Текст книги "Санторин"

Автор книги: Алистер Маклин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

– Если ключ не обнаружится, есть два способа удаления зажимов. Один – химический, с помощью размягчителя металла или коррозийного средства. Примерно с таким материалом работают фокусники, которые делают вид, что глотают ложку и тому подобное.

– Фокусники? – переспросил Хокинс – Вы хотите сказать, шарлатаны?

– Какая разница, как их называть. Они пользуются бесцветной пастой, которая не оказывает никакого влияния на кожу, но способствует изменению молекулярного строения металла, делает его более мягким. Коррозийным же средством может служить очень сильная кислота, которая в буквальном смысле слова пожирает металл. Этих средств полно на рынке. Но в данном случае и у размягчителен, и у коррозийных средств один существенный недостаток: ими нельзя пользоваться под водой.

– Вы сказали, что существуют два способа удаления зажимов, – сказал Хокинс – Ну и какой же второй?

– Кислородно-ацетиленовая резка, сэр. Она за считанные минуты расправится с любым зажимом. При резке, правда, выделяется очень много тепла, поэтому любой, как мне кажется, кто осмелится воспользоваться ею для работы над атомной бомбой, может сразу же считать себя кандидатом в покойники.

Хокинс посмотрел на Уикрэма.

– Комментарии есть?

– Без комментариев. Все и так понятно.

– Вы только поймите меня правильно, Каррингтон, – сказал Хокинс, – но слова ваши не очень-то обнадеживают. Как я понимаю, вы предлагаете дождаться прибытия «Килчаррана» и только тогда поднимать эту мерзость на поверхность?

– Да, сэр, – с некоторым колебанием в голосе произнес Каррингтон, – но даже здесь существует препятствие.

– Препятствие? – спросил Тальбот. – Вы, наверное, имеете в виду неприятную вероятность того, что тиканье прекратится, когда лебедки «Килчаррана» начнут поднимать бомбу на поверхность?

– Именно так, сэр.

– Чепуха. На «Ариадне» коллективный разум и не такие задачи решал. – Тальбот повернулся к Денхольму. – У вас уже есть решение, лейтенант?

– Да, сэр.

– Но как, сэр?

В голосе Каррингтона слышалось не простительное в данной ситуации сомнение, а явное недоверие. Лейтенант Денхольм совершенно не походил на человека, который может с чем-либо справиться.

Тальбот улыбнулся:

– Лейтенант Денхольм знает об электронике больше, чем любой человек на Средиземноморье.

– Очень просто, главный старшина, – сказал Денхольм. – Мы объединим мощность всех аккумуляторных батарей «Ариадны» и «Килчаррана». Лебедки «Килчаррана» наверняка работают от дизеля. А мы попытаемся запитать их от аккумуляторов. Не получится – бог с ним. На «Ариадне» есть прекрасные якорные электрические лебедки.

– Да, но если хотя бы одна из таких лебедок будет использоваться не по назначению, вы перестанете стоять на месте и начнете дрейфовать, разве не так?

– Дрейфовать мы не будем. На спасательном судне, как правило, имеется четыре якоря для удержания его над нужным местом в океане. Мы просто пришвартуемся к «Килчаррану» и будем продолжать стоять на месте.

– Что-то я все-таки плохо понимаю. Ну ладно, разбейте мое последнее возражение, хотя и довольно слабое. Якорь – это всего лишь якорь. Бомбардировщик со своим грузом весит более ста тонн, то есть груз весьма значительный.

– У спасательных судов всегда в запасе надувные плоты. Мы привяжем их к фюзеляжу и будем накачивать сжатым воздухом до тех пор, пока не добьемся равновесия.

– Сдаюсь, – произнес Каррингтон. – С этого момента я занимаюсь только погружением в воду.

– Ну что ж, будем бить баклуши, пока не придет «Килчарран», – сказал Хокинс – Впрочем, как я понимаю, командир, вам будет не до этого?

– Думаю, нам следует еще раз взглянуть на «Делос», сэр.

