом, я – пророк на площади…

Гамлет. И твое свидетельство всегда верно?

Хор. Только отчасти. Береги его хорошенько для себя – ты же из знатных людей, принц крови, благородная голова, честное сердце, верная душа, в общем, требник из мягкой и душистой кожи, с торжественным золотым тиснением на корешке. Могу ли я, Хор, громко прочитать твои страницы перед этим высоким собранием?

Гамлет. Нет. Есть во мне страницы, которые я запрещаю читать даже себе. Некоторые мог бы прочесть только я, пустив в ход самый вкрадчивый голос, каким убеждают попробовать тайком заморского вина. Ты слышал когда-нибудь, как говорит змея? Мне потребовался бы именно такой голос. Ну, а другие мои страницы – это неясные, запутанные сны. В иных же слышится нежная музыка в вечерний час.

Хор. Наверно, это Офелия?

Гамлет. Откуда ты знаешь? (Подходит к стулу, берет виолу и проводит рукой по струнам. Снова кладет виолу на стул.) Да, Офелия. Она – это музыка, светоч, благоухание восточных роз в летнюю ночь. Офелия! Встань на мое место: смогу ли я дотянуться до нее? Должен ли я всегда оставаться влюбленным студентом? Спеют фрукты в садах, созревают злаки и их убирают, игривый жеребенок становится сильной верховой лошадью. Может ли душа вечно зависеть от улыбки?

Хор. Женись на ней, и пусть она родит тебе новые улыбки.

Гамлет. Положить семя в это перышко, которое носит ветер? Да и какое семя? Встань на мое место. Я очень тебя прошу. Кукурузное зернышко, если его посеешь, дает кукурузу. Посей Гамлета и жди, что проклюнется росток, а потом, преодолевая сопротивление земли, появится и само растение. Дай ему имя. Это может быть рожь, ежевика, молочай… Может взойти самое тайное во мне или самое явное. Может появиться даже то, что я самым тщательным образом скрываю. От Гамлета, принца Датского, разве не может родиться отчаянный трус?

Хор. Ты не ходил на войну в Богемию, потому что был слишком молод – сокол, еще не участвовавший в охоте. Юноша, да еще столько знающий, не должен был идти на грязную войну в Богемию. Туда пошел старый король и не вернулся.

Гамлет. Я не ходил в Богемию! Старый король не вернулся из Богемии. Между его устами и кубком с ядом должна была бы быть рука принца! Трусость – это самая презренная монета. Все, что на нее можно купить, имеет цену низости. Старый король был мирным королем, благородным человеком и настоящим дворянином. Наконец, он был моим отцом.

Хор. Клянусь Господом Богом и Святым причастием, ты мне сказал то, что не хотел! Откуда ты знаешь, что короля отравили? Откуда ты знаешь, что яд ему дали в серебряном кубке?

Гамлет. Король сидел на лошади. Все утро он провел в сражении. Он был весь в пыли и крови – от кончика шлема до шпор. Он смотрел, как горела деревня, подожженная его воинами. Он хотел пить и попросил воды. Ему подали серебряный кубок. Его подал брат короля, который держал коня под уздцы. С последним глотком ушло и последнее дыхание старого короля. Там же родился новый король.

Хор. Собака, которая лизала упавший кубок, пока солдаты поднимали на руки нового короля, сдохла.

Гамлет. Ты тоже это знал? Откуда тебе это стало известно? Может, тебе рассказал призрак старого короля, явившийся на высоких зубцах Ястребиной башни? Или ты подслушивал, когда белый призрак говорил со мной, призывая меня отомстить, называя меня королем датским, и требовал быстрого и справедливого возмездия? Ты слышал, что сказала королева, моя госпожа и мать?

