Текст книги "Река Смерти"

Автор книги: Алистер Маклин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Глава 3

В этот солнечный день в гостиной Смита собрались шесть человек: сам Смит, Трейси, Мария, Хиллер, Серрано и Гамильтон – все с бокалами в руках.

– Еще? – предложил Смит и протянул руку к кнопке вызова дворецкого.

– Я бы предпочел продолжить разговор, – отказался Гамильтон.

Смит слегка поднял брови в искреннем удивлении: во-первых, он слышал от Хиллера, что Гамильтон сильно пьет, а во-вторых, обычно даже самое незначительное его предложение воспринималось как королевский приказ. Он убрал руку с кнопки.

– Как вам угодно. Итак, мы договорились о цели предстоящей поездки. Знаете, Гамильтон, в прошлом я занимался разными вещами, которые доставляли мне большое удовольствие, но никогда прежде я не был так взволнован...

Гамильтон прервал его, чего никто еще не позволял себе по отношению к Смиту:

– Давайте перейдем к деталям.

– Господи, да вы действительно торопитесь! Мне казалось, что после четырех лет...

– На самом деле это заняло гораздо больше времени. Но даже после четырех лет человек начинает испытывать легкое нетерпение. – Гамильтон указал на Марию и Трейси. Гости Смита никогда не позволяли себе подобных жестов. – Кто эти люди?

– Мы все знаем вашу репутацию неограненного алмаза, Гамильтон, однако нет никакой необходимости быть грубым.

Когда Смит решал прибегнуть к ледяному тону, это у него отлично получалось. Гамильтон отрицательно покачал головой:

– Я вовсе не груб. Просто, как вы уже заметили, я спешу. И предпочитаю проверять, в какой компании я оказался. Так же, как и вы.

– Как и я? – Хозяин снова поднял брови. – Мой дорогой друг, не будете ли вы так любезны объяснить...

– И еще одно, – снова прервал его Гамильтон. Он сделал это уже дважды всего за тридцать секунд, поставив своеобразный рекорд. – Не люблю, когда до меня снисходят. Я не ваш дорогой друг. Как вам уже, должно быть, известно, я вообще ничей не дорогой друг. Я сказал: "как и вы", имея в виду проверку. Или вы не знаете человека, который звонил в "Гранд-отель" и справлялся, действительно ли я там остановился?

Последнее было только догадкой, но очень удачной, и быстрый взгляд, которым обменялись Смит и Трейси, послужил ее подтверждением. Гамильтон кивнул в сторону Трейси:

– Я имею в виду этого проныру. Кто он?

От голоса Смита повеяло прямо-таки арктическим холодом:

– Вы хотите обидеть моих гостей?

– Мне совершенно безразлично, кого я там обижаю. Он все равно проныра. И вот еще что: когда я о ком-нибудь спрашиваю, то делаю это честно и открыто, а не за спиной у человека. Так кто он?

– Это Трейси, – сквозь зубы процедил Смит, – директор-распорядитель международной издательской группы " Маккормик-Маккензи".

Гамильтон даже глазом не моргнул.

– Мария – мой доверенный секретарь и, смею добавить, близкий друг.

Гамильтон скользнул взглядом по Марии и Трейси и отвернулся от них с таким видом, словно тут же выкинул их из головы, как что-то несущественное.

– Меня не интересуют ваши взаимоотношения. Каково мое вознаграждение?

Смит явно опешил. Джентльмены не обсуждают деловые вопросы в столь грубой и бесцеремонной манере. Судя по его лицу, в нем боролись удивление и гнев: прошло очень много лет с тех пор, как кто-то осмеливался говорить с ним подобным образом. Наконец он усилием воли подавил свой гнев.

– Кажется, Хиллер говорил о шестизначной сумме. Сто тысяч долларов, американских долларов, мой друг.

– Я вам не друг. Четверть миллиона.

– Это просто смешно!

– Пожалуй, стоит сказать спасибо за выпивку и уйти. Я тут не в игрушки играю. Да и вы, надеюсь, тоже.

Смит не стал бы таким человеком, каким стал, если бы не умел быстро соображать. Он немедленно капитулировал, не показав ни словом, ни жестом, что сдается:

– За подобные деньги я вправе рассчитывать на получение огромного количества услуг.

