Текст книги "Мыловарня леди Мэри"

Автор книги: Алёна Цветкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Глава 5

В тот день я сбежала к нашему лекарю дяде Евстигнею. В его лекарском кабинете, больше похожем на логово шамана, изображая бестолковую девчонку, я занималась важным делом. Мне нужны были красители и ароматизаторы. И именно среди травяных запасов нашего лекаря я искала то, что в будущем станет цветом и ароматом моего душистого мыла.

Как-то сложилось, что для приготовления мыла дома я использовала чаще всего импортные компоненты: как масла, так и добавки. И если вместо кокосового, оливкового и других масел я планировала использовать животный жир, которого здесь было вдоволь, то чем заменить эфирные масла и минеральные пигменты, я так и не могла придумать. Мне нужна была очень пахучая травка, которая растет в наших широтах. Поэтому и просиживала я целыми часами с нашим лекарем, помогая сортировать травы и готовить бесконечные отвары и мази.

А больных было очень много. Обогреть такой огромный замок было практически невозможно, поэтому печи топили только в жилых комнатах. А в коридорах и служебных помещениях стены нередко были покрыты толстым слоем белого мохнатого инея.

Мы варили очередной котелок мази для суставов. Лекарь Евстигней, весьма строгий пожилой мужчина, только недавно перестал выгонять меня из своих комнат, убедившись, что, несмотря на странный интерес к травам и славу капризной взбалмошной девчонки, я ничего не порчу и не трогаю без его разрешения. И все охотнее рассказывал мне о своей работе и даже давал какие-то мелкие поручения. Большинство растений мне было известно из прошлой жизни. Потому что когда нет надежды на современные препараты, невольно начинаешь искать спасение в традиционной медицине. И в свое время я плотно изучала лекарственные свойства трав.

Вот и сейчас я мешала будущую мазь длинной деревянной ложкой, прижимаясь к теплому боку маленькой печки, а лекарь шуршал травами, отмеряя нужное количество деревянным стаканчиком.

– Евстигней! – в лекарскую ввалился огромный детина из замковой охраны. – Трофим покалечился, господин барон тебя требует.

– Что там случилось? – недовольно заворчал лекарь, откладывая, однако, травы и начиная одеваться. – Опять лошадь, поди, лягнула…

– Нет, – мотнул головой детина, – разбойники напали. Одного нашего насмерть положили, а Трофима покалечили. Они на торг в город ездили, господин барон велел известь и соль отвезти, что по осени еще добыли.

Через минут пять бесчувственного Трофима, бледного от потери крови, на руках занесли в лекарскую, пачкая пол красными пятнами. В небольшой комнате сразу стало не протолкнуться от мужиков в толстых зимних тулупах.

– Не жилец, – вздохнул лекарь, – помрет не сегодня, так завтра. Не обескровит, так от горячки…

– Дядька Евстигней, – втиснулась я между воинами. Через все бедро Трофима проходил огромный и очень глубокий порез, хорошо хоть кость, видневшаяся на дне распахнутой грязной раны, была цела. – А давайте зашьем? Крестиком? Я умею!

– Мария Львовна, сейчас вы должны быть на танцах! – голос моего жениха прозвучал как гром среди ясного неба. – Немедленно идите на занятия!

– Ненавижу танцы, – буркнула я и шагнула было к двери. Но он окрикнул меня, когда я уже выходила.

– Мария Львовна, что вы там говорили по поводу вышивки? Вы уверены, что сможете?

– Да, – ответила я, – но мне нужна будет помощь. Нужно загнуть иголку.

– Несите, – устало вздохнул мой жених, – загнем.

– Господин барон, – вмешался дядька Евстигней, – вы уверены? У Марии Львовны, конечно, талант понимать травы, но…

Он покачал головой.

– Сам же говоришь, Трофим не жилец. Пусть попробует.

Иголку он загнул мне сам. Руками.

А потом я, трясясь от страха навредить еще больше, хотя куда больше-то, промыла рану крепким отваром ромашки и наложила шов из пятнадцати стежков, предварительно обработав кожу по краю раны, иглу и нити крепким вином, за неимением лучшего.

