Текст книги "Поджигатель"

Автор книги: Алла Гореликова

Соавторы: Мария Великанова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Алла Гореликова, Мария Великанова
Поджигатель

«Уважаемый господин Лежье!»

Анрио Лежье скептически хмыкнул. Вежливые, аж читать тошно. Уважаемый, вы идиот, шарлатан и позор нашей науки, с уважением. Дорогой сэр, вы несете бред, вы бы еще предложили водой печи топить, искренне ваш. Профессор, ваша кислородная теория – антинаучная ересь, перечитайте учебник химии для средней школы. Твердолобые кретины! Учебник для средней школы как последнее слово в развитии науки.

Ладно, прочтем, что считает нужным высказать еще один пылающий праведным негодованием адепт классической науки.

«Уважаемый господин Лежье!

Не будучи знаком с Вами лично, я тем не менее имею наглость просить Вас о личной встрече. Это касается Вашего выступления на последней конференции Ассоциации химиков Европы. Для меня очень важно побеседовать с Вами, и, надеюсь, польза окажется обоюдной.

Ваше великое открытие может перевернуть науку, и не хотелось бы, чтобы звезда Вашей славы не зажглась своевременно из-за узколобости так называемых учёных светил.

С искренним восхищением перед Вашим незаурядным талантом,

Дж. Смит»

Сколько патоки. Наверное, корреспондент. Писака, готовый на все в поисках дутой сенсации. Шакал. Гиена.

Впрочем, не все ли равно теперь. Надежды на грант больше нет, исследования придется свернуть, а пресса, выбирая очередную жертву, не спрашивает ее согласия. Откажешься дать интервью – выдумают сами какую-нибудь околесицу.

Анрио Лежье гадливо скривился и кликнул на флажок «ответить».

Нэд поправил галстук, нацепил обаятельную улыбку и нажал кнопку звонка.

Открыл немолодой человек в мятом белом халате; очки, залысины, ручка в кармане – классический учёный из комиксов. На газетных фото он смотрелся солиднее.

– Добрый день, профессор! Я Смит. Джеймс Смит. Спасибо, что согласились встретиться.

Обаятельную улыбку, уверенное, но не давящее рукопожатие. Этот умник должен понять, что перед ним потенциальный инвестор, а не напыщенное ничтожество. И разговор пойдет деловой, серьезный. О важных вещах.

И главное – тон. Уважительный, но без подобострастия.

– Для меня огромная честь так запросто беседовать с истинным светочем современной науки. Впрочем, ваше время дорого, буду краток. Профессор, я читал тезисы вашего доклада и смотрел его запись. Я не удивлён, что вас осмеяли; так, увы, часто бывает с теми, кто опередит своё время. Но я, поймите правильно, не учёный. Я бизнесмен, и потому способен оценить вашу гениальность.

– Простите? – умник чуть дрогнувшей рукой снял очки, протер полой халата. Надел, едва не промазав мимо носа. Типичный рассеянный гений. В век НИИ с миллиардными бюджетами совершивший фундаментальное открытие практически на коленке. – Бизнесмен? Но чем я… Ох, простите! Садитесь.

Вспомнил, спасибо. Сгреб со стола бумаги, скомкал и отправил в корзину свежие газеты – ясно, нервишки шалят. Конечно, приятно видеть свой портрет на всех передовицах, но не с заголовками вроде: «Провинциальный учёный против флогистонной доктрины – наивность или рекламный трюк?»

Что ж, поехали.

– Итак, профессор. Меня не интересует, каким доктринам противоречит ваше открытие. Я не стану проверять стройность ваших умозаключений. У меня один вопрос: это работает? Вы действительно можете зажечь предмет, из которого удалён флогистон? Не надо теории! Просто покажите мне это. Мне наплевать, какие постулаты нарушаются, если огонь горит.

– Это работает! – отлично, рыбка села на крючок. – Я сейчас вам покажу, нет ничего проще. Вот, – вскочил суетливо, схватил свои скомканные газеты, – подойдёт.

