Текст книги "Ночной дозор"

Автор книги: Алистер Макнейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Глава 4

Саре Томас было девятнадцать, когда она приняла участие в конкурсе красоты «Мисс Орегон», ни на что особенно не надеясь, а просто чтобы проверить себя. К своему удивлению, она победила. Ее тут же стали атаковать агенты, охотники за талантами, которые считали, что ее будущее связано с кино, но, наслушавшись историй, как начинающие звезды работают официантками, как моют обеденные залы, а взлета в карьере так и не происходит, она решила не испытывать судьбу и вместо Голливуда отправилась в школу секретарей.

Это было двенадцать лет назад. Хотя она нисколько не утратила присущей ей красоты, ее белокурые волосы теперь были коротко подстрижены, а смелые, облегающие джинсы и блузки с накладными плечиками давно уступили место элегантным костюмам от Армани или Шанель и однотонным блузкам от Пусси. Последние четыре года она работала секретарем в скупо обставленной мебелью комнате на двадцать втором этаже здания Организации Объединенных Наций в Нью-Йорке. Печатала она всегда на чистой бумаге, не пользуясь никакими бланками, а название компании «Льювелин и Ли» произносила, лишь отвечая на звонки одного из четырех черных телефонов на своем столе, – название было выдуманным. Только несколько человек в Организации Объединенных Наций знали, что скрывается за дверью без всякой таблички.

Ее комната была вестибюлем штаб-квартиры ЮНАКО. Стена напротив входа представляла собой панель из тикового дерева, которая скрывала в себе две двери, створки которых разъезжались в стороны – их можно было открывать и закрывать с помощью миниатюрного звукового передатчика. Дверь слева вела в кабинет директора. Дверь справа вела в Центр управления ЮНАКО.

Малколм Филпотт все утро был в Центре управления, принимая информацию от трех групп «Ударных сил», которые в настоящее время выполняли задание. Это был высокий, худой шотландец с редеющей рыжей шевелюрой и прогрессирующей хромотой – во время войны в Корее его ранили в левую ногу. После успешной службы агентом в отделе номер 15 он стал начальником особого отдела Скотланд-Ярда, а семь лет назад в 1980 году был назначен директором ЮНАКО. Сейчас ему было пятьдесят пять лет. Работа была неблагодарная, и, хотя в силу независимого и упрямого характера, у него, случалось, бывали конфликты с генеральным секретарем Организации Объединенных Наций, он пользовался уважением во всех правительственных и секретных службах мира.

Но Филпотт знал и неудачи. Бандитский налет в аэропорту Марко Поло в Венеции повлек за собой смерть семи пассажиров и двух карабинеров. Четыре бандита, возможно из Северной Кореи, после этого скрылись в Ливии, где правительство встретило их как героев революции. Обратились в ЮНАКО, и Филпотт отправил в Триполи девятую группу «Ударных сил». Однако ливийские власти не только отказались от всякого сотрудничества, а не прошло и часа после прибытия группы, как ее арестовали. Филпотт оказался перед дилеммой: либо вызволять группу из хорошо охраняемой тюрьмы, либо уничтожать бандитов, выслав еще одну ударную группу.

Он не замечал шума принтеров, телексов и телефонов, сосредоточив все свое внимание на докладе аналитика, который то и дело обращался к бесчисленным картам, которые висели на стенах этой просторной, звуконепроницаемой комнаты. На картах был изображен район, прилегающий к строго охраняемой тюрьме.

– Сделайте краткое резюме, оно должно быть у меня на столе через полчаса, – сказал Филпотт, как только аналитик закончил доклад.

– Будет сделано, сэр.

Филпотт подошел к дисплею на другом конце ряда компьютерных терминалов, за которым сидел хмурый человек; ловко нажимая на клавиши, он изредка бросал взгляд на экран дисплея.

– Сэр, я пытаюсь сократить список до двадцати трех имен, – сказал мужчина, продолжая вводить информацию в компьютер. – Но итальянцы усложнили нам жизнь, не опознав никого из террористов.

– Да, у нас сплошные сложности, Джек. В течение часа я сформирую группу. Ты можешь составить точный список подозреваемых?

