Текст книги "Эффи Стенхоуп (СИ)"

Автор книги: Алена Филимонова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Annotation

60-е годы XIX в. Ирландия сидит на бочке с порохом, Фенианское Братство готовит восстание, а британские солдаты отлавливают диверсантов. Эффи Стенхоуп была далека от политики и национальных распрей, но когда судьба сводит ее с Оливером О'Брайеном, их запретная и опасная связь грозит обернуться трагедией.

Филимонова Алена Николаевна

Филимонова Алена Николаевна

Эффи Стенхоуп

– Эффи, милая, закрой окно, – попросила леди Элинор Стенхоуп и в доказательство своих слов зябко повела плечами под тёмно-фиолетовой тальмой , отороченной горностаем.

Молодая девушка, сидящая напротив, с сожалением отвернулась и задёрнула бархатную штору. Эффи была абсолютно уверена, что матери не холодно, и причина крылась в том, что ей не нравилось, когда дочь высовывается в окно. Дамы из высшего света так не поступают.

– Интересно, миссис Мальсибер решится выйти в свет, после того жуткого скандала? – леди Элинор говорила об этом уже целый месяц.

– Ну, она же американка, милая, – усмехнулся Эдвард Стенхоуп, и его густые, пепельного цвета усы, плавно переходящие в бакенбарды, поползли вверх, – а они не считают это скандалом.

– Но это же ужасно! – не унималась графиня. – Подумать только! Развод и второй брак! – она подёрнула худыми острыми плечами, – я уже никогда не смогу пригласить её к нам на чай.

– Но ведь её первый супруг, – Эффи на секунду задумалась, стоит ли говорить такое , но всё же решилась, – предпочитал... кхм... общество своего парикмахера.

– Эффи! – леди Элинор схватилась за сердце, точно первый раз услышала сплетню, ходившую в высоких кругах уже целый год, – разве можно вслух говорить о подобных вещах?

Она повернулась к мужу, ища у него поддержки, но мистер Стенхоуп и сам едва сдерживал улыбку.

– Простите, матушка, – Эффи отвернулась к окну, чтобы мать не увидела выражение её лица, – я это не подумав сказала.

На деле же ей было обидно за леди Мальсибер, которой Эффи втайне восхищалась. Вот это по-настоящему свободная от условностей и предрассудков женщина! И не так уж важно, была ли у этих сплетен реальная почва, Эффи волновало иное – Джоанна Мальсибер, не боясь быть осужденной и изгнанной из света, бросила вызов целому миру.

– Впредь сначала подумай, перед тем как сказать что-либо, – леди Элинор покачала головой. – Тем более, сегодня.

Будь на то её воля, думала Эффи, она с удовольствием осталась бы дома или отправилась на прогулку с Кэлом, который не раз спасал её от необходимости посещать ужины вместе с родителями. Но старший брат постигал основы юриспруденции в Сорбонне и сейчас, должно быть, коротал вечер где-нибудь на Монмартре.

Эффи cдвинула шторку и выглянула на улицу. Во Франции сейчас, наверное, гораздо теплее. В чернильно-синем небе блестят далёкие звезды, и легкий ветерок колышет молодую листву на ветвях каштанов.

В Лондоне апрель выдался холоднее обычного. Привычные для этого времени года дожди то и дело сопровождались мокрым снегом, точно зима не хотела уступать место весеннему теплу; ветер приносил с Темзы промозглые ветра, а по ночам серые тучи скрывали звёзды. Сегодняшний вечер не отличался от прочих – затянутое облаками чёрное небо, густой смог, низко повисший над городом и стук дождевых капель о крышу экипажа.

– Ставлю пятифунтовик, что Джоанна появится, – сказал Эдвард, заранее зная, что никакого спора не выйдет.

Его супруга, придерживалась мнения, что истинные леди не участвуют в пари.

– И ещё пятифунтовик, что она придёт с новым мужем, – весело добавила Эффи.

