355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Алиса Клевер » Пятнадцатый рай » Текст книги (страница 5)
Пятнадцатый рай
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 02:04

Текст книги "Пятнадцатый рай"


Автор книги: Алиса Клевер



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

6

Константин Коршунов не был глуп. Глупцы не выживают в тех обстоятельствах, из которых Константину Коршунову удавалось выбираться целым и невредимым. От природы он обладал рядом ценных качеств, всегда выручавших его в трудные минуты. Парадоксальным образом этими качествами были те, о которых всегда говорили как о недостатках. По прошествии лет Коршунову стало казаться, что вся имеющаяся система моральных устоев создана, взращена и старательно культивируется, чтобы скрыть от людей правду, которая не менялась, оставаясь одинаковой на протяжении тысячелетий. Для людей и для зверей.

Выживает сильнейший.

Это означало не только и не столько физическую силу, хотя и в ней Константин Коршунов никогда не чувствовал недостатка, всегда наслаждаясь своим крепким, сильным и здоровым телом. В здоровом теле здоровый дух. Главным качеством было отсутствие так называемой совести.

Как это смешно – требовать от людей остановиться, убрать руки от чужого, не добивать поверженных и проявлять милосердие к врагам, когда именно в этом и заключается путь к процветанию. Все люди устроены одинаково. Все хотят тебя либо обобрать, либо трахнуть. В большинстве случаев они хотят и того и другого. И ты сам, ты тоже хочешь этого, и не надо разводить сопли. Надо быть честным с самим собой. Надо признавать, кто ты есть. Кто-то назовет тебя чудовищем, но ты всего лишь практичный человек, который избавился от совести еще в юности.

Вторым важным качеством является умение предать.

Вовсе не так легко, как кажется, и требует огромного напряжения внутренних сил. Предавать людей нужно по-умному, чтобы дивиденды превзошли потери, чтобы последствия не были катастрофическими, а вина оказалась бы переложенной на кого-нибудь другого. Предательство и ложь – вот самое настоящее искусство, а не какие-то жалкие картинки и фотографии. Говорить правду легко и бессмысленно. Дезинформация, грамотно продуманная и высчитанная стратегия, подмена понятий и методичный обман приводят к куда лучшим результатам, если, конечно, делать все правильно и не бояться рисковать. Те, кто придумал концепцию «честные деньги – честный бизнес», были те еще шутники. Честные деньги всегда было легче всего отнять, а честный бизнес не имел надежды на выживание.

Еще одно незыблемое правило Константина Коршунова гласило – что бы ни случилось, береги репутацию.

Ты можешь быть одуревшим от денег наркоманом, ты можешь привязывать к столбу в своем подвале каждую ночь по новой девушке и хлестать их своей любимой плеткой, пока они не потеряют сознание, но все это ты можешь делать в тиши собственного подвала. С деловыми партнерами и с деловой репутацией нужно обращаться нежно, как с девственной дочерью королевской семьи. Нужно знать этикет и правильно целовать руки. Но это не означает запрет на «обобрать» и «трахнуть». Просто все нужно делать в соответствии с церемониалом.

Никому не верь, никого не бойся, ни у кого не проси.

Тюремные истины – самые верные, ибо каждое слово выбито кровью тех, кто, на свою беду, не последовал им. Константин Коршунов в тюрьмах не сидел, ибо, смотри выше, умел лгать и манипулировать людьми так, что за его грехи всегда отвечали другие. Но тюремные истины знал и применял. Никому не верил, кроме самого себя, и не раз убеждался, что любой человек способен предать, но никто не способен любить. Никого не боялся, зная прекрасно, что страх – это слабость, а выживает только сильнейший. Ни о чем не просил, предпочитая забрать насильно, украсть, уничтожить, но не договориться.

Всегда будь готов убивать.

Константин Коршунов понятия не имел, где в Москве находится такой район – Кузьминки. Коршунов не любил Москву, но не любил он в основном ее центр, Новый Арбат с его пробками, дурацкую пародию на Нью-Йорк, торчащую нелепыми выбитыми зубами недалеко от Третьего транспортного кольца – так называемый Москва-Сити, где располагался офис Коршунова. Высоко, ближе к небесам. Он там почти не бывал, не любил высоты. По той же причине не любил летать на собственном самолете, предпочитая посылать Аркашу. У каждого – свои фобии. У Арины, синеглазой прошмандовки, которую завел себе его сынок, это была вода. А у Коршунова – высота. Только он, в отличие от этой соски, умел со своими фобиями справляться.

