Текст книги "Фантом банановой диеты"

Автор книги: Алина Кускова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Нет, – возмутилась Аллочка, – они выносили картину!

– А! – воскликнул Костик, глядя в сторону «Восточного полдня», безмятежно возвышающегося над зеваками.

– Что «а!»? – разозлился Туровский. – Достаточно, что Алла говорит загадками. Константин, будьте добры, объясняйтесь по-человечески.

– Там это. – Кривой, натруженный писаниной палец студента указал на стул под картиной.

– Стул сломан, – подскочил Туровский. – Очень хорошо, – и принялся его разглядывать.

– Ничего хорошего, – расстроился профессор и составил ему компанию. – Это стул эпохи Людовика XIII, я купил гарнитур на свою первую премию. – Он прижал к груди сломанную витую ножку. – Впрочем, – он сунул ножку студенту, – Ирочке он никогда не нравился.

– Ирочке, – зловеще прошептала Машка на ухо Аллочке. – Чувствую, здесь без нее не обошлось. Чувствую. – Она с азартом идущей по следу гончей принялась нюхать носом воздух.

– Что еще? – сразу заинтересовался Туровский.

– Духи, – сказала Машка. – По-моему, этот запах из последней коллекции «Дольче и Габанна», я видела рекламу: тонкое звучание аромата с голубой легкостью воспоминаний. И еще я видела их у Ирины Аркадьевны.

– Голубой флакон? – тихо спросила Алла. – Ирина Аркадьевна их мне подарила, у нее от этого запаха кружилась голова.

– Странно, – покачала головой Машка, – а я видела флакон сегодня, когда убиралась в комнате Ирины Аркадьевны. Наверное, забыла про еще один пузырек. – Она пожала плечами.

– Ничего странного в том, что в гостиной пахнет духами моей жены, не нахожу, – обиделся профессор.

– Действительно, – прищурился Туровский, – вполне возможно, что здесь пахнет не духами, а духами. Почему вы, Алла, за ними не побежали? Не потому ли, что те растворились в пространстве? Вспомните хорошенько, они оба растаяли, как дымка. Сначала один, за ним второй… Да?

– Нет, второй не таял. Он вздохнул, а первый покрутил у виска.

– Ну, Аллочка, это мы уже слышали. – Профессор направился к выходу.

– Если бы не стул, – поспешил за ним студент.

– А мне кажется, главными здесь были духй Ирины Аркадьевны, – пошла к выходу Машка.

Алла испугалась. Они оставляют ее одну?! И это после того, как Алла в очередной раз прогнала грабителей?! Какая несправедливость.

Туровский не считается. Может быть, какая– нибудь безмозглая девица и мечтала бы остаться с ним наедине, только не Алла. У нее с мозгами в этом плане все в порядке, она ни за что не попадется на крючок этого донжуана-любителя, сколько бы он ее ни обольщал. И чего смотрит своими глазищами? Думает, что она врет?!

– Я думаю, – Туровский не сводил с нее глаз, – вы сказали правду. Здесь кто-то был. Они пытались украсть картину, истинной стоимости которой не знали.

– Они ее украли, – хмыкнула Алла и села на диване, придерживая руками больную голову.

У нее от всего этого разболелась голова. Ей что, больше всех надо?! Профессор наплевал на грабителей и пошел преспокойно спать. Машка со студентом тоже. Ирина даже не вышла. Владимир снова… А если Туровский опять заподозрит его?!

– Это был фантом, – внезапно сказала Алла, натянуто улыбаясь. – Я видела непонятно кого, и вообще уже не уверена, видела ли…

– Не стоит врать, – подмигнул Андрей, – я же сказал, что верю. К тому же у меня есть возможность все проверить.

– Все проверить?

А чего, собственно, она удивляется, ведь Туровский сыщик. Пусть проверяет. Алла поговорит с Владимиром утром, попытается ему намекнуть, что в следующий раз нужно выскакивать на ее крики…

Что, она уже готовится к следующему разу?!

– Вы необыкновенная девушка, Алла.

Туровский сел рядом с ней на диван. Алла на всякий случай немного отодвинулась.

