Текст книги "Путь проклятых (СИ)"

Автор книги: Али Алиев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

«Рука»

Поднимаю свою жертву в воздух и со всей силы насаживаю на одну из ножек стола. Интересно, меня теперь не будут считать вампиром, как Влада Цепеша? Да какая разница? Из горла Кирпича вырывается громкий крик. Еще бы. По факту, практически вся ножка стола сейчас в нем. Я подошел к противнику и свернул ему шею. Не из гуманных соображений, просто не хочу, чтобы он еще что-то выкинул. Теперь нужно спешить. Для меня прошло достаточно времени, но в реальности, с момента принятия мной эликсира, менее трех секунд. Действие зелья скоро закончится и наступит время расплаты.

– Никого ко мне не пускайте! – Кричу я своим питомцам и заваливаюсь в маленькую палатку в углу помещения.

Скорее всего, тут любил отдыхать Шаман. Мягко тут. Но это последнее, что я успел ощутить перед тем, как наступила боль. Боль невероятная, боль разрывающая. Ты хочешь сжать кулаки, челюсти, свернуться в клубок, но не можешь. Ты даже не можешь пошевелить глазными яблоками. Все твое тело превращается в одну болевую точку со множеством очагов. Оно и твое, и в то же время чужое. Ты хочешь кричать, хочешь, чтобы все это прекратилось, появляется желание просто умереть. Просто прекратить этот ужас. Всего минута проходит до полного заживления моих тканей. Всего минута, которая для меня стала маленьким, бесконечным адом. Тело вновь подчиняется мне. Рука тянется к глазам, чтобы вытереть слезы. За все в этой жизни приходится платить.

VI

– Выпустите! Выпустите же меня! Мама, мамочка!

Как хочется просто полежать. Ни о чем не думать, ничего не делать.

– Да выпустите же меня!

Вот разорался! Я медленно поднялся, прислушиваясь к своим ощущениям. Как и всегда, ничего необычного не ощущается. Тело находится в отличном состоянии, интересно, все ли в таком же порядке с мозгами?

– Выпустите меня кто-нибудь! Мама, мамочка, я здесь, мамулечка!

Выползая на четвереньках из палатки, я уткнулся носом во что-то мягкое и шерстяное.

– Михаил Батькович, пропусти меня.

– Урррауррр.

– Все нормально, отойди.

Проход тут же освободился, но выйти мне не дали. В мое многострадальное тело врезался белый вихрь, стараясь облизать все лицо.

– Ууау ууау ууау.

– Да, я тоже рад тебе, Вьюга. Как ты себя чувствуешь?

Лисичка что-то проскулила и подняла переднюю лапу.

– Дай посмотрю.

Я взял лапу и пощупал на предмет переломов, Вьюга не выдержала издевательства и слегка прикусила мне руку.

– Все, все. Сейчас мазь намажу и все пройдет.

– Урр. – Наморщила мордашку проказница.

– Ну и что, что вонючая? Зато рану вылечит.

Я достал мазь из наплечной сумки. На белой, пластмассовой баночке была изображена какая-то женщина в сельской одежде. Разглядеть этикетку полностью невозможно, так она истерлась со временем, да и содержимое ее давно изменилось. Сейчас я хранил в ней мазь от легких ран. Очень удобная вещица.

– Да выпустите же меня!

Достал же. Я обработал ногу лисички и встал. Картина впечатляла своим ужасом. В комнате полной трупов и крови, десять человек сидят на полу, опустив руки. Непонятно, заметили ли они вообще перемены тут. Парень в клетке требует отпустить его, и постоянно зовет маму. Сначала я думал, что это он так плачет, но нет. Он тянет руки к конкретной женщине. На вид ей лет пятьдесят, порванные одежды, грязь на теле и волосах. Но если присмотреться, ей не больше сорока, а скорее всего, еще меньше. Кисти рук и шея гладкие, по ним бы я сказал, что ей лет тридцать пять, а вот по взгляду, все семьдесят.

Я подошел к клетке и начал рассматривать парня, держась поодаль. Слишком хорошо я помню, как его слабая, на первый взгляд, рука превратилась в звериную лапу.

