Текст книги "А и Б сидели на трубе…"

Автор книги: Алика Смехова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава 10. «Три счастливых дня было у меня»…

Когда они долетели до Адлера, самолет пошел на посадку. Внизу, в центре поля Арина увидела два «Мерседеса», черный и белый. На пустом пространстве они выглядели как пешки, забытые на доске после шахматного турнира. Когда самолет наконец приземлился и дверь открылась, трап подали тут же, а чуть поодаль их ждали машины. Передние дверцы белого «Мерседеса» были распахнуты, и рядом стояли четверо. Борис спустился первым, подал Арине руку и только потом кивком ответил на приветствия.

– Багаж привезут, поехали, – и сел за руль, Арина рядом.

– Ты сам поведешь? – удивилась она.

– Да, я бедный, денег нет на водителя.

– Как быть с охраной? – подошел к машине один из встречающих.

– Мы поедем сами, все в порядке. Разгрузитесь и догоняйте, я гнать не буду.

– Слушаюсь! – козырнул охранник. Они ехали минут сорок, но для Арины время пролетело незаметно. После голых московских деревьев местная зелень казалась чем-то диковинным, глаза хотели все рассмотреть и запомнить. Оглянувшись, она увидела черный «Мерседес». Догнали.

– Вот мы и дома! – Борис свернул с дороги и тут же остановился у белой виллы с колоннами.

Сочинская вилла показалась ей чуть ли не копией московской. Арина решила, что ее строил тот же архитектор, любитель излишеств: лепнина, зеркала, колонны, золото, мрамор. «Похоже, – подумала она, – дизайнер немолод и все хрущевское и брежневское время, равнодушное к архитектурным фантазиям, страдал без работы и от избытка идей. И вот наконец дорвался, получил возможность соединить лебедя со щукой в одном проекте. А может, таков был заказ? – Она вспомнила, как художник спектакля «Кармен» рассказывал ей о стиле «вампир», модном в новорусской среде. – Нет, это все-таки архитектор, – рассуждала она про себя, пока Борис водил ее по дому. – У Бориса вкус, он знает толк в одежде».

Борис действительно очень хорошо одевался. В рабочие дни это были костюмы идеального кроя, с накрахмаленной рубашкой и галстуком в тон. Он педантично следил за тем, чтобы цвет ремня брюк, ремешка часов и ботинок совпадал, а циферблат на часах был под цвет костюма. Арина знала, что он все покупает сам, не любит пользоваться советами консультантов и раздражается на назойливых продавцов дорогих магазинов. «Странно, – думала она, – он такой элегантный, а его особняки – торты с кремом. Кругом золото, золото, золото, даже глазам больно: мало того что оно блестит само по себе, так еще и отражается в зеркалах, подсвечивается люстрами. Просто желтый дом. Наверное, ему не до дизайна, и он попросту этого не замечает».

В сочинском доме тоже были две бани, хамам и русская. Рядом – бассейн с морской водой. Потолок над бассейном был стеклянным, и через стекло просвечивало ослепительное южное небо. На большом балконе с видом на море стоял овальный стол, покрытый накрахмаленной белоснежной скатертью. «This is breakfast area», – сказал Борис по-английски. Он говорил с сильным акцентом, но его это ничуть не смущало.

– Сейчас время обеда, а вечером у меня концерт, и мне надо распеться.

– Не относись к этому серьезно.

– К чему?

– К концерту. Хочешь, я дам в два раза больше, чем они?

– Но разве дело в деньгах? Это моя профессия, – улыбнулась она.

– Понимаю. Ну и как тебе твой сочинский дом? – сменил он тему.

– Я очень люблю море, – ответила Арина. Он властно притянул ее к себе и поцеловал, а она не могла и не хотела сопротивляться. Место и время исчезли, и они провели на балконе не меньше часа. Никто их не тревожил. Потом они прошлись вдоль остывающего пустынного моря.

– Идем домой, а то замерзнешь и потеряешь голос.

Арина не стала говорить ему, что голос можно потерять совсем от другого, что гормональный фон организма очень влияет на связки: она не смогла бы сейчас держаться в рамках и соблюдать режим. И потом – она это чувствовала – у нее начался творческий подъем, а думать о том, что будет дальше, она не хотела.

