Текст книги "Секта «Ашрам Шамбалы». Концлагерь для ищущих Бога"

Автор книги: Алиса Агафонова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Знакомство с Богданом

Одним прекрасным утром я пошла за покупками. Хлеб кончился, масла почти не осталось, да и все остальное подходило к концу, только остатки копченой курицы, которые я вчера не доела, лежали еще в холодильнике. Я зашла в магазин за углом, набрала полную сумку продуктов и потащила их на девятый этаж, отдыхая после каждых трех этажей. Мне, заядлой курильщице, не хватало дыхалки, чтобы без остановок дотащить еду до комнаты. Войдя в комнату, я с криком уронила сумку на пол. За столом сидел совершенно незнакомый парень и уминал мою копченую курицу! Это было просто неслыханной наглостью.

– Что ты тут делаешь? – возмущенно спросила я, на всякий случай пятясь к двери.

– Это я тебя хочу спросить, что ты тут делаешь? – нагло ответил незнакомец, вставая с места.

– Ничего себе, – возмутилась я, – проник в мою комнату, нагло жрешь мою курицу, да еще и спрашиваешь, что я тут делаю! Я тут, между прочим, живу.

– И я тут живу, – сказал незнакомец.

У меня вытянулось от удивления лицо. Как же так, неужели сосед брата раньше времени приехал?

– Я Димкин сосед по комнате, – сказал незнакомец.

– А я сестра Димки, – ответила я.

– Меня зовут Богдан, – сказал парень, протягивая руку.

– А меня Алиса.

– Вот и познакомились, – заулыбался Богдан.

Богдан был невысокий, худощавый, рыжеволосый парень с выделяющимся на лице острым носом, с серо-голубыми глазами, окруженными светлыми ресницами, рыжие брови и трехдневная щетина на лице. Богдана нельзя было назвать красавцем, но его лукавая улыбка понравилась мне.

Но тут я вспомнила про курицу:

– Эй, даже если ты и сосед брата, это тебе не дает права есть без спроса мою курицу.

– Извини, я не думал, что ты здесь живешь.

– Ну да ладно, что поделаешь, и без курицы не умру, – сказала я.

После этого разговора Богдан исчез и вскоре вернулся со связкой бананов и шоколадкой.

– Это тебе вместо курицы, – радостно сказал он.

– Спасибо, – улыбнулась я.

Брат находился, как всегда, у своей подруги. Он появился на полчаса вечером, а потом опять исчез.

Мне было неловко, что мне предстояло ночевать с совершенно незнакомым парнем. Я заметила, что я Богдану очень приглянулась, что, в свою очередь, все же нравилось мне.

Брат рассказывал, что Богдан немного странный парень, у которого до сих пор не было девушки. Он все еще учился в институте, хотя ему уже почти тридцать лет исполнилось. Вечером я расположилась на диване, а Богдан лег на кровать. Среди ночи я проснулась от того, что кто-то залазил на диван. Я испугалась и вскрикнула.

– Не бойся, это я, – прошептал Богдан, – я не могу уснуть, можно я рядом с тобой полежу?

Я немного опешила и не знала, что сказать. Богдан лег рядом. Мы молчали, но никто из нас больше не спал. Я думала о Богдане. Наверное, ему очень одиноко, ведь он был девственником. А я, похоже, ему очень нравлюсь. Он, наверное, только и ждет, что я сейчас повернусь и приласкаю его. Я сама была одинока, я хотела чувствовать себя желанной и красивой, я хотела сделать счастливым этого одинокого и странного парня, чтобы не чувствовать себя такой ничтожной и никому не нужной. Я повернулась к Богдану и поцеловала его. Так начались наши отношения.

Вскоре Богдан раздобыл для себя отдельную комнату в общаге, куда мы и переехали. Брат Димка был не в восторге от того, что я начала отношения с Богданом. По мнению брата, Богдан всегда был неудачником. Я же отличалась большим упрямством. Если я что-то решила, то меня было очень трудно переубедить. Я была уверена, что люблю Богдана и хочу с ним жить. Со временем я даже стала мечтать выйти за него замуж, но этому не суждено было случиться. К сожалению, я попала в секту Руднева, а Руднев очень отрицательно относился к созданию семьи. И конкуренцию в виде «бомжей» он тоже не терпел. Если хотите узнать, кого в секте называли бомжами, загляните в словарь в конце книги.

