Текст книги "Хер Сон"

Автор книги: Алисса Муссо-Нова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

– Почему это забыл? – удивился Петрович. – Я до сих пор интересуюсь, особенно психологией. Я и компьютер купил специально, чтобы на психологических форумах общаться, и статьи-рассылки всякие читать по теме, Вита Ценева наизусть почти учу, и сам иногда пишу кое-что.

– Тогда скажи мне, друг Петрович, а как же мне с семейным кризисом справиться? Жена чтобы вернулась, и без разборок: «кто виноват?» и тому подобное…

– Это несложно. Надо переименовать ситуацию – по «Закону Яхты». Это из ОКсЮМОРон-психологии: техника такая есть – переименование.

– Какой еще оксюморон, какие яхты?

– Да ты темный совсем, Семен Семеныч! Закон Яхты от капитана Врунгеля: «Как вы яхту назовете, так она и поплывет!» У тебя так и получилось: назвал ситуацию «кризис» – кризис и сделался!

– Это не я назвал, это подарок так назывался, который я получил, – стал оправдываться Семен Семеныч.

– Подарок назывался, а ты взял и переназвал! Твой ведь подарок, – как хочешь, так и называешь!

– Ну и как же мне его переназвать? – озадачился Семен Семеныч.

– Как тебе больше хочется. Если ее уход – это радость для тебя, то это не кризис, а сюрпризис. А если не рад ты этому, то вот хоть так: «У жены оказался не кризис, а крысис», окрысилась она, стало быть. Эмоции у нее взыграли, она набычилась и ушла. А раз так, то придет, когда разбычится, – сделал логический ход Петрович.

– Да что же это: о-крыси-лась, о-козалась, на-бычи-лась – не семья у нас, а уголок Дурова какой-то получается!

– Хорошая идея, тоже оксюморонская вполне! – обрадовался Петрович. – Вот где у тебя жена больше времени проводит – на кухне? Вот и пусть здесь будет уголок Дурова! А ты где обретаешься чаще – где письменный стол, телевизор? Тогда это местечко назовем – уголок Умнова. И сразу в доме баланс и гармония! Умнодурость – оксюморон называется! А когда оксюморон – все гда все просто волшебно складывается, это аксиома!

– Какой такой опять оксюморон? – удивился Семен Семеныч. – Что это за оксюморон еще?

– Оксюморон – это умная глупость. Вот «горячий снег» если сказать, или «безмолвный крик» – это как раз оксюмороны получаются. Это из литературоведения термин такой. И сочетания эти – волшебные, потому что такого не бывает, а любой человек понимает, что такое: безмолвный крик. И у оксюморонов нет качеств – хорошо или плохо. Вот горячий снег, например, – это хорошо или плохо?

– Снег – плохо, потому что холодно, – зябко поежился Семен Семеныч, – а я лето люблю.

– Но снег же горячий, – парировал Петрович, – даже очень горячий!

– Тогда это хорошо, – согласился Семен Семеныч.

– Но это же снег, – напомнил Петрович.

Семен Семеныч помолчал, пытаясь уложить в хоть какие-то логические рамки эти образы в голове, и изрек наконец:

– Хитер бы больно, Петрович!

И пошли они по домам. Семен Семеныч переобулся на пороге и пошел на кухню, размышляя, как здесь организовать уголок Дурова, и застыл на месте в дверях!!!

На фоне кухонного румынского гарнитура, как на старинных фотографиях, в три ряда расположилась группа женщин в русских народных костюмах. Задний ряд сидел на столах и на плите даже, средние девушки стояли, и у их ног сидели красавицы с венками на голове. Посередине композиции стояла дородная краснощекая дама крестьян ского вида, повязанная платком, и в красном сарафане. Она строго глядела на Семен Семеныча, сложив на мощной груди руки, и была до боли знакома… «„Белое солнце пустыни“!» – молнией сверкнула догадка в голове у Семен Семеныча. Он смущенно откашлялся и произнес:

– Добрый день, любезная … – и застеснялся.

Дама кивнула одобрительно, и Семен Семеныч продолжил уже более бодро:

– Добрый день, веселая минутка, разлюбезная моя Катерина Матвевна!