– Давайте разберемся с терминами. Речь идет о сотрудничестве, а не о службе. Позже я еще вернусь к этому пункту. Я не считаю мое вознаграждение чрезмерным, потому что чертовски уверен: вы ввязались в это предприятие не ради нескольких хороших фотографий и занимательного очерка для газеты. Никто не слышал, чтобы Джошуа Смит занимался делом, в котором деньги не являются основополагающим фактором.

– Что касается прошлого, я готов с вами согласиться, – тихо сказал Смит. – Но в этом конкретном случае деньги для меня – не главное.

Гамильтон кивнул:

– Вполне вероятно. В этом конкретном случае я могу вам поверить.

Смит воспринял заявление Гамильтона с удивлением, затем выражение его лица стало задумчивым. Гамильтон улыбнулся:

– Пытаетесь представить, что я думаю о ваших побудительных мотивах? Не стоит ломать голову, потому что меня они совершенно не волнуют. Теперь о транспорте.

– Что? Что вы сказали? – пробормотал Смит, сбитый с толку внезапным переходом к другой теме, хотя сам он нередко применял этот прием, – А, транспорт!

– Да. Какими транспортными средствами – я имею в виду воздушный и водный транспорт, о наземном можно забыть – располагают ваши компании?

– Самыми разными. То, чего у нас нет, мы всегда сможем нанять, хотя не думаю, что подобная необходимость возникнет. Трейси знает все подробности. Кстати сказать, он опытный пилот, умеет управлять самолетом и вертолетом.

– Это нам пригодится. А что насчет подробностей?

– Трейси знает все, – повторил Смит, давая понять, что мелочи его не волнуют.

Скорее всего, он говорил правду: Смит славился тем, что умел подбирать людей, на которых мог переложить часть работы. Трейси, который внимательно следил за разговором, тотчас же встал, подошел к Гамильтону и протянул ему папку. Выражение его лица нельзя было назвать слишком любезным, что было вполне объяснимо: директора-распорядители не любят, когда их называют пронырами. Гамильтон сделал вид, что ничего не заметил.

Он взял папку, быстро просмотрел лежащие в ней бумаги, время от времени ненадолго задерживаясь, когда что-то привлекало его особое внимание, затем закрыл папку. Создавалось впечатление, что Гамильтон успел усвоить содержимое папки, и так оно в действительности и было. На этот раз он остался удовлетворен:

– Да у вас тут целый воздушный и морской флот! Все – от "Боинга-727" до двухместного самолетика. Двухвинтовой грузовой вертолет – это "скайкрейн" Сикорского?

– Верно.

– И судно на воздушной подушке. Вертолет может поднять это судно?

– Естественно. Поэтому я его и купил.

– Где оно сейчас? В Корриентесе?

– Черт возьми, откуда вы знаете? – изумился Смит.

– Логика. Какой от него прок здесь или в Рио? Я возьму папку. Верну сегодня вечером.

– Сегодня вечером? – недовольно сказал Смит. – Но послушайте, нужно ведь составить план и...

– Я сам составлю план. И изложу его вечером, когда вернусь сюда со своими помощниками.

– Черт побери, Гамильтон, но ведь это я вкладываю деньги, а не вы! Кто платит, тот и музыку заказывает.

– На сей раз вы играете вторую скрипку.

Гамильтон вышел, и в комнате на короткое время установилась мертвая тишина. Ее нарушил Трейси:

– Да-а. Из всех заносчивых, упертых, приземленных...

– Согласен, согласен, – прервал его Смит. – Но у этого человека на руках все карты, все до одной. – Вид у него был задумчивый. – Этот Гамильтон для меня загадка. Грубый, жесткий, но хорошо одевается, хорошо говорит, везде чувствует себя как дома. В общем, есть некоторые детали... Свободно держался в моей гостиной. Немногим чужакам это удавалось. Если уж на то пошло, таких вообще не было.

Трейси заметил:

– Он, видимо, пришел к выводу, что этот Затерянный город настолько недоступен, что нечего и пытаться идти к нему тем же самым путем. Отсюда – вертолет и судно на воздушной подушке.

– Вполне возможно, – все так же задумчиво произнес Смит. – Зачем же еще такому человеку связываться с нами?

– Затем, что он считает, будто может есть нас с потрохами, – сказала Мария и, помолчав, добавила: – А вдруг он так и сделает?

Смит невыразительно взглянул на нее, встал и подошел к окну. Гамильтон только что отъехал в своем черном "кадиллаке". Водитель неприметного "форда" перестал полировать капот, посмотрел на окно, в котором виднелся хозяин, кивнул, сел в машину и поехал за "кадиллаком".

