Текст книги "Сказки соснового леса"

Автор книги: Алёна Весна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Алёна Весна
Сказки соснового леса

Мистер Квакс и Фарфоровая Куколка

Мистер Виллоби Квакс, проживавший в просторной норе на краю болота вместе с матушкой Буфо, давно достиг своей лягушачьей зрелости. Уже целых два месяца назад.

– Прошло уже два месяца с того дня, когда ты превратился из головастика в импозантного зеленого молодого человека! Ты же просто завидный жених! Все соседи о тебе шушукаются! – в негодовании расквакалась жаба. – Говорят, какой жених! Какая нора! Какая чудесная матушка Буфо! Она стала бы родной матерью для своей невестки, – на этих словах она в умилении сложила лапки и мечтательно завела глаза. – А какие барышни на тебя заглядываются. Вот взять хотя бы сестер Рину и Риду Жабовски. Ах, какие красавицы! Уже две недели как прошли метаморфоз. А ты, что нос воротишь? Высокомерный ты чудак! Вот так о тебе и говорят, что ты – высокомерный чудак. Отщепенец.

– Несомненно, так и говорят. – повторил Виллоби слова матери, но особо не вдаваясь в их смысл. От такой нервотрепки у Виллоби обычно случались мигрени и урчание в животе. И он, схватив с вешалки трость и шляпу, удалялся на неспешную прогулку в прохладной траве.

– Ловля мух – лучшее лекарство от всех болезней! Это непоколебимая истина, известная каждому уважающему себя джентльмену из лягушачьих. – Философствовал он, прогуливаясь по родному болоту в окружении загадочного танца крошечных болотных духов Мокошек.

Задумавшись, Виллоби нередко уходил подальше от дома, только бы не слышать раскатистых наставлений матушки. А слышно ее было так далеко, что все юноши соседних болот, достигшие зрелости, съеживались и клятвенно обещали жениться в ближайшее время.

Лишь совсем забурившись в траву, Виллоби вспоминал, что неплохо бы вернуться в родную нору. Иногда он добирался и до домов людей, что уж совсем нехорошо. Порой ему приходилось пережидать жару в тени человечьих лавок, ведер и тазов, оставленных во дворе. Бывало пока просидишь пару часов, прячась от солнцепека, обязательно разморит. Виллоби заснет, а очнется уже глубокой ночью. И такая лень его разберет прыгать до дома на болото, что он там, под тазом, и останется досыпать до первой росы. А дома снова ждет матушка, разъяренная пуще прежнего оттого, что ее сыночек где-то всю ночь болтался и не ночевал в родной норе. А она вся извелась от нервов.

В этот день Виллоби не уходил далеко от дома. Он упрыгал лишь на другой конец болота и расположился на камне в благоухающей траве. Далеко прыгать ему не хотелось, так как погода стояла солнечная, но с ветерком, что «несомненно приятно». Но особенно важно, что это день мухостояния. То есть такой волшебный день, когда мушки стоят над болотом и никуда не собираются улетать. Они так и просят приглашения на обед. Виллоби – хорошо воспитанный джентльмен. Он никогда не отказывает мушкам в их просьбах. Довольный собой Виллоби щурился на солнце, предвкушая веселые игры с мушками и последующий за этим пир.

– У мух есть только один изъян, – логически рассуждал он, – они много жужжат не по делу. К счастью, я умею быстро завершать диалог.

Ему очень понравилась его шутка, и, облизнувшись, он хотел было пуститься в догонялки. Но тут что-то сверкнуло. Да так ярко, будто резануло по выпученным жабьим глазам.

Кроме того, что Виллоби обладал отменным аппетитом, и хотя бы этим радовал матушку, он был еще и по-кошачьи любопытен. Это скорее минус. Но что уж тут поделать? Каков есть. Примерно в десяти прыжках от него лежало то самое нечто, что так нещадно прошлось по его зрению.

–Ух, сейчас я этому чему-то расскажу, все расскажу. И покажу! – негодовал Виллоби и считал на лету прыжки. Оказалось, что до этого сверкающего чего-то его отделяло ровно десять прыжков.

– Ах, каков я! – восхитился он собой. – Все точно рассчитал! А каков глазомер! А как ловко я допрыгал! Но перед матушкой хвастать не стану. Ведь я кроме прочего еще и скромен. Не-сом-нен-но.

Вдоволь нахвалившись перед собой, Виллоби наконец вспомнил, зачем он сюда припрыгал. Он как следует сморщился, чтобы напустить гневного вида и резко развел лапами густую траву, скрывавшую ту самую «сверкалку».

