Текст книги "Анреал. Научи меня любить (СИ)"

Автор книги: Алла Железнова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]

Annotation

HTML изображение слева – текст справа

Подарок читательницам к 8 марта! Искренне поздравляю вас с Международным Женским Днем! Решив навестить свою тетушку, я и не предполагала, что моя жизнь круто изменится. Причем, стремительно! Кто бы мог подумать, что в обычном подвале старого дома может быть заключен никто иной, как дерзкий, своенравный, но безумно очаровательный ...!

Железнова Алла Александровна

Железнова Алла Александровна

Анреал. Научи меня любить

Железнова Алла

Анреал (Научи меня любить)

Аннотация: Подарок читательницам к 8 марта! Искренне поздравляю вас с Международным Женским Днем!

Решив навестить свою тетушку, я и не предполагала, что моя жизнь круто изменится. Причем, стремительно! Кто бы мог подумать, что в обычном подвале старого дома может быть заключен никто иной, как дерзкий, своенравный, но безумно очаровательный ... !!!

Моя судьба изменилась в тот день, когда я впервые услышала тоскливую песнь.

Я проснулась, резко распахнув глаза, едва улавливая нить нот, сливающихся в одну мелодию. Это не инструмент, а голос. Голос, дурманящий сознание, заполняющий разум мыслями лишь о нем и о его песне. Стоит ли говорить, что уснуть в эту ночь я больше не могла? Чужая тоска едва прослушивалась, но очень давила на нервы.

– Что за напасть? – возмутилась я вслух и откинула одеяло.

Прохлада, наполнившая особняк, подсказала мне, что где-то открыто окно. Видимо Тетушке Мэй стало снова душно.

Обув мягкие тапочки, я потянулась к стулу, подцепила халат и надела поверх ночной сорочки, крепко запахнув его полы. Встала я не сразу, снова прислушиваясь к тонкому завыванию, выворачивающему душу наизнанку.

– Не показалось, – задумчиво передернула я плечами и покинула комнату.

Дверь в спальню, ночуя у близкой родственницы, я не запирала и всегда держала приоткрытой, пропуская внутрь немного света из коридора. Я боюсь темноты с детства.

Помнится, играла я, лет пятнадцать назад, с любимой компанией неподалеку отсюда. Мальчишки предложили спор, спущусь ли я с Анжеликой в подвал старого особняка, или нет. По слухам, дом пустовал, но они оказались неверными. Чтобы доказать друзьям, что девчонки тоже бывают "сильными", мы согласились.

Зайдя внутрь старого строения, ребятня указала на дверцу в полу под лестницей. Мы тогда думали, что это простой погреб, и смело его отворили, не придав значения свеже сколоченной деревянной преграде. Взяв слово с ребят, что ждать они нас будут у входа, мы подхватили керосиновую лампу и начали смело спускаться вниз, навстречу мраку.

– Интересно, там остались какие-нибудь соленья или закрутки от предыдущих жильцов? – спросила одиннадцатилетняя подружка, чтобы как-то разрядить напряженную и темную атмосферу.

– Сейчас узнаем.

Страх ушел, появился интерес. Среди детей давно гуляют традиции заглядывать в заброшенные дома и старые развалины, устраивая в них свои игровые базы. Но... Легкое и четкое дуновение ветерка из недр подвала мгновенно затушило лампу на середине пути. Мы застыли.

– Может, вернемся? Попросим у мальчиков спички и попробуем заново? – спросила Анжела.

– Мы уже прошли больше половины ступенек. Вернемся, это автоматический и справедливый проигрыш. Давай, вдоль стены.

– Я боюсь, – пискнула тоненько подружка и оглянулась назад.

Прошли мы, к слову, уже метров пять вниз. И тусклый свет сверху в мрачном неухоженном доме проникал сюда слабо. Если пройдем еще ниже, погрузимся в полный мрак.

– Пойдем. Быстро туда и назад, – взяла я Анжелку за руку.

– Ладно, – немного успокоилась она.

Еще пару метров мы преодолели медленно, ногами нащупывая под собой бетонные ступеньки. Снова легкое дуновение и дополнивший его шорох заставили нас замереть, всматриваясь в черноту перед собой.

– Ты слышала?! – шепнула Анжелка в ужасе.

– Да. Может, крысы? – предположила я.

