Текст книги "Корунд и саламандра, или Дознание"

Автор книги: Алла Гореликова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

ЗАКЛЯТОЕ ВИНО

1. Смиренный Анже, послушник монастыря Софии Предстоящей, что в Корварене

Я смущен. Смущен и растерян, и сомнение гложет меня. Кем был королевский хронист? Чьим-то шпионом? Чьим? И почему? Из любви к деньгам, как показалось мне? Или я чего-то недопонял? Королевский хронист – немалая должность. Не весом или почестями, не близостью к владыкам немалая; иной вес и иной почет. Тот, кто сохранит для потомков деяния и славу живущих. Славу – или бесчестье. Стать королевским хронистом… Пожалуй, не за отменное владение пером король подбирает себе летописца! Верность, вот что нужно для соискателя. Собачья верность. Верность без собственного мнения. Королевскому хронисту ведом каждый час жизни короля и королевы, ведомы все тайны дворца, ведомо многое… и по праву! Хронисту за то и платят! И король Анри Лютый не разглядел, что тайны его королевства плывут в руки предателя?!

Я смущен. Мне кажется, я должен узнать больше. Это легко, ведь каждая страница хроник – новый день жизни хрониста. Что узнал бы я? Пустой вопрос! Отец Предстоятель запретил мне заниматься хронистом. Пресветлый не считает королевского летописца важной фигурой, «даже если летописец сей предает своего господина». Пресветлый поторопил меня и попенял за уклонение от главного. «Смутные Времена предсказаны были последствием замужества принцессы, так не случилось ли чего во время свадебной церемонии или после? Чего-то, начавшего оправдывать предсказание? Вот чем должен ты заняться, Анже!»

Замужество принцессы… пожалуй, Пресветлый прав. Брошка панночки Юлии, пора мне снова взять тебя в руки. А хроники… что ж, посмотрим. Я ведь долго еще буду читать их.

2. Благородная панночка Юлия, церемониальная подруга принцессы-невесты

Серебряная парча свадебного платья совсем не идет Марготе. Невеста так бледна, что кажется призраком, соткавшимся из полуденного света посреди празднично убранной часовни. Призрак, правда, опирается о руку мужчины, и это придает ему толику материальности. Мужчина строен и бородат, светлые волосы его в потоке света так блестят золотом и серебром, что обруч короны кажется тусклым и невнятным. Золотой обруч короны и алый с золотом плащ, больше ничего не выдает в женихе короля. Он одет просто, куда проще любого из таргальских вельмож: штаны и куртка из тонкой светлой замши, того покроя, какой любят путешествующие купцы и опытные офицеры. Конечно, замша такого качества не всякому офицеру по карману, но столичные щеголи все равно вовсю крутят носом, обсуждая жениха принцессы: и борода-то не фасонно стрижена, и пояс без единой драгоценности, а сапоги так и вовсе от конского пота порыжели! Одно слово, дикарь. На себя бы глянули в зеркало, чучела расфуфыренные! Юлия косится влево, на ряд придворных кавалеров. Да, король Андрий попросту потерялся бы в их блеске. Но ему, приходится признать, простота к лицу.

Свадебный канон идет к концу. Скоро молодые супруги отведают первого общего хлеба и разделят первую семейную чарку, и муж препояшет жену, самолично затянув узел на женском поясе. И Марго перестанет принадлежать этому дворцу и этой стране…

И прощальный пир будет короток: уже за полдень, а провести первую ночь супружества под отцовским кровом молодой жене не дозволяет обычай. Король Андрий увезет жену из дворца короля Анри за час до заката. Посольство Двенадцати Земель заночует в монастыре Софии Предстоящей. А наутро тронется в путь…

Юлия с поклоном передает жениху женский пояс, расшитый жемчугом цвета закатного солнца… какой острый взгляд у короля Андрия! Всего миг, но…что будет с нами, растерянно думает Юлия, сегодня решится наша судьба, и решит ее он, король Андрий… и куда деваться, если он откажет? Дочь опального пана и измученный жестокой немочью бывший гвардеец – пусть король не оставил их в нищете, но чем занять свою жизнь? Теперь, когда обоим им не место во дворце? Король Андрий не ответил Марготе прямым отказом, отложил решение до ночи… но стоит ли надеяться? Станет ли человек с такими глазами потакать жене, сосватанной ему политическим раскладом? Дочери врага?