– Ах, мама! – Виллоби так и осел с разинутым ртом. Не способный ни моргать, ни дышать, он уставился на «сверкалку». Это была прекраснейшая фарфоровая куколка.

– Может быть какой-то глупец обронил эту куколку, когда нес ее в подарок вместе с тортом? Или беспечные ребятишки стащили ее из стеклянного серванта да в игре потеряли? Но это все пустое, ерунда. – отмахнулся Виллоби. – Важно только то, насколько она красива. Как солнечные лучи играют в золотой каемочке на ее юбке и на лаковых щечках!

В фарфоровом отражении он увидел родное болото и небо, и зеленую траву, и самого себя. Каким привлекательным он казался себе в ее отражении. Не зря народ судачит. А она такая тоненькая, хрупкая. Держится вся на пальчиках крохотной левой ножки. Вторая нога согнута в колене. Нежная левая ручка придерживает юбочку, а правая так опасно, но так изящно указывает наверх.

– Аттитюд. – вот и все, что смог сказать очарованный Виллоби. Он не в силах был отвести глаз от ее замечательного личика в обрамлении светящихся фарфоровых волос. Ох уж эти пухлые щечки, губки сердечком и скромно опущенные огромные глаза, прикрытые чернотой густых ресниц.

– Разрешите представиться! – наконец он собрался с мыслями. – Мистер Виллоби Квакс.

Конечно, фарфоровая куколка не умела разговаривать по-жабьи, поэтому промолчала.

– Ах, она еще и скромна! – восхитился Виллоби. – Но меня не гонит, значит не против знакомства. – рассудил он и продолжил. – Не желаете ли представиться, юная леди?

И хотя куколка уже начала догадываться, о чем говорит этот мистер, ведь она была еще и смышленой, все же решила промолчать.

– Что ж, она еще и молчалива. Это, несомненно, плюс. Могу я называть Вас Куколка Фарфоровая? Или, может, просто Куколка? Молчание – знак согласия, – не дождавшись ответа решил Виллоби, – а посему, так тому и быть.

– Она невероятная скромница, – спустя мгновение Виллоби уже нахваливал свою невесту матушке, – и совсем не болтлива.

Матушка Буфо растерялась. Она, конечно, хотела, чтобы ее сын как можно скорее женился, но не таким же образом! Это даже как-то неприлично, наверное.

– Как мы с ней покажемся в светском обществе? – кивнула матушка на Куколку, отводя сына в сторонку. – Каковы ее манеры? Умеет ли она себя вести среди приличных жаб и лягушек? Ах, я вся в сомненьях. – засуетилась матушка по норе. – Что скажет уважаемая мадам Ди Кругло-Седая?

Мадам Ди Кругло-Седая – большая зеленая жаба из состоятельных. Известная оригиналка и высокосветская дама, поддерживающая молодые лягушачьи таланты. Особенно она ценит певцов, способных взять высокое «ква». И как чудесно совпало, что именно на закате этого необычного мухостоятельного дня, она пригласила гостей в свой коттедж под дубовым пнем.

– Нет, нет! Мы никуда не пойдем! Нас поднимут на смех. Какой позор. Конечно, твоя избранница красива…

– Несомненно. – поддакивал Виллоби, не отрывая глаз от глянцевой возлюбленной.

– И глаз не поднимает, что тоже хорошо.

– Несомненно!

– Но она же…я даже не знаю, как это сказать, – матушка перешла на шепот, – она же не из лягушачьих.

– Матушка, я готов защищать свою возлюбленную перед любой Кругло-Седой и Пупырчато-Бородавчатой! Я люблю ее. И точка! А если общество ее не примет, я уйду от Вас!

– Куда? – Буфо схватилась за сердце, выпучив глаза.

– Ммм, – подумал Виллоби, – в лес! Или к людям!

– Ах, нет! Мое сердце не выдержит, – замахала лапками Буфо. – Только не к людям. Я соглашаюсь с тобой во всем, только не к людям, умоляю! Ты же знаешь, что вытворяют несносные человеческие мальчишки!

– Что ж, – удовлетворенно пошамкал губами Виллоби, поняв, что отстоял себя, – пожалуй, Вы правы. Насчет людей, это я хватанул лишка. Но уж в лес уйду несомненно! – Он потряс в воздухе перепонками, завинтив последнюю гайку.