А пока мы жили в общаге политехнического института душа в душу. Мы были по-своему счастливы. Я была счастлива, потому что чувствовала, как счастлив Богдан и с каким обожанием он всегда на меня смотрит. А Богдан был счастлив, что он был не одинок.

Начался учебный год, и я начала посещать университет. Универ находился довольно далеко от общаги политехнического института, но я все равно в основном ходила пешком. Самой большой проблемой в нашей счастливой жизни была нехватка денег. Богдан выдавал мне небольшую сумму денег по утрам, и я могла выбирать: или ехать на автобусе, или в универе съесть суп с хлебом. На второе бы все равно не хватило. Богдан подрабатывал параллельно с учебой. Я получала малюсенькую стипендию, но ее не хватало и на неделю. Богдан почувствовал, что его жизнь больше не такая безнадежная, как он до этого думал, и взялся всерьез за учебу. Это было очень мудрое решение. Богдана уже собирались отчислить за его пропуски. Поэтому он все свое свободное время корпел над чертежами. Я немного скучала. Это было не так уж и плохо, потому что я от скуки тоже взялась за учебу. Из хорошистки я очень быстро превратилась в отличницу. И так длилась наша счастливая и скромная жизнь ботаников довольно долго. Почти два года. Богдан наконец-то окончил институт и получил диплом. Мы все еще продолжали жить в общаге политехнического института, так как там очень плохо контролировали, кто уже закончил учебу, а кто нет. Как оказалось, Богдан вовсе не получал отдельную комнату, а просто въехал в комнату своего приятеля, который хотя и числился в институте, но уже давно не ходил на занятия. Бесплатная комната была для нас очень кстати, так как у нас каждый рубль был на счету.

Первое знакомство с сектой Руднева. Путь дурака

Все бы так и продолжалось и, наверное, закончилось после окончания вуза женитьбой и детишками. Но, к сожалению, мне вместо этого пришлось пройти через Рудневский ад. А на дорогу к этому аду меня привел человек, которому я полностью доверяла, мой брат. Хочу сказать несколько слов о моем брате. Он в последнее время очень изменился. Дима стал намного энергичнее и общительнее. Раньше он был несколько скромным молчуном, а теперь он вдруг стал организатором и зажигалой. Его изменения мне, в принципе, очень нравились, и я спрашивала себя, как ему это удалось. Димка теперь постоянно смешил всех и все время находился в центре внимания. Мне бы хотелось и самой так измениться, быть в центре внимания, а не скромно стоять в углу. Брат ходил на занятия йоги и утверждал, что там учат не только тому, как сидеть в различных странных положениях, но и танцевать, раскрепощаться, знакомиться с людьми. Это было все то, о чем я и сама мечтала.

Одним прекрасный днем мой брат подарил мне странную книгу. «Путь дурака» называлась она.

– Вот подарочек тебе, ты все говоришь, что ты очень скромная и необщительная, это тебе может помочь, – заявил он, – эта книга помогает раскрепоститься и добиться успеха.

– Спасибо, – пробормотала я тогда. Мне не очень-то понравилось, что он упоминает про мою скромность. Я этого очень стыдилась.

– Ты почитай, а самое главное, следуй тем советам, которые в этой книге даются, хоть это и не всегда легко будет сделать, – добавил брат.

Я взяла книгу и отправилась в комнату, где я жила с Богданом. Я всегда любила читать и читала много. Если книга была интересной, то я не могла остановиться и читала всю ночь до утра. А утром, когда мне надо было собираться в университет, я ругала сама себя за то, что теперь мне придется весь день бороться со сном, чтобы не заснуть на лекциях.

