Текст книги "Объект (СИ)"
Автор книги: Алена Медведева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]
И… не услышала ничего. Повисшая пауза меня напрягла, поскольку за этой тишиной угадывалась страшная по своей сути причина.
– Их отправили на другую базу, – в конце концов, получила я ответ. Его передала и роденцу.
– Врете мне?! – его немедленный отклик был поразительно созвучен моим внутренним ощущениям. – Врете даже в такой малости и рассчитываете на мое содействие? Полагаете, что я в ответ должен поверить вам в вопросе спасения собственной жизни?
Стараясь сохранять бесстрастный вид, перевела инструктору слова «объекта».
– С чего он это взял? – механический голос ретранслятора не позволял понять эмоции военного. – Их действительно больше нет на этой базе.
Сейчас ответ прозвучал несколько иначе!
– Потому что знаю об их гибели, – мгновенно отозвался роденец, стоило мне перевести. – Они погибли здесь, на этой базе, примерно две луны назад.
«Месяц назад, – сообразила я. – Именно тогда и пришел запрос на мою… командировку».
– Откуда вам это известно? – вопрос вырвался невольно.
– Я просто знаю. Среди них не было свободных мужчин. А значит, шансов пережить период голода вдали от… дома. И у них он бывает чаще, – взгляд роденца был устремлен прямо на меня. – Я – единственный пленник, сохранивший жизнь. Мои собратья погибли.
Вот в чем причина такого упорного стремления заставить его говорить!
Судорожно сглотнув, замолчала. Как можно при таких изначальных данных убедить его пойти на переговоры?.. Но роденец первым прервал молчание.
– Уходите и не возвращайтесь. Откажитесь! Вы не пленница. Я не буду сотрудничать. И могу лишь повторить: для вас это опасно. Смертельно опасно! – прошипел он, не глядя на меня. Голова «объекта» вновь лежала на скрещенных на коленях руках.
– Вас будут мучить, – опустив взгляд, произнесла тихо. Чужой язык, да еще настолько сложный для нашей артикуляции, давался с трудом, и я надеялась, что мужчина не разберет моих слов. Но он услышал: плечи роденца на миг приподнялись, чтобы тут же устало опуститься. Он считал это более приемлемым…
Чтобы передать решение пленника (а гостем он точно быть не мог!) военным, мне понадобились все запасы мужества. Казалось, я собственноручно подписываю инопланетянину смертельный приговор.
– Уходим, – выслушав меня, после долгой паузы озвучил приказ инструктор.
Сегодня я сама, без сторонних понуканий, первая выскочила из капсулы. До одури страшно было увидеть, что начнут делать с роденцем. Отчаянно хотелось одного – исчезнуть отсюда и постараться забыть… Но возможно ли это?
Нас вновь ожидал адмирал. Выслушав меня и отчет военного, сухо распорядился:
– Мария Григорьевна, необходимо ваше присутствие на совещании. Переодевайтесь и вас проводят.
Выбора у меня не было и – чего душой кривить? – очень хотелось узнать, что решат в отношении пленника. Вдруг… отпустят?
Впрочем, я осознавала, насколько наивны эти надежды. Не после того, что они уже сделали. А значит, и согласись он на сотрудничество, шансов спастись у него не будет.
Максимально быстро собравшись, отправилась на совещание. Меня традиционно сопровождал военный, словно ходить тут одной категорически нельзя!
Как я ни спешила, а застала обсуждение уже в процессе.
– Он именно так объяснил нежелательность присутствия лингвиста? – уточнил адмирал у координатора группы «посещений» роденца, одновременно жестом указав мне на свободное сиденье.
– Да.
– Интересно, – вмешался в беседу незнакомый мне пока мужчина. – Это эмоции! Возможно, на этом его и можно подцепить.
– Наш специалист по психологии воздействия, – по ходу пояснил мне адмирал, обменявшись с вышеупомянутым специалистом очень странными взглядами. И уже у него уточнил: – Продумайте этот вариант… на крайний случай.