– Принцессы Марготы нет боле, – возглашает аббат. – Поклонимся же Марготе, жене Андрия. Да забудет родной кров и да прилепится к мужу и станет с мужем одно.

Юлия первой склоняется перед подругой – так же, как та всего лишь три дня назад склонилась первой пред ней, ставшей все-таки женою Ожье…

3. Смиренный Анже, послушник монастыря Софии Предстоящей, что в Корварене

Я замираю, вслушиваясь в новую память, я выуживаю из нее тревожные мысли Юлии. Она сумела добиться своего – стала женой любимому человеку… А ведь он не хотел, понимаю вдруг я! Он вернулся из Подземелья калекой. Знал – никогда больше не сожмет ладонь на рукояти ножа, не вычертит посеребренной алебардой свистящий зигзаг церемониального салюта, не выдернет из ножен шпагу. Жизнь рухнула, и он не считал себя вправе тащить под обломки молодую жену… хоть она и сама из первой невесты королевства превратилась в дочь мятежника.

Хороша же благодарность Лютого! Ожье спас его сына – пусть, похоже, спасать нужды не было, но кто это знал? Юлией он воспользовался, чтобы окончательно разделаться с неугодным паном… поняла ли она сама, какую роль сыграла в падении отца? И вот счастливые молодожены, оставшиеся в одночасье без будущего, вынуждены просить помощи у Марго. Вернее, у ее мужа – вчерашнего врага их короля, того короля, который должен бы сам позаботиться о них, как подобает справедливому сюзерену!

Он позаботился, возражает моим мыслям память Юлии. Он выплатил Ожье положенные отступные и выделил приданое Юлии. Можно было бы зажить тихой жизнью обеспеченных горожан, вложить деньги в дело, детей завести… сыновей определить в ту же королевскую гвардию…

Ночью, вспоминаю я. Король Андрий и его жена проведут ночь в монастыре Софии Предстоящей.

– Я должен видеть Отца Предстоятеля, – говорю я брату Бертрану. – Я знаю, поздно… но я должен!

Конечно, срочности никакой нет. Но мне так жутко в тишине…все равно не засну сейчас, так почему не поработать?

Мы идем по переходам и галереям, за окнами воет метель, и я думаю: вот так же отдавались здесь когда-то гулким вечерним эхом шаги короля Андрия и его молодой жены. Они виделись до того вечера только на церемониях, им предстояло первое настоящее знакомство. О чем заговорят они, оставшись наедине? Не о любви, уж в этом-то я уверен! Но, может быть, о Юлии?

Пресветлый должен знать или хотя бы догадаться, куда могли поместить столь знатных гостей. Он разрешит мне провести пару часов там, где прошла когда-то первая супружеская ночь Андрия и Марготы.

4. Король Андрий, зять короля Анри

– Выйди, Юлия. Сначала я поговорю с твоим мужем. Побудь пока с Марготой.

Юлия почтительно кланяется и выходит, и король Андрий усмехается невесело ей вослед:

– Наши жены бесподобны, не правда ли, господин Ожье? Сколько самообладания… Садитесь, господин Ожье. Разговор у нас пойдет такого свойства, что соблюдение этикета лишь помешает делу.

– Благодарю… господин.

Ожье чуть запинается перед обращением, и король Андрий ободряюще кивает ему. Подходит к двери, выглядывает. Маргота и Юлия сели рядышком на широкой кровати. Похоже, мужской разговор в соседней комнате они считают поводом и самим немножко посекретничать.

