Текст книги "Тентаклеведение. Девять ударов"

Автор книги: Alexander Maximoff

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

 —Нет, Али́с, не надо…

 —Что не надо? Ты даже собственную жену девственности лишить не смог! Айболит, блин, потребовался! – продолжала орать Алиса.

 —Замолчи! Тише! – шипел Саша, – Ну это-то тут причём, Алис? Такое иногда случается. Ну, помог доктор, меня-то зачем этим попрекать?!

 —А притом! Ты думаешь, как Айболит помогал?! Обезболиванием и скальпелем, небось?! Ты так думаешь?! Я и тогда подозревала, а теперь точно знаю: ты под каждого проходящего мужика готов свою жену подложить!!!

 —Алиса, ну что ты говоришь?!

 —Да он трахнул меня, твой доктор! Можно сказать, так же как этот твой второй «гинеколог», Андрей, пытался!!!

 —Алиса, опомнись, что ты несёшь?!!

 —Да чего уж тут, – вдруг внезапно успокоилась Алиса, – даже легче стало…

И она каким-то тихим и почему-то отрешённым голосом поведала вконец офонаревшему Александру о том, что именно произошло с ней всего через неделю после свадьбы.

* * *

Она пришла к «Айболиту», порядком опоздав, когда приём уже закончился, но всё же застала его в кабинете заполняющим скопившуюся кипу карточек и историй болезни. Он поднял глаза на робко вошедшую Алису и, покрутив в руках просроченный талончик на приём, разрешил:

 —Ладно, садитесь, раз уж пришли…

Алиса села на стул рядом с письменным столом, нервно теребя сумочку.

 —Да не сюда садитесь, – улыбнулся доктор, – раздевайтесь там, за ширмой, и садитесь на вон то кресло. И не забудьте подстелить пелёнку. Принесли?

 —Да…

Смущённая Алиса прошла в указанный угол и долго раздевалась, раскладывая на кушетке вещи, стремясь как можно больше оттянуть момент операции. Наконец, она, прикрываясь, вышла из-за ширмы и полезла на кресло.

 —Ого! – аж присвистнул «Айболит», – Что ж вы догола-то разделись? Достаточно только снизу было… Ладно уж, лежите: нечасто нашему брату выпадает увидеть такую красивую грудь! Кладите ноги вот сюда.

 —Железки холодные!

 —Сейчас. Я подложу… Так сойдёт?

 —Да…

 —Лежите так, – доктор надел резиновые перчатки и приготовил зеркальце, – Сначала осмотрим…

Он выдавил на ладонь большое количество прозрачного геля, сел между её ног на невысокий табурет и занялся смазыванием входа во влагалище взвизгнувшей от внезапного холода Алисы. Его движения были в корне другими, чем у Александра, уверенными и профессиональными, – «Ну конечно, он же врач!» – и эта уверенная деловитость ни с того ни с сего показалась распятой на кресле Алисе очень возбуждающей. Она вспомнила, как Лена рассказывала про свои эротические фантазии с гинекологом. «А ведь сейчас вечер, в клинике, небось, никого уже нет. В коридорах, по крайней мере, – ни одного пациента… И я здесь лежу вся такая, как идиотка, голая (надо же было так облажаться), а он всё, что хочет, может сделать. Но что он там всё-таки делает? Мажет и мажет…» – Алиса попыталась приподняться…

 —Лежите, лежите, надо также внутри обработать, – он ввёл во влагалище, каким-то образом миновав Алисину девственность, длинный палец (только позже она узнала, что девственная плева имеет серповидную форму, и всегда остаётся отверстие). Алиса охнула и схватилась за края кресла.

 —Спокойно, девочка, спокойно. Ты что это схватилась? Даже грудку с испугу перестала прикрывать! А она у тебя действительно очень красивая… Чего у тебя так сосочки торчат? Замёрзла, что ли?

 —Н-н-нет…

 —Ты вся дрожишь. Боишься?

 —Н-н-нет, не б-боюсь…

Жирно смазанным гелем пальцем он совершал в глубине влагалища круговые движения. Это окончательно добило охваченную жарким пылом Алису, и она протяжно застонала.

 —Ох… М-м-м… Что… Вы… Делаете… Ох… – смазка потоком хлынула, размывая гель и делая её безумно скользкой.

