Текст книги "Тигр! Тигр! (сборник)"
Автор книги: Альфред Бестер
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Он рылся, отбрасывая ненужное, отбирая дрели, алмазные сверла, кислоты, толовые шашки, запалы. В медленно вращающемся астероиде общий вес набранного не превышал ста фунтов. Наспех перевязав все это кабелем, он вышел из склада.
Джозеф и братия поджидали его. Они набросились, как блохи на волка. Фойл жестоко бил их, расшвыривал и топтал – безжалостно, свирепо, упоенно. Скафандр защищал его от ударов. И он неумолимо шествовал по коридорам, ища люк, ведущий в пустоту.
В шлемофоне раздался голос Джизбеллы, слабый и тревожный.
– Гулли, ты слышишь меня? Это Джиз. Гулли, слушай.
– Ну.
– Две минуты назад появился чужой корабль. Он по другую сторону от астероида.
– Что?!
– Весь расписан желтым и черным, как шершень.
– Цвета Дагенхема!
– Значит, нас все-таки выследили.
– Дагенхем, очевидно, следил за мной с тех пор, как мы вырвались из Жофре Мартель. Я просто болван, не подумал об этом. Как он выследил меня, Джиз? Через тебя?
– Гулли!
– Не обращай внимания. Неудачная шутка. – Он глухо рассмеялся. – Надо спешить, Джиз. Одевай скафандр, беги на «Номад», к сейфу. Спеши, девочка.
– Но…
– Кончаю. Они могут прослушивать нашу волну. Скорей!
Он проложил себе путь сквозь заслон у запертого люка, разбил его и вышел в пустоту внешних переходов. Ученый Люд временно отказался от погони лишь для того, чтобы закрыть люк, но они не собирались оставить его в покое.
Джизбелла ждала у сейфа. Она сделала движение к рации. Фойл прижал свой шлем к ее и прокричал:
– Никакого радио! Запеленгуют! Ты ведь слышишь меня?
Она кивнула.
– Хорошо. У нас есть. может быть, час, пока нас не найдет Дагенхем или не разыщет Джозеф и его братия. Мы попали с тобой в дьявольский переплет. Надо пошевеливаться.
Она снова кивнула.
– Сейф вскрывать некогда… а потом еще перетаскивать слитки.
– Если они там.
– Дагенхем здесь, не так ли? Вот лучшее доказательство. Нам придется вырубить весь сейф и целиком перетащить его на «Уикенд». Потом – вперед.
– Но…
– Слушай и делай, что я велю. Возвращайся на корабль и выброси все лишнее. Все, без чего можно обойтись… все запасы, кроме НЗ.
– Почему?
– Потому что я не знаю, сколько тонн в этом сейфе. Наша яхточка когда-нибудь вернется на Землю, поэтому мы не можем позволить себе рисковать. Очисти корабль. Быстро! Иди, девочка. Иди!
Фойл отбросил ее в сторону и, больше не взглянув в ее сторону, накинулся на сейф. Он был встроен в корпус, массивный стальной шар четырех футов в диаметре, приваренный к каркасу «Номада» в двенадцати местах. Каждый стык Фойл поочередно атаковал кислотами, дрелью и термитом. Он следовал теории напряжения… нагреть, охладить и травить сталь до разрушения ее кристаллической решетки. Брал металл на усталость.
Вернулась Джизбелла. Фойл понял, что прошло 45 минут. Он весь взмок. Руки его дрожали, и все же массивный глобус сейфа удалось отделить от корпуса, растопырив двенадцать вывороченных ребер. Фойл судорожно махнул Джизбелле. И хотя они вместе налегли на шар, им не удалось стронуть его с места. Когда они в изнеможении отвалились, черная тень закрыла на миг солнечный свет, льющийся через дыры в корпусе «Номада». Фойл прижал шлем к Джизбелле.
– Дагенхем. Наверное уже выпустил поисковую группу. Как только они поговорят с Джозефом, нам каюк.
– Ох, Гулли…
– У нас есть шанс. Если они сразу не заметят «Уикенд». Еще хотя бы пару витков и мы успеем перетащить сейф на борт…
– Как?
– Не знаю, черт подери! Не знаю. – Он яростно ударил кулаком по стене. – Конец.
– А не попробовать ли взрывом?
– Взрывом?… Что – бомбы вместо мозгов? Ты ли это?
– Послушай. Взрыв вместо реактивного двигателя… он подтолкнет.