Хор. Обязанность хора, принц, – слушать ветер, который дует в Эльсиноре. А это – самое ветреное место в мире. Старый король, тайком, может требовать от тебя отмщения. Было преступление, значит, есть и убийца. Не называй его имени. Я тоже не называю, хотя у меня не одна голова. Старый король не мог называть тебя королем Дании. В Дании есть уже один король. Твоя мать, его вернейшая супруга, – королева датская. А ты всего лишь принц. Довольно ленивый молодой человек, которому нравятся женщины.

Гамлет. Раз король умер, значит, король я. Ведь есть закон, обычай, порядок. Я перворожденный, зачатый в брачную ночь, во мне лучшая часть королевской крови.

Хор. Нет! Нет!

Гамлет(обнажает кинжал, висевший у пояса). Нет?

Хор. Нет! Спрячь обратно в ножны свой кинжал с таким блестящим лезвием. У меня много сомнений, сто и больше. Тебе все равно меня не убить. Так что рекомендую успокоиться. Твой настоящий отец – новый король. Он увлек твою мать. Они встречались среди ковров Залы Почета; он не раз приходил в сад, они целовались в беседке. Хальмар был страстным, неожиданным, галантным. Твоя мать была еще девочкой, бедной сироткой. В день свадьбы ты уже был свидетелем – у нее во чреве. Какие тогда были празднества в Дании! Даже лошади пили двойное мартовское пиво.

Гамлет. Не может быть, о Хор, о страна, о датчане! Не может быть! В Тронном зале висят портреты короля и королевы в тех одеждах, которые были на них в день свадьбы. На портрете – зеленые, чистые глаза красивейшей, нежной, непорочной девушки. Она положила свою правую руку, будто искусно вырезанную китайцами из слоновой кости, на железную перчатку, покрывавшую руку короля. Ты помнишь ясные глаза, высокое чело, красивый рот, густую бороду? Разве не соединились здесь в одном лице человек и король?

Хор. Не возмущайся, он не был твоим отцом. А на этом портрете изображен рогоносец. Он знал. Знал все. У стен Эльсинора есть уши и глаза. Снисходительный рогоносец! Наверно, у нее была какая-то тайная ласка, какая-то приманка, а может, она подливала ему в вино колдовское зелье.

Гамлет. Призрак старого короля сказал мне: она тоже должна заплатить. Она тебя родила, но должна заплатить. О Хор, говори, говори, чтобы у меня не было времени думать! Или же думай за меня.

Хор. Для тебя это самое лучшее. Теперь ты кое-что знаешь о себе. Согласись, лучше знать, кто твой отец. Это вопрос чести. Еще недавно ты был мнимым наследником. Могли обратиться за доказательствами в суд. Свидетель в наше время – это почти тот же король. Раньше ты был ложью в одеждах принца, комедиантом, который играл роль, рукописью без автора. И ты притворялся хорошо, потому что не знал, что притворяешься. Теперь ты знаешь, что ты действительно принц крови, благородный наследник датского королевства, орел Эльсинора. Именно сейчас ты стал настоящим принцем. Это самое главное. Король Хальмар может теперь ожидать, что, когда ты встретишь его в коридоре у Зала Совета, ты скажешь: «Доброе утро, дорогой отец! Будь по-прежнему нужным Дании, умножай зерно в закромах и откармливай скот! Я твой покорный, вернейший слуга! Не обижай мою мать – у нее такое чувствительное сердце! Привези ей шерсти из Польши и красивые кольца из Парижа!»

СЦЕНА III

В середине последней реплики Хора начинает спускаться по лестнице Лаэрт, брат Офелии, очень открытый и учтивый молодой человек.