Доктор, по-видимому, нисколько не удивился и пробормотал себе под нос:

 —Ах, вот оно что… – при этом он продолжал крутить карусель внутри её лона, хотя оно стало настолько увлажнённым, что, очевидно, в этом уже не было необходимости, – А плева у тебя, красавица, действительно очень прочная. Неудивительно, что твой порвать не смог. Надо было сперва посмотреть, а потом в эту дырочку сбоку целиться, – говоря, он всё совершал свои изматывающе-дразнящие движения, заставляющие ноги Алисы судорожно сгибаться; иногда он начинал пальцем, как бы маня, гладить, прижимая его изнутри к лобку, от чего хотелось пи́сать, – Вообще, хирургическое вмешательство – всегда крайняя мера. Естественный способ гораздо лучше, вы, надеюсь, понимаете? – бормотал доктор, снова почему-то переходя на «вы».

 —А-а! Ох! Что вы, доктор… Я не могу… Ах…

 —Неудивительно. Я тоже практически не могу. Ты такая хорошая девочка. Сейчас я тебе ещё помогу… – всё это время врач, сидя на табурете, разговаривал как будто не с ней самой, а с её набухшей и сочащейся писькой. И с этими словами он нагнулся и впился губами в  клитор.

 —О боже! Ох. Мама. Мамочка!

 —Не бойся, девочка. Возбуждение – лучший анестетик! Чем будет больше хотеться, тем легче пройдёт дефлорация! Понимаешь? – оторвавшись от неё, неестественно спокойным голосом произнёс он.

 —А-а… Да…

 —Ты же не хочешь, чтобы мы лидокаин в промежность кололи вместо этого? Да и ушли все… Операционная закрыта… Нет ничего…

 —Н-н-нет…

 —Тебе же приятно?

 —О-о-очень… Но странно… Вы же доктор…

 —Да ещё какой доктор! Так… Вот и славно… Лежи-лежи, всё будет отлично! – и он стал лизать клитор, надо признаться, весьма умелым язычком, вызывая у неё охи и ахи, и не забывая одновременно поглаживать её изнутри. Попутно он растягивал отверстие в девственной плеве, что вызывало мучительную, но не слишком уж болезненную сладость. В общем, спустя десять минут Алиса вовсю металась в гинекологическом кресле и вскрикивала в голос, когда он уж чересчур удачно касался кончиком языка её маленькой туго набухшей шишечки.

Когда доктор вытащил палец и встал, Алиса почувствовала, как что-то упруго упёрлось между её ног. Она догадалась, что это, но ни на йоту не испугалась – желание было столь велико, что она только замычала и приготовилась к толчку. Но никто вроде бы не спешил прорывать преграду, упругое и горячее плавно скользило вдоль половых губ от лобка до самого ануса. Это было до крайности развратно и безумно приятно. Член врача, чуть потолще и помощнее, чем у Саши, тесно заполнял мясистой головкой преддверие влагалища и туго ездил по клитору. Закрыв глаза, Алиса отдавалась новому, неизведанному прежде чувству, с каждым движением сладкая нега охватывала её всю, постепенно наполняя желанием вытерпеть любую боль, всё, что угодно, лишь бы это, наконец, вошло к ней вовнутрь. И в какой-то миг доктор прицелился в растянутое отверстие её плевы и надавил. Головка неожиданно легко раздвинула края и вошла в Алисину плоть. Алиса выгнула спинку и тихо застонала.

 —Молодец. Послушная девочка. А сейчас возьми себя за коленки и прижми их к груди. Да, так. Умница! Разведи пошире.

И доктор приступил к осторожным движениям из стороны в сторону, всё шире растягивающим её дырочку. Прерываясь, он вытаскивал свой болт и елозил им снова и снова между блестящих от смазки половых губок Алисы. Ей было приятно до дрожи. Лишённая волос киска (Алиса побрилась, как и было велено, перед визитом к врачу) блестела от смазки и соков и громко чавкала каждый раз, когда он выходил из влагалища.

Внезапно без предупреждения доктор резко с размаху вогнал свой дротик прямо в её истомлённую дырочку. На этот раз плёнка лопнула, мгновенной ослепительной болью полоснув по глазам, из которых посыпались искры.