– Вон тот дом, – один из двух охранников-мордоворотов, которых Коршунов держал рядом, указал пальцем на страшненькую, грязную пятиэтажку. И зевнул. Вставать в пять утра – этого Жека не любил, но раз боссу какая-то вожжа под хвост попала, спорить не приходится.

– Ты уверен, что она на месте?

– Она там, – кивнул Сеньтяй, второй охранник. – С вечера никуда не уезжала. Телефон на месте, она разговаривала по нему.

– Хорошо, – пробормотал Коршунов, продолжая проигрывать в голове комбинацию. Приезжать сюда, в эти Кузьминки, не было никакого повода, кроме разве что специфического внутреннего ощущения, которое Коршунов хорошо знал и которое редко его подводило. Он, что называется, «задницей чуял», когда его хотели обобрать или трахнуть, и с тех пор, как появилась чертова Белоснежка, это чувство его не покидало. Кто знает, что там происходит – в голове у его сына. Одно можно было утверждать с уверенностью – от Белоснежки следовало ждать проблем.

– Привести ее? – спросил Сеньтяй, а Жека, сидевший за рулем черного «Мерседеса», обернулся в ожидании указаний. «Мерседес» – потому что незачем выпендриваться и привлекать к себе внимание дорогими машинами, особенно когда ты в Кузьминках. Нужно быть ближе к народу.

– Жди, Сеня, – покачал головой Коршунов. Оба мордоворота – и водитель, и Сеньтяй – кивнули и застыли, стараясь не мешать шефу думать. Жека прикрутил радио. Оба они надеялись, что верная служба Коршунову вознесет их на вершины мира. Каждый день мог стать уникальной возможностью, когда ты вращаешься по обжигающе горячей орбите планеты Больших Денег. Оба они были готовы на все или почти на все ради своего господина. По крайней мере, пока их господин стоял на вершине, как царь горы. Таких подручных Коршунов за долгие годы сменил немало. Многих похоронили с почестями на Ваганьковском. Некоторым пришлось просто исчезнуть. Жди, Сеня.

Коршунов освежил в памяти последний доклад Аркаши. Ничего особенного, ничего подозрительного. Вся информация подтверждалась, не было никаких причин перепроверять ее лично. Тогда откуда такое чувство, что Аркаша лжет? Да все оттуда же. Аркаша всегда был на его стороне, за исключением случаев, когда дело касалось Максима. Как, например, сейчас. Все из-за Максима. Неизвестно что. Аркаша умеет молчать, он всегда спокоен и сосредоточен, но он так же прекрасно умеет врать и предавать. Нельзя забывать об этом. Риск не узнать правды выше, чем риск вызвать ненужные подозрения. Плевать на подозрения. Плевать на Аркашу.

– Да, приведи ее, Сеньтяй – скомандовал Коршунов. – Ты ее ни с кем не перепутаешь?

– Жека, дай еще раз глянуть? – Сеня взял в руки распечатанную фотографию – портрет рыжеволосой девушки, выходящей из новенькой машинки-иномарочки. На что только не способны женщины ради машинки.

– Дешевка. – Жека приоткрыл дверцу автомобиля, перегнулся и сплюнул на асфальт. – Хной красится.

– Дешевка, говоришь, – задумчиво протянул Коршунов. – Вот и Аркаша говорит, что дешевка.

– Аркадий знает, о чем говорит, – пробормотал Сеньтяй уважительно.

– Да, да. Знает, – согласился Коршунов. – Иди, иди.

Подруга Белоснежки чуть ли не сама запросилась к ним, предлагая доносить на девушку Максима за весьма скромное вознаграждение. Не такое, правда, скромное, чтобы продолжать жить в этой дыре рядом с метро «Кузьминки». Но это было условием сделки – не менять место проживания, продолжать вести прежний образ жизни, чтобы не вызвать подозрений у Белоснежки.