– Кто ты?

– Выпусти меня. – Тут же повернулся ко мне парнишка. На вид он оказался молодым. Лет восемнадцать, может девятнадцать. – Пожалуйста, выпусти.

– Как тебя зовут? – Продолжил я допрос. Слишком он странный, чтобы так рисковать.

– Денис. Пожалуйста... – Затянул он вновь свою песню.

– Она твоя мать? – Показал я на женщину.

– Да. – Кивнул он мне в ответ.

Я подошел к ней и заглянул в пустые глаза.

– Извините, вы знаете этого юношу? – Женщина не реагировала на мои слова.

Использовать на ней контроль мне не хотелось. Как-то это неправильно. Я достал из сумки бутылку с мутной жидкостью. Фирменный самогон Митрича. Стоило мне приставить горлышко к ее губам, она тут же рефлекторно их открыла, совершая сосательные движения. Наклоняю бутылку, чтобы горькая жидкость влилась ей в рот. Женщина тут же начинает откашливаться. Самогон пошел через нос. Только сейчас она поняла, что что-то здесь не так. Ее взгляд начал оживать. Она пыталась осмотреться и понять, что происходит, но наткнувшись на тела убитых разбойников, остановилась на них и стала всматриваться.

– Извините! – Потрепал я ее за плечо, после чего она все-таки сосредоточилась на мне. – Вы знаете этого парня?

– Мама! Мам, я здесь! – Махал из своей клетки юноша.

Взгляд женщины снова начал меняться, становясь злым и наполняясь безумием.

– Тварь. – Чуть не зарычала женщина. – Убей его! Убей!

Женщина вцепилась в мою одежду, смотря мне прямо в глаза. Столько ненависти и боли я никогда не видел во взгляде человека.

– Убей эту тварь! – Продолжала трясти меня женщина.

– Мама... – Тихо шептал юноша в клетке.

– Кто он? – Пытаюсь успокоить ее, получить хоть какую-то информацию. Основываться на мнении умалишённой не стоит. – Он ваш сын?

– Он? – Она немного наклонила голову вперед, смотря на меня исподлобья. – Он дьявол! Он монстр в человеческом обличии. Он монстр! Он...

– Да как ты смеешь, тварь! – Крикнул юноша совсем другим, тонким голосом. На мгновение его уровень снова стал тринадцатым, но тут же вернулся к нулевому. – Уйди прочь.

– Аааа! – Не выдержала этих изменений женщина и, подняв с пола нож, бросилась к юноше.

Я схватил ее за плечо, но она дотянулась до него, а парень даже не пошевелился. Он стоял с ножом в животе. Непонимающим взглядом смотрел то на нож, то на свою мать.

– Мама...

– Будь ты проклят, выродок! Ты испортил мне всю жизнь! Твой отец бросил меня из-за того, что ты родился психом! Шизофреником! Ты был ужасен. Иногда ночью, засыпая, я хотела задушить тебя подушкой. Я не смогла больше выйти замуж. Кому нужна женщина с ребенком шизофреником? Я никому не была нужна! А ты, ты и тогда был выродком! Твое лицо! Как же я ненавижу его! Как же я ненавижу, когда ты меняешься. Как же я ненавижу тебя! Будь ты проклят! Это из-за тебя они напали на нас! Из-за тебя мне пришлось есть мясо собственного отца! Из-за тебя, тварь! Это ты виноват! Будь ты проклят!

Я нанес удар рукоятью своего ножа по затылку женщины, прекращая брань. Проклят, значит? Этот парень, видимо, проклят с рождения.

– Мама... – Парень в последний момент посмотрел на свою мать, после чего упал на пол, истекая кровью.

Оставить его умирать? Что я о нем знаю? Он человек. Скорее всего. По крайней мере, его родили и вырастили. Был шизофреником, но после конца света, изменился, став еще более странным. А еще она говорила, что он причастен к нападению, но те мои пленники ни о чем таком не рассказывали. Непонятно. В любом случае, для начала надо разобраться, а решать буду потом. Перевернув топор обухом вниз, наношу удар по амбарному замку, он ломается. Снимаю и отбрасываю в сторону. Дверь открывается с определенным натяжением. Внутри клетки лежит парень, взгляд его ничего не выражает . Он просто лежит и смотрит вверх, держась рукой за нож. По щекам юноши текут слезы.