– Понял. А что потом? Одними взрывами не поможешь. Нет времени.
– А мы приведем корабль.
– Что?
– Взрывом выталкиваем сейф в космос. Затем подводим корабль, и пускай этот гроб падает в грузовой люк. Это все равно, что ловить шляпой шарик. Понимаешь?
– Господи… Джиз, годится!
Фойл прыгнул к инструментам и стал выбирать динамитные шашки и запалы.
– Придется использовать радио. Один из нас останется с сейфом, другой поведет корабль.
– Веди лучше ты. А я буду направлять.
Он кивнул, уже прикрепляя взрывчатку.
– Вакуумные запалы, Джиз, рассчитаны на две минуты. По моей команде срывай колпачок и убирайся подальше. Ясно?
– Ясно.
– Как только ловим сейф, сразу лезь за ним. Не зевай. Времени в обрез.
Фойл хлопнул ее по плечу и вернулся на «Уикенд». И наружный, и внутренний люки он оставил открытыми. Лишившись воздуха, корабль выглядел заброшенным и чужим.
Фойл сразу сел на пульт и включил радио.
– Начинаем, – пробормотал он. – Я иду.
«Уикенд» поднялся легко и свободно, расталкивая хлам, как всплывающий кит. И тут же Фойл крикнул:
– Динамит, Джиз!
Вспышки не было. Новый кратер открылся в астероиде. Распускающимся цветком брызнули в стороны обломки, сразу опередив лениво вращающийся тусклый шар.
– Спокойней. – Голос Джизбеллы звучал холодно и уверенно. – Ты подходишь слишком быстро. И, между прочим, нас накрыли.
Фойл затормозил, тревожно глядя вниз. Поверхность астероида облепил рой шершней. Это была команда Дагенхема в желто-черных полосатых скафандрах. Они кружили вокруг одинокой белой фигурки.
– Не волнуйся. – Джиз говорила спокойно, но он слышал, как тяжело она дышит. – Еще немного… Сделай четверть оборота…
Фойл повиновался почти автоматически, продолжая наблюдать за борьбой внизу. Корма яхты закрыла сейф, однако все еще было видно людей Дагенхема и Джизбеллу. Она включила ранцевый двигатель… крохотный язычок пламени вырвался из ее спины… снова сумела увернуться. Тут же вспыхнули огни людей Дагенхема. С десяток из них прекратили преследовать Джизбеллу и ринулись на «Уикенд».
– Держись, Гулли. – Джизбелла судорожно втягивала воздух. Голос ее звучал уверенно. – Сейчас должен выйти корабль Дагенхема… Так, хорошо… Секунд через десять…
Шершни сомкнулись и поглотили маленький белый костюм.
– Фойл! Ты слышишь меня, Фойл? – голос Дагенхема сперва еле пробивался через шум, потом вдруг раздался в шлемофоне ясно и отчетливо. – Это Дагенхем говорит на вашей волне. Сдавайся, Фойл!
– Джиз! Джиз! Ты можешь вырваться?
– Так держать, Гулли… Ну, идет!!
Корабль содрогнулся, когда медленно кувыркающийся сейф ударил в главный люк. В тот же миг белая фигурка выскочила из густого роя, и, оставляя огненный хвост, преследуемая буквально по пятам, помчалась к яхте.
– Давай! Джиз! Давай!!! – прямо-таки взвыл Фойл. – Скорей, девочка, скорей!
Джизбелла скрылась из виду за кормой корабля, и Фойл приготовился к максимальному ускорению.
– Фойл! Ты ответишь мне? Говорит Дагенхем.
– Убирайся к черту, Дагенхем! – прорычал Фойл. – Скажи мне, когда будешь на корабле, Джиз, и держись.
– Я не могу попасть, Гулли.
– Ну давай же, девочка!
– Я не могут попасть на корабль. Сейф закрыл проход. Нет никакой щели…
– Джиз!
– Говорю тебе, не могу!! – в отчаянии выкрикнула она. Фойл дико озирался. Люди Дагенхема карабкались по корпусу «Уикенда» со сноровкой профессиональных пиратов. Над низким горизонтом астероида поднимался корабль Дагенхема. У Фойла закружилась голова.
– Фойл, тебе конец. Тебе и девушке. Но я предлагаю сделку…
– Гулли, помоги мне! Сделай что-нибудь, Гулли! Спаси!.. Я погибла!