– Мария Григорьевна, – вопрос координатора был адресован мне, – какое у вас сложилось мнение о роденце? Каковы ваши впечатления? Он убеждаем? Подвержен жалости?
– М-м-м… – отчего-то вдруг испугавшись, я растерялась. Что ответить? Не правду же, что он произвел на меня впечатление существа, которое долго и безжалостно мучают. – Вы уверены, что он знает что-то о супертопливе?
Вопрос вырвался сам. Выдав мои сомнения в необходимости всего происходящего.
– Да, – с убийственно безразличным видом кивнул мой собеседник. – Это мы успели выяснить у его… коллег. Роденец разбирает в данном вопросе… в силу своей профессии.
В душе все рухнуло вниз: они будут добиваться от него информации. Любой ценой!
– Так что вы скажете об объекте? – напомнил адмирал свой вопрос.
А я… Зажмурившись, словно перед прыжком в бездну, прошептала:
– Это же бесчеловечно. То, что мы делаем… – в помещении наступила такая тишина, что мой шепот прозвучал как оглушающий крик. – Возможно, он согласился бы сотрудничать, если бы мы поступали более… цивилизованно?
Никогда не простила бы себя, если бы не попыталась… Но храбрости поднять взгляд на присутствующих уже не хватило, так и сидела, уставившись на сцепленные в замок руки.
– Цивилизованно? – не знаю, что напугало меня больше, – открытое ледяное презрение в тоне адмирала или резкий звук, с которым его ладонь опустилась на стол. Сердце пропустило удар, дрогнув от страха. – Вы считаете наши действия… неверными? Желаете, чтобы мы проявили мягкость и человеколюбие к не-человеку?!
В ответ только судорожно кивнула. Адмирал вскочил на ноги. И пусть он был отделен от меня столом, это не умаляло угнетающего ощущения давления, он словно навис надо мной.
– Мария Григорьевна, – в беседу вмешался психолог, сделав на моем имени особое ударение (гражданский специалист, чего от нее ожидать?) и обменявшись странными взглядами с адмиралом. Я успела это заметить, испуганно подняв глаза в ответ на обращение. Все остальные молчали, бесстрастно наблюдая за мной. – Вы навели меня на интересную мысль. Возможно, будет полезно использовать вашу… порывистость и сердобольность.
И мужчина о чем-то глубоко задумался. Адмирал какое-то время наблюдал за ним, прежде чем сделать знак военному у входа в помещение.
– Проводите лингвиста, ее дальнейшее присутствие не требуется.
С трудом удерживаясь на дрожащих ногах, я поднялась, чувствуя, как пылают уши. Меня фактически «попросили» покинуть помещение.
Уже оказавшись в отведенной мне комнате, долго металась из угла в угол, размышляя над происходящим.
«Зря я влезла со своим мнением! – укоряла себя, опасаясь последствий. Каких – не представляла, но отчего-то не сомневалась: они будут. – Но как можно было смолчать в таких обстоятельствах?»
Внезапно решив отказаться от этой сомнительной чести – переводить приказы военных роденцу, метнулась к двери. Хотелось малодушно сбежать и забыть об этом месте, как о страшном сне. Набрав нужный код, выждала, потом дернула дверь на себя. Она не открывалась!
Еще с четверть часа я пыталась ее открыть, надеясь на то, что это какая-то случайность. Потом набрала цифровую комбинацию для связи с дежурной службой.
– У меня… что-то с дверью, – нервно выдохнула я и замерла в ожидании ответа из динамика.
– База – военный объект. Перемещаться по ней гражданским лицам запрещено, – прояснил мне ситуацию неизвестный голос.
«Меня заперли! – осознала я, в шоке опускаясь прямо на пол. – Я тоже стала пленницей…».
Ассоциации с инопланетянином заставили вздрогнуть. Что? Что теперь будет со мной? Ночь прошла в мучительных раздумьях и панике.
Глава 4
Беспокойный, подкравшийся под утро сон, как и накануне, прервал вызов устройства связи. Не без внутреннего трепета активировала сигнал, чтобы услышать:
– Мария Григорьевна? Собирайтесь. Группа приступит к работе с объектом через час.