Наложила повязку, бинты – ленты из старых рубах – конечно, не были стерильными, но я плохо представляла, как добиться стерильности в условиях средневековья. Подержала над паром и наложила на рану.

Михаил Андреевич внимательно наблюдал за моими действиями и даже помогал, если я просила.

Я сидела с Трофимом всю ночь. Мне все время казалось, что он вот-вот умрет из-за моей неквалифицированной помощи, хотя дядька Евстингей говорил, что кучер все равно не жилец. Хоть с моей помощью, хоть без нее…

Но утром Трофим пришел в себя и попросил пить. Впереди еще было много проблем: воспаленная рана, горячка и мое отчаяние, но через месяц дела пошли на поправку, а к весне Трофим уже ходил, прихрамывая на правую ногу.

Но все это было впереди, а тогда, на следующее утро, когда я засыпала на ходу из-за бессонной ночи, меня вызвал к себе Михаил Андреевич.

– Мария Львовна, – он расхаживал по кабинету, – скажите мне, пожалуйста, откуда вам известно о таком способе лечения ран?

Черт возьми! Я чуть в обморок не грохнулась. Ну вот знала же, что нужно не отсвечивать. И что тут придумать? Что Господь Бог явился и научил? Ага. Я уже знала, что, несмотря на средневековье, такой набожности, как в нашей истории, в этом мире не было. Да, люди верили в Господа Бога, но не считали, что жизнь – это всего лишь подготовка к смерти. Жизнь дарована Богом не для того, чтобы испытывать лишения и страдания. Вроде бы небольшое отличие, но разница в образе жизни нашего и местного средневековья оказалась колоссальной.

– Мария Львовна, – он замер в двух шагах от меня, – я жду.

– Я… – просипела пересохшим до состояния пустыни горлом. – Я…

От волнения забылись все навыки разговорной речи, как будто бы я вернулась в тот самый первый день в монастыре, когда не могла произнести ни слова.

– Вы обманули меня, – сурово сведя брови, уставился на меня Михаил Андреевич.

И тут мне совершенно не к месту пришла мысль, что, несмотря на молодой по сравнению с моим возраст, я никогда не воспринимала жениха как мальчика. Нет, он с первого дня был именно мужчиной. Опытным, знающим и толковым. Нечего было и надеяться, что он не догадается о моем дуракавалянии.

– Вы читали в библиотеке медицинские дневники вашего прадеда? – еще суровее нахмурился жених.

Что?! Я так отчаянно закивала, что было странно, как моя бестолковая голова не оторвалась и не укатилась в угол.

– И давно вы водите меня за нос? Давно вы научились читать?!

Я опустила голову. Мне не было стыдно, я хотела скрыть от моего визави то облегчение, которое испытала, когда поняла, что все хорошо… От схлынувшего напряжения меня заколотило, я вся промокла от пота, а в ушах зашумело.

– Я рад, что вам хотя бы стыдно, – распинался Михаил Андреевич. Я его почти не слушала, – вы и до болезни демонстрировали интерес к медицине, и ваш папенька мечтал отправить вас на учебу в университет.

Я ошарашенно подняла голову. Отправить в университет?! Девушку?! В средние века?! Я точно не ослышалась?

– Скажите, вы помните прошлое? – в его глазах что-то мелькнуло. Впервые за все время общения с этим бесчувственным типом, в его глазах блеснула настоящая эмоция. Говорить я все еще не могла, поэтому помотала головой, отвечая «нет». – Жаль. Тогда все было бы гораздо проще… Этикету и молитвам вам все равно придется учиться. Рукоделие и танцы уменьшим вполовину. А в освободившееся время займетесь изучением алхимии и медицины.

Я отчаянно замотала головой. Если уж чем я не хочу заниматься в этой жизни, так это медициной. Никогда не чувствовала тягу к этой деятельности.

– Нет? – удивился жених. Я медленно, все еще с трудом двигая челюстями, застывшими от такого нервного напряжения, и старательно выговаривая слова, ответила:

– Алхимия – да. Медицина – нет.

Да… Это как раз то, что мне нужно.