Вечером его машина привезла Арину к концертному залу. Было много знакомых: на больших корпоративных концертах встречалась чуть ли не вся московская тусовка. Здесь не было гримерных, и переодеваться в вечернее платье пришлось за ширмой. Когда наконец загримировалась и была вполне готова, Арина попросила показать ей программу и обнаружила, что ее выступление намечено в самом конце. В другое время она бы обрадовалась: последними ставили лучших исполнителей, режиссеры обычно строили концерт по нарастающей. Но в тот день ей так хотелось поскорее отработать и уйти! Арина долго и путано объясняла недовольному режиссеру, что ей необходимо спеть вначале что она должна уехать, что ее ждут, что она не выспалась и, если ей придется долго дожидаться своего выступления, голоса не будет совсем. Режиссер сердился, говорил, что она разрушает целостность концерта, что он не станет потакать капризам, что не такая уж она звезда, чтобы заставлять его на ходу менять программу. Арина мягко улыбалась и настойчиво повторяла:

– Я прошу тебя об одолжении в первый раз. Ты знаешь, я дисциплинированная: никогда не опаздываю, не подвожу, делюсь деньгами, ты сам называл меня «душой коллектива – в свободное от семьи время», но сегодня, поверь, мне очень нужно!

Наконец режиссер сдался. Арина ушла в дальнюю комнату разогреть голос, а минут через двадцать за ней пришли: Арина открывала концерт. Выступление прошло успешно, и все остались довольны, даже режиссер. За кулисами ей вручили огромный букет и тяжелый пакет с подарками, в машине она бросила его на заднее сиденье, а цветы положила на колени. Цветы благоухали, Арина отвыкла от такого сильного аромата: в Москве цветы почти не пахли.

В дом она вошла с букетом, водитель внес за ней пакет. Борис, увидев Арину нарядной и счастливой, огорчился:

– Похоже, тебе там было лучше, чем со мной, – сказал он и вышел из комнаты.

Она ничего ему не ответила и не пошла за ним, спокойно поставила цветы в вазу, сняла грим, переоделась и только тогда появилась на террасе, где сидел Борис. Арине его обида показалась какой-то детской, она обняла его и поцеловала:

– Ты неправ, мне лучше всего с тобой!

– Тогда разведись!

Арина растерялась и не знала, что ответить, но в этот момент появилась официантка с подносом.

– Можно? – шепотом спросила она.

– Входите, здесь не спят! – буркнул он. На подносе стояли две рюмки, бутылка сотерна и фрукты. Остаток вечера они провели на террасе. В ночной тишине шум моря стал слышнее, волны умиротворенно били о берег, и этот ритм убаюкивал, погружал в сладкий сон.

Утром Арина проснулась оттого, что почувствовала на себе пристальный взгляд.

У кровати стоял Борис. Он уже вернулся с прогулки и теперь смотрел на нее с улыбкой и радостью, как ребенок, который доволен, что мама дома. Потом сидел на кровати и ждал, пока она примет душ и оденется. Когда они вышли на балкон, стол уже был накрыт. На столе стояло шампанское, пенистый свежевыжатый апельсиновый сок, тонко нарезанный хлеб, черная и красная икра. Как только они сели за стол, официантка внесла яичницу с помидорами и поставила перед Борисом. Борис подождал, пока она уйдет, и налил шампанское. Протянул бокал Арине. Она заметила, что его рука слегка дрожит. Они заговорили одновременно.

– Надеюсь, это не начало белой горячки! – Арина перехватила у него бокал.

– Я… – повисла пауза. – Люблю тебя и хочу, чтобы ты родила мне ребенка, хочу семьи и покоя. Я хочу, – повторил Борис, – чтобы именно этот животик родил мне ребенка, мальчика.

– А если будет девочка?

– У меня есть все, что нужно нормальному человеку. У меня дома по всему миру, но мне одному они не нужны. Я прошу, нет, требую:

уйди от Анатолия, оставь ему все – со мной ты ни в чем не будешь нуждаться.