– Добрый! – сочным густым контральто пропела Катерина Матвевна. – А мы вот зашли побеседовать.

– Очень рад, – вежливо согласился с увиденным-услышанным Семен Семеныч, и растерялся, не зная, что сказать-то еще?

– Ничего не говори, – посоветовала Катерина Матвевна, – я сама все скажу. Я про кризисы пришла поговорить, потому что за семью обидно! Распадается семейство на глазах, а ведь хотите жить вместе!

В носу у Семен Семеныча защипало:

– Хотим, – подтвердил он, покраснев.

– Тогда сейчас голову проветрим немного, – улыбнулась Катерина Матвевна и наставила на Семен Семеныча небольшой вентилятор, который немедленно стал обдувать его голову:

– Слушай меня внимательно и не перебивай. Потом спросишь, если что непонятное останется.

Все девицы повернулись к ней, и тоже приготовились внимать внимательно.

У Семен Семеныча закружилось немного в голове, и даже пот прошиб от волнения, но Катерина Матвевна начала говорить певучим своим голосом, и он успокоился.

– Ты подарки увидел, да принял их, как есть, и даже в зубы им не стал смотреть, – пела Катерина Метвевна, а Семен Семеныч передернулся, вспоминая оскаленные подаркины зубы.

– А каждый человек волен подарок разглядеть да решить – надобен он ему, или нет, – продолжала она, – и если не надобен, то расстаться с ним подобру-поздорову, или переделать его под свои нужды. Вот если тебе порты парадные подарят, да они длинны тебе окажутся, ты их разве не подгонишь под себя? – поинтересовалась она.

– Подгоню, – согласился Семен Семеныч.

– А что же ты кризисы свои принял как есть, да и валиться в них охотно начал, не подогнав их под свои нужды? – удивилась она.

– Дык… не знали мы… несподручно как-то… не умеем… – замялся Семен Семеныч.

– Эх, мужики, ну чисто дети малые, – засмеялась Катерина Матвевна, – что ты, что дружок твой, Петрович. Так вот, капитан Сухов прислал меня вам в помощь, а то и котов своих замучаете до смерти, и сами пропадете. Вот и слушай, голубчик, что я тебе скажу:

– Кризис на работе с увольнением – это подарок хороший, даже отличный! Только смотря как принять его, в какой позе. Если позу мальчика принять, которого с дня рождения приятеля выгнали, то страдать будешь, горемыкаться. А если тот же мальчик, которого с занудного урока выгнали, так это для мальчика радость. Радость, несмотря на то, что страшновато – а ну как родители нашлепают. Но нашлепают ли – это еще вопрос, а вот то, что перед ним весь мир сейчас открыт с кучей возможностей – это факт!

Мальчик и в кино может пойти, и в зоопарк, и шайбу погонять, и для баловства всяческого мальчишеского у него целый день есть. Мальчик может другую школу пойти поискать, еще лучшую, а может сам начать учиться, и даже других учить – ведь он уже что-то знает!

Семен Семеныч слушал, не отрывая взора от Катерины Матвевны, и в голове его уже складывалась мысль о том, что, действительно, не так оно и плохо, что работа утомительная и до смерти надоевшая кончилась, и теперь у него есть время обдумать новое занятие. Перспектива получается! А Катерина Матвевна тем временем продолжала:

– Семейный кризис – вообще не кризис. Просто нужно некоторым время какое-то побыть одному. Каждый человек имеет право на время «побыть одному». И вы с женой просто друг друга не поняли. А как слово «кризис» увидели, почему-то решили, что это – диагноз неотвратимый, и давай под него отношения свои подгонять. Раз уж вы с женой на диагнозы такие падкие, то вот вам новый диагноз: семейный кризис длится не более десяти дней, а потом семья склеивается и еще прочнее, чем была, становится.

Семен Семеныч почувствовал громадное облегчение, значит, это просто небольшой отпуск, а не конец семейной жизни! Он облегченно вздохнул и улыбнулся, а Катерина Матвевна тем временем разбирала уже другие подарки на части:

– Кризис среднего возраста – это у кризиса возраст, а не у тебя, ты как всегда неправильно все понял. Есть кризисы разного возраста – кризисы-дети, кризисы-молодые, кризисы зрелые и кризисы-старики. И эти кризисы туда-сюда бродят. А ты решил, что раз твой средний, как ты считаешь, возраст, то и кризис твоему возрасту настал, а на самом деле – это кризису 37–42, а не тебе, понятно?