Проезжая по одному из широких столичных бульваров, Гамильтон посмотрел в зеркало заднего вида. "Форд" следовал позади примерно в двух сотнях метров. Гамильтон увеличил скорость. "Форд" сделал то же самое. Теперь обе машины двигались со значительным превышением скорости. Неожиданно к "форду" пристроилась сзади полицейская машина с включенной сиреной и подала водителю сигнал остановиться.

* * *

Министерство юстиции располагалось в роскошном особняке, и большой светлый кабинет, в котором сидели за глянцевым кожаным столом Гамильтон и полковник Рикардо Диас, был столь же великолепен. Диас, крупный, загорелый мужчина в безукоризненно сшитой форме, производил впечатление человека, прекрасно знающего свое дело, что вполне соответствовало действительности. Диас сделал глоток какой-то неопределенной жидкости и вздохнул.

– Относительно Смита, мистер Гамильтон, вы знаете столько же, сколько и мы, то есть все – и ничего. Его прошлое – тайна, его настоящее – открытая книга, с которой может познакомиться любой желающий. Разделительную черту между прошлым и будущим точно провести невозможно, но известно, что он объявился, а скорее, возник или всплыл на поверхность в конце сороковых годов в Санта-Катарине, провинции с традиционно многочисленным немецким поселением. Но немец ли он по происхождению, неизвестно: его английский так же безупречен, как и португальский, но никто и никогда не слышал, чтобы он говорил по-немецки. Его первым деловым предприятием стал выпуск газеты, предназначавшейся для немецкоговорящих жителей, но выходившей на португальском языке; газета была довольно консервативной и очень добропорядочной и положила начало тесной дружбе Смита с правительством того периода, дружбе, которую он поддерживает и сейчас, хотя с тех пор правительство не раз поменялось. Потом он распространил свою деятельность на область пластмассовых изделий и шариковых ручек. Этот человек никогда не был новатором, он был и остается непревзойденным специалистом по захвату предприятий. Издательская и промышленная части его бизнеса развивались с удивительной скоростью, и через десять лет Смит по любым стандартам был уже очень богатым человеком.

– Однако нельзя начать свое дело без лишних крузейро, – заметил Гамильтон.

– Согласен. Расширение деятельности в таких масштабах, как у Смита, должно потребовать громадного капитала.

– И источник этого капитала неизвестен?

– Совершенно верно. Но за это никого нельзя привлечь к ответственности. В нашей стране, как и в некоторых других, не обращают внимания на подобные вещи. Теперь мы подошли к Хиллеру. Он действительно руководит одним из издательств Смита. Способный человек с твердым характером. В криминальном плане о нем ничего неизвестно, из чего следует, что он либо честен, либо очень умен. Лучше всего сказать о нем так: он наемник, солдат удачи. Полиция уверена, что значительная часть его деятельности нелегальная – бриллианты имеют странную привычку исчезать, когда Хиллер появляется поблизости, – однако его никогда не арестовывали и тем более не судили. Что же касается Серрано, это просто второсортный мошенник, не слишком умный и очень трусливый.

– Ну, не такой уж трусливый, если отважился в одиночку пойти в джунгли Мату-Гросу. Немногие белые способны на это.

– Признаюсь, эта мысль и у меня мелькала. Я всего лишь передал вам сообщенные мне сведения, точность не гарантируется. Далее – Хеффнер. Темная личность. Еще тот фотограф: не узнал бы фотоаппарат, даже если бы споткнулся об него. Хорошо известен полиции Нью-Йорка. Подозревался в жестоких преступлениях, связанных с гангстерскими разборками, но ему всегда удавалось выкрутиться. Ничего удивительного: полиция любой страны не будет слишком усердствовать, когда преступники расправляются друг с другом. Ловкий парень. Обычно правильно изъясняется и производит впечатление воспитанного человека – вы только взгляните на этих столпов общества, главарей мафии, – но от внешнего лоска не остается и следа, стоит ему оказаться рядом с бутылкой бурбона. У него слабость к бурбону.

– И несмотря на все это, Смит остается чист?

– Как я уже сказал, против него ничего нет, но нельзя общаться с такими типами, как Хиллер и Хеффнер, и не запачкаться. Конечно, что-то должно быть.

В дверь постучали, и он повысил голос:

– Входите, входите!