Расчистил стол, сгрузил на него газетный ком. Стал торопливо объяснять:

– В бумаге, разумеется, флогистон есть, она же горит. Флогистон сам по себе не поджигает ничего, как думают многие, он катализирует… Впрочем, неважно. Вот, смотрите. Это – обычные газеты. Кладём половину в прозрачный куб, накрываем его крышкой. Через вот это отверстие, – ткнул трясущимся пальцем, схватил с полки баллончик, по виду обычный газовый, – насыщаем воздух в кубе моим модифицированным кислородом. Поджигаем.

Чиркнул сразу двумя спичками, одну кинул в куб, другую поднёс к вороху газет на столе. Бумага в кубе вспыхнула весело, будто политая бензином. Вторая куча горела куда скромнее – как обычно горит обычная бумага.

– Вот, видите? Вы видите? С модифицированным кислородом горение намного активнее! Теперь давайте дефлогистируем бумагу, – схватил газету с подоконника, обрызгал дефлогистатором. Осторожно стряхнул проступившую по бумаге влажную испарину в банку. – Проверяем, – зажёг спичку, поднёс к газете. – Не горит, видите? Не горит!

– Ну конечно, флогистона же нет.

– А, не всё так просто! Глядите, – снова схватил баллончик, попрыскал на газету, ещё раз чиркнул спичкой. Заплясали языки пламени. Газета сгорела до пепла за каких-то пару минут – жаль, не засек по секундомеру. – Вы видите? Это работает!

– То есть флогистона в газете по-прежнему нет, но она горит? В этом вашем баллончике точно не флогистон?

– Молодой человек, – засмеялся нервно и чуть визгливо, – это удалить флогистон можно, как говорится, легким движением руки. Чтобы снова вернуть его на место, придётся произвести намного более сложные манипуляции. Флогистон должен не просто покрывать предмет, он должен входить в состав материала. Это по меньшей мере долго. Нет, если хотите, я могу провести качественную реакцию на кислород, и вы убедитесь, что здесь именно он, – потряс баллончиком. – Просто особенный.

Так. Спокойно. Особенный кислород, горение без флогистона… да понимает ли сам этот умник, на какой золотой жиле сидит?!

– Хорошо, убедили: в лаборатории это работает. Как вы смотрите на испытания в полевых условиях? Если они пройдут успешно, я и мой компаньон будем иметь все основания финансировать вашу дальнейшую работу.

Открыл рот, закрыл. Сглотнул. Кивнул.

– Отлично, – снова улыбнуться, доброжелательно и с пониманием. – Скажем, в пятницу?

Снова кивок. Вот же заклевали беднягу, от обычного коммерческого предложения дар речи теряет. Ничего, ты у меня ещё разбогатеешь, умник.

Зак позвонил, когда Нэд был в лифте.

– Чего спешишь? Я ещё не на улице даже.

– Время жмет. Как непризнанный гений?

– Весь наш. В пятницу везу. Ты своего эскулапа обработал?

– Эскулапшу, Нэд, – в трубке довольно заржали. – Всё будет пучком, клиент не пикнет. Подруливай прямо сейчас, папик хочет нас видеть.

– Еду.

Дверца машины хлопает, надо менять. Вот с этого гонорара и поменяем.

Папик уже сидел в гостиной у Зака. Развалился на диване и лениво потягивал коктейль. Хозяин жизни, блин. Стреляли мы таких…

– Здравствуйте, сэр. Рад сообщить вам, что всё будет готово к пятнице.

Поморщился недовольно. Жирная свинья.

– Раньше никак нельзя? У меня слушание в субботу.

– Пятница раньше субботы, сэр. Не волнуйтесь, ничего не сорвётся.

– Что вы задумали-то?

– Пожар, сэр. Гараж выгорит дотла необычайно быстро. А в нём – накачанный снотворным клиент.

– Всё сгорит так быстро, – вмешался Зак, размахивая сигарой, – что легавые лажанутся со временем поджога.

– Я понял, – важно кивнул папик, – у вас будет заготовлено алиби. Отлично. Я рад, что доверился профессионалам, – поставил бокал на стол, сыто рыгнул и наконец отсчитал аванс.