Семен Семеныч покрутил головой и, отдуваясь, сказал:

– Ох, я чувствую, запудрите вы мне мозги окончательно, разлюбезная моя Катерина Матвевна!

– Запудрю – не запудрю, а девять граммов в сердце – постой, не лови! Ладно, мы пошли, а то у тебя еще и кризис самоидентификации случится от передозировки информации, – Катерина Матвевна встала, улыбнулась, округлив полные щеки, прошелестела подолом красного сарафана мимо Семен Семеныча и пропала за дверью, как и не было. Румяные девки исчезли вместе с ней.

Семен Семеныч на полусогнутых ногах добрел до диванчика и рухнул: с информацией действительно случился перебор, и он мгновенно заснул.

Спал он недолго, во сне увидел жену, которая улыбалась и махала ему синеньким скромным платочком из окна тещиного дома, а разбудил его телефонный звонок – Мусса Мармеладовна приглашала к себе на аудиенцию.

– Мне с тобой некогда длинные беседы вести, – предупредила она сразу у порога, я тебе телеграфно все сообщу, а ты мотай на ус, – и она дала в руки Семен Семенычу предмет, напоминающий кисточку, но с очень длинным ворсом, сужающуюся к концу (и вправду – ус, только в оправе!):

– Я тебе странные вещи буду говорить, но ты не удивляйся – это все рецепты испытанные, проверенные. У тебя три беды: денег нет, со службой проблема, и растерялся ты. С деньгами проще всего: ходи бубни – бубновая масть – она завсегда к деньгам. И не пикни! Потому и не пищи, потому что – пики! Масть пиковая – коварная! Вот Туз например – тот значит – УДАР! То есть выпадает тебе такой Тузик, и жди – скоро по башке получишь. А если перевернется вдруг – то это к застолью, к выпивке, к пирушке. Так что и карты у нас – смотря как посмотреть. Переверни свой кризис – и он тебе как раз волшебный пендель получится, а иной пендель слаще пряника бывает…

– А что бубнить-то, я не умею бубнить, – перебивая Муссу Мармеладовну, засуетился Семен Семеныч.

– Да что хочешь, то и бубни. Какие слова тебе бубу напоминают, те и бубни. Вот, например, хорошая бубнилка: «дуб-липа-липа-дуб». Оно вроде как липа, мягкое такое, прогнется, где хочешь, растет быстро, а вокруг дуб, – он крепость дает, твердость, защиту – он и сбережет твои денежки. Очень денежная бубнилка! Прямо валютная!

– Почему это валютная? – удивился Семен Семеныч.

– Так листья же! Зелень! – воскликнула Мусса Мармеладовна, удивляясь такой непонятливости. – А ты что-то спросить хочешь?

– Да, хочу, – Семен Семеныч решил спросить о наболевшем, – совесть меня замучила, заела совсем! Как-нибудь ее усыпить можно, а то она мне уже все уши прожужжала, про Петровича врет, про жену пилит…

Мусса Мармеладовна помолчала, а потом сказала:

– Я что хочу спросить у тебя, Семен, – она посмотрела на Семен Семеныча изучающе, – ты совесть когда лучше ощущаешь: когда одет или когда раздет совсем?

– Не знаю, – оторопел Семен Семеныч, – не наблюдал за этим никогда.

– А ты примерно прикинь в уме все же, – попросила Мусса Мармеладовна.

– Ну, примерно… – Семен Семеныч возвел глаза к потолку, размышляя, – примерно так: я в одежде ее лучше чувствую. Потому что без одежды я только в ванной, но мне тогда не до совести – мне купаться надо. Или вот сплю когда – тоже засыпаю сразу, про совесть забываю.

– Тогда вот что: проверь, в какой одежке совесть у тебя прячется, да и выбей ее палкой-выбивалкой во дворе, где ковры выбивают. Понятно?

