Текст книги "Восхождение Макара (СИ)"
Автор книги: Алена Дэ
Жанр:
Приключенческое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)
10
Макар открыл глаза. Он лежал в кровати -мягкой, теплой. Чистые белые простыни пахли свежестью и кондиционером для белья. Было раннее утро, свет пробивался из-под тяжелых штор, судя по звукам, снаружи стучал дождь, но в комнате было тепло и сухо. Макар встал, огляделся. Он был в маленькой спаленке, где умещалась односпальная кровать, тумбочка рядом да шкаф в углу. Рядом с дверью в стене торчала половина печки. Вернее, задняя ее стенка, она-то и отдавала тепло в комнату.
Макар вышел за дверь и оказался в достаточно просторной деревенской избе. Посередине стоял стол со скамьями, сбоку от двери и правда была небольшая печка, которая отапливала еще и смежную с ним комнату. Макар чуть было не дернул ручку, чтобы заглянуть внутрь, да постеснялся. В дальнем углу стояла большая русская печь, она уютно трещала дровами, а снизу из котелка исходил умопомрачительный запах свежесваренных щей.
Рядом с печкой располагалась еще одна комната. Макару было жутко любопытно посмотреть, что за дверью, но он почему-то стеснялся. Он вдруг ощутил себя маленьким мальчиком, которого привезли в деревню к строгой бабушке, где ты уже достаточно взрослый, чтобы, проснувшись, не бежать кушать кашу, а выйти во двор, умыться, набрать ягод к этой каше, и только потом идти, садиться за стол.
Макар выглянул из окна. Было мало что видно из-за дождя. Он лил стеной, смешиваясь с ветром и активно штурмуя стекла окон. Но деревья и кусты за окном были зелеными, значит все еще лето. Из соседнего сарая кто-то приближался по тропинке к дому. Скрипнула входная дверь, кто-то потоптался в сенях и отворил дверь в горницу.
– А, Макарушка, проснулся, – сказала вошедшая женщина, убирая мокрые волосы с лица. Она была не молода, но еще и не бабушка. Макар был не силен в угадывании возраста. – Ну, чего стоишь столбом, не боись, не кусаюсь, ты меня не знаешь почти, а мне вот про тебя Олег все уши прожужжал. В общем-то из-за него баба Нюра-то пироги и испекла.
Макар стоял столбом и ничего не понимал. Какой Олег? Какая баба Нюра?
– Алевтина Павловна я, засмеялась женщина, – ну?
Макар молчал. Он пребывал в таком шоке, что и слова вымолвить не мог. Стоял столбом, как дурак, и все таращился на женщину, которая не только не испугалась его появлению, но и знает его. Да еще и он не вселился в чужое тело, а тут, собственной персоной. Алевтина Павловна, тем временем, спокойно выкладывала на стол яйца из корзинки, которую принесла с собой.
Хлопнула дверь. Макар обернулся на звук. Из комнаты, которая располагалась рядом с русской печью, вышел мужчина. Он выглядел достаточно моложаво, но виски уже тронула седина, а вокруг карих мудрых глаз залегли морщинки. На вид ему было лет 60-65, не больше.
– О, Макар проснулся. Обалдел небось? – мужчина засмеялся, подошел, протянул руку, – Константин Олегович, приятно познакомиться.
Макар машинально пожал руку, но так и не произнес ни слова. Все мысли в голове у него смешались.
– Ну, чего ты стоишь, иди, буди своего друга, – сказал Константин Павлович и кивнул на дверь, в которую Макар постеснялся заглянуть первым делом.
Как во сне, Макар медленно прошел к двери и повернул ручку, открыл. Комнатка была точно такая же маленькая, такой же шкаф в углу, тумбочка и кровать у окна. На кровати спал Пашка. Его дреды разметались по подушке и выглядел он точь-в-точь как медуза горгона мужского рода.
– Эй, просыпайся, давно утро уже, – Макар тряс друга за плечо и плакал. Слезы градом лились из глаз, и он ничего не мог с этим поделать.
Пашка открыл глаза, увидел друга, рывком соскочил с кровати, обнял его и закружил по комнате.
