Текст книги "Слишком чужая, слишком своя"
Автор книги: Алла Полянская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
– Да, вы очень вовремя. Как вам это удалось?
– Это совершенно случайно. Ваш друг ждал вас в машине, а потом решил выпить кофе. И увидел, как к вам подошли охранники. Он решил, что его вмешательство не поможет, и пришел ко мне в кабинет. Я его сразу понял и поспешил. Ну, вот мы и пришли. Пожалуйста, выбирайте.
Тут и вправду есть на что глянуть. Сумочки разные – по цвету, фасону, предназначению и цене, просто глаза разбегаются. Но мне пока нужна одна – но такая, чтобы подходила к любой одежде, была бы вместительной и элегантной одновременно. Вот эта подойдет.
– Прекрасный выбор! Пожалуйста, возьмите ее в подарок. Если бы это могло как-то помочь загладить ваши неприятные впечатления, я бы отдал вам их все. Хотите?
– Нет, спасибо.
Мне ничего не нужно даром, я в состоянии оплачивать свои капризы.
– Вы сердитесь, – этот человек нравится мне. Он меня немного развлекает.
– Я не сержусь, но...
– Нет, я вижу, вы еще сердитесь! Юля, вы сердитесь – и мое горе не знает границ.
– Ваши крики напоминают стенания купца-еврея. Вы настоящий артист, – мне не скучно с этим человеком.
– Мне захотелось немного развлечь вас. Понимаете, этот магазин – вершина моей карьеры. Я начинал в девяностых – рядовым челноком, после того как закрылся наш НИИ. Знали бы вы, сколько тонн товара перетаскал я на плечах! А сколько потерял! Да еще правительство поминутно меняет правила игры – все им кажется, что мы богатеем. А рэкет – и наш, и иностранный, уж не знаю, что хуже... Везу, к примеру, два контейнера товара – так мое только то, что в одном. Второй уходит, чтобы расплатиться с таможней, потом на дороге – дорожная милиция, хуже бандитов. И бандиты тоже. И на рынке... Всего не перечислишь. Что там говорить! И вот теперь – такой магазин! Это – мое детище, я люблю его, потому что жизнь ушла на это. А скольким моим братьям по несчастью так ничего и не удалось? А, что там говорить! Я прихожу сюда первым и последним ухожу. Видите все это? Тут моя душа. Полностью, вся. Даже не частица, а вся! Поэтому я очень болезненно реагирую, если что-то идет не так.
– Я понимаю вас. Я не сержусь, правда. Может быть, я должна была быть с той девушкой более приветливой...
– Нет. Вы не обязаны отчитываться перед продавцом. Желание клиента – закон. Эта девица получила то, что заслужила. И другим урок нагляднейший. Да что я говорю – вы же сами все понимаете, тоже ведь начинали с нуля. Я вам не надоел? Может, вы бы хотели еще что-то купить? Если вы заплатите за сумочку, я обижусь.
– Хорошо. Мне и вправду кое-что нужно. Не обращайте на меня внимания, у вас и без меня, наверное, дел по горло.
– Вы правы, дел в таком хозяйстве всегда хватает. Но пообещайте, что вернетесь к нам – у нас самый большой выбор, а на будущей неделе будет такая обувь, какой вы нигде больше не найдете, лучше и не ищите,– да, это настоящий коммерсант, это от Бога.
– Конечно, вернусь. Здесь очень интересно.
– Вот вам моя визитка. Я рад знакомству, хотя и произошло оно при таких печальных обстоятельствах.
Наконец он уходит. Вся эта история меня порядком вымотала, и у меня есть законный повод не идти сегодня в ресторан. Это во-первых. А во-вторых, я для себя кое-что выяснила. Но все это еще требует проверки. И еще: я убедилась, что могу предвидеть реакции людей и руководить событиями, оставаясь при этом в тени. Я быстро делаю покупки и спешу к машине. Виталий Петрович меня уже заждался.
– Юля, с вами все в порядке?
– Нет. Скорее домой, я страшно устала.
– А это все оттого, что вам еще нельзя было выходить, а уж ехать сюда – тем более, – мы ныряем в поток машин. – То, что там произошло, – просто бессмыслица какая-то. Почему они к вам пристали?