Вот и в эту ночь я не смогла отложить книгу в сторону, пока не дочитала ее до конца. В книге описывалась жизнь юноши по кличке Рулон. Когда он был маленький, он был слабым и забитым. Я сразу же начала отождествлять себя с героем книги. Рулона постоянно обижали хулиганы, пока он не встретил цыганскую девочку Марианну, которая учила его уверенности в себе. В книге было очень много нецензурных выражений и мата. Рулон учил, что общество и семья только для того созданы, чтобы использовать человека. Он писал, что рожать детей плохо для духовного роста. Очень многое было шокирующим, но мне казалось, что в книге говорится истина. Наверное, потому что мне все напечатанное в книгах казалось тогда истиной. Рулон стремился к растождествлению со своей слабой личностью, к тому, чтобы любую ситуацию видеть со стороны, проявляться гибко и умно, стать сильным и жестким, как хулиганы. А в конечном итоге он стремился к просветлению и избавлению от страданий. Он так же описал в книге тот момент, когда он «просветлел», значит, стал таким же, как Христос и Будда. Я всегда брала очень близко к сердцу все прочитанное в книгах. Для меня было очень сложно не верить тому, что так убедительно написано. Я верила всему и немедленно хотела воплотить это в жизнь. Из книги о Рулоне я поняла, что всю свою жизнь жила неправильно и руководствовалась мамкиными программами. Мне немедленно нужно было менять мою жизнь. Я ходила многие дни под впечатлением прочитанного. Я старалась быть раскрепощеннее и активнее и быть немного похожей на Марианну из книги, но у меня ничего не получалось. Я подумала, что я, наверное, просто ни на что не гожусь и не могу работать над собой, и довольно быстро сдалась. Если бы не настойчивые техники вербовки, применяемые моим братом, я бы не попала в секту, так как была просто слишком скромной, чтобы идти к таким, как мне казалось, крутым и раскрепощенным людям. Вы не подумайте, что я обвиняю моего брата, что он меня завербовал, нет, от нас этого требовали в секте. Нас натаскивали, чтобы постоянно вербовать и приводить новых людей, объясняя это тем, что мы их тем самым спасаем. В общем, мой брат меня любил, и приведя в секту, он меня «спасал».

Бросая взгляд назад, я думаю, что, скорее всего, я бы оказалось в движении Анастасиевцев, организованного Владимиром Мегре. Это движение более подходило мне по духу и влекло меня. Это движение тоже считается сектой, но такой тоталитарности и насилия, как в секте Руднева, меня бы у Анастасиевцев не ожидало.

Перед окончательной вербовкой в Школу Шамбалы у меня было еще несколько «свободных» месяцев, которые я потратила на обустройство жизни с Богданом и на мои духовные поиски.

Духовные поиски среди звенящих кедров

С моими старыми друзьями я почти не виделась. После длительного одиночества я все же сблизилась с одной сокурсницей. Она сильно сутулилась, носила очки, и у нее, как и у меня, не было друзей. Я ей рассказывала о моих духовных метаниях и поисках, она мне рассказывала о том, как ей нравится играть различные роли. Она мечтала стать актрисой.

Она знала, что я люблю читать, и однажды тоже подарила мне книгу. Надо заметить, что многие секты вербуют с помощью книг. Видимо, в нас глубоко сидит уважение к напечатанному слову.

Так вот, книга, которую она мне подарила со словами, что я ее обязательно должна прочесть, называлась «Анастасия» и была написана неким Владимиром Мегре.

Нет лучшего подарка для меня, чем книга. В тот же вечер я буквально проглотила тоненькую книжицу. Я поняла сразу, что это мое. Природа, любовь, сверхспособности сибирской отшельницы сразили меня. Это немедленно стало для меня истиной в последней инстанции. Это было очень созвучно моей душе. В общем, я была влюблена в Анастасию, в ее идеи и хотела немедленно действовать, как там написано. Нужно заметить, что книги Мегре очень сильно направлены на эмоции, они так их раскачивают, что критичность очень сильно уменьшается. В его книгах есть сильный контраст между технократичной цивилизацией и прекрасной отшельницей, помогающей дачникам и обладающей суперспособностями.

