Текст книги "Нас повенчали снежинки"

Автор книги: Алиса Лунина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 6

Алиса с детства любила бабушкину квартиру в старом доме, рядом с Мариинским театром, из окон которой был слышен звон колоколов чудесного Никольского собора (в нем Алису когда-то крестили). В бабушкиной квартире у нее была своя комната, где все осталось так, как во времена ее детства: шкаф с ее детскими платьями (к которому она, смеясь, обращалась не иначе как «многоуважаемый шкаф»), фотографии мамы и бабушки на стенах, куклы и мягкие игрушки, сшитые ею вместе с матерью (они с мамой придумали свой секрет – чтобы игрушка «ожила», надо зашить внутрь бусину – игрушечное сердце). Именно бабушкину квартиру Алиса часто вспоминала в Лондоне, где у нее не было дома как такового (сначала она занимала комнату в колледже, потом снимала квартиру); от мыслей, что где-то там, далеко, в России, рядом с Никольским собором и тихим Крюковым каналом есть дом, в котором светятся окна и где ее любимая Пална, по своему обыкновению, читает или готовится к новой роли, Алисе становилось легче. Она поддерживала с Палной связь постоянно, тратила на телефонные переговоры немыслимые деньги. Алиса хотела знать, как здоровье Палны, как у нее дела в театре, да и просто слышать родной голос. При этом Алиса с детства знала, что ее бабушка не обычная бабушка, как у других детей, а Федра, Раневская, леди Макбет – иными словами, народная артистка России Александра Павловна Смолина.

Алиса любила при случае кому-нибудь сказать, что ее детство прошло в Греции, и спустя хорошо выдержанную паузу, добавить: «Древней Греции!» В каком-то смысле так оно и было – большая часть ее детства прошла за кулисами театра, где ее бабушка играла главные роли в греческих трагедиях. Однажды Александра Павловна рассказала внучке, что в Древней Греции театральное действо начиналось рано утром, длилось целый день и прекращалось вечером, так что финал приходился на закат солнца; красиво и символично – представление заканчивалось, и солнце садилось. И в сознании Алисы эти понятия соединились навсегда: театр – солнце – жизнь.

Александра Павловна жила театром, и Алиса вместе с бабушкой проводила там дни напролет. Она обожала эту магическую театральную атмосферу, когда из ничего вдруг рождается целый мир, герои оживают, любят, страдают, проживают жизни. Стоя за кулисами, девочка едва не плакала, глядя на свою любимую Палну: о, какая это была Раневская! Тонкая, изломанная, отчаявшаяся, нежная, страстная!

Именно бабушка научила Алису читать стихи и привила ей любовь к поэзии. Александра Павловна общалась с девочкой на равных, не делая скидку на возраст. Сетуя на то, что в нынешние времена все стремительно упрощается («мы знаем все больше и больше о все меньшем» – любимая присказка Палны), бабушка без устали нагружала внучку культурным бэкграундом: правильные книги, классическая музыка, музеи, выставки. Подведя внучку к картине Ван Гога, Пална читала девочке стихи, в которых «художник нам изобразил глубокий обморок сирени…», рассказывала, что в «Арльских дамах» он использовал идею цвета, как памяти, читала ей «Заблудившийся трамвай» Гумилева у дома поэта, и девочка едва не плакала от переполнявших ее чувств. Бабушка устраивала для внучки экскурсию по петербургским адресам, связанным с Серебряным веком, во время которой оживали умершие поэты и звучали великие стихи. Пална часто говорила внучке, что с высоты прожитых лет жизнь представляется ей чередой определяющих, судьбоносных встреч с людьми, оказавшими на нее сильное влияние («каждый из них был подобен камню, от которого пошли круги по воде»), и знакомила девочку со своими выдающимися, талантливыми друзьями.

Для Алисы дни, проведенные с бабушкой в Петербурге, были лучшими; в Лондоне она жила этими воспоминаниями и ожиданием следующей поездки в город «скрипящих статуй» и памяти, застывшей в водах рек.

Отец Алисы боялся, чтобы его дочь не пошла по стопам Александры Павловны, и, не приведи, Господи, не подалась в актрисы.

– Пойми, это зависимая профессия, ты будешь, как подорванная, годами ждать звонков и предложений, и к сорока годам станешь шизофреничкой!

Алиса мягко возразила:

– Но бабушка же не стала?!