– Ворга, – озверело выдавил Фойл. Он закрыл глаза и опустил руки на пульт. Взревели кормовые двигатели. «Уикенд» содрогнулся и прыгнул вперед. Он оставил позади пиратов Дагенхема, Джизбеллу, угрозы, мольбы. Безжалостно вдавил Фойла в кресло чудовищным ускорением, ускорением менее жестоким, менее коварным, менее предательским, чем обуявшая его страсть.
На его лице выступило кровавое клеймо.
Часть II
Глава 1Война смертельным ядом пропитывала планеты. К концу года боевые действия ожесточились. Из романтических приключений и происходящих где-то в глубинах космоса стычек война превратилась в чудовищную бойню.
Воюющие стороны медленно, но неумолимо посылали людей и технику на уничтожение. Внешние Спутники объявили всеобщую мобилизацию. Внутренние Планеты, естественно, последовали их примеру. На службу армии были поставлены торговля, промышленность, науки и ремесла. Начались запреты и преследования.
Коммерция повиновалась, потому что эта война (как и все войны) являлась лишь продолжением политики другими средствами. Люди возмущались и протестовали. Многие джантировали, спасаясь от призыва и принудительных работ. Бродили слухи о шпионах и диверсантах. Паникеры становились Информаторами и Линчевателями. Зловещие предчувствия завладели умами и парализовали жизнь. Конец года скрашивался лишь прибытием Пятимильного Цирка. Так называлась нелепая свита Джеффри Формайла с Цереса, молодого повесы с одного из крупнейших астероидов. Формайл был невообразимо богат и невообразимо занятен. Его сопровождение представляло собой абсурдный гибрид передвижного цирка и бродячих комедиантов. Таким он и явился в Грин Бэй, Висконсин.
Сперва, ранним утром, прибыл нотариус в высоченном цилиндре, облюбовал большой луг у озера Мичиган и арендовал его за бешеную цену. За ним явилась орава землемеров, в двадцать минут наметившая контуры лагеря. После чего заговорили о прибытии Пятимильного Цирка. Из Висконсина, Мичигана и Миннесоты стали собираться зеваки. На луг джантировали двадцать рабочих, каждый с тюком-палаткой за спиной. Распоряжения, крики, проклятья, истошный вой сжатого воздуха сплелись в единый хор. Двадцать гигантских куполов рванулись вверх, сверкая быстро высыхающей на зимнем солнце радужной пленкой. Толпа наблюдателей одобрительно зашумела.
Над землей повис шестимоторный вертолет. Из его разверзнувшегося брюха полился водопад мебели. Появились повара, официанты, слуги и камердинеры. Они обставили и украсили шатры. Задымили кухни и дразнящие ароматы наполнили лагерь. Частная полиция Формайла находилась на посту, патрулируя окрестности и отгоняя зевак.
Затем – самолетами, машинами, автобусами, грузовиками и велосипедами – стала прибывать свита Формайла. Библиотекари и книги, лаборатории и ученые, философы, поэты и спортсмены. Разбили площадку для фехтования, ринг для бокса, уложили маты для дзю-до. Свежевырытый пруд молниеносно заполнили водой из озера. Любопытная перебранка произошла между двумя мускулистыми атлетами – подогреть ли воду для плавания или заморозить для фигурного катания.
Прибыли музыканты, актеры, жонглеры и акробаты. Стоял оглушительный гам. Компания механиков в мгновение ока соорудила заправочно-ремонтный пункт и со страшным ревом завела две дюжины дизельных тракторов – личную коллекцию Формайла. После всех появилась обычная лагерная публика: жены, дочери, любовницы, шлюхи, попрошайки, мошенники и жулики. Через пару часов гомон цирка был слышен за пять миль – отсюда и его название.
Ровно в полдень, демонстрируя транспорт столь вопиюще несуразный и крикливый, что рассмеялся бы и закоренелый меланхолик, прибыл Формайл с Цереса. Гигантский гидроплан зажужжал с севера и опустился на поверхность озера. Из его брюха вылезла баржа и поплыла к берегу. Ее борт откинулся. Оттуда на середину лагеря выехал большой старый автомобиль.
– Что теперь? Велосипед?
– Нет, самокат…
– Он вылетит на помеле…
На этот раз Формайл превзошел самые дикие предположения. Над крышей автомобиля показалось жерло цирковой пушки. Раздался грохот. Из клубов черного дыма вылетел Формайл с Цереса. Его поймали сетью, растянутой у самых дверей его шатра. Аплодисменты, которыми его приветствовали, слышали за шесть миль. Формайл взобрался на плечи лакея и взмахом руки потребовал тишины.