Прихорошившись как никогда, во фраке и при галстуке-бабочке, он, гордо выпятив грудь и взявши свою даму под руку, отправился на раут к мадам Кругло-Седой под дубовый пень. Матушка Буфо, обожавшая такие встречи за возможность от души посплетничать и наесться подпневыми жучками и слизнями, теперь шла медленно, пришаркивая и как-то съежившись. Она понимала, что сегодня с ней сплетничать не будут. Сегодня будут сплетничать о ней.

– Матушка, пойдемте скорее. Не считайте мух, на встрече насытитесь. – подгонял ее сын.

Наконец добравшись до заветного пня, матушка трясущейся лапкой нажала на звонок, в тайне надеясь, что им никто не откроет, что они ошиблись адресом и днем приглашения. А может быть даже за разговорами они пропустили налет цапель, и теперь двери открывать попросту некому. Вот было бы здорово!

Звонок раздался громовым раскатом. Ожидая пока дворецкий пригласит их в дом, матушка Буфо покрылась пятью новыми бородавками и сменила три окраса подряд.

– На что только ни пойдешь ради любви, правда ведь? – уговаривала себя она. – Ради любви к сыночку и не на такое пойдешь.

Перед глазами несчастной старой жабы одна за другой мелькали сцены, как их осмеивают, как они в спешке собирают свой скарб, наряды, посуду и сбегают в лес, где никто их не знает. И где они укроются от позора вместе с чудаком-сыном и его Куколкой. О Куколке она подумала с некой брезгливостью. Ведь она даже не зеленая. И у нее нет ни единой бородавки! Что правда, то правда, бородавок у Куколки не имелось.

Краем глаза Буфо оценила, как дворецкий отнесся к увиденному. К счастью, дворецкий был профессионалом своего дела. Он и глазом не моргнул в присутствии Куколки.

– Несомненно глуп. Непроходимо глуп. Или слеп. – подумала матушка. – Ну его! Вот еще, обращать внимание на мнение дворецкого. – Осмелела Буфо и скинула ему свое манто из одуванчиков.

Наконец двери в большой зал открылись, и они вошли. Грандиозная хрустальная люстра, освещавшая огромную комнату с высокого потолка, заиграла по-новому в отражении Куколки. Будто в комнате разом зажглись тысячи люстр. И все это хрустальное великолепие отражалось в стеклянных окнах, бокалах и серебряных вилочках, в украшениях дам и мужских запонках. Оно играло на шелке роскошных платьев, сплетаясь в удивительный танец солнечных зайчиков. Все гости были ошеломлены. Первой из ступора вышла многоуважаемая мадам Кругло-Седая. Ей не нравилось, когда кто-то получал внимания больше, чем она сама. Но это зрелище было действительно восхитительно, так что она смилостивилась к гостям. И приняв разумное решение не гневаться, мадам подошла к Куколке.

– Боже, какой талант сиять! Кто эта барышня? Познакомьте нас незамедлительно! – потребовала многоуважаемая жаба.

– Позвольте! Это Куколка Фарфоровая. Моя невеста. – гордо задрав мордочку к потолку, представил Куколку Виллоби.

– Ах, как мило она передо мной робеет. Ах, она еще и молчалива. Столь же скромна, сколь красива. Отличный выбор! – громко заявила мадам Кругло-Седая и подняла бокал за знакомство.

– Отличный выбор! – зашумели остальные гости. Одна дама даже сказала «ах!» и упала в обморок в знак восхищения красотой Куколки.

– А теперь танцы! – объявила хозяйка дома и все послушно отправились крутить лягушачьими бедрышками. Куколка танцевала красивее всех. Виллоби держал ее за кончики пальцев правой руки, указывающей вверх. И она кружилась, кружилась, очаровывая гостей их отражением в ее глянцевом платье. Мокошки весело резвились вокруг нее, творя еще более загадочную атмосферу. Мадам Кругло-Седая отметила талант Куколки к танцам. Ну а Куколка ничего ей не ответила и не подняла глаз, что еще больше понравилось многоуважаемой жабе.

– Какое воспитание! Прелестное дитя!

– Прелестное! Прелестное дитя! – Повторяли жабы и лягушки из разных углов. Наконец пришло время взяться за светский ужин. И тут Куколка показала себя наилучшим образом. Ведь даже если бы она могла есть, то вряд ли засунула бы в рот хоть одного жучка или червячка. Ведь это совершенно бесчеловечно.

– Ах, она еще и не ест! Браво, Виллоби! Она не будет объедать твою большую семью, – жаба оглядела своих гостей, – и не будет мешать нам петь по ночам звездные оды. Браво Виллоби, твой выбор идеален! – Окончательно одобрила их свадьбу мадам Кругло-Седая.