Если только Белоснежка в принципе способна на подозрения.

Согласно отчетам, которые были предоставлены Аркашей, Белоснежка была непуганой идиоткой, полной романтических идей о любви и счастье. Она не лгала, верила людям, лечила зверушек и позволяла Максиму развлекаться с нею на манер, который его отец вполне понимал и одобрял. Вот только… в последнее время все стало меняться странным, неправильным и непредсказуемым образом. К примеру, Максим решил жениться. С чего бы вдруг?

ЖЕНИТЬСЯ!

Шантаж? Какая-то непонятная пока игра с его стороны? Или с ее? Интересно то, что именно после визита Аркадия к Белоснежке с вежливым предложением убираться подобру-поздорову идея жениться посетила ветреную голову коршуновского сына. Может быть, Аркадий неправильно оценил фигуру Белоснежки? Он оценил ее как пешку, она же действовала как ладья. Свадьба не входила в планы Коршунова. Ошибся Аркаша или намеренно ввел своего босса в заблуждение, блюдя интересы Максима, – это и хотел выяснить Коршунов, когда приказал притащить Нелли в свой «Мерседес». Но сообщать подручным о своих резонах Коршунов не собирался. Использовать людей лучше всего вслепую.

Константин Коршунов улыбнулся, представляя, как Сеньтяй звонит в дверь квартиры, как на вопрос «Кто там?» отвечает «Сосед сверху». Соседям всегда открывают двери. А дальше… вряд ли Сеньтяю понадобится много времени, чтобы убедить Нелли пройти с ним в машину. У нее только два варианта – пойти добровольно или пойти против воли. Сеньтяю одинаково хорошо даются обе «доставки».

Они появились во дворе минут через десять. Нелли шла по доброй воле, по крайней мере на первый взгляд. Потрепанная заспанная девица, не привыкшая вставать в такую рань. Бледная, полноватая, на лице несколько прыщей. Неухоженная. Простая, с такими Коршунов не имел дела давным-давно. Все его женщины были, как картошка в «Макдоналдсе», подобраны по одному размеру, высокие и стройные, одинаковые, великолепно ухоженные, осведомленные, искушенные и тоже, возможно, генно-модифицированные. Эта была другая, она боялась по-настоящему и надеялась, что пронесет. Она застыла на мгновение у раскрытой двери черного, затонированного «Мерседеса», и ее жалкая улыбка, улыбка жертвы, была такой искренней, что у Константина внезапно зачесались ладони.

А почему нет? Что ему будет? Соединить приятное с полезным.

– Доброе утро, – произнес он ровным, чтобы не сказать радушным тоном, скользнув при этом взглядом по разрезу мятого, скорее всего, домашнего платья. Значит, Сеньтяй не дал девушке переодеться, вывел из квартиры в чем была. Только позволил накинуть плащ на плечи и всунуть голые ступни в полуботинки. Это правильно, это сразу выбивает из зоны комфорта, пугает, заставляет быть очень, очень сговорчивой. Это показывает, в чьих руках власть.

– Доброе. – Ее голос дрожал, но она постаралась скрыть это, призвав на помощь всю свою природную наглость. Но карие глаза испуганно хлопали, следили за каждым движением Коршунова, и следы плохо смытой с вечера косметики повеселили его. Вот ведь какая… Что общего могло быть у нее и принцессы с фотографий, сделанных Максимом? Поверить трудно.

– Вы знаете, кто я? – спросил Коршунов, и Нелли кивнула, судорожно сглотнув.

– Вы – отец Максима, – пробормотала она и побледнела еще больше, когда Сеньтяй бесцеремонно подтолкнул ее ближе к самому Константину Коршунову, а сам сел рядом. Она оказалась зажатой между ними. Она заметила, как мужчины переглянулись, но не поняла, что они передали друг другу глазами. Нелли лихорадочно гадала, в чем причина этого раннего визита, и визита не сухопарого Заказчика, к которому Нелли успела привыкнуть за прошедшие месяцы, а самого Коршунова. Господи, а вдруг он пришел, чтобы ее убить? Но за что? Нет, он пришел, потому что ему что-то нужно. А вдруг ему нужно ее убить? Нет, если бы он хотел ее убить, он бы просто велел кому-нибудь это сделать. Хоть бы тому же громиле, что глумливо на нее зырит. Даже одеться не дал, падла.