Бесстрастный голос инструктора вызвал облегчение. Все не так жутко, как я себе навыдумывала. И, по крайней мере мне, ничего не сделают.
«Скажу им, что отказываюсь», – решила я, собираясь. Участвовать в этих мучениях я была не способна.
С этим стойким убеждением в сопровождении военного прибыла к месту сбора. Тут и начались странности… Сегодня меня не «укомплектовывали» средствами защиты, не повторяли уже привычных инструкций. Адмирал тоже впервые присутствовал при сборах нашей группы.
– Мы решили дать вам шанс, – с толикой злорадства в глазах сообщил он мне.
О, нет…
– Вы – лучший способ достучаться до пленника, а для вас это прекрасная возможность продемонстрировать нам все достоинства цивилизованного подхода, – прокомментировал ситуацию штатный психолог, наблюдая за мной с явным «научным» интересом. – Психологически ни один из нас не окажет на роденца того давления, которое невольно сможете продемонстрировать вы. Это очень многообещающий вариант.
О чем он говорит? Я в состоянии паники рванула в сторону. В этот миг не думала о невозможности покинуть это место, избежать уготованного… Что я против них? Против всех них?.. Я даже боялась представить, что они задумали.
Тяжелая рука ближайшего ко мне военного опустилась на плечо, удержав на месте.
– Мария Григорьевна! Где ваше стремление помочь ближнему, продемонстрированное накануне? – «пошутил» инструктор, и меня практически в принудительном порядке потянули в направлении капсулы, где содержался роденец.
Электрическое поле вокруг пропало, позволяя нам добраться к цели.
В этот раз никто не рассредотачивался вдоль стен, пленника отделяла от нас вспыхнувшая временная волновая преграда. Меня втолкнули в крошечное пространство капсулы и практически сразу дверь за моей спиной захлопнулась, отрезая от своих. А защитное поле, удерживающее роденца, исчезло…
Одновременно с исчезновением треска и искр электрических разрядов пропал и свет, погружая все вокруг в жуткую пугающую тьму. Вжавшись в дверь, затаилась, ежесекундно ожидая нападения роденца. Все добрые чувства и благие намерения покинули меня мгновенно, оставив в памяти лишь жуткое воспоминание о его агрессии, когда я первый раз появилась в капсуле. Душили обида, злость и ярость на своих, фактически сделавших меня разменной монетой. Такое предательство! Как они смогли?!
И было страшно… До одури жутко – я не представляла, чего ожидать от пленника.
Темнота не позволяла ничего увидеть. Слух подводил, заглушаемый шумом крови. Тело напоминало натянутую струну, настолько колоссальным было напряжение. Не знаю, сколько времени провела в этом состоянии, прежде чем начать медленно съезжать по стене на пол.
Сжавшись возле входа, чувствуя, как беззвучно текут из глаз слезы, все же смогла разобрать «шипение» роденца:
– Зачем? Зачем это? Надолго?
Голос выдавал не ярость, а – страх!
– Меня… – я не могла подобрать слов, чтобы объяснить чужаку, что свои поступили со мной не лучше, чем с ним. – Меня… Все решили, что от моего присутствия вы станете сговорчивее… Не представляю, насколько…
Говорить с ним, когда меня душили рыдания, было трудно. Отчаяние и обида угнетали сильнее, чем ужас перед дальнейшим. Вероятно, мое ответное шипение было неразборчивым, но он понял.
– Это недопустимо!
Вот сейчас в голосе зазвучала ярость. Та самая, знакомая мне по первому визиту. Сгорбившись, приготовилась к его атаке, понимая, что в этот раз остановить роденца некому.
Но меня никто даже не коснулся.
Зато со стороны моего нежеланного соседа продолжало доноситься взбешенное шипение. И, судя по тому, что я, как ни вслушивалась, не могла уловить никакой смысловой нагрузки, это были просто вопли ярости.
Мне они ничего хорошего не сулили.
– Спите.
Неожиданное предложение несколько обескуражило. Ожидала чего угодно, только не этих слов. Поэтому и ответила честно:
– Не могу, страшно.