Она слушала его с закрытыми глазами и чуть-чуть подрагивающими губами: такого предложения женщина ждет всю жизнь. «Сейчас утро! И хотя я вижу дрожащие руки, передо мной совершенно трезвый человек…»

– Конечно, Алеша должен быть с нами, иначе невозможно, – продолжал Борис.

Ее счастье было так велико и неожиданно, что она испугалась. Она не привыкла к радости, за которую не заплачено трудным опытом. Улучив момент, когда Борис был занят, позвонила Полине:

– Слушай, это так прекрасно, волшебно и сказочно, что мне даже страшно!

– Почему страшно, Аришка?? Ты столько лет фактически одна, ни помощи, ни защиты… Раньше не говорила, а теперь скажу: я рада, что ты уйдешь от Толика. Ты горбатишься в театре, горбатишься на концертах и не задумываешься о том, что он живет за твой счет. Не кори себя, ни в коем случае! Единственное, что меня смущает… ты и сама знаешь: такие, как Борис, – люди с безумными деньгами – очень испорчены и дико развращены. Они даже опасны…

– Нет, ты что, Полинка, я же не слепая! Ты его не знаешь, он другой. Он столько пережил в детстве, но остался чистым и немного наивным! Он хочет покоя и боится одиночества! Он очень порядочный! Я ведь тоже в людях разбираюсь… Он неординарный человек, да, с трудным характером, но не новый русский. А кроме того, он охренительный любовник!

– Говоришь, что в людях разбираешься, а самой страшно! Боишься, что он окажется с тремя женами и дюжиной детей? Я же тебе рассказывала, как итальянские мужики соблазняют наших туристок. Предлагает пожениться после первой встречи, а вскоре выясняется, что у него жена и семеро козлят.

– Да нет же! – крикнула Арина. – Он рассказал, что был женат, были толпы молодых любовниц… Он искал счастья и думал, что оно там, где энергия юности, но только сейчас, со мной, понял, что не там искал! Понимаешь? Для него я – это абсолютно новый виток отношений с женщинами!

– Тебе виднее. Тогда не бойся ничего, люби!

Они не ходили по ресторанам, даже не выезжали из дома, кормил их специально приглашенный на это время повар. Они не обращали внимания на то, что вокруг постоянно находились люди. Арина поняла, что ей также следует научиться их не замечать, иначе невозможно остаться вдвоем, а они хотели быть только вдвоем. Они гуляли у моря, плавали в бассейне, пили хорошее вино. Шумело море, звучала музыка, а ночью время останавливалось, тонуло в море вслед за солнцем.

Новый день начинался на балконе, с шампанским и неизменной яичницей с помидорами, которая стала казаться Арине обещанием постоянства и счастья. Так пронеслись пятница, суббота и воскресенье, а в понедельник они вылетели в Москву.

Самолет оторвался от земли, прощально покружил над Адлером, словно решая, куда лететь, а затем, развернувшись, все-же отправился в северном направлении. Внизу блестело Черное море, а Арина сидела, скрючившись, в мягком кресле у иллюминатора и смотрела, как игрушечная машинка, которая только что привезла их в аэропорт, выруливает на шоссе.

– Почему ты грустная? – спросил Борис.

– «Римские каникулы» закончились, – вздохнула она. – Сказка подошла к концу, и пора домой, – а про себя добавила: «к Толику и муранским свиньям».

Борис повторил вопрос, словно догадался, что у грусти есть какая-то конкретная причина.

– Что тебя заботит? Скажи скорее, не мучай меня. У тебя проблемы? Может, нужны деньги?

– Нет-нет, ну что ты! Деньги тут ни при чем. Да, действительно есть проблема: у нас весь дом забит муранскими свиньями, я на них все время натыкаюсь, Алеше негде играть. Как вспомню, так настроение портится. А поделать с этим, боюсь, ничего нельзя…

– Не понял, какими свиньями?

– Толик человек ищущий, и у него новое увлечение – муранское стекло. Он нашел фабрику в Италии и скупает там сувениры, говорит, что подарки всегда дефицит и это очень выгодное дело. Недавно купил огромную партию свиней, он даже хотел, чтобы я взяла их в Сочи и попробовала всучить кому-нибудь на концерте. Следующий год – год Свиньи, вот Толик и подложил мне сразу много свиней. А я ему одну, но какую! – и она грустно улыбнулась.