– Вы очень храбрая девушка, – продолжал тот, пододвигаясь и сверля ее глазами. – Предполагали, что грабители могут вернуться, и спустились сегодня ночью.

«Еще бы, – подумала Звонарева, – сидел бы ты на одних бананах! И не на то бы решился».

– Хорошо, что вы за ними не побежали. – Туровский взял ее руку и пожал. – Было бы очень жаль, если бы с вами что-то случилось…

Алла услышала гулкие удары собственного сердца, но руку не вырвала.

– Другая на вашем месте растерялась бы. А вы, Аллочка, увидели преступников и закричали.

Какие у него красивые глаза, как Алла раньше этого не замечала? Очень красивые, необычные: серые, мягкие, теплые, как ангорка, согревающая в холод. И руки у него загорелые, мускулистые. Сильные. И вообще… он ей верит…

– Преступников было двое? – тихо продолжал Туровский. – А что еще вы запомнили, Аллочка?

– Еще? – промямлила та. – Еще запомнила, что они были большие. Нет, один был высокий, другой поменьше. Поменьше и потолще. Такой, как я.

На этих словах Алла очнулась. Здрасте! Договорилась! Сейчас под действием этого магического взгляда скажет, что это она сама второй раз покушалась на «Восточный полдень».

– Они были разные, – сказала Алла и выдернула руку.

– У вас очень красивые глаза, – заметил Туровский.

Аллу черт дернул ответить:

– У вас тоже.

Детский сад! Она смутилась. Только этого ей не хватало! Мало ей ограблений. И вообще, ей нравится Воеводин, хоть она ему не нравится вовсе или нравится чуть-чуть. Вдруг захотелось прояснить это обстоятельство, раньше ее устраивавшее. Что-то изменилось, но Алла не уловила, что именно. Если бы не эти ночные ограбления, во время которых никто ничего не грабил, Алла занялась бы личной жизнью.

– Я вас провожу наверх, – решительно заявил Туровский, вставая.

– Нет! – пискнула Алла и вскочила. – Я сама дойду, не маленькая, – добавила она более спокойным тоном.

– Я провожу только до двери, – попытался остановить ее Туровский.

Но Алла упрямой ослицей уже неслась по лестнице на второй этаж.

Хватит ей на сегодня соблазнов! Доста-то– ч-но!

– Смешная девчонка, – улыбнулся Туровский.

Он собрал обломки стула и направился к себе.

Глава 4
«Жил-был художник один»

Деньги не принесли Ирине Ображенской того счастья, на которое она рассчитывала, выходя замуж за мужчину старше ее на пару десятков лет. Они не принесли счастья потому, что были чужие, не ее деньги. Профессор Ображенский оказался не таким простым, как она ошибочно полагала, заманивая состоятельного ученого в хорошо расставленную ловушку. И что? Ловушка захлопнулась и поймала ее саму. За каждую тысячу приходилось отчитываться перед мужем, озабоченным научными изысканиями сомнительного характера. На них профессор денег не жалел. Чего только стоила эта идиотская затея с разработкой нового диетического питания?! Иван собирался получить умопомрачительный результат и поставить на уши современный мир. Питаться одними бананами и жить как мартышки! Замечательно. Ирине повезло, что на роль мартышки он выбрал племянницу, выкупив «под опеку» для чистоты эксперимента в зоопарке клетку с тремя настоящими приматами. Сравнения шли явно в пользу приматов, племянница была хоть и порядочная дура, но временами показывала характер.

Иван подарил жене свободу. Она в течение дня могла делать все, что угодно. Профессор не замечал ее отсутствия. Ирина пользовалась этим. Но неограниченная свобода требовала постоянных денежных вливаний.

За каждое платье от Лагерфельда она должна была сражаться с жадностью Ображенского!

Брызгая слюной возле битком набитой гардеробной комнаты, он отказывался понимать, что платье из новой коллекции прославленного кутюрье должно быть у каждой приличной женщины ее круга. И если бы скупердяйство мужа распространялось только на одежду! Ображенский не позволял менять Ирине машины, расширять штат прислуги, строить свой дом.

Ее дом – дом ее мечты. Все, чего она хотела в этой жизни.