Глава 5

Они прошли почти милю, прежде чем Тальбот решил связаться с «Ариадной». Он быстро переговорил с кораблем, затем повернулся к Маккензи, который стоял за румпелем.

– Сушите весла. Часовой механизм пока работает, поэтому, думаю, мы можем включить машины. Только сначала на малых оборотах. На этом расстоянии ход едва ли будет слышен. Других шансов у нас нет. Курс ноль-девять-пять.

В вельботе было девять человек: Тальбот, Ван Гельдер, два водолаза, Маккензи и четыре матроса, до этого сидевшие на веслах.

Через сорок минут Ван Гельдер прошел на носовую часть судна, вооружившись большим карманным фонариком, который в ясную ночь освещал море в радиусе более мили. Фонарик был не так уж и необходим, поскольку светила почти полная луна – Тальбот спокойно разглядел в бинокль ночного видения монастырь и радарную станцию на горе Элиас. Вскоре вернулся Ван Гельдер и протянул фонарик Маккензи.

– Посветите налево от носа, старшина, – попросил он.

– Нашел, – ответил Маккензи. В лунном свете отчетливо виднелся желтый буй. – Якорь бросать?

– Нет необходимости, – сказал Тальбот. – На море совершенно спокойно, ветра никакого. Только закрепитесь за буй, и все.

Маккензи так и сделал. Четыре водолаза скользнули под воду и вскоре уже стояли на палубе «Делоса». Каррингтон с Грантом направились в сторону носового трапа, Тальбот и Ван Гельдер – в противоположную.

Тальбот даже не стал заходить в гостевую каюту, расположенную на корме. В ней размещались девушки, и он прекрасно понимал, что ничего интересного там не найдет. Он посмотрел на мертвого механика, точнее, на человека, которого Ван Гельдер из-за его синей одежды принял за механика, и стал тщательно осматривать затылочную часть головы. Отчетливо виднелась глубокая вмятина, хотя череп проломлен не был. Никаких других следов обнаружить ему не удалось. Он присоединился к Ван Гельдеру, находившемуся уже в машинном отделении.

Сейчас здесь, конечно, ничего не дымилось и были лишь следы масла. С помощью мощных фонарей они за две минуты тщательно осмотрели помещение, но ничего не обнаружили.

На обратном пути открыли ящик для инструментов и взяли по длинной тонкой стамеске.

Мостик на яхте оказался таким, как и следовало ожидать, – напичканным всевозможными, но совершенно бесполезными навигационными приборами, а в целом – ничего особенного. Правда, одна вещь привлекла внимание Тальбота. Это был деревянный шкаф у перегородки со стороны кормы. Он был заперт, но Тальбот, не задумываясь, вскрыл его стамеской. Там находились только судовые бумаги, и все.

Дверь с левой стороны той же самой перегородки вела в небольшую каюту, служившую одновременно радиорубкой и штурманской. В штурманской части также ничего подозрительного не было, за исключением еще одного запертого шкафчика, который Тальбот вскрыл тем же манером, что и на мостике. В нем оказались штурманские документы и инструкции по навигации. Похоже, Андропулос просто обожал запирать все на ключ. Радиооборудование оказалось стандартным.

Тальбот с Ван Гельдером направились в кают-компанию, где их с нетерпением ожидали Каррингтон и Грант. У Каррингтона в руках был портативный радиоприемник, а у Гранта – небольшой черный металлический ящичек размерами тридцать два на сорок сантиметров и толщиной примерно в восемь сантиметров. Каррингтон приблизился к маске Тальбота.

– Это все, что мы обнаружили, точнее, что показалось интересным.

– Вполне достаточно.

* * *

– Следует признать, командир, что быстрота является основным принципом ваших изысканий, – заметил Хокинс, сидя за столом со стаканом в руке напротив Тальбота. Разговор проходил в офицерской кают-компании. – Хочу сказать, что вы были под водой считанные минуты.

– Для того чтобы найти самое интересное, много времени не потребовалось, сэр. По крайней мере, мне так кажется. И о находке можно кое-кого спросить.

– Вы имеете в виду наших друзей, потерпевших кораблекрушение?