Очень скоро я прочитала все книги Владимира Мегре про Анастасию, которые к тому времени были изданы. Рулон с его просветлением отошел на задний план. Я мечтала о собственном гектаре земли на природе и еще не знала, что я уже находилась под прицелом секты Руднева и очень скоро меня, как попавшуюся на крючок рыбу, вырвут из моей привычной среды и бросят в очень трудные недружелюбные условия.

Долгое время я читала книги Мегре и мечтала о том, как я буду жить на природе и рожать прекрасных и чистых детей вдали от влияний цивилизации. Я была так вдохновлена идеями сибирской отшельницы, что даже начала продавать книги Мегре в электричках. Но это дело у меня не пошло, так как я очень стеснялась, и конечно же, очень немногие люди покупали книги у скромной девушки с тихим голосом. В конце концов остаток книг, которые я не смогла продать, оказался у моей мамы. Мама прочитала книги, она ими вдохновилась, и в мгновение ока она уже распродала все экземпляры. Моя мама всегда обладала огромным зарядом энтузиазма и энергии. Если ей что-либо нравилось, она заражала своим восторгом всех окружающих. Я была очень довольна, что мама продала все экземпляры, и решила погостить у мамы подольше.

Обратно к истокам. Я становлюсь ярой христианкой

На Анастасии мой духовный поиск не закончился. К маме приехала моя подруга детства, чтобы увидеться со мной. Марина стала очень верующей православной христианкой. С момента, когда мы в последний раз виделись, Марина очень изменилась. Ее симпатичное лицо стало каким-то сосредоточенным и слегка печальным. Марина носила длинные широкие юбки, блузки с длинными рукавами и даже иногда платок на голове. Вся одежда Марины была темной, обувь, которую та носила, была всегда без каблука. Я рассказала Марине про Анастасию, Марина рассказала мне про то, что она теперь, возможно, хочет уйти в монастырь. Марина тоже проделывала ее трудный путь, пытаясь уйти из реальности, где были пьющие родители, завистливая сестра и отец-психопат.

Марина молилась трижды каждый день и ходила в церковь как можно чаще, иногда по нескольку раз в неделю. У нее была сестра Лиля, вместе с которой ее крестили в нашей церкви. Моя мама была крестной мамой девочек, так что мы были своего рода сестрами. Для Лили крещение было чем-то второстепенным, и она очень быстро забыла о том, что она должна ходить в церковь и регулярно причащаться. Для Марины крещение оказалось чем-то вроде второго рождения. Это событие перевернуло всю ее жизнь, и она старалась с каждым днем становиться все лучшей и лучшей христианкой.

Меня покрестили, когда я была очень маленькой. Бабушка рассказывала, что меня даже два раза крестили. Один раз у какой-то набожной бабушки на дому, так как было советское время и попасть на крещение в храме было непросто. Но моей бабушке этого показалось недостаточно, она все же добилась того, что меня по всем правилам покрестили в храме. Несмотря на два крещения, святой дух в меня не вселялся, и я не стремилась становиться хорошей христианкой. Меня страшно утомляли длительные службы в церкви, во время которых нужно было стоять по нескольку часов и не разрешалось садиться. К тому же к причастию нужно было приходить голодным, что мне уж совсем претило. Когда я была голодной, у меня кружилась голова и было плохое настроение. Однажды я даже потеряла сознание во время службы. Возможно, это случилось из-за духоты и голода. Слава богу, я очень быстро пришла в себя, но после этого пошла домой, решив не дожидаться причастия. Я бы с удовольствием перестала ходить в церковь, но, чтобы не расстраивать мою набожную бабушку, я все же изредка подвергала себя этой муке.

Марина сразу же захотела посетить церковь. Мне было лень туда идти, но, чтобы угодить подруге, которую я не видела целый год, я пошла с ней в церковь. У меня вообще было огромное стремление угождать всем людям. Я беспрестанно пыталась всем понравиться. И вот теперь пыталась понравиться Марине. Марина не одобрила Анастасию, и я больше не заговаривала о ней. Вместо этого я постоянно слушала, что рассказывает Марина. Она говорила о Боге, о вере и как настоящему христианину надо себя вести. Она также рассказывала о грехах, о том, что необходимо постоянно следить за собой, отслеживать каждое неправильное действие и потом каяться.