– Я всегда думал, что я представляю из себя что-то еще, помимо чести быть отцом Максима, – усмехнулся Коршунов, но глаза его были холодными.

– Я… не это хотела… я просто сказала… – Нелли запаниковала в душе. Это было выше ее возможностей. Как можно остаться спокойной под этим ледяным взглядом? – Я знаю, кто… вы…

– Это хорошо, что не нужно представляться, – ответил Коршунов и вытянул руку, прикоснулся к плечу Жеки. – Поезжай.

Машина тронулась с места, и сердце Нелли ухнуло куда-то вниз, дышать от страха стало трудно. Коршунов смотрел на нее спокойно и с любопытством и вдруг поднес руку к ее голове, к растрепанным волосам и мягким движением убрал их на другое плечо, оголив ее шею.

– А вы симпатичная девушка, Нелли, – сказал он ей и этим окончательно запутал. Он что, хочет ее? Это возможно? Нет, это неправильно. Невозможно, зачем она ему? Или… может быть, он видел ее фотографии, может быть, Аркадий показывал их, и она понравилась? Какие возможности это перед ней открывает? Какие опасности несет? Нелли постаралась успокоиться и глубоко вдохнуть.

– Спасибо, – пробормотала она.

– Не за что, – рассмеялся Коршунов, а «Мерседес» ускорялся, направляясь прочь от Москвы.

– Куда мы едем? Чего вы хотите? – Нелли хотела бы, но не могла больше сдерживаться. Ей было страшно.

– В одно место, где нам никто не помешает… поговорить.

– Поговорить? – переспросила Нелли. – Я готова сказать вам все, что может быть интересно.

– Я понимаю, – кивнул Коршунов с каким-то веселым сочувствием. – Мне этого мало.

– Вы… я сделала что-то не так? – пролепетала Нелли.

– Пока что нет, – покачал головой Константин, поднес руки к ее плечам и аккуратно стянул плащ. Тело Нелли одеревенело от этого простого, но говорящего столь о многом жеста. Коршунов отбросил ее плащ на переднее сиденье и вновь посмотрел на свою жертву. В глазах его плескался азарт. Его руки потянулись к домашнему платью.

– Не надо! – вскрикнула Нелли, и Коршунов тотчас же отдернул руки.

– Ты хочешь раздеться сама? – спросил он удивленно, заставив Нелли помертветь. Несколько секунд длилась пауза, а затем сильные мужские руки бесцеремонно сорвали с нее платье и трусики. Бюстгальтера на ней не было. Горилла, что пришел за ней в квартиру, заржал, когда перепуганная Нелли, голая, осталась зажатой между ними на заднем сиденье. «Мерседес» летел по пустым дорогам за город.

7

Он не планировал этого заранее, он всего лишь не смог удержаться. Соблазны, низменные желания, темные мысли – из них соткано ночное небо этого мира, и кем же он станет, если прекратит поддаваться им – роботом? Константин Коршунов не был роботом, хотя порой мог казаться им. Жизнь слишком коротка, чтобы отказывать себе в такой малости, как поиграть на чувствах испуганной глупой девицы с крашенными хной волосами и пикантной бабочкой-тату на ягодице, за которую хочется укусить. Может быть, он так и сделает.

Что может пойти не так, в конце концов?

Подруга Белоснежки любит деньги, а значит, можно будет утереть ее слезки купюрами – потом. А пока ее страх, ее глупые коровьи глаза, дешевые ужимки и такая обычная, с целлюлитом и лишним весом фигура, подпрыгивающие груди – каждый раз, когда машина налетала на небольшую кочку, – все это заставляло сердце Коршунова сжиматься в сладком предвкушении. Страхом можно питаться, он калорийнее круассанов в парижских кафе.

Охранники были сосредоточены и серьезны, когда вытаскивали Нелли из машины за волосы – чтобы заранее показать свои честные намерения. Она закричала, и парни никак не воспрепятствовали этому, так как хорошо знали, что, во‑первых, ее крики нравятся Коршунову, а во‑вторых, никто все равно не услышит.