«Да потому, дорогой, что я сама их спровоцировала. Я специально это сделала. Но я оставила им выбор».
– Не имею ни малейшего представления. Наверное, такое чучело, как я, не имеет права заходить в подобные магазины. Во всяком случае, продавщица считала именно так.
Никто больше даже не намекнул мне, что мое присутствие некстати. Только той красотке захотелось развлечься за мой счет. Только она поддалась на мою провокацию.
Зачем мне это понадобилось? По многим причинам. И меня не удивила моя реакция на экстремальную ситуацию. Мне понравилось.
– Юля, мне сейчас нужно на работу, а вечером...
– Нет, вечером на меня не рассчитывайте. Я слишком устала.
– Ладно, это можно понять, – он улыбается. – Но в следующий раз – обязательно. Договорились?
– Идет. В следующий раз обязательно намажу хреном устрицы (ненавижу улиток!) – из чувства мести.
Он смеется. Я слышу его смех, пока он спускается по лестнице. Наконец-то я осталась одна! Я начинаю разбирать свои покупки. Несколько париков, разнообразная косметика, контактные линзы. Этого пока достаточно. Да большего и не потребуется. Сегодня я должна кое-что выяснить. Зачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня?
Я примеряю каштановый парик. Нужна более насыщенная цветовая гамма на вывеске. Слишком ярко, но это именно то, что надо. Я сама себя не узнаю. Немного вульгарно, да только я это могу пережить. Темно-коричневый респектабельный костюм и кремовая блузка уравновесят излишнюю броскость макияжа. В новую сумку кладу плотный шарф и металлическую ручку.
Такси везет меня на улицу Малиновского. Там живет женщина, которая может мне помочь. Она видела то, что я хочу знать. Мне нужны подробности. Я должна все выяснить – сама.
Расплачиваюсь с таксистом и направляюсь к дому. Какое неудачное строение! Неаккуратное и неуютное. На скамейке перед подъездом сидят две старухи. Вот кто – бездонный кладезь информации! А Валентина Филипповна небось тоже частенько сиживает здесь. И если только она что-то видела, эти старухи в курсе.
– Добрый день! – Я улыбаюсь самым приветливым образом.
– День добрый и тебе, красавица. Ищешь кого-то?
Жизнь такая несправедливая... неужели я тоже превращусь в такую же старую ведьму? Хотя лица, обращенные ко мне, совсем не злые, а очень даже приветливые, но это меня не утешает. Я в таком возрасте буду просто старой ведьмой. Если доживу. Надеюсь, что нет.
– Да, ищу. Может, вы сможете мне помочь... Мне нужна Семенец Валентина Филипповна, она живет где-то здесь. Не знаете, где я могу ее найти?
– Ты присаживайся, – старушка двигается, и я сажусь. – А зачем она тебе? Ты ее родственница или просто знакомая?
– А почему вы спрашиваете? Я просто...
– Нет, дочка, не просто. Так ты не родственница?
– Нет. Я с ней никогда не встречалась, но она нужна мне по делу.
– У нее теперь нет никаких дел, – женщина скорбно качает головой. – Она умерла. Скоро уж два месяца как нет ее.
Умерла? Два месяца назад? Но это невозможно. Ведь есть ее свидетельские показания, именно два месяца назад... Кто-то пытается ввести меня в заблуждение? Но зачем?
– Вы не помните, какого числа это произошло? Ну, когда именно она умерла?
– А чего ж, дело тут такое... Шестого марта умерла, точно знаю, потому что – вот ведь совпало-то как – в этот день у моего внука день рождения. А тут приходит Саша, ее муж, и говорит: идите к нам, Семеновна, потому как беда. Пришла я, а там... Вита, дочь, значит, в обмороке, с Маринкой истерика – позвонили из больницы, что машина, дескать, сбила. Так она, голубушка, до самой больницы продержалась, а там уже померла – в приемном покое. Хорошо еще, что так, что не лежала посреди дороги полдня – пока еще собрались бы из морга приехать! Знаешь же, как у нас... А я врачом работала, терапевтом, Виту в чувство привела, а тогда уж и себе давай нитроглицерин искать. А водителя того так и не нашли. Да, по всему видать, не очень и старались.