 —Ай, болит! – заорала Алиса, не обращая внимания, что именно она только что ляпнула, и кулачками заколотила доктора по груди. Но он уже остановился. Всё кончилось: обагрённый орган замер снаружи у входа. Руки врача гладили её ноги, животик, бёдра, потом коснулись груди. Оказалось, что в процессе ласк сисечки стали гиперчувствительны: оттого что доктор нежно, но уверенно разминал сосочки, опять сочилась смазка, а желание, придавленное было болью, вновь нарастало. Она слышала, как на линолеум падают капли: она понимала, что это, наверное, кровь. Но боль почти прошла. То есть она была ещё здесь, но уже иная, «сладкая боль».

Повременив, «Айболит» всунул свой болт поглубже. Глаза полезли из орбит: чужое тело впервые и незнакомо входило в неё на всю длину, упираясь в матку. Дыхание спёрло, пульс скакал, как бешеный, ногти скребли кожзам кресла. Член неторопливо потянулся обратно, вышел целиком и продолжил елозить вдоль промежности. Всё повторилось. Когда Алиса начала рефлекторно мотать головой из стороны в сторону, тоненько подвывая и лепеча слова благодарности, доктор спросил:

 —Как ты, солнышко? Хочешь ещё?

 —О да, пожалуйста… Так хорошо… Ещё… Так… Никто… Никогда… Ах!.. Что со мной? Ох. Я дрожу…

 —Не больно?

 —Нет… Почти… Всё равно… Делайте ещё…

 —Умница. Вот так.

Доктор слегка присел и стал вводить свой инструмент снизу вверх, в точности попадая в то самое место, которое когда-то натирал пальцем. Алисе захотелось в туалет. Она поморщилась:

 —Нет… Не так…

 —Так, девочка, так, потерпи чуть-чуть. Ножки шире. Расслабься. Сейчас всё будет. Слушайся своего доктора. Хорошо. Умничка!

Продолжая действовать членом снизу вверх, он теребил её кнопочку, а второй рукой подхватил под зад, массируя ягодицы. Со временем позыв к мочеиспусканию прошёл, и Алису охватило такое всепоглощающее желание, что она даже испугалась. Массируя ей ягодицы, доктор раз за разом задевал отверстие её попочки, которое рефлекторно сжималось при каждом прикосновении. Но ничего страшного не происходило. Наоборот, Алису лихорадило от возбуждения колоссальной силы, волны сладостной оторопи прокатывались одна за одной через её тело, время шло, и постепенно анус прекратил сжиматься, сфинктер расслабился. Доктор тут же воспользовался этим и ввёл ей в зад одну фалангу.

 —Ай! Нет, не надо.

 —Не бойся, плохо не будет. Отдайся мне. Закрой глазки. Вот так. Хорошая девочка.

Это «отцовское» обращение сводило с ума, ей казалось, что если он даже станет просто говорить с ней этими фразами своим бархатным заботливым отеческим голосом по телефону, она тут же кончит безо всякого физического воздействия. Но сверх того он умело ласкал клитор, массировал анус и всё быстрее орудовал во влагалище, и она чувствовала, как с каждой секундой к ней приближается мучительно щекотный красный пузырь. Темп всё набирал обороты, пузырь капля за каплей заполнил её всю, застилая глаза пеленой, вслед за этим немедленно лопнул, её пунцовое лицо напряглось, жилы вздулись, она распахнула глаза и увидела, как из неё брызжет прозрачная струя. Одновременно она заорала, не в силах сдерживаться. А струя в такт бешеным движениям внутри ритмичными всплесками всё брызгала, понемногу угасая. К концу сокращений она осознала, что всё это время палец двигался в её попочке также быстро, как член в писечке, но как только всё закончилось, доктор убрал руки и плавно освободил её анус.

 —Что это со мной было? Я ведь описалась, да? Какой кошмар…

 —Всё нормально, не стесняйся. Это то, что называется «описаться от счастья». Или ещё говорят «сквирт». Лежи, отдыхай… – он медленными движениями едва подавался туда-сюда в её измождённом лоне. Ей не хотелось, чтоб он выходил.

 —А как же вы?

 —В смысле, ты имеешь в виду мой оргазм?