– Хорошо, – согласился жених, – вы можете идти. И еще одна просьба. Прекращайте вести себя как бестолковый ребенок. Вы даже в три года были гораздо более взрослой, чем сейчас.

Я сползла со стула, доковыляла до коридора и села прямо на холодный каменный пол… Что, черт возьми, происходит? Я не понимаю этого человека. С одной стороны, он хочет заграбастать себе мое состояние и извести меня, а с другой… Откуда эта его забота? Зачем он все это делает? И что ждать от него дальше?

Но еще больше непонятного с дневниками прадеда. Почему в нем я могла прочитать про зашивание ран, а лекарь Евстигней об этом не знал? И почему папенька хотел отправить меня в университет, если девочкам в этом мире преподавали совсем другое? Хотя это понятно… Он, наверное, как и все хорошие отцы, гордился своим ребенком и мечтал, что весь мир будет гордиться мной так же, как он.

Учитель по алхимии и другим точным наукам приехал через пару дней. И я была разочарована. То, что он мог мне рассказать о химии, математике и естествознанию, мне было известно намного лучше него.

Хотя эти занятия помогли мне легализовать собственные знания и определить границу, за которую мне не следует заходить, чтобы не выдать себя.

А еще учитель оказался весьма увлеченным своим делом старичком, вечно недовольным и сердитым. Но зато он привез с собой почти самую современную по местным меркам химическую лабораторию, от вида которой мне хотелось плакать. Вениамин Аристархович, которого с моей легкой руки весь замок стал назвать Веником, мечтал найти философский камень, чтобы превращать любой металл в золото или серебро. И посвящал делу своей жизни все свободное время.

Ну а мне нужна была натриевая щелочь.

– Вениамин Аристархович, – закинула я удочку после первой же недели обучения, во время которой восхитила старичка своим желанием учиться алхимии и старательностью. Я ходила за ним буквально по пятам, заваливая вопросами. – А я знаю, как из грязи сделать золото!

– Мария Львовна, – покачал головой старичок, – не думаю, что у вас что-то получится.

– Получится! – настаивала я, – нужно взять золу, смешать ее с водой, потом что-то сделать, и получится золото.

Вениамин Аристархович хохотал несколько дней, всем подряд рассказывая мою бизнес-идею. Я злилась. Ну кто быть мог подумать, что на алхимика неожиданно нападет приступ общительности? Он за эту неделю даже со своими коллегами не познакомился.

Но был во всей этой ситуации и несомненный плюс. Теперь я занималась своими опытами с золой на законных основаниях. И пусть все смеялись над начинающим алхимиком, которая собралась варить золото из грязи, а не из свинца или меди, как все нормальные ученые.

За несколько месяцев я перевела бессчетное количество золы и масла на опыты. И кое-что начало получаться.

Я научилась получать практически бесцветную концентрированную калиевую щелочь, пропуская щелок через золу, а потом через природные фильтры по несколько раз. Я раскопала в обрывках своих воспоминаний какие-то намеки о смешивании золы с негашеной известью и про просаливание мыльной смеси для получения хлопьев твердого мыла, которое потом приходилось доваривать с щелоком еще раз.

В итоге к середине весны я разработала технологию производства твердого мыла в условиях средних веков, подходящую для открытия мыловарни. Получилось, конечно, весьма мудрено, но выбирать не приходилось.

Для цвета подошли местные травы: зверобой, дававший мылу красно-коричневый оттенок, подорожник – зеленый, ромашка – светло-желтый. А ароматизировала я все это дело самым простым и доступным ароматом – хвойным, для чего заранее настаивала масла на сосновых иголках. Не богато, но для начала подойдет.

Проработала я и ассортимент, в который, помимо твердого мыла разных оттенков, вошли шампунь и мягкое мыло. Я решила, что глупо отказываться от того, что сварить проще, только потому, что мыло не твердое. А облагородить мягкое мыло, добавляя в него молотые травы, довольно просто. Для бани, которую в Русине, как и у нас в России, очень любили, самый подходящий вариант.

