Текст книги "Наследие Маргариты (СИ)"
Автор книги: Алена Воронина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Воронина Алена
Наследие Маргариты
Глава 1
Трудный народ эти женщины!
"Мастер и Маргарита"
– Господи, благодарю тебе за изобретение «кондея»!
Аня оттянула кружевной воротничок блузки, стараясь впустить под легкую ткань как можно больше прохлады, лившейся из аппарата на стене.
– Скорее за озарение идеей! По-моему в создании сего чуда были замешаны персы! – я откинула голову и собрала волосы в хвост, перетянув их цветной резинкой.
– Спорить не буду, это ты у нас "о"кей гугл"! – подруга бросила в мою сторону насмешливый взгляд.
Мне лично было все равно, кто причастен к появлению в нашей жизни волшебных машин для охлаждения воздуха в помещении, но вот поинтересоваться у того, кто ответственен за погоду на этой планете, я бы хотела: "Зачем же так жарить в начале сентября?!" Термометр, приколоченный к давно уже не крашенной с внешней стороны деревянной раме, показывал тридцать пять градусов по Цельсию в тени. И в подтверждение показаний градусника раскинувшийся под окном старый каштан застыл в удушающем мареве, боясь пошевелить даже листочком, опасаясь и не напрасно, того, что горячий воздух способен обращать в пепел.
Квартира, которую мы с подругой снимали на пару в центре города, располагалась в старом доме, числившимся объектом культурного наследия, который должен был государством тщательно охраняться, но на деле ему не помог бы даже капитальный ремонт.
Старый двухэтажный (хотя, официально полутораэтажный) особняк с портиком тосканского ордена на шести колоннах глубоко ушел в землю, и подоконники первого этажа ныне лежали на асфальте. Карнизы и решетки на окнах, призванные по идее спасать от проникновения нежелательных элементов, ныне были пыле– и мусоросборниками. Белые некогда колонны все в ошметках бумаги, желтых кляксах клея и цветных фантиках-рекламках, до которых еще не дорвались сердобольные старушки с первого этажа, ожесточенно срывавшие продукты полиграфии.
Кстати, сами стены дома были выкрашены в позитивный розовый цвет. Я, правда, очень надеялась, что архитектор сего творения представлял его в других красках, когда создавал пару веков назад усадьбу для местного почетного гражданина города на Великой реке, купца, конечно же.
Анька, заколов длинные волосы наверх, прихватив сумочку и глотнув холодного воздуха, нырнула в общий коридор, громко хлопнув дверью в подъезде, на которой доводчик давно сломался, если вообще когда-то работал. Подруга работала совсем рядом со съемной жилплощадью продавцом-консультантом в магазине осветительных приборов. И, если бежать быстро, новую порцию воздуха она может вдохнуть уже на рабочем месте, и он будем таким же прохладным.
Из-за кондиционера, кстати, аренда была на пятьсот рублей дороже. Но оно того стоило.
Мне на работу только в понедельник, друзья уже второй день загорали, а точнее отходили от вчерашней пьянки, да и ехать в душной электричке ради пары часов пребывания на солнцепеке, совсем не хотелось, и единственное, что оставалось – лежа на диване и попивая морс из коробок, читать все те закладки, которые я сохраняла в браузере телефона в течение всей рабочей недели.
Анька, как и остальные друзья, не сговариваясь кстати, не зря дали мне такое прозвище. Нет, всезнайство тут не причем, просто все, что я слышала из терминов и цитат, сразу же мною "гуглилось". Вот и прижилась за мной эта кличка.
Однако, приятное занятие под "сенью" кондиционера пришлось прервать из-за звонка матери, крайне возмущенной тем, что я не почтила своим присутствием дачу, и всячески игнорирую сбор урожая.
Ненавижу дачу. От всей души. Был у меня детстве период, когда маленькая я попросила маму выделить кусочек земли, за которым ухаживала бы я и только я. Забавно, у порождения социализма видеть такое стремление к частной собственности. Но в любом случае мама улыбнулась и отдала в мое ведение небольшой клочок ценнейшего ресурса, над которым раскинула ветви старая слива, в углу кололся большой куст крыжовника, и ярким пятном выделялся туалет.