– Вся в отца... – сокрушенно покачала головой леди Элинор, – я лишь смею надеяться, что всё сказанное, не выйдет за пределы этой кареты.

Впрочем, насчёт последнего Элинор не волновалась. Несмотря на то, что у её дочери был острый язычок и своевольный характер, на людях она вела себя безупречно. В лондонском свете Эффи считалась хорошенькой. Хрупкая и невысокая, светлокожая с вьющимися волосами, цвета спелого каштана, она соответствовала духу времени. Маленький, острый нос, тонкие, красиво очерченные губы являли классический образец викторианской аристократки. И только глаза выбивались из этой картины – живые и дерзкие, они смотрели из-под широких ухоженных бровей совсем не так, как подобает знатной леди.

Элинор гордилась своей девочкой, но редко хвалила её, боясь, что этим может взрастить и без того чересчур смелый для женщины нрав.

Перед выездом на Комптон стрит, кучер остановил экипаж, чтобы дать дорогу пересекающей улицу карете, чем тотчас воспользовались уличные попрошайки.

– Не найдётся ли у вас пенни, добрая мисс? – за окошком, вытянув руку, стояла худая как сушёная рыба женщина в грязных обносках.

Эффи невольно скривилась от вспышки минутной брезгливости, но потянулась к кошельку.

– Только не прикасайся к ней, – леди Элинор зажала нос надушенным платком, и всем своим видом показала неодобрение, – она наверняка чем-нибудь болеет.

Эффи достала из кисета трёхпенсовик, бросила нищенке, но промахнулась и монета упала в глубокую лужу. Экипаж тронулся дальше.

Нищие всегда вызывали у неё смесь жалости и отвращения. По возможности Эффи старалась раздавать милостыню беднякам, но, как и мать, не могла скрыть неприязни.

– Видишь, как живут некоторые, – сказала миссис Стенхоуп, – эта женщина наверняка отдала бы полжизни, за то, чтобы оказаться на твоём месте, а ты не хочешь ехать на приём к Говардам.

Эффи не стала отвечать. Она давно уяснила, что спорить с матушкой себе дороже, да и потом, не стоило портить вечер. И кто её за язык тянул упомянуть о пристрастиях первого мужа леди Мальсибер? Порядочной даме вообще не пристало знать о таких вещах, и, тем более, говорить о них вслух да ещё при родителях. Но Эффи много знала об этом достаточно много: около года назад кузина Маргарет принесла ей сборник рассказов «Моя секретная жизнь» , где Эффи вычитала такое... Первый раз, когда она только открыла неприметную с виду книжонку и прочла несколько абзацев, щёки её покрыл алый румянец стыда. Потрясённая увиденным до глубины души, Эффи захлопнула книгу и отбросила её в сторону, точно обжёгшись, но уже через несколько минут руки вновь потянулись к запретным страницам. До глубокой ночи Эффи, заперевшись в комнате и задвинув полог кровати, читала откровения автора. Её бросало то в жар, то в холод, ладони вспотели, но вместе с тем, где-то внутри явилось новое, неизвестное доселе чувство – странное и пугающе-сладкое.

С той памятной ночи прошло много времени, и в тайнике Эффи появились ещё несколько выпусков «Секретной жизни». Она уже не чувствовала того обжигающего стыда и не испытывала такой лихорадки, как в первый раз, а эти неприличные истории стали для неё не более чем шалостью, маленькой тайной, её личной тайной. Кроме того Эффи была уверена, что немало благородных леди и джентльменов из её окружения время от времени зачитываются подобным. Временами она жутко боялась, что матушка или кто-то из служанок могут случайно обнаружить её коллекцию, но потом успокаивала себя тем, что заветный сундучок, замаскированный под шкатулку для рукоделия, надёжно спрятан, а ключ есть только у неё, и его местонахождение никому кроме Эффи неизвестно.

– Слава Богу, добрались! – с облегчением вздохнула леди Стенхоуп, когда экипаж остановился у ворот особняка на Гамильтон-роуд. – В этот раз мы ехали гораздо дольше, не правда ли? А всё потому, что на Деррил стрит опять провалилась дорога. И чем вы только занимаетесь в своём Парламенте? – она вопросительно посмотрела на мужа.