Дверцу поменять завтра же.

Мотор урчал почти неслышно. Высотки центра, полоса «спального района»… Анрио Лежье откинулся на спинку мягкого сиденья и устало прикрыл глаза. Три дня до пятницы вымотали нервы хлеще, чем месяц до конференции. Последний шанс. Получить грант, продолжить работу, доказать свою правоту.

– Мы сейчас будем, – негромко сказал мистер Смит, – все готово?

Конечно, готово, что за вопрос… пальцы скользнули по сумке с баллончиками, Лежье открыл глаза – и увидел, как Смит прячет телефон. Значит, спрашивал не его.

Дорога свернула под высокие сосны. Здесь жили те, кто уверенно перешагнул верхнюю планку «среднего класса». Просторные участки, нарядные коттеджи. Теннисные корты, лужайки для гольфа, бассейны. Совсем недавно Лежье подумал бы о том, что истинная элита общества – интеллектуальная элита – тоже заслуживает таких условий. Теперь же привычное глухое недовольство пропиталось новой горечью: слишком большая часть «интеллектуальной элиты» оказалась на поверку твердолобыми дубами, мыслящими в рамках школьных учебников. Те же, кого провинциальный профессор всю жизнь считал прихлебателями на теле общества, проявили и понимание, и широту взглядов, и готовность подпитать котел научных исследований единственным, увы, реальным топливом – деньгами.

Возможно, в конечном счете мир устроен более справедливо, чем привык полагать он, Лежье?

– Приехали, – Смит заглушил мотор и улыбнулся. – Как настроение, профессор, боевое? Уверен, все пройдет прекрасно.

– Спасибо, – ответная улыбка, кажется, вышла кривая: да, наверняка все пройдет прекрасно, но…

Анрио Лежье нервничал, как юнец перед первым свиданием.

– Мишель Дюбуа, мой компаньон.

– Доброго здоровьичка, проф. Полигон готов, – махнул широким жестом на распахнутую дверь гаража.

– Но… как же?..

– Не беспокойтесь, господин Лежье, – слегка насмешливо объяснил Смит, – заново отделать гараж – невелики траты. Зато безопасно, – хлопнул ладонью по металлу внешней обшивки, – и без лишних глаз. Чем позже о новой технологии пронюхают конкуренты, тем лучше для нас всех.

Внутренности гаража настолько не соответствовали представлениям Лежье о жизни бизнесменов, что он не сумел сдержать удивления. Старый продавленный диван, сломанные стулья, какие-то неопознаваемые обломки, канистры, гору тряпья в углу венчает стоптанный ботинок…

– Два дня хлам стаскивали, – хохотнул Дюбуа. – Жечь, так с размахом, верно, проф?

Смит взглянул на часы:

– Приступайте, профессор. Мишель считает, что даже с бензином на выгорание всей этой свалки понадобится не меньше трех часов. Я обещал, что вы его удивите.

– С бензином? – только теперь Лежье обратил внимание на едкую вонь. – В таком случае, господа, рекомендую отойти подальше. Полыхнет так, что стоять рядом будет небезопасно.

Прикинул кубатуру, объем горючих материалов. Зря волновался, и уж совсем зря боялся, что не хватит жалких остатков модифицированного кислорода. Привез с собой два новых баллончика, оставив в лаборатории последний, почти наполовину использованный. Волновался, что следующую партию сможет заказать не раньше, чем погасит кредит за эти, а денег нет. Ничего, деньги скоро появятся, а баллончика здесь и одного много будет.

Ну что ж, удивлять так удивлять. С размахом, как выражается развязный господин Дюбуа. Главное, самому отскочить успеть.

Полыхнуло и правда знатно. Пламя занялось охотно и жарко, затрещали, разбрасывая искры, колченогие стулья, окутался огненной пеленой диван, пластиковые канистры поплыли от жара, исходя вонючим черным дымом. Даже воздух, казалось, дрожит, не выдерживая огненного шторма.

Лежье попятился, наткнулся на Дюбуа. Вздрогнул:

– Простите…

Дюбуа не заметил: стоял, заслонив лицо ладонью, и вдохновенно ругался, наворачивая обороты, приличествующие разве что портовым грузчикам.