– О, господи! Оно собирается произносить речь!
– «Оно»? Вы имеете в виду «он»?
– Нет, оно. Это не может быть человеком.
– Друзья, римляне, соотечественники! – проникновенно воззвал Формайл.
– Доверьте мне свои уши. Шекспир 1564–1616. Проклятье! – Четыре белые голубки выпорхнули из рукавов Формайла. Он проводил из изумленным взглядом. Затем продолжил:
– Друзья, приветствия.
Что за черт?! – Карманы Формайла вспыхнули. Из них с треском взлетели римские свечи. Он попытался погасить пламя. Отовсюду посыпались конфетти.
– Друзья… Молчать! Я все-таки произнесу эту речь! Тихо!.. Друзья!.. – Формайл ошарашено замолчал. Его одежда задымилась и стала испаряться, открывая ярко-оранжевое трико. – Клейнман! – яростно взревел он. – Клейнман! Что с вашим чертовым гипнообучением?!
Из шатра высунулась лохматая голова.
– Ви училь свой речь, Формайль?
– Будьте уверены. Я учил ее битых два часа. Не отрываясь от проклятого курса – Клейнман об иллюзионизме.
– Нет, нет, нет! – закричал лохматый. – Сколько раз мне говорить?! Иллюзионизм не есть красноречий! Есть магия! Ви училь неправильный курс!
Оранжевое трико начало таять. Формайл рухнул с плеч дрожащего слуги и исчез в шатре. Толпа ревела и бушевала. Коптили и дымили кухни. Кипели страсти. Царил разгул обжорства и пьянства. Гремела музыка. Стоял кавардак. Жизнь неслась на полных парах. Водевиль продолжался.
В шатре Формайл переоделся. Задумался, махнул рукой, переоделся снова. В конце концов накинулся с тумаками на лакеев и на исковерканном французском потребовал портного. Не успев надеть новый костюм, вспомнил, что не принял ванну, и велел вылить в пруд десять галлонов духов. Тут его осенило поэтическое вдохновение, и он вызвал придворного стихотворца.
– Запишите-ка, – приказал Формайл. – Погодите. Рифму на «блещет».
– Вещий, – предложил поэт. – Рукоплещет, трепещет…
– Мой опыт! Я забыл про мой опыт! – вскричал Формайл. – Доктор Кресчет! Доктор Кресчет!
Полураздетый, очертя голову, он влетел в лабораторию, сбив с ног доктора Кресчета, придворного химика. Когда тот попытался подняться, оказалось, что его держат весьма болезненной удушающей хваткой.
– Нагучи! – воскликнул Формайл. – Эй, Нагучи! Я изобрел новый захват!
Формайл встал, поднял полузадушенного химика и джантировал с ним на маты. Инструктор дзю-до, маленький японец, посмотрел на захват и покачал головой.
– Нет, посалуйста, – вежливо просвистел он. – Фссс. Васэ давление на дыхательное горло не есть верно. Фссс. Я покасу вам, посалуйста. – Он схватил ошеломленного химика, крутанул его в воздухе и с треском припечатал к мату в позиции вечного самоудавления. – Смотрисе, посалуйста, Формайл?
К тому времени Формайл был уже в библиотеке и дубасил библиотекаря толстенной «Das Sexual Leben» Блоха, потому что у несчастного не оказалось трудов о производстве вечных двигателей. Он кинулся в физическую лабораторию, где испортил дорогостоящий хронометр, чтобы поэкспериментировать с шестеренками. Джантировал в оркестр. Схватил там дирижерскую палочку и расстроил игру музыкантов. Одел коньки и упал в парфюмированный пруд, откуда был вытащен изрыгающим страшные проклятья по поводу отсутствия льда. Наконец, он выразил желание побыть в одиночестве.
– Хочу пообщаться с собой, – заявил Формайл, щедро наделяя слуг оплеухами, и храпел, не успел еще последний из них доковылять до двери и закрыть ее за собой.
Храп прекратился. Фойл поднялся на ноги.
– На сегодня им хватит. – Он подошел к зеркалу. Глубоко вздохнул и задержал дыхание, внимательно наблюдая за своим лицом. По истечении одной минуты оно оставалось чистым. Он продолжал сдерживать дыхание, жестко контролируя пульс и мышечный тонус, сохраняя железное спокойствие. Через две минуты двадцать секунд на лице появилось кроваво-красное клеймо. Фойл выпустил воздух. Тигриная маска исчезла.
