Текст книги "Пленница дождя"
Автор книги: Алина Знаменская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 8
Этот человек появился на выставке не случайно. Илья сразу выделил его из общей когорты посетителей, хотя публика на выставку приходила разномастная. Здесь бывали студенты художественного училища, появлялись учителя, работники культуры, артисты и просто праздношатающаяся братия, зашедшая в галерею отдохнуть от изнуряющей жары или, наоборот, спрятаться от дождя.
Приходили и новые русские – подобрать что-нибудь к интерьеру. Их интересовали натюрморты или пейзажи. Эти люди тоже узнаваемы и вызывали у Ильи интерес чисто коммерческий. Хотя, чтобы решить свои финансовые проблемы, Илье нужно было продать все свои картины по баснословной цене. А это можно было бы осуществить не здесь, а где-нибудь в Европах.
Илье Шубникову стукнуло двадцать шесть, а он еще ни разу не выставлялся в Европе. Само по себе это не было трагедией, если бы не успехи некоторых однокашников. Например, Толя Латынин регулярно бывал в Лондоне и Париже и говорил об этом с ленцой и по-богемному – пренебрежительно. Толя оказался везунчиком. Во время учебы он не очень-то и блистал. Но ему удалось найти свою нишу в искусстве – он писал на исторические темы. Лица, сюжеты, к которым все привыкли, в контексте, который предлагал Толик, зазвучали неожиданно свежо. Его стали приглашать сначала в Москву и Питер, потом – за границу.
Илье Шубникову были интересны современники. А портреты не пользуются особым спросом – их вытеснила фотография.
Этого мужчину Илья заметил еще прошлый раз. Мужчина лет сорока, прилично одетый, двигался от картины к картине очень медленно. Стоял перед каждой. Подходил, отходил, снова подходил… Перед одной из картин посетитель особенно задержался. Он даже сел на банкетку и, сцепив руки, некоторое время сидел, не отрывая глаз от полотна. Это был портрет Лики. Этот портрет был особенно дорог Илье, и он не собирался продавать его. Поэтому когда посетитель задержался возле него, Илья внутренне напрягся, приготавливаясь к вежливому отказу. Вопреки ожиданиям посетитель, только мельком взглянув на Илью, удалился. Он не подошел, чтобы прицениться, ничего не спросил у художника. Но это только первый раз. В другой раз Илья уже следил за ним внимательно и чувствовал, что посетитель на этот раз подойдет. Так и случилось.
– Мне нужно с вами поговорить, – бросил мужчина, взглянув на Илью каким-то неуверенным, странным взглядом.
– Да-да, конечно, – поспешил согласиться Илья. – Я вас слушаю.
– Нет, не здесь, – поморщился посетитель.
Илья с интересом воззрился на него. Так бывает: человек выглядит очень респектабельно, на руке дорогие швейцарские часы. Манеры – их никуда не деть – самые изысканные, видно, что человек ни в чем не нуждается. Лицо и руки холеные. Илья всегда обращает внимание на руки. Они иногда расскажут о человеке больше, чем лицо. Итак, руки у мужчины соответствуют имиджу – холеные. А вот глаза – не соответствуют. У посетителя дело обстояло именно так. Какую-то ущербность, что ли, заметил художник наметанным взглядом.
– Вы не могли бы проехать со мной в бар? Тут недалеко.
Илья пожал плечами:
– Пожалуйста…
Мужчина представился. Имя оказалось соответствующим – Игорь Львович.
Он протянул Илье визитку, из которой тот узнал, что имеет дело с банкиром. Илья невольно усмехнулся – впервые его персоной заинтересовался столь денежный человек. Мужчина усмешку проигнорировал.
– Что вы будете пить?
– Я не пью, – ответил Илья, с интересом наблюдая за собеседником.
– Вот как? А я выпью.
Игорь Львович заказал коньяк для себя и минералку для Ильи.
– Мне понравились ваши картины, – сказал банкир после того, как опрокинул в себя первую рюмку.
Илья молчал. Внутри колыхнулось предчувствие, которое приказало ему: будь осторожен! И никаких эмоций.
– В них есть жизнь. И в то же время они не чересчур реалистичны. В них присутствует мечта.