Еще за зиму я основательно продвинулась в укреплении собственного здоровья. Я все еще ходила с тростью, подволакивая левую ногу, но эта легкая хромота совсем не мешала мне носиться по замку по своим делам, стуча палочкой. Говорила я тоже намного лучше, хотя если начинала тараторить, то челюсти привычно сводило и речь становилась невнятной. Успехами я была довольна. Мне даже удалось восстановить мимику, и лицо больше не было практически неподвижной маской.

Я усиленно занималась и самообразованием. Изучала экономику, политику, географию и историю. Пожалуй, еще никогда в своей жизни я так упорно не работала, как в эту зиму. Но и результат меня радовал.

Пора было переходить к практической части моего плана.

Глава 6

И первым делом надо придумать, откуда взять деньги… Да, все, в общем-то, банально. Я жила на всем готовом, ни в чем не нуждалась, но денег в глаза не видела.

У меня даже были драгоценности, которые папенька заказывал специально для меня, как и одежду. Но самые дорогие украшения хранились под замком, в казне. И доступ к ним был только с разрешения моего опекуна. А если продать всю мою шкатулку с повседневными побрякушками, то, может быть, мне и хватит на стартовый капитал, но что же я тогда буду носить? Простой деревянный гребень или медные брошки? Ну да, как же. Нельзя. Меня не только жених, меня мама-Васка за такое с потрохами съест. Потому что позорно это. Не по статусу.

В начале весны мама-Васка заговорила о нарядах… Вот-вот должна была приехать портниха. По установленному давным-давно порядку приезжала она два раза в год: в начале весны и осени. Целый месяц не покладая рук, своих и десятка подручных швей, обшивала семью барона на предстоящий сезон и уезжала дальше. Вместе с ней в одном обозе катались по стране сапожник и ювелир для комплексного обслуживания дворянства.

Одежды у меня в сундуках было много… Новой. Я долго обдумывала эту мысль и все же решилась. Если не получится… Тогда буду думать дальше.

– Михаил Андреевич, – обратилась я к жениху во время ужина, – не могли бы вы уделить мне несколько минут после ужина? У меня к вам есть личная просьба.

– Хорошо, – равнодушно ответил он, – после ужина я буду в кабинете. Вы можете зайти в любое время.

Да, я рисковала. Но если я что и поняла за эти месяцы про своего жениха, так это то, что он вовсе не был самодуром, идиотом или скупердяем. Нет, он оказался весьма рачительным, заботливым хозяином. В замке никто не голодал, прислуга и стражники были довольны своей жизнью и искренне уважали господина барона. Я не раз слышала, как девчонки-горничные шушукались, радуясь, что смена хозяина в поместье не изменила привычной жизни. А Трофим и мама-Васка вообще прямо в глаза говорили мне, что папенька нашел мне самого лучшего жениха в округе. И если бы ему нужна была я, а не мое наследство, то я бы, пожалуй, даже согласилась.

– Скоро приедет портниха, – начала я разговор в кабинете, – но у меня достаточно новых платьев и еще несколько мне не нужны. Но я хотела бы попросить у вас деньги.

– Зачем? – он приподнял одну бровь. – Вам чего-то не хватает? Скажите Васке, она закажет.

– Нет, – помотала я головой и, набрав побольше воздуха, решилась, – я хочу открыть мыловарню. Фанкийское мыло слишком дорогое, а я умею варить мыло ничуть не хуже. Меня Вениамин Аристархович научил, – перевела я стрелки на учителя.

– Мыловарню?! – наконец-то на каменном лице появились хоть какие-то эмоции. – Какую еще мыловарню?

– Варить мыло интересно, – улыбнулась я, – и его можно продать…

– Но это совсем не подходящее для вас занятие, Мария Львовна. Вы же баронесса, а не купчиха какая-нибудь!

Вот его зацепило. Я мысленно похихикала. Никогда еще не видела его настолько растерянным. И решила добить маленькой пакостью… А что? На большие-то я не способна.

– Значит, будет мыловарня леди Мэри…

Михаил Андреевич аж захлебнулся негодованием. Он открывал и закрывал рот, не зная, что сказать. А потом вдруг рассмеялся.