И, как по заказу, шорох повторился.

– Мама, – глухо простонала подруга. – Я крыс боюсь.

– Не дрейфь, мы почти пришли.

Через несколько шагов ступеньки закончились и сменились ровным земляным полом.

– Все! Идем назад! – потянула меня Анжелка за собой.

Вдруг что-то звякнуло, и мы рефлектороно обернулись на звук. Всего на мгновенье я встретились с чужим яростным взглядом сияющих во мраке зеленых глаз.

Нас резко схватили за плечи, и мужской голос за спиной пробасил, отвлекая от ужасного зрелища:

– Вы кто такие?

Какой нас охватил ужас! Мы даже закричать не смогли, так и застыли, ожидая участи. Загорелась спичка, за ней лампа, и перед нами предстал сельский врач, Стюарт Гален. В желтом свете он выглядел ужасно. И мы обе сели на корточки и завыли от страха, прежде, чем поняли, кто перед нами. Какие-то там глаза, что мне померещились, ушли на задний план, а морщинистое лицо и спутанная борода напугали куда больше.

– А ну, марш отсюда. Сюда нельзя ходить! Чтобы я больше вас в своем доме не видел.

Как мы выбрались наружу, я не помню. Передо мной стоял лишь мрак подвала, шорох, прочно засевший в голове, и зеленые глаза полные гнева.

– Ты видела? – спросила я, переводя дух после долгого и позорного бега.

– Конечно, видела! До икоты довел, старый хрыч, – ругалась Анжелка, и в подтверждение своих слов звучно икнула.

– Да, нет. Я про глаза.

– Какие глаза?

– Там кто-то был.

– Я кроме мистера Стюарта больше никого не видела.

Меня накрыл еще больший страх. Одно дело бояться и знать вместе. Но, когда ты остаешься со своим кошмаром один на один, это уже невыносимо.

– Больше никогда не пойду в подвалы, – продолжала высказываться подруга. – И эти оболтусы сбежали. Даже не крикнули нам. Кто из нас еще трус!

С тех пор я никогда не спускаюсь в глубокие подвалы и сплю с ночником. Постепенно блеск зеленых глаз ушел из моей памяти, но страх к темноте остался. Мы выросли, Анжела успешно вышла замуж, а я так и осталась одна, раз за разом отказываясь от вечерних свиданий и ночных прогулок, довольствуясь кратковременными отношениями с одним и тем же строптивцем. Темнота и ее тени давят на меня, уже не напоминая о том случае, но ворошат неприятный осадок.

Сейчас я стою напротив приоткрытого окна в коридоре и смотрю на мрачный дом, утопающий в тенях старых деревьев. Стоит он достаточно далеко, на пригорке, и его вид по сей день не внушает доверия. Закрыв створку окна, тоскливый вой прекратился, и неприятное чувство в груди отпустило. Я тяжело вздохнула и развернулась, чтобы пойти лечь, как наткнулась на тетушку и чуть не закричала.

– Разве ж можно так подкрадываться, тетя Мэй?

– Не спится? – спросила она так, будто и не ждала ответа, зная его.

– Да. Похоже, ветер поднялся. Тебе снова душно? – спросила я тетю, положив заботливо руку ей на плечо.

– Немного было. Сейчас уже лучше. Я услышала, как ты захлопнула раму, и встала проверить. На всякий случай.

– Понятно, – кивнула я и вдруг спросила.

– Тетя Мэй, а Стьюарт Гален еще живет в особняке? – обернулась я к окну.

– А кто это?

Видимо совсем плохо с памятью у нее уже.

– Врач. О нем еще говорили, мол, золотые руки, волшебник.

– А-а-а. Стьюарт? Пропал он без вести шесть лет назад, – отмахнулась она.

– Как пропал? Почему ты мне не рассказывала? – изумилась я.

– А ты не спрашивала. И чего я говорить буду, ты его всю жизнь боялась и слышать о нем ничего не хотела. Да и зачем тебе, городской-то, наши сельские сплетни?

– А сейчас в том особняке кто-нибудь живет?

– Кому он нужен? – отмахнулась тетя Мэй. – Уже обветшал весь. Ждали, может, врач вернется, да так и сгнил.

– Не очень-то он на развалину похож, – задумчиво посмотрела я снова в окно. – Скорее на доисторическое строение.