– А кого же еще, сэр? Итак, выяснилось следующее. Во-первых, Ван Гельдер оказался прав: на голове у механика, там, куда его ударили, ни следов крови, ни кровоподтека. При осмотре машинного отделения не обнаружилось ни выступов, ни балок, ни острых металлических углов, которые могли причинить такое повреждение. Но в то же время очевидно, что его ударили тяжелым металлическим предметом. Во-вторых, боюсь, что владелец «Делоса» виновен, поскольку все нам наврал. Он заявил, что покинул «Делос», потому что опасался взрыва второй, резервной цистерны с топливом. Ее там нет.

– Вот это уже действительно интересно. Кажется, дела для Андропулоса складываются не лучшим образом.

– В общем-то да, хотя он всегда может заявить, что понятия не имел о том, что находится в машинном отделении, и всегда считал, что там есть резервная цистерна. Он может также сказать, что, опасаясь за жизнь любимой племянницы, все перепутал или совершенно забыл о том, что никакой резервной цистерны нет. Без сомнения, он умен. Нам с вами хорошо известно, что он неплохой актер и сможет убедительно сыграть свою роль в любом суде, но ему не удастся опровергнуть другое обвинение – в том, что взрыв был вызван не естественными причинами, а бомбой, скорее всего пластиковой, подложенной под основной топливный бак.

– Так, так, так. Остается только удивляться, зачем он это сделал. Вы абсолютно уверены?

– Мы с капитаном, – вступил в разговор Ван Гельдер, – внимательно изучили последствия взрывов и их следы на металле. В бомбардировщике, например, края фюзеляжа были выгнуты наружу, а в данном случае металлические края топливного бака вогнуты внутрь.

– Мы не специалисты по взрывчатым веществам, сэр, – сказал Тальбот, – но похоже, что Андропулос тоже. А вот они, – он кивнул в сторону Каррингтона и Гранта, – специалисты. На обратном пути мы с ними все обсудили и пришли к выводу, что Андропулос – если это действительно он, а не Александр или Аристотель – совершил ошибку, типичную для неспециалиста. Кто бы это ни был, ему следовало поставить вверх дном круглую пластическую мину, которая крепится с помощью магнита. В таком случае девяносто процентов взрывной силы устремилось бы вверх. Но они, по всей видимости, воспользовались иным средством.

Хокинс посмотрел на Каррингтона.

– Вы уверены, главный старшина?

– Даже сомнений нет, сэр. Мы ведь знаем, что здесь применялась мина либо плоская, либо цилиндрическая. От них сила взрыва идет равномерно во все стороны. Нам с Грантом кажется, что намерения потопить яхту у исполнителей не было. Просто в силу своего невежества они вызвали взрыв, который пробил дыру в днище яхты.

– Если бы не три мертвеца, все выглядело бы довольно забавно. А так остается только сказать, что жизнь полна неожиданностей. Что это у вас в руках, Каррингтон?

– Что-то вроде радиоприемника, сэр. Взял его из каюты Александра.

– Зачем?

– Мне это показалось странным, сэр, необычным. В каждой каюте есть свой собственный громкоговоритель. Все они, по всей видимости, связаны с центральным радиоприемником в кают-компании. Возникает вопрос: зачем ему понадобился дополнительный радиоприемник, тем более что Александр имел доступ – и, вероятно, был единственным, кто имел эту возможность, – к мощному радиопередатчику в радиорубке?

– Как вы считаете, это обычный приемник? – спросил Тальбот, обращаясь к Денхольму.

– Не совсем. – Денхольм взял прибор и быстро его осмотрел. – Это устройство, которое не только принимает, но и передает. Здесь их повсюду сотни, если не тысячи. Широко используются для радиосвязи между частными яхтами. Кстати, такие радиопередатчики применяют при геологических и сейсмологических работах, а также в строительстве для проведения дистанционных взрывов. – Он замолчал и обвел всех своими близорукими глазами. – Не хочу никого пугать, но такой передатчик с успехом мог использоваться для приведения в действие взрывного устройства, которое было установлено на бомбардировщике американских ВВС. Ненадолго наступила тишина, а затем Хокинс заметил:

– Должен признаться, Денхольм, вы обладаете удивительной способностью усложнять ситуацию.