– Да кто там его искал! – вмешалась вторая старушка. – Ведь буквально перед этим Валя видела аварию —господи, и пришлось же так! Напротив «Орфея», ну, возле горки. Такое, рассказывала, творилось – ну просто фильм американский! Летит красная небольшая иномарка, скользко, каток просто! А за рулем девушка. Сзади догоняет темно-синяя машина и бьет ее в бок – раз, другой, а там, как на грех, мостик Так и полетела красная машина вниз. Хоть и не высоко, так ведь тот негодяй, Валя говорила, по всему видать, не раз ударил в бок машину, в которой девушка была, потому что дверца была смята. А потом машина так побилась – кто бы мог разобрать! И девушка погибла. И что ты думаешь? Валя осталась там, на месте, рассказала этим негодяям из милиции, что видела, а они знаете, как отнеслись? Ты, бабка, говорят, боевиков обсмотрелась. А она же их не терпела, всю жизнь учительствовала! И ведь заставила-таки их записать свои показания, да что с того... Читала я потом в газете, что дело якобы закрыли – несчастный, дескать, случай. Никто и не искал!
– А ты по какому делу? Может, мы поможем, потому как в квартиру к ним тебе лучше не ходить. Саша, бедняга, так переживает, лучше не напоминай лишний раз. Жизнь душа в душу прожили, дочь вырастили – ни ссоры, ни спора, слова плохого друг другу не сказали – и беда такая! Так ты чего хотела-то?
– Нет, уже ничего. Этого уже никто не сможет...
Я встаю и иду прочь. Что я могу сказать? Только то, что старая учительница погибла, скорее всего, из-за меня. Из-за того, что настаивала на том, что не устраивало многих? Или нет? Может быть, просто совпадение? Но я принципиально не верю в совпадения!
– Эй, девушка! – Это снова меня. – Пожалуйста, вернись!
–Да?
– Так это ты была в той красной машине? – Она слишком многих людей видела в своей жизни, врать не имеет смысла.
–Я.
– Сядь, дочка, и послушай, что я тебе скажу, – я покорно усаживаюсь на скамейку. Старушка уже одна, ее соседка ковыляет к подъезду. – Я попросила Анну вынести мне воды, она тут на первом этаже живет, так что времени у нас мало. Слушай меня, дочка. Ты же пришла порасспросить Валю о том, что она видела?
–Да.
– Зачем? Разве тебе недостаточно того, что ты там была?
– Нет. У меня амнезия.
Этой женщине я могу говорить только правду и ничего, кроме правды. Может, потому, что никто не называл меня так – «дочка»?
– Поэтому на тебе парик? Операция?
– От вас ничего не скроешь!
– Ты скрывай от тех, от кого надо. А сейчас слушай: Валя погибла из-за того, что видела тогда. В травмпункте работает моя внучка. Она узнала Валю, а Валя была еще жива. Она тоже смогла узнать Натку и сказала ей: та же самая машина, синяя. Прошептала и умерла. Никто не слышал, а у Натки хватило ума никому не проболтаться, а уж потом и я ей молчать приказала строго-настро-го. А тебе говорю. Тебе надо бы бежать, они же найдут тебя – тем более теперь, когда ты все забыла. Беги, дочка, может, и спасешься. Ты же еще такая молодая!
– Мне некуда бежать. Я сирота.
Она задумывается – но только на минуту. Потом, все для себя решив, говорит:
– Бумага и ручка у тебя найдутся? Дай мне.
Я подаю ей свою новую записную книжку, она что-то быстро пишет. Почерк неразборчивый, как у всех врачей. Сколько рецептов и историй болезней написали эти руки! Скольким людям помогли... Старая докторша пишет для меня рецепт.
– Вот, возьми. Это адрес моей сестры в деревне под Белгородом. И письмо для нее. Она одинокая женщина и приютит тебя. А теперь иди, сейчас Анна вернется.
– Почему вы это делаете?