Марина был очень скрупулёзна в отслеживании грехов. Она исписывала каждую неделю несколько страниц своими грехами и затем зачитывала их во время покаяния. Внезапно я почувствовала себя в присутствии такой набожной подруги совсем грешной и решила тоже вместе с Мариной каяться в своих грехах и регулярно ходить в церковь. Для меня это потребовало большого преодоления. Причиной было то, что я жила в гражданском браке с Богданом. Прелюбодеяние считалось в церкви смертным грехом. Что такое смертный грех, я до конца не понимала, но «смертный грех» звучало в моих ушах ужасно. Прелюбодеяние ставилось на одну ступень с убийством, что было очень странно для меня. Убийство казалось ужасным преступлением, а прелюбодеяние, наоборот, довольно приятным занятием. Но если церковь говорит, что прелюбодеяние – это очень плохо, то, наверное, в этом есть смысл, думала я. После длительных колебаний я решила покаяться в прелюбодеянии. Под прелюбодеянием я понимала секс вне брака. Марина объяснила, что даже мысли про секс являются грехом.

Я села писать список. Оказалось, что грехов у меня было очень много. Мне было страшно идти на покаяние. Но в то же время мне очень хотелось очиститься и стать хорошей.

Я собрала всю смелость и пошла с Мариной в церковь. Мы проснулись ни свет ни заря и, не позавтракав, отправились пешком в церковь. Идти было примерно три километра. Хотя было лето, утро выдалось прохладное, мы мерзли. Церковь была для маленького городка, где жили мои родители, очень большой и красивой. Она высилась над крошечными деревенскими домиками, гордо показывая небу свои зеленые купола. Позолоченные кресты украшали их. Стены церкви были белоснежными. Напротив церкви находилось недавно построенное здание из красного кирпича, куда перенесли киоск, торговавший церковными книгами, иконами и свечами. Комната для покаяния тоже теперь находилась в новом кирпичном здании. До постройки дополнительного здания люди каялись в основном здании церкви во время службы, заходя ко священнику за перегородку. Перегородка, украшенная иконами, обеспечивала защиту от взглядов, но плохую звуковую изоляцию. Я была рада, что теперь есть отдельная комната для покаяния, я не сильно-то хотела, чтобы полцеркви слышало мои грехи.

Мы пришли очень рано, в церкви было еще довольно пусто. Марина знала все иконы, она сразу же накупила свечей и подходила ко всем иконам по очереди, зажигая свечи, молясь и целуя каждую икону. Я немного стеснялась, но повторяла за подругой, хотя я не ставила столько свечей и вовсе не целовала иконы. Мне казалось, что целовать иконы очень негигиенично. У меня была любимая икона, около которой я всегда стояла во время служб. Это была икона Симеона Верхотурского. Он стоял на этой иконе на фоне леса, в простой зеленой рубашке, в холщовых штанах и в лаптях. Мне очень нравился его взгляд: такой бесхитростный, добрый и спокойный. Остальные святые смотрели или с осуждением, или страдальчески, или вовсе совсем отсутствующим взглядом. Я так же любила изображения Богородицы. Мне казалось, что Мария смотрит с любовью и пониманием.

Вскоре церковь наполнилась народом и началась служба. Служба длилась, как всегда, невыносимо долго. Мне было плохо. Болели плечи, тошнило от голода, кружилась голова, я была близка к обмороку. Народу было столько много, что, казалось, если я расслаблюсь и перестану держать себя на ногах, то все равно останусь стоять, так как плотно стоящие вокруг меня люди меня слишком сильно подпирают. От волнения у меня стало сводить живот, и мне пришлось два раза во время службы выбираться из толпы и бежать в туалет. Наконец-то три часа службы прошли, и пришло время для покаяния. Марина и я вышли из церкви и пошли в дом из красного кирпича. Воздух на улице показался мне таким чудесным и свежим. Людей, желающих покаяться, было в этот день немного. Первой зашла моя подруга, затем пошла я.