– Сэр, я сказал «мог использоваться», а не «использовался». Это разные вещи, хотя, учитывая те таинственные и необъяснимые обстоятельства, в которых мы оказались, я бы предпочел слово «использовался». Но в таком случае перед нами встает ряд еще более загадочных проблем. Как удалось Андропулосу или кому-то другому узнать, когда и откуда полетит бомбардировщик? Как он узнал, что за груз на борту самолета? Как до него дошли сведения о том, что взрывное устройство оказалось на борту? Откуда он разузнал, какой частотой надо воспользоваться, чтобы привести его в действие? Ну и, безусловно, почему, почему, почему?

На сей раз молчание было более долгим. Наконец Хокинс промолвил:

– Может быть, мы несправедливы по отношению к Андропулосу? Может, виноват во всем Александр?

– Ничего подобного, сэр, – категорически заявил Ван Гельдер. – Андропулос лгал о втором топливном баке. Он связан с основными центрами торговли оружием. То обстоятельство, что у Александра был свой радиоприемник, особого значения не имеет. Можно предположить, что Ирен Чариал часто заглядывала в каюту к своему дядюшке. Если бы она вдруг увидела у него этот приемник и поинтересовалась, зачем он ему нужен, когда в каюте имеется другой, – как бы он это объяснил? А к Александру она бы не стала заглядывать. Поэтому радиопередатчик и был у Александра.

– Вы упомянули, сэр, о возможности существования лазутчика на этой американской военно-воздушной базе, – сказал Тальбот. – Думаю, тут дело не в одном человеке. Здесь действует целая группа агентов. Вы не считаете, что следует направить донесение в Пентагон, ЦРУ и в разведку ВВС? Пускай почешутся. Вероятно, они уже со страхом ждут очередных сообщений с борта «Ариадны». А вот необходимости в вашей поездке в Вашингтон, чтобы предстать перед всей этой публикой лично, я не вижу.

– Мы уже привыкли к тому, что нас забрасывают камнями и поливают грязью. Что там у вас в коробке?

– Коробку старшина Грант прихватил в каюте Андропулоса. Мы ее пока что не открывали. – С большим трудом Тальбот открыл крышку. – Водонепроницаемая. – Он быстро просмотрел содержимое. – Эти бумаги ни о чем мне не говорят.

Хокинс взял у него коробку, перебрал несколько бумаг и покачал головой.

– Для меня это тоже китайская грамота. А для вас, Денхольм?

Денхольм стал копаться в коробке.

– Все бумаги, естественно, на греческом языке. Представляют, по-моему, списки имен, адресов и телефонных номеров. Только смысла я в них не вижу.

– А мне казалось, что вы понимаете по-гречески.

– Понимать-то я понимаю, но греческого шифра не знаю. Все записи шифрованные.

– Черт побери! Шифр! – с чувством воскликнул Хокинс – Информация может оказаться срочной и жизненно необходимой.

– Похоже на то, сэр, – сказал Денхольм, глядя на оборотную сторону некоторых бумаг. – Здесь напечатана «Одиссея» Гомера. Думаю, это неслучайное совпадение. Если бы мы знали, как использовался текст поэмы для шифровки, прочесть бумаги не представляло бы для нас никакого труда. Но ключика к этому у нас нет. Он – в уме у Андропулоса. Анаграммы и кроссворды, сэр, у меня на родине непопулярны. Расшифровывать я не умею.

Хокинс с тоской посмотрел на Тальбота.

– Очевидно, среди вашей разношерстной команды шифровальщиков нет?

– Насколько мне известно, нет, сэр. Тем более речь идет о греческом шифре. Хотя, как мне кажется, найти шифровальщика несложно. У греческого министра обороны и его секретной службы в штате они должны быть. Надо просто послать радиограмму. Какие-нибудь полчаса, и все готово, сэр.

Хокинс посмотрел на свои часы.

– Два часа ночи. Все нормальные шифровальщики в это время дома, в теплой постели.