– А кто для тебя сделает это? Разве можно жить в этой стране? Кругом одни бандиты, страшно на улицу выйти. Награбили денег и считают, что все вокруг купили. Откуда узнали о Валиных показаниях? Кто-то же из милиции сказал им, предупредил. А ты еще совсем молодая, тебе только жить... А тут такое. Валя всю жизнь учила детей. Я их лечила. Анна дворником работала. А теперь мы – нищие. И ради этого мы жили? Иди, дочка, удачи тебе.
– Спасибо вам. Как вас зовут?
– Зачем тебе? А впрочем... Селина Мария Семеновна. Тут вот живу... А ты?
– Меня зовут Юля.
– Как-нибудь дай о себе знать, Юля.
– Постараюсь. Спасибо вам за все.
Я ухожу. Мне еще надо поймать такси, потому что я устала. И я огорчена. Меня так растрогал поступок этой женщины! Ведь она меня впервые видела, но приняла во мне такое участие... Кто из моих знакомых способен на это? И способна ли я сама? Не знаю. Вместе с этими стариками уходит в небытие целая эпоха подлинных ценностей. Ведь я уже знаю, что было время, когда помощь попавшему в беду была обычным делом. На смену этому пришло холодное: «Это ваши проблемы». Мы становимся так одиноки, отталкивая от себя людей, отгораживаясь каждый в своем мирке материальных ценностей. И мы становимся беззащитными перед судьбой. И судьба наказывает нас, заставляя многим платить за одиночество. Слишком многим, чтобы дело того стоило. Надеюсь, что когда-нибудь мы поймем это.
– Влад, ты только посмотри, какая краля! – Отвратительный голос возвращает мне способность действовать.
Передо мной выныривают двое. Гадкие улыбочки, а уж вонь – так совсем мужики не моются, со дня своего рождения. Эту вонь я должна была почувствовать издали, но они затаились возле гаражей, а здесь, похоже, местный сортир под открытым небом... Мерзость!
Пьяные самцы.
– Куда направляешься, красотка?
– Что надо? – Я угрожающе спокойна. Вокруг никого, темнеет, но я спокойна. Я должна сейчас избавиться от накопившегося раздражения.
– Влад, ты слыхал? Она хамит! Ты, сучка, сейчас узнаешь, чего нам надо! Можешь даже покричать!
Грязная рука хватает меня за волосы. Что, парень, не ожидал? Но ведь так и есть – я в парике. Моя рука сама бьет нападающего в горло, а второму я в этот момент вогнала в мозг переносицу. Хрустнула кость. Я наклоняюсь за париком. Что, дорогой, нечем дышать? И не надо, поверь мне, это для твоей же пользы. Вы оба вряд ли сможете выжить, если вас в ближайшее время никто не найдет. Что маловероятно. Спокойной ночи, мальчики, никуда не уходите.
Я старательно пристраиваю парик на место и отправляюсь искать такси.
6
– Макс, отстань от меня! – Мягкие лапки касаются моих щек, но мне еще хочется спать. – Отстань, кому говорю, не то не получишь больше рыбы.
Нет, сон безнадежно испорчен. Утоплю этого кота когда-нибудь. Пора вставать. Но я просто разбита, словно на мне камни возили. Ах да! Как я могла забыть! Я вчера, сдается мне, убила двух ублюдков. Какая жалость! Это надо было сделать позавчера.
Я подозревала, что могу сделать что-то подобное, а теперь знаю точно. Но чтобы меня настолько не мучила совесть – нет, это очаровательно! Они сами этого хотели. Вернее, они думали немного поразвлечься, упиваясь своей полной безнаказанностью, а тут такая незадача! Парни имеют полное право быть мною недовольными. Интересно, их уже отвезли в морг или нет? Одному я перебила гортань, и он захлебнулся собственной блевотиной, а другому забила переносицу в то место, где у нормального индивида обычно обретается мозг. Бог знает, что там было у моего давешнего знакомца? Вскрытие покажет. Чистая работа, но с каштановым париком я расстанусь. Спокойнее буду спать. А жаль, хороший был парик!
Я выползаю из постели и иду на кухню. Макс бежит передо мной, задрав хвост. Ну и хвост у него! Мне немного завидно: и отчего это у меня нет такого хвоста? Мой лев проголодался. Сейчас, сию минуту, сэр. Ну, так и есть. Светка не появилась. Наверное, свидание затянулось. Если док обидит ее, я его убью.