Целых три приезда на дачу в моей вотчине к концу выходных был идеальный порядок, не было листочка и травинки лишней. Даже граничащую с участочком дорожку я тщательно подметала, но потом энтузиазм иссяк, вместе с желанием ехать по часу в сторону дачи простояв в пробке на переезде и в той же пробке обратно, по-моему обгоняя одни и те же машины, и мигая встречным о ментах, которые даже место дислокации не меняли. Мигала, конечно, не я, а папа, но он – любитель комментировать свои действия.
И если моему нытью тогда пошли навстречу, и оставляли одиннадцатилетнюю девчонку одну с ночевкой в квартире, подозревая, что там собирался девичий конклав, то сейчас отвертеться было сложнее.
– Ты же помнишь про Васино торжество? – напомнила мама, разобиженным голосом.
– Мам, ну о чем ты говоришь?! Конечно, помню!
Васек – мой младшенький братик, который только-только закончил институт с отличием и собрался ехать в Москву. Вообще-то, я за брата была очень рада. Ему предложили работу в очень неплохой фирме с очень неплохой зарплатой для вчерашнего выпускника. Он блистал талантом программиста, выиграл кучу конкурсов и компьютерами просто бредил. Кстати, именно на подобных мероприятиях к нему и подходили заинтересованные работодатели с предложениями, в том числе о работе заграницей. И, вполне возможно, что столица наша белокаменная, или краснокирпичная, станет для него лишь перевалочным пунктом. Брат грезил об Америке и Японии. А лучше, говорит мне частенько наш вундеркинд, так вообще жить в Тайланде и работать удаленно.
Ну, дай ему сил и мозгов! И удачи не забудь!
У меня в принципе тоже все было не так плохо. Я, конечно, никуда ехать не собиралась, и даже присмотрела себе квартирку в ипотеку. Пусть студия, пусть долгострой, и совсем на окраине города, зато своя. И если бы не приходилось раскошеливаться на аренду, дело бы пошло быстрее. Но с родителями я уже давно не жила, и при всей своей искренней любви к ним, не хотела начинать, прекрасно понимания, что две хозяйки на одной кухне – это ядерный взрыв, катастрофа и прочее. А с мамой особо-то не поспоришь, не того я года производства и не той страны воспитания.
***
"Он пригласил в ресторан!"
Звук пришедшего сообщения выдернул меня из сладкой дремы. Оказалось, уже сгустились за окном легкие сумерки. Каштан даже чуть ожил и зашевелил листочками. Неплохо же я подремала. Есть польза от таких воскресений.
Следующим было сообщение, состоящее исключительно из смайликов всех видов от удивления до дикой радости. И как итог... Победные два пальца!
Как бы там Анька от радости не померла!
Владелец магазина был, и правда, ничего. Молодой, симпатичный с претензией на юмор. Странно, но его даже не успела подмять под себя какая-нибудь блонди. Будем надеяться...
Аньке с мужиками не везло. Первый муж, с которым они встречались с первого курса института, был жутко смазливым, но страшно бестолковым. Качок, что с него взять. Но Аньку было не остановить. Да и сложно ее винить, потому как до того момента, когда он открывал рот, смотрелся парень так, что Бред Питт тихо курит в сторонке.
Но на одной мордашке далеко не уедешь. Что и требовалось доказать! А когда к сонму прочих семейных сложностей прибавился, а точнее прилетел в Аню табурет от недовольного чем-то супруга, брак их быстренько прекратил свое существование.
Красавчик остался в подаренной его родителями однушке, в которой так и не закончил ремонт, начатый сразу после помпезной регистрации отношений в отеле ЗАГС, на опять же подаренные на свадьбу деньги, а Анька сняла квартиру, в которую вскоре переехала и я. Как водится, думала, что на время. А теперь уже...
Эх, быстрее бы Новый Год. Как раз будет небольшой стаж на новой работе, благословение банка и... моим подарком станет кабала лет на пятнадцать...