– Пришел, пришел все-таки! Я знал, знал, что придешь! Я верил! Это я уговорил бабу Нюру! Ма, Па! Макар пришел! – и он вместе с другом, танцующим вихрем, вывалился из комнаты.
– Доброе утра, Олежка, – смеясь сказала Алевтина Павловна.
– Да уж успели познакомиться. Вперед тебя увидели, Павлик, а нечего так долго спать, – улыбаясь сказал Константин Олегович.
Макар совсем растерялся, но Алевтина быстро всех успокоила, усадила за стол и расставила тарелки, принялась раскладывать жареные яйца, которые уже шкворчали на сковородке.
От одного вида яиц Макара замутило. Он побледнел. Яйца, да и птицу тоже, он еще долго не сможет есть. Алевтина Павловна вскинула брови.
– Не хочешь яйца?
Макар медленно мотнул головой. Да, нет, не знаю.
– Ну не хочешь, не ешь. Сейчас щи налью.
От запаха дымящихся щей во рту скопилась слюна и схватив ложку, он уже жадно ел суп, заедая свежим, мягким хлебом.
– Где это мы? – все же спросил Макар, когда первые ложки супа приятным теплом плескались в желудке.
– Когда я ем, я глух и нем, – строго сказал Константин.
Макар не в силах противиться уткнулся в свою тарелку и молча стал есть. Суп был замечательным. Наваристым, в меру пряным, в меру горячим, от него пахло дымком и дровами. В принципе, разговаривать и не хотелось. Суп был таким домашним, таким вкусным, такой готовила только бабушка Пашки.
Когда тарелки опустели, Макар немножко пришел в себя и набросился на Пашку с вопросами. Старшие неслышно удалились в свою комнату. Ребята остались одни за столом, и Паша начал рассказывать.
– Когда умерла бабушка, я пару месяцев не заходил к ней в комнату. Просто не мог. Но вещи надо было разбирать, поэтому пришлось. Конечно, хотелось сохранить все так, как будто она просто вышла за хлебом и скоро вернется, но я понимал, что это извращение. Решил, что не так грустно будет, если это станет просто обезличенная гостевая комната. Я разбирал документы и наткнулся на свидетельство об опекунстве. После того, как родители погибли в автокатастрофе, бабушка оформила на меня документы.
Рядом лежало мое свидетельство о рождении. Первое. И там я значился Олегом. А в свидетельстве об опекунстве уже Павлом. Бабушка говорила, что потеряла мое свидетельство и сделала новое. Как она умудрилась поменять мне имя, чтобы никто не заметил – не понимаю. Так я узнал, что до четырех лет звался Олегом.
Потом я нашел старый бабулин альбом. Она никогда мне его не показывала. Среди разных фото я увидел одно очень примечательное. Бабушка стояла на фоне горы, а на шее у нее блестела бусина. Даже на черно-белой фотографии было понятно, как ярко она сверкает. Я сразу понял, что это та самая бусина, с которой я не расставался всю жизнь. На обороте была надпись – Сон – гора. А потом совсем другими чернилами было написано – Ненавижу тебя, ты забрала моего сына с невесткой, чтоб ты ими подавилась!
Тогда-то я и понял, почему бабушка так не хотела, чтобы я занимался скалолазанием, почему была против моих походов в горы. Сколько страданий, по незнанию, я ей принес… Тогда я стал искать всю информацию по этой горе, перелопатил кучу литературы. Мне казалось, я знаю о ней все! Помнишь, когда я позвал тебя с собой, но ты отказался, я тогда не пошел сразу к твоему начальству отпрашивать тебя. Я к тебе сразу пошел, я знал, что ты не пойдешь со мной, просто знал, что это только моя миссия. Но и не спросить тебя не мог.
От тебя я пошел в парк и очень долго сидел на скамейке. Все думал. Одна часть меня рвалась к горе, вторая часть, наоборот, очень противилась и не хотела туда идти. Машинально я тогда снял бусину и крутил в руке, как будто она могла мне помочь сделать выбор. А потом вдруг взял и выкинул ее. Представляешь? Просто выкинул, и так сразу легко стало, так понятно, что надо идти. Я и пошел.