Эдвард конечно мог ответить ей, что в Палате Лордов такие вопросы не решаются, но не пожелал ввязываться в бессмысленный разговор и вместо этого, с удивительной для его грузного телосложения ловкостью выпрыгнул из кареты и, опередив кучера, подал жене руку.

– Прошу, моя милая леди! – рассмеялся он.

Следом помог выбраться дочери и, взяв обеих под руки, окружённый двумя любимыми женщинами, направился к воротам.

– Только попробуй ещё раз заговорить о чём-нибудь подобном, – шикнула леди Элинор, когда они подходили к широкому крыльцу.

Мажордом распахнул перед ними двери, учтиво поклонился и, стоило гостям шагнуть за порог, как их окутало теплом и светом. В просторном холле мистер и миссис Говард встречали гостей. Семья пользовалась в обществе большим уважением.

Первое упоминание о Стенхоупах относилось к двенадцатому веку, и когда Эффи была совсем крошкой, отец часто рассказывал ей о доблестном рыцаре сэре Инхольде Стенхоупе, близком друге короля Ричарда Львиное Сердце, и именно он ехал по правую руку от монарха, когда тот входил в ворота Иерусалима. Если верить семейному преданию, то из Святой Земли Инхольд вернулся с прекрасной женой-сарацинкой, принявшей впоследствии христианскую веру, и с тех пор каждый Стенхоуп был уверен, что в его жилах есть капля горячей восточной крови.

Маленькая Эффи слушала эти истории как волшебные сказки, а повзрослев, поняла, что такие «сказки» имеют большой успех и в высшем свете. Консервативные англичане хранили верность традициям, и древность рода ценилась выше роскошных имений и счетов в Банке Англии.

Дежурные приветствия, комплименты, замечания о погоде... Эффи ослепительно улыбалась, поддерживала беседы, кивала, протягивала ухоженное запястье для светского поцелуя... и едва сдерживалась, чтобы не зевнуть во весь рот. Пара бокалов шампанского только усилили это желание, но вместе с тем раззадорили, хотя внешне Эффи оставалась по-светски учтивой.

Джоанна Мальсибер действительно появилась на ужине, и, как предсказывала Эффи, в обществе нового супруга – капитана французского военного флота. Прицельный огонь нескольких десятков пар глаз, казалось, только подливал масла в огонь, которым светились глаза дерзкой американки. Даже её платье, вызывающе красное, с чёрным бантом на груди смеялось над теми, кто смеялся над его хозяйкой. Джоанна Мальсибер была такой, какой Эффи смела быть только в мечтах. Целый вечер её одолевало желание подойти к этой женщине, поговорить с ней о чём-нибудь, но условности, которыми Эффи была скована, как невольник цепями, крепко держали её, а мать не спускала глаз.

И всё же под конец вечера Эффи решилась.

– Добрый вечер, миссис Мальсибер, – улыбнулась она, и улыбка её выражала искреннюю симпатию.

– Добрый вечер, леди Стенхоуп, – Джоанна улыбнулась в ответ, как раз тогда, когда леди Элинор отвернулась.

Потом она вальсировала с Френсисом Талли, добродушным, но неуклюжим сыном судовладельца, и к великому разочарованию матушки не оставила ему ни малейшего шанса на взаимность.

– Мне нужно выпить воды, – Эффи сказала первое, что пришло в голову, – прошу меня извинить, – и, прежде, чем Талли успел вызваться принести ей напиток, улизнула.

Знакомые и такие осточертевшие лица сливались в одно, как мозаика в калейдоскопе; от пестроты нарядов рябило в глазах, а виски ломило от смеси духов. Эффи задыхалась. В прямом и переносном смысле. Она вышла на балкон, прислонилась к парапету и, закрыв глаза, подставила разгорячённое лицо потокам холодного ночного воздуха. Вздохнула полной грудью, но тугой корсет сдавил рёбра.