Был у подруги еще один мужчина... Москвич. Она познакомилась с ним на отдыхе в Египте. Курортный роман плавно перетек в рабочие будни. И подруга украдкой летала в Москву к нему на выходные. Особенно летом, когда его семейство, состоящее из супруги и двух близнецов, уезжало в подмосковные хоромы, то бишь, на дачу.
Каждый ловил свой витамин, так сказать.
Анька, конечно, была в него безумно влюблена, разумеется, не верила, что он уйдет от жены и детей, конечно же, понимала, что дети ему больше не нужны, и добросовестно каждый раз ставила сроки, когда скажет Косте, что... Только вот каждый раз скинутый на почту электронный билет на самолет лишал ее воли.
Самое забавное, что владелец магазина осветительных приборов, скорее всего, будет довольствоваться только этим походом в ресторан, потому как привязанность Ани к Косте, которую она всячески старалась разорвать или найти заменитель, неизменно побеждала.
Я ее, конечно же, ругала, а в душе завидовала. В моей жизни как-то не попадалось еще такого человека, ради которого хотелось бы сорваться и бежать, если не на другой конец нашей огромной родины, то... "тыщенка" километров тоже немало.
Тренькнувший телефон заставил отложить почти донесенный до рта бутерброд.
– Что? Уже все?! – иногда очень грустно быть предсказателем.
– Да, – голос у подруги был тусклым. – Он... Ну, не то... Понимаешь?
Нет, не понимаю. К сожалению.
– Ох, Анька-Анька!
–Приезжай, а ?! Ресторанчик отличный. Он уехал. А мне что-то так напиться хочется. И девочка тут прикольно поет, не Хьюстон конечно, но нервишки задевает .
– Завтра... – начала было я по привычке.
– Да знаю, – я прямо таки представила, как Аня отмахнулась от моего нытья. – Я тебе куплю пенталгин.
Трубка замолчала. Зато через полминуты пришло сообщение с адресом заведения с хорошей музыкой.
Полдевятого. Черт!
***
К тому времени как я собралась, город поглотила ночь. Мелькали за окном пустого автобуса большие перекрестки с мигающими светофорами, и крохотные неосвещенные улочки, унылые и не приветливые, и только лето своим маревом делало их больше укрытием нежели средоточием опасности.
Окна старых домов немецкой постройки, каменных с наполовину обрушившимися балконами или деревянных дач-особняков, обращенных на свой страх и риск в жилые дома, были полны света и ухудшали обстановку, повышая температуру воздуха. Но мне нравилось в них заглядывать. Пестрые занавески, лаконичные жалюзи, пальмочки и герани, кухни с разноцветной плиткой. Мозаика маленьких жизней.
Иногда в просветах домов и деревьев мелькала река. Точнее, я знала, что она там. Темная, широкая, сильная Волга. Видевшая, как появился этот город и эта страна, а порой, кажется, что и эта земля. Как бы ни старались ограничить ее водохранилищами и дамбами, мостами, она все равно была полна величественности и великодушия, как истинная правительница.
Ресторанчик оказался в подвале офисного здания– тоже особняка какого-то купца. В центре города, но вдали от основных троп гуляющих-отдыхающих и молодежи, которая обычно создает основной ажиотаж. Да, и судя по ценам в меню, вряд ли студенты или те, кто едва закончил институт, могли бы себе позволить этот ресторан, особенно, если проживали без помощи родителей.
Аккуратный вход. Желтый приветливый свет фонаря. Ночь скрывала потрескивающие углы и обвалившуюся лепнину, создавая иллюзию ухоженности.
Ресторанчик действительно оказался уютным. Отделанные дубовыми панелями стены, тяжелые столы, большие кресла. Полутьма. Бра с тяжелыми бронзовыми ножками. Белые салфетки. И на удивление много народу для вечера воскресенья, когда большинству завтра надо быть на работе. Хотя... Может, большинству из присутствующих и не надо... Девушка в черном струящемся платье на крохотной сцене, пригубившая стакан воды.
Аня сидела на диванчике в уголке и попивала вино из высокого бокала.
– Я уж думала, ты меня бросишь? – она улыбнулась.
– А я думала, что ты уже не одна! – я уселась напротив, кинув сумку на диван рядом с подругой.