– Маргота, ты устала сегодня, – с легким сочувствием в голосе говорит Андрий. – У тебя был нелегкий день, а завтра предстоит дорога. Если хочешь, не жди меня, ложись. Отдыхай.

Закрывает дверь, не дожидаясь ответа. Проводит по Ожье деланно безразличным взглядом:

– Маргота оказалась заложницей нашего мира. Она достаточно умна, чтобы понимать это, и достаточно красива, чтобы счесть себя оскорбленной. Я прав, господин Ожье?

– Нет!

– Нет? – Голос короля Андрия звучит после выкрика Ожье очень ровно, очень спокойно. Невозмутимость пострашней иного крика… – В чем же я ошибаюсь, господин Ожье?

– Простите мою горячность, господин. Вы правы, конечно, в оценке положения принцессы. Но вы не знаете ее, господин! Я скажу вам так: Марго достаточно красива, чтобы полагать себя достойной восхищения и любви, но она и умна тоже. Марго сможет принять перемены. Все будет зависеть от вас, господин.

– У нее были любовники?

Ожье вскакивает:

– Лишь ей самой вправе задать вы этот вопрос!

– Сядьте, господин Ожье, и успокойтесь, – голос короля остается тихим. – Я знаю, Маргота не чуралась флирта, однако любовников не заводила. Меня интересовало, что и как ответите вы, господин Ожье. Ведь речь идет о вас, не правда ли? Почему вы хотите ехать с нами, господин Ожье? Ответьте мне честно.

– Хочет Юли, – голос Ожье падает почти до шепота, свободно лежащие на коленях руки вздрагивают. – Ей жаль Марго, и еще… она думает, так что-то изменится. А я… мне все равно, куда ехать и как жить.

– Что случилось с вашими руками, господин Ожье? Вы ведь были гвардейцем, а гвардия короля не принимала участия в боях?

– Что случилось? Вы же видите, господин – я стал калекой. Только и всего. И для этого совсем не обязательно побывать в бою.

– Господин Ожье! – Король Андрий пододвигает кресло так, чтобы сесть с собеседником вплотную, и говорит тихо и резко: – Я успел навести о вас справки. Вы умны, храбры, верны своему королю. А о том, каким образом вы вдруг стали калекой, не знает никто! Скажите мне, господин Ожье, как умный человек умному человеку: могу я доверять вам? Мой уважаемый тесть вряд ли постесняется отплатить мне за поражение ударом в спину; вы можете быть его засылом, господин Ожье. О вас говорят как о человеке чести, однако в вашей стране честь понимают как-то странно. Кто знает, сочтете ли вы бесчестьем тайные действия против вчерашнего врага по приказу своего короля? Вас оскорбляют мои опасения, господин Ожье?

– Нет, – после короткого молчания отвечает Ожье. – Наш король не любит проигрывать, тут вы правы, господин.

– И что, в таком случае, должен я делать с вами?

– Что ж, – пожимает плечами Ожье, – верным решением было бы сделать вид, что не ждешь подвоха, и не спускать с меня глаз. До перевала. А дальше – ваша страна, и вы в своем праве. Вряд ли вам будет сложно скрыть мою судьбу… господин.

– Да, мне описали вас верно. Вы умны и храбры, господин Ожье. Скажу честно, я рад был бы принять вас у себя. Да и жене моей радость… Докажите мне вашу честность, господин Ожье.

Дверь, скрипнув, распахивается.

– Мой король! – Ожье кажется, в комнату ворвался медведь. Всматривается – нет, человек. Тот самый, что норовил держаться подле Андрия и на пиру, и на венчании. Верзила поперек себя шире, таких, как Ожье, троих в него запихнуть – и еще места маленько останется. Кто же такой? Вроде называли его имя, только Ожье не до имен тогда было. Одно отложилось в памяти – как ловко верзила сквозь толпу просачивался: никого ведь не толкнул, не задел!