– Как и все нормальные адмиралы, – заметил Денхольм. – За исключением, конечно, моего друга Уотерспуна, которого наверняка уже час назад вытащили из постели.

– А кто такой этот Уотерспун? – поинтересовался Тальбот.

– Профессор Уотерспун. Мой друг. Тот, у кого есть эгейский люгер. Вы просили меня связаться с ним. Неужели забыли? Он живет на Наксосе, в семи-восьми часах хода отсюда. Он уже в пути, на своей «Ангелине».

– Настоящий гражданский подвиг с его стороны, должен признать. «Ангелина»? Что за странное название!

– Только не вздумайте сказать ему это, сэр. Ангелина – древнее и почитаемое греческое имя, что-то из мифологии, кажется. К тому же так зовут его очаровательную жену.

– Он что, слегка эксцентричен?

– Все зависит от того, что вы понимаете под этим. Лично он считает эксцентричным весь остальной мир.

– Вы сказали, он профессор? И что же он преподает?

– Археологию. Точнее, преподавал. Сейчас он на пенсии.

– На пенсии? О господи! Имеем ли мы право втягивать в наши дела пожилого археолога?

– Он совсем не пожилой. Просто отец оставил ему целое состояние.

– Вы его предупредили о возможных опасностях?

– Да, чуть ли не открытым текстом. Похоже, ему это даже понравилось. Заявил, что не может позорить своих предков, которые участвовали в каких-то знаменитых сражениях или что-то в этом роде.

– То, что подходит удалившемуся на покой археологу, не может не подойти для греческого шифровальщика, – сказал Хокинс – Если я, конечно, правильно следую вашей логике. Так что распорядитесь, капитан.

– Мы сейчас же свяжемся по радио с Афинами. Только еще две веши, сэр. Я предлагаю выпустить Андропулоса с друзьями. Пусть позавтракают. Запирать их вновь не будем. Мы собрали уже достаточно информации, хотя и не получившей пока окончательного подтверждения. От них самих мы все равно ничего не узнаем. Они держат рот на замке, разговаривать с нами не будут, а если и будут, то все равно не проболтаются. Но зато они станут разговаривать между собой. Лейтенант Денхольм будет незаметно прислушиваться к их разговорам. Главное, чтобы они не знали, что он говорит по-гречески не хуже их. Первый помощник, предупредите Маккензи и его матросов, чтобы они ни при каких условиях не упоминали о том, что ночью мы исследовали «Делос». И еще одно. Присутствие шифровальщика, когда он появится, не пройдет незамеченным.

– Никто не собирается говорить о том, что он криптолог. Представим его как обыкновенного гражданского специалиста по электронике, который приехал устранить некоторые неполадки, возникшие в оборудовании. Это послужит прекрасным объяснением того, почему он почти не выходит из каюты Денхольма – ведь в это время ему придется заниматься расшифровкой документов.

– Ну что ж, премного вам благодарен, – с улыбкой произнес Денхольм и повернулся к Тальботу. – Если капитан позволит, я хотел бы сразу пройти к себе и хорошо выспаться до приезда этого самозванца.

– Прекрасная идея. Вице-адмирал Хокинс, профессор Бенсон и доктор Уикрэм, предлагаю вам последовать его примеру. Обещаю, что вас немедленно разбудят, если произойдет что-то непредвиденное.

– Еще одна прекрасная идея, – произнес Хокинс – И это после нашего ночного бдения, после того, как вы связались с Афинами, а я составил довольно тревожное донесение в Вашингтон, председателю объединенного комитета начальников штабов.

– Тревожное?

– Конечно. Почему только я должен страдать от бессонницы? Я сообщил ему о том, что, по нашим предположениям, на борту самолета находится нелегально вывезенная мина, часовой механизм которой настроен на определенную радиоволну, и что виновник происшествия у нас в руках, но прямых доказательств нет. Я упомянул имя Андропулоса и сообщил, что мне очень любопытно, откуда он мог узнать, когда и в каком направлении полетит указанный самолет? Откуда ему стало известно, что находится на борту самолета? Как такие бомбы были вывезены из США и оказались за границей? Откуда ему стало известно о длине волны, на которой работают взрыватели? Я предложил немедленно сообщить о происшедшем в Белый дом, ЦРУ, ФБР и в разведупразление ВВС и намекнул, что Андропулос мог получить сверхсекретную информацию только от очень высокопоставленного официального лица. Это должно сузить поле поисков. И под конец написал, что предатель, по всей видимости, служит под его командованием в Пентагоне.