Сидевшие напротив сестры Жабовски, насупили свои мордочки с полными от мушек ртами. Уж они то любили и поквакать, и поесть.

Свадьбу назначили нескоро. Через неделю. Столько всего надо успеть приготовить. Сама мадам взялась за устроение праздника. Ну, а кто бы еще смог обустроить все так шикарно, как это умела многоуважаемая жаба? Она пригласила на праздник заграничных артистов. Приехали испанский музыкант и певец Тоад Честес и итальянская художница Рана Темпорария. А запечатлел для истории это грандиозное событие греческий художник Амолопс. Конечно же на свадьбу съехались все близлежащие болота. Двоюродная тетушка Виллоби по бабушкиной линии и по совместительству поэтесса Бежу даже сочинила оду в честь Куколки.

В день свадьбы, выдворив сына из дома, матушка с родственницами и подругами стали наряжать невесту. Рида и Рина, известные мастерицы, сшили для Куколки свадебное платье из сочных листьев болотной фиалки, украсив пояс морошкой.

– Ведь Куколка несомненно недостаточна зелена лицом! – хором объяснили сестры свой выбор материала для свадебного платья. И все согласно закивали. Какие милосердные и внимательные девочки! В завершение наряда матушка нацепила фату, сплетенную из тончайшей паучьей нити, прикрыв маленькую склоненную в смущении головку Куколки. Фата хоть и искусно сплетена, но будто бы не очень ее украсила. Но ведь невесте положено быть при фате. Молодому жениху не следует видеть наряд возлюбленной до свадьбы, поэтому он сразу отправился в дом мадам Кругло-Седой, где с нетерпеньем ожидал феерического появления невесты.

– Несомненно феерического! – мечтательно повторял он. Наконец прогромыхал звонок. Все затаили дыхание. Сейчас она ворвется в зал, и снова все окунутся в неповторимый, таинственный, восхитительный танец солнечных зайчиков. Двери открылись, но, увы, танца не случилось. Весь глянец фарфорового платья Куколки спрятался под бархатными листьями фиалки. Многие были разочарованы. А некоторые даже раздосадованы. Кто-то даже хихикнул.

Виллоби почувствовал отдаленную тревогу. Он еще не понял, что именно, но что-то точно не так. Первым делом он снял с невесты фату.

– Нет, матушка, ну это уж точно лишнее. – Он оголил блестящие волосы Куколки и тут же зажглись не тысячи, но хотя бы сотни хрустальных люстр. И снова пошло веселье. Гости подумали, что Куколка теперь более зеленая и это очень даже хорошо. Если она будет зеленой и не прекратит отражать люстру и их самих, они готовы немного потерпеть.

После объявления мистера Квакса и миссис Фарфоровой мужем и женой, тетушка Бежу огласила свое выступление с одой в честь Куколки. Ода звучала так:

«О Куколка!

Ты прекрасна как фея.

Пред тобою робея,

Гляжусь я в свое отраженье,

Ловя вдохновенье.

Сие гениальнейшее стихотворение,

Тебе посвящаю.

И обещаю

Нашу дружбу хранить,

Как заветную нить.

О, Куколка!»

Тетушка Бежу закончила читать стих на самой страстной своей ноте.

– Талантливо! – похвалила мадам Кругло-Седая, и все зааплодировали. Только юные барышни во главе с сестрами Жабовски захихикали в своем кругу. Ну, а что с них взять, с юных барышень?

А после начались танцы. Все было очень красиво. Куколка наконец сменила зеленое платье на привычное белое фарфоровое, покрытое глазурью с золотой каемочкой по краю. И все успокоились. Почему-то блики очень успокаивающе действовали на жаб и лягушек. Сестры Рида и Рина о чем-то пошептались с музыкантами, и знаменитый певец Тоад Честес объявил танец, в котором участвуют только юные барышни. Девушки силой отобрали Куколку у Виллоби и повели хоровод. Это было невероятно красиво. Хоровод и сам по себе таинственен, а в сиянии Куколки все становилось прекраснее. Общий девичий хоровод стал делиться на пятерки отдельных хороводов, затем четверки. И все кружилось и сверкало, как в калейдоскопе, что уже и разобрать невозможно было, кто где танцует.

Виллоби окончательно потерял из виду Куколку. Нервничая, он начал раздражаться на матушку Буфо.

– Матушка, скажите на милость, зачем Вы на мою невесту нацепили это зеленое убожество? Вы слышали, кто-то даже хихикнул? Вы хотели нас осрамить?