 —Да…

 —Не беспокойся обо мне, я теперь редко кончаю. Мне и так прекрасно. Даже смотреть на тебя. А уж видеть, как тебя трясёт от влечения, так вообще…

Через минуту доктор вытащил свой «хирургический» инструмент, который только сейчас она как следует разглядела: приличный, но не такой уж и большой экземпляр. Но вот то, что он делал, она запомнила на всю жизнь. Ей было оглушительно хорошо, и она с признательностью смотрела – не на доктора, нет – на этот фаллос, который ещё торчал и будто бы иногда кивал ей, понемногу поникая. Она испытала настоящую неведомую ей прежде любовь и благодарность к этому органу, который только что сделал её по-настоящему счастливой. Если бы он предложил ей взять в рот, она бы ни секунды не раздумывая взяла бы его вместе со всей кровью и соками и сосала бы изо всех сил, насколько бы хватило её скромных возможностей. Но он ничего такого не сказал. Немного погодя волшебный член так уменьшился, что доктор смог спрятать его в трусы и застегнуть брюки, и больше они никогда не виделись. Затем он принёс ей одежду и откуда-то выудил прокладку, чтобы она не запачкала одежду. Алиса пришла на подворачивающихся каблуках, расставив ноги и пошатываясь, Саша тогда решил, что это у неё от наркоза, напоил сладким чаем и уложил спать пораньше.

А теперь он сидел перед ней и слушал эту историю, и в ушах стучало: «Оглушительно хорошо»…

* * *

 —Ну, чего ты молчишь? Интересную историю я тебе рассказала? Прости меня. Не надо было… Пойдём на кухню, у нас где-то водка есть, кажется, в морозильнике. Там же, блин, Андрей сидит, если не ушёл ещё. Совсем про него забыла… Неудобно, всё-таки… Просто, когда я сказала, что не могу, а он повторил, что тоже не может, я… Айболит также с этого начал… В общем… Пошли…

Они пришли на кухню, где действительно всё ещё сидел Андрей. Алиса сообщила, что они поругались, но теперь уже помирились, и всё нормально. Саша молчал, а Андрей вдруг признался:

 —Я, конечно, кое-что слышал… Извините, вы так кричали… Интересно, что у меня с женой… у меня была жена… тоже ничего не получилось поначалу… Немного по другой причине, правда, но…

 —И что, также доктор помогал? – Алиса была ещё на взводе.

 —Нет… Но похоже… считайте… как у вас…

 —По такому поводу нужно выпить!

Алиса достала водку и рюмки, они втроём выпили. Слово за слово ошеломление отошло, и даже начал понемногу клеиться разговор… Водка расслабила остекленевшие нервы, скребущие на душе кошки перестали, и в одночасье страшно склонило в сон. «Я просто перенервничал, – думал Саша, – вот почему меня так быстро развезло».

Алиса, уложив Сашу, вернулась на кухню. Они посидели ещё и выпили по паре рюмок, после чего Андрей предсказуемо взял её за колено.

 —Нет, Андрей, вы извините, не обижайтесь, но ничего не будет. Хотя, ваши руки, что и говорить… Вы наверняка всё слышали, но это было уже давно, и я тогда была дура, всё вышло случайно. Я не изменяю мужу… Давайте выпьем кофейку, и вы поедете домой, вы же на машине?

 —Да, на машине. Я понял. Спасибо за прямоту. Кофе – с радостью, только без сахара…

Они с наслаждением выпили сваренный в турке кофе, и, в конечном итоге, Андрей собрался уходить.

 —Сейчас, наконец-то, покурю… Очень курить хочется: я вообще заядлый курильщик, и за весь вечер совсем без сигарет как-то…

 —А мы не курим. Точнее, я курю с подругами, но Сашка не догадывается. А что ж вы мучились, не курили – вот же балкон! И меня угостили бы тайком сигареткой…

 —В том-то и дело: у меня сигареты остались в машине. Мне же Александр сказал, что вы даже дыма на дух не выносите…

 —А, ну да… Смешно. Давайте тогда спустимся, покурим на дорожку.

Они спустились на лифте, вышли на улицу, где вовсю веяло освежающей ночной прохладой и подошли к машине Андрея.

 —Брр, да тут холодно!

 —Залезайте.

Он завёл мотор и включил обогрев.

 —Держи́те. Вы Gitanes курите?

 —Да, если с фильтром.

 —Blondes, белые.

 —Давайте… Классная у вас машина.

 —Да, ничего, вроде.

 —Хорошо водите?

 —Не жалуюсь. Хотите прокатиться? Ночь, дороги свободны.

 —Как же вы пьяный поведёте?