– Прямо там. Приходили к врачу, как потеряли, лестница центральная пополам сложилась, как только фельдшер на нее зашел, еще тогда прогнила. Совсем за домом Гален не ухаживал, в работе утопал.

– Не пострадал фельдшер хоть? – хмыкнула я.

– Что с ним, молодым, станется?

– Ладно, пойду, попробую уснуть.

– Сладких снов, дорогая, – вернулась к себе пожилая родственница.

– И тебе, тетушка.

Я вернулась в комнату и снова разместилась на кровати, натянув одеяло до подбородка. Но не успела прикрыть глаза, как окно в коридоре с грохотом распахнулось, заставив меня подскочить на месте.

– Чертовщина какая-то! Я же закрывала на защелку. Или нет?

Пришлось опять встать, потянулся за халатом и... замереть. Моего слуха снова достиг тоскливый мотив, заставляя душу откликаться опаской и тревогой. Добравшись до злосчастного окна, я выглянула наружу.

Объективно – ничего примечательного не наблюдалось. Мартовский снег лежал толстым покрывалом под слоем наста, переливающегося тусклыми бликами в лунном свете.

– Подморозило, – буркнула я, упорно закрывая створку.

Не знаю почему, но, сделав два шага в обратном направлении, я остановилась, подхватила стоящий в углу стул и подперла высокой спинкой ручку окна, надежно ее фиксируя.

– Вот так. А теперь спать!

Сегодня, вернее уже вчера, я устала с дороги, стремясь скорее навестить одинокую тетушку, не пожелавшую переезжать в город и оставить родительский дом в свое время.

Спасительная дрема, наконец, навалилась на меня, затягивая в сон. Странная песнь не покидала моих мыслей. А легкое постукивание чего-то в злосчастную оконную раму совсем меня доконало, доводя до нервного тика. Что там, пойти проверить я уже не отважилась. Слишком подозрительно все это. Остаток ночи будет долгим.

Наутро стук прекратился, оставив меня саму с собой, с головной болью и своими страхами. Боги! Я взрослая женщина, а до сих пор веду себя, как слабонервная и суеверная школьница.

За завтраком я поинтересовалась у тетушки, как ей спалось, ничего ли ей больше не мешало, на что получила ответ:

– Спала, как убитая. Мертвые обзавидуются.

– Ну, ты как скажешь... – покачала я головой.

– Чем займешься сегодня? Дома сидеть будешь? Негоже молодой девке гнить в хате. Прогуляйся сходи, может, знакомого кого увидишь.

– Куда тут ходить? Я к тебе в гости приехала, а не к старым знакомым. И не зови свои хоромы хатой.

– Веришь еще в приметы и сказки? – улыбнулась тетя Мэй.

– В мистику, – поправила я.

– Что это за слово новомодное?

– Возьмем, например, внезапное исчезновение Стюарта Галена. Это и есть мистика.

– Скажешь тоже. Возраст у него был немалый, поди от приступа где-нибудь да слег под кустом. Хотя, – вдруг задумалась родственница. – Для своих лет он был чересчур бодр и активен.

– Так, поговаривали же, что он подход ко всем болезням знал. К нему пол страны съезжалось, как к знахарю в средние века.

– Так-то оно так. Но годы на организме сказываются, время для него остановить нельзя.

– Ну, да, – согласилась я с ней в этом. – Тетя Мэй. Раз мистер Стьюарт был так популярен, почему же он свой дом в порядок не привел? Неужто и правда времени не было?

– Поговаривают, младшая дочка у него за границей с бывшей женой живет. У малышки – детский церебральный паралич был. Супруга его крайним сделала за это увечье и уехала с ребенком за границу. Он все заработанные средства туда пересылал, а она даже ответного письма лишний раз не писала. Поговаривали, он все средство от этой болезни искал. Но так и не нашел, дефект-то врожденный.

Теперь мне стало жаль старика, что так сильно нас напугал с Анжеликой. Всю оставшуюся жизнь работал, чтобы вину перед любимыми загладить. А виноват, может, и не он вовсе, а женщина, что за животом не следила и корсеты по старой моде тугие носила. Может упала где, но значения не придала. Да много чего может быть...

– Кэдрин, – окликнула меня тетя, выводя из задумчивости. – Сходи, подыши немного. А я пока дом проветрю. Перетопили за ночь.