– Заходи, Сергий. – Андрий подсобрался в кресле: вроде и сидит как сидел, а вскочит при надобности быстрей, чем Ожье вздохнет. – Что стряслось?

– Васюра приехал. Говорит, через Вороний перевал не пройдем.

– Что так?

– Обвал. Конь пройдет, карета – никак.

– Странно, – говорит Андрий. – Неподходящее место для обвалов…

– Да там вроде как и не только обвал. Васюра еще что-то плел, про нелюдь какую-то непонятную, только я его заткнул и спать уложил.

– Так до утра, значит, терпит, – слегка усмехается Андрий.

– Нет. Если меняем дорогу…

– Утром, Сергий. Даже если меняем.

– А ведь это две недели лишних, – бормочет Сергий.

– Да по горам, – кивает король Андрий. – Нет, я с утра сам с Васюрой потолкую. Как проснется, сразу его ко мне.

– Это само собой, – соглашается Сергий. – Только если Васюра что говорит, я его послушаю.

– Ну вот вместе и послушаем. До утра, Серега, понял? Васюру уложил – молодец, а тебя что, мне укладывать?

Сергий-Серега презрительно фыркает.

– Нет уж, ты иди, – с нажимом говорит Андрий. – И выспись.

– Да я…

– Конечно, да ты. Иди спать, это приказ.

Верзила шумно вздыхает и выходит. Дверь за ним закрывается неслышно.

Король Андрий откидывается в кресле, взгляд его возвращается к Ожье. Бывший гвардеец выглядит удивительно безучастным. Ни искры интереса в глазах… Ох, нечисто дело!

– Так докажите мне вашу честность, господин Ожье.

Медленное пожатие плеч. Рассудительный, спокойный голос:

– По правде говоря, не вижу, как. Я могу, конечно, поклясться, но вы вправе не принять клятву возможного врага.

– Это да, – усмехается король Андрий, – поверить клятве вассала короля Анри было бы непростительной глупостью. Однако у меня есть способ проверить вас, господин Ожье. Согласитесь вы говорить со мной под заклятием правдивости?

Короткая, почти незаметная заминка. Не миг – меньше.

– Да, господин… я доверюсь вашей чести.

Король Андрий берет со стола небольшую бутыль, в каких привозят вино, известное на севере как «Имперское черное». Наливает поровну в два монастырских стакана. Смотрит сквозь свой стакан на пламя свечи, покачивает туда-сюда, пригубливает. Кивает. Приказывает:

– Пей.

Ожье зажимает стакан между ладоней, подносит к губам. Глотает. Хорошее… куда лучше того, чем угощают корваренские трактирщики.

– Это вино?

– Заклятое.

– Но вы могли угостить меня сразу же…

– И испытать тебя без твоего согласия? – Король Андрий допивает и широко улыбается. – Мог. Зато теперь я знаю, что ты пошел на испытание по доброй воле. А с другой стороны… уж если мне нужна твоя преданность, Ожье, я тоже должен ее заслужить.

Гвардеец кидает на Андрия быстрый любопытный взгляд.

– Вот уж чего я не ожидал… вы не похожи на нашего короля, господин.

– Надеюсь. – Короткий, сухой смешок.

Минутная пауза – глаза в глаза.

– Мы оба узнали кое-что новое друг о друге, верно, Ожье? Так зачем вы с Юлией просите моего гостеприимства? Ты действуешь по приказу своего короля?

– Нет, господин. Король выплатил мне отступные, я волен жить по своему выбору. Правда, будь у меня выбор, я предпочел бы не жить вовсе…

– Однако живешь?

– Из-за Юли. Храбрости может достать на многое, но когда любимая клянется, что уйдет из жизни вместе с тобой… я испугался.

– Ты поверил? – Андрий шевелит бровью. – Женские клятвы, что вода на песке.

– Не все. Не могу рисковать.

– И это она решила ехать с Марготой?