 —Да меня не берёт чего-то сегодня. Сами видите. Нервы, наверное.

 —Ну что ж. Давайте. Только я в халате, как дура, и в тапочках. Ну и фиг с ним! Мы же не долго…

Андрей минут двадцать быстро гнал по пустынным улицам, пересекая тихие перекрёстки с мигающими жёлтым светофорами. Затем, собравшись поворачивать назад, долго искал разворот.

 —Здесь везде отбойник – до самой эстакады ехать придётся, под ней развернёмся.

Доехав до развязки, он свернул на дублёра, съехал вниз, повернул и направился под мост. Почти на середине автомобиль съехал на обочину и остановился.

 —Покурим ещё? А то я после такого перерыва никак не накурюсь. Руки трясутся.

 —Пить надо меньше…

 —Вы будете?

 —Давайте.

Они закурили. Под эстакадой было темно и тихо. Покуда они курили, опоры моста не осветили фары ни одной машины. Алиса курила медленно, больше для вида, и искоса наблюдала за Андреем. Он курил нервно, большими затяжками, уничтожив свою «цыганку» за пару минут и, не отрываясь, рассматривал Алису, в буквальном смысле пожирая её глазами: взгляд опускался к голым коленкам, поднимался к слегка разошедшемуся халатику, показывающему худенькие ляжки, блуждал вверх до самого аккуратно выбритого лобка с ровной узкой полоской коротко подстриженных волос, переходил к груди и тонкой шейке и тут же метался обратно. Алиса предчувствовала приближение атаки, и была, в общем-то, готова, но до сих пор совершенно не замечала полного отсутствия на себе трусов, оставшихся дома на диване. Они попросту вылетели у неё из головы: сперва разборка с Сашей, потом этот эмоционально утомительный рассказ, да ещё эта водка, будь она неладна… Поэтому для неё было абсолютно непредвиденным, когда он потянулся к ней, обнял и, впившись в её губы своими, схватил за промежность, причём один палец без промедления проскочил к ней внутрь, а другой с ювелирной точностью лёг на клитор. От неожиданности она замычала и куснула его за губу, но это только раззадорило её ухажёра. Андрей целовал её страстно, запрокинув голову назад, лаская между ног и медленно вращая пальцем внутри («Да что ж они, одинаковые, в самом деле?!»). Стремительное нападение застало Алису врасплох и привело её в смятение: кровь бросилась в голову, его движения смущали, заводили и будили в ней стыдные воспоминания. Она пыталась сжимать ноги, но от этого рука ещё плотнее елозила между бёдер. Наконец, она сомлела: глаза закатились, а ноги сами собой раздвинулись, открывая простор для его действий, и она отдалась ощущениям. Он покрывал поцелуями её губы и шейку и, распахнув халатик, теребил губами соски, она обнимала рукой его за голову и, прижимая к себе, перебирала волосы, а в другой всё ещё держала догорающую сигарету. Постепенно он добавил к одному пальцу второй, а затем и третий, заставляя её извиваться и корчиться. Оторвавшись от груди и удерживая её голову откинутой назад, он жадно смотрел на выгнувшийся дугой стан, и, продолжая вызывать непрекращающуюся истому, нарочито грубовато говорил:

 —И чего ты кобенилась, девочка моя?.. Я же вижу, как ты хочешь! Течёшь вся… Скажи, разве ты не хочешь меня?!

 —Ох… Андрей… Как вы… ты… похожи…

 —На что? На кого? То есть, с кем?

 —Нет… Ох… Ничего…

 —Давай, скажи, что хочешь быть моей!

 —Да… Хочу… я… Ох! быть… Делай так… Ещё…

 —Ох, как ты течёшь… Я знал, что ты хочешь… А когда ты трусики не надела…

 —А… а… ндрей! Я не специально… забыла…

 —Специально, специально. Хочешь четвёртый пальчик?

 —Ох! Покажи мне… Член хочу…

 —Не торопись! Раздвинь ножки. Умница моя! – от этих слов из Алисы потоком потекла смазка, – Во, ты течёшь, как сучка! Ты мне тут все кресла изгадишь!

 —Ма-ма! Что ты… говоришь… – его грубость резала слух и заводила одновременно.

 —Ну что, истосковалась твоя пиздёнка?! Говори!