– Да, леди Мэри, – фыркнул он, – вам удалось меня удивить. Что ж… – он встал, – это будет забавно. Сколько денег вам нужно?

Если он думал меня шокировать таким вопросом, то зря. Я свою мыловарню просчитала уже в трех вариантах. Если у меня будет много денег, если у меня будет мало денег и если у меня не будет денег вообще. Гардероб тянул на второй вариант… Но озвучила я, конечно же, первый. А то я не знаю, что просить всегда надо больше. Так и вышло.

– Мария Львовна, – фыркнул он, – а вы не мелочитесь. Что же… я выделю вам половину того, что вы требуете. Думаю, баронство в состоянии выполнить этот ваш каприз. Но впредь, пожалуйста, придумывайте себе забавы поскромнее. Вы же не хотите пустить нас всех по миру. И еще… даже если у вас получится сварить мыло, этого будет недостаточно для получения статуса гражданина.

– Я знаю, – кивнула я, – я хорошо изучила этот вопрос.

– Идите. Я дам распоряжение казначею сегодня вечером. Завтра вы сможете получить всю сумму…

– Спасибо, – поблагодарила я жениха. И не такой уж он сволочь, оказывается… И ему очень идет улыбка.

Со следующего утра закипела работа. Первым делом я заказала самые большие, примерно по сто литров, чугунные котлы. Их должны были привезти аж с самой Фанкии, потому что в Русине чугун пока был не особо хорошего качества. Котлов мне нужно было минимум два, но я заказала три. Везти их долго, почти три месяца, мало ли что может случиться в дороге. Оказаться потом у разбитого корыта не хотелось. Так что пусть будет запас.

Сначала для мыловарни я думала найти помещение в ближайшем городе, до которого было час верхом и два на телеге, но потом решила, что проще два раза в неделю отправлять обоз с готовой продукцией в город и привозить обратно сырье, чем мне самой каждый день тратить два часа на дорогу. Тем более у меня не хватит денег на покупку даже какого-нибудь сарая на окраине. Попросить денег еще раз? Ну уж нет…

А вот на территории имения, в самом дальнем углу усадьбы, стояло никому не нужное каменное строение. То ли бывшая казарма, то ли конюшня. Никто уже и не помнил, что там было. Его мне показал Трофим. После того как у него зажила нога, жених приставил его мне в помощь. Увидел однажды, как я тащу мешок золы для опытов. Ну да… Обычно я просила кого-нибудь, но в тот раз никого рядом не оказалось, а мне срочно надо было проверить новую идею.

Эта старая казарма-конюшня подходила мне идеально. Довольно просторное помещение, не меньше ста пятидесяти квадратов, слегка вытянутое и сориентированное практически точно с севера на юг. В нем отлично поместятся погреб для хранения животного жира; два моих цеха: поташный, где из золы будем получать концентрированный щелочной раствор, и варочный, где будем варить мыло; холодный склад для созревания мыла и склад готовой продукции, который я решила совместить с упаковочным цехом.

Идти к жениху за разрешением занять это помещение не хотелось, конечно. Я два дня обдумывала ситуацию и так и этак, но каждый раз приходила к выводу, что можно проявить гордость и попытаться выкрутиться как-нибудь, выкупив сарай в деревне. А можно наступить на горло собственной песне и начать путь с гораздо более выгодной позиции. В итоге жадность победила.

Мой опекун, чтоб ему пусто было, милостиво позволил варить мыло в старой конюшне. Во всей этой ситуации больше всего меня злила необходимость спрашивать разрешения, чтобы пользоваться тем, что принадлежало мне по праву. Но я старалась об этом не думать. Сжала попку в кулачок – и вперед. Сейчас для меня более важно за два с небольшим года превратить мыловарню в очень крупное и успешное предприятие. Для получения гражданства нужны были рекомендации других граждан. И я сомневалась, что мне удастся получить такую от своего опекуна. А значит, мне нужно добиться такого уважения среди аристократов, чтобы они были готовы поручиться за мою способность управлять имуществом, полученным от отца. И для этого моя мыловарня должна стать не просто крупным, а очень крупным и очень успешным бизнесом. Если буду слишком гордой, то не видать мне права собственности как своих ушей.