– Понятно, – кивнул Семен Семеныч, и спросил:

– А гадать будете? Вы ж обещали хорошего нагадать…

Мусса Мармеладовна улыбнулась, достала с полки колоду громадных карт с таинственными узорами на рубашке, и протянула Семен Семенычу:

– Сними-ка! От себя двигай!

Семен Семеныч заволновался, сдвинул сначала пару верхних карт, потом решился и сдвинул полколоды. Мусса Мармеладовна карты приняла, вынула три подснятых и разложила перед собой. Семен Семеныч, изнемогая уже от волнения, заглянул в расклад: на всех трех картах на разных языках было написано: «хорошо!». И ничего более.

– Это что значит? – спросил Семен Семеныч.

– Это мы гадали – что будет. И будет все – «хорошо!», ты, что ли, не видишь сам?

– А масть какая? – ничего не понимая, на всякий случай спросил Семен Семеныч.

– Масть козырная, – ответила Мусса Мармеладовна.

– А там у вас все карты с «хорошо»? – поинтересовался Семен Семеныч.

– Нет, не все, – и Мусса Мармеладовна продемонстрировала другие карты, на которых тоже были слова, но другие: «очаровательно», «превосходно», «гламурно», «великолепно», и много еще других приятных слов.

– Так здесь что – только хорошее можно нагадать? – изумился Семен Семеныч.

– Конечно! Зачем же плохое-то нагадывать? – удивилась Мусса Мармеладовна, – конечно, только хорошее, прекрасное и превосходное! А теперь иди, дорогой мой, встречай свое счастье, и бубнить не забывай!

И Мусса Мармеладовна проводила воодушевленного Семен Семеныча до дверей.

Семен Семеныч побежал обрадовать доброй вестью Петровича.

У Петровича был свой сюрприз: опять сработало объявление. Дрова исчезли, а вместо них на диване лежал необыкновенно похорошевший и распушившийся кот Петровича (котП). Петрович щеголял в новеньких джинсах и красивой майке с надписью «Раз дрова, два дрова!» и тоже был какой-то помолодевший и похорошевший. В квартире еще больше пахло хвоей, да оно и понятно: вторая елка, благоухая праздником, стояла на кухне.

– Рассказывай скорее! – взмолился заинтригованный Семен Семеныч.

– Дык что рассказывать-то? Все как тогда: пришли мужики, молча дрова унесли, кота на диван уложили, елку очередную поставили, а мне мешок с подарками и кошелек – сказали, что с деньгами. Вот, одежду дали, и там еще шампанское и шоколадки, – Петрович показал в угол комнаты, где стояла коробка, из которой выглядывали горлышки полдюжины шампанского, и горкой были насыпаны плитки шоколада. Стоял еще сундук небольшой, с выпуклой крышкой, обитый медными полосами, и с медными же ручками по бокам.

– А что за сундук? – подивился Семен Семеныч.

– Это, сказали, кошелек, – ответил Петрович, – только я его открыть не могу. Он просит предъявить какой-то бубновый король…

– Бубновый??? – вскричал Семен Семеныч.

– Сам послушай. Мне показалось, что бубновый…

Семен Семеныч поставил тяжеленький сундучок на стол и попробовал открыть крышку. Немедленно раздался металлический, тоже медный какой-то, голос:

– Введите бубновый пароль! Введите бубновый пароль! Введите бубновый пароль!

– Дуб-липа-липа-дуб! – выпалил Семен Семенович.

Сундук щелкнул чем-то внутри и открылся сам. Приятели с изумлением уставились на кучу разноцветных бумажек и пластиковых карточек, почти доверху заполняющие сундучок. Здесь были купюры многих стран, и Семен Семеныч узнал на одной улыбающегося Ганди, а на другой – воодушевленного Мао Цзэдуна. С оранжевых российских пятитысячек надменно взирал гордый памятник, и портреты президентов США мелькали тут и там. А Петрович перебирал пластиковые карточки и обалдевал потихоньку:

– Смотри, Семеныч, здесь скидки во все магазины, я даже половины таких магазинов-то и не знаю! Мы теперь мебель со скидкой пятнадцать процентов будем покупать, а на продукты в самом дорогом – аж целых двадцать процентов! Ой, и на рубашки модные – тоже двадцать процентов! И на обувь! И на технику! О! Это просто подарок судьбы!!! – завопил Петрович так, что даже испугал своего кота. – О, какой подарок!