– Хорошо. Платок накинь на плечи, на сквозняке не сиди, – погрозила я пальчиком, убирая за ушко выбившиеся каштановые кудри. – Я в библиотеку схожу. Посмотрю, что изменилось, и жива ли еще мадам Джоана.

– Да что с этой старой каргой станется? – хмыкнула весело тетушка. – Меня переживет.

И я пошла. Поразительно! За утро снег подтаял, солнце немного припекло, птицы поддержали своими песнями весеннее настроение. Но не надолго. Путь мой лежал по улице, что проходила вдоль злопамятного дома, и, как только я оказалась на довольно близком расстоянии от него, трель смолкла и сменилась тонким тоскливым напевом, что шла из его недр.

Я так и застыла, застряв сапогом в очередном подтаявшем сугробе. Взгляд мой уперся в темные оконные провалы, голые ветви густых деревьев нагоняли большей жути. Но мелодия рвала душу на части, в ней было море боли и страдания, призыв о помощи, жажда свободы. Невозможно было определить автора напева, не скажешь что отголосок женский, или детский, тем более мужской. Он просто звал из последних сил.

Меня, словно магнитом, медленно потянуло к объекту моего самого большого страха. "Неужели я себе сейчас пытаюсь снова доказать, что девчонки не трусихи?" – попыталась я поймать себя на мысли и остановиться. Бросить глупый порыв – пойти и проверить, что с этим домом не так.

Но скорости движения я не сбавила, наоборот, попыталась добраться до центрального входа чуть быстрее, ведомая внутрь, как на узде. Мыслями я протестовала, но не могла сопротивляться чужому волшебному пению.

На море объяснить подобный случай было бы проще, списав пение на магию сказочных сирен. Но мы то не на море! И тащит меня в этот ужасный особняк не столько любопытство, сколько невольное сострадание поющему существу.

Деревянные ступени заскрипели под моими ногами, обутыми в полусапожки. Я неуверенно и медленно толкнула дверь внутрь. Дерево хрустнуло, и замок с корнями из него выпал.

"Не слишком ли быстро дом обветшал? Ведь хозяина здесь нет всего шесть лет".

Передо мной открылся холл с обрушенной лестницей, под которой ранее прятался люк. Каков же был мой ужас, когда я поняла, что пение идет оттуда, причем более четкое и призывающее. Слов не разобрать, по-моему их и не было, это просто чувственный красивый Вокализ, в который исполнитель вложил всю душу.

– Я же не полезу туда? – спросила саму себя я полушепотом.

"Полезешь", – пришел уверенный и сумасшедший ответ в голову.

– Я боюсь темноты.

"Я ничего не боюсь!"

– Нужно поискать лампу или фонарик.

"Поищи".

Господи, у меня похоже от ужаса раздвоение личности началось. Сама с собой разговариваю, чтобы со страха не чокнуться. Одернув на себе полушубок, я неуверенно осмотрелась по сторонам, боясь лишний раз произвести громкий звук. Пришлось заглянуть в ближайшие комнаты, ими оказались гостиная и кухня. Спички, целый нетронутый коробок нашлись на кухонном столе, а лампа на подоконнике в гостиной. Керосина в ней было очень мало. Снова сомнения охватили все мое естество, но уверенная мысль и пение подтолкнули меня к обрушенной лестнице.

На удивление, люк не засыпало, и подгнившую крышку можно было стянуть в сторону, что я и сделала. В то же мгновение, пение прекратилось, и настала жуткая тишина.

– Боже, лучше бы ты пел.

Передернула я плечами, смотря во мрак под собой. Чиркнула спичка, загорелся фитиль, и я сделала первый шаг, что гулко отозвался эхом, уходя в низ. Ну, кто бы там ни был, он меня услышал.

– Есть тут кто? – преодолевая страх, спросила я дрожащими губами, но в ответ услышала лишь шорох.

Вот тут-то я и вспомнила зеленые глаза.

– Черт! – ругнулась я, оступилась, делая шаг назад, и упала, приземлившись на мягкое место.

Охнув от боли, спровоцировала очередной шорох внизу. Кажется, я сейчас упаду в обморок.

"Соберись!"