– А ты спроси ее: считает ли она себя счастливой? – усмехнулся отец. – Как ты знаешь, ее личная жизнь не особенно удалась…

Действительно – личная жизнь великой актрисы не сложилась. Пална трижды была замужем (в первом браке у нее родилась дочь – мать Алисы), но ни с одним мужем она не прожила больше пяти лет. Любовью всей ее жизни был театр, а семьей – Алиса, или как звала внучку Пална на английский манер – Элис.

Сама Алиса считала, что стальной характер, внутреннюю силу и, главное, талант ее бабушки мало кто из мужчин мог выдержать. Палне нужно соответствовать, а кто может соответствовать королеве? Александра Павловна обладала истинно королевским величием, когда она куда-нибудь входила, всем присутствующим хотелось встать. Это был природный аристократизм – в осанке, жестах, самой интонации голоса. Палну отличали безусловный вкус и чувство стиля, которого она придерживалась годами: неизменная красная помада, высокие каблуки, тщательно уложенные волосы, старинные украшения: массивные браслеты, изысканные броши и кольца. Пална утверждала, что красота – это дисциплина (она делала гимнастику каждый день, вне зависимости от самочувствия), железная воля и хорошее воспитание.

Елка, украшенная Палной с большим вкусом винтажными игрушками, светилась огнями; в углу приглушенно, фоном мерцал экран телевизора – шли последние минуты уходящего года. И вот – стрелки сошлись в волшебной полночи, время на секунду замерло и побежало.

Бабушка с внучкой вручили друг другу подарки. Увидев подаренный Палной старинный перстень, Алиса ахнула:

– Какая красота! – И тут же спохватилась: – Ба, это же целое состояние!

Пална, как всегда величественная (строгое синее платье, на шее нить жемчуга), махнула рукой с королевским достоинством, дескать, пустяки.

Оглядев стол, Алиса рассмеялась:

– Знаешь, чего мне больше всего не хватает в Лондоне? Настоящей зимы и Нового года! А еще соленых огурцов!

Пална подмигнула ей – на столе стояли разнообразные салаты, закуски, любимые Алисой расстегаи, соленые огурцы и бутылка водки (Александра Пална пила очень редко и только водку).

Налегая на вкуснейшие пирожки с капустой, испеченные Дарьюшкой, помощницей Палны по хозяйству, Алиса рассказывала бабушке о своей лондонской жизни. Они давно не виделись, и тем для разговоров им хватило бы на год вперед. Правда, вскоре после полуночи их прервали – из Лондона позвонил Алекс, чтобы поздравить Алису с праздником. Закончив разговор, Алиса пояснила бабушке, что звонил ее жених.

Пална посмотрела на внучку внимательно:

– Ты его любишь?

Алиса застыла, словно споткнулась, и замычала:

– Нуууу…

– Что это с тобой? – усмехнулась Пална. – Словно лошадей погнала. Я спросила что-то не то?

Алиса пожала плечами.

– Все очень сложно.

Пална фыркнула (ну и характер!):

– А что такого сложного в моем вопросе? Собственно, он предполагает лишь два ответа: да или нет. Выбирай, какой больше нравится!

– Ба, ну перестань!

– Ладно, может, я чего-то не знаю, и существует третий ответ?!

– Понимаешь, мы с Алексом давно знакомы… И наконец, мы подходим друг другу!

– Это твои слова, или твоего батюшки? – с иронией спросила Пална. – Так и вижу Сережу перед собой…

– Просто Алекс всегда рядом, – словно оправдываясь, сказала Алиса, – а до знакомства с ним я была одна в чужом городе, чужой стране…

По просьбе бабушки Алиса показала ей несколько фотографий Алекса.

– Хороош! – нараспев протянула Пална. – Красивое лицо, чувствуется порода. Только какой-то уж очень напряженный, как говорят у нас в театре – деревянный.

– Тяжелое наследие Викторианской эпохи! – улыбнулась Алиса.