Интересно, почему это меня не мучит совесть и я не ощущаю никакого дискомфорта? Ведь по всем человеческим меркам я совершила нечто ужасное. А согласно нашим кастрированным законам я должна была сначала отдать себя на растерзание двум пьяным мерзавцам, а потом, если бы осталась жива, должна была приползти в милицию, пройти унизительную процедуру освидетельствования и несколько месяцев выслушивать вопросы следователя, не было ли мне приятно, когда меня били и насиловали двое дурно пахнущих дегенератов. Но в этом месте наши с законом дороги расходятся. И я подозреваю, что не только в этом. Ну, да бог с ним совсем, с законом. Зато выродки никого уже не тронут. Никогда. И это греет душу.
Я насыпаю в мисочку корм, а Макс урчит, как трактор. Итак, что я имею? У меня уже есть несколько знакомых, впечатление о них сложилось абсолютно сознательно,самостоятельно, а не с чьих-то слов. Этих людей я смогу узнать при встрече – в моем положении это совсем нелишне.
У меня есть запасной аэродром, где я могу осесть, если запахнет жареным. Тоже неплохо. Но женщина, на которую я возлагала надежды, мертва. И хотя в результате я получила даже больше, чем хотела, я имею в виду то, что рассказала мне Мария Семеновна, но... Та женщина, бывшая учительница, погибла из-за меня. И то, что се свидетельские показания дошли до меня, ничего не меняет. Я ее не знала, но она погибла, потому что хотела мне помочь. Потому что какой-то гад в милицейской форме продал свою совесть за несколько паршивых баксов. Чужую жизнь продавать легко.
Теперь то, что я должна сделать. А это немало. Я должна как можно больше узнать о своей деятельности до того, как произошли события в Париже. Я должна узнать, что случилось на парижском показе. Гдe и от чего и лечилась. Кто помог мне с кредитом. В каком состоянии мои финансы. И почему, в конце концов, мне все время кажется, что я – это не я, а кто-то другой.
Только вопросы. А вот ответы на них где-то есть, я знаю. Вопрос только в том, проживу ли я достаточно для того, чтобы их отыскать? Но я должна, иначе та женщина погибла зря. Жизнь может быть напрасной, но не смерть.
Где я могу найти документы? Где-то в офисе. Должен же там быть какой-никакой сейф? Я разберусь во всем сама, поэтому надо ехать в офис, причем сегодня, сейчас. Время бежит, как песок сквозь пальцы, я не могу разрешить им победить.
Звонок в дверь. Нет у меня времени на разговоры. Мне нужно идти. Но хотя бы узнаю, кого там черти принесли. А, это Света.
– Спишь?
Нет, дорогая, уже давно не сплю и успела подумать о многих интересных вещах.
– Меня Макс растолкал – есть хотел.
– Я тоже хочу есть. Вот, принесла пирожных, идем завтракать.
Она идет на кухню. Я немного остываю. Некуда спешить. Я должна еще порасспросить ее. Специально для этого звонить я не хотела, но навести мосты в процессе разговора – это совсем другое дело.
– Что там вчера произошло в магазине? Виталий мне рассказывал, но я так и не поняла. Как такое могло случиться?
Скажи лучше, что тебе хочется узнать подробности из первых рук
– Меня приняли за воровку. Не о чем говорить, в конечном итоге все выяснилось.
– А если бы Виталий не успел? Я не понимаю. Я много раз была в этом магазине. Как такое могло вообще произойти?
– Если бы док не успел, дело закончилось бы судебным иском. У меня хватит времени на развлечения. Но зачем говорить о том, что только могло произойти, но не произошло?
– Ты очень просто смотришь на некоторые вещи, – она поднимает взгляд. – Ладно, оставим эту тему. Ешь вот пирожные, пей сок. Как ты себя чувствуешь?
– Так себе. Спала как убитая. Отключила телефон, взяла Макса – и только-только выползла из постели. Как прошел твой вечер?