– Спите! У вас мало времени.
Что хотел этим сказать роденец, я не совсем поняла, но тот факт, что ему удалось обуздать собственные эмоции, отметила.
И наступила тишина.
Спать я не могла: в слишком потрясенном и перевозбужденном состоянии находилась. И не доверяла мужчине, что был где-то совсем рядом, в крошечном, укрытой тьмой, помещении. В памяти всплыли его слова о голоде, о том, что он способен питаться мной…
«Вдруг его слова – это специальный обманный маневр?» – я изнывала от страха, опасаясь, что он выжидает момент, чтобы… ну, откусить от меня кусок…
Со стороны роденца изредка доносились равномерные то ли шелестящие звуки, то ли вздохи. Неужели он действительно спит?
Прошло полчаса, может быть минут сорок, когда… начался конец света!
Тьма сменилась резким, яростно-ярким светом, ослепившим и заставившим ощутить резь в глазах. И одновременно жуткая какофония совершенно бессвязных и оглушающих звуков загрохотала вокруг. В маленьком изолированном пространстве капсулы это оказывало ужасающий эффект.
Импульсивно прижала руки к ушам в тщетной попытке приглушить дикий грохот и сидела, зажмурившись и пытаясь свыкнуться со светом. Едва смогла открыть глаза, как снова вернулась тьма. Но тишина с ней не вернулась…
Не видя ничего вокруг после слепящего света, отчаянно терла глаза, когда по ушам ударили новые – очень высокие и неприятные – звуки. Махнув рукой на глаза, вновь зажала ладонями уши, не замечая, что уже окончательно сползла на пол и бьюсь о стену в надежде прекратить этот ужас.
И снова яркий свет и грохот!
А на смену ему тьма и разрывающий барабанные перепонки визг…
Свет!
Тьма!
Грохот!
Визг!
И снова, и снова…
Не представляю, сколько времени продолжался этот ад. Часы? Дни?
Я была полностью дезориентирована, потерявшись и отупев, утратив возможность реагировать хоть на что-то. Я дошла до крайности, измучилась и ощущала себя сплошным сгустком боли. Не физической… Боль зарождалась где-то в висках, пульсируя и нарастая. Она растекалась по телу, лишая чувствительности, действуя как наркоз – «отключая» все прочие ощущения. В моем настоящем осталось одно – повсеместная боль!
О роденце я не думала. О том, что рядом, подобно мне, мучается еще кто-то, эгоистично не способна была думать. Слишком плохо, чудовищно плохо было мне самой!
Когда глаза перестали различать свет и тьму, а в ушах визг и грохот слились в сплошной гул, сверху ударила вода!
Я не осознавала уже, на каком свете нахожусь, не чувствовала окружающее пространство, поэтому острые холодные струи едва не уничтожили меня. Захлебываясь в отчаянной попытке увернуться и поймать хоть глоток воздуха, задергалась на полу. Казалось, вода льет отовсюду – потолок, стены…
И я неминуемо захлебнулась бы, если бы неожиданно кто-то не дернул, вынуждая подняться, встать на ноги.
Для измученного тела это было непосильной нагрузкой, я не чувствовала ни ног, ни рук. Но инстинктивно почувствовав в роденце (а именно он тянул меня вверх) единственный шанс на спасение, вцепилась в мужчину со всей силы. И сейчас я не думала о том, что могу стать его добычей. Это перестало быть актуальным.
Мы застыли посреди комнаты лицом к лицу, соприкоснувшись лбами, поддерживая друг друга. Шатало обоих. И если со мной весь этот ужас случился впервые, то с ним?..
Я не представляла, как он выдерживает эти пытки, как может еще сохранять рассудок, сопротивляться?!
Свет горел. Я была уверена – за нами наблюдает не одна пара глаз. Наблюдают с целью понять, как сломить нас… его…
«Дождь» продолжался долго. Вода исчезала во множестве крошечных отверстий, что имелись в полу капсулы. Влага насквозь пропитала нашу одежду, заставила меня дрожать от холода. И бессилия. Хотелось выть, кричать, умолять о помощи… Вот только кого? Тех, кто, отправляя меня сюда, наверняка предвидел мою реакцию?..