– Вы решили что-то приобрести? – не выдержал Илья. Конь нетерпения бил копытом. Ну к чему все эти сантименты, если тебе понравилась картина? Илья не верил в комплименты. Да, он их слушал, но верить предпочитал фактам. Нравится – купи.
– Нн-нет, – осторожно возразил банкир и подвинул к себе пепельницу. Протянул художнику раскрытый портсигар.
– Я не курю, – сказал Илья и заставил этим признанием мужчину улыбнуться. Впрочем, банкир не стал высказываться по этому поводу. Разговоры о здоровом образе жизни его не занимали. Он затянулся, затем медленно выпустил дым. Это позволило ему некоторое время молчать, а Илье – начать нервничать. Вот тебе и здрась-те! Картины нравятся, купить их я не желаю. А желаю, видите ли, потрепаться о высоком искусстве. У Ильи закипало внутри, и он уже подбирал подходящую фразу, чтобы распрощаться и уйти, но банкир опередил его.
– Я хочу заказать вам портрет.
– Портрет? Ваш? – вырвалось у Ильи удивленное восклицание. Хотя, если подумать, что здесь такого удивительного? Кто не хочет увековечить себя?
Так бы сразу и сказал. К чему все эти предисловия?
Мужчина покачал головой.
До Ильи вдруг докатилось: мужчина хочет заказать портрет любовницы! Отсюда вся эта конспирация, это умалчивание. Жены сейчас расторопные пошли, частным сыском не брезгуют. Илья облегченно вздохнул. Отчего-то сделанное открытие успокоило немного.
– Я хочу заказать портрет своего сына, – вновь огорошил художника банкир.
– Сына? – тупо переспросил Илья, с трудом переходя из мира своих фантазий в реалии банкира.
– Да. Сына.
Илья беспомощно оглянулся. К чему этот странный тип притащил его в бар? К чему он озирался в выставочном зале словно крот, вылезший из темноты на залитую солнцем поляну? Чтобы заказать портрет ребенка?
– Сколько лет мальчику?
– Это не важно. Дело не в этом, – заговорил банкир торопливо и неосторожным движением сломал только что извлеченную на свет сигарету.
– То есть как это – не важно? – перебил Илья, уставший от псевдоинтригующей туманности заказчика. – Одно дело – рисовать ребенка лет восьми, которому уже можно объяснить, что нужно какое-то время посидеть тихо. Другое – писать с модели, которая, извините, растекается как ртуть, которую не заставишь сидеть и позировать! Тут много нюансов.
– Мой сын не сможет вам позировать, – оборвал его мужчина и стряхнул остатки растерзанной сигареты на пол. – Он мертв.
Илья с удивлением посмотрел на посетителя.
Банкир, сказав главное, сразу перестал нервничать и уверенными движениями достал сигарету. Закурил. Поднял глаза на Илью.
Художник собирался с мыслями. Так, кажется, ситуация прорисовывается.
Самым трудным для мужчины оказалось сообщить, что его сын умер. Вероятно, это произошло недавно и пока еще нелегко говорить об этом. Он еще не смирился.
– Я сожалею, – мягко произнес Илья. – Но ведь наверняка остались фотографии…
– Да, да, – согласно закивал Игорь Львович, с трудом выныривая из своего «потустороннего» состояния. – Есть фотографии, их много, но это еще не все…
– Что же еще?
Илья вновь с опаской присмотрелся к собеседнику. Его начинал утомлять этот витиеватый диалог. Видимо, собеседник угадал состояние художника – позвал официанта и расплатился.
– Я не стану вас нагружать сейчас, – в деловом ключе заявил банкир, и Илья увидел, каким может быть Игорь Львович в работе. – Вы согласны на такую сумму?
Банкир подвинул Илье салфетку с выведенной на ней цифрой. Илья кивнул. Деньги были неплохие, он в них нуждался.
– Это аванс. – Банкир положил перед художником несколько зеленых банкнот. Илья молча наблюдал за его действиями. – Вы назовете мне день, и я приеду за вами. Детали обсудим в другой обстановке, – продолжал Игорь Львович, рассовывая по карманам портсигар, бумажник, зажигалку.
– Суббота, – ответил Илья и поднялся. У входа в выставочный зал они распрощались, серебристая иномарка плавно удалилась, а Илья остался стоять на тротуаре, тщетно пытаясь отогнать от себя неприятные ощущения.