 —Ну не надо это говорить… Ах! Да, да… – сигарета окончательно потухла, превратившись в изогнутую трубочку пепла.

 —Любишь, когда я дрочу тебе, Масечка?

 —Да… Да! – ей уже было всё равно.

Свободной рукой он расстегнул ремень и джинсы, и вытащил на свет свой напряжённый орган. Это был средних размеров фаллос с набухшей, как шляпка гриба непропорционально большой головкой. Андрей обнял Алису и потянул к себе. Пепел рассыпался по сиденьям, пока Алису усаживали спиной на колени.

Она всегда недолюбливала позицию сверху и быстро уставала. Её худенькие ножки не выдерживали более десяти-пятнадцати подъёмов, и Саша говорил ей: «Ну что ж ты мне такая слабенькая попалась»… Но на сей раз она не возмущалась, поскольку смутно представляла, каким ещё образом можно устроиться в машине. На удивление всё оказалось несложно: Андрей подхватил её снизу под коленки, сильные руки подняли её, высоко задрав ножки, и с силой опустили на член. Здесь не было никаких сопливых и неуверенных касаний. Тугой гриб смело вошёл до самого основания, заставив задохнуться криком. Вслед за этим Андрей поднял её обратно, так, что огромная головка полностью вышла, причём момент, когда она покидала лоно, по приятности не уступал тому, в который она втискивалась вовнутрь. Без паузы, он заново опустил её до упора, и Алиса невольно вскрикнула. Её тело повисло на его руках, а глаза смотрели туда, вниз, где каждый раз, когда шляпка гриба вонзалась в мягкую плоть или выходила из неё, всё нутро словно пронзало электричеством. В голове мелькнула мысль: «Вот что значит – насаживать». Впрочем, эта мысль быстро растворилась в другой: «Боже мой, как классно!» Или она даже, очевидно, пролепетала это вслух, потому что Андрей ей ответил:

 —Конечно, моя девочка! Вот так я буду тебя ебать! Долго, милая… Хорошо тебе?

 —Да… Ох… Да! Очень! Ебай меня ещё, пожа-а-а-луйста! – она почти никогда раньше не говорила матом, и поэтому не особенно представляла, как именно склоняются эти слова.

Андрей даже усмехнулся:

 —Да, буду, моя хорошая. Н-на, моя скромница! Н-на, получай, моя умница!

Их голоса сливались в сладострастный дуэт, выходило примерно следующее:

 —Да,

           —Ох!

 —буду, моя хорошая.

           —Ах!

 —На,

           —Ах!

 —моя скромница!

           —М-м-м!

 —На, держи,

           —Ма…

 —моя умница!

           —ма!

 —Не поможет мамочка!

           —Ох!

 —Папочка глубоко…

           —Да!

 —выебет…

           —М-м-м!

 —тебя!

           —О, да-а!

Даже во время секса Алисе ни разу не удавалось остановить свой мыслительный процесс: мозг совершенно самостоятельно думал, сравнивал, анализировал, мысли лезли в голову безо всякого спроса. Вот и теперь: «Это какой-то пошлый Айболит, – как бы само собой подумалось у неё в голове, – Это Айебёт какой-то! Им бы с тем, другим, встретиться… Открыта больница для бодрых людей, идите ебаться туда поскорей!»

Каждое вонзание всякий раз как будто добавляло ей сил и страсти, покуда это не стало попросту невыносимым, и тогда Алиса развернулась, уперлась пятками в сиденье, обвила шею Андрея и начала сама в темпе приседать на нём, насаживаясь лишь самую малость и впуская в себя только головку, но зато достаточно быстро. «Герца два!» – прикинула она, а вслух словно считала свои толчки:

 —Ай-ай-ай-ай-ай-ай-ай-ай-ай-ай-ай-ай-ай-ай-ай-ай-ай-ай-а-а-а-а-а-а! – её накрыло мощным оргазмом.

Она и не знала, что можно кончать вот так, вовсе без клитора… «Наверное, это от того, что у него набалдашник такой торчащий, задевает, наверное, там всё…» – думала Алиса, расслабленно повиснув на плечах Андрея. Ноги гудели от невиданной нагрузки, но по телу разливались такие приятные тепло и усталость, что можно было и потерпеть. Но «Айебёт» оказался вовсе не таким альтруистом, как никогда не кончавший аскет «Айболит».