– Да что там такое? – подивился бурной реакции Семен Семеныч.

– Это удача самая настоящая! Это скидка на «Ярмарке», интернет-магазин такой есть, всякие интересные штучки продают и книги по психологии от Лисси Муссы.

– От нашей Муссы Мармеладовны? – удивился Семен Семеныч и, спохватившись, добавил:

– Я, кстати, гадать ходил к ней, и получилось тройное «хорошо!». Она говорит, что это очень хороший знак, и теперь действительно все хорошо будет. Ой, мне пора, – вспомнив про совесть, заторопился домой Семен Семеныч.

– Погоди, а делить-то добро когда будем? – попытался задержать его Петрович.

– Как это – делить? – опешил Семен Семеныч.

– Пополам, – сказал Петрович, – ведь половина тут – твоя, по справедливости если рассуждать. Ведь это ты меня надоумил объявление второе написать, да и про возможное действие первого предупредил, и про закон сохранения энергии рассказал. Да и сундук ты открыл, хотя я так и не понял, что ты ему пробубнил. Так что не увиливай – забирай половину!

– Хорошо, – согласился Семен Семеныч, только я пойду быстренько с совестью разберусь, а то она меня опять грызть начнет, – замучила совсем, собака страшная!

И побежал домой. Дома он перебрал весь свой гардеробчик, но характерной совестливой одежки так и не нашел. Переоделся в мягкую домашнюю куртку и сразу почувствовал уколы совести – эдакий тычок в бочок! Знакомый занудный голос заверещал:

– Петрович объявление написал, бабок огреб сундук целый, а ты сидишь сиднем, зад свой поднять лень! Дожил – к гадалкам ходишь, ты еще гороскоп составь, или позавывай по методу Натальи Кривдиной: «Я магнит для денег и любви…». Для жуликов ты магнит и для проходимцев всяческих, и жена правильно…

– Хватит! – вспылил Семен Семеныч. – Забодала ты меня! Марш на помойку! Дуб-липа-липа-дуб!

И он сдернул куртку и, не дожидаясь лифта, поскакал через две ступеньки во двор, к перекладине, на которой испокон веков не спортом занимались, а именно ковры выбивали. Он перекинул куртку через перекладину и принялся охаживать ее палкой-выбивалкой, так удачно случившейся прямо здесь же. Совесть громко ойкала и шипела, но, в конце концов, голос ее становился тише, и через пару минут вообще замолк.

Курточка же преобразилась. Из табачного цвета затертой байки она превратилась в мягкую флисовую благородно-серую Вещь.

– Вещь! – с восхищением щупая курточку, сказал Семен Семеныч, вспомнив, что именно такая была куртка, когда они с женой покупали ее в прошлом году.

– Как, однако, занудная совесть может испоганить внешность! – подивился Семен Семеныч, с удовольствием натянул уютную и красивую одежку и побежал домой. Он в запале выскочил на мороз неодетый, да и единственную куртку снял для проведения процедуры, и теперь порядком замерз.

Горячий чай не оказал согревающего действия, душ горячий тоже не очень-то помог, и Семен Семеныч забрался в кровать и укрылся всеми одеялами, какие были, кое-как пытаясь уснуть.

И почти сразу же ему стал сниться странный сон: как будто он на крыше натягивает какую-то широченную пленку на блестящую на стальную раму, а его телевидение снимает, и внизу народ рукоплещет, и музыка играет веселая и бодрая. Бойкий малый с микрофоном в руках с энтузиазмом что-то говорил перед камерой, кивая на Семен Семеныча.

Семен Семеныч прислушался, но ничего не понял, кроме того, что он делает что-то новое и техническое, потому что разобрал слова «технический прогресс», «альтернативные источники энергии», «достижения науки и техники». Тем временем парень подскочил к Семен Семенычу, и сунув ему под нос громадный, обмотанный зачем-то мехом микрофон, спросил:

– Расскажите, как вы добились таких успехов?