Достаю маленькую бутылочку с розоватой жидкостью. Немного заливаю в рот. Парень не сопротивляется, только откашливается. Резко вырываю нож и обрабатываю эликсиром рану. Юноша выгибается дугой. Изо рта вырывается крик, а глаза выкатываются от напряжения. Еще секунда, и он вырубается. Ничего, проснется, есть будет, как не в себя. Отойдя в сторону, я поднял с пола тарелку с остатками мяса, которое поедал Шаман и поставил в клетку пленника. Дверь закрыл, но замок вешать не стал. Во-первых, от него и смысла теперь никакого, да и практика показывает, что он не поможет.

– Мишка, постереги его.

Медведь лег перед дверью, положив голову на лапы. Теперь попробуем привести в чувство других людей. Подхожу к мужчине, и провожу ту же процедуру, что и с мамой Дениса.

– Что? Я же ничего не делал. Правда, не бейте! – Мужчина, ростом под два метра отползает от меня, стараясь оказаться как можно дальше.

– Все хорошо, они мертвы. Вон, осмотрись.

Мужик долго рассматривает тела вокруг, потом наконец-то останавливает свой взгляд на мне.

– Это ты их?

– Я.

– Спасибо. – На глазах огромного дядьки появляются слезы. Он падает на колени и пытается дотянуться до моих ног, но я отпрыгиваю от него. – Спасибо. Спасибо тебе большое. Спасибо!

– Да не за что, только ты прекращай вот это все, у меня вопросы есть. Можешь мне кое-что рассказать?

– Да, конечно! Все что пожелаешь!

– Тот парень в клетке, я так понимаю он сын вот этой женщины?

– Да.

– Расскажешь о них?

– Да чего тут рассказывать? Она его в шестнадцать родила, спуталась с местным ментом, Тучкой. Он сначала ей обещал, что женится, а как она родила, свалил. Тогда еще непонятно было что ребенок с отклонением, а потом он рос, разговаривать начал странно, то с собой говорит, то меняется резко, ну ему диагноз и поставили врачи, мол, шизофреник. Расщепление личности у него. Его не обижал никто, жил себе спокойно, ни с кем не дрался, правда, с другими детьми не общался, все больше сам с собой говорил. Ну, так что мы не люди? Понимаем все. А вот Анька уже замуж не вышла. Ее как мент бросил, так она и загуляла. Потому и не брал ее никто, с ней мало кто в постели не был. Вот так вот, а малой дурной был, вот только когда все это началось, он изменился как-то. Другие дурачки, что у нас были, умерли. То ли мозг у них закипел, то ли еще что, но не выжили они, а он вот справился, да и на нормального человека походить стал. Понимает, когда объясняешь что-то, сообразительный, только вот эти его странности...

– Анна говорила, что это из-за него напали бандиты.

– Ах это... просто, когда они пришли, главарь их, такой улыбчивый был, доброго из себя корчил. Мы насторожились, но решили поговорить, а Дениска прыгнул на них, кричать начал, мол, убить они нас хотят. Шаману лицо оцарапал, тот в ярость и впал. Много наших мужиков тогда полегло, а они мальца в клетку посадили и всем показывали. Смотрите, мол, из-за кого у вас все так. Многие его возненавидели, вот только зря. Мальчик ведь не виноват ни в чем, он предупредить нас хотел.

– Понятно. Спасибо... как тебя звать?

– Серега.

– Спасибо, Серега. Помоги тут остальным, приведи в чувство. А у меня еще дела есть.

– Хорошо! – Тут же оживился мужчина и начал трясти сидящую рядом женщину.