Ображенская подошла к коллекции колокольчиков, украшающих резной комод, взяла один – серебряный, самый любимый. Тихонько позвонила, довольно прислушалась к мелодичному звону.

Она не собиралась долгие годы влачить жалкое существование профессорской жены! Ирина должна была обеспечить себе достойное будущее. Построить гнездо, где она могла бы укрыться и прожить оставшиеся годы так, как считала нужным. Ображенский о втором доме ничего слышать не хотел, а уютный коттедж и элитная городская квартира так и оставались оформленными на него.

За мелкие подачки, которые Ображенский громко называл «подарками», Ирине было стыдно перед приятельницами. Приходилось изворачиваться, докупать брильянты и говорить, что все это подарил любящий муж.

Иван любил ее как-то слишком по-своему. Ирина не любила мужа никогда. Из-за этого и отвоевала отдельную спальню.

Как она понимала его бабку-дворянку, вышедшую за Ивана Терентьевича ради куска хлеба!

Но похожей судьбы Ирина себе не желала. Детей рожать от Ображенского она не стала. Мало того что боялась испортить родами фигуру, так еще с ужасом представляла, как через пару лет покинет Ображенского с детьми. Не брать же их с собой. Но и оставлять с таким отцом – жестокость. Уж лучше пусть их не будет вовсе. Это была ее тайна. Иван переживал, давал ей деньги на лечение бесплодия, и Ирина якобы делала все, чтобы забеременеть.

У Ирины Ображенской были и другие тайны.

Одна из них – молодой красивый любовник. С ним она могла видеться целыми днями. Это ее отдушина, ее лебединая песня в аду, устроенном жадным мужем. Разумеется, любовник был не богат, но он боготворил Ирину и старался исполнять ее желания. Ради нее он пошел на преступление. Впрочем, разве можно назвать преступлением то, что она хотела получить принадлежащее ей по праву?!

Была и мерзкая, скользкая, довольно неприятная тайна. В случае ее обнародования положение Ирины Ображенской в обществе, которое она завоевала с таким трудом, стало бы не просто шатким. Ее бы уничтожили. Негодяи грозили раскрыть тайну. Они требовали денег! Но у Ирины лишних не было. Тогда они пригрозили физическим уничтожением.

Несмотря на ужас последствий, Ирина меньше всего волновалась по этому поводу. Она предприняла определенные действия и довела своим молчанием бандитов до белого каления. Пусть уничтожают! Пусть. Только кого? Ей очень повезло, что наивная простушка имела с ней внешнее сходство. Ирина с помощью Владимира натравит головорезов на племянницу. Когда они ее убьют, она подумает, что делать. Уедет за границу на пару лет, профессор, как обычно, оплатит лечение. Пусть придется пожить в клинике, за это время все утрясется. Она что-нибудь придумает. Пока же негодяи ее нервировали.

Ничего этого не было бы, если бы Ирина имела доступ к капиталам профессора.

Да, она бы его бросила. Но рассталась с ним по-человечески, дружелюбно. А сейчас как можно относиться к Ображенскому по-человечески, если профессор думает только о своих приматах!

Она совершенно одинока с мужем, с любовником, с подругой… Подругой?!

Стерва Анастасия! Неужели о чем-то догадалась?

Полнолуние играло с Аллой злые шутки, не давало ее молодому организму нормально выспаться. Не помогали плотные портьеры, закрывающие окно от тлетворного влияния небесного светила. Алла чувствовала: там, за ними, ярко светит полная луна, призывая к любви, страсти и безумствам. Сегодняшней ночью безумств больше не хотелось, не хотелось и спать. Алла ворочалась в постели и вспоминала глаза Туровского, его «очень жаль» и крепкое рукопожатие. Рядом с его образом вставал молчаливый Воеводин, укоризненно качающий головой. Алла начинала чувствовать себя предательницей.