Вообще не помню, как лез, просто эйфория какая-то была. Мне казалось, я просто бегу вверх, как человек паук! Что-то ел, помню чай пил, потом потерял где-то мешок с чаем и пил воду. Когда я залез на последнюю полку и увидел палатку, я сразу понял, что это родители. Я даже палатку свою не поставил, решил у них ночевать. Все сидел, смотрел на них, какие они счастливые. А потом я нашел мамин дневник.
Тогда такая гроза разразилась, мне почудилось, что это родители на меня разозлились, что по рюкзакам их шарюсь. Ну я в углублении стены поставил свою палатку, как будто в норке ото всех спрятался, и дневник прочитал. Плакал, как ребенок. Это такое странное чувство, когда ты видишь почерк своей мамы, которую уже толком и не помнишь, и по обрывкам фраз понимаешь, как она тебя любит!
Ночью я заснул, обнимая блокнот, а утром проснулся в этом доме. И мама с папой тут. Мама зовет меня Олегом, а папе понравилось мое новое имя и, чтобы позлить немножко маму, он стал меня звать Пашей, да так и привык. А мне все равно как называют, главное, что они рядом!
– А что это за дом? – Макар слушал молча и уже не удивлялся ничему.
– Это – дача бабушки. Я и не помнил дом. Когда родители не вернулись из похода, ба продала дачу, мы переехали в квартиру и начали новую жизнь. Мне она говорила, что они в автокатастрофе погибли.
Паша замолчал. Друзья смотрели друг другу в глаза.
– Прости меня, что не пошел тогда с тобой, прости, что струсил! Нельзя было тебе одному.
– Да ты с ума сошел что ли? Я наконец-то с родителями! Я тут живу!
– Ты там умираешь! Ты что, не понимаешь? Это фантазия, это иллюзия, это сон, ты что, ничего не понимаешь? Ты лежишь в палатке и медленно умираешь, да за полгода без еды и воды ты давно умереть должен был, не понятно, как ты зимой не околел!
– Это ты не понимаешь! – начал кипятиться Пашка, – ты! Пусть я совсем там помру, даже лучше будет! Достала эта вечная головная боль, достал этот дар, достал, слышишь, тут я живу как нормальный!
– Дар? О чем ты вообще? Ты никогда не говорил, что у тебя болит голова. – Макар был сбит с толку.
– Все началось в детстве, не помню во сколько. Я всегда мог убедить кого угодно и в чем угодно. Воспитателей в детском саду, что мне одному можно не спать в сон – час и тихо играть, пока другие томятся в кроватях, учителей в школе, чтобы меня не вызывали к доске. Я мог пройти любое собеседование, в любую фирму, даже в ту, где вообще ничего не смыслю. Собственно, так я и работал. Просто убедил начальство, что мне надо хорошо платить уже за то, что я иногда прихожу в офис.
У Макара челюсть отвисла. Он-то думал, что Пашка прикрывается офисом, а сам живет, сдавая квартиру, оставшуюся от родителей, просто никому не говорит.
Пашка продолжал.
– А как ты думаешь, почему тебя со всех работ так легко отпускали со мной? Я приходил, проникновенно смотрел в глаза, говорил, что «надо» и что «все будет хорошо». И вуаля – мы мчимся покорять очередную вершину. Я не знаю, как работает этот дар, но знаю точно, что после каждого внушения адски болит голова. Но чем больше ты понимаешь, что можешь управлять людьми, тем чаще ты этим пользуешься и головные боли не кажутся уже такой уж страшной ценой.
Но я реально устал от этого. Здесь я нормальный. Тут у меня есть друзья, я влюбился! Представь себе! Ее Вероникой зовут. И это не я ей внушил, что меня надо любить, это она сама меня выбрала. Сама! И голова не болит, и мама с папой рядом. Я так счастлив! Тебя только не хватает очень сильно. Жаль, тебе тут нельзя оставаться.
– Почему нельзя? А если я решу остаться? Что тогда? Ты меня выгонишь? А если я уйду и унесу твое тело из палатки? Обратно в город, а врачи тебя разбудят!