– У меня слишком несчастный вид, – усмехнулась молодая женщина. – Всех распугала. Меня даже официант игнорирует.
– Так и? – приподняла я брови.
– Давай сначала заказ сделаем, – Аня подняла руку.
Вскоре возле нас материализовался мужчина на пример официантов из западных стран в длинном фартуке. Рубашка была свежей. Фартук чистым. Лицо приветливым. Хозяева явно следят за внешним видом сотрудников.
Заказали мы легкий алкоголь и стейки. Как ни странно, очень хотелось есть.
– Я угощаю, – Аня порылась в сумке на предмет пищавшего телефона.
– Дороговато! – хмыкнула я, пролистав меню до конца.
– Да все равно... – подруга опустила телефон, так и не выключив экран. – Костя опять прислал билеты. Он снял гостиницу в Подмосковье.
– Поедешь? – я решила не смущать ее своим взглядом, вопроса и так достаточно.
– Знаешь, не хочу, вот серьезно. Не хочу! – Аня шмыгнула носом. – И не могу не поехать! Он такой. Я думала, таких мужиков не бывает.
Она уже выпила и, похоже, не один бокал. И накопилось в ней достаточно и жары, и обиды на судьбу. Аня говорила, и когда нам принесли вкусное поблескивающее жирком мясо, говорила, и когда мы повторили заказ на вино, говорила о себе, о том, что все как-то не так. Я слушала. Честно слушала. Я соглашалась. Кивала, сочувствовала. Искренне. И радовалось отчасти, что не на ее месте. Странное сочетание с завистью.
Люди вокруг приходили и уходили, столики пустели. Девушка пела все пронзительнее. А голос усталый, но оттого не менее красиво переливался. В нем появилась хрипотца, которая еще больше усиливала Анины переживания.
Она ревновала, дико ревновала Костю ко всей его жизни. И не могла сказать ему об этом. Она сходила с ума от желания, когда видела, как он звонит по работе, как общается с другими людьми. Он сводил ее с ума уверенностью, знанием того, что ему нужно и как это получить. Решительные и сильные мужчины стали редкостью, они резко выделяются из толпы.
Хотя она понимала, что он врал и изменял, пусть и называя это "не говорил" и "искал тепла на стороне". И "понимания" он не искал, кстати, а именно тепла, его жена его прекрасно понимала, она, как узнала Аня, совладелец его бизнеса и до рождения детей принимала в его развитии самое деятельное участие.
А хозяин магазинчика... Да, он – отличный парень... Именно парень. Некоторые особи противоположного мне пола всю жизнь остаются парнями. Но если женщина уже познала, что такое настоящий мужчина, мальчики котироваться перестают. Если конечно ты не страдаешь ерундой под названием "Воспитай под себя", чем увлекались некоторые наши подруги. С переменным успехом, а порой с весьма плачевным результатом.
Беседа получилась не особо приятная. Муторная, тяжелая, полная Аниного негодования на саму себя и полного бессилия. А я...
Я сначала подумала, что начала заболевать, проспав полдня под кондеем. Сердце колотилось, в голове шумело. И эта дурацкая фишка организма, особенно когда температура выше нормы, когда глаза находят в пространстве какую-то только им ведомую точку, и ты не можешь оторваться, смотришь и будто затягивает тебя, перестаешь видеть окружающее. Да и саму точку тоже.
Это было похоже. Хотя, нет, это было совсем по-другому.
Недалеко от нас возле стены за двухместным столиком сидела пара.
Полутьма делали их какими-то неземными. Совершенными. Женщина сидела ко мне лицом. И очень хотелось верить, до озноба, что она старше меня. Старше намного. Хотя об этом могло говорить разве что ее поведение. Спокойная, уверенная, по-кошачьи мягкая в движениях. Неброское, но безукоризненно сидевшее по фигуре платье, подчеркивающее то, что надо, изысканная прическа. Красивые руки в кольцах. Она была хороша, большинство мужчин в зале не по разу бросали на нее взгляд.
Но не она была объектом моего пристального созерцания.
А он – мужчина, сидевший ко мне в пол оборота.