Колючие струи воды пропали так же неожиданно, как появились. Все – свет, вода и шум – исчезло одновременно. Но мы какое-то время по инерции продолжали стоять. Лично я не верила, что это конец. Да и сил на то, чтобы отстраниться, не было.
Но тьму и тишину ничто не нарушало. И постепенно в сознании начал разгораться лучик слабой надежды – все! Едва мысль была осознана мною, как силы (непонятно какие), поддерживающие меня, исчезли. Тело рухнуло на влажный пол. Прямо в лужи скопившейся в углублениях влаги.
Мне хотелось одного – наконец-то забыться в спасительном беспамятстве.
– Пей! – шипение роденца было слабым, но я услышала его. И даже попыталась понять. О чем он?
– Пей воду на полу, – с надрывным усилием повторил он.
Одного его совета я уже не послушалась…
«На что способны обитатели этой базы?» – называть их людьми я была не способна.
Сил хватило лишь на то, чтобы уронить голову набок, щекой прижавшись к мокрой поверхности. Губы приоткрылись, и я втянула в себя несколько глотков воды, что скопилась в ямке возле лица. О том, что уподобляюсь животному, не думала. Думать не могла совсем – слишком ужасно болела голова и давило собственное бессилие.
Где-то рядом своим замерзшим телом, закованным в мокрую броню одежды, я ощущала другое тело. И его присутствие сводило с ума, порождая в душе отчаянный вопрос:
– Это еще повторится?
– Да, – хриплое шипение ответа. – Каждый день. Иногда не по разу. Спи. Времени мало.
Душу заполнила ненависть. Горькая, отчаянная и злая. Ненависть к своим, к тем, кто был способен на такое. И спать я не могла, вопреки отчаянному желанию. Слишком мое тело и психика были не приспособлены к таким «перегрузкам». Постепенно приходило осознание – то, что во время мучений было мне недоступно. До меня начал доходить весь ужас моего нынешнего положения…
Его безысходность…
«Отпустят ли меня домой? Вырвусь ли я когда-нибудь из этого места?»
Но я отчетливо понимала, что свидетели таких событий никому не нужны. И что меня уже «списали», низведя до положения расходного материала. И это было страшно.
От внезапного «отходняка» затрясло тело. Зубы стучали, дрожь волнами прокатывалась по членам. О сне не могло быть и речи.
«Объект» – до меня только сейчас дошел смысл этого слова во всей его неприглядности. Ничем не прикрытая правда.
Роденец придвинулся вплотную, заставив в первый миг вздрогнуть, ощутив в темноте прикосновение к коже влажной одежды. И замереть – неужели вот сейчас?..
Но есть меня никто не стал. Мужчина лишь тесно прижался ко мне, позволяя укрытому где-то в глубинах наших тел теплу объединиться, удвоив усилия по обогреву наших переохлажденных организмов. Его руки потянулись к моим ладоням, сжимая их, растирая. На большее не хватало сил.
– Такому нельзя подвергать женщину, – яростно прошипел он. – Вы – чудовища!
А я почувствовала, как из глаз потекли соленые ручейки. Так дико было в этом странном, опасном и чуждом существе обнаружить созвучные собственным суждения. Только я бы выразилась иначе: подобному нельзя подвергать никого – ни мужчину, ни женщину. Это крайняя форма проявления бесчеловечности.
Глава 5
Времени на отдых действительно оказалось мало. По моим ощущениям прошел час, возможно полтора и… все повторилось!
В этот раз я уже знала, чего ожидать, но от этого испытание не стало проще. Лишь усилило во мне ощущение подступающего безумия.
«Я не выдержу тут, просто тронусь. И сама начну кидаться на людей и кусать их!»
И снова в долгожданной холодной тьме, что опустилась после окончания новых мук, безмолвной поддержкой и утешением мне служило большое и теплое мужское тело.