– Он будет готов через тридцать минут, сэр.

– Отлично.

– Полковник Филпотт, вас к телефону, – позвал из-за терминалов мужчина в очках. – Это Сара.

Филпотт снял трубку:

– Да, Сара.

– Третья ударная здесь, сэр.

– Хорошо. Сергей у вас?

Филпотт вернул трубку мужчине в очках и посмотрел по сторонам с ощущением, что ему предстоит длинный и трудный день.

После разговора Филпотта с Сарой Сергей Колчинский поднялся из-за стола босса.

Ему было пятьдесят два года, за черные редеющие волосы и печальное лицо оперативники дали ему прозвище Ищейка. Он пользовался среди них уважением. У него был исключительный нюх на возможные неприятности и прекрасное тактическое мышление, которое не раз спасало от провалов сложнейшие операции ЮНАКО. Он был блестящим работником КГБ, вначале работал в России, а затем в продолжение шестнадцати лет – военным атташе на Западе; в ЮНАКО он перешел после того, как был уличен в шпионаже в пользу кремлевских хозяев один из помощников Филпотта, также бывший агент КГБ. Хотя порой Колчинский был слишком педантичен, особенно когда дело касалось расходов оперативников во время выполнения задания, он был одним из самых популярных личностей ЮНАКО.

С помощью миниатюрного звукового передатчика, вмонтированного в стол Филпотта, Колчинский открыл дверь, ив кабинет вошли Грэхем, Витлок и Сабрина. Они поочередно обменялись с ним рукопожатием. После того как дверь была закрыта, а два черных кожаных дивана автоматически встали на свое место вплотную к стене, Сергей сунул в рот сигарету и закурил.

Витлок подошел к автомату.

– Кому кофе? – спросил он.

– Неплохо бы после такого бурного утра, – отозвалась Сабрина, устраиваясь на одном из диванов.

Грэхем отрицательно покачал головой.

Колчинский посмотрел на свою чашку кофе и повернулся к Сабрине:

– Как успехи?

– Плоховато, да все написано в отчете.

– Кто был против тебя? – спросил Грэхем.

– Седьмая.

– Суин? – воскликнул Грэхем, уголки его рта поползли вверх.

– Михаил, я слышу в твоем голосе желчь? – Колчинский вопросительно поднял брови.

– Ты прав, черт возьми. Суин возомнил о себе Бог знает что, поездив пять лет за лимузином Рейгана. Я не ставлю под сомнение решение полковника Филпотта, но честно скажу, я не понимаю, зачем он принял Суина на работу. Господи, да я не доверю этому ублюдку нести гроб на собственных похоронах. – Грэхем взглянул на Сабрину: – Надеюсь, ты уложила его?

– Двумя выстрелами. В грудь.

– Жаль, пули были ненастоящие!

Колчинский нахмурился. Грэхем пожал плечами:

– Мне не нравится этот парень, о'кей?

– Никогда бы не догадался, – шутливо заметил Колчинский и погрозил ему пальцем. – Однажды Суин будет тебя прикрывать, – предупредил он его.

– Обойдусь своими силами. Не хочу, чтобы какой-то ничтожный лакей президента меня прикрывал.

Колчинский бросил отчаянный взгляд на Витлока и Сабрину и повернулся к стене за столом – встроенная в стену дверь отъехала в сторону, и вышел Филпотт. Дверь за ним тут же закрылась. Он поздоровался с оперативниками, опустился в мягкое кресло, трость прислонил к столу.

Колчинский протянул ему документы, и они начали о чем-то шептаться.

– Что ты имеешь против Суина? – спросила у Грэхема Сабрина.