Я поднялся на ноги и начал осматриваться. Рядом послышались мелкие всхлипы, и я увидел мать Дениса. Анна лежала на полу и тихо плакала. Двери ангара приоткрылись со скрипом, и в комнату забежал мальчишка, а следом за ним и девочка. Мои знакомые ребятишки подбежали к одной из женщин и начали обнимать ее. Обращались к ней, стараясь привлечь внимание. Крик детей пробудил в их матери определенные чувства, она начала приходить в себя, обняла своих чад и зарыдала в голос. Я стоял между двумя матерями, ревущими по абсолютно разным причинам. Как же ломает жизнь людей, как меняет их. Нет, не жизнь. Люди ломают друг друга, ломают жизни и судьбы. Ломают, чтобы быть выше других. Люди всегда хотели возвыситься, вот только раньше они оскорбляли друг друга, унижали, чтобы казаться выше на их фоне в фигуральном смысле. А сейчас у них появилось куда больше возможностей. Радует только одно: не все люди такие. Есть и те, кто пытается возвыситься, работая над собой. Они никуда не делись, подтверждение тому находится через реку от этого города.

– Мелкие, я вам что сказал делать? – Обратился я к ребятам. Понимаю, что за все это время они видели вещи куда страшнее, но не хочется мне, чтобы они смотрели на все эти тела и кровь.

– Ну Вьюга исчезла, и мы подумали, что все. Можно выходить. – Начал оправдываться паренек, опустив голову, но не отпустив свою маму.

Женщина посмотрела на меня, потом на залитый кровью пол и трупы, после чего быстро все поняла.

– Пойдемте домой, – начала она, вытирая слезы, – приведем его в порядок, мы ведь давно там не убирались.

Женщина встала и повела своих детей за руки.

– Дядя Леший, а вы всех убили? – Обернулся ко мне мальчишка.

– Всех.

– И тех, что в домах?

– Да. Они вас больше не обидят, как я и обещал.

– Спасибо вам, дядя Леший. – Девочка вырвалась из рук матери и прибежала ко мне.

Я крепко обнял ее и погладил по волосам.

– Как вас зовут-то?

– Я Настя. – Проговорила мне в живот девчушка.

– А я Коля. – Крикнул мальчик. Было заметно, что он тоже хотел подойти ко мне, но оставить маму просто не мог. – А маму Таня.

– Приятно познакомиться. – Улыбнулся я всем. Настю пришлось отрывать от себя, чтобы посмотреть в ее глаза. – А теперь мне пора уйти ненадолго, но скоро вернусь, не переживайте.

– Правда? – Посмотрела мне в глаза Настюшка.

– Правда. – Я вновь погладил ее по голове, после чего она меня отпустила. – Даже Мишку тут оставлю, не бойтесь.

– Урраурр.

– Нет, ты мне нужен здесь!

Медведь отвернулся от меня, демонстративно показывая обиду.

– Все, вы идите с мамой. Вьюга, – обернулся я к своей лисичке, – ты как?

Белая смерть попрыгала, показывая готовность к любым действиям. Лапа, видимо, уже зажила.

– Сережа.

– А? – Тут же отвлекся мужчина от бесполезной попытки привести в себя очередную жертву беглых заключенных.

– Я иду охотиться, как закончишь, собери остальных жителей города и организуйте здесь два костра с огромными котлами, чтобы еды хватило на всех.

– Хорошо, сделаем! – Тут же закивал мужчина.

– И смотри, чтобы к Денису никто не совался, иначе их Мишка порвет.

– Хорошо, конечно.

Я подошел к углу комнаты, где лежали мешки, взял пару штук и отправился охотиться.