Пашка побледнел. Хлопнула дверь, в комнату ворвалась разъяренная Алевтина Павловна.
– Не смей так говорить, не смей, слышишь! Никуда ты никого не унесешь, и здесь не останешься. Отдавай, что принес и уходи!
– Алечка, прекрати. Не со зла он. Ему же никто не объяснил, что происходит, он же ничего не понимает. Ты себя вспомни! Что ты говорила и делала в первые дни, а? – Константин Павлович подмигнул Макару, – бабе Нюре даже пришлось успокоительным ее поить и в комнате запереть. Все к Пашке рвалась, кричала – Олеженька без меня пропадет. Потом ничего, отошла. Мне проще было, я всегда это на подкорке знал. Видимо генетически знание или ощущение передается.
– Знал что? – у Макара голова шла кругом.
– Я не думаю, что я вправе это рассказывать. Вот придет баба Нюра завтра и все расскажет. Она опару на пирожки поставила. А вы, молодые люди, идите пока делом займитесь. Баня сама себя не истопит, и вас не помоет. Аля, обед они весь проболтали, так что сделай им бутерброды, чай и пусть дуют печь топить. А я схожу к бабе Нюре, – и без перехода он обратился к Макару – С чем пирожки печь?
– С луком и яйцом, – не задумываясь, ответил Макар.
11
Утром Макар долго лежал в кровати. Он вспоминал прошедший день. Они с Пашкой парились в бане, болтали обо всем на свете, вечером ужинали, пили чай, снова болтали. Это было так странно. Вот он лежит тут, взъерошивает себе волосы на затылке, он живой, он настоящий и в тоже время, он лежит там, в палатке, тоже живой и настоящий.
За дверью слышались шаги, тихие разговоры, накрывали на стол, звякали чашки, но его никто не беспокоил. Запахло пирожками. В груди защемило. Макар все понимал. Ему не место тут, но и возвращаться без ответов, а уж тем более без друга, было невыносимо. Медленно, на сколько это возможно, он поднялся, оделся, заправил постель и вышел из спальни.
За столом уже сидела вся семья, во главе с бабой Нюрой. Эту невысокую, слегка полноватую, добрую бабушку не узнать было невозможно. Ну точно – это она продала ему пирожки в электричке. Это она вынесла с кухни ему первый пирожок в Португалии, это она в деревне угостила его.
Макар молча подошел к столу и сел. Угрюмо уставился на бабу Нюру. Есть пирожки он решительно не хотел. Пока не хотел.
Баба Нюра улыбнулась.
– Ну что так смотришь. Пей чай, ешь пирожки. Это с яблоком, не боись. С луком и яйцом отдельно лежат. Ну, пей тогда просто чай с мятой, раз кусок в горло не лезет. А я расскажу тебе кое-что.
Ты уже знаешь – я Анна Федотовна, для всех просто баба Нюра. Лет мне уже и не помню сколько. Тут время течет по-другому. Здесь, в общине, нас около пятидесяти. Не все могут ходить туда-сюда. Я – могу, дочь моя могла – Маруся, правда с помощью камушка, что висит у тебя на шее. Однажды она ушла и не вернулась – влюбилась в вашем мире и возвращаться не захотела.
Родила сына – Костю. Да Павлик, твоя бабушка – моя дочь. Осталась она в вашем мире. Думала, что если не вернется, если останется с бусиной-проводником там, то ничего не случится. А гора звала Костю, манила. Он всегда чувствовал и слышал ее вибрации, притяжение. Его род начался здесь, здесь и должен продолжаться. Как ты знаешь, однажды он ушел к нам.
Но сил или даров у Кости не было. Они были у Паши. Гора приняла блудного сына, она всегда благосклонна к своим детям, пусть и «пустым» – они тоже нужны для поддержания баланса. Именно «пустых» отправляют наружу, чтобы они привели новую, свежую кровь, и именно от «пустых» рождаются «сильные» и «одаренные».
Дай мне свои руки, покажу тебе кое-что.