Берусь, встаю, держу лампу уверенней и... Спускаюсь. Как прошлый раз, быстрей спущусь, быстрей уйду. Однако, при этом не забываю корить себя мыслями, что я дура, второй раз наступаю на те же грабли. Чем ниже спускаюсь, тем отчетливей воспоминание о яростных зеленых глазах, сверкнувших во мраке пятнадцать лет назад. Пламя лампы колыхнулось, но удержалось, шорох повторился, заставив меня замереть и сделать осторожно последний шаг, переходя на земляной пол. Где-то в углу бывшего погреба капала вода, но интересовало меня сейчас не это!

Тусклый свет лампы очертил фигуру распятого черными кандалами... Ангела?!!!

– Здравствуй, Кэдрин, – изнеможенный мужской голос, от того не менее прекрасный, окутал меня с головы до ног, пугая, и в то же время, вызывая облегчение.

Похоже, никого добрее адского цербера я тут увидеть не надеялась.

– Ты вернулась, – чуть дрогнул уголок тонких губ очаровательного ангела, всего покрытого грязными пыльными разводами.

Крепкий торс обнажен, огромные крылья широко распахнуты и прижаты к стене. Больше им разместиться было негде. Белые длинные волосы грязными влажными сосульками свисали вдоль узкого привлекательного лица, а яркие зеленые глаза смотрели на меня... с усмешкой! В его-то плачевном положении?!

– Ты... – открыла я рот, но не сразу смогла продолжить, осознав, что я в шоке.

– Ангел? Да.

– Ты звал на помощь?

– Звал, тебя... Десятки тысяч раз, – зеленые глаза нехорошо блеснули.

– Как ты...

– Кэдрин, – перебил он меня тихо, произнося с большим трудом. – Воды...

Я торопливо и рассеяно начала оглядываться. Ничего, кроме проникающей сюда талой воды в стеклянной банке больше не было.

– Я... Принесу чистой...

– Достаточно той, – указал он кивком головы в угол. – Я очень долго испытываю голод и жажду, мне все равно, что пить, лишь бы это случилось как можно скорее.

Я сразу метнулась в нужную сторону, подхватила банку и дрожащими руками поднесла ее Ангелу. Он же приспешник бога? Или как там правильно? Не причинит мне вреда?

Жадно, большими глотками, он выпил полтора литра, и этого еще оказалось мало, но произвело мгновенный эффект. Небесный мужчина выпрямился и встал на ноги, облаченные в черные брюки, больше не нависая над полом бессильно. Короткие цепи практически не позволяли ему шевелить руками, крылья из-за тесноты размять было невозможно. На запястьях из-под черного метала видны кровоподтеки и синие ссадины.

– Боже, за что с тобой так?

– Его спросить не хочешь? – указал пальцем вверх ангел и саркастически вздернул бровь.

– Разве Бог не заботится о вас?

– Я наказан, – ответил хранитель серьезным тоном.

– За что?! – изумилась я.

– Еще не догадалась?

Ухмылка прочно обосновалась на его лице.

– За дерзость? – расслабилась я, наконец, осознав, что в таком положении меня местный узник точно не тронет.

– И за это тоже.

– Где Стьюарт Гален? – пошла я напрямую.

Одно крыло чуть сильнее распрямилось.

– Видишь кучку черных перьев?

– Вижу, – осветила я отблескивающее крыло.

– Это он.

– Что ты с ним сделал? – не поняла я.

– Убил, – ответил ангел невозмутимо.

Вот теперь мне снова страшно.

– Но ведь Ангелы не могут убивать? Они оберегают нас и проводят души до врат Ада и Рая.

– Да ну? – усмехнулся пленник. – Черные перья – прямое свидетельство того, что ангел нарушил небесный закон. Шесть лет назад шел очень сильный дождь. Тогда я единственный раз за восемнадцать лет смог напиться вдоволь стекающей с потолка водой. Ангелы не умирают от голода и жажды, но теряют силы. И в тот день, пусть и немного, но я смог придти в себя. Когда ваш садист спустился в подвал с новыми колбами и инструментарием, я воспользовался случаем, и добрался него.

– Что ты сделал? – ахнула я в ужасе.

– Двенадцать лет терпел издевательства над собой! – рыкнул он, сжимая кулаки, отчего я опасливо отскочила к противоположной стене. – Затем отнял скальпель, зубами, – уже тише добавил он, оценив мою реакцию.