На улице меня ждал снег, все еще сыпавшийся с неба, и ночь. Долгая полярная ночь. Я накинул капюшон на голову, сверился с компасом и отправился в сторону леса. Вьюга по моему приказу поскакала вперед, прыгая по сугробам. А я шел, пробиваясь сквозь толстый слой снега. После того, как надо мной появились деревья, идти стало проще. Нападало тут не так много, больше оседало на ветвях деревьев. Уже через несколько минут ко мне прискакала моя лисичка, неся в пасти зайца. Животное тут же попало в сумку, и моя хищница отправилась дальше. Чтобы накормить такую ораву, потребуется много дичи. Ничего, натаскаем. Вьюга бегала по кочкам, теряясь в этом белом мире. Я же шел, слушая звуки леса. Лес пытался умиротворить меня, дать покой мечущейся душе, вот только такие эмоции, как те, что я испытал сегодня, не так просто смыть. Не так просто от них избавиться. Невозможно забыть, невозможно вспоминать их с улыбкой. Что стало с этим миром? Да, он не был идеальным, я бы даже сказал он был совсем не идеальным, но теперь... Истинная сущность людей показала свое лицо. Одни стали сильнее, держась вместе. Перед глазами замелькали редкие вечера, когда мы с Митричем возвращались с ходок и отдыхали в барах вместе с другими ходоками. Вспомнился Барин, Саня, Малой. Грудь стянула грусть. Терять друзей всегда тяжело, а в этом городе очень многие стали мне близки. Может плюнуть на все, вернуться в Салехард и жить там? Как было бы здорово просыпаться с мыслью, что ты нужен людям. Что твои действия несут пользу. Нужен... Тане, Ви и Индире я тоже нужен. Нужен своим ребятам. Нужен всем, кто остался там, в далеком Краснодарском крае. Я нужен им. А боги... Я просто не хочу оставлять за спиной двух разъяренных высших существ. Предполагаю, что они не стареют, и маловероятно, что что-то забывают, а, значит, однажды, мне могут аукнуться мои поступки. Нет, я должен пройти свой путь! Должен вернуться.

Вьюга что-то запропастилась, надеюсь с ней все нормально. Я посмотрел на мешок, уже практически под завязку забитый различной мелкой дичью. Где же пропадает это чудо?

«Третий глаз»

Вижу комок тепла, который медленно ползет в мою сторону, уже не очень далеко. Интересно, она что, ранена? Встаю и направляюсь к ней навстречу. Оказывается, мой питомец тащил ко мне кабанчика. Точнее, не простого кабанчика, а мутировавшего. Все-таки не бывает кабанов с двумя рядами хвостов, расположенных по всей спине животного, но, думаю, мясо у него должно быть съедобным.

– Умничка. – Погладил я лисичку, на что она довольно выгнулась, смотря на меня своими желтыми глазами с овальными зрачками. – Все, пойдем обратно.

Я вновь сверился с компасом и двинулся по тому пути, по которому пришел сюда. Мешок в одной руке, копыто кабана в другой. Идти с таким грузом тяжело, но людей нужно накормить и дать спокойно поспать. Не представляю, что они пережили. Не знаю, как им можно помочь забыть это все. Да и возможно ли это. Многие, наверное, растоптаны. Они видели такие вещи, после которых люди либо стареют, либо просто кончают с собой. Что их ждет впереди? А мое ли это дело? Мое. Мое и ничье больше. Почему? Потому что я человек. Потому что я живой. Потому что во мне есть душа, потому что не должно быть причин, для того, чтобы помогать другим. Именно это делает человека человеком. Я был таким. Заступался за слабых, помогал. Да, за это я заплатил хорошую цену, вот только я сильный. А сила выражается не в цинизме. Цинизм – это отрицание своих принципов. Отрицание своей важности, отрицание себя. Человеку проще скрыться в оболочке из цинизма, утверждая, что ему все равно, вот только именно этот путь и ведет к потере себя, как человека. Сейчас я понимаю очень многое, я вспоминаю свою жизнь с другим отношением к событиям. Я помню, как однажды, еще в том, старом мире, проходил практику в больнице. Привезли девушку, у которой практически не было шансов выжить. Это понимали все: и врачи, и санитары, они говорили о ней как о трупе, а на мое возмущение только фыркали «Поработай с наше, поймешь». Только заведующий продолжал бороться за нее, стараясь вытащить с того света, выкладываясь по полной программе. Он был невысоким мужчиной лет пятидесяти. В глазах его была твердая уверенность. Он просто делал то, что должен был сделать. Он не верил в ее выздоровление, нет. Он просто делал свое дело, несмотря ни на что. Больная все так же оставалась в критическом состоянии. Под вечер, когда я проходил вместе с завом по коридору, наше внимание привлек монотонный писк. Он доносился из ее палаты. Войдя внутрь, мы обнаружили посиневшую девушку. На ее смерть никто не обратил внимание. Врач подошел к ее койке и взял пузырек с лекарством. Рука его сжалась, он резко развернулся и быстрым шагом направился к стойке медсестер. Резкий удар о стойку пузырьком, раздался звоном. Из ладони врача закапала кровь.