На самом деле ее саму удивляла странная непроницаемость лица Алекса, было сложно догадаться, какие эмоции он испытывает. Алекс ничем не выказывал гнева – у него разве что чуть опускалась нижняя губа, а в случае радости она у него слегка приподнималась (но это Алиса научилась распознавать только спустя несколько лет их знакомства). А когда он обижался – он уходил в молчание. Долгое и абсолютное. Алису это приводило в отчаяние. Ей казалось, что два близких человека все могут решить и обо всем договориться, нужна всего лишь такая малость, как хороший, откровенный разговор; но вот как раз с этим было сложнее всего. Алекс молчал, смотрел куда-то мимо нее – в даль, и вздыхал, так что она всегда чувствовала себя виноватой (даже в тех случаях, когда вроде бы обижаться полагалось ей).

Они познакомились четыре года назад. Однажды в Лондоне отец взял Алису с собой на прием и представил ей Алекса – сына своего партнера по бизнесу. Ей было девятнадцать, Алексу двадцать три. Она была студенткой, он только что закончил университет. Алекс понравился Алисе: высокий, красивый, образованный, спортивный (чемпион курса по гребле); когда он предложил ей встретиться, она согласилась. Они выпили кофе в кофейне, поговорили о русской литературе и гребле; после этого вечера они стали встречаться, и спустя четыре года встреч и разговоров о литературе и гребле Алекс сделал ей предложение выйти за него замуж, которое она приняла. Она уже привыкла к тому, что Алекс всегда рядом, и была благодарна ему за то, что с тех пор как он появился в ее жизни, она перестала чувствовать себя одинокой в чужой стране (она любила этот прекрасный город, его архитектуру, мосты, неповторимую атмосферу, и все-таки долгое время была здесь абсолютно одинока). С Алексом она почувствовала, что теперь не одна, что отныне все вокруг то же самое: прекрасный город, мосты, дворцы – только уже для двоих, и это принципиально важное различие. Но было ли это чувство благодарности, доверия, привязанности к Алексу – любовью, она и сама не знала.

…Алиса вздохнула. Пална ласково коснулась ее руки – ничего, потом расскажешь.

Узнав, что Алиса решила связать жизнь с Великобританией – выйти там замуж, работать в известной британской юридической компании, Пална не стала ее отговаривать (в отличие от своего зятя, она никогда не считала себя вправе вмешиваться в жизнь Алисы); но внучка прекрасно знала мнение бабушки. Уж конечно, Пална ее решение не одобряла.

Махнув рюмку, Алиса развеселилась:

– А знаешь, что со мной сегодня случилось?

– И что же?

– Я влюбилась!

Пална улыбнулась:

– Молодец! Это очень важно – время от времени влюбляться!

– А ты влюбляешься, ба?

– Конечно, – хмыкнула Пална, – постоянно. Иначе как бы я смогла играть?! Ну, и какой он, этот твой герой?

Алиса задумалась: а в самом деле, какой он, ее новый знакомый?

Ее первым впечатлением от него было разочарование. Да, именно так. Тогда в поезде, рассмотрев Данилу, она с неодобрением подумала: фу, какой красивый! Вот ровно с той интонацией, с какой другая бы сказала: фу, какой некрасивый! Алиса не любила красивых парней, считая, что для мужчины вполне достаточно быть чуть красивее обезьяны. Красавцы всегда представлялись ей эгоистичными и самовлюбленными. Ей даже в сказке «Аленький цветочек» наиболее интересной казалась та часть истории, где присутствовало чудовище, облагороженное страданием (его можно было жалеть, и его запросто можно было полюбить), а финал, в котором оно превращалось в прекрасного принца, она считала скучным – мало ли красивых принцев на свете!

Сочтя, что Данила как-то неприлично, чересчур хорош собой (похож на какого-то итальянского актера: темные вьющиеся волосы, бархатные глаза, длинные ресницы), она усмехнулась: ему бы принцев играть в сказочных фильмах! Но пообщавшись с ним, она подумала, что он ведь не виноват, что с рождения угодил в красавчики? Это не его свободный выбор, так уж звезды встали! Придется простить ему смазливую внешность за невероятное обаяние (что есть – то есть!). И улыбка у него хорошая! И глаза живые! Но главное, с ним можно говорить, он чуткий, интересный собеседник с потрясающим чувством юмора, умеет слушать, а еще он замечательно смеется, так живо, что даже краснеет от смеха, и невозможно не рассмеяться с ним заодно, надо быть уж совсем бесчувственным чурбаном, тяжелым ипохондриком, чтобы не отозваться на этот искренний смех. Но как об этом рассказать бабушке? Как ответить на ее вопрос? И Алиса дала тривиальный, но, в сущности, правдивый ответ:

– Он хороший! Просто самый лучший!