– Лучше – пробормотал он. – Гораздо лучше. Прав был старый факир – мне поможет лишь йога. Контроль. Пульс, дыхание, желудок, мозг.
Он разделся и осмотрел свое тело. Фойл был в великолепной форме. На коже от шеи до лодыжек до сих пор виднелась сеть тонких серебристых швов. Как будто кто-то вырезал на теле схему нервной системы. То были следы операции. Они еще не прошли.
Операция обошлась в 200 000 Кр. Столько заплатил Фойл главному хирургу Марсианской диверсионно-десантной бригады, бригады Коммандос, чтобы превратить себя в несравнимую боевую машину. Каждый его нервный центр перестроили. В кости и мускулы вживили микроскопические транзисторы и трансформаторы. К незаметному выходу на спине подсоединили батарею размером с блоху и включили ее. Во всем его теле запульсировали электрические токи.
– Скорее машина, чем человек, – подумал Фойл. Он сменил экстравагантное облачение Формайла с Цереса на скромное черное платье.
Фойл джантировал в одинокое здание среди висконсинских сосен в квартиру Робин Уэднесбери. Это была истинная причина прибытия Пятимильного Цирка в Грин Бэй. Он джантировал, очутился во тьме и осознал: падает. «О, боже!» – мелькнула мысль. «Ошибся?» Ударившись о торчащий конец разбитой балки, он свалился на полуразложившийся труп.
Фойл брезгливо отпрянул, сохраняя ледяное спокойствие, и нажал языком на верхний правый коренник. (Операция, превратившая его тело в электрический аппарат, расположила систему управления им во рту). Тотчас внешний слой клеток сетчатки возбудился до испускания мягкого света. Он взглянул двумя бледными лучами на останки человека. Поднял глаза вверх и увидел проваленный пол квартиры Робин Уэднесбери.
– Разграблено, – прошептал Фойл. – Все разграблено. Что же случилось?
Эпоха джантации сплавила бродяг, попрошаек, бездельников, весь сброд в новый класс. Они кочевали вслед за ночью, с востока на запад, всегда в темноте, всегда в поисках добычи, остатков бедствий, катастроф, в поисках падали. Как стервятники набрасываются на мертвечину, как мухи облепляют гниющие трупы, так они наводняли сгоревшие дома или вскрытые взрывами магазины. Называли они себя не иначе, как джек-джантерами. Это были настоящие шакалы.
Фойл вскарабкался на этаж выше. Там располагались лагерем джек-джантеры. На вертеле жарилась туша теленка. Искры костра через дыру в крыше вылетали высоко в небо. Вокруг огня сидели с дюжину мужчин и три женщины – оборванные, грязные, страшные. Они переговаривались на кошмарном рифмованном слэнге шакалов и сосали картофельное пиво из хрустальных бокалов.
Грозное рычание ярости и ужаса встретило появление Фойла, когда он, весь в черном, испуская из бездонных глаз бледные лучи света, спокойно шел к квартире Робин Уэднесбери. Железное самообладание, вошедшее в привычку, придавало ему отрешенный вид.
«Если она мертва, – думал он, – мне конец. Без нее я пропал. Если она мертва…»
Квартира Робин, как и весь дом, была буквально выпотрошена. В полу гостиной зияла огромная рваная дыра. Фойл искал тело. На постели в спальне возились женщина и двое мужчин. Женщина закричала. Мужчины взревели и бросились на Фойла. Он отступил назад и нажал языком на верхние резцы. Нервные цепи взвыли. Все чувства обострились. Все реакции ускорились в пять раз.
В результате окружающий мир мгновенно застыл. Звук превратился в басовитое урчание. Цвета сместились по спектру в красную сторону. Двое атакующих плыли с сонной медлительностью. Фойл расплылся в молниеносно двигающееся пятно. Уклонился от застывших кулаков, обошел мужчин сзади и по одному швырнул их в дыру. Они медленно опускались вниз, разверзнутые рты испускали утробное рычание.
Фойл смерчем обернулся к сжавшейся на постели женщине.
– Здблтл? – взвыло расплывчатое пятно.
Женщина завизжала.
Фойл снова нажал языком на верхние резцы. Окружающий мир резко ожил. Звук и цвет скачком вернулись на свои места. Тела двух шакалов исчезли в дыре и с грохотом упали на пол этажом ниже.