Разве что кто-то случайно забредший в этот лес вплотную к заброшенной стройке.

Коршунов давно и хорошо знал это место, одно из тех, что он облюбовал для разных забав. Здесь, среди ветра, дождя, камней и бетона, все приближалось к абсолютному нулю, к неопровержимой истине, и грань между жизнью и смертью была такой четкой, как горизонт над закатным морем. Люди, которых приводили сюда – женщины, которых они привозили, – никогда не знали, смогут ли уехать отсюда живыми. Нет, игра была не в том, чтобы убить, а в том, чтобы иметь эту бесконечную власть над обнаженным, беззащитным человеческим существом, трепещущим перед тобой в смертельном ужасе.

То, что нужно. Это делает тебя богом, по крайней мере на несколько минут.

Сильные, глухие к Неллиным мольбам парни протащили ее, голую, по такому же голому бетону, усыпанному мусором и осколками битых бутылок. Коршунов стоял чуть поодаль и смотрел, как его прислужники привязывали жертву к металлической балке посреди полуразрушенного подвала. Обнаженное тело покрылось мурашками и слегка посинело. Холодно. Глубокая осень.

– Ты будешь вести себя хорошо? Будешь вести себя как положено женщине? – спросил Константин, подходя ближе. Руки были зафиксированы так высоко, что и грудь задралась. Веревка больно впивалась в запястья, и чтобы хоть как-то ослабить ее натяг, Нелли невольно приподнималась на мысочки. Отлично!

– Да. Да, – прохрипела она.

– Умница! – продолжил Константин. – Мы хотим быть уверены, что ты будешь предельно откровенна с нами. Тебе не надо бояться. Так ты не станешь кричать, звать на помощь, делать глупости?

– Нет, нет. – И Коршунов кивнул Сеньтяю. Тот вынул ремень из своих джинсов и протянул его боссу. Тот осмотрел вещь, не притрагиваясь к ней, и кивнул.

– Десять, – коротко бросил он, и Нелли дернулась так, что взвыла от боли в запястьях.

– Нет! – взмолилась она, но никто не придал никакого значения ее словам. Сеньтяй отошел на несколько шагов, давая лучший обзор своему патрону, замахнулся и изо всей силы, со старанием и умением, нанес удар ремнем по заду. Нелли не смогла сдержаться, закричала и задергалась, а через обе ее ягодицы пролегла глубокая красная полоса. Коршунов поднял вверх руку, и Сеньтяй мгновенно остановился, хотя уже замахнулся для очередного удара. Константин подошел близко, почти вплотную, и взял Нелли за подбородок. Несколько секунд смотрел ей в глаза, смотрел на слезы, брызнувшие из них и теперь щедро растекающиеся по щекам. Он чувствовал ее тяжелое дыхание, и то, что она не успела почистить зубы, и дыхание ее неприятно, грязно. Дешевка.

– Не кричи, – отчеканил он и отошел в сторону. Следующий удар был сильнее первого, но Нелли приложила серьезные усилия, чтобы не закричать. Она думала, что если вынесет те десять ударов, которые велел нанести ей Коршунов, это даст ей фору. Наивная маленькая дура. Это только разминка.

Как это здорово, для разнообразия заполучить в руки обычную девушку, не профессионалку, не мазохистку от природы, способную погрузиться в странное забытье, получая извращенное удовольствие от боли, унижения и подчинения. В такие моменты, играя с такими «особенными» женщинами-мазохистками, Коршунов и сам чувствовал себя грязным и дешевым, еще грязнее и дешевле них. С некоторых пор мысль, что он может доставлять удовольствие, лишала всю игру прелести и оригинальности.

Страдания должны быть настоящими.

Он хотел видеть в глазах женщин страх смерти и мучений, хотел, чтобы они испытывали то же самое, что испытывали монахини в средневековых монастырях, когда стены их убежища рушились и мирные кельи наводнялись разъяренными убийцами и садистами, жаждущими не только денег, но и власти, насилия и крови. Эта дешевая дрянь с плохо выбритыми подмышками, Нелли, да она – просто подарок небес для усталого путника.