Пална не стала иронизировать, напротив, серьезно кивнула, мол, ясное дело, иного ответа я и не ждала. Спросила только:

– А как же этот твой… заграничный жених?

Алиса пожала плечами:

– А он здесь ни при чем. С Данилой мы больше не увидимся. Я увезу с собой воспоминание об этом новогоднем приключении в Лондон.

– Понятно. «Они встретились. Они расстались. Чего же боле?» – лицо Палны осветила печальная улыбка.

Алиса вздохнула, – да, странная история случилась с ней в России под Новый год! И между прочим, Алекс бы всего этого не одобрил. Есть ведь еще кое-что, в чем она не только бабушке, но себе боится признаться: с Данилой она испытала странное, доселе незнакомое чувство физического влечения. Когда он брал ее за руку, она чувствовала внутри мощное напряжение, словно там проносились какие-то вихри, а вдоль позвоночника поднимался огненный столб. Вот и сейчас, стоило ей только подумать о нем…

– Ты выйдешь замуж за Алекса? – спросила Пална.

– Да, – сказала Алиса. – Все решено.

Она подошла к окну. На улице шел снег, и все тонуло в снежной метели.

Первого января Данила поехал на дачу Никитиных к друзьям. Добирался он дольше обычного, поскольку сильно мело. Он доехал до места, когда уже стало темнеть.

– Во метет! – сказал Данила друзьям, открывшим ворота.

– Так будет сыпать – к утру мы отсюда не выберемся! – хохотнул Саня. – Придется нам на Женькиной даче сидеть до старого Нового года!

– Пожалуйста, сидите хоть до весны, еды хватит! – улыбнулся Женя. – Мать мне сегодня весь багажник загрузила остатками праздничного пиршества!

…Стол в гостиной ломился от еды, в камине уютно потрескивали дрова.

– Знаешь последние хорошие новости?! – загудел Саня, хлопнув Данилу по плечу.

– Ну? – вяло отозвался Данила.

– У меня завтра нет эфира! – проорал Саня. – А это значит, что… А то, что я могу сегодня ни в чем себя не ограничивать! – И он указал на стол.

Да, судя по запасу водочных бутылок, Саня с Женей действительно не собирались в этот вечер себя в чем-либо ограничивать. На Данилу, впрочем, их стратегические запасы не произвели никакого впечатления. Он не то что водку, он и Саню с Женей словно не замечал.

– А что-то он не похож на счастливого влюбленного? – Саня подмигнул Жене.

Женя кивнул – точно, Морозов не похож на счастливого влюбленного. И вообще на себя самого.

– Интересно, что это с ним в Питере сотворили?! Мы посадили в поезд веселого, жизнерадостного парня, а получили доходягу… Эй, Даня?! – Саня поводил у Данилы перед носом руками – никакой реакции!

– Ну, как там наш город на Неве? – поинтересовался у Данилы Женя.

Данила пожал плечами.

– Облом у тебя там, что ли, приключился? – не выдержал Саня.

– Хуже, – вздохнул Данила.

Саня присвистнул:

– Ооо! Налицо, вернее, на лице, а точнее – на этой печальной физиономии все признаки той опасной болезни, что называется любовью. Старик, неужели Вика разбила тебе сердце?!

– Да, – покаялся Данила, – мое сердце разбито. Вдребезги. Только Вика здесь ни при чем. – Он протянул пустую рюмку ошеломленному Жене: – Что застыл? Наливай!

Когда Данила закончил рассказ о своем дорожном приключении, его приятели многозначительно переглянулись. После «взвешенной паузы» Саня хмыкнул:

– Однако получается интересная драматургия! Если я чего-то не понял, поправьте меня. Значит, есть две барышни?! Адрес одной у тебя имеется, но эта девушка тебя больше не интересует?! И есть вторая девушка, о которой ты ничего не знаешь? И она-то как раз тебе и нужна?

Данила кивнул.

Саня театрально развел руками:

– Ну, старик, что я могу сказать? Ты не ищешь легких путей!

Женя Никитин только покрутил большой головой, выражая согласие с мнением Сани.

– Вы не понимаете, – с печалью заметил Данила, – Алиса – необыкновенная девушка! Не такая, как все!

– Бывает и так! – усмехнулся Саня. – Она тоже модель?