– Прекрасно, – ну вот, наконец-то улыбнулась. – Виталий необыкновенный человек. Такой умный, воспитанный, не то что здешнее быдло! Сама знаешь, какие у нас кавалеры – или альфонсики, которые так и норовят нажраться за твой счет, а потом еще и переспать с тобой. Или вообще умники, которые угостят тебя пивом – и ты им уже должна, быстрее в кровать. Или и ближайшие кусты. Или вообще... Мерзость. А этот не такой.
– Что, даже на пол не сморкается?
– Нет, – она смеется. – Но как смешно! Я представляю себе... Я ведь чисто механически ответила, что – нет...
– Нечего смеяться. Я вчера видела такое. Идет приличный на вид мужчина, потом закрывает одну ноздрю и сморкается прямо на мостовую. Посреди улицы!
– Юлька, ты умеешь рассмешить человека. У меня было паршивое настроение, а теперь все встало на место, – она снова принимается за пирожные.
– Случилось что-нибудь?
– Да так, мелочи. – Светка старательно отводит глаза.
– Колись. Все равно качественно врать не умеешь.
– По крайней мере тебе. Нет, правда, ничего не случилось. Просто... Понимаешь, все было прекрасно: ужин, беседа... И только. Он даже не поцеловал меня. И не сказал, что хочет встретиться еще.
– Вот как? Так тебе не нравится, когда сразу тянут в постель, а теперь не по вкусу, что не затащили... Тебе не угодишь!
– Должна же быть какая-то середина!
– Это ты так думаешь. У него могут быть другие представления. Ты же психолог, должна понимать.
Мне немного смешно. Как далеки от меня подобные проблемы! А собственно, почему? Я же еще молода. Конечно, не слишком красива, но у меня же были какие-то отношения с мужчинами? Или нет? Меня передергивает при одной мысли, что кто-то мог дотронуться до меня т а к. Или у меня другая ориентация? Нет, точно, нет.
– Ты права. Я просто напридумывала себе бог знает чего. Просто он мне так нравится, и мне кажется неправдоподобным, что такой мужчина мог обратить на меня внимание...
– У тебя что, появился комплекс неполноценности? – Точно такие слова я слышала от нее.
– Юлька, пойми, никогда не было. А тут вдруг подумала: такой красавчик, а я толстая, неинтересная рядом с ним, – ее глаза умоляюще смотрят на меня, словно ожидая спасения. Вот чудачка!
– Ты или чокнутая, или притворяешься. Ты что это, на самом деле? – Может, немного грубо, но так и надо. – Кто б говорил такое, но не ты. К тому же не забывай, что он не какой-то там тинейджер, поэтому для него внешность не играет решающей роли. Если уж такой мужик до сих пор гуляет на свободе, значит, он ищет что-то особенное. Может, именно тебя.
– Ты мне нравишься.
– Здравствуйте, я ваша тетя, – я уставилась на нее. – С чего бы это? Ты что, спятила?
– Ты меня неправильно поняла, – она снова смеется. – Я не в том смысле. У меня все еще порядок с ориентацией. Я имею в виду, что ты мне нравишься такая. Ты и вправду сильно переменилась. Раньше я никогда бы не смогла поговорить с тобой так. Вернее, я могла рассказать, но ты просто слушала. Правда, слушала очень внимательно, только никогда ничего не советовала и не утешала.
Странно. Это же так естественно...
– Ты была... словно замороженная. Я часто называла тебя Снегурочкой. Вот-вот. Я иногда думала: словно взял кто-то манекен и запрограммировал его на определенные действия: работать – спать – иногда слушать мою болтовню – временами здорово психовать. И варианты. А теперь ты живая. Странная, во многом незнакомая, но живая. Ты знаешь, за эти дни, пока ты дома, у меня такое ощущение, что ты всех нас насквозь видишь и играешься нами, как кошка с мышью. Если бы не Макс, я бы заподозрила подмену.
– Возможно, ты права даже больше, чем можешь себе представить. Да, ты случайно не в курсе, у меня есть где-нибудь сейф или что-то вроде того? Неудобно спрашивать, но я не хочу, чтобы о моем состоянии кто-нибудь узнал. А мне надо снова разбираться с делами.