– Шесть лет назад Суина решили взять в «Дельту». Он об этом не знал, но один из наших капралов при мне дал на это добро. Было абсолютно ясно, что он не годится для «Дельты». Он был слишком эмоционален. Его кандидатуру сняли, а через несколько дней мне пришлось уехать, и я сразу забыл об этом. Возвращаюсь и узнаю: капрала выгнали со службы. Повышение, одним словом. Оказалось, Суин с парой своих дружков подал официальную жалобу, что во время предварительного отбора в группу капрал с ними плохо обращался. Ну, я сказал, что все происходило при мне и ни о каком плохом обращении не может быть и речи, а если бы произошло хоть что-либо подобное, я первым бы попросил капрала подать в отставку. Как старший по званию, я попытался замять эту историю, но было уже поздно: решение было принято, капрал лишился нашивок. Он ушел из «Дельты» совершенно выбитым из колеи. Последнее, что я о нем слышал, что он работал на бензоколонке в захолустном городишке в Небраске. Вот почему я не люблю Суина.

– Майк, Сабрина, мне жаль прерывать вашу интимную беседу, но нам нужно обсудить новое задание, – внезапно обратился к ним Филпотт.

– Слишком интимную, – пробормотал Грэхем и чуть отодвинулся от Сабрины.

Филпотт, увидев, что все приготовились его слушать, открыл лежавшую перед ним папку.

– Что вам известно о «Ночном дозоре»?

– Во время войны – кодовое название операции по доставке «Боинга-707» вице-президенту в случае, если президент будет убит, – ответил Грэхем.

– Да нет, речь совсем о другом, – раздраженно сказал Филпотт. – Я имею в виду картину. О ней целый месяц писали газеты, вещали программы телевидения. Вы не могли пропустить эти сообщения даже в вашем захолустье.

– Я не пропустил, я просто не обращал внимания.

– Тогда я вам настоятельно рекомендую обратить на это внимание. Это ваше следующее задание. «Ночной дозор» сегодня утром был доставлен в Мет, и там установили, что это подделка.

– Подделка? – изумился Витлок.

– Ваша задача найти оригинал.

– Но при чем здесь мы, сэр? По-моему, этим должно заниматься ФБР.

– Они и занимались бы, Майк, если бы была уверенность, что картину подменили в Америке. А такой уверенности нет. Это могло произойти в любой из шести стран, включая Голландию, хотя скорее, всего случилось за границей. Известно, что каждая из пяти стран, где должна была выставляться картина, внесла залог в размере пяти миллионов долларов, тем самым беря на себя ответственность за сохранность картины на своей территории. Таковы условия Рейксмюсеум.

– А так как никто не знает, где произошла подмена, ни одна из стран не станет платить эти пять миллионов, – подвела итог Сабрина.

– Точно, – сказал Филпотт и набил свою трубку. – И в этом случае оригинал может быть вообще не возвращен.

– Я все-таки не понимаю, почему нам не работать вместе с ФБР. В конце концов, подделку обнаружили в Америке, – сказал Витлок.

– К.В., ты упускаешь одно обстоятельство, – сказал Филпотт и замолчал, раскуривая трубку. Он выдохнул голубой дымок и наставил мундштук трубки на Витлока: – Белый дом рассуждает логично. Если за расследование возьмется ФБР, то создастся впечатление, что Америка берет на себя ответственность за исчезновение оригинала.

– Абсурд! – возразил Витлок.

– Это же Белый дом! – сказал Грэхем. – Трумэн однажды взял на себя ответственность, да и то в последний день своего правления. Так будет всегда.

– Какие есть материалы для начала? – спросила Сабрина.

– Материалов немного, – впервые заговорил Колчинский. – Обезумевший сопровождающий из Рейксмюсеум и видеопленка, запечатлевшая погрузку картины, кстати, она под замком и в Амстердаме. Как сказал полковник, подмену могли произвести в любой из шести стран. Мы должны найти оригинал.

– Это все равно что искать иголку в стоге сена, – сказала Сабрина.

– Если вы будете упорно работать, вы найдете ее, – сказал Колчинский. – Кодовое название операции – «Грин», и у нас есть время найти ее.

– Кто бы ни стоял за спиной вора, очевидно, что ее украли для частной коллекции, так что она в безопасности, – добавил Филпотт и подался вперед, лицо его обострилось. – Связь будете держать с Сергеем. Я сейчас занят операцией под кодовым названием «Рэд».

Он вкратце обрисовал ситуацию в Ливии.

– Кто там сейчас, сэр? – спросила Сабрина.