«Я в тюрьме», с тоскливой обречённостью думала Эффи, провожая взглядом стайку птиц, взмывшую в небеса. Им хорошо, они свободны и могут лететь туда, куда вздумается. Она вспомнила нищенку с Комптон стрит. Нет, Эффи, ни за что не хотела бы оказаться на её месте, как не смогла бы отказаться от комфорта и роскоши, но тёплая постель, шёлковые платья и жемчужные ожерелья не давали свободы. Жалкой попрошайке это невдомёк. Эффи видела, с какой завистью и неприязнью смотрела на неё эта грязная женщина. Глупая.

– Не возражаете, если составлю компанию?

Эффи вздрогнула и обернулась. В нескольких шагах от неё стояла леди Мальсибер.

– Держите, – американка протянула ей один из двух бокалов шампанского, – здесь холодно.

– Благодарю, – ответила Эффи и огляделась.

– О... не бойтесь, – рассмеялась Джоанна, – здесь нет свидетелей, и нас никто не увидит вместе.

– Я не...

– Оставьте эти церемонии, леди Стенхоуп, – отмахнулась миссис Мальсибер и, развернувшись к дверям, вальяжно прислонилась к парапету, – я всё понимаю и не думала обижаться, – она отпила шампанского.

– Вряд ли кто-то из этих снобов стоит вашей печали, – сказала Эффи. – Но как вам не страшно идти против всех? – она наконец решилась задать мучавший её вопрос.

Джоанна мягко улыбнулась:

– Вы ещё молоды, леди Стенхоуп, и в отличие от большинства сверстниц, совсем не испорчены.

– Моя матушка с вами явно не согласилась бы, – Эффи усмехнулась.

– Хорошо, что вы не она, – Джоанна, поняла, как могут быть истолкованы её слова и поспешила уточнить, – нет, нет, я вовсе не хочу сказать о ней ничего дурного. Графиня достойная леди, но, увы, как и многие, слишком привязана к этикету.

– В Америке с этим всё гораздо проще, не так ли? – спросила Эффи.

– И да, и нет, – леди Мальсибер пожала плечами, – характеры везде одинаковые. Везде и во все времена. Но, слава Богу, у нас ещё никто не отобрал свободу выбора.

– Будь у меня выбор, я бы уехала отсюда, – Эффи посмотрела туда, где за начищенным стеклом сидели в золотой клетке лорды и леди.

– Но у вас есть выбор, – возразила Джоанна. – Он есть всегда, Эффи. Можно называть вас по имени?

Девушка кивнула.

– Хорошо, так гораздо проще, – Джоанна допила шампанское и продолжила, – выбор есть у всех и всегда, но делая шаг, надо быть готовым к последствиям. Особенно женщине.

– Вы выглядите вполне счастливой, – заметила Эффи.

– Потому что я счастлива, – просто ответила Джоанна, – что мне их осуждающие взгляды и шёпотки за спиной, когда рядом крепкое плечо и любящие глаза? Важно расставить приоритеты, Эффи.

– Я мало что знаю о любви, – призналась она.

– На самом деле никто не знает о ней, – улыбнулась Джоанна, – в этом и заключается чудо. А возвращаясь к теме нашей беседы, если вам не нравится место, где вы находитесь, просто смените его. Вы же не дерево.

– Я графиня Стенхоуп, – Эффи усмехнулась, – а это почти одно и то же.

– Но в вас есть сила, – без тени улыбка сказала леди Мальсибер, – я вижу её.

– Не думаю, – Эффи опустила голову, и покрутила колечко на указательном пальце, – есть много чего, что я хотела бы сказать или сделать, но вряд ли когда-нибудь решусь, – она посмотрела на Джоанну, – я даже от этого визита не смогла увильнуть. Впрочем... у каждой медали две стороны, – Эффи улыбнулась, – я сейчас здесь и мне приятно с вами говорить.