– У нее был инсульт, а ты вколола ей разжижающее!

– Как? У нее же инфаркт!

– Где?! – Доктор схватил девушку за халат, притягивая ее на стол, раскрыл медицинскую карту, и ткнул под нос медсестры. – Что написано?

– Простите, я, наверное, ошиблась картой.

– Ошиблись твои родители, что не пользовались презервативами. – Мужчина толкнул девушку, возвращая ее на место. – Хватит распивать тут чаи, у тебя труп в палате.

В воздух полетела чашка с чаем, разбиваясь о стену. Зав развернулся и ушел в сторону, а я просто стоял как вкопанный, как и многие в коридоре. Виновница расплакалась, а утешать ее прибежала другая медсестра.

– Зачем он так? – Сквозь всхлипы говорила девушка. – Она бы все равно умерла. Ну, ошиблась немного, так зачем из-за этого так.

– Не переживай, он просто псих. – Успокаивала ее подруга.

Заведующий отправился к главврачу, и после долгой ругани, уволился. Он не мог работать в таком месте.

Ситуация проплыла у меня перед глазами, напоминая о тех временах. Цинизм убивает в людях все человеческое. Я тоже пережил многое в своей жизни, но циником так и не стал. Несмотря на мою прежнюю скорлупу, я даже тогда ценил человеческие жизни.

Встряхнув головой, я посмотрел вперед, где уже виднелся свет из окон ангара. Снегопад прекратился, а моя спутница молча следовала рядом. Заходя в здание, я по привычке стряхнул снег, и остановился. Ситуация здесь явно была непростая. Сергей, Таня и еще несколько женщин отмывали полы от крови, трупы уже убрали, но напрягало не это. Остальные просто сидели, злобно поглядывая то на меня, то на клетку. В здании собралось сотни три или четыре людей. Мишка все так же лежит на собственных лапах, на меня не смотрит. Провинился? Осматриваю дальше. Горожане оголодавшие и злые. Запас разбойников уже съели, но чем-то не довольны. Мой взгляд останавливается на толстой женщине, которая злобно что-то шипела и баюкала руку.

– Что здесь произошло? – Громко произнес я, обращая на себя внимание.

– Ой, это вы, Леший?! Извините, мы не успели все подготовить. Потерпите немножечко, мы все сделаем! – Затараторил Сергей.

– Я спросил, что тут произошло. – Тихо прорычал я, опуская свою ношу на стол.

– А зачем ты здесь этого зверя оставил? – Закричала толстуха.

Как только высказалась первая, люди просто взорвались различной бранью. Они говорили, кричали, обвиняли, ругали, угрожали. Они стали похожи на свору собак. Только Сережа пытался как-то успокоить народ. Их крики я могу понять. Могу понять, что пережившие такой страх, пытаются выместить свою боль на ком-нибудь. Понять я могу, но вот принимать не собираюсь.

– Будь ты проклят, – крикнула женщина, посылая плевок мне под ноги.

– Уже.

«Рука»

Толстая баба повисла в двух метрах надо мной, размахивая руками и ногами. В зале тут же наступила гробовая тишина. Я молча смотрел в лица людей, которые тут же отводили взгляд. Страх. Они не скоро забудут это чувство, но как не прискорбно, к голосу разума они сейчас точно прислушаться не смогут.

– Дядь Леший, не убивайте тетю Тому. Пожалуйста. – Послышался голос Насти. – Она пирожки вкусные раньше готовила.

Я нашел взглядом ребятишек и кивнул им, опуская женщину на место.

– Что здесь произошло? – Обратился я к ним, убрав из голоса металл и добавив немного тепла.