– Здесь было тело? – мягко повторил Фойл. – Тело молодой негритянки?
Женщина казалась невменяемой. Он схватил ее за волосы и встряхнул. Затем кинул в дыру. В это время из коридора появилась толпа с факелами и импровизированным оружием. Джек-джантеры не были профессиональными убийцами. Они всего лишь мучили беззащитные жертвы до смерти.
– Не досаждайте мне, – тихо предупредил Фойл, роясь в груде мебели и одежды в поисках ключа к судьбе Робин.
Толпа подвинулась ближе, подстрекаемая головорезом в норковом манто и воодушевляемая доносящимися снизу проклятьями. Предводитель швырнул в Фойла факел. Фойл снова ускорился. Джек-джантеры превратились в живые статуи. Фойл взял ножку стула и спокойно стал бить едва двигающиеся фигуры. Повалил бандита в норке и прижал его к полу. Потом нажал на верхние зубы.
Мир ожил. Шакалы попадали. Их предводитель ревел.
– Здесь было тело, – с окаменевшей улыбкой проговорил Фойл. – Тело негритянки. Высокой. Красивой.
Бандит корчился, извивался, пытаясь дотянуться до глаз Фойла.
– Я знаю, что вы обращаете на это внимание, – терпеливо продолжал Фойл. – Некоторым из вас мертвые девушки нравятся больше живых. Здесь было тело?
Не получив удовлетворительного ответа, он схватил пылающий факел и поджег норковое манто. Потом поднялся и стал наблюдать с отрешенным интересом. Бандит с воем вскочил, споткнулся у края дыры и, охваченный пламенем, полетел в темноту.
– Так было тело? – проводив его взглядом, тихо спросил Фойл и покачал головой над ответом. – Не очень искусно, – пробормотал он. – Надо уметь извлекать информацию. Дагенхем мог бы кое-чему меня научить.
Фойл джантировал и появился в Грин Бэй, так явственно воняя палеными волосами и обугленной кожей, что ему пришлось зайти в местный магазин Престейна (камни, украшения, косметика, парфюмерия) за дезодорантом. Местный мистер Престо очевидно лицезрел прибытие Пятимильного Цирка и узнал его. Мгновенно Фойл сбросил отрешенное спокойствие и превратился в эксцентричного Формайла с Цереса. Он паясничал и кривлялся, скакал и гримасничал, купил десятиунцевый флакон «№ 5» по 100 Кр за унцию и опрокинул его на себя к вящему удовольствию мистера Престо.
Старший клерк в Архиве ничего не знал, поэтому был упрям и несговорчив.
– Нет, сэр. Документы Архива не разрешается просматривать без надлежащего ордера. Это мое последнее слово.
Фойл посмотрел на него остро, но беззлобно. Астеничный тип, определил он. Худой, тонкокостный, немощный. Эгоист. Недалек. Педантичен. Сух. Неподкупен. Слишком сдержан и нетерпим. Это брешь в его броне. Через час в Архиве появились шесть лиц женского пола, щедро наделенных пороками. Через два часа, одурманенный и соблазненный плотью и дьяволом, клерк выдал нужную информацию. Жилой дом открыли джек-джантеры после взрыва газа пару недель назад. Всех квартирантов переселили. Робин Уэднесбери находится на принудительном лечении в госпитале милосердия близ Железной Горы.
– Принудительное лечение? – недоумевал Фойл. – Почему? Что она сделала?
Организация Рожественского Бардака в Пятимильном Цирке заняла тридцать, минут. В нем приняли участие музыканты, певцы, актеры и толпа – все, кто знал координаты Железной Горы. Ведомые своим главным фигляром, они джантировали с шумом, фейерверками, горячительными и дарами. Прошествовали через город с безудержным весельем и плясками. Ворвались в госпиталь милосердия вслед за Санта Клаусом, ревущим и скачущим с отрешенным спокойствием печального слона. Санта Клаус перецеловал сестер, напоил сиделок, щедро одарил пациентов, забросал пол деньгами из большого мешка, висящего за спиной, и внезапно исчез, когда дикий разгул достиг таких высот, что прибыла полиция. Впоследствии обнаружилось: исчезла также одна пациентка, несмотря на то, что была оглушена наркотиками и не могла джантировать. Собственно говоря, она покинула госпиталь в мешке Санта Клауса.