Джоанна ласково похлопала её по руке:

– Вот вы и доказали, что я права. Признать слабость – уже само по себе проявление силы. Мне тоже бывает страшно. Не всё идёт по нашей воле, но в нашей воле научится получать от этого удовольствие. Помните это, когда жизнь преподнесёт вам очередной сюрприз.

Возвращаться в зал не хотелось и, Эффи, спросив у миссис Говард разрешения осмотреть зимний сад, поднялась на третий этаж. Идя по длинному, узкому коридору, она уловила приглушённые голоса, из курительной комнаты, и один из них принадлежал отцу. Эффи остановилась, и из чистого любопытства прислушалась. Из мужских разговоров можно почерпнуть немало интересного, по большей части, такого, что леди знать не положено, но в том-то и прелесть.

Деревянные панели отлично проводили звук, и ей не составило труда подслушать беседу.

– В общем, так и обстоят мои дела, джентльмены.

Она поняла, что это сказал отец.

– Не вешай нос, Эдвард, – Эффи без труда узнала басистый голос мистера Лайтолера, – твои накопления приносят стабильный доход, и я говорю тебе это как юрист. А долги... что ж... у кого их сейчас нет? Проклятые банкиры всех нас держат за горло.

Эффи вспомнила о событиях, которым раньше не придавала особого значения. Последние несколько месяцев они реже устраивали вечера, а на Рождество не поехали в Озёрный Край, как это бывало раньше. Да и платья матушка заказывала не так часто, а ткани стали попроще и подешевле.

Эффи подозревала нечто подобное, но всякий раз гнала тревожные мысли. Она была уверена, что отец никогда не допустит их банкротства.

– С твоей фамилией, Эдвард, бояться нечего, – согласился третий голос, – но, признай, ты порой частишь с визитами в игорный клуб.

Граф Стенхоуп действительно имел подобную слабость, что вызывало неодобрение леди Элинор.

– Последние два месяца я там не бывал, – сказал отец, – я же не сумасшедший! Но меня волнует будущее Эффи.

– Твоя дочь настоящая красавица с хорошей родословной и безукоризненной репутацией. Выгодная партия.

Эффи прижалась ухом к стене, чувствуя, как потеют ладони.

– Но ей уже двадцать один год, – мягко напомнил мистер Лайтолер, – пора задуматься о её будущем. Времени осталось не так много.

Эти слова не стали для неё откровением. Матушка твердила о замужестве последние несколько лет. За это время Эффи отвергла нескольких кандидатов, чем повергла леди Элинор в глубокое расстройство. Пару раз миссис Стенхоуп теряла свою аристократическую выдержку и грозилась выдать дочь замуж против воли, но Эффи знала, что этого не случится. Графиня была амбициозной, но не жестокой и хотела, чтобы её дочь была счастлива.

За дверью скрипнули половицы, и Эффи, отскочив от стены, юркнула в незапертую комнату для гостей. Не включая свет, села на кровать и обхватила себя руками. Вот значит как... Мысль о замужестве не казалась ей чем-то ужасным, но Эффи наслаждалась относительной свободой, а главное – не видела в своём окружении того, с кем могла бы провести остаток дней. Разумеется, она понимала, что супружество неизбежно, и, конечно, не желала для себя участи старой девы, но сейчас, когда всё это оказалось неотвратимо близко, почувствовала страх. За себя, за будущее семьи... Неужели, они действительно на грани разорения? Как же так? Её отец заседает в Палате Лордов, они знатные, уважаемые люди... У них есть счета в банке, в конце концов!

Обрывочные мысли, смутные подозрения явились перед ней с пугающей ясностью. Они могут разориться. По-настоящему. Доброе имя, конечно, позволит остаться на плаву, в лондонском свете фамилия ценится дороже денег, но если всё пойдёт так плохо, что придётся заложить дом? Эффи сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. В конце концов, она ещё ничего не знает наверняка. Может быть стоит осторожно поинтересоваться у отца и выведать правду? Матушку она даже не рассматривала – Эффи знала, что мать безумно любит её, но между ними никогда не было доверительных отношений. Что же делать?