Лаэрт. Принц Гамлет, сдержи свои слезы! Подними эту благородную голову, которую я так люблю! В этом мире жизнь принца – совсем не то, что любого другого человека. Трудно сыскать принца, который не был бы погружен в самое сердце преступления, в чашу бессонницы, завернут в плащ страха. Разве в наше время королевская порфира не подобна сосуду, всегда готовому наполниться неожиданной кровью? Королевская власть настолько же хрупка, насколько и священна. Он не был твоим отцом, но был уважаемым сеньором, последним словом, отважным мечом, догматом веры. И его убили. Он сам тебе это говорил: король, уже мертвый, клялся страшной клятвой на самой высокой башне, где гуляет свирепый ветер, что говорит правду. Его убили. Говорит ли тебе сердце, что ты должен отомстить за него? Ты каждый день сидел у него на коленях. Он гладил тебя по голове, а потом, поцеловав, долго сидел в молчании. «Какие они счастливые!» – сказал бы человек, увидевший вас в ту минуту. Но нет, Гамлет, нет.

Хор. А тот, кто знал об этой тайне, сказал бы: он ищет то, что подозревает.

Гамлет. Он брал мои руки в свои, и начиналась игра. Он спрашивал: «Кто я?»

Лаэрт. И ты, наверно, говорил: «Мой отец, король!» Как раз этого он и хотел! От тебя несло воровством. Ты был куском золота, украденным среди бела дня, на глазах у всех. Несло воровством. И он поднимал тебя против того, другого. Доставал, как меч возмездия, наточенный тайком. Делал это не торопясь. Он говорил тебе: «Король – как венецианский канатоходец, что ходит по проволоке на площади, от одного угла к другому; есть много рук, готовых ослабить проволоку или, наоборот, слишком сильно ее натянуть – и тогда я упаду на камни». Мертвый король, торжественные похороны. Ты подозревал того, другого. Признайся, Гамлет, мы же твои друзья: ты с самого первого дня подозревал, что в этой истории с ядом был замешан тот, другой.

Гамлет. Тонкая рука, живая, решительная, ласковая, ногти отполированы пилочкой из Фландрии. Рука беспокойная, обольстительная, единое слово из пяти слогов, страна сверкающих перстней, целая бочка меда. Видишь, как он кладет ее, ладонью, на грудь, и блестят камни рядом с золотой цепью, которую он носит на шее; а вот рука уже на рукояти меча, или тянется к тебе, сжатая в кулак, чтобы подкрепить мысль, и вдруг раскрывается словно цветок… С тех пор, как я стал подозревать эту руку, я стал ее изучать, расширяя свои познания, полученные из болонской глоссы.

Лаэрт. Да, замечательная рука. Наверно, ты сразу заметил, как она подвижна и выразительна, и, думается, уже не можешь оторвать от нее глаз. Да, она имела касательство к кубку с отравленным питьем в Богемии!

Гамлет. Он, должно быть, поднял не колеблясь, без всякого опасения наполненный на три пальца кубок, украшенный дорогими изумрудами, с двумя ободками на ножке. Уверен, что он сказал скорее руке, чем устам: «На здоровье».

Лаэрт. А ты, Гамлет, господин мой и друг, в тени следил за ним, за его словами, поступками. И убил бы. Наступил бы удобный момент, и ты бы его убил. Да, Гамлет, ты убил бы, потому что тот, другой, тоже стоял на твоем пути. Ты убил бы ночью, безнаказанно. Теперь, когда ты знаешь, что он был твоим настоящим отцом, – и за это тоже. Ты был создан для этого. Я тебе говорю, что ты был как кинжал с золотой рукояткой, обсыпанной драгоценными каменьями; на лезвии этого кинжала, сработанного лондонскими мастерами, сделали многозначительную надпись: «На добрую службу».

Гамлет. Значит, когда я сидел на коленях короля, я был всего лишь кинжалом в ножнах, который ждал сигнала тревоги? Правда, он висел на богатом поясе!

СЦЕНА IV

Сцена светлее, чем раньше. Входит Офелия. Напоминает цветок или птичку – нечто маленькое, очень красивое, удивленное, робкое.

Лаэрт. Уже пришла настоящая весна, дорогая сестра. Ты переходишь из одной комнаты в другую, а в той, из которой ты уходишь, сидящие на резных скамьях восклицают: «Как быстро пришла зима!» Хочешь дать нам послушать жаворонков, которых принесла в клетке – твоем прелестном ротике?