– Пять минут, – негромко сказал Смит. – Возгорание полное. Кстати, профессор, мне кажется, или правда краска на металле пузырями пошла?

Лежье не смог ответить, только сглотнул судорожно. Он не смог бы сейчас определить то чувство, что переполняет его: ужас, восторг, ошеломление? Но поверх всех чувств билось громко и торжественно, перекрывая рев пожара: я был прав, прав, прав!

– Вы гений, проф! – Зак, болван, даже в роли солидного инвестора господина Дюбуа не может избавиться от вульгарных словечек. Хорошо, что умник не замечает таких очевидных вещей: не от мира сего, как и положено гению.

– Профессор, я вас поздравляю. Это… впечатляет.

Приосанился. Забыл уже, как утром сидел пришибленный. Теперь он снова знает себе цену, и цена эта высока.

Умник. Какие же они все предсказуемые.

Подбавить конфеток:

– Более чем впечатляет. Я рад, профессор, что именно мы первыми оценили перспективы вашего открытия. Думаю, вопрос финансирования можно считать решённым, верно, господин Дюбуа?

– Однозначно! Проф, вы, это, только скажите, сколько вам надо и когда, я мигом подгоню!

– Благодарю… – Замялся. Ясно, хочется сразу и много, но не может поверить своему счастью.

– Профессор, – пора перехватывать инициативу, а то Зак наломает дров, – прежде всего необходимо очертить первоочередные задачи. Первое: вам нужно современное оборудование в лабораторию, я прав?

Кивает. Ещё бы, на том, на чём он работает, только опыты в школе ставить. Над нервами учителей.

– Второе: само производство вашего кислорода – думаю, будет правильно назвать его кислородом Лежье – стоит денег, правильно? И наконец третье, собственно дальнейшие исследования.

О. Вот она, кнопка, включающая красноречие нашего застенчивого умника. Глаза заблестели, открыл рот – и запел о том, какую полезную штуку придумал. Зак тут же поплыл, неудивительно, Нэд и сам едва успевал понять, о чём толкует профессор.

Сжигание мусора. При этом выделится столько тепла, что можно им отапливать. Утилизация отходов производства из дефлогистированного сырья. Топливо на все случаи жизни для альпинистов, дачников и прочих бездельников. Подумать только, на какую ерунду пускают великие открытия.

– Отлично, профессор! Думаю, для начала стоит заняться именно бытовым применением. Топливо для любителей дикой природы можно быстро разрекламировать и бойко продавать, его эффективность будет говорить сама за себя. Знаете, забавно смотреть, насколько легче убедить твердолобый совет директоров в выгоде новой технологии, когда этой технологией вовсю пользуются их жены и дети.

А мы с Заком получим компактную суперподжигалку, про которую легавые ни сном, ни духом. Сунул в карман, и пусть обыскивают, если что. Курю я, зажигалка это.

Зак с умным видом отсчитал наличку: «На мелкие расходы, пока платёж пройдёт, безнал медленно ползает». Нэд мягко взял профессора за локоток.

– Вы позволите отвезти вас домой?

Предложить по бокалу за процветание и воткнуть пару-тройку жучков. На всякий пожарный. Вдруг умнику не понравятся утренние газеты.

Распрощавшись с разомлевшим от вина и похвал умником, Нэд погнал к Заку. Надо было спешить: сирены легавых уже истошно вопили в той стороне, где наверняка остались следы протекторов.

– Зак, переобуешь Нэнси? – спросил с порога.

– Ясен перец, Нэд. Ща займусь.

– Вы там не наследили по пеплу?

– Не. Мы не лазили туда.

– А если не сдох?

– Слушай, Нэд, да я лично папику верну бабло и на карачках ползать буду! Клиент полит бензином, сверху накидано старое шматье, три покрышки и всякий прочий хлам, типа навернувшийся с полок.

– А что легавые подумают о бензине?

– Там три канистры на полке стояли. Над ним как раз. Ну, над клиентом в смысле.