Но даже в этом стремлении помочь я ощущала настороженность и некую отчужденность роденца. Он явно избегал большего сближения (насколько это вообще позволяла наша ситуация). Стоило мне перестать дрожать, как он отодвигался, исчезая в безмолвной тьме капсулы.
Да и меня, обуреваемую сумасшедшей слабостью, отчаянием и страхом за будущее, на контакт не тянуло. Не было ни сил, ни желания, ни доверия к чужаку.
В таком режиме ада и молчаливой поддержки прошло два дня. Можно ли сказать, что я их выдержала? Нет. К началу третьих суток в проклятой капсуле состояние мое было неописуемым. Я с трудом осознавала происходящее, находясь то ли в трансе, то ли почти в коме. Мозг слабо реагировал на любые внешние сигналы, внимание было рассеянным. Сознание банально не выдерживало таких психологических и физических истязаний. Все эти дни я ничего не ела и не пила, кроме нескольких глотков грязной воды.
Я либо, обессиленная очередным адским испытанием, безвольно лежала на полу, либо стояла, укрываясь от шквала воды, поддерживаемая роденцем.
Тактика военных была очевидной. Эти чередования периодов тишины и безумия неминуемо подкосят любое сопротивление, постепенно сведя с ума и истощив психологически. И я даже с какой-то затаенной надеждой ожидала появления группы «переговорщиков», надеясь, что пленник сдастся и… заговорит.
«Что будет со мной дальше?»
Измученную голодом и пытками меня это больше не волновало. Все лучше, чем сейчас.
Настал третий день моего заточения с «объектом»…
Первоначально я не обратила внимания на небольшую нишу, где, закрывшись непрозрачной шторкой, можно было обеспокоиться какими-то своими физиологическими потребностями. Подобное раньше было немыслимо для меня, учитывая странное и, вероятно, опасное соседство. Но за эти два дня я стала куда сговорчивее и гораздо менее принципиальной.
Тем более что темный взгляд мужчины ужасно пугал. Он все чаще смотрел на меня слишком пристально: не отрываясь и словно забывая о том, что делает. И когда отступала тьма, я инстинктивно искала способ укрыться от этого взгляда.
Когда нам дали выспаться, а мое напряженное ожидание начала «свистопляски» себя не оправдало, я рискнула спросить:
– Все?
– Сегодня день «отдыха», – прошипел он абсолютно безрадостно, заставив насторожиться.
– Отдыха? – еле слышно переспросила напарника по несчастью.
– Кормление, – сухо прозвучало в ответ его шипение.
При мысли о еде желудок свело мучительной судорогой нетерпения. Голодать мне никогда в жизни не приходилось. А события последних двух суток высосали из меня всю жизненную энергию.
«А о том ли кормлении речь?» – не иначе как воспаленное сознание вдруг напомнило про страшные угрозы роденца. И как-то он был мало счастлив предстоящим?..
– Еда? – собравшись с силами, переспросила.
– Да! – с толикой злости откликнулся мужчина и вновь посмотрел на меня.
Невероятно, но его глаза стали еще более насыщенного темного цвета. Сейчас они казались мне двумя провалами на его худом и изможденном лице.
Но толком испугаться я не успела, сработала система внутренней доставки. И за неимением в капсуле оборудованного по всем правилам приемного отсека прямо на пол из переместительного «кармана» рухнуло два блока типовой космической еды.
Не помня себя от счастья (еда оказалась действительно едой!), жадно схватила одну из упаковок. Не замечая, что царапаю пальцы в кровь, принялась сдирать органопластиковую упаковку, стремясь скорее добраться до пищи.
– Не спешите! – грозно прошипел роденец.
Я краем сознания отметила, что он совсем не спешил утолять голод. Наоборот, медленно и аккуратно избавившись от обертки, принялся внимательно вглядываться в еду.
«Возможно, для него наша пища не подходит?» – с восторгом принюхиваясь к съедобным запахам собственной «порции», я глотала слюни в ожидании момента, когда проглочу первый кусочек. Но ослабевшие и онемевшие пальцы повиновались плохо, затрудняя мне возможность насыщения.
– Не стоит есть все, – вдруг прошипел роденец. – Можно только это!