Офелия. Добрый день, Лаэрт! Добрый день, принц Гамлет!

Гамлет стоит боком, опираясь руками о раму окна.

Лаэрт. Принц смотрит на туман, который сегодня застилает всю страну и море, чтобы, обернувшись и увидев тебя, удивиться: в садах Дании расцвели розы и красивые девушки.

Офелия(идет к Гамлету и протягивает ему письмо). Господин мой, я принесла любовное письмо, которое получила и которое ты у меня просил. Теперь я знаю, как зовут студента. Он из бедной семьи. Он придет попрощаться перед отъездом в Виттенберг. Помнишь, я тебе рассказывала…

Гамлет. Замолчи, Офелия, замолчи! Стой, Офелия! Я хочу немедля задать один вопрос. Датчане, друг Лаэрт: давайте поговорим о том, другом человеке. Мне приятно думать, что вы считаете меня кинжалом возмездия. Ты, Хор, сказал бы: «Я ясно видел, как принц вытащил кинжал и всадил его в горло тому, другому, затем отвернулся, словно испытывая отвращение; брызнул целый фонтан крови. Он снова ударил кинжалом, потом ножом, мечом, рукой. Тот упал. Принц плюнул на него, поставил ему ногу на грудь, чтобы душа не могла быстро отлететь. Вышел, оглядываясь на труп. От этого плевка принца, как будут шепотом говорить в Дании, говорить в Эльсиноре, упоминать в разных историях, появились черви и пиявки и сразу же принялись за труп. Одни скажут: „Вот чудеса!“, а другие заявят: „Только святой король может творить такой суд!“»

Офелия. О чем ты говоришь, мой господин? Ты не должен ревновать. Я же никогда не говорила с тем студентом.

Гамлет. Знаешь, Офелия, кем я был в течение стольких лет? Кинжалом! Меня могли вонзить в тебя, без моего ведома. А кроме того, Офелия, я был сыном шлюхи. Я хочу задать тебе вопрос. Ведь ты женщина. И у тебя должен быть ответ. Один или десять. Офелия, Лаэрт, Хор: что такое любовь? Что делают, если мужчина любит женщину, а женщина – мужчину? Что говорит о любви это письмо? (Вырывает письмо из рук Офелии.)

Офелия. Ты никогда не ревновал! Я сказала тебе об этом письме.

Лаэрт. Не говори с ней так! У нее такое маленькое сердце!

Хор. С тех пор, как она стала носить женское платье, она считается его возлюбленной. Она очень богатая наследница. Спит на вышитых подушках. Он привозил ей кольца из путешествий и высокие гребни для волос. Сочинял ей стихи.

Офелия. Сочинял мне стихи!

 
Подруга, мое сердце просит роз,
Оно как одинокий соловей.
Подруга, мое сердце пожалей!
 

Гамлет. Нет! Замолчи! Это не те стихи. И не ревность, Офелия, голубка моя, тот песок, что я бросаю сейчас в свою реку темных и тайных мыслей. Я сумею воодушевить тебя, как прежде, Офелия. Я поцелую твои уста, когда ты откроешь их, чтобы сказать мне «нет». Но все же – что говорится в этом любовном послании? (Читает) «Чайки улетели с пляжа со стыда, что они не умеют мочить свои ноги в волнах, как ты». Красиво! И дальше: «Я не хозяин своих ночей». Ах, эти ночи! Ночи королевы датской! Какая же ночь принадлежит мне, Лаэрту, Хору? Ночь, проведенная во чреве женщины, с луной и звездами, которые ее украшали… Темнота, поцелуи, дверь, которую открывает ветер, и она стучит: стук, стук! – и люди просыпаются, тревожно прислушиваются, пока не догадаются: «Да это же дверь королевской спальни!» И, завернувшись в одеяло, снова засыпают. Какая же ночь принадлежит мне, господи, какие слова, какие губы, что шепчут на ухо тайные вещи, манят, обещая вечную любовь? И не исключено, что, когда Гамлет уже был сделан, когда я уже лежал там, бесформенный комочек с предопределенной судьбой, – подлый обманщик, тот, другой, почувствовал какой-то страх, а может, отвращение, отодвинулся от королевы, встал, пошел по длинным нескончаемым коридорам, в холодной и влажной темноте, по спине змеи, поворачивая голову, чтобы сохранить в памяти там, вдали, неожиданно загоревшийся свет, а на ложе, убранной шелками, красивейшую и соблазнительнейшую женщину, похожую на ангела, по жилам которого струится свет. Да, женщину. Ту, что обнимают, говоря с улыбкой: «Любовь моя, я очень тебя прошу. Положи свою руку мне на щеку. Да, я здесь рядом, твой раненый олень, которого мучит жажда…»