Общение с банкиром, напоминание о смерти сильно подействовали на Илью. Покинув галерею, он долго бродил по улицам, как он думал – бесцельно. Но ноги сами привели его к общежитию, где Саша жила вместе со своей подругой.
Некоторое время Илья посидел на лавочке, поглядывая на желтые окна общаги. Начинало темнеть. Он подумал, что одинаково глупо и то, что он сюда притащился, и то, что он сидит здесь точно так же, как сидит на песочнице во дворе у Лики. Лика отвергла его, а Саша… Саша просто маленький ребенок, столь же одинокий, как он сам. Причем у него есть прекрасный повод – он продал две картины и может предложить ей немного денег.
Илья решительно поднялся и зашел в общежитие.
– А их нет, – хмуро оборвала его вахтерша. – На промысел ушли.
– Куда?
– Куда-куда? Ноги бы им поотрывать, шмакодявкам! Илья замялся, не зная, как реагировать на выпады вахтерши. Она вдруг прищурилась и в упор уставилась на пришельца.
– А ты кто такой, чтобы вопросы мне задавать? Тебе они зачем, девчонки-то?
– Я друг Сашиной матери, – не растерялся Илья.
– Матери, – с удовлетворением повторила вахтерша и покачала головой. – Вот и я говорю: знали бы матеря, чем ихи дети пробавляются!
Илья почувствовал, что должен повернуться и уйти, но ноги словно приросли к полу.
– А что такое? – спросил он.
Вахтерша покинула пост и приблизилась к нему, обойдя свою будку.
– Каждую ночь, – понизив голос до шепота, со значением заговорила она. – Каждую Божью ночь нафуфырятся и – шасть! Все уже про них нехорошее говорят, все знают, чем они занимаются.
– Чем же они занимаются? – опешил Илья. – Может, девчонки на дискотеки бегают, у них возраст такой.
Вахтерша смерила его пренебрежительным взглядом.
– По дискотекам? Каждую ночь? А деньги откудова? Их к утру на машине возвращают, сама видела. Да что тут говорить! – Вахтерша махнула рукой. – Пропащие они. Телом своим на жизнь зарабатывают. Ты мне сказки не рассказывай, я жизнь прожила. Я таких, как эти две, навидалась!
Вахтерша сердито загремела ключами, вернулась на свое место и отвернулась к окну. Темное окно отражало свет настольной лампы. Илья постоял и вышел на улицу.
Он добрел до фонтанов, где было не по-ночному людно, постоял и снова вернулся к общежитию. Он сам не понимал, почему сообщение вахтерши так разволновало его. Он решил дождаться Сашу во что бы то ни стало. К тому времени, когда Вадим подвез девчонок к общежитию, Илья окончательно продрог на своей лавочке. И когда машина, сотрясаемая музыкой, подкатила к крыльцу общежития и по вышеизложенному вахтершей сценарию из нее выпорхнули Саша с Настей, весело смеясь и посылая воздушные поцелуи тем, кто внутри, Илья совершенно оцепенел. Девчонки – возбужденные, как показалось Илье, пьяненькие, – побежали к крыльцу и еще некоторое время махали ладошками вслед удаляющейся машине.
– Саша!
Девушка остановилась и, все еще храня на лице улыбку, обращенную к нему, но предназначенную кому-то другому, не смогла не ответить тем же.
– Ты?! – Брови Саши полезли вверх, а улыбка исчезла без следа. – Что с мамой?!
Она сначала подбежала к нему поближе, а когда заметила замешательство на его лице, вцепилась в рубашку и стала трясти.
– Что с мамой?! Я днем была у нее, было все нормально!
– Я не был у мамы. – Илья взял Сашу за руки. – Мне нужно поговорить с тобой.
Саша, все еще находясь в легком шоке, позволила усадить себя на лавочку. Настя стояла рядом и переминалась с ноги на ногу.
– Ты напугал меня.
– Где ты была, Саша? Четвертый час утра!
– Я гуляла. А что, нельзя?
Лицо Саши приняло одно из тех выражений, которые уже были знакомы Илье.
– Я принес тебе деньги. – Художник стал шарить по карманам. – У меня выставка.
– Поздравляю.
Саша поднялась. Илья наконец нашел деньги.
– Саша, зачем ты? – Илья не знал, как выразить словами то, что его так сильно волновало. Он кивнул в сторону, куда уехала машина.