– Мне как раз необходимо купить штук триста свиней для корпоративных подарков к Новому году. Я все ломал голову, где достать столько одинаковых сувениров. Понимаешь, это закон большого коллектива: если все получат одно и то же, никто не обидится. Что если я куплю этих свиней?

– О-о, ты совершишь сразу несколько добрых дел: спасешь мой дом от свинского нашествия, поможешь Толику, и моя совесть… я надеюсь, мне хоть немного станет легче…

– Ты не должна ни в чем себя винить! Все, что я говорил тебе утром на балконе, могу повторить сейчас. Слушай внимательно и запоминай: а) я тебя люблю; б) я хочу, чтобы мы были вместе; в) я буду ждать твоего решения. По поводу Анатолия можешь не беспокоиться, мои люди навели справки, сопротивляться он не будет. Хочешь, я дам ему миллион?

– Не хочу. – Арина с удивлением посмотрела на Бориса.

– Почему?! – не понял Борис.

Она пожала плечами и стала смотреть в иллюминатор на непробиваемую толщу облаков, простиравшихся до горизонта.

– Как красиво! – вслух восхитилась Арина. – Все не могу привыкнуть к этому зрелищу…

В Москве их снова ждали два «Мерседеса», и эти машины снова были с красными номерами. Они сели в уже знакомый синий «Мерседес». Была ночь, они ехали по пустому шоссе, и Борис вопросительно посмотрел на Арину: куда ее везти. Ей не хотелось с ним расставаться, но она сказала, что для принятия решения ей все-таки нужно время.

– Я хочу, чтобы ты знал: я тебя очень люблю и хочу быть с тобой. Но мне необходимо остаться одной и сосредоточиться, прости!

– Хорошо. Подожду, но предупреждаю: любовь любовью, но меня надолго не хватит, ждать я давно отвык.

Остаток пути проехали молча, а в последние десять минут молчание стало гнетущим. Наконец Арина попросила Бориса остановиться немного не доезжая до дома: она не хотела, чтобы кто-нибудь из домашних видел машину, на которой ее привезли.

Толик ждал ее с цветами:

– Родная, я так соскучился!

Это была неожиданность, и что-то кольнуло Арину прямо в сердце.

– А я устала, – и, не останавливаясь, она поднялась наверх.

Алеша был в школе, и Арина могла немного отдохнуть.

Проснулась она в первом часу – к ней зашел Толик, чтобы сообщить: только что звонили из «Эола» по поводу свиней. Он был счастлив:

– Ну мать, умеешь же, если захочешь! Представляешь, они покупают сразу всех свиней!

Часа через два позвонил Борис:

– Ты забыла в Сочи подарок, который тебе вручили на концерте. Водитель привезет.

– Спасибо. Спасибо тебе за все. Я… я люблю тебя!

– Не стоит. Не стоит благодарности…

Глава 11. Санта Клаус

На следующий день у Арины был спектакль. Все утро она распевалась и вместо привычных «ми-ля, ми-ля, ми-ля» пела: «Бо-ря, Бо-ря, Бо-ря». И несмотря на обычное волнение, ее не покидало предчувствие, что спектакль пройдет с успехом. После поклонов Арина, разгримировавшись, решила заехать к родителям. Толик забрал машину, поэтому она попросила Арсения ее подвезти. Арсений был младшим братом, «белым и пушистым» с мальчиками и раздражительным с девочками. Он танцевал в кордебалете и учил китайский, утверждая, что нет ничего лучше китайской любви. Арсений ждал ее у служебного входа.

Арина села к нему в машину, и, видя, что она собирается его чмокнуть, он сказал:

– Не целуй, я в гриме, у нас такой холодильник в театре, что я решил привести себя в порядок у родителей.

Всю дорогу он говорил не умолкая. Рассказывал об очередном друге, который оказался мерзавцем, вместо роз принес ему гвоздики, которые Арсений ненавидел.