– Вторая ударная.

– Команда Мартина?

Филпотт кивнул.

– Мартин, как и ты, К.В., самый опытный оперативник ЮНАКО. Здесь тоже нужен опытный человек.

– У нас есть все основания справиться с этим делом, – сказал Грэхем, переведя взгляд с Сабрины на Витлока.

– Майк, я не сомневаюсь, но я послал их туда не для того, чтобы они палили из ружей и шли напролом, там мне нужны дипломаты. Вот почему задание получал Мартин и его команда.

– А мы, значит, не дипломаты? – не выдержал Грэхем.

– Вы – нет, – сказал Филпотт со слабой улыбкой. – Попытка была хорошей, Майк, но боюсь, у вас есть уже задание – картина.

– С чего начнем? – спросила Сабрина, поднимаясь.

– С Мет. Там нас уже ждут, – ответил Колчинский.

Филпотт включил звуковой передатчик и открыл дверь.

– Желаю удачи. Да, К.В., можно тебя на два слова?

Прежде чем подойти к столу Филпотта, Витлок подождал, пока остальные выйдут.

– Что-нибудь не так, сэр?

– Пожалуй. Ходят слухи, что ты последнее время сам не свой.

На мгновение у Витлока появилось искушение поделиться своими проблемами с Филпоттом. Они хорошо знали друг друга, еще с тех времен, когда Филпотт в Оксфорде завербовал его в МИ-5. Но искушение тут же прошло. Он не мог себя заставить обсуждать свои проблемы с кем бы то ни было. Со временем все разрешится само собой.

– Вряд ли это относится ко мне. Я в порядке, сэр. Только на прошлой неделе я был у врача. Доктор засвидетельствовал, что я здоров.

– Я знаю об этом, а ты знаешь, что я имею в виду.

– Все в порядке, сэр. Честно. В последнее время я немного устал и все.

– Ладно, ты знаешь, если что, моя дверь всегда для тебя открыта.

– Спасибо, сэр.

Филпотт проводил Витлока глазами и закрыл за ним дверь. О своих опасениях за внутреннее состояние Витлока он забыл сразу же, как только вернулся к операции в Ливии под кодовым названием «Рэд».

* * *

Стенхолм подошел к окну и сквозь жалюзи посмотрел на улицу. Очередь, которая собралась у музея, все росла, хвост ее уже скрылся из виду, повернув на Пятую авеню. Еще несколько сот человек ждали за музеем – в Центральном парке. Он уже дважды спускался вниз, принося публике извинения за задержку. Первый раз он сослался на то, что эксперт-искусствовед устанавливает подлинность картины, что при данных обстоятельствах было плохой шуткой. Второй раз он обвинил журналистов: представители некоторых каналов телевидения попросили больше времени для своих репортажей. Это было полчаса назад, и его пугала мысль, что придется выходить к публике в третий раз. Где же люди, которые, как ему сообщили, будут вести следствие? Кто они? Если бы начальство и знало, кто они, ему бы и об этом не сказали. Все выглядело крайне таинственно.

Открылась дверь, и вошел мертвенно-бледный Ван Дехн, только что он двадцать минут говорил по телефону с Рейксмюсеум.

Арман отодвинул в сторону остывший кофе, положил локти на стол и подпер подбородок сжатыми кулаками.

– Ну?

– Что «ну»? – переспросил Ван Дехн, падая в ближайшее кресло.

– Что сказал музей по поводу твоей некомпетентности?

– Не твое собачье дело! – резко ответил Ван Дехн и посмотрел на Стенхолма. – Я уже достаточно натерпелся от этого типа. Уберите его.

В дверь постучали. Стенхолм, радуясь возможности прервать неприятный разговор, поспешил к двери.

– Доктор Стенхолм?

– Да, – настороженно ответил он.

– Моя фамилия Колчинский. Вам, надеюсь, сообщили о нашем приходе?

– Господи, наконец-то вы здесь. Прошу вас, заходите.

Вслед за Колчинским вошли Грэхем, Сабрина и Витлок. Он всех представил Стенхолму, который, в свою очередь, представил им Армана и Ван Дехна.