– Зачем я – что?
Саша сузила глаза. Она сунула руки в карманы бриджей.
– Неужели… Неужели тебе не противно зарабатывать деньги.., таким способом? – наконец выдавил из себя Илья. – Ты могла обратиться ко мне в конце концов, я помог бы тебе устроиться…
Саша оглянулась на подружку. Лицо ее приняло совершенно непонятное для Ильи выражение.
– Слушай, ты… – тихо сказала она, вынув руки из карманов и сцепив их вместе. – Кто ты такой, чтобы читать мне нотации? Кто. Ты. Такой. Или вы с моей матерью историю живописи по музеям изучали? Сомневаюсь! Тоже мне! Мораль он мне читает! Думаешь, мне трудно подсчитать, в каком нежном возрасте ты пребывал, когда она тебя совратила?
Саша наступала на него. Обычно молчаливая, она легко подбирала обидные слова, что оказалось полной неожиданностью не только для Ильи, но и для Насти. Настя из осторожности подошла ближе, чтобы в случае чего оказать поддержку подруге.
Возбуждение от веселой поездки по ночному городу легко перерастало в воинственность.
– Прикинь, Насть! – позвала Саша и кивнула в сторону Ильи. – Это бывший любовник моей матери. Бывший! Она дала ему отставку! И правильно сделала! Кто он такой? Нищий художник!
– Может, вы нуждаетесь в деньгах? – подыграла Настя подружке. – Можем одолжить. Мы хорошо зарабатываем!
Лицо Ильи болезненно исказилось. Он знал, что не умеет убеждать словами. Это трудно. Он попытался сунуть деньги в руки Ликиной дочери. Ему было по-настоящему больно.
– Убери свои подачки! – закричала Саша и отпрянула. – И не смей больше приходить сюда! Никогда! Слышишь?
Настя заулюлюкала вслед удаляющемуся художнику. Она была рада любой возможности проявить свой артистизм.
Илья пошел прочь. На углу у светофора остановился, видимо, найдя подходящую ответную фразу, обернулся, увидел хмурые лица девочек и передумал. Махнул рукой и скрылся за домами.
Девочки молча вошли в общежитие, молча прошли мимо поджавшей губы сторожихи, молча улеглись. И через какое-то время, когда Настя думала, что Саша уже спит, вдруг услышала:
– Они хотят с нами поговорить.
– Кто? – сонным голосом уточнила Настя.
– Вадим и Миша.
Настя окончательно проснулась и вытащила голову из-под подушки.
– Не поняла. А что мы делали весь вечер, если не болтали с ними?
– Не так. Они хотят поговорить с нами поодиночке. Вадим – с тобой, а Миша – со мной:
– Да?!
Настя выбралась из-под одеяла и уселась на кровати.
– Тебе Миша сказал?
– Миша.
– А ты что?
– Что-что… Я обещала довести до твоего сведения. Но честно говоря, мне все это не нравится.
– Ну что, что он тебе сказал конкретно?
Настя подвинулась так, чтобы видеть лицо подруги.
– Что в следующую нашу встречу мы разделимся. Кто-то останется в машине, а кто-то пойдет, например, в кафе. И они нам что-то скажут.
– И кто пойдет в кафе?
– Вроде как мы с Мишей. Он так предложил. Но я тебя хочу сразу предупредить: я с ним в кафе не пойду.
– Он тебе не нравится?
– Как друг нравится, а так – нет. Как будто ты не знаешь, Аська! Если девушка согласилась пойти с парнем в кафе и он за нее платит, то, считай, она согласилась с ним переспать. Так?
– Ну, так…
– А я вовсе не горю желанием спать с Мишей. Я вообще не воспринимаю его ТАК. И теперь не знаю, что делать.
– Что делать, что делать! Откажемся – и все дела.
– Но тебе-то Вадим нравится, я же вижу…
Настя зажмурилась, а потом закивала часто-часто:
– Да, Санька, мне нравится Вадим. Но я не хочу нарушать то, что есть. Только представь: мы объяснимся, ты откажешь Мише… Ведь откажешь?
– Да.
– А я, например, соглашусь встречаться с Вадиком. И что будет?
– Все кончится.
– Вот именно! Нашей веселой четверке придет конец! Ты потеряешь друга в лице Миши, по-другому и быть не может, а я приобрету парня, но потеряю компанию. Не-ет… Я выбираю наш вояж вчетвером!
– Я тоже!
– Тогда мы должны под любым предлогом уклоняться от разговора по парам.
– Заметано!
Девчонки рухнули на подушки и тут же уснули, решив самую «насущную» из своих проблем.
Глава 9
Это был загородный особняк красного кирпича, скрытый от любопытных глаз ровной шеренгой каштанов. Деревья, выставившие на обозрение свои зеленые колючие шишки-булавы, выглядели немыми стражами тишины и порядка. Увидев деревья, Илья сразу вспомнил фамилию банкира, которую видел на визитке. Игорь Львович Каштанов. Он усмехнулся. Что-то нарочитое, выпендрежное почудилось Илье в том, что у дома банкира росли именно эти деревья. Как иллюстрация. Неприятное чувство обрушилось на него с новой силой, едва он приблизился к территории этого дома-крепости. Пройдя по безукоризненно прямой, выложенной плиткой дорожке, он угодил на широкое белое крыльцо, заботливо увитое декоративным вьюнком с бело-розовыми, формы граммофонной трубы, колокольчиками. Охранник в черном костюме молча распахнул перед ним дверь. В холле его ждала горничная – молчаливая женщина без возраста со скорбным выражением лица. Жестом пригласила следовать за ней. Она провела его через просторный холл и столовую в комнату, которая, вероятно, служила библиотекой.
– Ждите, – бросила она, умудрившись при этом практически не раскрыть рта.
Художник огляделся. Жалюзи на окнах, книги на стеллажах, широкий письменный стол, плоский монитор компьютера, глобус. Илья был готов поклясться, что не услышал шагов. Что хозяева возникли на пороге библиотеки враз, вдруг, из ниоткуда. Во время церемонии знакомства Илья с интересом, насколько это позволяли приличия, рассматривал жену банкира. Вероятно, они с мужем одного возраста. Но горе делало ее старше. Сквозь ухоженность и холеность легко и враз пролезли наружу все «прелести» женщины за сорок – и мешки под глазами, и складки в углах рта, и встревоженность и нервность глаз.
Горничная достала с полки альбомы. Снимки располагались в хронологической последовательности. Первый год жизни – по месяцам, дальше – обстоятельно и подробно: малыш с мамой, малыш с папой. На горшке, среди игрушек, с книжкой. Снимки были оформлены с особой тщательностью и любовью. Это очень чувствовалось. Илья сидел на диване между банкиром и его женой, Эллой Юрьевной, и смотрел фотографии ребенка, которого уже нет. Неприятное чувство не покидало. Да, никогда раньше не приходилось иметь дело со смертью. Так, впрямую. Наверное, он боится. Это ничего, это пройдет. Так, утешая себя и подбадривая, Илья рассеянно слушал комментарии к снимкам и тщетно пытался сосредоточиться.
– Расскажите, пожалуйста, – попросил Илья, – о его любимых играх, занятиях, увлечениях. С кем он дружил?
Банкир с женой переглянулись, и после минутной паузы заговорила Элла Юрьевна:
– Артем был очень подвижный мальчик, очень живой… – И вдруг она сделала удивленные глаза, словно до нее дошел смысл сказанного, приложила ладонь к губам и, сделав несколько глотательных движений, вскочила и поспешно выбежала из комнаты.
Банкир проводил ее глазами и продолжил начатое женой:
– Это действительно слишком живой и подвижный ребенок. Шаловливый. У него была подружка, вместе они здорово проказничали. Хотите, я покажу вам его комнату?
Илье не хотелось идти в комнату ребенка, которого нет. Но он заставил себя заинтересованно кивнуть. Комната, оформленная в ярких тонах, напоминала выставку в музее. Здесь, вероятно, было решено сохранить все, как при жизни хозяина. Но не получилось. Не заметил Илья, чтобы здесь витал дух живости и подвижности. Комната напоминала музей. Одна стена являла собой открытый стеллаж – собрание всех увлечений мальчика. Здесь располагались его ролики, доска для скейт-борда, мячи, теннисные ракетки и ракетки для бадминтона, большие мягкие игрушки и здесь же – боксерские перчатки, книжки о Гарри Поттере и собрание детской классики.
Двухъярусная кровать, нижняя часть которой, вероятно, служила игровым полем, тоже была тщательно прибрана. Внизу – аккуратно разложенный конструктор «Лего», разноцветные машины различной конфигурации, а наверху – безукоризненно натянутое покрывало и одинокая фигурка слоненка в матросской шапочке, с упреком взирающая на вошедших. Конечно же, при жизни мальчика все выглядело не так. Илья живо представил вечно мятое покрывало, небрежно сдвинутое подвижным ребенком, части конструктора, разбросанные по всей комнате. Теперь все это, вытянутое по струнке, словно не понимает – зачем оно здесь? Все эти вещи томятся, от них исходит физически осязаемое чувство тоски.
Илья почувствовал, что ему не хватает воздуха. Он, ни слова не говоря, попятился к выходу.
Очнулся он на открытой галерее. Прямо перед ним, метрах в ста, шумел смешанный лес, щебетали птицы. На плетеном круглом столике стояли запотевший кувшин с водой и стаканы. Рядом, у перил, в плетеном кресле-качалке, прикрыв глаза, сидел банкир. «Кажется, я упал в обморок, как барышня», – с досадой подумал Илья и поднял голову. Плетеный диван под ним скрипнул, и банкир тотчас открыл глаза.
– Часто с вами такое случается? – поинтересовался Игорь Львович.
– Впервые, – признался Илья.
– Вы слишком впечатлительны. Впрочем, для художника это нормально. Я сразу угадал в вас эту самую чувствительность. Вы именно тот человек, который мне нужен.
Илья молча смотрел на него. Любит банкир напустить туману. Чем дольше Илья общался с ним, тем меньше понимал. Ему давно уже хотелось покинуть этот дом, а он все сидел здесь, пил ледяной лимонад и опасался задавать вопросы.
– А я – именно тот человек, который нужен вам, – неожиданно закончил свою мысль Игорь Львович.
– О чем вы? – не удержался Илья. Ох не любит он иметь дело с сильными мира сего! Привыкли они строить из себя этаких божков всемогущих! Зачем, собственно, Илье Шубникову мог понадобиться Игорь Львович Каштанов, о существовании которого он даже не подозревал до сих пор? Ну уж тут, господин банкир, вы точно палку перегнули…
– Такому художнику, как вы, наверняка тесно пространство областного города, – неторопливо изрек Игорь Львович, потягивая лимонад. – С моей помощью вы могли бы открыть для себя новые перспективы. Могли бы увидеть мир, а мир, в свою очередь, не без интереса познакомился бы с вами.
– Вы, Игорь Львович, вероятно, считаете меня круглым дураком, – усмехнулся Илья, нервно хрустнув пальцами. – Рассказываете мне сказки о моей неоценимости, будто я пятнадцатилетний мальчик. Я считаю, что давно научился более-менее реально смотреть на вещи. Нарисовать портрет вашего сына – не такая уж невыполнимая задача и не такая уж большая заслуга, за которую нужно делать подобные авансы. Давайте начистоту: я вам нужен для чего-то еще?
Илья был доволен собой, что набрался смелости спросить в лоб, напрямую. Его утомила витиеватость намеков банкира.
– Вы весьма проницательны, – заметил Игорь Львович. – Я не хотел излагать вам мою просьбу.., раньше времени. Ну что ж, ваша тревожность требует ясности. Придется изложить суть дела до конца.
– Да уж, будьте любезны, – в тон поддакнул Илья.
– Мне нужен не просто портрет, Илья, – бросил банкир, нахмурившись. – Мне нужна серия портретов Артема.
– Серия портретов? – как попугай повторил Илья. У него начала болеть голова. Вернее, часть головы. В левый висок словно вворачивали шуруп. Каждое сказанное слово отдавалось болью, заполняло левую часть головы, свербило, и Илья решил молчать, предоставив банкиру самому выпутываться. Раз слово сказано, пусть продолжает.
– Да, именно так. Я прошу вас написать Артема.., в разном возрасте. У вас богатое воображение, и вы, я думаю, легко представите мальчика, допустим, десятилетним.
Илья обескураженно слушал банкира. Нормальный ли он?