Он был младше. Мне так кажется, хотя жутко того не хотелось. Высокий, я могла бы назвать его рост вплоть до миллиметра, хотя с того момента, как я узрела его, мужчина не вставал. Широкие плечи под тонкой тканью серой рубашки. Высокие скулы. Упрямый волевой подбородок. Полноватая верхняя губа. Прямой нос. Длинные ресницы. Густые.
В его пальцах крутилась тонкая хрупкая ножка бокала, и она казалась защищенной.
Я завязла на этой сцене, на том, как его рука, отставив бокал, легла на край стола, как пальцы постукивали по полированной поверхности, перебегая от указательного к мизинцу и обратно.
Пожалуй, в конце концов я смогла отвести глаза, но ладонь его спутницы вдруг потянулась к щеке мужчины, пальцы скользнули по шее и, коснувшись аккуратной стрижки, погрузились в густые черные волосы.
Мне кажется, если бы нашла в себе смелость, я бы вцепилась в эту руку зубами. Только бы не дать ей касаться его. Это желание настолько ошеломило и испугало, что я тряхнула головой, оторвав от него взгляд. И в тот момент меня будто ударило током, женщина, к которой потянулась его рука с ответной лаской, пристально наблюдала за мной и улыбалась так, будто прочитала мои мысли.
Глава 2
«Оскорбление является обычной наградой за хорошую работу»
М. Булгаков "Мастер и Маргарита"
– Ну как? Оклемалась, или еще сопли глотаешь? – улыбнулся Васек.
Нет, злорадства в нем не было и даже некоторое переживание имелось. Такое... братское... С легким налетом пофигизма.
Васек был меня на три года младше и на целую голову умнее и талантливее (по моему личному мнению). Со своим взглядом на жизнь, карьеру, религию, варку картошки и мытье полов. Я своего брата уважала (и он это знал), но удержаться от подколов по поводу того, что любая девушка от его демагогии сбежит, не могла. Вот еще немного занудства и через тройку десятков лет, замечала я, будет он свое мировоззрение группе домашних кошек "втирать", может быть на шикарной вилле, но в одиночестве.
Кстати, близкие родственники называли его ласково "старичком": в Васькиных словах и интонации прослеживались далеко не присущие парню в двадцать лет с копейкой взрослость и опыт.
Праздник отъезда нашего умника проходил в узком семейном кругу на небольшой уютной кухне, увешанной и уставленной деревянными разделочными досочками с рисунками, гравировками и рельефами – увлечение хозяйки дома.
Мама по случаю одела темно-красное с запахом платье, отец гордо восседал в своем законном углу в новой рубашке, какой-то по-особенному довольный. И встревоженный... Хотя виду старался не показывать. Бабушка в цветастой кофте, умудрившаяся приложиться к двум рюмочкам наливки, отчего морщинистые щеки покраснели, а глаза заблестели слезами... Как же это! Любимый внук и в Москву! Обидят его там ироды столичные, обжулят! Ну, и завершала картину я, попивающая апельсиновый сок и поминутно вытирающая нос салфеткой.
Всё-таки я заболела, чем обрадовала своих коллег по работе на следующее утро после похода в ресторан, сипящим голосом и хрюкающим носом. Лихорадка в жару – то ещё удовольствие. Озноб заставляет лезть под одеяло, а тело сходит с ума от жара, ведь в такую погоду спишь едва ли ни голышом.
Анька проявила себя как истинная наседка, то есть соседка! Вооружившись маской, которую исправно меняла каждые четыре часа, она таскала мне горячий чай с лимоном, порошки от температуры и средства для того, чтобы хоть немного дышать. Предлагалось мне и открыть окно на проветривание для "запуска" чистого воздуха и избавления от части микробов, но на такое кощунство я не согласилась.
– Викуха, сколько раз я говорила – не лежи ты под ним! – ткнула подруга пальцем в "кондей". – Заработаешь себе отит с гайморитом и менингитом и будешь знать.
Ответа от меня в таком состоянии вразумительного не последовало, только грустное мычание: горло нещадно болело. Аня плюнула в сердцах и, водрузив чашку с горячим напитком на стол, стоявший рядом с диванчиком, где я уже четвертый день умирала, уселась на стул.