– Десять! – крикнул Сеньтяй, и Коршунов пристально изучил ущерб, нанесенный его игрушке. Она осела на веревке, следы ремня виднелись по всему телу, а поперек грудей пролегла красная полоса. Должно быть, это стоило ей чертовских усилий – не заорать, когда Сеньтяй ударил ее по груди.

– Пожалуйста, пожалуйста… – шептала она, следя глазами за каждым изменением в выражении лица Коршунова. Тот сжал губы и посмотрел на Жеку. Легкий кивок – и вот он уже идет к Нелли, расстегивает штаны и извлекает наружу свой молодой, упругий член, совершенно готовый к действию. Молодость, молодость, эти два амбала в любую секунду готовы трахнуть хоть старый матрас, если им прикажут.

Забавно, Коршунов отмечает, что перспектива быть оттраханной пугает Нелли куда меньше, чем перспектива быть избитой. Ее лицо не отражает нужной паники, ее томные глазки не бегают. Все бабы одинаковы. Тогда он кивает второй раз, и Сеньтяй заходит сзади, грубо раздвигая оголенные ягодицы большими ладонями, специально хватая за те места, что пострадали от порки наиболее сильно. Теперь девка вздрагивает и сжимается от страха. Так лучше. Так будет только больнее.

Сам Коршунов предпочитает смотреть.

Парни знали, что делали, нанося удары синхронно, прихохатывая и комментируя процесс. Нелли считала про себя сначала до ста, потом до тысячи, стараясь сконцентрироваться на том, чтобы не сбиться, не пропустить ни единой цифры. Сорок два, сорок три, сорок восемь, восемьдесят шесть. Острая боль пронизывает ее истерзанное тело во множестве мест сразу. Двести сорок. Она уже поняла, что, если она станет кричать, может стать еще хуже. Им это может понравиться. Триста один. Триста два.

В середине этого чудовищного изнасилования Нелли вспомнила тот день, когда она сама позвонила по телефону корпорации Константина Коршунова и сообщила, что у нее есть информация, касающаяся сына господина Коршунова, и что эта информация, скорее всего, покажется ему интересной. Она действовала наугад. Могла ли она предвидеть такой финал?

А разве мог быть другой финал? Большие деньги – большое зло. Дура, дура…

Единственная информация, которой она располагала, – это та, что она могла знать от Арины. Никакой уверенности в том, что эта информация может быть интересна отцу Максима Коршунова, у нее тогда не было. Она просто пыталась, лихорадочно и любыми способами, вылезти из той нищеты, на которую обрекла ее жизнь по факту рождения. Как разорвать порочный круг и каковы на самом деле шансы у такой, как она, выбраться наверх? Говорят, нужно идти по головам. Она бы пошла, только не было и голов. А заниматься за деньги групповым сексом со своими постоянными любовниками и их друзьями Нелли не хотела. Она же не проститутка.

И где она теперь? Она услышала, как один из парней крикнул что-то, и пощечина обожгла ее щеку. Подставить другую? Сбилась. Заново. Один, два, три…

Тогда ее пригласили в офис. Вежливая девушка сообщила адрес – офис был в Москва-Сити – и время, и Нелли, хотя и напуганная, все же думала, что это и есть он, ее шанс, один на миллион. Но господин Коршунов не стал с ней встречаться. Нелли не была даже уверена, что ему доложили о ее звонке – такой наглости. С ней встретился другой, сухощавый пожилой мужчина с очень холодными глазами. Он почти не говорил, только слушал ее и задавал наводящие вопросы. Он всех называл по имени-отчеству и был предельно вежлив.

«Сколько времени вы знакомы с Ариной Петровной?»

«Какой размер обуви она носит?»

«Как часто она вам звонит? Дайте мне ее номер и ваш номер телефона».

«Не переезжайте и никогда больше не звоните нам. Я сам свяжусь с вами, Нелли Александровна».