– Ладно, давай ещё раз пройдёмся. Только Зак, я тебя прошу, внимательно! Чтобы не вышло, как в прошлый раз!

Зак надулся, но возразить ему было нечего. Забыть оставить в нужном месте важную улику вполне в его стиле.

– Наш герой пил на ночь снотворное, рецепт есть.

– Ага, лежит в верхнем ящике стола. И лекарство на каминной полке.

– Почему там?

– Он по вечерам сидел у камина, пялился в огонь. Кухарка подтвердит. Потом типа жрал свои колёса и пилил спать. Эти колёса надо жрать на ночь, так в инструкции написано.

– Хорошо. Он принял снотворное и решил, что успеет сходить в гараж и забрать машинное масло, потому что его задолбала скрипящая дверь в спальню. Свидетели?

– Да он три дня эту дверь матом крыл, нервный наш. Кухарка слышала, сосед слышал. Я следил. Он всё обещал смазать и тупил, как всегда. Бывшая жена расскажет, что он всегда тупил.

– Отлично. Он искал масло, которое обычно стояло на дальней полке, и заснул под действием сильного лекарства. Вещи на него упали с верхней полки, так?

– Ага. Я туда часть тряпья покидал, если что-то не догорит, микрочастицы останутся. Загорелся бензин. Клиент опрокинул канистру, когда осел на пол, задрыхнув. Бензин мог и сам пыхнуть, а если что, там проводка рядом.

– Ну что, Зак, мы славно поработали. Ждём утренних газет и едем к папику за баблом. По пиву?

– Можно даже по два! Только сначала я переобую твою красотку.

– Тогда я в паб, закажу на двоих.

Полная луна печально смотрела на тучи, одну за другой закрывавшие звёзды. Ветра почти не было. Отличный вечер для того, чтобы прогуляться пешком.

Анрио Лежье устало потер глаза, потянулся. Посмотрел на часы: пять тридцать утра, двадцать первое, вторник. Вот это заработался. Трое суток, не выходя из лаборатории.

Щелкнул чайником, заглянул в банку с кофе. На донышке. Ничего, на две, а то и три чашки еще хватит. Сегодня обещал приехать Смит. Будут деньги. Много. Первым делом купить кофе, настоящий, а не этот дешевый суррогат.

Нет, первым делом продлить аренду лаборатории. Смит предлагал найти другое помещение, но Лежье привык к своей конуре, обжил, любую мелочь найдет с закрытыми глазами. А вот противопожарную обработку провести надо, уже дважды приходило напоминание от домовладельца. Досадно: платить пожарной инспекции за работу, которую прекрасно можешь сделать и сам. Но таков порядок.

А еще можно купить крупповский молекулярный анализатор… А ту развалину, на которой приходилось работать все это время, пожертвовать какой-нибудь школе победнее, им сгодится.

Какое же, черт побери, счастье – спокойно планировать исследования, не задумываясь о финансовой стороне.

Закипел чайник, Лежье заварил кофе и потянулся к скопившейся за три дня почте. Газеты лучше не читать, травля «провинциального шарлатана» наверняка еще в разгаре. Ничего, он им докажет, всем докажет, кто был прав! А до тех пор лучшее применение этой макулатуре – в качестве сырья для опытов. Надо только перебрать, не завалились ли между газетными листами счета.

Фотография на передовице бросилась в глаза случайно, Лежье даже успел отложить газету, когда до разума дошел сигнал тревоги. Может, показалось? Неудивительно, если так, у него сейчас все мысли о внезапном счастливом повороте в судьбе…

Не показалось. С большой, на половину полосы фотографии злой насмешкой скалилась знакомая проплешина пожарища рядом с нарядным коттеджем. «Трагическая смерть преуспевающего адвоката», – кричал заголовок.

Но позвольте… какой адвокат, какая смерть, о чем они вообще?! Почему коттедж его инвесторов и снимки результата испытаний его особого кислорода – в криминальной хронике?