– Мне улетать завтра. Ты тут как, справишься?
– Не дитё малое...
Низкий голос мне определенно нравился. Вот бы ещё уметь и смочь петь. Ух! Красиво бы шансон выводила.
– Мать плешь проест. До субботы надо хоть как-то оклематься! И ненадолго заглянуть. Когда я его теперь увижу...
– Точно! – хлопнула по коленке подруга. – Ты ещё ему презент в дорогу организуй в виде ОРВИ.
Я состроила кислую мину, хорошо, что укрылась с головой, хоть не видно.
В пятницу вечером, собрав крохотную сумку, Аня улетела. А я осталась одна в небольшой двушке. Один на один с телевизором и компьютером, которые смотреть не могла, потому что глаза до сих пор слезились, книгами, которые перечитала еще до болезни. Но зато в моем распоряжении были тишина, легкая прохлада и вкусный чай. Хорошо, что температура больше не поднималась. Вирус я победила, получив в награду усталость, сонливость и постоянное желание есть.
Воспоминания о нашем походе в ресторанчик испарились вместе с потом, который лил с меня нещадно во время болезни, все казалось бредом, смесью микробов и алкоголя.
В субботу кое-как собравшись, я вызвала такси и отправилась провожать родственника в Великий поход за хорошей жизнью.
Мать, завидев меня на пороге бледную и немощную, всплеснула руками, процитировала Аньку почти дословно и про "кондей" и про менингит, усадила в углу, в котором не дуло и не жарило, и постоянно подливала чая с лимоном и медом
***
– Что с квартирой?
– Да, норм все, сорок за месяц, но на двоих, и метро недалеко, – Васька насел на мамин салат так, будто готовился к годовой голодовке.
– Сороковник! – меня аж дрожь пронзила. – Жесть!
Моя зарплата даже не приближалась к этой цифре. В городе на Волге средние "доходы от трудовой деятельности" составляли не больше двенадцати-пятнадцати тысяч. И если бы не бабушкина квартира, которая продавалась и делилась на двоих внуков, мне бы вряд ли потянуть ипотеку.
Васька бы тоже вложился, но ему по возрасту еще нормального процента по кредиту не светило, как и по стажу. И как я поняла, этого его пока заботило мало. Потому он, не мудрствуя лукаво, предложил купить комнату в коммуналке в городе и сдавать ее. Три тысячи для нас не копейки.
– Как Юлька?
Девушка, которая все-таки умудрилась терпеть моего братца целых полгода, училась еще только на четвертом курсе финансовой академии.
– Норм, – бросил брат. Но глаза отвел.
Видимо, поругались.
Редко, когда в таком возрасте выдержит любовь (если она там вообще есть) проверку расстоянием и временем. А зная моего ненаглядного братца, он ей нечто такое и выдал. Хотя, может он и прав. Васька... с характером. И прямолинейный. Но обманывать себя он не умеет. Как и других.
Кинув быстрый взгляд на отошедших в сторонку родителей (а бабушка к тому времени уже переместилась на диван в зале поближе к телевизору), брат нагнулся ко мне.
– Может, я не прав, конечно, но ты тоже подтягивайся. Москва... сама понимаешь... Я устроюсь, ну помогу поначалу. Тут нормальной зарплаты нет. Парня у тебя тоже нет. Чего ты в этом болоте киснуть будешь?
Я шмыгнула носом.
Как-то обидно стало!
Нет. Он правду сказал, чего уж тут. Если о зарплате и о парне.
Но стало обидно за родной город.
Как и в любой провинции, где нет нефти и газа, денег тут мало. К тому же, еще со времен кочевников крупный, купеческий, торговый центр Поволжья – город сохранил эту странную политику "все только через связи", которая при империи расцветала, и судя по ощущениям и словам родителей в советские времена еще и усилилась, несмотря на равенство и братство. И даже сейчас, когда Интернет и глобализация наступали на пятки, всё равно старались все делать все по знакомству от устройства на работу до покупки курицы на базаре только у своего продавца. Разумеется, это сильно сказывалось на жителях – простых работягах и их потомстве, ведь родители последних не знали секретаря горкома, сын которого стал главой администрации, и оттого все делать приходилось самим, а рассчитывать оставалось не на многое.