От этой вежливости кровь стыла в жилах, но сотрудничество, к вящей радости Нелли, оказалось весьма продуктивным. Именно таким, на какое она и рассчитывала до последнего дня. Пока ей не «посчастливилось» познакомиться с самим Коршуновым. Двести восемьдесят три. Они убьют ее. Они привезли ее, чтобы избавиться от нее. Если бы они хотели что-то узнать, они хотя бы спрашивали, задавали вопросы. Они ни о чем не спрашивают, они только глумятся над ней. Руки, она не чувствует рук. Почему она не может потерять сознание? Это было бы намного лучше, вот только… Если она отключится, этот маньяк Коршунов позаботится о том, чтобы привести ее в чувство.

– Шире ноги ей раздвинь! – крикнул один из двух мордоворотов. – Дай-ка ей хорошенько заправить!

И новая вспышка боли, уже не заставшая Нелли врасплох. И вдруг. Все тот же тихий голос приказал парням остановиться, но Нелли не обрадовалась этому. Шестым чувством она понимала – все, что будет дальше, будет только хуже. Сколько ей осталось жить? Сумеет ли еще раз досчитать до тысячи?

Парни остановились, и Нелли снова почувствовала саднящую боль в руках, веревка снова натянулась. Случайно она открыла глаза и тут же наткнулась на горящий взгляд Коршунова, он смотрел на нее так, словно хотел запомнить каждое движение в ее лице, каждый тонкий оттенок ее эмоций. Его губы были приоткрыты, и, кажется, он что-то шептал. Он может убить ее прямо сейчас, если того захочет.

А ему этого хочется. Беснующийся взгляд совершеннейшего психа полностью подтверждал это. Нелли хотела закричать, но голос ее не послушался. Легким взмахом руки, словно фокусник из шляпы, Коршунов махнул перед ней шелковым платком. До нее долетел тонкий аромат дорогого мужского одеколона. Дурманяще острая сенсация потрясла ее и заставила содрогнуться, никогда еще в жизни Нелли не чувствовала запахов так остро и ярко, словно ее чувства обострились в момент наивысшей опасности. Она дернулась, только чтобы убедиться, что путы никуда не делись и по-прежнему выполняют волю хозяина.

Шелковый шарфик опустился ей на глаза. Коршунов завязал его тугим узлом у нее на затылке. Внимательный к деталям, он проследил, чтобы ей не было видно ничего из-под носовых впадин.

– Что ты чувствуешь? – спросил он нейтральным тоном, словно был исследователем с блокнотом в руках. – Тебе больно?

– Нет, мне хорошо, – ответила Нелли, интуитивно поворачиваясь на голос.

– Серьезно? – расхохотался Коршунов. – Ну-ка поподробнее!

Нелли облизнула пересохшие губы.

– Хочешь пить? – предположил Коршунов.

– Не особенно.

– Может, последнее желание? – спросил он, и против воли Нелли доставила ему удовольствие – она дернулась и одеревенела, услышав эти слова. Последнее. Последнее. Адреналин, судорожные поиски несуществующего выхода. Загнанная в угол лиса, шансы которой равнялись нулю еще до того, как началась охота, она все равно искала выход, цепляясь за безликий призрак надежды.

– Водки. Дайте мне водки, – прохрипела Нелли. Даже она понимала, что просить пощады нет смысла. Но и ее маленькая бравада не произвела бы никакого впечатления на Коршунова, в этом она не сомневалась. Так что она не пыталась проявить храбрость или впечатлить – наверняка он видел разные реакции на свои садистические штучки. Он слышал проклятия и мольбы, он видел храбрых женщин и трусливых мужчин, он знал, что у каждого свой предел. Так что Нелли не хотела и не могла его впечатлить. Потому она просто хотела водки. Если она сможет выпросить водки, возможно, ей станет безразлично все, что происходит. Забвения, она искала забвения. Неожиданно Коршунов смягчился, если это можно так назвать.

– Дайте ей водки, – скомандовал он. Краем уха, обостренным чувством слуха Нелли уловила, как пара ног уходит, поскрипывая, из подвала. Это Сеньтяй ушел в машину, чтобы принести из автомобильного бара бутылку. Через пару минут он вернулся и передал Коршунову большую бутылку «Бельведера». Нелли почувствовала, как прохладное горлышко бутылки прикасается к ее губам.