Данила пожал плечами:

– Нет, не думаю, на модель она не похожа! И вообще на жертву гламура.

– А чего? Снижаешь планку? – с иронией сказал Саня. – Ты ведь у нас парень избалованный, выбираешь исключительно гламурных моделей или титулованных красавиц!

Но Данила, не замечая иронии, с жаром принялся рассуждать о том, что гламурные девушки подобны глянцевым яблокам из супермаркета – блестящие, очень красивые, но ненатуральные – ни вкуса, ни запаха, все, как на подбор, будто нарисованные; а, между прочим, мужчинам хочется чего-то живого, настоящего.

Выслушав откровения приятеля, Саня хмыкнул, заметив, что Даниле, конечно, виднее: «Ты ведь у нас много яблок перепробовал в этом райском саду!»

Данила подошел к окну. На улице по-прежнему мело, сад зарастал сугробами. Ему вспомнился вчерашний вечер, снег над Петербургом, сияющие глаза Алисы, снежинки в ее волосах…

Вернувшись за стол, он налил себе рюмку водки.

– Хватит переживать! – подбодрил друга Саня. – Рожа у тебя, Морозов, прям такая, словно ты сейчас зарыдаешь.

– Ты бесчувственная скотина, Белов, – сморщился Данила, – тебе не понять.

Саня фыркнул:

– Чего мне не понять?

Данила мечтательно улыбнулся:

– У нее в волосах были снежинки.

– Снежинки, говоришь? – озадачился Саня и подмигнул Жене: – Глянь, наш друг похож на последнего романтика или законченного идиота. Видать, и впрямь все серьезно.

– Я и говорю, что на этот раз все серьезно! – угрюмо отрезал Данила.

– Как трогательно! – хмыкнул Саня, но, увидев гневный взгляд друга, осекся. – Ну, так не надо было отпускать эту… необыкновенную!

– Она сказала, что если судьба – мы встретимся, а нет… – Данила с горечью махнул рукой.

– Будешь страдать всю жизнь! – подсказал Саня.

В разговор вступил рассудительный Женя. Он призвал Данилу не полагаться на слепую судьбу и сделать выбор не в пользу страданий, а в пользу счастливой любви.

– Надо просто найти эту девушку!

– Какой ты умный, Евгений! – прыснул Саня. – Данила же говорит, что ничего о ней не знает. А это, согласись, слегка затрудняет поиски.

Женя оптимистично заверил, что в двадцать первом веке человек не может вот так потеряться:

– Мы опутаны социальными сетями, как паутиной. Да мы твою девушку в интернете в два счета найдем! А еще есть всякие базы данных, а еще…

Данила пожал плечами:

– Я знаю только ее имя и то не уверен, что оно настоящее. Она такая чудачка… могла и придумать.

– А зачем влюбляться в чудачек?! – проворчал Саня. – Ладно, это я так… Стало быть, фамилии ты не знаешь?

Данила наморщил лоб и вдруг вспомнил, как Алиса упомянула о том, что у нее «птичья» фамилия.

– Птичья? – обрадовался Женя. – Так давайте искать варианты! – И для облегчения поисков он налил друзьям еще по рюмке.

– Галкина? – выпалил Саня.

– Воронина? – выдал Женя.

«Дятлова? Птицына? Чижикова? Орлова? Соколова?» – кричали Саня с Женей. На Пичужкиной Данила сломался и сник:

– Говорю же – не знаю!

Саня выразительно покрутил у виска – дурдом! – и подмигнул Жене:

– Экая капризулька наш Данила! Ему подавай именно ту девушку, о которой он ничего не знает.

Женя посмотрел на грустного Данилу и сказал с видимым сочувствием:

– Ладно тебе, не иронизируй! Вдруг это не каприз?

– А что? – усмехнулся Саня.

Женя улыбнулся:

– Любовь!

Данила, усевшись на ковре перед камином, медитировал на пламя. Друзья, прихватив бутылку, устроились рядом с ним.

– Неужто впрямь любовь? – Саня слегка подтолкнул Данилу в бок.

– Понимаете, мужики, – вздохнул Данила, – Алиса не оставила мне никаких шансов на спасение. Мы разговаривали, гуляли по городу, и я влюблялся в нее все сильнее. А в финале грянул контрольный выстрел – поцелуй, от которого мне окончательно снесло голову. В общем, эта девушка вошла в мою жизнь и, как разрывная пуля, застряла внутри. Боюсь, навсегда.