Она встала, подошла к окну и отодвинула тяжелую портьеру. Луна действительно светила очень ярко, словно ее питало слишком высокое напряжение. В такие ночи люди совершают не только безумства, но и преступления, что, впрочем, фактически одно и то же. Да, Алла Звонарева храбрая девушка, этого у нее не отнять. Если она сейчас увидит грабителей, пробирающихся обратно к дому, обязательно позовет Туровского. Они вместе поймают их, скрутят и предоставят в качестве бесспорных доказательств профессору Ображенскому, который сомневается в Аллочкиных словах.

Если она увидит грабителей…

Она их увидела!

Алла на всякий случай протерла глаза. Но особо приглядываться для того, чтобы увидеть парочку, вылезающую из автомобиля, было не нужно. Луна, как сообщница Звонаревой, моментально осветила напряженные лица.

Алла вздрогнула. Это были не грабители. Это вернулись из ночного клуба супруги Воронцовы. Алла собралась задернуть портьеру и отойти от окна, но застыла на месте.

Воронцовы полезли на заднее сиденье своего автомобиля и вытащили большой тяжелый пакет. Они закрыли автомобиль и вместе с пакетом вошли в дом.

Алла подскочила к двери и прислушалась.

Кряхтя и сопя от напряжения, супруги поднялись по лестнице в свою комнату и опустили пакет на пол. Алла услышала, как предмет глухо стукнул об пол. И еще она услышала отдельные слова из разговора:

– Тяжелая, зараза…

– Сегодня или никогда…

– Не поздно?

– Рано…

– Никто не догадался…

– Придурки…

И Воронцовы мерзко захихикали.

По телу девушки забегали предательские мурашки. Смех напомнил ей тот, который она дважды слышала в гостиной. Темными ночами, когда воровали картину. Или ей это показалось? Алле никогда не нравились супруги Воронцовы, здесь она была согласна с вердиктом Ивана Терентьевича – расстрелять их без суда и следствия. Безусловно, на такую крайнюю меру Алла одна никогда не решится. Но если ей поможет Андрей Туровский? Конечно же не расстреливать дружную преступную семейку, а вывести на чистую воду. Алла решила, что утром нужно будет рассказать сыщику про тяжелый пакет, под покровом ночи доставленный в коттедж. Но что страшного в этом пакете, чтобы Алла рассказывала о нем Туровскому? На замаскированную бомбу он не похож, похож на что– то иное… На что-то прямоугольное и тонкое. Стекло? Зеркало?

Глупо она будет выглядеть перед Туровским, если это окажется какая-то безобидная вещь.

Нужно будет, прежде чем делать громкие заявления, осторожно пробраться в комнату Воронцовых и хорошенько рассмотреть пакет. Что они могли тащить ночью в дом?

С этими интересными мыслями Аллочка вернулась в постель и принялась засыпать.

«Стекло? Зеркало? Складной стул? Суперкнига широкого формата? Энциклопедический словарь, включающий в себя все знания человечества? Подставка для мольберта? И зачем они это приперли в дом…»

Утром Звонареву решили не будить на завтрак. Профессор позволил племяннице хорошенько выспаться, сообщив за столом домочадцам, что та ночью снова кого-то видела. И сразу же пресек возможные предположения, что несчастную пора наконец-то накормить. Научный эксперимент, как заявил профессор Ображенский, они с Горюновым собираются продолжить, несмотря на жертвы. На то, что жертвой являлась собственная племянница, профессору было наплевать. Ради науки он был готов пожертвовать любым родственником. С ним никто спорить не стал. Душевное состояние девицы, отягощенное жесточайшей диетой, вызывало определенные опасения, но, пока та до крайностей не дошла, окружающие могли чувствовать себя в относительной безопасности. Тем более что отныне в их обществе находился частный сыщик Андрей Туровский.

Он подтвердил мнение профессора насчет некоторой неадекватности девицы Звонаревой, но связал это с полнолунием и обычными девичьими страхами, свойственными чувствительным особам слабого пола.

Ирина Аркадьевна заметила, что всегда считала Аллу неадекватной.

Анастасия и Стае Воронцовы целиком и полностью согласились с ней и расхохотались.

Они объяснили радостное состояние тем, что неплохо провели время в ночном клубе, где на шоу «Кто кого пересмеет» выиграли главный приз – картину Размалевича «Белый прямоугольник».

Всем сразу стало интересно услышать о новой звезде в художественной тусовке и увидеть звездное полотно. Мужчины – Стае и Владимир – поднялись в комнату к Воронцовым и спустили картину вниз. От стуков и разговоров Алла проснулась.

Она спустилась в гостиную после завтрака как раз в тот момент, когда «Белый прямоугольник» установили на столе и принялись обсуждать полотно.

Настроение Звонаревой резко ухудшилось, когда она узнала, что осталась без бананового суфле и подозреваемых. Ибо то, что волокли супруги ночью в дом, теперь было выставлено на всеобщее обозрение. И являло собой нечто непонятное, простое до неприличия и невозможно белое, как летние туфли Туровского.

– Отпад, – произнесла Анестезия, отступая на несколько шагов от картины.

– Глубоко копнул, – согласился с ней Стае и шагнул следом.

– Видна широта мысли, – небрежно заметила Ирина и села на диван.

– У автора безграничная фантазия, – добавил брат и присел к сестре.

– М-да, – сказал профессор после внимательного изучения белого прямоугольника в золоченой раме и остался стоять возле картины.

– Совершенно с вами, профессор, согласен, – подтвердил Костик.

– Ничего не поняла, – встряла Машка, поправляя белый передник. – И что это значит?

– Погружение в мироздание, милочка, – фыркнула Анестезия. – Не всем смертным понятное.

– Нет, – Туровский прошелся мимо картины, – что-то в этом есть.

В Алле заговорило чувство протеста, свойственное ее противоречивой натуре. Она громко сказала с порога гостиной:

– Ничего не вижу, кроме хорошей рамы.

Все поглядели на Звонареву.

– Ну да, – скривилась Анестезия, – не всем дано понять истинный художественный замысел.

– Аллочка! – обрадовался ее появлению профессор, видимо, его все-таки мучила совесть. – Как ты себя чувствуешь?

– Прекрасно, спасибо, дядя, – ответила Алла и присела на диван рядом с Владимиром. – Я отлично выспалась…

– Говорят, Аллочке сегодня ночью вновь что– то привиделось, – улыбнулась Ирина.

Звонарева вздрогнула от нежного голоса, не свойственного тетке, и решила, что та собирается сказать в ее адрес пакость.

– Я знаю, что все неприятности с тобой, дорогая, происходят из-за нехватки свежего воздуха. Ты слишком много времени проводишь дома. Алла, тебе нужно развеяться.

– Ага, проветрить мозги, – прошипела Анестезия, толкая Стаса к картине. – Константин, помогите Стасу вернуть картину в комнату.

– Неужели вы лишите нас удовольствия смотреть на нее? – интеллигентно поинтересовался студент, но под тяжелым взглядом учителя тут же схватился за полотно и поволок наверх.

Алла была не прочь прогуляться. Но в саду скучно, торчать часы напролет с книгой не просто скучно, а грустно. Поехать в город она тоже не могла. На развлечения у нее не было средств, подруги разъехались кто куда, дома нечего делать, к тому же там пустой холодильник, а здесь хоть изредка кормят.

– Влад, – обратилась Ирина к брату, – отвези Аллу в вегетарианский ресторан. Она осталась без завтрака.

Звонарева обомлела от такой милости и замерла в ожидании возмущения со стороны Ображенского. Но тот хмыкнул и пожал плечами.

– Если только сделать один загрузочный день, – сказал профессор, – но после него продолжить эксперимент.

– Думаю, дорогой, – произнесла Ирина Аркадьевна, – ты преувеличиваешь вегетарианство своих подопечных мартышек. Некоторые виды обезьян, насколько я знаю, не просто едят мясо, они едят друг друга.

– Это не те обезьяны, дорогая, – всполошился профессор, – я к ним никакого отношения не имею!

– Разумеется, дорогой, ты же гомо сапиенс, – процедила Ирина.

Алла ничего не поняла ни в картине Размалевича, ни в этом разговоре.

– Конечно, – Владимир показался Аллочке радостным и довольным, – мы сейчас же поедем! Согласны, Алла?

Алла кивнула. Еще бы она не согласилась поехать с Владимиром в ресторан! Даже лучше, что вегетарианский, Алла не накинется на еду с бешеным азартом. Она улыбнулась Воеводину и окинула взглядом остальных. Что, съели?!

Профессор, ничего не говоря, направился в кабинет.

Анестезия нервно передернулась, словно сама хотела поехать с Воеводиным в вегетарианский ресторан.

Машка презрительно фыркнула, всем своим видом давая понять Алле, чтобы та не особенно радовалась. Мало ли что.

Туровский… Алла заметила, как он помрачнел. Это доставило ей массу удовольствия. Наверняка собирался устроить еще один допрос с пристрастием! Пусть увидит, что Звонарева интересна мужчинам не только в качестве свидетельницы.

– Я сейчас! – Аллочка вскочила и побежала переодеваться.

Ветер весело играл ее рыжими кудрями и легкой яркой косынкой, повязанной на шею, когда спортивный автомобиль с открытым верхом под управлением Воеводина несся по трассе с предельной скоростью. Алла сидела смирно, боялась пошевелиться и спугнуть состояние блаженства, в которое она погрузилась, сев рядом с Владимиром. Он ей улыбался широко и открыто, изредка отрываясь от серого асфальта дороги.

– Аллочка, да вы просто красавица! – заметил Воеводин. – Не понимаю, почему вы сидите дома?

– Я не сижу дома, – кокетливо ответила она, – а еду с вами.

– И знаете, – Воеводин многозначительно пронзил ее бездонным карим взглядом, – я рад этому.

– Я тоже, – пролепетала Алла, – рада.

А что она могла сказать?! Алла всегда считала, что первым должен говорить мужчина. О том, как она ему нравится, как он потерял от нее голову…

Воеводин ничего такого не говорил, но Алла надеялась, что все это он еще скажет. Как жаль, что сейчас полдень, а не романтическая ночь с полнолунием! Как жаль, что Алла не в обтягивающем черном вечернем платье, а в голубых джинсах и розовом, с намеком на гламур, топе. Топ вполне соответствует моменту, но джинсы… Ничего другого у нее нет, и она не товарищ Бендер, чтобы мечтать о белых брюках. Но белые брючки ей бы сегодня не помешали.

– Приехали, леди! – торжественно провозгласил Владимир, резко разворачивая и останавливая автомобиль возле небольшого, приятного на вид заведения, расположившегося неподалеку от трассы, на опушке леса.

Алла удивилась, она предполагала, что они поедут в город.

С другой стороны, какая разница, где сидеть с таким мужчиной!

Владимир выскочил из машины, обежал ее, помог выбраться Алле.

«Настоящий джентльмен», – подумала та и гордо шагнула с ним в зал.

Как ни странно, их ждали. Статный молодец в русском национальном костюме проводил Воеводина и Аллу к заказанному столику, накрытому расписной скатертью. Алла отметила, что заказывать столик заранее не было никакой надобности, половина зала пустовала. Усаживаясь на резной деревянный табурет с помощью вездесущего Воеводина, Алла зацепила взглядом соседний столик, за которым расположились двое богатырей. Ей показалось – именно богатырей, на фоне этой обстановки псевдорусской народной избы. Таковая включала в себя деревянную мебель, полотняные расшитые рушники и залихватских молодцев в белых, как у Машки Сурковой, передниках. Посредине просторной избы возвышался открытый очаг для жарки кабанов. Алла видела такой в охотничьем ресторане, куда как-то случайно попала с приятельницей. Значит, здесь кормят мясом. Реалистичнее было бы увидеть вместо очага русскую печку, раз уж хозяева решили придерживаться национальной традиции.

– Днем здесь модные вегетарианские блюда, – разочаровал ее Владимир.

Нет худа без добра. Алла обещала профессору не есть мясо…

Она обещала? Спросонья, что ли? Он сам разрешил ей провести загрузочный день.

– Чего бы ты хотела отведать, Ирочка? – громко поинтересовался Воеводин, прерывая ее мучительные размышления на тему «Есть или не есть».

– Ирочка? – удивилась Алла, оглядываясь. Она ожидала увидеть Ирину Аркадьевну, преследующую их по пятам. Этого следовало ожидать, уж слишком легко она отпустила Звонареву с братом.

Но Ирины Аркадьевны в зале не было.

Зато двое молодцев-богатырей оскалились, глядя на Звонареву с недоброй улыбкой.

– Ах, извините, Аллочка, – прошептал Воеводин и схватил ее за руку, крепко пожимая. – Вы так похожи на мою сестру!

Алла мило улыбнулась. Руку вырывать не стала, хоть одной конечностью было неудобно листать предложенное официантом меню.

Странные привычки у мужчин – жать девушкам руки. Лучше бы сжимали их самих в трепетных объятиях. Без свидетелей. Эти двое амбалов, а богатыри из-за недоброго пристального внимания к ее особе стали казаться Аллочке гориллами-амбалами, громко заржали за спиной.

– Я, – Алла растерялась от того, что ей не понравились соседи, – я сейчас приду. Попудрю носик.

Глупость сказала, но не говорить же правду: это место совершенно не для нее. Какой-то кабак для невоспитанных личностей, а не тихий уголок нежных вегетарианцев. Алла встала и гордо, покачивая бедрами, направилась в дамскую комнату. Амбалы притихли, Воеводин полез в карман. Алла мстительно подумала: для того, чтобы вытащить пистолет и поубивать нахалов.

В туалете Аллочка уставилась в зеркало. Она себе нравилась. Рыжие локоны обрамляли веселым облаком вполне милое личико. Зеленые глаза доверчиво хлопали длинными ресницами. Вздернутый нос говорил о том, что она выслушает собеседника, но все равно останется при своем мнении. А пухлые губы манили обещанием сказочного блаженства. Очень даже ничего.

Воеводин признался, что она ему нравится. Так что нет ничего странного в том, что Звонарева понравилась и другим мужчинам. Только не все могут показывать девушке свои чувства интеллигентным способом. Некоторые ржут, как идиоты. Чего бы им не ржать, если ничего другого, как и Воронцовы, они делать не умеют. Самцы орангутангов, как говорил профессор, тоже ухаживают за самками довольно похабно – демонстрируют тем свое мужское достоинство. Хорошо, что у людей еще до этого не дошло. Но некоторые уже на грани. Ничего, Аллочка пришла не одна, ее есть кому защитить.

Конечно, гораздо безопаснее она чувствовала бы себя с Туровским.

Но в данном случае выбирать не пришлось.

И вообще, Владимир – мужчина ее мечты.

А за свою мечту любая здравомыслящая девушка предпочитает сражаться, а не отсиживаться по отхожим местам. Правильно, Алла вернется к Воеводину и своим поведением покажет презрение к двум амбалам. Если бы на месте Владимира был Туровский, он бы точно их пристрелил.

Когда Алла вернулась к столику, она поняла: что-то случилось.

Соседей больше не было.

Правда, их изувеченных тел с перекошенными от страха физиономиями тоже не было, значит, Воеводин их не пристрелил. В любом случае ей понравилось, что те ушли в неизвестном направлении.

– Я решил, Аллочка, – обрадовался ее возвращению Воеводин, – что ты доверишься моему вкусу, – и он указал на меню.

– Я полностью полагаюсь на ваш выбор, Владимир. – Довольная Алла заняла свое место.

Воеводин тут же заметил, что им, как близким родственникам, давно следует перейти на «ты», что Алла должна его звать не официальным именем, а более интимным – Влад, он же зовет ее Аллочкой. Она согласилась. Воеводин предложил выпить на брудершафт, сообщил, что заказал отличное шампанское.

Алла, как сосулька на ярком весеннем солнышке, таяла от комплиментов, ковыряя вилкой дальневосточный салат.

Чокаясь с Владом, она млела от того, что становится близка и дорога этому мужчине.

Ощущая на губах тепло его прерывистого дыхания, она изнемогала от желания быть заключенной в его страстные объятия.

Но все ограничилось скромным поцелуем после выпитого шампанского.

Алла, естественно, не стала торопить события. А Влад никуда и не торопился.

Он медленно ел блины с красной икрой и внимательно смотрел на Аллу, как бы собираясь задать сокровенный вопрос. Как ни странно, Алла услышала совсем не то, что хотела.

– Ты сегодня ночью спускалась в гостиную, – поинтересовался Воеводин. – Профессор сказал, там опять были фантомы…

Алла поняла, Воеводин решил оставить сокровенные мысли на более романтический период времени – вечер. А сейчас просто поддерживает разговор. Не каждый мужчина вот так, с бухты-барахты, начнет признаваться даме сердца в любви и беззаветной преданности под блины и расписной стиль русской избы. Ничего, Алла даст ему время подумать и осознать, что такой девушки, как она, он больше никогда не встретит.

Алла обрадовалась тому, что ее самооценка повышается с каждой минутой. Приятно чувствовать себя привлекательной и желанной.

Приятно разговаривать с мужчиной, который тебе нравится и который тобой интересуется.

Ей захотелось рассказать правду, чтобы Влад, как Туровский, ответил: «Я тебе верю!»

– Это были не фантомы, – сообщила Алла. – Это были настоящие люди, преступники.

– Люди? – Воеводин вскинул красивые брови. – Что же они делали?

Алла вздохнула. Сейчас она скажет то, от чего Владу станет смешно и весело. Но пусть лучше она скажет ему, чем Влад узнает о ночном приключении со слов супругов Воронцовых. Как хорошо, что он толком ничего не знает!

– Я думаю, – прошептала Алла, оглядываясь по сторонам, – они снова хотели украсть картину!

– «Восточный полдень»? – удивился Воеводин. – С таким упорством совершать вторую попытку кражи никому не нужного полотна? Ты уверена, что эти двое тебе не привиделись?

– Я их хорошо разглядела, – прищурилась Алла.

– И сможешь опознать?

Внезапно в голосе Воеводина Алле почудился страх. К чему бы это? Неужели прав Туровский, подозревающий Воеводина?! Этого не может быть. Влад знает, что картина не оригинал, а копия, ему незачем ее красть. Значит, в этом деле замешана его сестра. Но она тоже знает о копии. Как все запутано. Алла вздохнула. Уж лучше бы Воеводин говорил ей о любви!

– Если только темной ночью в темной гостиной, – пожала она плечами.

Воеводин облегченно рассмеялся.

– Я уверена, – обиженно заметила Алла, – они охотятся за рамой! Там может быть что-то спрятано: наркотики, пленка с разведданными, компромат. Да мало ли что можно засунуть в такую необычную раму!

– Наркотики? Глупости. Да и рама обычная, – возразил Воеводин, – такие багеты продаются в любом художественном салоне. Ирина совсем недавно поменяла рамы на всех картинах, привела их к одному стилю.

– Ну, тогда не знаю, за чем они охотятся, – призналась Алла. – Только это не фантомы.

– Аллочка, – Влад поглядел на нее ласково и нежно, – тебе нужно больше есть. Не ночами. – Он добавил со значением: – Ночи можно проводить более приятно.

Алла обомлела. Это был явный намек на их близость. Но она еще не сказала ему «Да!».

Самонадеянность Воеводина несколько охладила пыл влюбленности.

Вот только он ничего не заметил.

Оставшуюся часть завтрака-обеда провели в ничего не значащих рассуждениях о современном искусстве, вспомнили «Белый прямоугольник», а на обратной дороге Воеводин рассказал Алле о творчестве Фредерика Лейтона. Алла об этом не просила, но выслушала внимательно историю на тему «Жил-был художник один».

Жил и творил английский мастер в середине XIX века. Любимым его занятием было запечатление на холсте обнаженного женского тела, пышных античных форм. Сентиментальные подробности исторических сцен (ими художник разбавлял эротику) сделали его чрезвычайно популярным среди соотечественников и жителей Европы, по которой он много путешествовал. После того как одну из его картин купила сама королева Виктория, карьера семимильными шагами пошла наверх. Лейтона избрали президентом Королевской академии художеств, дали дворянство и сделали бароном. В отличие от большинства непризнанных гениев он умер широко известным и популярным. А его картины стали достоянием лучших частных коллекций и собраний музеев Европы.