– Действительно тревожное сообщение. Можно сказать, прямо в точку. – Тальбот сделал паузу. – Вам не кажется, адмирал Хокинс, что вы ставите под угрозу свою карьеру?

– Только если я не прав.

– Только если мы все не правы.

– При сложившихся обстоятельствах это ерунда. Вы бы сделали то же самое.

* * *

– Уже пять часов, сэр.

Тальбот, спавший в своей каюте, расположенной вблизи ходового мостика, открыл глаза и увидел, как над ним склонился Ван Гельдер.

– "Килчарран" находится всего в трех милях от нас.

– Что показывает сонар?

– Тиканье продолжается, сэр. Капитан Монтгомери говорит, что пройдет еще с полмили и остановит машины. Видит нас хорошо и считает, что сможет близко подойти к нам и встать борт к борту. Если же почувствует, что удаляется от нас, то либо бросит якорь, либо попытается пришвартоваться к «Ариадне». Судя по его тону, он считает такую свою промашку маловероятной. В общем, складывается впечатление, что это самоуверенный и хвастливый тип.

– То же самое мне говорил адмирал. Кстати, шифровальщик прибыл?

– Да. Представился Теодором. Прекрасно говорит по-английски, хотя, как мне кажется, по национальности он грек. Расположился в каюте Денхольма. Сам Денхольм в настоящее время находится в офицерской кают-компании и пытается вновь заснуть.

Ван Гельдер замолчал, так как в дверях появился матрос, который протянул ему лист бумаги. Ван Гельдер быстро взглянул на полученную радиограмму и, не говоря ни слова, передал ее Тальботу. Тот прочитал, пробормотал что-то невнятное и опустил ноги на пол.

– Придется ему поспать в другое время. Передай ему, чтобы немедленно шел в адмиральскую каюту.

* * *

Одетый в пижаму вице-адмирал Хокинс сидел на койке, подложив под спину подушку. Он бросил недовольный взгляд на радиограмму в своей руке, а затем передал ее Денхольму.

– Из Пентагона. Без подписи. По поводу критрона, о котором вы говорили.

– Жаль, что я не склочник, а то бы быстро вывел их на чистую воду, – произнес Денхольм после вторичного прочтения радиограммы. – «Разбираюсь насчет экспериментального образца критрона. Постараюсь выяснить поскорее». Чушь какая-то, сэр. Автор или полный невежда, или дурак, или считает, что он чересчур умный. Наверное, и то, и другое, и третье вместе. Что он подразумевает под словом «постараюсь»? Он либо сделает это, либо нет. Что значит «поскорее»? Должно быть «немедленно». Что значит «экспериментальный»? Он либо работает, либо нет. Чушь какая-то.

– Джимми прав, – произнес Тальбот. – Это уже начинает раздражать. Пустая трата времени. Они ясно дают нам понять, что не собираются делиться секретами своей последней игрушки с ближайшим союзником, поскольку тот сразу же расскажет об этом первому встречному русскому.

– Прекрасно, – заметил Денхольм, – просто превосходно. Американцы поставляют свои ракеты «стингер» класса «земля-воздух» повстанцам, которые борются против марксистского режима в Анголе, и контрас в Никарагуа. Ни для кого не секрет, что партизанские банды имеют в своих рядах столько же негодяев, сколько диктаторские правительства, против которых они якобы борются. Они могут, совершенно не задумываясь, за какие-то считанные гроши продать эти ракеты, стоящие не менее шестидесяти тысяч за штуку, первому встречному террористу, который, в свою очередь, не колеблясь, выпустит их по пролетающему мимо «Боингу-747», на борту которого почти пятьсот американских граждан. Но все о'кей, потому что американской администрации на сей раз удалось предвидеть возможную реакцию других стран. Но чтобы передать критрон в руки своего старейшего союзника? Ни в коем случае! Вот что у меня вызывает отвращение.