Семен Семеныч моментально взмок от неожиданности, но тут же с удивлением обнаружил, что он сам открывает рот и спокойно и с достоинством вещает:

– Идея пришла ко мне во сне, о вот разработку ее я осуществлял в уголке Умнова (к сожалению, не могу раскрыть вам местоположение, – это засекреченная лаборатория). Проблема альтернативной энергетики интересовала меня давно, но все руки не доходили, а однажды я замерз сильно и никак не мог согреться, вот и решил, что настала пора делать обогреватели, которые потребляют световую энергию, ведь у Солнца кризисы не такие коварные, как у нас, не погаснет солнышко-то! Дуб-липа-липа-дуб!

Собравшаяся внизу громадная толпа громко зааплодировала, а Семен Семеныч радостно засмеялся и – проснулся!

Сон освежил его, телеса согрелись, и идея про уголок Умнова очень воодушевила Семен Семеныча. Только одно немного цепляло сознание: а ну как жена, если придет и увидит над кухней плакат «Уголок Дурова», обидится и снова уйдет? Хотя если не транспарант писать, а просто афишу повесить – она, может быть, не догадается? И тут взгляд его упал на коллекцию брелоков, которые собирала жена – это были тотемы годов китайского календаря: тигры, крысы, собаки, козы, коты и прочие звери.

– Эврика! – воскликнул Семен Семеныч, и сгреб всех зверушек в карман. Он достал стремянку, забрался под потолок и стал приделывать брелочки к светильнику, благо, что на брелоках были кольца. Получился очень стильный и необычный светильник.

«Жена увидит – даже обрадуется!» – подумал довольный Семен Семеныч и пошел оборудовать Уголок Умнова. Много времени это не заняло. Он расчистил место для ноутбука, который просто обязан появиться у него – какой же Умнов и без компьютера? С полки над столом были убраны все детективы, и их место заняла подшивка журналов «Изобретатель-Рационализатор», где еще пару лет назад Семен Семеныч иногда публиковал небольшие свои статьи и изобретения.

Выбрасывая хлам из ящиков письменного стола, Семен Семеныч обнаружил там тетрадь – еще со студенческих времен она у него хранилась. Сердце стукнуло сильно, как бы предчувствуя что-то важное. Семен Семеныч открыл тетрадь и вспомнил! Это были не записи лекций и не разбор книги или черновик реферата. Это были его собственные планы, он в свое время был одержим идеей создания солнечных батарей особого типа – для такой местности, как наша средняя полоса, где солнечных дней в году выпадает не так много, а есть время, когда солнца не бывает и по месяцу – ноябрь, декабрь…

Он с легкой грустью перелистывал страницы, вспоминая свою юность, а потом его осенило: так вот чем займется моя лаборатория секретная имени Умнова! Альтернативными источниками энергии! Это была гениальная идея! Этот сектор экономики был совершенно неосвоен в стране, и поэтому есть вероятность работать несколько лет практически без конкурентов!

Семен Семеныч вскочил и начал плясать и подпрыгивать от воодушевления, а потом побежал к Петровичу.

Они разложили все добро из кошелька-сундука на две кучки, откупорили бутылку шампанского и отметили начало хорошей жизни.

Перебирая в руках купюры, Семен Семеныч поразмыслил немного и предложил:

– Слышь, Петрович, а я вот что подумал: ну что мы будем ждать каких-то особых денег, давай сразу олигархами станем! Ты теперь Биллгейтс, – помнишь, как мы договаривались?

– Помню, Роман!

– Какой еще роман? – Удивился Семен Семеныч.

– Роман Абрамович, – напомнил ему давешнюю беседу Петрович.

– Ах, да! – шлепнул себя по лбу Семен Семеныч и залился счастливым смехом. – Как хорошо в олигархах-то!

– Это чем же тебе так хорошо? – улыбаясь, спросил Петрович.

– А можно не ждать милостей от природы! Можно их пойти и купить! – радовался Семен Семеныч.

И побежал в киоск за цветами. Потому что соскучился уже неимоверно. Букет устроился в вазе посреди стола, и на эту приманку вернулась жена, навела уют, и немедленно отогрела душу Семен Семеныча. Душа воспарила и отблагодарила жену тайфуном любви и обожания. Когда круги на воде улеглись, Семен Семеныч поделился с женой своими соображениями по поводу нового своего дела. Жена потрепала его по волосам и рассмеялась:

– Все бы тебе в свои любимые игрушки играть, машинки, моторчики…

Но зудеть не стала, и даже подрядилась на первое время исполнять обязанности секретаря-референта, что у нее получилось просто восхитительно!