Это сон, растерянно думал Анрио Лежье, пробегая глазами чрезмерно пафосную, как все сенсации, статью. Это не может быть правдой. «Трагическая цепь случайностей… снотворное… по словам бывшей жены… состояние проводки в гараже…»

Это не может быть правдой. Коттедж просто похож, все они там на один фасад, а пожар…

Кому вы врете, профессор Лежье? Не в полиции, чай… пока не в полиции, интересно, надо дождаться начала рабочего дня, или стоит пойти туда прямо сейчас? Он же не может не сообщить? Пожар, разожженный собственными руками, огонь, способный спалить дотла обшитый железом гараж, он отличит даже на дурного качества газетной фотографии. Даже после трех суток, заполненных непрерывной, ажиотажной работой!

Это правда, но вы, профессор, боитесь поглядеть ей в глаза. Говорят, «Смит» – фамилия, которой охотно пользуются, когда хотят сохранить инкогнито. Что он знает о своих благодетелях? – ничего. Не было никаких испытаний, не было, не было… вы лопух, профессор, вас провели как слепого котенка, как идиота, более того, вашими руками совершили преступление. Убийство.

И не будет никакого походного разжигателя, и нового слова в утилизации отходов, и прочих, пока еще смутно бродивших в голове идей. Потому что единственные, кому оказалось нужно его открытие – преступники. Убийцы.

А может, робко подала голос надежда, может, это все-таки ошибка? Недоразумение, нелепое совпадение, и он зря обижает подозрениями хороших людей? Ну могли же журналисты что-то напутать? Да-да, они всё время что-то путают! Фотографы ошиблись адресом…

Надо позвонить Смиту, поговорить… А, чёрт, как же ему позвонить, какой у него номер? Лежье лихорадочно рылся в бумагах, искал визитку, но так и не нашёл. В наивной надежде включил прослушивание автоответчика: смутно помнилось, что телефон звонил за эти дни несколько раз. Да, вот оно! «Профессор, нам надо поговорить. Пожалуйста, перезвоните по номеру…»

Рука дрожала, карандаш сломался, но обломком Лежье доцарапал три последние цифры. Он позвонит сейчас же. Он всё узнает. Не может быть, чтобы его исследование понадобилось только проходимцам.

Нэд гнал машину по пустым утренним улицам. Хорошо, что звонок профессора застал не в час пик. Похоже, важна каждая минута.

Хотя, чего уж, они этого ждали. Умник спустился с небес на грешную землю, а на земле – новости.

Придётся вправлять его гениальные мозги, пока не наделал непоправимых глупостей.

– Здравствуйте, профессор, – тон поспокойнее, может, это поможет ему остыть, – заработались? Я вам три раза звонил.

А умник и в самом деле на взводе. Встрепанный, глаза опухшие – понятно, наверняка все эти трое суток не ел, не спал, а только работал. На столе ворох газет, верхняя развернута на фотографиях пожарища. Плоды совместных трудов неправедных во всей красе. Ясно, наш гений только сегодня добрался до новостей. Вот же маньяк-трудоголик. Ладно, сыграем в заботливого дурачка.

– Ваши исследования пошли как-то не так? Что стряслось?

Красные пятна на скулах, плотно сжатые губы, и выражение лица, смущенное и решительное одновременно. Похоже, новости его шокировали. Впрочем, неудивительно. И простительно, любой мирный обыватель перетрусит, заподозрив, что оказался втянут в нечистые делишки.

– Хорошо, что вы приехали. Я, видите ли… Вы… Я не понимаю!.. Нам надо поговорить!

– Вижу, что надо. Вы так взволнованы, будто у вас прямо в лаборатории второй день заседает Нобелевский комитет.

– Непохоже, что до этого дойдет, – кивает на газеты, в голосе – едкая горечь. Обидели ребенка, обманули, отняли вкусную конфету. – Объясните, что происходит!

Искреннее удивление, чуть насмешливо изогнутая бровь.

– Как что происходит? Испытания, как мы и говорили. Не беспокойтесь, мы все в полной безопасности, причём именно благодаря вашей технологии. Никому и в голову не придёт…

Открыл рот, закрыл. Сглотнул. Ну же, умник, давай, приходи в себя. Ты нам нужен.