Фойл джантировал вместе с ней на госпитальный двор и там, в укрытии сосновых крон под морозным небом, помог ей выбраться из мешка. В белом грубом больничном белье она была прекрасна. Фойл, сбросивший свой шутовской наряд, смотрел на нее, не отрывая глаз.
Девушка была озадачена и встревожена, ее мысли метались как языки раздуваемого ветром костра. «Боже мой! Что произошло? Снова шакалы? Музыка. Буйство. Почему в мешке? Что ему от меня надо? Кто он? »
– Я Формайл с Цереса, – сказал Фойл.
– «Что? Кто? Формайл с… Да, конечно, понимаю. Шут. Паяц. Вульгарность. Непристойность. Слабоумие. Пятимильный Цирк. »О, Господи! Я опять не сдерживаюсь. Вы слышите меня?
– Я слышу вас, мисс Уэднесбери, – тихо проговорил Фойл.
– Зачем вы это сделали? Что вам от меня нужно? Как…
– Я хочу, чтобы вы на меня посмотрели.
– «Бонжур, мадам. В мешок, мадам. Оп! Посмотрите на меня ».Я смотрю, – сказала Робин, пытаясь справиться с круговертью мыслей. Она вглядывалась в него и не узнавала. «Это лицо. Я видела такое множество ему подобных. Лица мужчин. О, Господи! Черты мужественности. На уме одна случка. »
– Мой брачный период уже позади, мисс Уэднесбери.
– Простите. Я просто напугана… Вы знаете меня?
– Я знаю вас.
– Мы встречались? – Она внимательно его изучала и не могла узнать. Глубоко внутри Фойл возликовал. Уж если эта женщина не вспомнила его, он в полной безопасности – при условии, что будет держать себя в руках.
– Мы никогда не встречались, – сказал он. – Но я слышал о вас. Мне кое-что нужно. Мы здесь – для разговора. Если мое предложение вам не понравится, можете вернуться в госпиталь.
– Вам что-то надо? Но у меня ничего нет… ничего, ничего. Ничего не осталось, кроме позора и… О, Господи, почему я выжила? Почему не сумела…
– Вы пытались покончить с собой? – мягко перебил ее Фойл. – Так вот откуда взрыв газа… И принудительное лечение. Вы не пострадали во время взрыва?
– Там много погибло. Но не я. Должно быть, я невезучая. Мне не везло всю жизнь.
– Почему вы решились на самоубийство?
– Я устала. Я конченный человек. Я все потеряла. Мое имя в черных списках… за мной следят. Мне не доверяют. Нет работы. Нет семьи. Нет… Почему решилась на самоубийство? О, Господи, что же еще?!
– Вы можете работать у меня.
– Я могу… что вы сказали?
– Я хочу взять вас на работу, мисс Уэднесбери.
Она истерически засмеялась.
– Еще одна Шлюха Вавилонская.Работать у вас, Формайл?
– У вас на уме порочные мысли, – упрекнул Фойл. – Я не ищу шлюх. Как правило, они ищут меня.
– Простите. Я помешалась на чудовище, которое меня уничтожило…Вы украли меня из госпиталя, чтобы предложить работу. Вы слышали обо мне. Значит, вам нужно что-то особенное.
– Обаяние.
– Что?
– Я хочу купить ваше обаяние, мисс Уэднесбери.
– Не понимаю.
– Ну как же, – терпеливо сказал Фойл. – Вам должно быть ясно. Я – паяц. Сама вульгарность, непристойность, слабоумие. С этим надо покончить. Я хочу нанять вас в качестве светского секретаря.
– Думаете, я вам поверю? Вы в состоянии нанять сотню секретарей, тысячу… C вашими деньгами. Хотите мне внушить, что вам подхожу только я? Что вам специально пришлось похитить меня?
Фойл кивнул.
– Верно, секретарей тысячи, но не все могут передавать мысли.
– При чем тут это?
– Вы будете вентрологом. Я стану вашей куклой. Я не знаю жизни высшего общества – вы знаете. У них своя речь, свои шутки, свои манеры. Тот, кто хочет быть принятым этим обществом, обязан говорить на их языке. Я не могу, вы – можете. Вы будете говорить за меня, моим ртом…
– Вы могли бы сами научиться…
– Нет. Слишком долго. И потом обаянию не научишься. Я собираюсь купить ваше очарование, мисс Уэднесбери. Теперь о плате. Я предлагаю вам тысячу в месяц.
Ее глаза расширились.
– Вы очень щедры, Формайл.