– Мы не знаем, мы сами недавно вернулись. – Ответил Коля.

– Сережа?

– Да ничего такого, все хорошо, так, не поладили немного. – Затараторил здоровяк.

– Да что же такое?! – Я длинными шагами направился к клетке. – Денис?

– Что? – Донесся безразличный голос парня. С момента моего ухода ничего не изменилось. Он все так же лежал в окровавленной рубахе на луже собственной крови. Хотя нет. Еды нет, как и тарелки. – Ничего тут не случилось.

Юноша продолжил смотреть в потолок, но внезапно его лицо скривилось в злобе.

– Да хренушки! – Парень резко встал, подбежав к решетке, уровень его стал тринадцатым.

– Не надо. – Остановился он, расслабившись и вновь приобретя безразличие.

– Надо! – Гримаса злости вернулась на место. – Эти твари пытались прорваться к нам! Когда мы проснулись, они уже стояли вокруг. Видимо, все съестное было сожрано и осталась лишь тарелка с мясом в нашей клетке. Они захотели ее отобрать, но медведь стоял, защищая нас ото всех. Они требовали еды. Нам пришлось отдать им все, что у нас было, но они не успокоились на этом. Начали кричать, обвинять нас во всем случившемся. Сначала их пытался убедить Гриша, он пытался объясниться, показать, что мы не при чем, что мы хотели предупредить. Затем уже в дело ввязалась я, правда, это не сильно помогло, они почему-то вызверились еще больше. Тома подбила остальных, решив, что раз медведь ничего не сделал, то и не тронет никого. Они вооружились факелами и пытались спугнуть зверя. Тома подпалила его шерсть, но, получив оплеуху, быстро поумерила пыл.

На лице парня появилась злорадная ухмылка.

– Сергей пытался вразумить людей вместе с Таней и Ларисой, но его никто не слушал, обзывая трусом. Они набросились на него за то, что он не умер с остальными, а подчинился. Они толкали его, оскорбляли, оплевывали. А он только молчал. Молчал и пятился. Только поняв всю тщетность своих попыток, они успокоились.

Понять его речь было не очень просто, постоянно приходится вспоминать, что в нем не одна личность.

Несмотря на всю мою сдержанность, ярость закипела снова. Я медленно развернулся к окружающей толпе.

– РРРРААААА! – Схватив «Рукой» ближайший стол, я швырнул его прямо в стену. Предмет мебели, встретившись с преградой, разлетелся, падая на людей, стоявших под ним. Я встретился взглядом с толстухой. В ее глазах появился страх. – Ты.

В два шага преодолев расстояние, я поднял ее за шею рукой. Жгучее желание сломать ей позвонки, боролось с каким-то нелепым внутренним требованием отпустить. Я еще раз осмотрел всех окружающих.

– Мишка, отойди от клетки. Денис, выходи.

– Зачем? – Прозвучал безвольный голос. Над ним снова появился нулевой уровень.

– Выходи. – Прорычал я, сдерживая себя.

Он пожал плечами и вышел из своего убежища.

– Я думаю вы видели тела тех, кто терроризировал вас. Вы знаете, кто сделал это с ними. Вы понимаете, на что я способен. Если кто-то тронет моих зверей, Сергея, Таню, ее детей или Дениса... если кто-то просто посмотрит на них косо, если откажется делать то, что прикажет вам Сергей, клянусь, жизнь под гнетом бандитов, покажется вам раем. – Я продолжал смотреть на жителей, и никто не мог ответить на мой взгляд. – Я уеду только после того, как здесь появятся люди из Салехарда. До тех пор, я тут царь и бог, а Сергей – мой заместитель. Это всем понятно?

Ответом мне была гробовая тишина.

Не думаю, что они смогут вернуть себе человеческий облик. Не уверен, что со временем они станут прежними. Судя по всему, достойные люди этого города погибли в борьбе с противником, а те, кто остался, изначально имели гниль в душе. Впрочем, больше я не судья. Как им жить и что с ними делать, пусть решает Федот. Я просто дождусь их здесь. Дождусь и прослежу.