– Я не Мавзолей, – сказал он, покосившись на Аринин букет белых роз, – чтобы меня гвоздиками обкладывать.

Перед тем как свернуть на Тверскую, они остановились на светофоре. На бульваре стояла елка, вокруг которой толпились люди, чувствовалось приближение Нового года.

– Слушай, а я, кажется, влюбилась!

– Надеюсь, не в Толяна.

– Нет.

– Давно пора.

– А почему ты его так не любишь?

– Толяна-то? – задумался Арсений. – Он мне просто надоел, этот твой мужлан, со своими дурацкими шуточками. И вообще, он относится ко мне, как к мальчику на побегушках.

– Что ты имеешь в виду?

– Мы с ним только познакомились, и я пришел к вам в гости. Мы тогда быстро выпили все, что было в доме, и захотели еще. Он сунул мне деньги и повелительно, как деды салагам, приказал бежать в ларек за бутылкой. Кто он такой, чтобы мне приказывать, и что о себе возомнил? И потом, я не пью алкоголь из ларьков…

Они подъехали к дому, и разговор прервался. Арина отдала букет маме, Аиде Григорьевне, добродушной полной женщине шестидесяти лет. По какой-то необъяснимой причине Аида Григорьевна стремилась сохранить в именах детей заглавную букву «а», дочь назвала Ариной, в честь няни Пушкина – во всяком случае так Арина считала в детстве. Приверженность к первой букве алфавита Аида Григорьевна проявила и в имени сына, а позже настояла, чтобы имя внука тоже начиналось с «а»: «Мне кажется, буква “а” приносит счастье».

Прямо с порога Арсений закричал:

– Поздравляю, наша прима сподобилась! Не прошло и ста лет, как она влюбилась!

– Ксюша, – Арина всегда так называла Арсения дома, – почему ты без разгона, мама ведь у нас не настолько молодая, ей может стать плохо от твоих сообщений. Мама всполошилась:

– Арина, – спросила она мелодраматически, – это правда?

– Да, мама, – в тон матери ответила Арина. Аида Григорьевна резко развернулась и ушла в комнату. Вышел отец, помог Арине раздеться.

– Ну что, пойдем в столовую, на семейный совет. Ты ведь для этого приехала?

Арсений сел у зеркала и начал снимать кремом грим, а мама сидела за столом, скрестив руки на груди, и причитала:

– Арина, девочка, ну как так можно? У тебя же ребенок!

Арсений перебил:

– Давно пора этого жлоба бросить! Зачем он ей сдался?

– Арсений! – одернул его отец.

– А что я? Я ничего, просто грим снимаю.

– Странно, вы обсуждаете Толика и даже не спрашиваете, в кого я влюбилась…

– Да, доченька, пожалуйста, расскажи, что это… за человек, – попросила мать.

– Очень интересный, умный, необыкновенный. Красивый и сильный наконец. Зовут его Борис Вальтер.

– Кто?! – вскрикнул Арсений.

– Борис Вальтер.

– Хорошо, что не Курт Маузер или Ваня Калашников!

– Калашников – это автомат, а если говорить о пистолетах, тогда уж лучше Макаров, – вставил отец. – Я правильно понял, речь идет о хозяине «Эола»?

– Ты его знаешь? – удивилась Арина.

– О да! Он – фигура широко известная в узких кругах, – съязвил Арсений.

– Лично нет, но слышал о нем, – ответил отец. – Мощная персона в своей отрасли, мини-олигарх. Его компания известна и своей благотворительностью. Я читал о нескольких театрах, которым они помогают. Если это тот, о ком я думаю, он очень серьезный человек.

– Но он женат! – возразила мама.

И тогда Арина рассказала, что Борис абсолютно свободен, то есть разведен, что он хочет, чтобы она с Алешей ушла от Толика, предлагает ей руку и сердце и просит, чтобы она родила ему ребенка.

Мама насторожилась:

– Как-то все это подозрительно быстро!

– Но им ведь не по пятнадцать лет, – прервал ее отец. – И вообще, если любовь, все происходит очень быстро. Сколько вы знакомы?

– Две недели.

– Ариночка у нас акселератка! – снова встрял Арсений.