Вошли Рамон и Наварро. Близнецы, одетые в костюмы защитного цвета, широко улыбались. Полковник Диас посмотрел на них и поморщился:

– Знаменитые сыщики Херера! Или печально знаменитые. Далеко же вы забрались от дома, господа!

– Это вина сеньора Гамильтона, сэр, – развел руками Рамон. – Он всегда сбивает нас с пути.

– Бедные невинные овечки! А, вот и майор.

Вошел молодой офицер и развернул на столе карту Южной Бразилии, испещренную пометками различного рода. По-разному окрашенными флажками в кружочках и квадратиках были отмечены различные племена, народы и языки. Другие значки показывали степень их воинственности. Майор сказал:

– Это самые последние сведения, которые дала мне Служба защиты индейцев. Как вы понимаете, есть такие места, которые даже Служба не смогла подробно исследовать. Большинство племен вполне дружелюбны – усмирены, если вам угодно. Другие настроены враждебно, но в этом почти всегда виноваты белые. И несколько каннибальских племен. Они известны.

– И конечно, их следует избегать, – добавил Диас. – Это чапаты, хорена и особенно мускиа.

Гамильтон указал город на карте и посмотрел на Диаса:

– Это Корриентес. Здесь Смит держит судно на воздушной подушке. Причины очевидны: именно тут сливаются реки Парана и Парагвай, а он почти уверен, что Затерянный город лежит в верховьях одной из этих рек. Я собираюсь поднять судно вверх по Парагваю. Я не очень хорошо знаю эту реку, слышал только, что на ней есть опасные пороги, но в этом случае поможет вертолет.

– У вашего друга есть вертолет? – спросил Диас.

– У моего друга, как вы его называете, есть все. Вертолет у него огромный – "скайкрейн"[2]2
  Небесный подъемный кран (англ.).


[Закрыть] Сикорского. Весьма удачное название: он может поднять любую махину. Вертолет будет базироваться в Асунсьоне. Судно на воздушной подушке может подняться по реке в три этапа: сначала до Пуэрто-Касадо или до Пуэрто-Састре в Парагвае, потом по бразильской территории до Корумбы, а уже оттуда до Куябы. Далее вертолет доставит его к реке Смерти.

– И вы хотите, чтобы несколько подразделений федеральной армии проводили учения в районе Куябы?

– Да, если возможно.

– Это уже делается.

– Я ваш должник, полковник Диас.

– Правильнее было бы сказать, что мы все в долгу у вас. Если, как бы это выразиться...

– Если я вернусь?

– Вот именно.

Гамильтон махнул рукой в сторону близнецов:

– Когда эта божественная парочка защищает мою спину, что может со мной случиться?

Диас с сомнением посмотрел на Гамильтона и нажал на кнопку вызова. Вошедший адъютант принес коричневый кожаный футляр, извлек из него что-то похожее на большую кинокамеру и протянул Гамильтону, который включил ее. Послышалось слабое жужжание, типичное для камеры, работающей от батареек.

– Вы не поверите, – сказал Диас, – но она даже может выдавать картинку.

Гамильтон невесело улыбнулся:

– Не думаю, что позволю себе удовольствие заниматься там фотографией. Какова дальность передачи?

– Пятьсот километров.

– Достаточно. Водонепроницаемая?

– Естественно. Вы отправляетесь завтра?

– Нет. Нужно запастись провизией и снаряжением для джунглей и перебросить все в Куябу. Предстоит также проверить судно в движении. Но что гораздо важнее, я должен наведаться к нашему другу мистеру Джонсу.

– Снова в Колонию?

– Снова в Колонию.

Диас медленно произнес:

– Вы чрезвычайно настойчивый человек, мистер Гамильтон. Видит бог, у вас есть на это право. – Он покачал головой. – Я сильно опасаюсь за здоровье ваших товарищей по предстоящему путешествию.

* * *

Гамильтон вновь встретился на вилле «Гайдн» со своими будущими товарищами по путешествию. За окнами гостиной виднелось совсем уже темное небо. Сама комната была залита ярким, но приятным светом трех хрустальных люстр. Здесь находилось девять человек, большинство из них стояли, и почти все держали в руках рюмки с аперитивом. Присутствовали Гамильтон, братья Херера, Смит и его свита. Хеффнер, которому только что представили Гамильтона, был чересчур румяным, говорил чересчур громко и к тому же сидел на подлокотнике кресла, которое занимала Мария. Трейси поглядывал на него с неодобрением.