– А меня это откровенно бесит, – признался Хокинс. – Надо им преподать урок на чистейшем английском языке. «Получена неподписанная радиограмма, совершенно бессмысленная по содержанию, не дающая никакого ответа. Требую немедленно, повторяю дважды, немедленно, немедленно дать сведения о критроне. Или немедленно, повторяю дважды, немедленно, немедленно сообщить, почему нет сведений. Отправитель сообщения или лицо, виновное в задержке ответа, будет нести ответственность за возможную смерть тысяч людей. Вы не можете себе представить реакцию мировой общественности, когда станет известно, что в возможной катастрофе виновата не столько Америка, сколько высшие чины американских военных. Копия этой радиограммы направлена прямо президенту Соединенных Штатов». Такой текст пойдет?

– Сэр, его можно было бы сделать чуточку сильнее, – сказал Тальбот, – но мне пришлось бы просидеть всю ночь, чтобы отредактировать его. Вы говорили о том, что многим на Потомаке будет не до сна. Думаю, теперь многие головы окажутся в Потомаке. Если бы я был на вашем месте, сэр, какое-то время обходил бы Вашингтон стороной, я имею в виду – всю свою оставшуюся жизнь. – Он встал. – «Килчарран» будет здесь с минуты на минуту. Как я понимаю, встречаться с капитаном Монтгомери вы не спешите?

– Правильно понимаешь. Милосердием я не отличаюсь. – Хокинс посмотрел на часы. – Пять пятнадцать. Передай капитану мой сердечный привет и приглашение позавтракать со мной, ну скажем, в восемь тридцать. Прямо здесь, у меня в каюте.

* * *

Капитан Монтгомери то ли случайно, то ли намеренно – Тальбот был уверен, что намеренно, – подошел на «Килчарране» вплотную к борту «Ариадны». Сделал это тютелька в тютельку. Тальбот перепрыгнул с борта на борт – они были чуть ли не на одной высоте – и поднялся на ходовой мостик. Капитан Монтгомери оказался высоким, дородным человеком с выступающей черной бородой, белоснежными зубами, чуть крючковатым носом и насмешливыми глазами. Несмотря на идеально сидящую форму и четыре золотые нашивки на каждом обшлаге, его совершенно спокойно можно было бы принять за преуспевающего и добродушного пирата восемнадцатого века. Он протянул руку.

– Как я понимаю, вы – коммандер Тальбот, – произнес он низким голосом с явным ирландским акцентом. – Добро пожаловать к нам на борт. Положение изменилось или нет?

– Пока что нет. О возможном изменении, капитан, я предпочитаю даже и не думать.

– Понимаю. Это атомная бомба или что там такое у вас тикает?

– Атомная. И ухудшение ситуации произойдет, когда тиканье прекратится. Вам не следовало сюда приходить, капитан. Вы должны были остановиться в Коринфском заливе – вполне прекрасное место для стоянки.

– Такое мне даже в голову не пришло. Героя я из себя не строю. Герои – только в Голливуде. Просто я не смог бы вынести того, что скажет тогда обо мне этот человек.

– Вы, наверное, говорите о вице-адмирале Хокинсе?

– Вот именно. Все время злословит и изображает меня в самых черных красках. Я прав?

– Едва ли, – с улыбкой произнес Тальбот. – Он, правда, мимоходом упомянул о том, что вы терпеть не можете некоторые флотские правила. Однако заметил, что лучше вас свое дело никто не знает.

– Ах вот как. Вообще-то он мужик справедливый и чертовски хороший адмирал. Только, пожалуйста, ничего ему об этом не говорите. Командир, я предлагаю выпить кофе у меня в каюте. Возможно, вы будете так любезны, что расскажете обо всем, что вам известно.

– Это не займет много времени.

* * *

– Одиннадцать часов вечера, – произнес президент. – Какое там сейчас время?