Постепенно разговор вновь вернулся от Бориса к Толику, и Арина поняла, что ничего страшного не произойдет, если она уйдет от мужа, во всяком случае семья никогда не попрекнет ее этим решением. Ей вдруг открылось, что никто из них не уважает обманутого ею Толика, который так хорошо ко всем относится, всегда готовит что-нибудь вкусное и стремится выказать особое радушие и гостеприимство, когда ее родственники приезжают к ним в гости. Оказалось, они стыдились его «беспородности», считали этот брак мезальянсом и даже утверждали, будто Толик дурно влияет на Алешу.

– Арина, вне зависимости от того, будешь ты с Борисом или нет, развод с Толиком – правильное решение. Его нежелание работать, вечное безделье, его шутки и, наконец, бытовое пьянство не могут не сказаться на вашем сыне, – резюмировал разговор папа.

Зазвонил мобильный, и Арина долго не могла отыскать в сумке телефон. Это был Борис. Еще утром они договорились, что Арсений заберет ее из театра, а Борис – из родительского дома, и они проведут хотя бы какое-то время вместе по дороге на Рублевку.

– Пригласи его подняться, – предложил папа.

– Вряд ли он согласится.

Борис услышал, о чем они говорили.

– Я давно хотел познакомиться с твоими родителями. Буду через час.

В доме засуетились, даже Арсений принимал участие в наведении порядка. Наконец приготовления были закончены, и брат изрек:

– Потемкин отдыхает. Теперь можно даже Екатерину Вторую звать, никто не догадается, что квартира не ремонтировалась с моего рождения.

Вместо верхнего света включили настольные лампы: полумрак должен был скрыть неухоженность старой московской квартиры.

Борис позвонил в домофон, и Арина ему открыла. Он вошел с двумя букетами цветов и двумя бутылками французского вина. Когда он передавал вино Александру Илларионовичу, стоявший рядом Арсений прокомментировал:

– Каждой твари по паре…

– У меня в машине еще есть, – улыбнулся Борис.

Он прошел по узкому коридору, так плотно увешанному оперными афишами и фотографиями, что о цвете обоев при всем желании невозможно было догадаться.

– Аида Григорьевна, – представилась мама и пригласила гостя за накрытый стол.

Борис вел себя раскованно, Арина не замечала у него и тени смущения. В самом начале семейных посиделок он произнес длинный тост, поблагодарив родителей Арины за такую замечательную дочь.

Через час беседа стала более оживленной. Борис позвонил, и шофер принес еще две бутылки вина. Было очевидно, что Аринин избранник всем понравился.

Когда они одевались в коридоре, Борис, снимая с вешалки свое пальто, за что-то зацепился, и вешалка со скрипом рухнула. В этот момент у отца зазвонил телефон, и он ушел в комнату.

Борис поднял пальто и вешалку, извинился за свою неловкость и с неотразимой улыбкой предложил:

– Могу искупить вину. У меня есть строительная фирма, я пришлю рабочих, и они очень быстро вам все отремонтируют. Мне кажется, ремонт действительно стоит сделать безотлагательно.

Аида Григорьевна растерялась:

– Спасибо, конечно, но вы напрасно беспокоитесь.

– Может быть, я нечетко выразился. Все расходы я беру на себя, вы мне только удовольствие доставите, если согласитесь.

– Я перезвоню, – сказал кому-то отец и вернулся в переднюю. – Извините, что вмешиваюсь, я краем уха услышал о вашем предложении. Спасибо огромное, но ремонт не входит в наши ближайшие планы.

– Вы меня не поняли или Арина не все вам объяснила. Я хочу сделать приятное для любимых родителей любимой женщины. Не смущайтесь. Это предложил я.

– Давайте вернемся к этому разговору в другое время, – предложил отец.

– Хорошо, только я пришлю завтра прораба, он прикинет, что здесь делать.

– Ну, если вы настаиваете… – смутилась Аида Григорьевна.

– Вы нашли правильное слово, я действительно настаиваю. До завтра, – простился он и вышел из квартиры.