Я стояла и молчала, недоуменно продолжая разглядывать безумно притягательного мужчину, даже несмотря на его ужасное состояние.

– Кэдрин, ты поможешь мне? – окликнул меня ангел, вырывая из задумчивости.

– Как я могу тебе верить? Особенно после такого признания?

– Но ведь признался же? – слегка раздраженно ответил он.

– А где гарантия, что ты не тронешь меня и других людей?

– В этом можешь не сомневаться. Я хоть и наказан, но на темный путь вставать на зло Ему не собирался. Просто я не великомученник и заступился за себя. И намерен защищаться до последнего. Ранее я не знал, что такое физическая боль, пока не испытал на практике, против своей воли, разумеется.

– Что нужно сделать? – спросила я интереса ради, все еще не уверенная, стоит ли такому бракованному ангелу помогать.

– Накормить меня. Причем достаточно хорошо, чтобы я восстановился, и сам уничтожил охотничьи оковы.

– А может я найду инструменты и...

– Деточка, – по-хамски хмыкнул ангел. – Охотничьи оковы ни один инструмент не возьмет.

– Невоспитанный... – вышла я из себя, но была перебита.

– Удиви меня!

– Мужлан!

– Допустим. Не хочешь спросить, откуда я знаю твое имя?

– Думаю, вам положено знать о нас все.

– Это так, но тебя я запомнил. Маленькая напуганная девочка, что успела увидеть меня, и не вернулась.

– Ты хочешь сказать, что ты в обиде? – уперла я руки в бока.

На это он ничего не ответил, лишь нахмурился и отвел глаза. Молчание – знак согласия.

– Я успела увидеть только яростный холодный взгляд. Всего на мгновенье. И после этого ты полагаешь, что я должна была вернуться?

– Я звал тебя, Кэдрин. Пятнадцать лет звал. Неужели ты не слышала? – с болью в голосе спросил ангел.

– Я переехала. В город... И была здесь крайне редко.

После длительной паузы, ангел произнес:

– Меня могла услышать только ты, ведь я позволил тебе себя увидеть. Тебе и вашему врачу, что опоил меня мощным снотворным и заключил в охотничьи оковы! Ты и сейчас можешь заметить в моих глазах гнев, как только погаснет свет. Но не пугайся, – тихо произнес ангел. – Он предназначен не тебе.

– Что это за оковы? – перевела я взгляд на сковывающие мужчину браслеты, пытаясь сбросить с себя оцепенение.

– Сплавлены из адового пламени, лишающие беспомощного ангела его сил.

– А ты беспомощный?

– Был под действием снадобья. Кэдрин, я могу расчитывать на твою помощь?

Я тяжело вздохнула и окинула ангела еще раз взглядом. Хорош собой, но с ужасным характером. Такое возможно? Если только я не сошла с ума.

"Ты не сошла с ума", – прозвучал в моей голове голос с иронией, а на лице ангела отразилась усмешка.

– Прекрасно, – развела я руками. – А я думала, что мне пора в психушку. И как далеко ты можешь транслировать мысли?

– Не более двадцати метров сейчас, – ответил пленник после недолгих раздумий.

Я тяжело вздохнула, и в этот момент керосин закончился. Бывший погреб погрузился во мрак. Зеленые, блестящие, как фонари, глаза, были снова полны ярости, это добавило жути к старому страху.

– Малышка, – прозвучал голос ангела. – Тебе больше нечего бояться. Ты знаешь, что в этом мраке сижу я, и я жду твой помощи.

– Д-да, – передернула я плечами и попятилась к выходу. – Я вернусь.

После этого я на ощупь нашла дверной проем и стремительно принялась подниматься по лестнице.

– Я буду здесь, – раздалось усталое вслед.

Когда я выскочила наружу, несколько раз глубоко вздохнула и потерла лицо руками. Мелкая дрожь сотрясала все мое тело. Пережитые минуты казались новым кошмаром. Разве могут быть ангелы такими дерзкими и острыми на язык? Впрочем, веди он себя иначе, вряд ли бы я поверила в это реально. Скорее пошла бы сдаваться психотерапевту.

Так, хватит стоять, надо действовать. А что я собираюсь делать? Помочь этому испорченному ангелу, чтобы навсегда избавиться от терзающих меня страхов. Почему-то сейчас я была четко уверена, уйдет он, уйдут и они.