Комнатка для покаяния была довольно маленькой, сквозь небольшое окошко проникало недостаточно света, поэтому над небольшим иконостасом горела дополнительно небольшая лампочка. Священник, одетый в свою длинную золотую ризу, стоял перед иконостасом, держа в руке большой металлический крест. Он велел мне опуститься на колени и протянул мне крест для поцелуя. Я покорно поцеловала крест.

– Как твое имя? – спросил священник.

– Алиса.

Священник пробормотал какую-то волшебную формулу с моим именем, я не поняла ни слова. Он перекрестил меня, и мне можно было начинать.

Я вытащила из кармана мой список и зачитала его священнику. Дойдя до пункта «прелюбодействие», я бросила взгляд на лицо священника. Тот нахмурился. Мне стало стыдно. После покаяния священник отпустил все мои грехи, однако сказал, что так как прелюбодействие смертный грех, он пока меня не может допустить к причастию. Чтобы мне снова разрешили причащаться, нужно каждый день по полчаса читать молитвы, ходить каждую неделю в церковь на покаяние и никогда больше не прелюбодействовать. Я должна была или повенчаться с Богданом, или больше не заниматься с ним сексом. Я вышла с покаяния немного подавленной. Я не могла себе представить, как же мне объяснить Богдану, что я больше не буду с ним спать, а если он со мной хочет спать, он должен на мне жениться. Это была большая проблема, побольше, чем зачитать список грехов священнику.

Марина пошла после службы на причастие, а я, которой этого нельзя было сделать, чувствовала себя обделенной и грешной. На выходе из церкви Марина раздала очень щедрую милостыню нищим, стоящим у церкви. И опять я почувствовала себя недостаточно хорошей и щедрой. У меня не было столько денег, чтобы давать такую щедрую милостыню. В общем, после этого утра я чувствовала себя отвратительно. Только одно радовало – предстоящий обед. За обедом я опять почувствовала себя грешницей. Марина соблюдала пост: она не ела мяса, рыбы и молочного, в то время как я ела все подряд и с большим аппетитом. Я начала каждый день читать молитвы, как мне наказал священник. Я готовилась морально к разговору с Богданом и очень боялась этого разговора. Я сама понимала, насколько смехотворны мои требования. После года совместной жизни я вдруг меняю мое мнение и заявляю: «Дорогой, я больше не буду спать с тобой, потому что это грех». Мне самой тоже не хотелось отказываться от регулярного секса, но желание быть хорошей и правильной в тот момент преобладало.

Сейчас я думаю, что я упорно не хотела брать ответственность за свою жизнь и поступки и лихорадочно искала того, кому бы я эту ответственность могу передать. Мне так хотелось наконец почувствовать себя в безопасности, найти духовную гавань, и чтобы мне кто-то мудрый объяснил, что хорошо, а что плохо. Я думаю, что нежелание взять ответственность за свою жизнь и поступки очень часто приводит людей в секты. Марина вскоре уехала, а я осталась еще на пару недель погостить у родителей, благо было лето и каникулы.

Неожиданно и Богдан приехал к моим родителям, так как он соскучился по мне. Как только мы остались наедине, я сказала Богдану, что больше не собираюсь с ним спать. Богдан сначала не поверил. Но когда я все же убедила его, что я не шучу, он так возмутился, что выбежал в ярости в огород, чтобы немного успокоиться. Богдан был очень зол на меня, ему казалось, что я сошла с ума. Я пыталась его успокоить, говоря, что это не насовсем. Я предложила, что мы могли бы пожениться, и тогда нам снова разрешат заниматься сексом.

– Ну что за глупости, – возмущался он, – все было хорошо, и словно гром среди ясного неба, на тебе, не будем заниматься сексом.

– Но можно же пожениться… – пыталась оправдаться я.

– Я из-под палки жениться не буду! – категорически заявил Богдан и был прав.

Я ничего на это не сказала. Мне было, с одной стороны, обидно, что Богдан не хочет на мне жениться. С другой стороны, я его понимала, поэтому не очень злилась. Зато я испытывала огромное чувство вины. Это я была виновата, что Богдан теперь страдает. И зачем только я ходила на это покаяние. Но я всегда отличалась упрямством. Если уж я что-то начала, то старалась всегда доводить начатое до конца. Я не сдавалась. Богдан вскоре уехал в полностью расстроенных чувствах, оставив меня, не менее расстроенную, у родителей. Погостив еще пару недель, я вернулась в общежитие к Богдану.