Но и Москвой я не прониклась. Побывав там пару раз , я была поражена тем, как этот город снес и смял все мои чувства. Своим движением, людьми, скоростями. Тяжким ощущением от переполненного, прямо скажем, помпезного, но мрачноватого и грязноватого метро. Пустым Кутузовским, по которому с неимоверной скоростью летели правительственные машины, поблескивая черными, лоснящимися боками. Ощущением того, что ты крошечный болтик в огромном механизме, который с легкостью заменят, и даже если ты исчезнешь, ничего не произойдет, никто и не вспомнит.
Тут я такой же винтик, но на фоне яркой летней зелени и темных вод Великой русской реки это чувствуется не так сильно.
– Да, нуу... Куда я поеду? И родители тут, – я опять шмыгнула носом. – Ты... осторожнее там.
Васька кивнул куда-то в сторону и засопел. Неужели заразила?!
***
Так мы и просидели, обсуждая соседей, друзей, знакомых, цены на транспорт в Москве, пока наш тихий семейный ужин не был разбавлен приходом тетки.
Когда я смотрела на эту женщину, мне до жути хотелось дать себе пинка за нытье, коим я периодически баловалась.
Все мы (а чем взрослее, тем больше примеров) слышим истории о тех, кому не повезло в жизни. Вот просто так. Не везет и все. Притом, что, как правило, это честные и добрые люди. Люди, которые никому не причинили зла. А судьба настойчиво сует им в руки чащу с самой горькой горечью. Но поражает и то, что такие люди умеют улыбаться, нести позитив совсем не несчастным нам. Только вот почему-то в справедливость в такие моменты вериться еще меньше.
– Ох, Васька-Васька! – тетушка обняла возвышавшегося над ней на две головы парня. – Все вас из дому тянет. Ты там смотри. А то вон мои...
Дальше говорить она не стала. Всем и так было известно, что внук, ровесник Васьки, угодил в места не столь отдаленные за хранение запрещенных веществ. Любимая единственная дочь, уехавшая в семнадцать с мужем на Дальний Восток и проскитавшаяся за военным по огромной матушке – России двадцать с лишним лет, прикладывается к рюмке, потому что не знает, как жить дальше, ибо муж, который изменял направо и налево и награждал ее букетом заболеваний, набрав кредитов под бизнес, понял, что что-то пошло не так, и решил облегчить свое существование повесившись. Да и у самой тетушки жизнь не особо сложилась. Вечная работа, муж, ломавший ей кости и не раз, пьющий. Почивший много лет назад.
И сейчас, чтобы помочь хоть как-то погасить кредиты, которых на дочери было больше, чем блох на дворовой собаке, она – пенсионерка с медицинской энциклопедией вместо карты устроилась уборщицей, отправляя все в далекие дали, оставляя крохи себе на пропитание, которое, сдается мне, состояло исключительно из дешевых макарон.
Мой отец к ней относился хорошо, но считал ее беспросветной дурой, заявляя, что дело все в воспитании.
Не все...
Нам со своих колоколен конечно виднее, как оно там неправильно у других, но только будь мой отец, например, мужем тетки, жизнь ее сложилась совсем по-другому. Так чье воспитание важнее?
– Как там с квартирой, родной? – поинтересовалась Анастасия Валерьевна.
– Да, все норм, – уже привычно кивнув, поведал Васька.
– Ты там осторожнее. Москва Витьку испортила.
Внук одно время увлекающийся хоккеем, играл в Подмосковной команде. Шестнадцать лет, отсутствие родителей, смазливая мордашка, команда таких же оболтусов, отсутствие мозгов. Понятно, откуда растут ноги его нынешнего положения...
– Как там Сашка? – мать наложила сестре полную тарелку картошки с мясной подливой и внушительным куском курицы.
Тетушка, глянув на блюдо, вся как-то стушевалась. Но заметив наши заинтересованные и, чего уж греха, таить сочувствующие взгляды, чуть понизив голос, поведала.