– Сделай бухлу минет, – хохотнул один из парней, но Нелли не определила по голосу кто. Тогда она представила их обоих, стоящих голыми у стенки, и мысленно расстреляла их из автомата Калашникова. Сначала она, конечно, мысленно отстрелила им члены.

Глотать было тяжело, острый вкус спирта вызывал тошноту, но она понимала: одно то, что Коршунов позволяет ей эту «анестезию» – уже чудо, и она глотала, жадно тянулась губами к бутылке, старалась вобрать побольше за один глоток.

– Ты смотри, чего творит! – рассмеялся один из парней. – Уже треть высосала.

– Может, хватит? – спросил другой, и Нелли утроила усилия. Хитрость удалась, и когда бутылку все же оторвали от ее губ, она оказалась безобразно пьяна. Ужас этого утра, голодный желудок, гормональный ад, устроенный ее телом из-за пережитых жестокостей – все это сказалось, и через несколько минут мир поплыл и боль уменьшилась, отступила в сторону. Нелли икнула. Тогда Коршунов, наблюдавший за ней все это время, развязал веревку, сдерживающую ее руки, и она рухнула на холодный бетон к его ногам. Он пнул ее, и она охнула, перегнулась пополам.

– Сядь на колени, ноги разведи в стороны, – скомандовал Коршунов. – Руки на колени, смотри вниз.

Команды сыпались одна за другой, и как бы ни было трудно их выполнять, Нелли подчинялась со всем старанием и поспешностью. Константин Коршунов подошел и прикоснулся ко лбу Нелли чем-то холодным, ощущение было такое, словно он рисовал холодной кистью на ее лбу. Что он делает? Может быть, он рисует ее же кровью? Кто знает, в этой миллиардерской голове могут жить любые тараканы.

– Ну что ж, – кивнул Константин, с удовлетворением осмотрев результат. Избитая, оттраханная девица слушается его, как бога. – Теперь поговорим. Ты знаешь, что это за поза? Отвечай!

– Нет, – пробормотала Нелли, стараясь справиться с головокружением.

– Это поза рабыни. Это означает, что ты принадлежишь мне и всегда будешь верой и правдой служить мне, доставлять мне удовольствие и делать все, что я тебе скажу. Ты понимаешь, кто ты, тварь?

– Да, понимаю, – прошелестела Нелли, поневоле загоревшись надеждой. Инстинкт выживания – самый сильный.

– Хорошо. Правильный ответ, – кивнул Коршунов. – А теперь расскажи мне все о своих последних встречах с моим помощником, Аркадием.

– Я не знаю, как его зовут, – растерялась Нелли.

– Ты что, встречалась больше чем с одним моим помощником? – рявкнул Коршунов, и при этом он довольно сильно ударил Нелли ногой под зад. Она чуть не упала, но тут же выровнялась и заняла требуемую позу снова.

– Нет. Только с одним.

– Отвечай, идиотка! О чем ты рассказывала ему. Все – слово в слово! – Голос раздавался то спереди, то сзади. Коршунов явно ходил вокруг Нелли, и каждый раз, когда он склонялся к ней и что-то говорил, она сжималась в ожидании удара.

– Я… я видела его в последний раз около двух недель назад. Он не приезжал больше.

– Он спрашивал тебя о свадьбе?

– О какой свадьбе? – удивилась Нелли и испугалась, что своим ответом разозлит Коршунова. Конечно, речь шла о свадьбе Арины и Максима, вот только проблема – Нелли знать не знала, что они решили пожениться. Что он, Константин, сделает с ней, если поймет, что ей об этом неизвестно? Может быть, стоит соврать? Или это только ухудшит ее положение. Нелли судорожно вспоминала их последний разговор с Заказчиком.

– Что спрашивал у тебя Аркадий? – чуть сдал назад Коршунов. – Не лги, а то покалечу.

– Он… он не доверяет ей.

– Кому – ей? – напрягся Коршунов. – Говори.

– Арине, моей подруге. Которая встречается с вашим сыном.

– С моим сыном невозможно встречаться, он – такой же, как я. Думаешь, со мной можно «встречаться». – Нелли услышала эхо злой улыбки.

– Она, Арина, утверждает, что любит вашего сына.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю