Текст книги "Чисто русское преступление"

Автор книги: Алина Кускова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Лейтенант! – Начальник позвал Ивушкина, успевшего уже устроить перебранку с недовольной кукушкой. – Подготовь господину сыщику полный список наших частных коллекционеров. Начни с себя. Что ты там у нас собираешь?

– Фантики, – потупившись, признался Ивушкин, – с раннего детства собираю.

– Сластена хренов, – поморщился майор.

– Фантики отпадают, – сказал Туровский. – Нужен список коллекционеров исторических ценностей и книг.

– Нужен – получишь. И давай, сыщик, работай мозгами, крутись. Видишь, у нас напряженка с кадрами. Фантики он собирает!.. С кем приходится работать!

Шашкин сунул Андрею визитку с номерами телефонов и приказал держать связь напрямую. Он не понимал, что приказывать частному сыщику нельзя, можно просто попросить его о дележе информацией. Но Туровский не стал вникать в эти мелочи. Появился новый, весьма интересный факт, ему даже показалось, что дело, как старая, ни на что ни годная телега, все-таки тронулось с места.

Зато пробуксовывала машина Ивушкина.

Мимо них, лихо рассекая грязную жижу, пронесся обратно в город газик начальника УВД.

«Копейка» старательно вращала колесами, гудела, мучительно напрягаясь двигателем, но погружалась в жижу все больше. Когда Ивушкин смирился с тем, что выехать самостоятельно у него не получится, он попросил Туровского сообщить его координаты в УВД сержанту Синицыну. У того еще с девяностых, когда армия сокращала поголовье и технику, имелся трофейный, списанный, бронетранспортер.

Андрей, разумеется, оставаться и ждать Синицына не собирался. Ему была дорога каждая минута, тем более неподалеку находилась трасса, где можно было остановить попутку. Он предложил лейтенанту идти к трассе вместе с ним, но тот боялся, что в его отсутствие злоумышленники угонят старую «копейку», и бросать ее отказался. Доводы Туровского, что злоумышленники замучаются ее угонять, не возымели на Ивушкина обратного действия, и Андрей ушел один, сверкая кожаными подметками дорогих белых туфель, заляпанных грязью.

Трасса оказалась не так далеко, как он поначалу прикидывал. Видимо, сказалась разница между привычной ему иномаркой и отечественным транспортным средством Ивушкина, на котором путь показался гораздо длиннее. Андрей пошел по обочине в сторону города, оборачиваясь на шум автомобилей. Машин проезжало много, но останавливаться перед незнакомцем никто не спешил. Только он достал из кармана брюк купюру в пятьсот рублей и собрался ею размахивать перед носом вредных водил, как вдали показался красный «матис». Туровский моментально узнал машину по «красивому» номеру. Он не ошибся, за рулем сидела восхитительная брюнетка, встреченная им накануне.

– Премного благодарен, – расплылся в обаятельной улыбке сыщик, садясь в остановившееся рядом с ним яркое авто.

– Я тоже рада встрече с вами, Андрей Александрович, – брюнетка показала два ряда белоснежных зубов. – Папа мне о вас говорил. Я Виолетта Купцова.

– Безумно приятно, – признался Туровский, не переставая ослепительно улыбаться. – Но к чему весь этот официоз с Андреем Александровичем? Зовите меня просто Андрюша! И давайте на ты!

– Так сразу? Не стоит. Впрочем, Андрюша, я просто Виола.

– «Просто» к вам совершенно не подходит, Виолочка. – И Туровский принялся осыпать девушку комплиментами.

До города доехали за считаные минуты, которые показались Туровскому секундами. Поговорить с прекрасной дочерью директора краеведческого музея толком не удалось. Возможно, она что-то знала об ограблении и являлась ценным свидетелем или грабила музей сама. Туровский хмыкнул, он искал любую зацепку, чтобы продолжить встречу вечером в более интимной обстановке. «Виолочка, – представил Туровский свой монолог, – а где вы были в ночь с пятницы на субботу? Случайно, не в историческом зале музея? А зачем вам «Житие»? Не перепутали ли вы его с «Космо»? Картинки-то там разные. А у папы вашего такая старенькая-престаренькая книжечка после пятницы нигде, случайно, не завалялась?»

Поняв, что он едва не теряет квалификацию сердцееда, Туровский на удобренную комплиментами почву бросил скромное приглашение в ресторан.

– Виолочка, – сказал он, когда красный «матис» остановился возле крыльца гостиницы, – нам нужно встретиться!

– Вы так думаете, Андрюша? – округлила прекрасные глаза красавица.

– Я не могу оставаться должником, – нес дальше Туровский, – вы меня подвезли, не бросили одного погибать на дороге, практически спасли.

– Я не возьму денег, – замотала головой Виола, – папа рассердится.

– Тогда пойдемте со мной вечером в ресторан!

Поколебавшись пару секунд, Виола согласилась.

Туровский удовлетворенно усмехнулся, глядя на отъезжающий «матис». Кто в этой провинции откажет столичному сыщику?! К тому же он еще очень даже ничего.

* * *

– Ой! Андрей Александрович, вы сегодня в отличной форме, – встретила его Зося в вестибюле гостиницы.

Цепляться за Зосю Туровский не собирался. Пока, во всяком случае. Позже нужно будет у нее осторожно выяснить, кто такой этот Барклай и зачем он приехал в городок. Позже, не сейчас.

– Извините, Зося, я спешу. – Туровский пробежал мимо нее.

– Спешит он, – проворчала Зося ему вслед. – А с Купцовой не спешил расставаться! Какая несправедливая жизнь, почему-то одним – все, а другим – ничего. Ей что, других мало?! Ах, Василий! Это вы!

В гостиницу как раз зашел Василий Барклай. Зося тут же принялась кокетливо строить глазки: раз не получилось с одним, довольно скользким типом Туровским, постоянно выскальзывающим у нее из рук, так хоть другого заинтересовать!

– Вас спрашивали, – загадочным шепотом произнесла Зося, надвигаясь на Барклая бюстом.

– Пардон, Зося, что? – Барклай задержался.

– Вас спрашивал один странный тип. – Зося остановилась в неприличной близости от гостя и продолжила шептать: – Такой невысокого роста, блеклый весь, скукоженный, в белой панаме.

Барклай покраснел и часто-часто задышал.

– Что он говорил?

– Сказал, что придет позже, – радостно прошептала Зося, довольная произведенным эффектом.

Брутальный красавец резко развернулся от нее в сторону лестницы и побежал наверх.

– Попался, – хлопнула в ладоши Зося, – полное смятение чувств! Заметил наконец-то, какой неограненный алмаз мучается за этой стойкой.

* * *

Сегодня времени на обдумывание сложившейся обстановки в свете очередного ограбления музея, на этот раз областного, практически не было. Андрей, успевший поколесить по городу и выяснить, что и где находится, первым делом дозвонился до ресторана «Старый бобер» и заказал столик. Ресторанов в городке было всего два, Туровский выбрал «Старого бобра» из тех соображений, что встречаться с Виолой в «Пьяном трактирщике» будет не слишком романтично. От этой девушки исходил такой флер очарования и благородства, что ее следовало бы непременно вести в «Алые паруса». Но выбора у Туровского не оставалось. Насвистывая веселую песенку про маркизу, потерявшую в одночасье кобылу, дом, затем все состояние и мужа, Андрей отправился в ванную приводить себя в порядок. Вышел он оттуда через час, наполнив комнату номера ароматом хорошего парфюма. Зеркало отразило высокого красавца со стальными глазами, с волевым подбородком, широкими плечами и подтянутой спортивной фигурой, своим видом сражающего наповал падких на подобных эффектных типов девиц. Своей внешностью Туровский остался доволен. Он поглядел на часы и принялся облачаться в костюм.

Купить вечером цветы оказалось довольно затруднительным делом. Цветочные ларьки в семь часов сразу закрылись, словно подозревали, что в пять минут восьмого Туровскому приспичит купить букет алых роз. Когда он объехал все городские цветочные палатки, был уже согласен на любые розы. Ему сказочно повезло: хмурая цветочница из палатки на Привокзальной площади, забывшая на рабочем месте ключи от квартиры, вернулась за ними ровно в половине восьмого, когда удрученный неудачей сыщик проезжал мимо. Она не посмела отказать великолепному мачо, обратившемуся к ней с неизменно чарующей улыбкой, и сунула шесть последних розочек желтого цвета. Туровский хмыкнул, покачал головой и подарил шестую розочку цветочнице. Та недоверчиво улыбнулась и пожелала сыщику приятного вечера.

Вечер действительно обещал стать приятным. Ветреник Туровский, получающий наслаждение от общения с прекрасным полом, предвкушал разговор с милой собеседницей и, вполне возможно, дальнейшее более тесное знакомство с ней. Туровского несколько смущал образ директора краеведческого музея, по совместительству оказавшегося отцом прекрасной Виолы, но девочка уже взрослая, должна принимать решения самостоятельно. Тем более Андрей не собирается сбивать ее с пути истинного, как старший по возрасту, он может дать ей несколько ценных советов, помочь определиться с профессией, рассказать о своей. И это ни в коей мере не станет хвастовством! Все его знакомые девушки довольно активно интересовались сыскной деятельностью, ведь сыск – это такое занимательное времяпрепровождение. Ничто не увлечет собеседницу так, как рассказ о его поистине героических подвигах на этом поприще. Если Виола не увлекается сыском, то Туровский может поговорить с ней о другом, к примеру о погоде. Тоже всегда беспроигрышный вариант.

Но Виола сыском заинтересовалась. Судя по всему, была умной девочкой. И поразительно красивой, словно не в отца – Аркадия Аркадьевича Купцова.

Она сидела напротив Андрея и хлопала длиннющими ресницами, лишь изредка кидая на Туровского заинтересованные взгляды. Андрею импонировало то, что она не опоздала, как привыкли это делать столичные кокетки, оделась стильно, но неброско, чтобы не смущать кавалера, захватившего в командировку всего пару костюмов, и сразу позволила Туровскому рассказывать все то, что он собирался рассказать. И Туровский под бульки шампанского заливался соловьем, посвящая гламурную диву в азы сыскной деятельности.

Общность интересов сближает, Андрей это хорошо знал и решил привязать рассказ к местной действительности.

Играя тонкими пальчиками, унизанными золотыми перстнями, с длинной прядью иссиня-черных волос, Виола небрежно выслушала рассказ сыщика о краже в краеведческом музее, где директорствовал ее родитель. Оказалось, она мало что знала, и особенно этим делом не интересовалась, не понимая, кому могло понадобиться старое «Житие». Но Туровский, как хорошо натренированная сыскная собака, почувствовал: если уж не сможет вызвать в этой холодной гордячке интерес к себе как к мужчине, то через нее проложит мост к Аркадию Аркадьевичу Купцову, несомненно что-то скрывающему.

Но через пару часов он иссяк. За все это время Виола не сказала и целого распространенного предложения. За исключением того, что обмолвилась парой слов о своем отдыхе в Лазаревском, откуда вернулась совсем недавно. Андрей перед этим как раз сделал комплимент ее прекрасному загару, а после предложил съездить отдохнуть вместе куда-нибудь на Лазурный Берег.

Вслед за этим Андрей, подумавший о том, что из Виолетты Купцовой получится отличная молчаливая жена, пригласил девушку на танец.

Впрочем, танцуя с ним, она была так же холодна и отстраненна.

Но приглашение на ужин в дом Купцовых он все-таки получил на подъездном крыльце, когда провожал Виолу из ресторана. Сомнений в том, чтобы поцеловать на прощание девушку, у него не было. Поцелуй стал бы равносилен вселенской катастрофе. Темные глазищи красавицы остались неприступными, как скалы, лишь ее тактичное поведение позволяло на что-то надеяться в дальнейшем.

Договорившись, что они созвонятся, Туровский и Купцова расстались.

Дамский угодник Туровский, перед которым сдавали позиции супермодели со всемирной славой, оказался несколько обескуражен поведением Виолетты и попытался оправдать ее холодность уважением к его сыскной деятельности. Получалось слабовато, но ничего другого не оставалось, кроме предположения, что сердце Снежной королевы уже было занято.

Черт! Черт! Кто их разберет, этих провинциальных красавиц?! Он потратил целый вечер на бесполезный флирт, вместо того чтобы заниматься расследованием.

С такими грустными мыслями он поднимался к себе в номер, когда на лестничной площадке столкнулся с Василием Барклаем. Брутальный брюнет очень спешил, на ходу извинился, что задел сыщика, и, не удостоив того даже взглядом, исчез из вида.

– Нужно с ним поговорить, – пробормотал сыщик, глядя Барклаю вслед.

Он решил основательно переключиться на другую волну – деловую. Чем быстрее он разберется в этом деле, тем быстрее вернется к своим, таким понятным супермоделям.

Глава 4
ЯД КУРАРЕ? ПРОЩЕ ПРИСТУКНУТЬ МОЛОТКОМ ПО ГОЛОВУШКЕ

День обещал быть безоблачным и теплым, но Елена Ивановна, собравшаяся после обеденного перерыва на работу, все-таки решила прихватить с собой плащ. Возвращаться вечером она планировала поздно, нужно было проведать заболевшего внука: они хоть и виделись накануне, но больному важно постоянно чувствовать поддержку и внимание. Нужно было зайти в магазин, купить курочку и сварить Семену вкусный супчик, внук совсем потерял аппетит. Еще немного, и от него останутся лишь кожа да кости и он станет похож на мумию важного сановника, не к добру та будь помянута.

Внук и мумия! Елена Ивановна остановилась как вкопанная возле вешалки с плащом.

Мысль, пронзительная и ясная, как этот день, пришла внезапно и озарила дело с похищением «Жития» новым светом.

И свет этот, к большому сожалению Елены Ивановны Бубенцовой, был весьма неприглядным.

Стараясь избавиться от навязчивой идеи, Елена Ивановна покачала седой головой. Но ничего не получалось. Воспоминания жгли ей мозг каленым железом. Она, словно наяву, слышала зловещий чих мумии и такое же чихание собственного внука! Чихи были похожи как две капли воды. Эта небольшая протяжка «ч-ч-ч», а за ней пронзительное, звонкое «...хи!»

Этого не может быть! Елена Ивановна горестно вздохнула и опустилась на стул.

Записывающий прибор, вмонтированный в игрушечного ежа, дело рук умельца Семена, ее внука, ее кровиночки. Мальчик, увлеченный техникой, решил совершить кражу в музее ради чистого интереса? Зачем Семену «Житие»? К чему? Он и знать-то о нем ничего не хотел, когда Елена Ивановна рассказывала о пропаже. Неужели ее внук – беспринципный грабитель? По городу уже разнеслась весть о том, что ограбили и областной краеведческий музей, и там тоже украли рукописную книгу. Мальчик начал живо интересоваться историей родных мест? Но далеко уехать Семен не мог, он болел! Или обманывал доверчивую бабушку? Нет, чихал внук очень натурально.

Значит, Сема попал под постороннее влияние и совершил кражу исключительно по чужому наущению. Он еще такой наивный! Ах, Сема, Сема, что теперь делать Елене Ивановне? Бежать к столичному хлыщу и во всем признаваться?! Или дождаться, пока тот сам обо всем догадается? И мальчика посадят за решетку за какое-то «Житие»! Нужно срочно вернуть книгу музею и постараться замять дело. В случае чего Елена Ивановна признается, что сама взяла книгу из музея для того, чтобы поработать над изучением текста, а потом об этом факте просто запамятовала. Не поверят? Что ж, такова ее участь. Раз она не сумела воспитать внука честным человеком, то дорога ей в тюрьму.

А такой хороший мальчик был – умный, воспитанный, организованный. Семена на работе отмечали как лучшего мастера... Ах, что же он такое смастерил на ее седую голову! Нет, Сема попал под влияние. Его шантажировали чем-то, и он согласился помочь преступникам. Но чем же его могли шантажировать? У него нет ничего ценного, кроме...

Елена Ивановна ахнула еще раз. Самым ценным у Семена была она, бабушка! Семушку шантажировали ею, вот отчего ее добрый, воспитанный мальчик позволил себе связаться с преступниками. Раз так, она должна ему помочь выпутаться из этой заварухи. Пусть мальчик, не таясь, расскажет ей все, что знает, они вместе вернут «Житие» и заживут прежней спокойной жизнью.

Елена Ивановна потянулась к телефону, намереваясь переговорить с внуком немедля. Раз уж догадалась она, так столичный сыщик тем более догадается. А если экспертиза покажет на мнимом ежике отпечатки пальцев Семена, то пиши пропало. Нужно успеть, опередить.

Но телефон внезапно зазвонил сам.

Бубенцова сняла трубку и услышала спертое дыхание. Но, поддаваясь своему тревожному состоянию, она не стала кидать трубку обратно на рычаг, ругаться на шутников, она догадалась: что-то произошло.

– Сема, – прошептала срывающимся от волнения голосом Бубенцова, – это ты?

То, что это звонил внук, можно было понять по определителю, который услужливо высветил номер Семена Бубенцова.

– Семочка, – разволновалась еще больше старушка, не слыша, кроме хрипа и стонов, больше ничего. – Что с тобой, детка?!

– Она, она... – прохрипел внук.

– Ты о книге?! – догадалась Елена Ивановна. – Брось, не переживай! Я все знаю! И лечу к тебе, мой мальчик!

Елена Ивановна схватила плащ и выбежала из квартиры, затем внезапно остановилась и через мгновение неслась обратно к телефону, намереваясь вызвать внуку на квартиру скорую помощь. Боясь, что врачи приедут, а Семен не сможет открыть им дверь, она с невесть откуда взявшейся в ее старческом теле девичьей прытью побежала к внуку.

* * *

Известие о том, что Семен Бубенцов с острым отравлением доставлен в городскую больницу, застало сыщика Туровского в краеведческом музее. Аркадий Аркадьевич сообщил ему эту печальную новость от Елены Ивановны вместе с тем, что пожилая дама настроена решительно с ним поговорить о важном деле. Андрей поехал в больницу, где возле постели внука неотлучно находилась Бубенцова.

Но, прежде чем переговорить с ней, Андрей поговорил с лечащим врачом. И очень удивился тому, что от него услышал.

– Налицо все явные признаки отравления печально известным ядом кураре, в его чистом виде, – говорил Туровскому пожилой доктор, озабоченно смотревший на сыщика сквозь толстые линзы очков. – Сомнений, голубчик, быть не может. Хотя определить яд только лишь по симптомам чрезвычайно трудно, но в данном случае все налицо. Замедление дыхания, озноб, потовыделение, боль в области сердца, аритмия, паралич скелетных мыщц... Больной погибает из-за остановки дыхания.

– Семен Бубенцов погиб?! – встревожился Туровский, перебивая доктора.

– К счастью, помощь подоспела вовремя, пациента удалось спасти, но на данный момент он находится в коматозном состоянии.

– Доктор, – не унимался Туровский, – насколько вы уверены, что он был отравлен ядом кураре? Понимаете, в наше время, в этом городе достать этот яд все равно что слетать на Луну.

– Уверен на девяносто девять процентов, господин сыщик, – усмехнулся доктор.

Туровский не стал с ним спорить, было видно, тот окончил школу, мединститут с красным дипломом и, судя по возрасту, долгое время имел обширную практику, где каждый второй пациент страдал от отравления ядом кураре.

Редкая для врача уверенность без проведения необходимых анализов все же настораживала. Яд кураре? Откуда? Самый опасный на планете яд, которым индейцы Гвианы и Амазонки смазывали наконечники своих смертоносных стрел. Само название «кураре» переводится как «яд», и этим все сказано. Яд ядов. Достаточно ему попасть в открытую рану, как жертва получала прямой доступ в рай или в ад, в зависимости от того, сколько бед натворила перед этой печальной развязкой. Сильнейший яд, который содержат южноамериканские растения рода стрихнос. Впервые о страшном индейском яде европейцы узнали в начале XVII века от английского дворянина сэра Уолтера Рэлея. Но повсеместного распространения он так и не получил, к огромному счастью человечества. И вот здесь, в провинции, спустя несколько столетий, кто-то травит внука хранительницы музея этим старинным ядом. Больше похоже на сказку, чем на правду. Не проще было бы пристукнуть Бубенцова молотком по головушке?

Разумеется, думал Туровский, направляясь в палату Бубенцова, любой яд в малых дозах может стать лекарством. Или наркотиком, если к его изготовлению подойти настоящему профессионалу. Тогда возникает иная версия. А что, если этим профессионалом является сам внук Бубенцовой? Он занимался приготовлением яда, случайно или намеренно попробовал, но не рассчитал дозу... Где он взял исходный компонент в чистом виде?

Рассуждать о ядах при виде измотанной волнением и обеспокоенной состоянием любимого внука Елены Ивановны Туровский не стал. Он выразил ей соболезнования, вовремя поймав себя на том, что чуть не хоронит заживо ее внука. Во всем были виноваты беглые мысли о старинном яде, не оставляющие голову сыщика ни на секунду.

Елена Ивановна, всхлипывая, поведала о последних (ах и ох!) словах отравленного Семена, услышанных ею по телефону. Туровский, глядя на безвольное тело внука, покоящееся на белоснежном больничном белье, нахмурился. К прежним мыслям добавилась еще одна. Вчера он так неплодотворно провел вечер, позволив себе флиртовать, вместо того чтобы заниматься расследованием. И вот – результат. Теперь он от Семена не скоро дождется признания, кто покушался на его жизнь. В том, что покушались, ни у Елены Ивановны, ни у сыщика сомнений не было. Как у пожилого врача с красным дипломом на счет яда кураре. А после того, как Бубенцова призналась над постелью сражающегося за выживание внука в том, что это его чих был записан на злосчастной пленке, Туровский нахмурился еще больше. Нечто подобное он ожидал, предполагая, что преступнику или преступникам, сами того не зная, помогли родственники работников музея. Скажи Елена Ивановна сыщику это раньше, он бы смог схватить преступника за руку, льющую в стакан Бубенцова яд.

Если кража рукописной книги, пусть и дорогой, – это всего лишь кража, то здесь преступники перешагнули черту. Покушение на жизнь человека – тяжкое преступление. И отважиться на него могли только отъявленные головорезы, которых никак нельзя совместить с «Житием». Тогда полностью подтверждается версия о частном коллекционере, заказавшем себе музейный раритет у уголовников-рецидивистов. Или... Нет, Туровский махнул рукой, этого не может быть. Но мысль была!

– Что, Андрей Александрович? – встрепенулась Бубенцова, глядя на сыщика красными от слез глазами.

– Ничего, не волнуйтесь, Елена Ивановна, – успокоил ее Туровский, – я найду эту сволочь, которая отравила Семена. Только вы мне должны все подробно рассказать. Все, что знаете.

Елена Ивановна горестно вздохнула, ей самой теперь стало не до расследования, и согласилась выйти с Андреем в больничный сквер. Они сели на лавочку и хорошенько обо всем поговорили.

* * *

Мозаика преступления складывалась постепенно, картинка целиком пока не вырисовывалась, обнажая лишь отдельные фрагменты. Весьма интересные, но совершенно неподтвержденные фактами. Туровский, оставшийся сидеть в сквере на лавочке после возвращения Елены Ивановны к внуку, старался разложить по полочкам все исходные данные. Перед этим он, разумеется, воспользовался подаренной накануне визиткой и позвонил майору Шашкину. Тот, следуя неизменной конспирации, согласился встретиться в больничном сквере. Туровский его ждал и думал.

С этим странным ограблением музея получалось следующее.

Некий коллекционер, наверняка ранее замешанный в сомнительных сделках, но по каким-то причинам не попавший под власть справедливого суда, задумал заполучить ценную рукописную книгу в свое собрание сочинений или библиотеку редких книг. Здесь стоит обратить внимание на букинистов. О правильности этого предположения говорит и то, что подобный раритет украли не только из провинциального, но и из областного музея.

Итак, коллекционер задумал, а его былые связи с преступным миром помогли ему осуществить задуманное. Следует искать собирателя, рыльце которого в пушку, хмыкнул Туровский.

Двое бандитов, вдвоем идти на дело лучше, приступили к тщательной подготовке. Они взяли у мастера игрушку ежа, начиненного записывающей аппаратурой. Тот отдал, значит, был знаком с преступниками. Нужно проверить круг его друзей и знакомых. Отдал, не подозревая, для чего отдает. И только тогда, когда бабуля рассказала ему про ограбление, а Елена Ивановна более подробно, с упоминанием мнимого ежа, как выяснил Туровский, рассказала внуку лишь накануне, обо всем догадался.

Возможно, он позвонил преступникам и выразил свое нежелание быть втянутым в подобную аферу. Те испугались и перегнули палку. Откуда они взяли яд кураре? Неужели один из них был южноамериканским индейцем? Нужно поискать иностранцев в городе. Француз достаточно подозрителен, жаль, что на индейца он мало похож.

Соответственно, последние слова Семена бабушке по телефону про «нее» были не про книгу, книги у Семена нет и никогда не было, а про пленку, на которую он записал свой голос. Получается, что внук хранительницы прекрасно знает преступников, но к ограблению, в сущности, не причастен.

В его пользу говорит и то, что преступление в областном музее, где украли рукописную книгу, было совершено в тот момент, когда он температурил и был не в состоянии покинуть квартиру. Здесь Туровскому приходилось верить на слово Бубенцовой. Но старая женщина, перепуганная решительными и безжалостными действиями преступников, вряд ли стала бы врать и изворачиваться, выгораживая внука. Она лишь поначалу недоговаривала. Скорее всего, тот действительно болел, раз его записанные чихи звучали в стенах музея достаточно достоверно.

Выходит, Семен Бубенцов, принявший едва ли не смертельную дозу экзотического яда, на сегодняшний момент пока единственное звено, связывающее цепь преступлений. Туровский решил, что нужно потребовать от майора личную охрану для Семена. Он оглянулся в поисках начальника УВД, но увидел не его, а Светлану Ведрищеву, спешившую в больницу.

Андрей усмехнулся, Елена Ивановна рассказала, что вчера, когда шла к внуку, встретила эту пышечку на его лестничной площадке. Бабушка заподозрила, что библиотекарша приходила проведывать больного читателя, после ее прихода у Семена оказались новые книги. А вполне возможно, и новый яд! Каким образом тогда внук отравился? Туровский прищурился, напрягая мыслительные способности.

– Закурить не найдется? – раздался сбоку от него глухой голос.

Туровский по голосу узнал майора Шашкина и представил перед собой довольно упитанную мумию в бинтах и повязках. Забинтованным было все тело от головы до пяток, причем бинты накладывались прямо на форменные штаны с красными лампасами и опоясывали нежной, хрупкой белизной форменный китель с погонами. Крест-накрест была забинтована фуражка майора с высокой тульей и козырьком. Незабинтованными оставались только глаза, взирающие подозрительно на медицинский персонал, пробегающий по двору мимо сквера, и разношенные туфли сорок пятого размера. Майор Шашкин своеобразно воспринимал теорию растворения объекта в толпе. Впрочем, если эту толпу составляли бы умалишенные, то он вписался бы туда без проблем под именем мумии сановника фараона Тутанхамона.

Туровский закашлялся и поглядел на начальника УВД. На мумию он, разумеется, похож не был, здесь сыщик не угадал. Но и без того странностей в его облике хватало. Невзрачный, серенький, весь мятый, словно перед тем, как он надел костюм изо льна, его хорошенько пожевала корова, белая панама на лысой голове и огромные, в половину лица солнцезащитные очки. Ни дать ни взять тот блеклый тип, что следил за Светланой Ведрищевой. Но что начальнику УВД нужно от простой библиотекарши? Не хочет возвращать обратно в читальный зал томик Пушкина? Шашкин стихи любит. Неужели влюблен в Светлану?

Вряд ли здесь задействована амурная тема. Но растворение в толпе профессиональное, сколько их, блеклых личностей в белых панамах и огромных очках, расхаживает по городу!

– Присаживайтесь, господин майор, – сказал Туровский.

– Обращайтесь ко мне проще, – бегло озираясь вокруг, предложил Шашкин, – ваше благородие! Господ у нас не жалуют, товарищами сами быть не хотим. Губернатор и тот норовит назвать то канальями, то дармоедами на шее народной.

Шашкин сел на лавку рядом с Туровским и натянул панаму на очки.

– Я вас, ваше благородие, совершенно не узнал, – сказал Туровский, для того чтобы майор перестал дергаться и постоянно оглядываться. – Кстати, я не курю. Бросил.

– Я тоже не курю, – хмыкнул майор, – со вчерашнего дня. Бросил. Я уже пять раз бросал. В этом месяце. Служба нервная, что ни день, то преступление. Сегодня вот этого курепчика Бубенцова отравили. Или он сам отравился?

Андрей признался, что если бы Семен не являлся ближайшим родственником хранительницы музея, то кражу с отравлением он бы не связал. Но увы. Елена Ивановна, опираясь на факты, сделала определенные выводы о причастности Семена к краже. Туровский рассказал Шашкину о том, что узнал от Бубенцовой. Практически все рассказал, за исключением мелких подробностей. Майор согласился с тем, что пострадавшему следует выделить личную охрану, он отдал распоряжение немедленно по мобильному телефону.

После чего настала очередь майора делиться вновь открывшимися фактами ночного ограбления областного краеведческого музея. Как оказалось, в этом преступлении не был использован чихающий ежик, раскатывающий по залам. Ничто не вызвало смятение у охранников по той простой причине, что те спали на рабочем месте и видели чудесные сны. Утром музей как ни в чем не бывало открыли для посетителей, один из которых обнаружил пустую витрину с пропавшей рукописной книгой. Сигнализация, как только что признался один из допрошенных охранников, не сработала, она мешала ему спать, и он ее практически сразу отключил, убедившись, что все в порядке. Убеждался охранник, не сходя со своего рабочего стула и стола, на котором дремал.

И без ежика выходило, что оба дела связаны одним преступником или одной бандой, действующей довольно нагло и решительно.

– Несомненно то, что и в этом случае преступнику помогал Бубенцов, – резюмировал вслух Туровский.

– Парням чертовски везет, – заявил Шашкин, – удачливые, сволочи. А если бы охранник услышал возню и нажал тревожную кнопку?!

– Вряд ли, – вздохнул сыщик. – Когда последний раз обворовывали ваши краеведческие музеи? – внезапно поинтересовался Туровский.

– На моей памяти никогда, – пожал плечами Шашкин.

– В том-то все и дело. Преступники хорошо осведомлены об этом, да и чертовски удачливы.

– «Ваше благородие, госпожа удача», – тихо пропел начальник УВД и поднялся, озираясь по сторонам. – Мне пора, – отрывисто бросил он сыщику. – Держите меня в курсе наших дел. Вот. – Он полез в карман мятого костюма и выудил оттуда такой же мятый листок бумаги. Видимо, корова жевала все оптом. – Вот список коллекционеров.

– Ваше благородие, спасибо! – расчувствовался Туровский, не ожидавший такой оперативности.