– Ой, да, все ищет банк для этого, как его... – посмотрела она на Ваську вопросительно.
– Рефинансирования, – подсказал брат.
– Вот-вот, – закивала женщина. – А самое-то главное... – тетушка отложила ложку. – Викочка, дочка, ты можешь со мной в банк сходить в понедельник вечером?
– Это еще зачем? – мама встрепенулась.
– Я ... Надо кредит взять, хоть тысяч триста. Вика договор почитает, я же ничего не понимаю! – женщина тяжело вздохнула. Маленькая, смугленькая, она сгорбилась, приготовилась к тому, что сестру сейчас прорвет. И не ошиблась.
– Ты что, рехнулась?! Они сами кредитов набрали, думать должны были! Когда надо было машины по три миллиона покупать, да по Турциям гулять, вместо того, чтобы за квартиру долг погасить, никто не думал!
Мама всплеснула руками и уселась на стул.
– Насть, ты еле живая! На лекарства денег нет! И у тебя мозгов хватит в это лезть?! И это притом, что Сашка с тобой сквозь зубы общается! Считает, что ты должна свою квартиру продать, чтоб им помочь! Это же уму непостижимо, чтобы так с матерью!
– Квартиру ей все равно продавать придется, – тетя прикрыла глаза ладонью. – Только как? В наследство после этого ... – подавилась она бранным словом, – они не вступали, ипотека висит, за его-то долю никто не платит. Ох, не знаю, что и будет. Этот в тюрьме...
А будет то, что двоюродной сестре давно пора было признавать себя банкротом. Только для того, чтобы нанять адвоката и грамотно составить и провести процедуру избавления от кредитов, надо было брать еще один кредит и на весьма немаленькую сумму. И, похоже, именно тете Насте на себе и влачить эту тяжесть.
***
Поцеловав брата и наказав ему написать сразу же, как приедет и заселится, а лучше прислать фотоотчет, ибо родители не успокоятся, пока не увидят обиталище любимого сына, я отбыла к себе.
Спалось мне не очень. Да я, если честно, не сильно и старалась, проиграв в компьютер почти до утра, и лишь на рассвете завалившись в кровать.
Утро началось с крепкого кофе, капель в нос и появления подруги.
– У тебя остался же старый телефон?
Аня приехала ночью, хлопнув входной дверью и сразу же прошмыгнув в ванную, из которой долго доносились звуки льющейся из лейки душа воды. И вот сейчас она стояла передо мной в дверях кухоньки без косметики, бледная, со стянутыми в хвост волосами ,в длинной серой домашней майке. На нее было больно смотреть. Девушка опустилась на стул и устало вздохнула.
– Я рассталась с Костей. Точнее как... просто ушла. Он спал, а я уехала. Оставила ему все его подарки. А телефон... он мне подарил. Пока присмотрю, что поприличнее, хотела у тебя старый попросить.
– Да не вопрос.
Я долго не решалась ничего сказать. Ей было очень плохо, и тоска в глазах, которые она старательно отводила, сильно осаживала мое любопытство.
– Мне жаль.
– Мне тоже, – Аня всхлипнула, но глаза остались сухими. Либо все выплакала за ночь, либо ... – Я с ним даже говорить не стала. Боялась, что не смогу уйти, если он начнет уговаривать. Польстила себе, так сказать.
– Что случилось? – осторожно поинтересовалась я.
– Да вроде бы ничего, – пожала плечами подруга. – Все было как обычно. Просто гостиница оказалась не слишком удачная. Либо выходные такие выпали. Одни семейные пары с детьми. И я смотрю на всех этих дамочек озабоченных тем, что чадо съело и выпило. Что оно говорит и как на горшок ходит. Папаши эти, которые вроде и сбежать бы рады, но и довольны, что они в окружении этого табора, аки цыганские бароны, – Аня умолкла на мгновение. – И жена ему названивала чуть ли не каждый час, потому что близнецы с папой поговорить хотят, – слезы все-таки заструилась по щекам. – И я такая... Понимаешь? Как бы я к нему не относилась... У нас так не будет. И ведь я ещё и плохая в глазах вот таких вот мамаш, как его жена. Все дурно со всех сторон.