– Значит, она тебя развела на тайну, интригу?! – задумчиво сказал Саня. – Знаешь, что я тебе скажу, старик? Твоя Алиса очень умная девица. Все правильно сделала. Ты красивый, избалованный, всегда получал, что хотел, а тут ты в первый раз столкнулся с тем, что для тебя невозможно! Кто знает, во что вылился бы ваш роман, если бы все развивалось по обычной схеме: ну, обменялись телефонами, ну, встретились бы пару раз, ну, переспали… Что ты так скривился? Ладно, Морозов, извини… Потом выяснилось бы, что она любит Стаса Михайлова, а на твой любимый «Пинк Флойд» ей наплевать, или того хуже, она грызет ногти за завтраком.

– Или бреет подмышки твоим станком! – вставил Женя.

– Точно! – кивнул Саня. – И все! Ваша великая любовь скончалась бы к обеду!

– Дурак, – беззлобно ответил Данила, – великая любовь не заканчивается.

– Старик, давай сразу договоримся – это вопрос веры! – развел руками Саня. – А посему нет смысла спорить. Как бы там ни было, девушка заинтриговала тебя, и тем самым завоевала статус главной девушки твоей жизни. И теперь это новогоднее дорожное происшествие ты будешь помнить всю жизнь. А потом еще с Новым годом тебе, Морозов, подгадили!

– Почему? – не понял Данила.

Саня хмыкнул:

– Ну, потому! Под Новый год всегда ждешь чего-то необыкновенного…

– Не, я ничего не ждал, – признался Данила, – я набрался в вагоне-ресторане, пришел в купе, а там она…

– Вот зачем ты взял билет в смешанное купе? – сказал Саня. – Никогда не надо так рисковать, пусть мужик с мужиком, а женщины отдельно! Ох, Даня, и как тебя угораздило в такое вляпаться?

– Сам не знаю! – Данила пожал плечами.

– И что теперь будешь делать? – спросил Женя.

Морозов вздохнул:

– Искать ее!

– Интересное кино! – усмехнулся Саня. – И тут опять случается затык: гражданка предусмотрительно скрыла свои ФИО и адрес регистрации! Ладно, попробуем зайти с другой стороны! Вот какая она? – тоном следователя городской прокуратуры спросил Саня. – Ты почему-то не можешь ее описать!

– Почему не могу? – вскинулся Данила. – Легко! Она…

А он действительно не смог ее описать. Он попытался вспомнить, какого цвета у нее глаза, и не смог – у нее прекрасные глаза, в которые проваливаешься и забываешь обо всем, а какого цвета… кажется, серые… Серо-голубые? Серо-зеленые?

Саня прервал его размышления:

– У нее есть особые приметы?

Данила растерялся – есть ли у Алисы какие-то приметы, кроме недюжинного обаяния и снежинок в волосах?!

– Очень жаль, что у нее нет особых примет, – заключил Саня, – скажем, будь она одноногая или лысая, поиски бы значительно упростились.

– Может, составить ее фоторобот? – предложил Женя.

– Попробуем! Морозов, какой у нее нос? – Заметив недоуменный взгляд Данилы, Саня уточнил: – Скажем, картошкой, приплюснутый или с горбинкой, как у грузина?

Данила долго думал, а потом ответил, что нос у Алисы красивый.

– А волосы? – поинтересовался Женя.

Данила вздохнул:

– Волосы волной. Золотые.

– Как и полагается фее! – улыбнулся Женя.

– Ну а возраст? – спросил Саня. – Сколько ей лет?

– На вид лет двадцать пять, – неуверенно сказал Данила, – а может, двадцать…

– А может, тридцать, а может, пятьдесят пять, – пробурчал Саня. – Учитывая возможности современной пластической хирургии, пытаться определить женский возраст – безнадежное занятие! Итак, подытожим результат. Птичью фамилию гражданки мы не знаем, насчет внешности Морозов мычит что-то неопределенное, и вот как, Даня, ты предлагаешь ее искать с такими исходными данными?! Постарайся все-таки вспомнить что-нибудь этакое… особенное. Напрягись!