Матушка в испуге замотала головой.

– Нет, что ты? Что ты? Я и не думала. Сестры Жабовски сшили великолепное платье. Она же стала зеленее.

– Зеленее, зеленее. – бессмысленно повторял за матушкой Виллоби. Он нервничал все больше. – Где же Куколка? Вы ее видите? Еще эта тенета… Зачем Вы скрыли ее прекрасные блестящие волосы паутиной?

Виллоби разозлился в край и сорвался искать в хороводе свою молодую жену. Вдруг что-то дзинькнуло так громко, что музыканты, оторопев, остановили игру. Барышни собрались толпой в углу зала. Растолкав девушек, Виллоби увидел свою Куколку, распластавшуюся на полу. А рядом с ней ее правую руку.

– Ах, какая Вы право неуклюжая, Куколка, – презрительно фыркнула Рида.

– Не умеете танцевать, так и не брались бы, фарфоровая Вы наша! – поддакнула Рина.

Тетушка Бежу выдала разочарованное «фи» и отвернулась.

Чуть не плача от стыда и злости, Виллоби схватил Куколку за здоровую руку и, подняв ее, уперся взглядом прямо в зияющую отвратительную темноту и пустоту внутреннего мира Фарфоровой Куколки. Он рванул с пола правую руку и побежал через весь зал к выходу, волоча за собой жену.

Сначала он метнулся домой в нору, но что там делать? В норе не спрячешься, найдут и осмеют. Тогда он бросился с Куколкой подмышкой к тому камню, где они встретились. Эмоции его переполнили и затопили. С одной стороны, ему было жаль Куколку, ведь ей больно. Но в то же время она осрамила его. Приставив Куколку к камню, он принялся неистово ее отчитывать.

– Как? Как Вы посмели так дурно себя повести? Я считал Вас благовоспитанной барышней. – Куколка лишь молчала, потупив взор. – А вы? Что это еще за выходки?

Он расквакался на все болото, на соседние болота и даже на весь лес. А люди в деревне перешептывались в ночной тишине, что «этим летом лягушки какие-то бешеные пошли. И никогда раньше такого не было, чтобы их кваканье с болота аж до деревни гремело».

Выпустив пар, Виллоби почувствовал себя полностью освобожденным. Он поднял глаза в бесконечное темное небо. Там сияла завораживающая полная луна. Целая, в отличие от любезной Куколки. Он снова взглянул на эту предательницу. Как прекрасно луна отражалась в ее глянцевом платье. Да и сам он хорош.

– А может всё-таки в лес? – на мгновенье возникла мысль в его голове, но тут его живот заурчал, и он отогнал эту глупую мысль. – А на балу сейчас мушки и жучки. А я тут с тобой торчу. Я все понял. Мы с тобой не пара.

Он положил Куколку в траву, где нашел ее в тот злосчастный мухостоятельный день и хорошенько прикрыл травой. На всякий случай, чтобы никто больше не наткнулся на эту, приносящую одни несчастья, Фарфоровую Куколку.

Ведомый урчанием в животе, он вернулся на бал, где многоуважаемая жаба приняла его на удивление радушно, так как сочла его большим оригиналом, что, в ее понимании, тоже талант.

Впоследствии он женился на одной крупной зеленой жабе, густо облепленной роскошными бородавками. И был по-своему счастлив. Что же касается Куколки, то ее сразу окружили Мокошки. Они оплакивали горе милой подруги и старались помочь ей вылечить рану, укутывая ее в лечебные травы и объятия.

Ближе к осени, когда трава на болоте поредела, Куколку нашла милая девочка. Она попросила отца починить Куколке ручку. Конечно, теперь Куколка не была так идеальна, как в самом начале своей жизни, там, на пыльной полке глиняных сувениров и посуды. Но теперь она жила на крышке фортепиано среди таких же фарфоровых статуэток балерин, феечек и ангелочков. Здесь встречались милые фарфоровые животные – котята, щенята и зайчики, которые искренне полюбили Куколку. Она больше никогда не чувствовала себя одинокой и никчемной.

Под букетом свежих белых лилий она гордо указывала вверх своей правой ручкой, стоя на одних только пальчиках левой ноги. Теперь она могла болтать с подружками о чем угодно, на языке понятном только фарфоровым статуэткам, и глядеться в свое отражение в глянцевой крышке своего нового дома. А что до шрама на руке, она его совершенно не стыдилась. Потому что шрам – это часть ее большой, пусть порой совсем нелегкой, но такой интересной жизни.