– Я удалю из вашего личного дела всякое упоминание о попытке самоубийства. Гарантирую, что вас вычеркнут из черного списка. У вас будут деньги и чистое прошлое.
Губы Робин задрожали. Она плакала, всхлипывала и дрожала. Фойл обнял ее за плечи и успокоил.
– Ну? – спросил он. – Вы согласны?
Она кивнула.
– Вы так добры. Это… Я отвыкла от доброты.
Донесся звук отдаленного взрыва. Фойл оцепенел.
– Боже! – воскликнул он в панике. – Чертов-джант. Я…
– Нет, – возразила Робин. – Не знаю, что такое чертов-джант, но это просто испытания на полигоне. Там… – Она взглянула на лицо. Фойла и закричала. Потрясение от неожиданного взрыва и яркая цепочка ассоциаций лишили его самообладания. Под кожей выступили багровые рубцы татуировки. Робин кричала, не в силах отвести глаз.
Он прыгнул на нее и зажал рот.
– Что, проявилось? – проскрежетал он, страшно оскалясь. – Потерял контроль. Показалось, что я опять в Жофре Мартель. Да, я Фойл – чудовище, которое тебя уничтожило. Ты все равно бы узнала рано или поздно. Я, Фойл, снова вернулся. Ты будешь слушать меня?
Она отчаянно замотала головой, пытаясь вырваться. Фойл хладнокровно ударил ее в подбородок. Робин обмякла. Фойл подхватил ее, завернул в пальто и стал ждать возвращения сознания. Вскоре ее ресницы вздрогнули.
– Чудовище… зверь…
– Я мог сделать не так, – заговорил Фойл. Мог шантажировать тебя. Мне известно, что твоя мать и сестры на Каллисто. Это автоматически заносит тебя в черный список, ipso facto. Верно? Ipso facto. Самим фактом. Латынь. Нельзя доверять гипнообучению. Мне стоило лишь донести, и ты была бы не просто на подозрении… – Он почувствовал ее дрожь. – Но я так не поступлю. Скажу тебе правду, потому что хочу, чтобы ты стала моим другом. Твоя мать на Внутренних Планетах. На Внутренних Планетах, – повторил он. – Она может прибыть на Землю.
– Невредима? – прошептала Робин.
– Не знаю.
– Отпусти меня.
– Ты замерзнешь.
– Отпусти меня.
Он опустил ее на землю.
– Однажды ты меня уничтожил, – сдавленно произнесла она. – Теперь пытаешься снова?
– Нет. Ты будешь слушать?
Она кивнула.
– Я был брошен в космосе. Гнил шесть месяцев. Пролетал корабль, который мог бы спасти меня. Он прошел мимо. «Ворга». «Ворга-Т.1339». Его название тебе что-нибудь говорит?
– Нет.
– Джиз Мак Куин, мой друг, она мертва, как-то посоветовала мне выяснить, почему меня оставили подыхать. Тогда я узнал, кто отдал этот приказ. И начал покупать информацию о «Ворге». Любую информацию.
– При чем тут моя мать?
– Слушай. Эту информацию оказалось довольно трудно раздобыть. Все документы «Ворги» исчезли из архивов. Я сумел установить три имени… Трое членов команды. Из шестнадцати. Никто ничего не знал или не хотел говорить. И я нашел это. – Фойл протянул Робин серебряный медальон. – Он был заложен одним членом экипажа. Вот все, что мне удалось обнаружить.
Робин охнула и дрожащими пальцами взяла медальон. Внутри находилась ее фотография и фотография еще двух девушек. Когда медальон открылся, объемные фотографии прошептали:
– Маме, с любовью от Робин… Маме, с любовью от Холли…
– Маме, с любовью от Венды.
– Медальон мамы… – со слезами на глазах проговорила Робин. – Это… Она… Ради бога, где она?! Что с ней?
– Не знаю, – твердо сказал Фойл. – Но догадываюсь. Я думаю, что твоя мать выбралась из этого концентрационного лагеря… Так или иначе.
– И сестры тоже. Она бы никогда их не оставила.
– Может быть, и сестры. Полагаю, что беженцев с Каллисто заставляли платить – деньгами или драгоценностями, – чтобы попасть на борт «Ворги».
– Где они теперь?
– Не имею никакого понятия. Возможно, брошены на Марсе или на Венере. Скорее всего, проданы в трудовой лагерь на Луне, и поэтому не могут разыскать тебя. Я не знаю, где они, но «Ворга» знает.