– Шесть утра. Разница между поясами в семь часов.

– Судя по всему, этот адмирал Хокинс – очень прямолинейный человек, – сказал президент, в задумчивости глядя на две радиограммы, лежавшие у него на столе. – Вы, конечно, его знаете?

– Довольно хорошо, сэр.

– Способный человек, генерал?

– На удивление способный.

– И видимо, хороший командующий?

– Даже сомневаться не приходится, сэр. В противном случае именно вам бы пришлось командовать военно-морскими силами НАТО в Средиземноморье.

– А вы с ним знакомы, Джон? – обратился президент к Джону Хейману, министру обороны, который тоже присутствовал при разговоре.

– Да. Не так, конечно, хорошо, как генерал, но вполне прилично, чтобы полностью согласиться с точкой зрения генерала.

– Жаль, что я никогда с ним не встречался. Кто назначил его на должность, генерал?

– Комитет НАТО, как обычно.

– А вы на том заседании комитета присутствовали?

– Да, я на нем председательствовал.

– И ваш голос был решающим?

– Нет. Решение было принято единогласно.

– Понятно. Похоже, он весьма невысокого мнения о Пентагоне.

– Он прямо не говорит, хотя, видимо, он действительно невысокого мнения и подозревает некоторых лиц в Пентагоне.

– Ставит вас в довольно щекотливое положение. Я думаю, в Пентагоне все как на иголках.

– Как вы любите говорить, господин президент, пришлось кое-кого погладить против шерсти. Одни уже на грани помешательства, другие серьезно призадумались. В общем, можно сказать, там царит атмосфера полного остолбенения.

– Вы сами готовы поверить в это немыслимое предположение? И вообще, что можно назвать немыслимым?

– Вы хотите знать, что я думаю? Инстинктивно я чувствую, что такого просто не может быть, что все мои друзья и коллеги – чистые и честные люди. Но инстинкт – плохой советчик, господин президент. Здравый смысл и некоторые известные мне факты истории подсказывают, что каждый человек имеет свою цену. Мне придется провести расследование. Выяснение обстоятельств и наведение справок уже ведется. Я посчитал разумным не вмешиваться в работу контрразведок всех четырех родов войск. Остается ФБР. Но Пентагон не позволит, чтобы расследование вели агенты ФБР. Это очень сложная и весьма деликатная ситуация, сэр.

– Да, все верно. Так просто к адмиралу флота не подойдешь и не станешь его спрашивать, что он делал в пятницу, в ночь на тринадцатое. Остается только пожелать вам удачи. – Президент посмотрел на одну из бумаг, лежавших на столе. – Ваш ответ относительно критрона, спровоцировавший Хокинса на новый запрос, был плохо сформулирован.

– Да, плохо. Очень плохо. Этим сейчас занимаются.

– Критронное устройство, точнее сказать, критронный детонатор уже находится в тактическом использовании?

– Да.

– Кому-нибудь его посылали?

Генерал покачал головой.

Президент нажал на кнопку вызова, и в кабинет вошел молодой человек.

– От имени присутствующего здесь генерала пошлите следующую радиограмму: «Критронный детонатор в пути. Глубоко признателен вам за понимание существующих проблем и принимаемые меры. Полностью осознаю необычайную глубину, опасность и сложность ситуации. Лично гарантирую полную и немедленную, повторяю дважды, немедленную, немедленную поддержку и помощь по всем принимаемым мерам. Держите в курсе событий». Этого достаточно. Подпись поставьте мою.

– По-моему, ему больше понравилось бы «повторяю трижды», – съязвил генерал.

* * *

– Восемь сорок, сэр, – доложил Маккензи. – Адмирал приносит свои извинения, но ему хотелось бы вас видеть. Он у себя в каюте с капитаном Монтгомери.

Тальбот поблагодарил его, встал, смыл водой с лица последние остатки сна и направился в сторону адмиральской каюты. Хокинс, в рубашке с короткими рукавами, сидел с Монтгомери за столом, накрытым для завтрака. Он жестом пригласил Тальбота присоединиться к ним.