– У тебя есть сейф в том же банке, что и у меня. Как-то раз мы столкнулись там, потом пили кофе в кафе за углом. С того времени началась наша... дружба. Или просто – духовная близость... Не знаю даже, как это назвать. А ключ где-то здесь, у тебя. По крайней мере должен быть. Давай поищем? – Светлана замечает мои сомнения. – Это же только ключ, а туда ты пойдешь сама. Вдвоем быстрее отыщем.
– Да нет, я просто думаю, где он может быть.
Мы начинаем поиски. Света роется в кабинете, я иду в спальню. Стоп. Что-то не сходится. Надо просто подумать, куда могла спрятать ключ холодная, неэмоциональная женщина? В такое место, откуда его можно было бы взять в любое время, но не на виду. То есть где-то должен быть тайник. Я начинаю выстукивать паркет. Что-то такое, что никому и в голову бы не пришло. Нет, не то. Это не в комнатах.
Я снова направляюсь в кухню. Вазоны с цветами. Не может быть. Она любила цветы. Нет. Мебель – тоже нет, слишком тривиально. То же самое можно сказать о холодильнике и посуде. Над столом полочка со статуэтками. Все время хочу ее убрать – не нравится мне. А что, если... Так и есть. Тяну за край – и полочка подается вперед вместе с двумя плитками кафеля, на которых ее укрепили. В углублении стоит небольшая деревянная шкатулка. Есть!
– Нашла что-нибудь? – Голос Светланы. Нет, дорогая, ничего я не нашла, совершенно ничего, сиди, где сидишь.
– Нет, ничего не нашла. Надо посмотреть в гостиной, – беру шкатулку и запираюсь в ванной. Быстро открываю ее. Несколько золотых украшений, довольно дорогих. Несколько пачек долларов – отлично, пригодится, а это что?
Конверт с фотографиями. Потом просмотрю. И ключик. Плоский серебристый ключик .Номер сейфа – сто сорок четыре. Я наскоро прячу шкатулку в полотенце и выхожу. Светка висит на люстре, заглядывая в цветочки. Давай, милочка, поищи. Это, конечно, свинство с моей стороны, но ничего не поделаешь. О чем не знаешь, о том не расскажешь.
– Ну, как, ничего?
– Ничего, – я прячу шкатулку в свою новую сумку. Хорошо, что она такая большая. – Что же теперь делать?
– Ничего страшного, – бедная Светка, даже запыхалась. Ничего, угощу тебя мороженым. – Управляющий даст тебе дубликат. Он тебя узнает – он всех клиентов знает в лицо, хотя я не понимаю, как ему это удается. Может, свой ключ ты потеряла во время аварии, а может статься, что он лежит где-нибудь здесь и язык показывает. Поедем в банк? Или лучше завтра, потому что у меня через час пациент.
– Ты просто подвези меня в банк, а там я уже сама. А домой вернусь на такси.
– Договорились. Только ты обязательно вызови такси, не иди пешком, это опасно. Бандитов развелось – яблоку негде упасть. Спасения нет. Было время, когда эти детки попрошайничали Христа ради, теперь они выросли и грабят нас. Их так много, милиция давно не обращает внимания, разве что убьют кого-нибудь. Да и тогда не слишком стараются, только за деньги, а деньги есть не у всех. Скорее у большинства их нет.
– И что, всегда было так? – Я старательно поправляю светлый парик. Мои волосы отрастают довольно медленно. Если не надевать парик, вид у меня какой-то тифозный.
– Нет, раньше было полегче. Я помню, была еще маленькая, училась во вторую смену, домой приходилось возвращаться уже затемно, особенно зимой. А еще задерживались на горке покататься. И ты знаешь – мама особо не волновалась. Не было даже понятия такого – «сексуальный маньяк». Кое-где, конечно, бывали случаи, но это была действительно редкость, а наказывали за подобные дела по полной программе... А потом, с течением времени, все стало как-то разрушаться, становилось все хуже и хуже из года в год. А теперь уже беспризорники сбились в банды и от них просто нет спасения.
– А почему – беспризорники? Сироты? – Нет, эта блузка не подходит, слишком... эмоциональная. Лучше вот эта, темно-синяя.