Арман откинулся в кресле и посмотрел на пришедших с любопытством и подозрением. Когда Стенхолм сказал, что расследование будет вести Колчинский, он решил, что это, видимо, американец, предки которого являются выходцами из России, но настоящий русский?.. Это означало, что они служат не в полиции Нью-Йорка, не в ФБР и не в ЦРУ. Двое были одеты в джинсы и свитеры. Ни один представитель страховой компании так не оденется. Что тогда? Частные детективы? Вряд ли дело такого масштаба поручат частным детективам. Тогда откуда же они? Разгоревшееся любопытство заставило его спросить.

– Мы не имеем права говорить об этом, – извинительным тоном ответил Колчинский.

– Но мы-то имеем право это знать, – бросил Арман, ошибочно приняв тон Колчинского за проявление слабости.

– Мы здесь для того, чтобы расследовать исчезновение подлинника картины «Ночной дозор». Это все, что вам нужно знать, – твердо сказал Колчинский и повернулся к Стенхолму. – Можно взглянуть на подделку? Она, должно быть, уже в зале?

– Да. Мы не хотели возбуждать ненужного ажиотажа, в особенности у журналистов, которые вечно кружат вокруг музея, как стая хищников. Если они вдруг заподозрят что-то неладное... – Стенхолм выпрямился и покачал головой, – это немедленно появится на первых полосах газет всего мира.

Оставив Ван Дехна в кабинете, Стенхолм повел гостей на второй этаж, где разместилось европейское искусство. Подделку выставили в отдельном зале. Она висела на стене напротив двери на высоте шесть футов. Стенхолм объяснил, что задник картины опутан проводами сверхчувствительной сигнализации, которая сработает, стоит кому-то хотя бы дотронуться до рамы или полотна. К тому же, пока картина находится в музее, круглые сутки возле нее будут нести дежурство вооруженные охранники. Это было одним из условий системы безопасности, на которой настоял Рейксмюсеум, прежде чем картина покинула Амстердам и начала турне по пяти странам.

Сабрина видела оригинал в Рейксмюсеум, и, насколько могла судить, подделка ничем не отличалась от оригинала. Это действительно была гениальная работа.

– Как удалось художнику, который написал подделку, сделать так, чтобы картина выглядела старой? – спросила она, не глядя на Армана, стоявшего за ее спиной.

После минутного размышления Арман ответил:

– Сначала он мог покрыть полотно каким-нибудь вязким веществом, лаком или, к примеру, камедью. Это делается не только для того, чтобы предохранить картину от впитывания влаги, но также и для того, чтобы краски не потрескались.

– Не потрескались?

– На картине со временем образуются трещинки. Затем готовятся краски: тюбики с краской выдавливают на большой лист промокательной бумаги и оставляют на ночь. Промокательная бумага впитывает масло и другие добавки, содержащиеся в красках. На другой день краски смешивают с раствором белого цинка и яичной темперой, и уже этой краской пишется картина. Когда картина высохнет, на нее накладывается еще один предохраняющий слой, после чего полотно придвигается ближе к огню. Когда предохраняющее покрытие высохнет, оно сожмется, и краска потрескается. Вместо огня можно использовать и фен для волос или просто положить полотно на печку. Результат будет тот же. Затем картина покрывается лаком, который обычно делается из смолы. Последнее может затруднить определение времени создания подделки. Есть еще способ: нанести лак прежде, чем высохнет картина, и, когда она высохнет, лак нельзя будет снять, не испортив картины. И, следовательно, возраст ее останется тайной.

– А рентген или радиоуглеродный метод? – спросил Витлок. – Правда, мошенник конечно же нашел способ обойти и эти препятствия.

– Обойти исследование с помощью радиоуглеродного метода можно, как я уже говорил, высушив одновременно краски и лак. А можно и по-другому: использовать полотно от старой халтуры.

Арман заметил, как Сабрина нахмурилась.

– Халтурой я называю плохую картину, которая была написана исключительно ради денег. – Он махнул рукой в сторону картины: – Возьмем, к примеру, «Ночной дозор». В данном случае нужно было найти халтуру, относящуюся к семнадцатому веку.