Баба Нюра взяла руки Макара в свои мягкие, теплые ладони и долго смотрела ему в глаза. Макар начал видеть. И первых поселенцев горы, тогда, когда еще не было ничего – только тьма вокруг и тонкий красных лучик-ниточка, и новые миры. Он видел и понимал, и в тоже время не понимал ничего. Гора – это сила, сила мощная и древняя, гора – это проводник, это столп, это главный стержень, вокруг которого открываются, вращаются, схлопываются новые миры.
Без живущих тут людей, нет, не людей – душ, существ, кого угодно – нет, все же людей, без «одаренных» – гора ничто, ей неоткуда брать свою силу. Алый король зачахнет, миры схлопнутся, равновесие дрогнет и все покроется мраком, все поглотит тьма. «Одаренные» должны жить тут, должны отдавать свой дар силе древней и мощной, чтобы они – жалкие людишки, красные, пульсирующие молочным светом кристаллы, могли продолжать свою жизнь, чтобы их мир не схлопнулся и не перестал существовать.
– Все же мы люди. Древний, старинный род, но вышли мы из твоего Мира Макар, и мы любим его, нам нравится знать, что там все хорошо, там светит солнце, зеленеют деревья и цветут цветы. И мы сделаем все, чтобы сохранить наш и ваш мир. Бусина, что висит у тебя на шее – позволяет проходить «пустым» в ваш мир и находить наиболее подходящую пару, чтобы получился одаренный. Ты уже понял, как наша провидица видит ваш мир. Множество красных кристаллов с молочным светом внутри.
Но иногда, какой-то кристалл внутри сияет не молочным светом, нет, он сияет голубым. Именно он нам и нужен. Тогда мы отправляем «пустого» на поиски своей второй половинки, тогда и рождается одаренный. В вашем мире его дар проявляется по-разному, но всегда сопровождается головной болью. Поэтому одаренные редко появляются у вас. В нашем же мире мир дар становится силой, которая так нужна для поддержания равновесия.
Но моя одаренная дочь ушла. Влюбилась в земного и осталась. Она думала, что на этом ее род оборвется. Но инстинктивно она выбрала правильного «пустого». Правда сын их родился тоже «пустым», но это и не важно. Зато он чувствовал гору, и нашел свою идеальную Алю без помощи провидицы.
Кто же знал, что камень останется в вашем мире? Он не только проводник, но и защита. Пока камень у «пустого» он не слышит гору, чтобы не вернуться по зову без второй половинки, ведь это не просто и не быстро – ее найти. Поэтому так долго Пашка не мог решиться к нам прийти.
Не смотри так на меня – нет в тебе ничего. Даже того, что передастся через поколение. Пашка уже три раза бегал к провидице, тебя проверить, – баба Нюра улыбнулась, – Ну не можешь ты тут остаться. Живи там, там твое место.
– А тела? Что, будет с ними? – спросил Макар.
– Пойдем, покажу.
Сидящие за столом переглянулись, но не сдвинулись с места. Макар встал и прошел во двор за бабой Нюрой. Они вышли за калитку, прошли по дороге мимо разномастных домиков. Везде было пусто и тихо. Ни криков детей, ни щебетания птиц, ветер стих, даже животные в загонах молчали. Дорога повернула влево, и они уперлись в небольшую рощу.
Старая женщина решительным шагом вошла в тень деревьев, Макар двинулся следом. В полной тишине они прошли вглубь. Баба Нюра отодвинула ивовые ветки, за которыми скрывалась пещера и вошла внутрь. Макар вошел вслед за ней. По телу бежали мурашки. Своды туннеля были устланы красными кристаллами, которые мерцали, переливались белым молочным светом, казалось, что они живые и смотрят. Они стояли не шевелясь.
– Дальше нельзя. Я и так сегодня показала тебе больше, чем надо.
– Это тела после перехода сюда? Это как большая могила или усыпальница…. Но…. Но они же живые, как это возможно?
– Слишком много вопросов задаешь, касатик. – баба Нюра улыбнулась и поманила Макара наружу, достала пирожок. – Ешь. Это с луком и яйцом. Давай мне бусину, не зря же ты ее принес. С Пашкой не дам прощаться, испортишь все. Пашка почувствовал, когда ты нашел бусину. Крепкая у вас связь, дружеская, хорошая. Он верил в тебя. Не подведи.