И он указал на яблочную мякоть, выращенную из клеточной культуры в типичной селекционной теплице типичного земного космического объекта. И все?!
Я не могла поверить своим ушам. Чувство голода было настолько сильным, что я, наконец-то добравшись до своей еды, и не подумала послушаться роденца.
Заталкивая в рот огромные куски пищи, бесстыдно подбирала с пола крошки, давилась и глотала стремительнее, чем корабль затягивает в черную дыру! И даже смотреть не могла на плавно пережевывающего фруктовую массу мужчину. До того момента, пока не доела все свое… И перевела взгляд на практически нетронутый паек «напарника»…
«Он же сам не захотел!» – оправдание в сознании родилось мгновенно.
Я жалко и воровато схватила первое попавшееся из его порции. И тут же запихнула в рот целиком, опасаясь, что отнимут! Чувство голода было настолько сильным, что я не способна была совладать с ним. Потребность в пище затмила все прочие жизненные потребности, превратив меня в не способное контролировать себя существо. Дикое! Алчное! И агрессивное…
Голод – страшная штука.
– Вы зря это едите.
Вопреки всему мужчина не разгневался (возможно, в галактике Орес привыкли к недоеданию?). Мне в его тихом шипении почудилась жалость. Но даже это не смогло притупить довлеющую надо мной потребность. Стыдясь поднять на роденца взгляд, я, подобно удаву, заглатывала вожделенную пищу. И не было на свете силы, способной остановить меня сейчас.
Когда не осталось ни крошки еды, тяжело обмякла, привалившись к стене. И запоздало осознала случившееся… Собственное унизительное, немногим не животное поведение… Стыд переполнил душу, принося моему измученному сознанию ощущение полнейшей никчемности.
Роденец, отодвинувшись на максимально возможное в пределах капсулы расстояние, сидел в противоположном углу. И не сводил с меня того самого, так пугающего меня, взгляда. Это невероятно, но мне показалось, что глаза его стали еще темнее. Или, возможно, причина в головной боли, что сводила с ума в последние дни? И даже возможность насытиться не избавила от нее.
Свет горел! А значит, военные наблюдали за нами. Их цели, надежды, что они возлагали на меня, заточив тут с пленником, были неясны. Но одна мысль о том, что они видят меня сейчас, отзывалась в душе болью. И ненавистью! К себе подобным.
– Вы не едите нашу пищу?
Чувствуя странную потребность начать диалог, я не сдержала вопроса. Хотелось как-то оправдать свое поведение. И почувствовать себя разумным существом (веру в последнее моральные истязания последних дней основательно подкосили).
– Причина в другом. Что-то специально добавляют туда, – тихо и словно нехотя прошипел в ответ роденец. И, предвосхитив мой испуг, добавил: – Это вряд ли опасно для вас. Спите! Завтра все снова начнется, времени на отдых мало. И еще…
Инопланетянин как-то замялся. У меня появилось именно это ощущение. Хотя с такой головной болью и общей подавленностью состояния могло и показаться.
– Обычно ваши приходят после кормления. Если придут сегодня, я постараюсь дольше продержаться в сознании. А вы используйте это время, не обращайте внимания на происходящее и… спите.
Перед глазами встали виденные ранее эпизоды: разряд, от которого мужчину кидает на стену; кровь, стекающая по его лицу после удара инструктора… Язык не повернулся спросить о том, что подразумевал роденец. Уж слишком очевиден был ответ. С трудом согнув ноги, прижала их к животу, по примеру «соседа» уронив на них голову. Сил просто не было, и даже чувство насыщения не изменило ситуацию.
Но при этом мне поразительно несвоевременно хотелось поговорить!
Будучи от природы необщительной, я не понимала, что происходит: меня распирало от желания рассказать все-все. И вопреки всем стараниям сдержаться, рот как-то сам открылся и начал ретранслировать все мелькавшие в голове мысли.
– Так ужасно то, что с нами происходит! Это в голове не укладывается…
Я с отчаянным упрямством попыталась замолчать. Не получилось.