– Воображение нарисует вам его подростком. Ведь человек меняется не враз, постепенно. Основные черты лица сохраняются. Потом… Я хотел бы увидеть своего сына студентом…
Илья покрылся гусиной кожей. Он все больше укреплялся в мысли, что беседует с сумасшедшим. Но при всей нелепости заказа Игорь Львович говорил столь твердо и убежденно, что Илья, невзирая на внутренний протест, продолжал сидеть и слушать заказчика. Он представил галерею портретов человека, которого нет. Смена характера, развитие интеллекта. Перемены, которые никогда не произойдут. Привычки, которые никогда не сложатся.
Воображение нарисовало ему комнату, задрапированную тяжелой тканью. Комнату, куда не проникает дневной свет, этакое мини-загробное царство. И только искусственное освещение открывает взору портреты человека, тело которого давно принадлежит земле. А его бесприютная душа, возможно, не может дождаться нового воплощения, поскольку привязана к этой комнате, к этим портретам, к этой чрезмерной скорби. Брр…
Между тем банкир продолжал говорить все тем же негромким, но убедительным голосом, и шуруп в висок художника кто-то невидимый продолжал ввинчивать, и левая половина головы горела.
– Это все так неожиданно для меня, – наконец перебил банкира Илья и поднялся. – Боюсь, рано говорить о серии портретов. Нужно хотя бы один сделать…
– Да, я вас понимаю. – Игорь Львович поднялся вслед за художником. – Дома вы спокойно обдумаете мое предложение. Я заеду к вам.
Банкир проводил художника до крыльца. У ворот Илью уже поджидал шофер и машина Каштановых. Художник снова не стал возражать, хотя в нем таки шевельнулось желание уехать на общественном транспорте.
* * *
– Именно поэтому мы не хотим никаких разговоров по парам и тому подобного. Пусть все останется как было, – закончила свою речь Анастасия и взглянула на собравшихся. Все трое смотрели на нее. Саша – одобрительно, Вадим – с непонятными искорками в глазах, а Миша – с недоверием.
– Ну что ж, обстановка яснее ясного, – усмехнулся Вадим и подмигнул Мише. – Мы значит, их катаем, катаем…
– А они расплачиваться не хотят, – закончил за друга Миша.
Повисло неловкое молчание. Было непонятно, смеяться шутке или же это вовсе не шутка, а…
Впрочем, додумать им не дали, машина сорвалась с места, ветер ворвался в салон вместе с музыкой и через минуту возникшая было неловкость ушла без следа.
– Есть предложение! – заявила Настя, озорно поблескивая в темноте белками глаз.
– Это уже интересно, – протяжно отозвался сзади Миша. – Чего такого интересненького предложат нам дамы?
– Я предлагаю отметить мое поступление в академию. Сегодня я зачислена на актерское отделение Академии искусств! И намереваюсь стать великой актрисой!
– Ты же вроде говорила, что мечтаешь стать журналисткой?
– Я пошутила, – отрезала Настя.
На набережной гремела музыка. Выпитое шампанское тут же ударило в голову. Насте хотелось смеяться, прыгать, скакать. Обнять весь мир. Она остается в этом городе! Она победила! Чувство безграничной свободы, обрушившееся на нее так внезапно, опьяняло больше вина. Она не знала, чем наградить себя за долгие годы послушания. Она потащила ребят танцевать, но этого ей показалось мало и, подбежав к фонтану, она встала на парапет и, в чем была, прыгнула в воду.
– Я поступила! Ура! – крикнула она.
– Поздравляю! – раздалось отовсюду. Кто-то засмеялся, кто-то аплодировал. В этот момент Саша взглянула в распахнутые двери летнего кафе и замерла. Она увидела того самого лысого мужика, которого Настя огрела бутылкой из-под пива. Он услышал шум, обернулся…
– Аська, – дернула подругу за рукав Саша, – бежим скорее!
– Куда еще? Здесь так клево! Ныряй, вода совсем теплая! – И она дернула Сашу за юбку. Та не удержала равновесия и плюхнулась в воду.
– Дура! Что ты творишь! – заорала Саша. – Он здесь! Он, кажется, узнал меня!
– Кто? – " Мокрая Настя все еще беззаботно улыбалась.
– Лысый! Тот самый, которого бутылкой…
– Мама!
Вылупив глаза и стуча зубами, девчонки помчались мимо отдыхающих, мимо танцующих и пьющих, обдавая брызгами все вокруг.