Данила честно напрягся и выдал:

– О, мужики, я понял, на кого она похожа! Алиса похожа на Алису из фильма «Гостья из будущего»! Что-то у них явно общее: большие глаза с прищуром, и улыбка такая… необыкновенная!

– И в руке мелафон! – покатился со смеху Саня.

Не заметив иронии, Данила признался, что, между прочим, в детстве был влюблен в эту девочку из фильма.

– И че? – усмехнулся Саня. – И я был влюблен. И полстраны. Старик, это не повод уже в зрелом возрасте потерять голову от девушки, которая отдаленно похожа на тот сказочный образ. Слушай, Даня, а ты в детстве играл в «Зарницы»: найди то, не знаю что?! Приз – девушка! С большими ушами и ногами!

– Большими глазами! – обиделся Данила.

Саня засмеялся:

– Ладно, с большими глазами и прекрасной душой!

– Да ну вас, скоты бесчувственные! – Данила потянулся за гитарой и запел.

Пьяный Данила пел «Я спросил у ясеня, где моя любимая?» с особенным чувством и надрывом.

Глядя на приятеля, Саня вздохнул:

– Чо делать? Пропадает парень! Прямо на наших глазах!

– Надо его спасать! – заключил Женя. – Искать эту таинственную незнакомку!

Саня хмыкнул:

– Прикинь, мы ее найдем, а она окажется какой-нибудь стервой!

– Давай найдем, а там они сами пусть разбираются! – рассудил Женя.

Данила этих слов уже не слышал – он заснул прямо на ковре у камина. Ему снилась Дворцовая площадь в огнях, смеющееся лицо Алисы, снежинки в ее волосах; а еще ему приснилось, что на Рождество он поездом поедет в Петербург, войдет в купе и увидит там Алису.

Снег шел всю ночь – в Москве, Петербурге, России.

Вечером шестого января Данила поехал в Питер. К родителям. На Рождество. Он намеренно взял билет на тот же поезд и даже выбрал тот же вагон, подспудно надеясь, что недавний сон окажется вещим. Все-таки грядет Рождество, а в этот день может сбыться самое невероятное.

В поезде он волновался, выглядывая среди пассажиров знакомую хрупкую фигуру. Ему казалось, что вот сейчас двери откроются, и войдет она! Просто какое-то наваждение!

Дверь открылась, и в купе вошел полный мужчина с кейсом. Попутчик кивнул Даниле и сразу лег спать. А вот Даниле не спалось, ночью он смотрел в окно, за которым мелькали занесенные снегом города, станции, дома – за этим снегом словно бы проступало лицо Алисы, и девичий голос повторял: «Мы на полустанке, мы забыты ночью…»

Несмотря на недовольство Алекса, Алиса задержалась в Петербурге до Рождества. В рождественский сочельник Александра Павловна, по обыкновению последних лет, выступала в театре со специальной программой – читала рождественские стихи известных поэтов, и Алиса непременно хотела присутствовать на этом спектакле.

Александра Павловна, строгая, прямая, в длинном черном платье, величественная, как королева, читала стихи о чуде и свете Рождества. Ее низкий, сильный голос, как птица, взлетал под самые своды театра. Алиса завороженно наблюдала за разворачивающейся перед ней (здесь и сейчас!) театральной магией. Услышав в финале: «Смотришь в небо и видишь: звезда!», она вдруг расплакалась, как ребенок, чистыми, светлыми слезами.

После спектакля они шли домой по ночному, заснеженному городу. Пална рассказывала о своей новой поэтической программе, премьера которой должна была состояться весной: «Я буду читать Цветаеву и Ахматову». На Фонтанке остановились. Река спала, скованная льдом. В небе сияли огромные звезды. «Отчего это в рождественский сочельник звезды особенно видны?» – подумала Алиса и спросила бабушку:

– Ба, а что для тебя Рождество?

– Чудо! – просто ответила Пална.

Не выспавшийся, хмурый Данила вышел из поезда. Он не знал, что в то же самое время, когда он сошел на перрон Московского вокзала, Алиса в аэропорту Пулково садилась в самолет.

На прощание они с Палной обнялись – обе горькие, потерянные. «Я позвоню тебе из Лондона!» – пообещала бабушке Алиса.

В окошко самолета был виден снег, покрывающий Петербург. «Прощай, Россия, прощай, Петербург! – улыбнулась Алиса. – Прощай, мое снежное, любовное приключение…»