– Думаю, не так легко найти картину таких же размеров, – предположила Сабрина.

– Размеры подлинника – четырнадцать на двенадцать футов примерно. Действительно, картины таких размеров на дороге не валяются, но у мошенника, несомненно, большие связи с теми, для кого это не составляет большого труда. Когда халтура найдена, мошенник первым делом с помощью пара отделяет коричневую бумагу с задней стороны картины. После этого он должен вытащить все гвозди, при этом не дай Бог проколоть либо еще как-нибудь испортить холст. Помните, ему нужен только холст, затем он смывает с него старую живопись и, прежде чем вклеить холст обратно, наносит свой рисунок. Классный мошенник даже присыплет пылью места соединения полотна с рамой, чтобы придать ей подлинность. Теперь и рентгеновские лучи ничего не дадут, они покажут лишь, что один рисунок наложен поверх другого, а эта техника была популярна среди мошенников еще до появления рентгеновских лучей.

– Остроумно, ничего не скажешь.

– Так и должно быть, мисс Карвер. Сегодня искусство фальсификации – большой бизнес. Если мошенник не будет в курсе современной науки, его обязательно поймают. Это же ясно.

Колчинский подошел к помрачневшему Грэхему.

– Что случилось, Михаил?

– Ничего. – В ответе Грэхема сквозило равнодушие. – Я не очень-то разбираюсь в искусстве. Так и с этой картиной. Подделка это или нет, мне все равно.

– Понимаю, о чем ты говоришь, – согласился Колчинский. – Но наше мнение никого не волнует. Наша задача – найти подлинник.

Грэхем почесал в затылке.

– Как ты думаешь, а через триста лет будут люди, подобные Арману, нести такую же чушь о современном искусстве?

Колчинский улыбнулся и положил руку на плечо Грэхема.

– Я хочу, чтобы вы с Сабриной допросили Ван Дехна.

– Самое лучшее – это добиться признания.

– Думаешь, он замешан?

– Это всего лишь подозрение.

Колчинский поманил Витлока и Сабрину.

– К. В., скажи Арману, что мы начнем с мошенников. В нашей штаб-квартире будет составлен список, и мы проверим каждого. Сабрина, я хочу, чтобы вы с Михаилом поговорили с Ван Дехном, посмотрите, что из него можно выжать.

Стенхолм коснулся руки Колчинского.

– Извините, что перебиваю вас, как вы считаете, можно открыть двери публике? Люди уже заждались.

– Да, мы уже закончили, спасибо.

Колчинский подождал, пока Стенхолм отошел, и продолжил:

– Я должен вернуться, надо помочь полковнику. Позвоните Саре, когда закончите, я скажу ей, чтобы она послала за вами машину. Да, Михаил. Не пренебрегай своими подозрениями. В расследовании это лучший путь к истине.

* * *

Сара положила трубку и улыбнулась.

– Мистер Колчинский ждет вас.

Как бы в подтверждение ее слов дверь открылась, и они вошли в кабинет Филпотта. Колчинский, который сидел за столом, включил передатчик, и дверь закрылась. Он поочередно оглядел их, откинулся на спинку мягкого кресла и покорно вздохнул:

– Безуспешно?

– Мы допросили Ван Дехна, он придерживается своей версии.

Сабрина извлекла миниатюрную кассету из микромагнитофона фирмы «Сони», который лежал у нее в сумке, и положила на стол перед Колчинским.

– Все здесь.

– Крепкий орешек, скажу я вам, – сказал Грэхем, тяжело опускаясь на один из черных диванов.

– Ты по-прежнему его подозреваешь?

– Даже еще больше. Он волнуется, конечно, но не из-за того, что произошла подмена, хотя он и отвечает за сохранность картины. Он волнуется из-за того, что подделка была обнаружена. Если бы не такой специалист по живописи, как Арман, подмену никогда не обнаружили бы. Картину вернули бы в Рейксмюсеум, и никто ничего не заподозрил бы. Кто знает, сколько бы она так и провисела? Возможно, вечно. Во всяком случае, Ван Дехн успел бы сыграть в ящик. Но теперь он знает, что, если мы найдем картину, коллекционер вряд ли будет молчать, чтобы спасти тех, кто участвовал в похищении. Включая и Ван Дехна.