Макар послушно снял шнурок с шеи и взял пирожок. Он пах восхитительно, да и на вкус был прекрасен. Но что-то было не так, он это почувствовал сразу, как начался переход. Никто не вонзал в него тысячу осколков, никто не разрывал его на части. Наоборот, его обволакивала мягкая, густая и такая успокаивающая темнота, было тепло, уютно, не страшно и спокойно.
Кто-то тронул его за плечо. – Сынок, проснись, следующая конечная. Друга едешь искать? Найдешь, раз очень хочешь, найдешь., – старушка, стоящая напротив, улыбнулась. – Ты во сне бормотал. Купи у меня пирожки, за полцены отдам, не сезон еще, и половины не продала. Тебе силы нужны, вон из рюкзака сплошные веревки торчат, да бутылка с водой, а еду небось и не прихватил. У меня пирожки хорошие, с картошкой, с луком и яйцом, с ветчиной и сыром. Вкусные, не пожалеешь.
У Макара только от одного описания в животе заурчало. А ведь действительно, он еду не взял. Сколько-то пакетов с быстрой лапшой и все. Думал в магазин забежать, да отвлекся на покупку билета и забыл… Вот ведь как кстати старушка тут оказалась. Не задумываясь, он купил все оставшиеся у нее пирожки.
Поезд дернулся и остановился. Макар вышел на перрон приостановился, огляделся, включил навигатор и нашел на карте Сон – гору. Он долго смотрел в экран телефона. Рука машинально потянулась к шнурку на шее, он покрутил бусину, снял ее с веревочки и зажал в руке.
Что-то ему снилось такое. Пашка звал, он вроде бежал на голос, продираясь сквозь густой желеобразный воздух. А потом…. Он никак не мог уловить это потом. Что-то там было такое. Пещера, красные камни, мерцающие лунным светом, и Паша. Он был там в пещере, спокойный, живой, счастливый и нужный. Он был на своем месте. Его глаза… Такие спокойные, как будто в них поселилось все бездонное звездное небо. Он был Алым королем. Макар вздрогнул.
Он вспомнил глаза друга, всегда такого веселого и открытого. Даже когда Паша смеялся, шутил и веселился, в глазах была тоска, как будто он ищет что-то и не находит, как будто все время бежит куда-то и не успевает. Все эти вылазки в горы, все шумные вечеринки вдруг показались Макару ширмой, мишурой, пустышкой – не это надо было Пашке, не здесь было его место, он отчаянно пытался вырваться из этого мира в какое-то только ему известное место.
Глаза застилала пелена слез, но Макар их не смахивал. Как же он мог не замечать этого раньше, почему никогда не разговаривал с другом по душам, почему только веселился с ним и хорошо проводил время, не замечая, что его лучший друг страдает. А теперь уже поздно, слишком поздно.
– Полгода прошло, полгода. Нет тебя в живых уже. Даже если ты и лежишь там. Что я могу сделать. Да и надо ли. Может и правда не стоит тревожить тебя, может ты там нашел то, что искал здесь всю жизнь и не находил?
Макар бережно положил бусинку на перила и медленно пошел к лестнице, ведущей на другую сторону перрона, внизу которой маленькая, хрупкая девушка пыталась затащить наверх огромный контрабас.
– Давайте я вам помогу, – Макар подхватил инструмент и потащил его по лестнице, – и зачем вам эта дура?
– Да я папе в подарок, нашла в интернете старинный контрабас. Тут дача есть, старое поместье, где много антиквариата – папа страсть, как любит. До перрона продавец любезно помог подвезти, а дальше вот сама, – девушка улыбнулась, – меня Мирой зовут.
– А я Макар. Пирожок хочешь? Купил свеженькие.
Макар не заметил, как тихо, на другой стороне перрона к перилам подошла продавщица тех самых пирожков. Взяла бусинку.
– Господи, ну наконец-то. До чего же упрямый. Наверное, надо было сразу ему все показать, пять раз, пять раз, наконец можно перенести всех – бурча что-то еще себе под нос баба Нюра медленно побрела по тропинке в лес.