 —Алисочка, детонька, ты рано расслабилась. Папочка тоже хочет! Давай становись-ка раком! – Андрей поставил её на колени на соседнее сиденье так, чтобы она обнимала подголовник, а сам пристроился сзади и по новой без лишних сантиментов хлёстко воткнул свой фаллос. Бойкими и размашистыми тычками он то полностью выходил, то резко, с хлопком по ягодицам втыкался снова.

«Ах вот что это были за шлепки!» – догадалась Алиса и скоро, почти как Лена, в голос пронзительно выкрикивала:

 —А! А! А! Да! А! А! Так! А! Ма! Ма! А! А!

Андрей долбил её быстро и сочно, постоянно чуть убыстряя темп, и уже более не замедляясь. Она заметила, что он с головы до ног мокрый от пота, у неё самой текло по шее и по груди не меньше. Со временем скорость движений достигла предела. «Герца три или даже четыре, наверное», – против воли пронеслось в голове, когда она в ритме этой долбёжки орала:

 —А-а-а-а-а-а-а.а.а.а.а.а.н.н.н.нннннннн!

Наконец, тело позади содрогнулось, нечленораздельно замычало, и гриб, как кувалдой, наотмашь несколько раз забили ей до самого основания; она физически ощутила, как сильные, зудящие, как из душа, струи орошают матку. Она предполагала, что теперь он свалится без сил от работы «отбойным молотком», но не тут-то было. «Оказывается, в машине по-разному можно», – Андрей, откинув одно из кресел, уложил её на заднее сиденье, подложил под ягодицы подушечку подголовника, а сам устроился сверху. «Вот он неугомонный», – думала она, однако при этом была в действительности рада продолжению, так как к завершению их бешеной скачки как раз отошла от предыдущего оргазма и успела возбудиться заново. Андрей вспорол её не думающим увядать агрегатом и стал методически вспахивать её грядочку, словно плугом, широкими и уверенными махами, удерживая себя на полностью вытянутых руках и равномерно до самого конца насквозь протыкая тупым копьём. «Как только он не устаёт? Сколько всё это уже происходит? Интересно, дольше, чем у Макса с Леной? Вот это потенция! Ему даже не нужно руками помогать, он и так всё вокруг своим грибом задевает… Приятно как…» – Алиса в который раз закатила глаза и застонала под неутомимым напором Андрея.

Потом она кончила ещё раз, вслед за этим вторично спустил Андрей, на предельной частоте вонзаясь в её дырочку. Позже они курили вдвоём (пока она затягивалась, вновь оказалась верхом). После, напившись минеральной воды прямо из бутылки, в очередной раз повторили уже на боку. И каждый раз сильные большие пальцы настойчиво массировали вход до тех пор, пока желание не приходило вновь и вновь. Она окончательно потеряла счёт времени: когда, всё-таки, пенис начал терять твёрдость, вовсю светало. Но Андрей продолжил трахать её и полуопавшим, что оказалось неожиданно приятно: он заставил её тесно сомкнуть ноги, и в этом положении гибкий и упругий шланг, прежде чем проникнуть во влагалище, настолько сладостно потирал всё вокруг, что не позже, чем через пятнадцать минут заставил её кончить по новой, закатывая глазки и что-то нежно шепча любовнику в ухо. Примерно часов в пять они, наконец, оделись (она только накинула халатик) и поехали домой. По дороге она уснула таким крепким сном, что долго не хотела просыпаться. В конце концов, она, сонная, еле добрела до лифта и, даже не почистив зубы от бессилия, плюхнулась на кровать. Саша нежно обнял её и привлёк к себе. Сквозь сон он прошептал:

 —Моя Ли́сочка, ты что так долго, уже почти утро. Я так люблю тебя, я всё тебе прощу, не беспокойся.

Впоследствии она не могла объяснить себе, зачем ответила на эту фразу. Скорее всего, проваливаясь в сон, она не особенно ясно соображала. Как бы то ни было, томно потягиваясь, она сонным голосом пробормотала:

 —Самое время начинать прощать: мы с Андреем только что всю ночь трахались в машине… Ах, Сашик, он такой мужлан и хам, что вообще мне совсем не нравится …

 —А зачем тогда? – машинально промямлил проснувшийся Саша.