Мне больше было некуда ехать, но я сразу же купила газетку и пыталась найти квартирку или комнату, которую я бы могла себе позволить. Позволить я себе ничего не могла. Но все же я позвонила по одному объявлению и хотела снять комнату за 300 рублей в месяц. Я собрала вещички и приехала в двухкомнатную квартиру неподалеку от вокзала. Жить мне бы пришлось с опрятной женщиной лет пятидесяти, в комнате было уютно и даже стоял телевизор. Только один изъян имело новое жилище. После того как я распаковала вещи, хозяйка объявила, что комната вместо 300 будет стоить 500 рублей. Мне пришлось снова паковать мою сумку и, как побитой собаке, возвращаться к моему Богдану. Я продолжала каждый день молиться и каждую неделю ходить в церковь. Богдан теперь должен был спать на полу, а я спала одна на кровати, сохраняя мое целомудрие. Все попытки Богдана забраться ночью на кровать я пресекала в корне.

Так как до учебы оставалось еще пара недель, я не знала, чем бы мне заняться. Я очень часто ходила к подругам и рассказала им про свое новое мировоззрение. К моему удивлению, одна из подруг – Света – рассказала, что она с детства хочет уйти в монастырь, если и не навсегда, то на какое-то время. Мне идея понравилась. Мы решили, что пока не началась учеба, мы поедем в Верхотурье и постараемся остаться там, в женском монастыре, до начала учебы. Сказано – сделано. Это было странное приключение, которое продлилось одну неделю и показало нам другой мир.

Света и я ехали долго на электричках, пока не добрались до Верхотурья. В Верхотурье, на родине моего любимого святого Симеона Верхотурского, около иконы которого я всегда стояла в церкви, было два монастыря. Мужской мы нашли сразу же, а вот женский пришлось поискать. Мужской монастырь был центральнее, ярче, богаче и более открытым. Женский монастырь был скромнее, уединеннее и, как мне показалось, печальнее.

Мы вломились на службу в женском монастыре и тут же заработали на орехи. На нас были джинсы, и у нас не было платков на голове. Слава богу, предусмотрительная монашка выдала нам запасной инвентарь, и мы подпоясались одолженными юбками, похожими на слишком широкие фартуки. Платки, пахнущие ладаном, нам тоже выдали.

Службы – это утомительное дело, Света быстро выдохлась, тем более что мы почти всю ночь в электричках провели. Но во мне проснулась какая-то одержимость и решимость все выстоять, только бы изменить то ничтожество, которым я себя считала. Мне тогда было не ясно, что это чувство ничтожности являлось всего лишь результатом четырехлетнего моббинга в школе. Мне было плохо, и я стремилась всеми правдами и неправдами это изменить.

В общем, бедная Света, видя, что я не сдаюсь, тоже достояла службу. После службы с нами беседовала «Матушка», нам разрешили остаться на неделю в качестве послушниц.

В нашей келье были печка и маленькое окошко, в углу, как полагается, маленькая божничка, стены были покрашены голубой известкой. Это была странная и спокойная неделя. Службы, трапезы, молитвы и послушание. Во время послушания мы помогали монашкам в саду. Не обошлось и без разговоров с монашками и послушницами. Это были в основном очень добрые женщины. Одна девушка мне запомнилась, она отличалась дерзостью и курила тайком от всех, хотя все это знали, ей это прощалось. Про нее рассказывали, что ее богатые родители постоянно посылали ее сюда, видимо, для улучшения характера или для того, чтобы добиться послушания. За это они платили неплохие деньги. К огорчению родителей, послушание, выработанное в монастыре, держалось каждый раз не очень-то и долго.

Когда мы прощались, одна монашки даже прослезилась, мы обещали вернуться, но обещание наше не сдержали.

Начавшаяся учеба захватила наше внимание, и мы быстро забыли наше приключение. Так же быстро я забыла христианскую благопристойность, и Богдан наконец переехал с холодного пола на кровать.