Арина поторопилась за ним следом, но еще застала реплику отца, который мрачно произнес:

– Не нравится мне все это…

Застала, но не услышала: не могла услышать?

Ровно в девять утра в квартире родителей зазвонил телефон. Борис сообщил, что к ним заедет его человек прикинуть объем работ, и добавил, что прочел интервью Александра Илларионовича «Российской газете» и оно ему очень понравилось.

– Я хотел бы пригласить вас в мой офис для серьезного разговора. Разрешите прислать за вами машину. Как вы смотрите на то, чтобы приехать прямо сейчас, не откладывая?

– В принципе я свободен, – ответил отец Арины.

– Тогда выгляните в окно, вас ждет черный «Мерседес». Водителя зовут Николай.

– Не понимаю, откуда вы знали, что я соглашусь? – растерялся Александр Илларионович.

– Просто угадал. Ну, я жду вас!

Когда через несколько часов Александр Илларионович вернулся, он рассказал, что Борис предложил ему деньги на постановку, о которой он говорил в своем интервью.

В тот же день, вечером, когда Арина вышла из театра, Борис уже ждал ее за рулем черного «Порше». Она обошла автомобиль, открыла переднюю дверь, чтобы, как обычно, сесть рядом, но Борис указал ей на место за рулем:

– Это твоя машина.

Арина села за руль. Черная снаружи, машина была коричневой внутри – Борис знал, что Арине нравилось это сочетание. Крыша была стеклянной. На панели – телевизор.

– Ты говорила, что не любишь парковаться, – сказал Борис. – Тут есть камера заднего хода, так удобнее.

Арина была ошарашена подарком и испытала огромное удовольствие от этой мощной красавицы с бесшумным ходом. Наконец с Кутузовского они свернули на Рублевку.

– Ко мне?

– К тебе! – улыбнулась она.

…Когда Арина посмотрела на часы, было пять утра.

– Боже мой! – Она быстро и нервно засобиралась. – Мне пора домой, – извиняющимся тоном сказала Борису. – Можно, я на время оставлю машину у тебя?

Борис зло сверкнул глазами и ничего не ответил. Арина вновь отметила про себя, как быстро меняется его лицо, и ничуть не удивилась, когда он не вышел ее провожать.

Шофер ждал ее в «Мерседесе», и буквально через пять минут Арина была дома.

Никто не слышал, как она вошла. На кухонном столе стояла полупустая бутылка армянского коньяка. И хотя на часах было начало шестого, она решила позвонить Полине и все ей рассказать. Подруга ничуть не рассердилась на нее за ранний звонок. Извиняясь, что не может подождать до утра, Арина рассказала о визите к родителям, о подарках, о том, что не знает, как к этому относиться, что ей все это приятно, но что-то сдерживает ее, и что Борис оказался внимательным и щедрым как Санта Клаус.

Выслушав ее, Полина сказала:

– Я тебя не понимаю. Разве это нормально, когда юным и силиконовым – все, а тебе – ничего? И потом, скоро Новый год. Радуйся, это чудесный подарок!

Они еще немного поболтали, и наконец, положив трубку, Арина уснула счастливым сном.

На следующий день они с Борисом встретились как ни в чем не бывало: он заехал за ней в кафе, где Арина снова и снова обсуждала с Полиной события последних дней.

– Какая милая! Это твоя самая близкая подруга? – спросил он, когда они сели в машину.

– Да, самая-самая, с первого класса.

– Тогда ей тоже нужно что-то подарить… и не возражай. Давай и ей купим машину!

– Да она только что купила, правда, в кредит…

– Отличная мысль! Я погашу кредит.

– Я даже не знаю, что тебе сказать…

– А ты и не говори ничего, я и так знаю, что я хороший! – и они оба рассмеялись.

А вечером ей позвонила восторженная Полина и сообщила новость: ее кредит в банке погашен.

– Это… такого в моей жизни не было никогда – чтобы кто-то решал мои проблемы!.. Передай, пожалуйста, как я ему благодарна!

– Передам, конечно, передам.

– Только…

– Что «только»?

– Знаешь, все-таки странно это: он как будто всех вокруг тебя подкупает…

– Чего же тут странного? Это так естественно!