Лаэрт. Слишком ты все это запутал и замутил, Гамлет.

Гамлет. Пока я только сею слова, Лаэрт.

Хор. Такая молодая и уже такая богатая. Из рыботорговцев. Красивая, чистая девушка. Женитесь, и будет праздник!

Гамлет(подходит к камину и мешает кочергой, чтобы огонь разгорелся ярче). Офелия, подойди сюда!

Офелия. Да, мой господин!

Гамлет. Твой господин! Я – твой господин?! Я даже самим собой не владею, а уже, выходит, владею тобой. Владею гвоздикой и каплей росы, которая испаряется под первым лучом солнца. Откройся мне, Офелия, здесь, вот у этого камина. Никто нас не услышит. Мы одни.

Офелия. Мы не одни, мой господин. Еще Лаэрт. А там, в глубине, люди.

Гамлет. Нет, мы одни. Вот мое ложе. Как поступает женщина? Что нужно ей сказать, чтобы она не знала, что обманывает, что не помнит, но и не забывает? Это брачное ложе, Офелия. Что говорит мужчина женщине, чтобы она забыла, что поступает как шлюха, и отдала ему всю свою плоть, и целовала его так, как будто она – другая, чистая, как майский ветерок в открытом поле, чище только что появившегося в гнезде щегленка? Офелия, открой мне всю правду! Ляг со мною здесь, у огня. Что такое любовь?

Офелия. Господин мой, мы не одни! Любовь – это значит всюду следовать за тобой. Когда ты слезаешь с коня и твоя правая нога оставляет след на песке, я целую его.

Гамлет. Целуешь след?

Офелия. Горячо, мой господин!

Гамлет. О Офелия, готовься целовать кровь, навоз, игральные кости, страх. Пожалуй, не надо только измену. Целуй. А сейчас обнажи свою грудь. Дай я разорву желтый шелк твоего одеяния, на котором вышиты ромашки как символ счастья. Покажи мне свои маленькие груди. Они, наверно, белее снега?

Лаэрт(становится между Офелией и Гамлетом). Она не такая, Гамлет!

Гамлет. Я тоже не такой, Лаэрт. Человек соткан из различий. Мне хотелось разорвать ее шелковые одежды. А разве Офелия из более благородного рода, чем Герда Хардрада, королева датская и властительница Эльсинора? Я говорю тебе, Лаэрт, о моей матери.

Пауза.

Сегодня плохой день, Лаэрт. Не хочешь ли, мой друг, спросить меня о бессмертной душе Гамлета? Нажми вот здесь, повыше, пониже, может, ты ее и обнаружишь. Спроси, дано ли нам тело для того, чтобы своим гниением спасти светлую душу от такой же печальной участи. Или ты хочешь, чтобы Гамлет, человек по имени Гамлет, тот самый, которого ты видишь перед собой в богатой одежде, гнил здесь телом и душой прямо на глазах?

Гамлет идет к лестнице и начинает подниматься, опустив голову.

Занавес