– Да нет, не только. Часть из них родилась где-то и подвалах, теплотрассах от бомжих. Часть – дети алкоголиков или из многодетных семей, что зачастую одно и то же. Но в конце девяностых их стало невероятно много. Цыгане тоже... Но дети растут, а модель поведения закрепляется. Было много малолетних попрошаек, а теперь много преступников, садистов. Их никто никогда не жалел, и они выросли настоящими бандитами. И продолжают плодиться. А ведь большинство из них имеют умственные отклонения. Можешь себе представить, каких они плодят детей – и помногу! И какая у этих детей наследственность? Никому не посоветуешь усыновить такого ребенка! Это просто какой-то кошмар! Ну, ты как, готова?
– Да, вполне, – мы выходим из квартиры. – И что же теперь с этим делать?
– А ничего. Теперь уже – ничего. Остался только один способ: вытащить их всех на солнышко и перестрелять. Иначе скоро мы по отношению к ним окажемся в меньшинстве.
– Ну, ты это... Ты немного преувеличиваешь, признай.
– Ничуть. Сама посуди: нормальная женщина в наших условиях рожает одного ребенка. Ну, если близнецы, тогда конечно... А планирует одного, потому что понимает: только для одного ребенка они вдвоем с мужем смогут обеспечить питание, лечение, образование и все такое. Она, бедняжка, не может позволить себе большего, потому что даже один ребенок – для большинства семей роскошь. Очень дорогие лекарства, одежда, обучение – да все! Нормальные люди думают о том, как будут растить ребенка, поэтому и не заводят больше одного. А многие женщины страдают бесплодием. Итак, на четыре смерти приходится одно рождение. А те, в подвалах? Разве они думают? Да им с пожарной каланчи плевать на тех, кого они производят на свет. Опять же, подумай: нормальная женщина родит одного и дрожит над ним всю жизнь. А у этих дети мрут один за другим, а у тех, кому удалось выжить, такое здоровье, что... В общем, естественный отбор. Вот и подумай. Кстати, тот приют, который ты открыла, для отказников, туда малышей присылают прямо из роддома. И они живут там, не переезжая, до совершеннолетия. Во всяком случае так задумано. Самым старшим деткам уже по три годика.
– Мне надо туда съездить.
– Обязательно поедем. Послезавтра, хочешь?
– Конечно, хочу. А что там за дети?
– Ну, там совсем другое дело. Они от рождения пребывали в хороших условиях. Ты и еще несколько десятков коммерсантов содержите очень большой штат сотрудников, поэтому детки – просто чудо. Сама увидишь. Это, конечно, не заменит им дом и семью, но им там хорошо, признаю. И, по моему мнению, значительно лучшe, чем было бы с их так называемыми родителями.
– Ничего не помню. Если бы ты знала, как меня это бесит! Все время кажется, что забыла самое важное, что должна куда-то бежать, что-то делать... Не знаю.
– Ничего, все пройдет. Я почему-то верю, что у тебя это скоро случится.
– Не знаю... Так странно. Я не уверена, что... Впрочем, не будем об этом. Может, как-нибудь потом.
Мы подходим к красивому белому строению, которое тянется высоко вверх. Сколько этажей? Один, два, три... ага, четырнадцать– Идем, найдем управляющего, а потом я уеду.
Мы миновали охранника. Холл впечатляет размерами и дизайном. И огромный аквариум, как для крокодилов. Но там спокойно движутся хвостатые оранды. Да, нет тут Макса! Была бы знатная охота. Вернее, рыбалка.
– Мы к управляющему.
Ага, вот кому она это говорит. За небольшой стойкой сидит симпатичный парень. Даже цвет галстука гармонирует с цветом рубашки! И наманикюренные пальцы, тьфу! Это не мужик, а спаниель.
– Подождите пару минут, Виктор Васильевич сейчас выйдет к вам, – он хватается за телефон, а мы садимся в кресла возле аквариума.
– Свет, если тебе некогда, ты езжай.
– Правда? А ты сможешь сама договориться? Тогда ладно, мне и вправду уже пора, мой пациент будет через пятнадцать минут. Оставайся, я тебе позвоню попозже. Вечером, наверное, заеду. Пока.
Она чмокает меня в щеку и стучит каблучками к выходу. Может, и приедешь, если на горизонте не объявится господин доктор. Вдруг на этот раз ей все-таки повезет!