– Они… – Ожье ведет чуть дрожащей рукой по лбу, по давно не мытым светлым волосам. – Уж не знаю, в чью голову взбрело это поначалу. Они в самом деле дружат, по-настоящему, это многих удивляет, но что есть, то есть.

– Ожье, так что у тебя с руками?

– Проклятие гномов.

– Гномов?! Я думал, Подземелье – выдумка менестрелей!

– Это правда, господин.

– Да, конечно… – Андрий рассеянно чешет бороду. – И как это случилось?

– Я защищал Карела. Не знаю, что им было нужно, но… не люблю вспоминать. Стыдно.

– Почему же?

– Я оказался никудышным охранником. Я выполнил свой долг, но в спасении принца нет моей заслуги. Иногда я думаю, что дешево отделался… Мой король должен был бы казнить меня, раз я не уследил за принцем. И получается, что проклятие прикрыло меня от заслуженного наказания, и я вынужден жить… с этим…

– Насколько я знаю короля Анри, он не постеснялся бы казнить и калеку. Было бы за что! Мне не нравится то, что ты говоришь, Ожье. Есть в этом что-то неправильное. Расскажи мне всё подробно.

Ожье прерывисто вздыхает:

– Я не смогу. Сам не понимаю многого. Не понимаю, как смогли гномы проникнуть в спальню принца. Не понимаю, почему они добивались пособничества от меня, а не от Матильды. Уж ее-то напугать – делать нечего! И уж вовсе не понимаю, как мы ушли оттуда. Юли говорит – просто ушли, только и проблем было, что меня тащить. Ну, я-то этого уже не помню.

– Ладно. – Король Андрий задумывается; Ожье опускает голову и с ненавистью смотрит на свои беспомощные руки. Так проходит, кажется, целая вечность. – Господин Ожье. Ваш король дал вам отступные. Согласно праву вассалитета вы можете теперь найти себе другого сюзерена. Согласитесь вы объявить себя моим вассалом?

Ожье вскидывает на короля Андрия горячечные глаза:

– Зачем вам такой вассал, господин?

Андрий чуть заметно пожимает плечами:

– Пока есть воля, воин остается воином.

– Похоже, что у меня есть воля? Вы зорче меня, господин. – Ожье слабо улыбается. – Вы видите во мне то, чего сам я не вижу.

– Давно это случилось?

– Месяц, чуть больше.

– Через месяц-другой ты смиришься. Через полгода вспомнишь вкус жизни. А через год тебе смешно будет вспоминать себя сегодняшнего. Поверь, я знаю, что говорю. Только дотерпи, Ожье. Твоя Юлия правильно решила, и я рад буду оказать вам гостеприимство.

– Тогда… я присягну вам, господин. После перевала. И если найдете для меня дело…

– Найду. Клянусь в том Светом Господним и кровью своей.

– Моя жизнь будет принадлежать вам, господин. Всецело, клянусь в том Светом Господним, до последнего дня, до последней крови. Я… господин, я…

– Знаю, Ожье. Ты воин и только воин, и глуп мой тесть, если разбрасывается такими людьми. – Король Андрий громко, раскатисто хохочет. – Моя свадьба принесла мне куда больше, чем я ожидал!

ПУТЕШЕСТВИЕ НЕВЕСТЫ

1. Смиренный Анже, послушник монастыря Софии Предстоящей, что в Корварене

Серебряная брошка Юлии… что-то говорит мне, что не стоит спрашивать у тебя о путешествии твоей хозяйки. Не дорога занимала новобрачную. Ты, я чувствую, расскажешь только об Ожье.