– Испытания?! Но это убийство!

– Ну это с какой стороны посмотреть. В контексте уголовного кодекса – убийство. В контексте разработки вашей технологии – испытания. Не заморачивайтесь ненужными ракурсами, профессор. Ваше изобретение работает, вот что важно.

– Да вы… Да как вы можете! Вы думаете, мне все равно, как… для чего… Господи, да это же немыслимо!

Та-ак. Не повезло: умник оказался из категории идейных этиков.

– Послушайте, профессор. Я понимаю, что вам не всё равно, но вы же знаете, что наука без денег не развивается. Спрос на вашу технологию прежде всего лежит в области, которую изучает уголовное право. Тут ничего не поделаешь. Но посудите сами, что лучше: положить ваше открытие под сукно до лучших времён или разрабатывать его дальше, продвигать науку ценой отдельных не вполне законных действий?

– Ценой человеческих жизней!

Боже, за что мне это?

– Профессор, наша, с позволения сказать, жертва была редкой мерзости субъектом. Сколько преступлений совершено под прикрытием его адвокатского свидетельства – десяти таких газет не хватит, чтобы описать. Человечество выиграло от этой смерти. По сути, мы предотвратили несколько убийств, совершив одно.

– Вы… вы… это чудовищно! Использовать науку для… Я-то думал, что вы порядочный бизнесмен, который видит… понимает… а вы – банальный поджигатель!

Так, пора прекращать цирк.

– Строго говоря, поджигатель здесь вы, профессор. Вы бросили спичку. Я если что и поджигал, то искру вашего таланта, способного разгореться ярким пламенем. Давайте начистоту: горючее вещество разработали и применили вы. У вас нет никаких доказательств того, что с вами в этот момент вообще кто-то был. Ваше открытие осмеяли, и вы решили доказать всем их неправоту. Приехали в первый попавшийся гараж, где по чистой случайности заснул так некстати принявший двойную дозу снотворного хозяин. Устроили красивый пожар. Почувствовали запах палёной плоти – или просто опомнились – испугались и убежали. Сообщники? Какие сообщники? Имена, адреса, телефоны, пожалуйста? Что? Простите, в базе не значатся. Приговор: считать отягчающим обстоятельством попытку подсудимого уйти от заслуженного наказания, выдумав соучастников и подстрекателей и выставив себя невинной жертвой.

– А-а…

Опа. Бедняга, чуть мимо стула не сел.

– Спокойно, профессор. Дышите. Не надо так волноваться. Как у вас сердце, здоровое?

– Только не говорите… что вас волнует мое сердце.

Черт. Похоже, здоровьем наш гений и правда не вышел. Да ведь он еще и не спал, небось, трое суток, и хорошо, если что-нибудь ел, кроме дрянного кофе.

– Ещё как волнует, профессор. Вы нужны нам в добром здравии. Благодаря вам я тоже, знаете ли, планирую разбогатеть. Ну успокойтесь, что вы как ребёнок, право слово. Вам выпал уникальный шанс: обогатиться не после того, как технология будет проверена и внедрена, а сразу, в ходе испытаний.

Боже, ну почему самые элементарные вещи приходится объяснять на пальцах? Интересно, умники тоже так мучаются со студентами?

– Так, профессор, давайте-ка я помогу вам добраться до постели, что ещё нужно, доктора позвать? За лекарством сбегать? Говорите.

– Ничего не нужно. Убирайтесь.

– Профессор, я никуда не уйду, пока вам плохо. Смиритесь, это неизбежность.

– За лекарством… Нитроглицерин… кончился…

Нервный смешок вырвался помимо воли.

– Что ж вы за человек такой, работаете с горючим, лечитесь взрывчаткой… Сейчас, только до постели доберёмся. Где у вас спальня?

– Не надо спальню. Тут оставьте. Мне нельзя… двигаться, нужно принять…

– Хорошо, хорошо. Бегу.

Телефон опять зазвонил в лифте. Зак нарочно, что ли, подгадывает?

– Нэд, наш папик – трепло.

– Легавые?

– Нет, новый клиент. Хочет пожара, срочно.