– А я даже не предупредила мужа об отъезде. Думала, это короткая командировка. Вам интересно, кто мой муж?
Роденец не издал ни звука, выдавшего бы его любопытство. Лишь все так же странно смотрел на меня и старательно отодвигался максимально далеко. Но я не могла остановиться! Речь в ее шипящем эквиваленте поразительно неудержимо лилась из меня, заставляя рассказывать то, чем я никогда не делилась ни с кем.
– Нас определи в пару, как и принято, по итогам селекционного отбора. Знаете, у нашей цивилизации это в основе сохранения вида лежит. В супруги мужчин и женщин определяют сообразно их генетической составляющей. Это позволяет нашему виду совершенствоваться и становиться здоровее и живучее.
Говорить все это роденцу в тех условиях, в которых находились мы, после всего, чего он натерпелся от землян, было полным абсурдом, но я говорила… Говорила с распирающей от восторга гордостью! Говорила, растрачивая крохи оставшихся сил. Была не в силах удержаться от накатившего желания рассказать обо всем, прекрасно понимая, что ему мои откровения безразличны.
– Нас с Говардом именно так выбрали. При этом мы работаем на разных планетах. Но теперь придется одному из нас переселяться. И, вероятно, мне. Мы уже дважды общались по визосвязи. Хотя этого вопроса коснулись вскользь. Через полгода он прилетит ко мне в отпуск, тогда все и решим. И отпустят ли меня отсюда до истечения этого срока?
С последним вопросом прорвались рыдания, выдавшие мой страх перед будущим.
– Вы больше никогда не увидите и не услышите этого мужчину, – неожиданно отозвался роденец. Очень тихо и с абсолютной убежденностью, заставив меня на миг потрясенно замереть: я тоже так думала! В глубине души понимала, что отсюда меня никто живой не выпустит.
– Я обречена, да?
Слезы хлынули потоком. В сознании творился необъяснимый сумбур. Язык во рту ворочался с трудом, но я не могла остановиться и замолчать.
– Свои же меня вам скормят?!
– Меня вынуждают питаться вами, – в его ответе я услышала подтверждение всех своих опасений.
– Это… больно? – меньше всего хотела знать ответ на этот вопрос, но язык жил какой-то своей отдельной жизнью.
– Я полагаю… да, – в его шипении мне почудилась некая заминка, лишь усилившая мои тревоги.
Меня ждет страшная участь еды! Поэтому он и не ел?! Возможно, жители галактики Орес питались редко, но могли за раз съесть человека?
– П-пожалуйста… – меня трясло как в ознобе, шипение вырывалось из горла отрывистыми звуками, – пожалуйста, не мучайте меня долго!
Пусть все случится быстро!
– Я не способен на промедление, – он словно вздохнул. – В состоянии голода действую стремительно и наверняка. Инстинктивно.
А я зажмурилась, пытаясь сдержать слезы. Чего реветь, когда все предопределено?.. И пусть я не могла себе представить, каково это – быть заживо кем-то съеденной, но понимала: это ужасный конец. Зато мне хотя бы обещали быструю смерть.
– Хорошо, если быстро – отмучаюсь на раз!
– Так не получится. После этого голод будет приходить чаще… – в шипении роденца явственно звучало отчаяние. – Я уже чувствую его!
«Растянет мое поедание на несколько раз?!» – ужаснувшись, я, превозмогая бессилие, попыталась отодвинуться от мужчины. Впрочем, он и сам отстранился от меня на допустимое капсулой расстояние.
– Даже замуж до конца не вышла, – всхлипнула я, обращаясь скорее к себе. – Говард так и не узнает, где я сгинула. И в этом моя невезучесть…
Неудержимым потоком слов полились воспоминания о жизни, сожаления о несбывшемся, проклятия настоящему и чужой злобе…
Роденец не перебивал, все так же молча обессиленно поникнув головой на скрещенные на коленях руки. Мне казалось, он спит, следуя своему же совету.
Говорила я долго и безостановочно, даже язык во рту стал неметь, теряя чувствительность. Нечаянно прикусив его, заплакала от новой боли. И наконец-то остановилась.