Первым делом я рванула в магазин. Но, как только я оказалась перед стеллажами, полными еды, впала в прострацию. Почему я не додумалась уточнить, чем кормят ангелов? Возьму всего и побольше. Начну с мяса. И пусть только попробует высказать мне за то, что я порочу его вегетарианскую натуру. В мясе больше белка, следовательно, восстановит он силы быстрее и исчезнет раньше. Стоп, хочу ли я, чтобы он исчез? Да! Хочу!

Интересно, все ли ангелы так вспыльчивы, хамоваты, и лабильны к подобным негативным эмоциям? Или это мне такой достался? В любом случае, если кто упомянет хранителей в моем обществе, я буду представлять их именно такими.

Господи, и это на него я надеялась каждый раз, идя домой в сумерках? Да, если бы я такого встретила, приняла за демона, играющего моим воображением!

– Тетя Мэй! – крикнула я с порога, сбрасывая ботильоны.

– Кэдрин? Уже вернулась? – откликнулась она из гостиной.

– Да. Я на кухню. Тебе что-нибудь приготовить?

– Спасибо, дорогая. Все что мне требуется – стоит в холодильнике.

– Отлично. Я занята на ближайшие пол дня. Обещала кое-кому помочь с кормежкой.

– Хорошо, – задумчиво хмыкнула пожилая родственница.

Я рассортировала содержимое пакетов, помыла руки, натянула передник и... работа закипела. Обязательным в моем меню был суп, причем, как в больнице – слизистый. Не представляю его реакцию на первый прием пищи. А так есть хоть какая-то гарантия, что она с непривычки не полезет наружу. Вторым блюдом следует тушеная картошка с мясным ассорти. Причем в огромном количестве. По крайней мере, мне так казалось. Само собой, как в фильме, к первым двум блюдам прилагался хлеб и компот из свежих яблок. Не думаю, что все, состряпанное мной, этот... неправильный ангел съест сразу. На два дня, думаю, хватит. Между делом еще чего-нибудь придумаю.

Отложив треть горячей порции, я задумалась. А как же я все это понесу?

– Тетя. А санки у тебя еще остались?

– Да, в сарае, – недоуменно откликнулась она.

– Спасибо. Перестаралась. В руках нести тару неудобно.

Выглянув на улицу, вздохнула с облегчением. До заката примерно два часа, успею вернуться в сумерках.

Боже. Чего мне стоило снова спуститься в подвал. На этот раз узник погреба в мои мысли лезть не стал, а сразу откликнулся.

– Кэдрин?!

– Дед Мороз, – фыркнула я в ответ на его изумленный возглас.

– Боялся, не вернешься.

Я спустилась вниз с фонариком, что прихватила из дома тети, и канистрой, наполовину заполненной горючей жидкостью. С фонариком не больно-то удобно. Да и обзор меньше. Как только света от лампы стало достаточно, я снова смело встретилась с ангелом глазами.

На его лице обосновалась легкая улыбка, он оказался рад меня видеть. Однозначно! Ну, если не меня, то аппетитно пахнущую пищу.

Сначала все шло просто идеально, я кормила с ложки Ангела (боги! Я звезда!), и он ел с аппетитом, даже не поинтересовавшись, что из чего приготовлено. Но потом:

– Что так мало-то? – нахмурился ангел. – Экономим на божьем посланнике?

Как я ему не треснула кастрюлей по его наглой физиономии – не знаю, но в отместку с невозмутимым видом начала собираться домой.

– Кэдрин. Я ведь не всерьез, – окликнул меня ангел суровым тоном.

Что это с ним?

– Ты ведь не оставишь меня? – в его голосе промелькнул страх.

Я все так же молча дошла до лестницы, обратив внимание, что парень попытался сорвать цепи и податься вперед. Затекшие крылья зашуршали, но свободы не познали.

– Приду завтра утром.

– Кэдрин, – окликнул меня вновь ангел, когда я ступила на первую ступеньку. – Спасибо.

– Тебе нужно было родиться не ангелом, – ответила я не оборачиваясь.

– А кем? – уточнили за спиной с легким интересом.

– Демоном.

После этого я ушла, оставив хранителя наедине со своими мыслями.

Наутро я уже смело шагнула в тень старого особняка. Ангел до самого конца трапезы не проронил ни слова.