– К чертям таких клиентов. Только не хватало, чтобы о нас слухи поползли.

– Не, этот верный. Я его давно знаю, Ник Фреш, сидели вместе. С папиком поговорю как следует.

– Да уж поговори. Слушай, Зак, у нас проблема. Этому твоему Нику когда надо?

– Срочно. Ну, сегодня, завтра…

– Наш умник пытался уйти в отказ, а сейчас у него, похоже, сердце прихватило. Он в отрубе практически.

– Нэд, сто кусков горят! Ну что там нужно, прыскалку какую-то? Сами справимся, возьми у него!

– Хорошо, возьму. Через час с небольшим буду.

Нэд тормознул лифт, вернулся, толкнул дверь в лабораторию. Не заперто. И то, от кого умнику запираться?

Баллончики на полке. Голубые нашлёпки с буквой О. Много не надо, они взрывные. Сунул парочку в карман и бегом в аптеку.

Тихо закрылась дверь. Что он сказал – вернется? Конечно. Ясно как божий день, негодяи взяли наивного профессора Лежье на крючок и теперь так просто не отпустят. В полицию идти смысла нет, он соучастник. Нет, он поджигатель. Этот Смит, или как там его на самом деле, верно сказал: ничего и никому профессор Лежье не объяснит. Обиделся на обвинения в шарлатанстве, решил доказать… И ведь доказал. Наглядно, сенсационно, писакам на радость. Можно представить, как будут изощряться. «Карьера профессора Лежье: от шарлатанства до убийства».

Нет уж.

Не будет им такой радости.

Ни гиенам-писакам, ни Смиту с его «вы нам нужны». Если он, профессор Анрио Лежье, нужен только убийцам… если его открытие пойдет на службу поджигателям…

Профессор встал. Не так уж ему плохо, десяток шагов до полки с баллончиками пройти сможет. По баллончику в руку, прислониться к стене… слушать, как шипит, вырываясь на свободу, его особый кислород… кислород Лежье… нет, господа, не будет вам кислорода Лежье. Не будет. Горло сжало спазмом. «Никогда» – страшное слово.

Хорошо, что баллон с ацетиленом для горелки здесь же, только руку протянуть. Открыть вентиль. Выждать, пусть смешается с кислородом.

И чиркнуть спичкой.

– Зак, не грузи, я еле ноги унёс от этого идиота. И выгляжу, как копченая колбаса. Там так рвануло, я к соседнему дому отлетел. Спасибо тётке, которая передо мной стояла в аптеке. Расспрашивала, перебирала, возьму это, нет, то… Не будь её, мы бы сейчас с умником в обнимку на небеса летели. Да взял я ту прыскалку, взял. Всё сделаем. Дождись меня, буду поздно. Надо заскочить к одному человечку, пока с работы не свалил.

Бастьен Дювалье, аспирант-химик, всегда нуждался в деньгах и не гнушался никакими заработками. Пару раз он уже делал для Нэда всякую мелочь. Поглядим, сгодится ли для крупного дела.

– Добрый вечер, сосед. Есть работа. Не смотрите на меня так, я с пожара.

– Ну, пойдёмте в лабораторию.

Этого ничем не проймёшь. Идеальный сообщник. Хотя, разумеется, не гений. Ничего, гений на нас уже поработал, теперь и посредственность сгодится. Зато кочевряжиться не будет. Гении, как оказалось, очень неудобны в эксплуатации.

– Здесь сжатый газ, кислород. Особенный, тонкостей не знаю. Сможете повторить?

Мучительные полчаса. Дювалье неспешно исследует пробы из баллончика. Колеблется.

– Непростая работёнка…

– Я, конечно, доплачу за срочность и – обратите на это особенное внимание – за конфиденциальность.

Повеселел, глаза заблестели. Этот умеет вести дела. Правильный выбор, однозначно.

– Думаю, смогу повторить. Но тут действительно есть сложности, нужно специальное оборудование…

– Об этом не беспокойтесь. Финансирование я обеспечу.

© Copyright Гореликова Алла, Великанова Мария, 05/10/2011– 21/10/2011.