Семен Семеныч через пару дней зашел к Петровичу поделиться семейной радостью. Петрович сидел на диване, а напротив него на скамеечке сидел котП в такой позе, как будто беседовал с Петровичем только что.

– Привет, – сказал Семен Семеныч, – а ко мне жена вернулась, еще позавчера!

– Прррривет, – сказал котП.

– Привет, – сказал Петрович, немного смутившись.

Сказать, что Семен Семеныч был потрясен до глубины души – это практически не сказать ничего! Он выпучился во все глаза на котаП, и тихо повторил:

– При-вет…

И котП также тихо ответил:

– Пррррри-вет…

– Так твой кот – говорящий??? Что ж ты раньше-то молчал? Мог бы показать соседу-то такое чудо, – забегал по комнате в возбуждении, запричитал обиженно Семен Семеныч.

– Не стони, сосед мой Семен Семеныч, – раньше не мог сказать. Раньше мой кот ничего не говорил, – улыбнулся Петрович, – я его неделю как учить начал.

– Неделю? И такие успехи??? Да ты талант! Макаренко! Песталоцци! Шацкий!

– Ну не Макаренко, – засмущался зардевшийся от похвал Петрович, – я с беспризорниками не работаю, только с домашними… Но именно Макаренко, Песталоцци и Шацкий пришли независимо друг от друга к основному закону воспитания… – сел на любимого конька Петрович.

– Не надо про Песталоции, пусть твой кот еще что-нибудь скажет, – попросил Семен Семеныч.

– А скажи-ка свое любимое слово, – обратился к коту Петрович.

КотП вобрал побольше воздуха и изрек громогласно:

– Кошшшмяяяяяяяяярррррррр!!!!!!!!!

– Ого! – потрясенный Семен Семеныч чуть не упал со стульчика. – Вот это да! Вот это было сказануто! Ураган прям!

– Это что, – сказал Петрович, – ты через неделю приходи – вот это действительно ураган будет!

Прошла неделя. Семен Семеныч все это время не вылезал из лаборатории, и уже нашел кучу подрядчиков, субподрядчиков, технологов и разработчиков, производителей необходимых деталей и торгующие организации, заказал разработку сайта под свой проект, и решил навестить Петровича.

У Петровича обстановка заметно изменилась. В прихожей образовалось громадное зеркало и шикарная вешалка для одежды в паре с красивым маленьким диванчиком. Пол блестел новым покрытием, и появились новые праздничные какие-то обои.

Петрович сидел в комнате на круглом пушистом ковре. Перед ним на маленьких ковриках сидели котята разного возраста, самый маленький был чуть больше апельсина, и задик его был упакован в крошечный пампер. Петрович терпеливо и широко разевал рот и, отчаянно гримасничая, врастяжку произносил:

– Маааа-маааа, маааай-каааа, лууууу-наааа, мяяяяя-соооо…

Семен Семеныч поинтересовался:

– А что ты такие им рожи страшные строишь? Метод такой, обучение через запугивание?

Петрович рассмеялся:

– Нет, не метод. Это я им артикуляцию показываю правильную.

– Петрович, а с «мясом» ты, пожалуй, недодумал: кот тебе никакой «мясо» не сумеет сказать, они букву «с» не выговаривают.

И тут ближайший котенок, который выглядел самым резвым из всей пятерки, раскрыл крохотную пасть, и так же гримасничая, как Петрович, тоненьким мяком произнес:

– Молсииии, суууука! – и показал тоненькие иголочки когтей.

Потрясенный Семен Семеныч шлепнулся на пятую точку рядом с Петровичем, да так и застыл, разинув рот. В это время в дверь позвонили. Петрович пошел встречать пришедшего, а Семен Семеныч, почти теряя сознание от увиденного, наблюдал, как котята переговаривались между собой, а один – черный как ночь, с завываниями вопрошал:

– Ты перед сном мяоулииилась, Бездемооона?