Рука моя тянется к другой серебряной вещице. Небольшая, чуть меньше полного пенса, морда степного волка. Я подношу ее к глазам. Настороженные уши, острый фиолетовый взгляд, приоткрытые клыки. Рисунок груб и нарочит, но волк – как живой. Серебряный степной волк с аметистовым глазом, родовой амулет короля Валерия, пожертвованный, как говорят, монастырю Софии Предстоящей во исполнение обета, в первый визит его в Корварену. В первый достоверный визит, поправляю я себя: сказание о святом Кареле говорит, что принц Валерий бывал в Таргале и раньше. Принц Валерий, сын Андрия и Марготы… настанет и твой черед. А пока твой будущий отец везет молодую жену в свою страну. Везет по землям, разоренным войной, через Прихолмье и Волчий Перевал. Может быть, Маргота ощущает себя военным трофеем – да ведь так, по сути, оно и есть. А может, они с Андрием приглядываются друг к другу с опаской и надеждой, как и положено молодоженам, сведенным вместе не любовью, а заочным сватовством. Или совсем другим заняты их мысли?

Ты был там, серебряный волк с острым аметистовым глазом? Ты – знаешь?

2. Андрий, супруг Марготы

– Где же мы заночуем, супруг мой король? – Маргота из окна кареты растерянно обводит взглядом крохотную луговину и заросшие можжевельником холмы.

– Прямо здесь, – усмехается Андрий. – Здесь, жена моя! Я припас шатер для тебя и Юлии, а остальным хватит земли.

– А ужин?

– А костер? Пробовала когда-нибудь баранью похлебку с костра, Маргота? Томек выгреб всю баранину из кладовой того чванливого молодчика, у которого мы ночевали вчера.

– Ох, не всю, – смеется Маргота. – Сам-то барон Бартоломео не попался Томеку под руку?

– Дамы могут выйти, – докладывает верзила-капитан. – Караулы расставлены, все спокойно.

– Спасибо, Сергий.

Король Андрий заботливо подает руку жене. Узкая ладошка Марготы ложится в его ладонь доверчиво и уютно, и Марго не спешит отнять ее, спрыгнув на землю. Она начала привыкать, с неожиданной для себя самого нежностью думает Андрий. Хорошо, что предстоит ночь под открытым небом. Никто не будет мешать торжественным и занудным гостеприимством.

Маргота подсаживается к костру, Андрий пристраивается рядом. Всю дорогу он подмечал, огорчаясь, как дичится молодая жена. А вот поди ж ты! Оказывается, она успела весь отряд Сергия запомнить по именам. Привычка придворной интриганки, с легкой грустью думает Андрий: знать свое окружение как можно лучше. Ничего. Ничего, Марго. Ты полюбишь меня, я знаю. И тогда твои привычки послужат на пользу нам обоим.

Однако до чего же ты хороша! С какой ловкостью повернула ты разговор на дворцовые порядки, с каким неподдельным вниманием вникаешь в рассуждения Сергия! Маленький рот приоткрыт, черные брови слегка приподнимаются при каждой паузе, и упавшая из сложной прически своевольная прядь невозбранно щекочет нежную щечку…

– Как странно вы смотрите на меня, супруг мой король.

– Неужели тебе интересно?

– Конечно! Ведь от этого зависят наши жизни!

Чудо, как хороша! Внезапный румянец, и опущенные глаза, и отблески костра на щеках…

– Ты не уверена в своей безопасности, жена моя?

– Пока у меня нет причин… Не обижайтесь только, супруг мой король! Я… наверное, я слишком много страшных историй наслушалась в детстве… я никогда не бываю уверена в своей безопасности. И я привыкла вникать… Вы смеетесь надо мной?

– Нет, Маргота. Вникай, если тебе так спокойнее.

Андрий отводит взгляд от смущенной жены. Видно, правду болтают, что ее мать умерла не своей смертью…

Нежные сумерки высветили первые звездочки, облили сиреневой вуалью поставленный рядом с каретой шатер. Андрий замечает, как Юлия удивленно щупает белую шерсть. Усмехается: да, многое будет внове тебе в моем королевстве, панночка. Многое. Почти всё. А вон и Ожье, спорит о чем-то с Васюрой. Хорошо. Васюра сам на знакомство не набивался, ждал своего часа, и вот дождался. Теперь Ожье на крючке. К перевалу Васюра будет знать о нем всё. Тогда мы и решим, что делать с тобой, увечный королевский гвардеец.