Ответ нашёлся сам собой, когда по приезду домой, мистер и миссис Стенхоуп попросили Эффи задержаться в гостиной.

– Нам нужно поговорить, милая, – голос матери был непривычно тихим и кротким, – будь добра, присядь.

Леди Элинор велела служанке подать бренди, после чего отправила девушку спать и заперла дверь.

– Случилось что-то плохое? – Эффи сделала вид, что удивлена.

– Пока нет, – мистер Стенхоуп напряжённо вертел в пальцах стакан, – но может случиться.

– Ты пугаешь меня, отец, – насчёт этого Эффи не лукавила.

– Наша семья оказалась в трудном положении, дорогая, – серьёзно сказала Элинор, – мы можем разориться, – последние слова прозвучали сухо и жёстко, – но в твоих силах нам помочь.

– Полагаю, вы уже нашли мне супруга? – Эффи расправила плечи и посмотрела на мать.

Леди Стенхоуп склонила голову на бок и прищурилась, как делала всегда, когда оценивала собеседника. Сейчас графиня пыталась понять, как её дочь восприняла эту новость.

– Если так нужно, я подчинюсь вашей воле, – она вдруг стала удивительно похожей на мать, от которой ей достались тонкие изящные черты.

Ни один мускул не дрогнул на лице Эффи, но в глубине души она кричала во всё горло. Ей до сих пор не верилось, что всё это происходит наяву. С ней.

– Что ж, – вздохнула Элинор, – я рада, что ты относишься к этому со всей серьёзностью. И поверь, мы с твоим отцом делаем всё для твоего счастья.

– Я нисколько не сомневаюсь в этом, – ответила Эффи механическим, неживым голосом. – Но вы так и не ответили на мой вопрос, – она перевела взгляд с отца на мать, – кто он?

Мистер Стенхоуп залпом допил остатки бренди.

– Томас Клиффорд, твой кузен. Думаю, ты помнишь его.

Эффи помнила. Улыбчивый юноша с вьющимися волосами и доброй улыбкой. Кажется, у него голубые глаза. Она попыталась вспомнить что-то ещё из его облика, но память рисовала лишь отдельные смутные черты.

– Томас довольно хорош собой, – подбодрил отец, – и у него манеры настоящего джентльмена.

– Он вроде бы живёт в Ирландии? – уточнила Эффи.

– Да, – леди Элинор немного расслабилась, – и он очень богат. А их поместье... Ах! Просто чудо!

У Эффи закружилась голова. Она не спрашивая, плеснула себе бренди. Графиня попыталась забрать у неё стакан, но отец не позволил.

– Оставь, – впервые за долгое время Эдвард резко одёрнул жену. – Эффи, напиток очень крепкий предупредил он, – можешь захмелеть.

– Я этого и хочу, – бросила она коротко.

– Только, прошу тебя, не делай этого при Томасе, – попросила мать, – не хватало только что бы...

– Элинор! – крикнул мистер Стенхоуп, – ради всего святого, оставь её в покое. Ей и без тебя несладко.

– Со мной всё хорошо, – Эффи поморщилась и с трудом проглотила горький напиток, – я могу идти?

Бренди не помог ей заснуть. До самого рассвета она ворочалась с боку на бок и пыталась собрать воедино растрёпанные мысли. Эффи казалось, что жизнь летит, как сошедший с рельс паровоз, и всё на что ей остаётся надеяться – уцелеть в этой круговерти. Значит, родители уже давно всё решили, раз её свадьба с Томасом лишь констатация факта. Интересно, как он воспринял это?

Эффи злилась на родителей, но вместе с тем понимала, что у неё нет выбора. Они растили её, любили, дали лучшее, из того, что могли, и своим благополучием она обязана им. Пришёл через выполнить долг перед семьёй.

"Не всё идёт по нашей воле, но в наших силах научиться получать от этого удовольствие" вспомнились ей слова Джоанны Мальсибер.