Колчинский взглянул на Сабрину.

– Ну а ты что думаешь о Ван Дехне? Ты разделяешь подозрения Михаила?

– Я согласна, что Ван Дехн очень встревожен, хотя я не так уверена, как Майк, в его вине. Но должна сказать, что я достаточно долго работала с Майком и знаю: от его подозрений никогда нельзя отмахиваться, они не раз помогали решать поставленные задачи.

– Если Михаил прав, тогда встает новая проблема. Почему Ван Дехн воздерживается от контакта с человеком, у которого находится подлинник «Ночного дозора», и не сообщает ему о том, что произошло? Картину можно было бы спрятать получше, закопать в конце концов.

– Теоретически замечание вполне резонное, – сказал Витлок. – Но если он стоит за подменой, разумно допустить, что его услуги должны быть хорошо оплачены. Вполне вероятно, что своего гонорара он еще не получил. И получит его тогда, когда подделка благополучно вернется в Рейксмюсеум. Так зачем же ему раскрываться, рисковать деньгами, которые он уже заработал? Причина вполне возможная, тем более если учесть, что никто не знает, что картина, которая висит в Мет, – подделка. Правда, это всего лишь мои домыслы.

– Ребята, чего-то я вас не пойму. Особенно тебя, Сергей. – Грэхем ударил себя по колену. – Что это за отчет, который ты отправил вместе с водителем, чтобы мы его прочитали по дороге сюда? Там есть параграф, который бросается в глаза, как отставленный воспалившийся большой палец. Безопасность. Любая галерея... – Он остановился, ведя по списку пальцем. – Музей истории искусств в Вене, галерея Далем в Берлине, Лувр в Париже, Национальная галерея в Лондоне, а теперь и Мет охраняются так, как это принято в этих странах, причем каждая из стран гордится своей системой безопасности. Во время переездов всюду создавались свои собственные команды охранников, причем никто из них до этого друг с другом не встречался. И за такое короткое время они не могли вступить в сговор. В пути на картину никто не покушался. Возьмем, к примеру, перелет из Лондона в Нью-Йорк. С той минуты, когда картину вынесли из Национальной галереи, и до той минуты, когда ее выгрузили из бронированного фургона в аэропорту, за ней неотступно наблюдали два агента из ФБР и два старших офицера из Скотланд-Ярда. Эти четверо выполняли задание только двадцать четыре часа. За такое время трудновато придумать действенный план и совершить подмену, не так ли? Единственный человек, который постоянно находился у картины и у которого была возможность совершить подмену, Ван Дехн, Согласны?

– Михаил, я согласен, есть серьезные основания подозревать Ван Дехна, но не забывай, мы работаем с фактами, а не с теориями. В настоящее время против него у нас нет ни одной реальной улики. Его вину еще необходимо доказать. Подозрение не аргумент.

Зазвонил телефон.

– Извините, – сказал Колчинский и снял трубку. Он внимательно слушал, потом что-то тихо сказал и повесил трубку.

– Доктор Стенхолм. Проанализированы результаты экспериментов по определению возраста картины радиоуглеродным методом. Середина семнадцатого века.

– За это можно уцепиться. – Сабрина повернулась к Витлоку. – Помнишь, что говорил Арман, как можно обойти радиоуглеродный анализ, используя холст от старой халтуры?

Витлок кивнул:

– Вижу, к чему ты клонишь. Организатор хищения мог запомнить продажу картины такого размера, а может быть, он и сам купил ее для знакомого специалиста по подделке.

– Ее могли и украсть, – добавил Грэхем.

– Тоже возможно, – согласился Витлок.

– Но вы построили всего лишь карточный домик, разве вы не видите слабых мест в ваших рассуждениях? Старый холст мог быть куплен или украден в любой стране мира и в любое время за последние три-четыре года. – Сабрина угрюмо улыбнулась Колчинскому. – Сергей, расследование затянется надолго, но это все же какая-никакая зацепка, ведь у нас так мало данных.