Нежные сумерки, треск костра и крепкий запах бараньей похлебки, холодный ночной ветер, бездонное ночное небо… как соскучился я по таким ночевкам! А что Марготе не по себе – так оно и к лучшему! Здесь она одна передо мною. Одна, Юлия и Ожье не в счет, потому что тоже, как и она, отрываются сейчас от родной страны и едут навстречу новой судьбе. Маргота, жена моя… я начинаю хотеть тебя по-настоящему, всю, телом и душой! Как получилось, что я вдруг начал радоваться браку с тобой? Я завоюю твою любовь, Марго, жена моя…

И вот уж за полночь, и она спит. Натянула одеяло на самую макушку, укуталась. Ночь свежа. Крохотная жаровенка почти не дает тепла; да и не ради тепла припасена она, скорее для уюта. Разве что руки над ней погреть – там, дальше, ближе к горам. Андрий осторожно выскальзывает из шатра, качает головой: для девушек дорога нелегка. Хорошо, что они вдвоем. И Ожье молодец, оживает на глазах. Васюра старается. Уже положил глаз на парня. Вот только захочет ли бывший гвардеец отдать свою верность Тайной службе?

– Мой король?

Сергий. Весь день некогда было поговорить. Серега на Ожье косится. Не доверяет. Затеял вчера проверку эту дурацкую, хорошо еще, Марго не поняла подоплеки! Пьяная ссора, излюбленная ловушка Сергия, он каждого нового человека норовит через нее пропустить; вот интересно, Васюра знал? Пожалуй, что и да… ладно, у Васюры свой интерес, а вот Сереге было сказано!

– Пойдем-ка, поговорим.

Подальше от шатра, в сумрак, разбавленный больше полной луной, чем светом костра.

– О вчерашнем, Сергий.

– Что ж, вроде он не врет. Не скажу, что доверяю ему теперь…

– Слушай, я говорил тебе, что проверил его и верю ему. Он мой человек, я готов принять его присягу, и ты знаешь об этом с первого дня после Корварены. Тебе мало?

Сергий опускает голову… виновато или утвердительно?

– Решил проверить своего короля, капитан?

– Пусть он не соврал тебе тогда, мой король, только для меня это мало что значит. Я обязан сомневаться и опасаться. Я не имею права доверять непроверенным людям.

– Ты уже как-то говорил мне эти слова. Помнишь, что я ответил?

– Что в следующий раз получу за них в зубы? Помню и готов.

– Вот что с тобой с таким делать, – усмехается король Андрий. – Послушай, я понимаю твои сомнения. Верный пес Лютого, еще бы! Однако мой тесть отказался от его верности. Сергий, я дал Ожье надежду, когда ему невмоготу было от собственной ненужности. Он будет мне верен. Вот увидишь! И лучше бы ты помог ему как-то приспособиться к жизни без оружия, чем придумывать проверки, которые все равно мало что доказывают.

– Я не верю в гномов подземельных. Не верю! Ни в них самих, ни в их проклятия.

– И я не верил. Но тогда нельзя верить заклятию правдивости?

– Если сам он верит в свои слова, значит ли это, что так оно и было? Заклятие правдивости – всего лишь заклятие правдивости. Он честен, хорошо, я рад за него и за нас. Но в его истории все равно что-то не так!

Король хмурится. Чешет бороду, хмыкает.

– Ладно, Серега, признаю, ты прав. «Что-то не так» – именно те слова, что приходили и мне в голову. И все же он верен Марготе и будет верен мне. Проклятие это… хотел бы я знать точно, что с ним стряслось!

– Узнаем! Дай только до дому добраться. Ладно… прости мне эту проверку, мой король, или накажи, если хочешь. Я признаю, Ожье неплохой парень. Но я хотел бы знать о нем больше.

– Погоди, Серый! Впереди нелегкая дорога. Через пару недель мы будем знать его как облупленного.