 —Как сказать… У него такой замечательный член, ты даже не представляешь… Он им… как трактором переехали… Улётно…

М-м-м… – она уже спала мёртвым сном. Алиса продрыхла весь следующий день и, проснувшись, застала Сашу подле себя. Он недвижно сидел, остекленело уставившись туда, откуда лишь недавно закончила сочиться сперма Андрея.

* * *

Всю следующую неделю они, можно сказать, не разговаривали, Когда Алиса подходила к Саше, тот просто ничего не мог с собой поделать:

 —Извини, Али́с, надо, наверное, чтобы время прошло. В груди царапает. Никак не могу избавиться от этого зрелища… Перед глазами стоит!

 —Прости меня, я – дура. Порчу тебе жизнь.

 —Нет, что ты! Всё равно уж лучше так, чем без тебя!

 —Милый ты мой…

В субботу, однако, отложив распри до понедельника и надев на лица дежурные улыбки, они, как и намечалось, пошли на встречу с Леной и Максом смотреть салют и гулять по городу.

Александр, всё же, как ни старался, не мог побороть скребущихся на душе́ кошек и ходил мрачный, оправдываясь тяжёлой головной болью. Алиса чувствовала себя куда лучше: через час она вовсю шутила с Леной и Максом, которые всё пытались расшевелить Сашка:

 —Слушай, Саш, купим «темпалгин», он даже зубную боль снимает, поедем к нам, мы там всё приготовили, накатим по двести пятьдесят, и ты у нас будешь как новенький.

 —Не, ребята, я честно не в состоянии.

 —Ничего-ничего, полежишь у нас на диванчике, а мы рядом с тобой расположимся… – настойчиво зазывали тугодумного Сашу друзья.

Но Саша всё понуро брёл позади и молча слушал подколки и разговоры друзей.

 —Лис, ты что там с Сашей сделала? Он такой замученный – нифига не может!

 —Макс, а ты за что Лену полюбил? За грудь или за жопу? – нарочито грубо парировала Алиса.

 —За ясность!

 —Чего?!

 —За ясность реакций! Вы же всё слышали…

 —А-а-а…

 —Два!

 —А Саша тебя за что? – подключилась Ленка.

 —Откуда я знаю? У него спроси!

 —Не буду я спрашивать, ещё укусит. Мне кажется, я и сама знаю.

 —Что это ты знаешь?!

 —У тебя пухлые мягкие податливые послушные губы!

Саша напрягся. С некоторых пор он любую информацию откровенно сексуального характера воспринимал крайне болезненно.

 —О, сколько прилагательных! Интересно, откуда ты знаешь?!

 —Я просто вижу. Чувствую!

 —Лена, отстань от Лисички, видишь, она своими пухлыми губами от волнения шлёп-шлёп! Давайте фотографироваться! Сашок, одолжишь жену для фото с двумя самками? Давай, снимай! Девчонки, разверните к Сашке попки! Лен, а у тебя попа то помягче, чем у Алисы будет, у неё как камень! А чего? – я знаю, что говорю: я пробовал!.. Только что! Давай показывай, чего наснимал!..

Саша открыл галерею в телефоне. Фотки получились, ничего не скажешь, классные, особенно одна: Макс едва заметно присел, его бёдра обнимали с двух сторон своими ногами Ленка и Лиска, обтянутые в одинаковые чёрные лосины попки они отклячили на зрителя: одну маленькую, круглую, мальчишескую, как два орешка, и другую, женственную с крутыми бёдрами, перевёрнутым сердечком сходящимися к осиной талии. Максовы руки крепко сжимали по ягодице каждой девушки, все трое натурально и заливисто улыбались, и таким неподдельным простым и ничем не омрачённым счастьем веяло от этого снимка, что Саша без лишних слов развернулся и пошёл прочь. Ему кричали что-то вслед, но он заставлял себя не отвечать и не оборачиваться. «Если надо будет – догонят! – думал он, – В случае чего всегда можно позвонить на мобильный, да и вообще, я дома буду, никуда не пропадаю». Но ему никто не позвонил. И не пришёл. Алиса не вернулась до самой ночи. Он лёг спать в абсолютно поганом настроении. Не пришла она и наутро. Около десяти раздался звонок в дверь, Саша с радостной надеждой бросился открывать, но за ней оказалась Мария Андреевна. Да, точно: сегодня же воскресенье, они должны были прийти по работе…

 —Мария Андреевна, а Ан…