Пришедшего Семен Семеныч узнал сразу: этот седой, но довольно моложавый и подвижный господин был известным артистом с превосходным бархатным голосом, но гораздо больше он был скандально известен своей нетрадиционной («альтернативной» – мелькнуло в голове Семен Семеныча) сексуальной ориентацией. Артист нежно прижал к себе котенка в пампере, и попросил его, улыбаясь:

– Порадуй папочку, котик!

Котик замер на секунду, как бы соображая, что сказать, а потом широко разинул пасть, и оттуда раздался истошный тонкий, как игла, писк:

– Гааа-лууу-бая лунааааааааааааааааа!

Семен Семеныч зажмурился от этого пронзительного звука и прикрыл уши, а артист заливисто засмеялся, расцеловал своего котика, надел на него голубой шелковый комбинезончик и, бросив увесистый конверт на стол, удалился, довольный и сияющий.

Семен Семеныч перевел дух, но встать не смог – голова кружилась.

– Погоди, Семеныч, сейчас человек один придет, ты ему про свой проект расскажешь, – сказал Петрович, – вот, водички пока попей.

Семен Семеныч взял стакан, и только собрался сделать глоток, как дерзкий котенок ехидно произнес:

– Вода не утоляет жажды, я знаю – пил ее однажды!

Семен Семеныч поперхнулся и чуть не прыснул водой на все вокруг. Он поискал глазами, чем бы шлепнуть дерзкую тварь, но отчего-то всплыли вдруг в памяти слова кота Бегемота и сказались внутри значительным голосом: «Кот – это древнее и неприкосновенное животное…», и он передумал.

А тем временем новый пришедший посетитель радовался успехам своего питомца. Это был красивый, уверенный в себе мужчина, и котенок его старательно распевал детские смешные песенки:

 
– Тузики и Шарики
Кушают сухарики,
А кошки всевозможные
Кушают пирожные!
 

Хозяин ласково потискал котенка и сказал:

– Славно! Дочка будет в восторге!

Он передал Петровичу такой же объемный конверт с деньгами, а Петрович сказал:

– Познакомьтесь – это Семен Семеныч, изобретатель, я вам о нем говорил.

– Семеныч, – представил мужчину Петрович, – это господин Королев, директор аэропорта нашего самого большого.

Мужчины пожали руки, и Королев сказал:

– Наслышан о вас и вашем проекте. У меня встречное предложение. Поскольку мы тратим огромное количество электроэнергии, мы, естественно, заинтересованы в ее получении, и желательно быстром и дешевом. При этом мы располагаем огромными площадями, на которых можно разместить громадное количество ваших солнечных батарей. Поэтому я считаю, что наше сотрудничество взаимовыгодно и весьма перспективно.

Королев передал онемевшему от услышанного Семен Семенычу свою визитку и попросил:

– Позвоните мне, пожалуйста, в самое ближайшее время – мы в вас очень заинтересованы!

Я не буду рассказывать, как друзья скакали и пели от радости, я не буду описывать восторг, с каким Семен Семеныч рассказывал новости жене, и как все завертелось и закрутилось в вихре радостных дел и событий, – вы и без меня наверняка знаете, что такое взлетать над обыденностью! Пройдет месяц, и наши герои будут уже так востребованы, что только на минуточку будут забегать друг к другу – поделиться новостями и порадоваться успехам. Вот и сейчас Семен Семеныч по дороге на совещание директоров заглянул на секунду к Петровичу.

Петрович старательно набирал на клавиатуре роскошного ноутбука текст, даже язык высунул.

Семен Семенович глянул в монитор и аж подпрыгнул от изумления:

– Петрович, да ты что-о-о-о-о? Ты и в самом деле, что ли??? Они же ЭТО не клюют!!!

Петрович с достоинством посмотрел на Семен Семеныча и изрек:

– Они не клюют, потому как им не дают! А у меня и клевать станут, и плевать, если потребую! У нас без глупостей! Да и ты меня сам научил: раз написано объявление, то по закону сохранения энергии уже приготовлены куры, которые будут клевать деньги, и деньги, которые курам очень понравятся на вкус.

И тронул курсором мышки значок принтера. Немедленно принтер загудел, подсчитывая что-то в своей квадратной голове, и из него полезла бумага. По три штуки на страницу, на ней красовались объявления: