Текст книги "Клинки севера"
Автор книги: Алина Илларионова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Летти перестала всхлипывать и, судя по слабому шелесту, воевала с многочисленными крючками-шнурками. Надевать платье оказалось гораздо сложнее и дольше, чем скидывать. Вилль терпеливо ждал.
– Л’лэрд, прости…
– Кто тебя надоумил?
– Никто. Я сама надоумилась.
– Что ж… – Вилль обернулся и, усевшись на подоконник, пожал плечами. – Тогда нам не о чем разговаривать. Иди.
Девушка, заложив руки за спину и опустив глаза, мялась с ноги на ногу. Вилль ждал.
– Л’лэрд… л’лэрд, простите меня. Я не знала, что вас не привлекают девушки, – наконец робко выдавила служанка.
Вилль сперва и не понял, о чем она. А потом поперхнулся догадкой. Ну и страна, ну и нравы!
– Летти, ужене привлекают, – холодновато уточнил аватар. – Понимаешь, меня в Неверре ждет невеста.
Девушка нахмурила тонкие брови:
– Не понимаю… Вы здесь, а она ведь… там?
– Нет, Летти, она здесь. – Вилль прижал руку к груди. – Понимаешь меня?
Девушка смотрела на него глазами щенка, которому вместо косточки подсунули морковку.
– Летти, я ей кольцо подарил.
– А-а! И она согласилась?
Аватар солидно кивнул. А куда денется?!
Кажется, лед тронулся, и служанка вновь превратилась в милую, чуть стеснительную девушку. Бокал вина, щедро приправленный эльфийским обаянием, развязал язык, и Летти принялась каяться.
– Понимаете, вы приехали чуть раньше, чем мы ожидали! Комнаты готовили в спешке, а так угодить хотелось, чтоб и цвет, и обстановка пришлись по вкусу! – Девушка взволнованно жестикулировала, и умница л’лэрд понимающе кивал. – Убирали, белье подбирали, для вас ее вон, – она мотнула головой в сторону аляповатой турьей головы на стене, – приколачивали…
– Летти, все превосходно! Море благодарностей всем вам!
– И еще… – Летти обреченно вздохнула. – Наверное, я последней к вам вчера заходила. Цветы ставила.
– Я знаю, и что?
– И что?! Но я думала, что вы думали, что…
– Нет, не думал, Летти.
Все понятно… Сан Дарьен нашел виноватого в том, что ехидну проворонили, и влепил девушке выговор, а мерзавец Шантэль подлил масла в огонь.
– Я и решила все объяснить и попросить прощения за недосмотр.
Вилль хмыкнул. Ага, значит, красавица Летти решила, что после бурной ночи с ней кто угодно забудет все и вся?! Нет слов! Практика-то действующая, да только на людей. С аватаром, нашедшим свою Тай-Линн, в подобные игрушки играть бесполезно.
– Летти, разве я похож на шушеля, который существует ради того, чтобы подга… портить жизнь другим? Разве что мне захочется погулять в вашем парке под полной луной и какой-нибудь умник решит похитить меня ради выкупа. Вот ему подга… жизнь попорчу с удовольствием. Охраны-то здесь нет, верно?
Девушка, сделав большой глоток, пожала плечами.
– А зачем нам охрана? Посольство надежно укрыто колпаком.
– Каким колпаком?
– Воздушным куполом! Я не совсем понимаю, как он работает, знаю только, что заклинание наложено на ограду для вашей же безопасности. Днем его снимают, а ночью активируют. Купол невидим и совсем не портит пейзажа, но в посольство никто не проберется. Сюда даже никто не пролетит. И, – девушка хихикнула, – не вылетит тоже. Птицы чувствуют это и покидают территорию до активации.
– Понятно… Беспокоиться и впрямь не о чем… – пробормотал Вилль и сглотнул. О магических куполах он слышал, только в действии еще не видел. И вот – пожалуйста… С каким-то мстительным удовольствием память вернула его в Северинг, когда капитан Винтерфелл отдал приказ закрыть городские ворота, и будто воочию он увидел затравленный взгляд Алессы-оборотня, запертой в клетке. О-о, как он теперь понимал ее!
– Л’лэрд Арвиэль, что с вами?
– Ничего, Летти. А если мне, скажем, захочется погулять ночью в городе?
– Во имя Семи Ларов [4]4
Ларами в Скадаре называют семерых богов Линий, покровителей Мира.
[Закрыть], не ходите! Сан Дарьен выдаст вам кулон-ключ и провожатого наймет, но… но не надо. Это небезопасно, л’лэрд Арвиэль.
Летти прихлебывала вино слишком медленно, и Вилль понял, что перегнул палку. Не привык он слуг считать мебелью без чувств и эмоций, равно как и к самим слугам не привык. А ей явно не хотелось уходить от гостеприимного эльфа, поэтому второго бокала он предлагать не стал. Сам не пил, а лишь мочил губы, не желая обижать окончательно успокоившуюся девушку. Красное полусладкое вино отдаст потом брату, тот явно в полном от него восторге. И Алесса такое любит, почти как храмовое, терпкое, горячее. Южное. Ей бы понравилось…
Все хорошее и чудесное имеет свойство заканчиваться, и пришлось Летти покинуть молодого л’лэрда. На пороге девушка обернулась, смущенно затеребила подол:
– Л’лэрд Арвиэль, не говорите никому, что я приходила. Пожалуйста…
– Ни слова! – подтвердил аватар. – Если пообещаешь не обносить меня красной икрой. Меня от нее тошнит.
– Ой! Я больше не буду, простите! Просто… Вы сами не звали, и… И не хочу, чтобы меня приняли за девку из Веселого переулка.
– Веселого? Там живут веселые люди?
– Они там работают. – Летти понизила голос до шепота: – Там еще фонтан такой… с фигурками.
– А-а, вот в чем дело! Не беспокойся, я ничего никому не скажу. Слово Перворожденного.
Вилль запер дверь за девушкой и осмотрел комнату. Так, на всякий случай. Он попытался лечь, но сон не шел. Наконец понял, что его беспокоит аромат духов Летти. Запах чужой девушки из чужой страны. Подсобляя ночному ветерку разгонять воздух, Вилль покрутил над головой снятой наволочкой, попутно отметив, что со стороны наверняка выглядит идиотом.
Заложив руки за голову, откинулся на подушку. Вот что интересно. Ехидна уговаривала его пойти и снять девку. Не орать частушки в храме, не сплясать вприсядку нагишом посреди площади, не…
«Сними девку!»
«Ну хорошо, хорошо… Позову девку!»
«Пойди сними!»
…Не «позови девку», в конце концов! Совпадение или?.. Или… Интересно, что же там веселого, в этом переулке, помимо отвратного фонтана и ночных бабочек с мотыльками?
Аватар перевел взгляд на южное небо, бархатисто-черное, более низкое, чем родное северное. Над треклятым куполом тосковала Белая Сестра, одинокая без своего верного Волчьего Глаза.
Невольно Вилль вспомнил первый и последний урок эльфийского, на котором в свое время настояла Алесса, и губы тронула улыбка.
… – Итак, ты называла мое имя собачьим? «Artenn’s vettea d’Ellea» означает «рассветный ветер над скалой Артенн». Повтори, ученица! – выделив последнее слово тем оттенком превосходства, с которым знахарка именовала его пациентом, поучал аватар.
Алесса следила за ловким движением руки, подбросившей на сковороде очередной кружевной блин.
– Афтенн… виашш дэльэш, – прожевала и добавила, высунув язык, – ссс…
– Шипишь зачем?!
– Ты ж шипел!
Вилль закашлялся, под жадным взглядом подруги стряхнул блин к румяной горке.
– Ты только что сообщила, что я с этой скалы рухнул с ветерком, едва родившись. Жуй уж лучше, хе-хе, ученица…
… – Летать охота, – вслух пробормотал аватар и, перекатившись на бок, прижал подушку к груди.
Черные волосы.
Голубые глаза.
Запах зеленых яблок и мелиссы.
Свое, родное…
ГЛАВА 5
Вурдалак был мелким, похожим на ощипанного волка с узким рылом и непомерно длинным туловищем. С ним девушка связываться не стала, равно как и тот, почуяв серебро в ее руке, предпочел отступить. Разошлись, побранившись для приличия, но Алесса, справедливости ради, оставила метку в ближайших кустиках. Зато после отыгралась на упыре. Вампир попался между деревнями Зыбкое и Бочаги, а точнее, в обрамленном морщинами дупле векового разлапистого дуба, нижние ветви которого опирались о землю, будто ища поддержки. Заалевшее солнце ушло далеко на восток, вход в упыриное логово защищали тени, и знахарка на рожон не полезла. Насвистывая «Беспечную вдовушку», устроилась ночевать на противоположной обочине: привязала к молодой сосенке кобылу и обмазала ее настойкой чеснока, развела костерок, соорудила двойной бутерброд с копченой колбасой и съела его так аппетитно, что даже у нежити слюнки потекли. Когда солнце наполовину спряталось за горизонт, обошла стоянку с чесночным зельем в руках и горстью заговоренных косточек, изобразив двойной охранный круг. Из лапника и шерстяного плаща вышел неплохой лежак, на котором девушка и устроилась. Зевнула, томно потянулась и, свернувшись уютным клубочком, закрыла глаза. К слову, упырь пожирал ее взглядом десятилетнего пацана, успевшего занять позицию в камышах до того, как девки придут на купальню.
Всю ночь он бродил, стеная, аки свекровкин призрак, натоптав к первым двум кругам густой третий – навозный, благо материалом Перепелка обеспечила. С рассветом убрался в гнездо несолоно хлебавши, и знахарка перестала изображать сладко спящую девственницу. Первым делом как истинная кошка и девушка умылась да прихорошилась, затем забросала лапником кострище, а сочтя долг перед собой и природой выполненным, подошла к дубу.
– Тук-тук!
– Ссс… мое…
– Собственник… – умилилась Алесса и бросила в дупло баночку с чесночной настойкой.
Хрипящий упырь вылетел стрелой, едва не сбив девушку с ног, шлейфом за ним стлался вонючий желтый дым. Опомнился уже на солнцепеке, рванул было обратно – и, картинно заломив руки, рассыпался золой. Перепелка меланхолично перекатила жвачку.
Позже бочаговец Фрол, сына которого Алесса вылечила от бронхита травками, настоянными на магической воде, рассказал, что упырь этот с неделю назад повадился шляться под окнами да просить отжалеть кровушки. Никого пока не покусал, но надоел хуже чирья на причинном месте.
Дальнейший путь обошелся без приключений. К Гусиным Прудочкам Алесса подъехала засветло, когда ущербный диск Сестры уже вышел в дозор, но был настолько слаб, что солнце еще не решилось доверить ему свои владения. Деревня располагалась в неглубокой ложбинке, обрамленной березами, которые ростом да статью могли поспорить с корабельными соснами. Напротив двухэтажных хором и аккуратных домиков приткнулись избушки, крытые соломой; добротные заборы из плотно согнанных досок чередовались с частоколами и протянутыми меж вбитых штакетин веревочками – селение отстраивалось по принципу «где сяду, там и будет», то есть хаотично. Застывшими брызгами стекла тут и там блестели лужи и прудики, в которых полоскалась главная местная достопримечательность – гуси.
Прудовчане встречали путников кольями да вилами. Не сказать, чтоб совсем уж необычно, и все же за год знахарка-оборотень успела отвыкнуть от подобного обращения, а потому злобно отпихнула ближайшую рогатину, назойливо тычущуюся ей в грудь. Острие моментально уперлось в живот. Окружили девушку возле изогнутого полумесяцем пруда в центре деревни: только что пустое пространство как по волшебству заполнилось гомонящим вооруженным людом. И это явно был не розыгрыш.
– Слышь, малая, тебя Лютая-то как пустила, а? – Мужчина с сочным басом и аккуратной черной бородкой, вероятно, был головой, судя по кристальной белизне вышитой по подолу рубахи и чистым, не залатанным на коленях штанам. Этот держал в руках взведенный арбалет, наконечник болта тускло поблескивал серебром.
– Кто?!
– Упырь бочаговский, чай! – тонко выкрикнула румяная баба в юбке колоколом, которую Алесса тотчас возжелала посадить на чайник.
– На лошади?!
Перепелка охотно подтвердила собственную жизнеспособность очередной порцией продукта жизнедеятельности.
Не обращая внимания на то, что рогатины придвинулись почти вплотную, Алесса медленно достала из кошелька серебряную полушку, подкинула ее на ладони, да еще и надкусила.
– Не упырь! – констатировал голова и опустил арбалет. Как по команде, острия уставились вверх.
– Да встречала я его! Помянуть надобно! – Алесса многозначительно усмехнулась. Наверняка так же, как легендарная Тельма.
– Магиня? – с надеждой вопросил дедок в полосатых штанах и лаптях, чем-то напомнивший девушке Лесовича, только помоложе.
– Нет. Я постоялый двор Зорна ищу. По реком… мендации!
– В «Жеребец» тебе надо, што ль? Дык пойдем провожу! – с готовностью разулыбался «Лесович», демонстрируя нехватку переднего верхнего зуба.
Деда, как выяснилось, зовут кокой Лукичом, а Лютой – карсу. На вопрос, что северный тигр делает в центре, кишащем нежитью, Лукич только плечами пожал. Мол, черти принесли с месяц назад, и до сих пор зверина разорвала четверых из Прудочков и двоих из соседнего Приречья. Селяне устраивали облавы, но хитрая кошка уходила буквально у них из-под носа, а из пятерых удальцов-охотников, заключивших промеж собой спор, вернулись трое. Капканы также были пусты. Не считая этой беды, живут они, по мнению Лукича, неплохо. И скверное случается, но как без того. В Притопье соседи за рюмашкой повздорили, да и зарубил один другого топором – бывает. Тасенка из Прудочков еще в травоцвете пошла за грибами, да в болоте утопла, так и не отыскали ее. Выше по течению эльфы обстреляли каких-то лихачей, вознамерившихся перебраться через реку самостоятельно, и те вернулись на берег, но деревни обошли и никого не тронули. Хвала Иллиатару!
«Красный жеребец» был виден издалека благодаря поистине орочьим габаритам – сложенный из массивных бревен второй этаж с комнатами вытекал из первого каменного на удивление плавно, будто дерево и валуны вросли друг в друга намертво. Камень не был нагим, его почти целиком скрадывал бархатный плющ, вившийся ровно до границы, словно боясь переступить черту. Не иначе, потрудились гномы с дриадами. Хозяин «Жеребца» Зорн оказался еще более колоритным, чем сам дом. Марта назвала орка старым, но Алесса и предположить не могла, что он окажется совершенно седым, включая ресницы и брови. На фоне темно-зеленой кожи это выглядело особенно экзотично и прямо-таки просилось на бумагу. Обнюхав письмо, Зорн вздохнул с оттенком светлой грусти, обласкал девушку потеплевшим взглядом, потом хлопнул в ладоши и гаркнул, подзывая близняшек-подавальщиц. Не успела Алесса опомниться, как лишилась безрукавки и мешка, а взамен получила тарелку борща со сметаной и кружку кваса, покрытую еще горячим ломтем ржаного хлеба.
Пока гостья ела, Зорн делился новостями, интересными и не особо, хотя больше жаловался на отсутствие постояльцев. Из-за карсы и нежити предпочитают переправляться ниже по течению, где безопасно, хотя дороже. Сейчас из двадцати комнат заняты были только пять, да и то в одной из них совершенно бесплатно квартировался паромщик. Вот эта новость порадовала Алессу чрезвычайно, и, выпив квас практически залпом, она побежала наверх. А проведать кобылку, которую устроили в пустующем стойле, еще успеет.
Сказать, что ей повезло – все равно что назвать ворону певчей птицей, а кротов – полезными в хозяйстве животными.
– Паром рассчитан на шестнадцать человек с грузом! Канаты тянем вчетвером поперек течения! – Мужчина перевел дух. Он объяснял уже в пятый раз, да девчонка попалась то ли на редкость упрямой, то ли скудоумной. – Так какого рожна мы поплывем ради одной девки?! Или плати за перевоз полностью, или жди, покуда еще кто подъедет.
– Но мне сейчас нужно! Очень! – Затребованные восемь империалов здорово ударят по карману, а ведь еще надо проводника через лес нанимать, столичные пошлины платить, да и жить на что-то. Дармоедничать за счет друга Алесса не намеревалась.
Однако паромщика девичьи беды мало трогали. Махнул на нее рукой, будто отгоняя муху, и захлопнул дверь, едва не щелкнув знахарку по носу. Алесса решительно шмыгнула и отправилась к голове. Пришла пора вспомнить, что она не только девчонка-знахарка, но и хищник от природы.
«Прравильно думаешь!» – кровожадно одобрила пантера.
Провожать вызвался невысокий худенький паренек, который преподнес горсть сочной алой клубники, после чего вдруг смущенно заулыбался, пряча глаза и стремительно пунцовея. Ягоды оказались сладкими, ямочки на щеках парня милыми, Алесса повеселела и в дверь головы затарабанила по-хозяйски. Правда, когда изложила предложение, мужчина смерил хрупкую девушку с головы до носков насмешливым взглядом, слегка задержавшимся на расстегнутой рубашке, и скривил губы. Вихрастый пацаненок лет восьми, вертевшийся у ног, осклабился, подражая тяте.
– Охотница, стало быть?
– Я не охотник, я – метаморф.
Девушка протянула фамильный лист небрежно, отрепетированным у зеркала жестом. Из-за пазухи как бы случайно выпала скрученная грамота и, развернувшись на приступке, явила печать императорскую, печать северингскую и заявление такого рода: «Мы, Аристан I, Самодержавный Правитель Неверрийской империи…»
– Если вас это не смущает, – добавила Алесса после некоторого молчания.
Не смутился не только голова, но и остальное население Прудочков: жители срединных земель уже прознали, что истинных оборотней внесли в список разумных рас. Не слыхали, правда, чтобы правитель им лично рассылал благодарности за обезвреживание государственных преступников. Документ оценил шепелявый местный писарь, который по окончании досмотра восхищенным шепотом изрек: «Не липофый…»
Юной загонщице, которую сам император отметил светлейшей милостью, предоставили роскошную по здешним меркам комнату на втором этаже с видом на лес. Собственно, других видов здесь и не предлагалось, зато было зеркало в полный рост, такое же темное и старое, как его деревянная оправа. Задернув шторы, девушка разделась донага и встала перед зеркалом. Зрелище не впечатляло: худенькая, почти мальчишеская фигура; вместо груди, если сравнить с селянками, пшик один; талию Вилль и ладонями обхватит. «Загонщица» согнула руку в локте и напрягла мышцы. Не удовлетворившись, сделала выпад съертом, обронила его и едва успела добежать до кровати, чтобы уткнуться в подушку. Она боялась перебудить хохотом всю деревню. Если Вилля девушка обозвала цепным белым кроликом, то себя – котенком с сапожной иглой, вышедшим на бой с соседским волкодавом. Но назвался груздем – полезай в кузов, так что выбора нет.
Рассвет выдался тусклым, зябким и сырым, как все рассветы на берегу больших рек. К шести часам солнце слегка подкрасило туман желтизной и, осознав тщетность проделанной работы, плюнуло и убралось за тучу. Зарядил мелкий, нудный дождик, что так любят грибы и терпеть не могут люди. Зорн пожалел девушку и выдал ей свои детские сапоги, а та его расцеловала в обе щеки: светлые замшевые сапожки мочить не хотелось вовсе.
В лесу было сыро и душно, отчего у Алессы мгновенно засвербило в носу, и нижнюю часть лица пришлось упрятать в воротник. Днем, вероятно, дымка все же испарится, и березы да сосенки будут выглядеть приветливей, а покуда вместе с туманом в воздухе повисла угроза. Отчего-то знакомая, но неуловимая для памяти. Чавкая сапогами по прелому рыжему мху, худышка-загонщица шла следом за двумя проводниками, высокими, широкоплечими – об дорогу не убьешь. Забавно.
Ловушка оказалась гораздо ближе, чем Алесса предполагала: глубокая, не менее полутора саженей яма с отвесными стенами и ощерившимся кольями дном. Видно, здорово достала селян карса, коль целая шкура им была не нужна.
– И барашка привязывали, и поросенка, да не жрет. А людей рвет в лоскутья! Людоедка… – Дорот зло цыкнул и отер губы, обрамленные трехдневной черной щетиной.
Девушка внимательно посмотрела на охотника. Красивый, наверняка в роду эльфы из Силль-Миеллона затесались, да и пахнет хорошо: теплом, лесом и зверем одновременно. Последней жертвой карсы стала его младшая сестра. Алесса ободряюще положила руку ему на плечо.
– На рассвете я принесу вам ее уши.
– Уши?! – Брови Зорна вздернулись до корней седых волос.
– Боюсь, голову я просто не дотащу.
Предложенный план был проще некуда: стать наживкой и заманить карсу в ловушку. Да, Лютая не рвет четвероногих, но соперницу на своей территории уж точно не потерпит. Как сказал аватар, Алесса отмечена Зарей, стало быть, повезет. В обмен на избавление от напасти ее перевезут через Силль-Тьерру бесплатно и договорятся с эльфами о провожатом. Уж с ним, как высокомерно заявила знахарка, сама как-нибудь расплатится! Конечно, она здорово трусила, но выказывать страх перед селянами, подсматривающими из-за штор да в приоткрытые двери, не желала.
За день солнце немного подсушило землю, но в вечерних потемках с реки вновь наползла промозглая сырость. Алесса перекинулась в своей комнате и, зажав в зубах узелок с одеждой и съерт, прыгала через лужи, периодически брезгливо отряхивая лапы.
– Погоди!
Услышав окрик, пантера обернулась, и давешний провожатый подбежал к ней, меся лаптями грязь. Остановился, с восхищением разглядывая южную кошку, и опомнился, только когда та оттопырила ухо двумя когтями, демонстрируя сосредоточенное внимание.
– Я… это… ты поосторожнее, вот. И еще… я тебе подарочек мастерю – как вернешься, он и готов будет. Только вернись… Меня Липкой зовут!..
Выпалил, да и был таков, только лапти засверкали, а пантера всю оставшуюся дорогу фыркала и трясла головой, с трудом удерживая смех. А Виллька, противный, еще говорил, что прелести у нее сомнительные. Ха! К замаскированной дерном и листьями яме подошла по-кошачьи тихо, так что ни ветка не хрустнула, ни листок не шелохнулся. Затолкала узел под облюбованный еще днем сосновый корень, похожий на клубок брачующихся змей, прислушалась и принюхалась к запертому в лесу ветерку. Ничего и никого. Вообще. Зверье будто вымерло, даже сова не рискнула гукнуть. Странно… Алесса обошла яму кругом, придерживаясь безопасного расстояния в десять саженей, и пометила чужую территорию. Карса подобной наглости точно не стерпит! После чего уселась спиной к сосне да призадумалась, оставив бдительность внутреннему зверю.
Кока Лукич говорил, что в травоцвете лихачи переплывали реку, да не учли эльфов, пускающих исключительно тех, кто пользуется общими переправами. Но что, если не переправлялись, а сплавлялись? Силль-Тьерра, равно как и Алидара, берут исток в Сумеречных лесах – родине и вотчине карс. Вполне вероятно, неудачники-звероловы, согнанные остроухими на берег, упустили зверя и поспешно ретировались от греха подальше. В то же время пропадает вдова Тасенка… Так совпадение ли?
И опять же разгул нежити, о котором предупреждал ее леший. Алесса ожидала увидеть вековые дубы, обсиженные граями [5]5
Грая – мелкая гарпия.
[Закрыть], орды лопарей, атаковавшие деревни, и стаи волкодлаков величиной с матерого бычка, а вместо этого повстречала вурдалчонка-недомерка да заморенного упыря, вымаливающего ради милости кровушки. Странно… Пантера недоуменно почесала лоб, и озарение снизошло. Ну конечно! Рядом с эльфийскими владениями нежити не должно быть вообще, только если ее не призвали. Или не произошел сбой в заклинании – случайный либо намеренный…
Внезапно Алесса поймала себя на мысли, что начинает рассуждать, как Вилль. Она и раньше замечала перенятые у друга жесты, слова, поговорки; штаны стали казаться единственной приемлемой одеждой, а юбки – обузой; пропал интерес к украшениям, а к оружию, напротив, возрос. Внутренний зверь стал послушным и в полнолуние не рвался из клетки на волю, не спросив дозволения у Алессы-человека. Это походило на взросление, когда погремушки сменяют лоскутные медвежата, а тех – цветочные и соломенные куклы, так же отложенные со временем в сундук на место маминых платьев.
«Это кольцо нас изменяет», – то ли испуганно, то ли благоговейно прошептала пантера и насторожилась. Девушка тоже его почуяла. Этот взгляд, одновременно изучающий и жадный, будто пробующий добычу на вкус. Такой знакомый…
Алесса обернулась.
Карса, раздувая ноздри, разглядывала ее полыхающими красными глазами демона-ишицу. Тварь подошла с подветренной стороны.