– Спасибо, – произнес он после того, как я отложила посуду и вытерла кухонным полотенцем его тонкие губы.

Я еще ни за кем не ухаживала, и сейчас, даже ожидая очередных колкостей, я чувствовала бущующий внутри героизм. Как санитарка и пленный, что попал в заточение во время войны. И пусть у него крылья, зато сейчас он беспомощен и всецело зависел от меня.

"И почему в этом грубияне столько привлекательности?!" – подумала я, изучая взглядом черты его лица.

– Это у меня от рождения, – ответил ангел вслух, прочитав мои мысли.

– А острый язык и наглость у тебя тоже от рождения? – нахмурилась я.

– Не совсем, – отвел ангел глаза в сторону.

После недолго молчания, собравшись с мыслями, он решился на откровенный монолог.

– Я верно исполнял возложенные на меня обязанности. Но всегда относился к людям с безразличием. Необходимо спасти? Спасу. Помочь? Помогу, если это допустимо в пердначертанной судьбе. Но этого было мало для Него и всего Райского мира. Восемнадцать лет назад Всевышний подошел ко мне. Я как раз наблюдал за дочерью Стюарта Галена, ожидая ее времени.

Я так и села на ступеньку, заинтересованная его рассказом. Дальше откровения ангела переросли в цветные образы, в которых я четко все видела, будто сама побывала на месте моего нового знакомого.

"– ... – имени ангела я не услышала. – Ты все еще не научился любить своих подопечных?

– Я не могу понять Тебя. Зачем? – ответил хранитель.

– Зачем матери любят своих детей? А дети родителей? Просто так. За то, что они есть и всегда рядом. Будь и ты с ними рядом.

– Я и так наблюдаю за ними изо дня в день, – произнес ангел раздраженно в ответ на мягкую, ласкающую слух реплику. – Спасаю, берегу. Всегда прихожу вовремя. Этого мало?

– Посмотри, – перед Всевышним и ангелом появилась другая картина.

На ней незнакомый мне хранитель спас ребенка, пребывающего без сознания после утопления. Когда тот задышал, родители в голос вознесли хвалу Господу и ангелу-хранителю малыша, так и не увидев его рядом.

– Видишь? А теперь взгляни сюда.

На другой картине прошлого ангел спас велосипедиста от столкновения с грузовиком, мчавшимся по соседней улице. Парень, избежавший мгновенной смерти, поверил в Чудо, но ни Бога, ни хранителя не вспомнил.

– Уловил, в чем разница?

Хранитель вздохнул, но ничего не ответил, после чего Господь продолжил:

– Я решил тебя наказать.

– Чем на этот раз? – поморщился ангел.

– Я отправляю тебя на Землю. Позволь увидеть тебя человеку, которому, на твой взгляд, ты мог бы довериться. Научись с ним любить божьих созданий и урезонь свой дерзкий пессимистический характер.

Ангел посмотрел несколько вариантов, кому бы он мог доверить свою безопасность? Ведь на земле часто бесчинствуют демоны и их приспешники – черти. Долго он не мешкался.

– Стьюарт Гален. Его хранитель давно ушел на повышение, думаю, небольшая поддержка в качестве меня ему не помешает. Он врач, ответственный мужчина, и все свои средства пересылает на лечение и содержание моей подопечной.

– Ты сделал выбор. Вернешься, как только наказание будет отработано в полной мере."

– Если бы я знал тогда, что Стюарт Гален уже успел совершить сделку с демоном, причем, неправильную! – зарычал ангел и сжал кулаки, но потом расслабился. – Я бы не сидел сейчас здесь. Гнев, что ты видишь в моих глазах, предназначается демонам и вашему доктору. А горечь... Ему.

– Что это была за сделка? – не утерпела я.

– Стюарт поставил душу на способность излечивать тяжелые болезни. Но так как в деталях он не указал, чего конкретно хочет, демон исказил его судьбу, и она свела его со мной. На момент нашей встречи у Галена уже были кандалы и знание, что при помощи крови ангела можно лечить все приобретенные раны, хвори и пороки. Но тот демон не сказал ему, что врожденные излечить он будет не в силах. Все двенадцать лет Гален пытался научиться этому за мой счет. Но у него ничего не вышло, ведь врожденный порок – это наказание не ребенку, а родителю.