Смит обратился к Гамильтону:

– Должен сказать, ваши замечательные близнецы производят впечатление знающих людей.

– Им не слишком уютно в гостиной. Зато в джунглях они чувствуют себя превосходно. Они оба хороши. Зоркие, как охотники на белок.

– Что вы имеете в виду?

– Любой из них за сотню метров попадет из винтовки в игральную карту. Многие на таком расстоянии даже не видят этой карты.

– Вы пытаетесь запугать меня?

– Ни в коем случае. Скорее успокоить. Подобные умения очень пригодятся там, где полно диких кабанов, аллигаторов, охотников за головами и каннибалов. Наша экспедиция – не пикник в воскресной школе.

– Я это прекрасно осознаю, – сказал Смит, сдерживая раздражение. – Что ж, ваш план вполне приемлем. Мы выезжаем через пару дней?

– Более вероятно, что через неделю. Повторяю, это не пикник. Нельзя бросаться в джунгли Амазонки очертя голову, особенно если придется пересекать территорию враждебных племен, – и, поверьте мне, нам придется это делать. Нашему судну нужно дать несколько дней, чтобы добраться до Куябы, ведь мы не знаем, с какими трудностями оно столкнется. Затем, нам нужно подготовить провиант и снаряжение и переправить по воздуху в Куябу. Вот этим вы и займетесь. А у меня есть одно безотлагательное дело.

Смит поднял одну бровь. Он блестяще владел этим искусством.

– Какое дело?

– Извините, но не могу вам сказать, – ответил Гамильтон вовсе не извинительным тоном. – Где в этом городе можно нанять вертолет?

Смит сделал глубокий вдох и приказал себе проигнорировать очередную грубость Гамильтона.

– Как вы знаете, у меня есть грузовой "скайкрейн"...

– Эта громоздкая штуковина? Нет уж, спасибо.

– Имеется и маленький. И пилот к нему.

– Опять-таки спасибо, не надо. Трейси – не единственный, кто умеет управлять вертолетом.

Смит молча смотрел на своего "партнера". Его лицо оставалось бесстрастным, однако нетрудно было догадаться, о чем он думает. А думал Смит о том, что это вполне в духе Гамильтона с его скрытной натурой и его принципом не давать левой руке узнать, что делает правая, – летать в одиночку на вертолете к Затерянному городу, чтобы никто другой не знал туда дороги. Наконец Смит сказал:

– Вы так любезны. Вам не кажется, что у нас могут возникнуть трения, когда мы отправимся на поиски?

Гамильтон безразлично пожал плечами:

– Какие там поиски? Я знаю дорогу. А если вы думаете, что могут возникнуть трения, то почему бы не оставить дома тех, кто может их вызвать? Лично мне все равно, с кем ехать.

– Это буду решать я.

– В самом деле? – Снова то же равнодушное, способное довести до бешенства пожатие плечами, – Сомневаюсь, что вы верно оцениваете ситуацию.

Это настолько взбесило Смита, что он даже встал, подошел к бару и налил себе изрядную порцию. В обычной обстановке он бы вызвал дворецкого для выполнения этой черной работы. Обернувшись к Гамильтону, он сказал:

– Еще одна вещь. Вы настояли на том, чтобы вам позволили самому составить план. Но мы пока не решили, кто будет нести ответственность за нашу маленькую экспедицию, не так ли?

– Я уже решил. Это буду я.

Невозмутимость окончательно покинула Смита. Теперь он до кончиков пальцев выглядел как типичный мультимиллионер.

– Повторяю, Гамильтон, я плачу за все.

– Владелец судна платит капитану. Но кто несет ответственность в море? И что же тогда сказать о джунглях? Без меня вы там не протянете и дня.

Внезапно в комнате наступила тишина. Напряженность, возникшая между Смитом и Гамильтоном, была слишком очевидна. Хеффнер встал с подлокотника кресла, слегка пошатнулся и решительно направился к ним. В его свирепых, налитых кровью глазах сверкал огонь битвы.

– Послушайте, босс, вы, кажется, еще не поняли, – с издевкой произнес он. – Ведь это сам неустрашимый исследователь! Единственный и неповторимый Гамильтон! Разве вы не слышали? Гамильтон всегда отвечает за все!

Гамильтон коротко глянул на Хеффнера и перевел взгляд на Смита.

– Вот как раз один, из тех раздражителей, о которых я говорил. Они просто рождены, чтобы доставлять неприятности и вызывать трения. Какую функцию он выполняет?