– Надо попытаться, – после некоторого раздумья сказал Колчинский. – Я свяжусь с Жаком Растом в Цюрихе, как только наш аналитический центр подготовит список мастеров подделки живописи. Он даст задание своим людям проверить каждого из них. Надеюсь, что тот, кого мы ищем, окажется в списке. Эта подделка сама по себе является шедевром, и, как сказал Арман, только несколько человек способны создать такое. Но, К.В., я не стал бы рассчитывать только на это. Я скажу Жаку, и он проинструктирует нашего человека в Амстердаме, чтобы вся представляющая для вас интерес информация была подготовлена и ждала вас в отеле.

Колчинский вытащил из ящика три конверта и толкнул их к ним через стол.

В конвертах был листок с кратким изложением задания, который после прочтения следовало уничтожить; билет на самолет; схемы и карты города; письменное подтверждение, что место в отеле забронировано; краткая характеристика и фотография агента ЮНАКО в Амстердаме, а также деньги на расходы. В принципе у оперативника нет ограничений в затратах (на непредвиденный случай у каждого из них было по две кредитные карточки), но все чеки и квитанции должны были быть представлены Колчинскому после выполнения задания.

Сабрина взяла конверты и посмотрела на Колчинского:

– Какие вести от девятой группы в Ливии?

– Ничего нового. Встреча генерального секретаря с представителем Ливии в ООН состоится сегодня в полдень. Хорошо, что эта встреча состоится, но она ничего не изменит. Поэтому мы держим вторую группу в состоянии повышенной готовности.

– Есть надежда, что все закончится благополучно? – спросила Сабрина.

– Появилась. Утром ливийское правительство сделало заявление. У меня есть копия. – Колчинский побарабанил по столу пальцами и прочитал: – «Ни у кого из этих людей нет документов, поэтому ливийские власти лишены возможности установить, кто они. Они представляют угрозу Ливии, в ближайшее время будет проведено следствие. Если их вина будет установлена, то на основании существующего закона их могут расстрелять как наемников».

Он посмотрел на часы.

– В любом случае, вас это не касается. Ваш рейс через три часа.

– Через три часа! – воскликнул Грэхем. – Да у меня с собой никакой одежды нет, я думал, наш марафон начнется завтра. Что же, ехать в Амстердам в майке и кроссовках?

– Могу одолжить тебе что-нибудь, – предложил Витлок.

– Спасибо, К.В., но у нас с тобой разные вкусы.

– Михаил, а что тебе нужно?

– Пару сорочек, пару свитеров. Джинсы я надеюсь постирать в отеле.

– Воспользуйся кредитками ЮНАКО, купи то, что тебе необходимо. Купи джинсы, если ты привык к ним. Я не хотел бы, чтобы, когда тебя схватят, ты потерял штаны.

Все засмеялись.

– Я присоединюсь к вам в Амстердаме, как только освобожусь. Все зависит от того, как быстро мы разрешим кризис в Ливии. – Колчинский открыл дверь.

Сабрина усмехнулась про себя, когда они вышли в коридор.

– Не знаю, как ты, Майк, а я не отказалась бы купить себе кое-что по кредитке ЮНАКО.

– Спорим, отказалась бы, как только увидела ценники, в каком-нибудь магазине на Пятой авеню.

– Да я пошутила, – мягко сказала она, глядя в спину удаляющегося Грэхема.

– Ты же знаешь Майка, не обижайся, – сказал Витлок, обнимая ее.

– Я не обижаюсь, – хрипло сказала она и пошла к лифту.

Он потер руками лицо и тяжело вздохнул. Как будто ему не о чем больше беспокоиться. Мало ему, что его работа вызывает у Кармен все большее и большее раздражение, так еще Грэхем взялся за старое – ищет повод уколоть Сабрину. А он, как всегда, между ними. Витлок взглянул на часы. Кармен уже должна была прийти с работы, а это значит, что, когда он придет домой и скажет о поездке в Амстердам, это неизбежно вызовет у нее новый всплеск негодования.