Текст книги "Два лета войны (СИ)"

Автор книги: Алеся Юн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

   Нюра послушно сделала то, что ей посоветовали. Рана защипала и заныла.

   – Потерпи, потерпи... – услышала Нюра Витин голос.

   Она обернулась к Виктору.

   – Как...

  Но не успела договорить.

   – Тсс! – Витя приложил палец к губам. – Нельзя, – он замотал головой.

  Как же давно она его не видела!.. Нюра привстала, нежно провела пальцем здоровой руки по его рассеченной брови, кровоподтёку у губ, по лохмотьям разорванной рубахи, потом обняла и шумно выдохнула:

   – Как же так-то? Ну, как же так? – она уткнулась ему в плечо, и её голос зазвучал еле слышно.

   – А ты постриглась... – Витя погладил коротко стриженые Нюрины волосы. – стала похожа на мальчика...

   – Так надо, – пожала плечами Нюра. Она не могла рассказать ему всего, что происходило в ее жизни последние три с половиной месяца. А он не мог ей рассказать о себе.

   – А нас поймали, когда мы подорвали несколько немецких машин, – прошептал ей Витька. – Почему же ты здесь, Нюра?

   – Комендатура взорвалась, а я там работаю... – чуть слышно ответила она, взглянув на паренька, и снова опустила голову ему на плечо.

   – Ничего, ничего, – Витя погладил её по голове, – ничего... – он решительно продолжил, – тебя скоро выпустят.

   – А ты?.. – с дрожью в голосе спросила Нюра.

   – А меня ты не знаешь. Помнишь, что я тебе говорил? Если встретишь меня в городе, ты меня не знаешь.

   – Мы не в городе. Мы в тюрьме, – возразила Нюра.

  Он молча отвел взгляд.

   В узкое тюремное окно проникал серый дневной свет. Витька долго смотрел на этот маленький светлый прямоугольник.

   – А мне уже отсюда не выйти...– подытожил он, оглядываясь на Нюру.

   На ужин им принесли эрзац-хлеб и мутную баланду, напоминающую по вкусу кофе. А после оставалось только ждать. Всю ночь Нюра не могла сомкнуть глаз. Её била дрожь, от холода, от нервного напряжения, от тяжёлой безнадёжности. Уже ближе к рассвету она пристроилась на Витькином плече. Он молча сидел, прислонившись к стене, но не спал.

   – А знаешь, Анют, – тихо начал вдруг Витя, – это, наверно, плохо, но я... – и запнулся, боясь продолжить.

   – Что? Что ты? – торопливо спросила девушка.

   – Я... рад, что смог увидеть тебя...перед... перед ... – он не хотел произносит этого жуткого слова, которое так тихо и страшно давило своей безысходностью.

   Нюра приподнялась, чтобы разглядеть Витьку в сумраке тюремной камеры. Понемногу начинало светать. И девушка могла различить Витькин профиль.

   – Лучше, конечно, свидеться было не так...но сейчас я рад...

   – Не пущу, не пущу, – с болью, с надрывом заговорила Нюра и крепко обняла паренька. – Не пущу тебя, Витенька, не пущу...

   Витька мягко посмотрел на девушку. В сером утреннем свете его большие горящие глаза казались чёрными. Он легонько прислонился губами к Нюриному лбу.

   – Придут, виду не подавай. Молчи. И не плачь, – поспешно добавил он, видя, как дрожат у Нюры губы. – И живи, Анют, живи, не смей погибнуть. Живи, береги себя, не сдавайся, дождись, пока придут наши, пока проклятущая эта война кончится, и живи потом, долго, долго живи... А я не сдался и никого не выдал. И на мое место придут другие, и ещё, и ещё придут...и выбьют фрицев, выбьют, и победят. И я вместе с ними. Потому что победители не умирают.

   Но за ней пришли раньше. И ни слова не проронила она, и ни слова не сказал ей Витька. Только взглядом, глубоким и твёрдым, приказал молчать. И сглатывая слезы, и закусывая губу, шла Нюра по узкому тюремному коридору, а рядом раздавались тяжёлые неотступные шаги конвоиров. Душераздирающе заскрипела дверь, словно зашлась в плаче женщина, теряющая любимого.

   Нюра снова очутилась в комнате для допросов. Без слов ей сунули в дрожащие руки какую-то бумагу, заставили подписаться. А потом довели до входа, распахнули дверь и оставили стоять одну на каменном крылечке.

   – Иди, иди, – подтолкнул её в спину какой-то унтер. – Свободна.

  Ничего не понимая, Нюра спустилась со ступенек. Обошла стоявший у дверей грузовик.

   Где-то сзади раздалась немецкая ругань и уже вдруг ставшее привычным на её родине: 'schnell, schnell...'

   Нюра обернулась. В грузовик заталкивали пленных. Она разглядела среди них Витьку. И он, словно почувствовав, что за ним наблюдают, повернул голову в сторону Нюры. И его взгляд, прощальный, пронзительный и нежный по отношению к ней, и в то же время – не смиренный, гордый взгляд не сдавшегося воина, прожёг её, чтобы остаться в ней навсегда.

   Она только свернула на свою улицу, как её остановили полицаи. Одним из них был Сашка. Он потребовал её документы. И пока второй отвлёкся на другого прохожего, Сашка торопливо сообщил ей, что во вновь привезённых дровах нашли пули, поэтому-то её пока отпустили.

   – Будь осторожней, теперь за тобой следят. Ты приманка, – предупредил он, поглядывая на своего сослуживца на другой стороне улицы. Вернул ей аусвайс и отпустил.

   Нюра дошла до своей калитки, но дальше не могла сделать ни шага. От переживаний, от захлестнувшей боли и отчаяния, подкосились ноги. Нюра рухнула в высокую мокрую траву, не замечая ничего вокруг, и разрыдалась. Громко, горько, отчаянно. Она плакала и плакала – по Витьке, по себе, по их юной жизни, еще не успевшей крепко подняться и зацвести, она плакала, широко раскидывая руки, словно обнимая и жалея, словно защищая собой от врага и траву, и небо, и землю, всю свою родную землю.

  *Рассказ написан по мотивам воспоминаний участников Порховского подполья, действовавшего под руководством Б.П. Калачёва. Идея создания клумбы и воплощение принадлежат В. Баруниной и Н. Врублевской.