– Он – мой старший фотограф.

– Артистическая натура, значит. Он тоже едет?

– Разумеется, – ледяным тоном ответил Смит. – Иначе зачем бы мы с Трейси взяли его сюда?

– Я подумал, может, у него возникла срочная необходимость покинуть то место, откуда он явился.

Хеффнер шагнул ближе.

– Что вы мелете, Гамильтон?

– Право, ничего. Я просто подумал, что, наверное, ваши друзья из департамента полиции Нью-Йорка начали слишком сильно интересоваться вами.

У Хеффнера просто челюсть отвисла от изумления. Потом он сделал еще один угрожающий шаг вперед.

– Черт побери, что это значит? Уж не собираетесь ли вы помешать мне, а, Гамильтон?

– Помешать вам ехать? Упаси боже, нет!

Рамон посмотрел на Наварро. Оба поморщились.

– Поразительно, – пробормотал Хеффнер. – Всего-то и требуется заплатить человеку лишние двадцать фунтов, чтобы заставить его смотреть на вещи твоими глазами.

– При условии, конечно, что к тому времени вы хотя бы наполовину протрезвеете.

Пьяный Хеффнер недоверчиво уставился на Гамильтона, размахнулся и попытался ударить его справа по голове. Гамильтон уклонился в сторону и нанес противнику сокрушительный удар тоже правой, в то время как кулак Хеффнера попусту пробил воздух. Фотограф с посеревшим лицом сложился вдвое и упал на колени, схватившись руками за диафрагму.

Рамон задумчиво заметил:

– Кажется, синьор Гамильтон, этот господин уже наполовину протрезвел.

– Быстрый способ укрощения смутьянов, да? – Смит остался равнодушен к страданиям своего доверенного фотографа. Его раздражение сменилось любопытством. – Кажется, вам что-то известно о Хеффнере?

– Иногда я читаю нью-йоркские газеты, – ответил Гамильтон. – Правда, с некоторым опозданием, но это не так уж и важно, ведь деятельность вашего сотрудника распространяется на значительный период времени. То, что американцы называют издевательством над правосудием. Хеффнер подозревается в соучастии в различных преступлениях с применением силы, даже в гангстерских разборках. Либо он гораздо умнее, чем выглядит, хотя я в этом сомневаюсь, либо у него очень ловкий адвокат. Так или иначе, он всегда выходит сухим из воды. Трудно поверить, мистер Смит, что вы даже ничего не подозревали.

– Признаюсь, до меня доходили кое-какие слухи, но я не обращал на них внимания. Тому есть две причины: во-первых, парень знает свое дело, а во-вторых, человек считается невиновным, пока его вина не доказана. – После короткой паузы Смит спросил: – Вы и обо мне знаете что-нибудь предосудительное?

– Нет. Всем известно, что ваша жизнь – открытая книга. В вашем положении человек не может вести себя иначе.

– А обо мне? – полюбопытствовал Трейси.

– Не хочу задеть ваши чувства, но до сегодняшнего дня я вообще о вас не слышал.

Смит мельком взглянул на распростертого Хеффнера, словно впервые его увидел, и позвонил в колокольчик. Вошел дворецкий. Его лицо осталось бесстрастным при виде лежащего на полу мужчины. Как нетрудно было сообразить, он наверняка уже не раз видел Хеффнера в подобном состоянии.

– Мистеру Хеффнеру нехорошо, – объяснил Смит. – Отнесите его в комнату. Ужин готов?

– Да, сэр.

Когда все выходили из гостиной, Мария взяла Гамильтона за руку и тихо сказала:

– Лучше бы вы этого не делали.

– Неужели я нечаянно избил вашего жениха?

– Моего жениха! Да я его терпеть не могу! Но он злопамятен, и у него дурная репутация.

Гамильтон похлопал ее по руке.

– Хорошо, в следующий раз я подставлю другую щеку.

Мария отдернула руку и быстро прошла вперед.

* * *

После ужина Гамильтон с близнецами уехал в черном «кадиллаке». По пути Наварро восхищенно сказал:

– Ну, теперь все считают Хеффнера паршивой овцой, а Смит, Трейси, Хиллер и, насколько я понимаю, Серрано думают, будто они чисты, как только что выпавший снег. Вы ужасный лжец, синьор Наварро!

– Подобные таланты приходится скрывать. Как и во всем другом, совершенство достигается практикой.