– Мальчики! Уходим! – крикнула Настя, пробегая мимо Вадима и Миши. Те ничего не поняли, но помчались следом. Девчонок пришлось завернуть в какое-то покрывало и усадить на заднее сиденье. Колеся давно изученным маршрутом, девчонки вскоре согрелись и стали клевать носом. Их щебет совсем затих, когда машина оставила позади центр, стала петлять по плохо освещенным окраинам, а когда Вадим вывел машину за город, они уже мирно спали, прислонившись друг к другу головами. Сказался месяц бессонных ночей – уснули разом, как один человек, и проснулись тоже одновременно от какого-то звука. Настя открыла глаза и не сразу поняла, где находится. Рядом зашевелилась Саша. Ни Миши, ни Вадима в салоне не было. Машину окутывал плотный густой туман. Было непонятно, ночь еще или уже наступило утро. Что-то белое, разлапистое залепило стекла салона. Девчонки таращились, тщетно пытаясь угадать – то ли машина въехала в облако, то ли ее накрыло парашютом.
– Ни фига себе, – тихо прошептала Настя.
– Что это? – эхом вторила Саша, выбираясь из-под покрывала.
И тут спереди, на лобовом стекле, облако-туман стало расползаться и появились две знакомые физиономии. Прижав лбы и носы к стеклу, в салон заглядывали Миша и Вадим.
– Я поняла, что это… – сонно глядя вперед, изрекла Настя.
– Что? – столь же сонно переспросила Саша.
– Это цветы.
Это было море белых цветов, затопившее машину. Это были десятки клумб, оборванных ради одной минуты впечатления. Но цель была достигнута: ребята увидели в глазах своих пассажирок неподдельный восторг и, пользуясь влиянием минуты, разделили подруг и увели в разные стороны. Миша с Сашей остались возле машины. Вадим повел Настю вдоль шоссе, куда глаза глядят.
– Ты мне понравилась сразу же, в первый день, когда вы остановили нашу машину, – заговорил Вадим, искоса посматривая на Настю.
– А вот и не верю, – хитро улыбнулась она. – Я прекрасно все помню: ты был хмурым, совсем не разговаривал и все время смотрел в зеркальце заднего вида.
– Да. Точно. В тот день я расстался со своей девушкой и был ужасно зол. А еще нас с Мишей крупно подставил один тип. Все эти неприятности…
– А где теперь твоя девушка?
– Мы больше не встречаемся.
– А из-за чего вы расстались?
– Трудно сказать. Мы все время ругались, наверное, характеры не подходят.
– Ты переживаешь?
– Сейчас уже нет. У меня есть ты. Ведь есть?
Вадим остановился и взял Настю за руки.
– Ой, смотри! – вскрикнула она. В поле среди травы мелькнул и исчез шустрый комок. – Заяц! – Настя запрыгала.
– Ты не ответила, – напомнил Вадим.
– Ну, понимаешь, – затянула Настя и, освободив одну руку, сорвала одинокий подсолнух на тонкой ножке. – Мы с Сашей договорились, что обе ответим «нет». Мы не хотим терять дружбу. Нам ведь так хорошо вчетвером.
– Это все глупости. Детские сказки.
Вадим притянул к себе Настю и нашел губами ее раскрытый рот, приготовившийся что-то возразить. Изнанка губ была прохладной. От Вадима пахло цветами. Настя почувствовала, что голова кружится, а мозг отмечает все-все: и как переместились его пальцы у нее на спине и как он мягко и вместе с тем требовательно прижал ее к себе. А потом, когда Вадим оторвался от ее рта и стал дотрагиваться губами до шеи, кожи за ушами – каждое его прикосновение было нажатием тайных кнопок, существование на своем теле которых Настя вдруг так явственно ощутила. Гудок машины вернул их к действительности. Они возвращались притихшие. По их виду и виноватым улыбкам Саша сразу обо всем догадалась. Но больше ее удивила реакция Миши. Он, так спокойно воспринявший ее отказ, с серьезным видом выслушал все объяснения и потом полчаса развлекал ее анекдотами. Теперь же, когда вернулись Вадим и Настя, он вдруг потерял свою нарочитую веселость, отвернулся к окну и всю обратную дорогу молчал. Саша поняла, что увлекательные вояжи вчетвером закончились.