Конюшня по самую крышу была забита каким-то деревянным хламом. Старые телеги, разбитая мебель, бревна… Но пара нарушителей из молодого поколения замковой дружины за два дня растащила все на две кучи: то, что можно еще использовать, и то, что нужно сжечь и потом использовать для приготовления поташа. Зачем просто так выкидывать добро. У нас в замке уже давно вся зола складывалась в сухой кладовке. Хорошо быть баронессой… Даже если за каждой мелочью приходится ходить к опекуну… Р-р-р.

Из того, что можно использовать, замковый плотник сколотил мне перегородки между цехами, столы, формы для мыла и стеллажи для склада. А Трофим, оказавшийся искусным резчиком, вырезал штампы с надписью «Леди Мэри» и схематичными рисунками, обозначающими сорт. Мягкое мыло я решила упаковывать в глиняные литровые горшки, это был самый маленький объем. Можно было бы, конечно, сделать специальный заказ на более маленький объем, но цена за такую посуду выросла бы вдвое. Поэтому я отложила эту затею на потом.

Для начала я ориентировалась на мыло, доступное среднему классу. Потому что его всегда больше и для элитного мыла нужны были и элитные масла. Из свиного жира не сваришь кастильское мыло… Поэтому покорение высшего света я отложила на будущее.

К приезду котлов мыловарня была практически готова, и даже погреб уже выкопали и покрыли двое нанятых в деревне парней, а топленое свиное сало стояло аккуратным рядком в столитровых бочках. Оставалось только вмуровать котлы в печи, сложенные замковым печником, и можно запускать цикл.

– Маруся, – разбудила меня утром растерянная мама-Васка. Вчера я засиделась допоздна, заполняла технологические карты для разных сортов мыла. – Там какой-то купец тебя спрашивает…

– Купец? – я вскочила. Неужели привезли котлы? Прошло больше двух месяцев, так что я уже ждала. Как плохо, что нет телефонов и нельзя позвонить.

В мгновение ока оделась и выбежала во двор замка. У крыльца топтался довольно молодой усатый мужчина и мял в руках шапку.

– Доброго утра, госпожа, – пробасил он, легка скосив глаза на мою палочку, – мне тут сорока на хвосте принесла, что мыло вы варить собрались. Котлы из Фанкии ждете… вот я и решил первым вас побеспокоить, поинтересоваться… так сказать… и ежели правда… то я бы взял… на пробу… так сказать…

Он явно был растерян, скорее всего, его смутил мой вид. Вряд ли он ожидал увидеть хромоногую девчонку.

– Кто вам такое сказал? – удивилась я. Я пока никому ничего не говорила, кроме мамы-Васки, Трофима, жениха, плотника, парней из деревни… М-да. По секрету всему свету, называется…

– Мой свояк вам печь ложил, – вздохнул купец и неловко отступил назад, – извиняйте… видать, не так понял что-то… свояк-то…

– Все правильно ваш свояк понял, – улыбнулась я, мгновенно просчитывая выгоды такого договора. Я-то думала, придется самой на рынке мылом торговать для начала. А тут раз! И купец нарисовался. Не зря я за мыловарню взялась.

Купца звали Игнат Никитин. Отец его был простым крестьянином, но сам он с детства мечтал стать купцом. Еще и брата Афанасия своего заразил желанием. Да только оказалось, что не приспособлен Игнат к путешествиям дальним. В раннем детстве с печи упал, спину повредил, теперь не может верхом долго скакать. Вот и приходится ему перебиваться с местным товаром. И дела идут не особенно хорошо…

– Так что ежели, барышня, мы уговоримся, то и мне польза будет – я с новым товаром на площадь выйду, и вам польза – неохотно купцы местный товар берут. Да еще и неизвестный…

Долго я не думала. Зачем ходить и кого-то уговаривать, если есть тот, кто сам пришел? Тем более я же не буду с ним эксклюзивный договор подписывать. Не будет справляться с объемами, еще одного купца найду. Зато о сбыте голова болеть не будет.

– Уговоримся, – улыбнулась я, – проходите, Игнат… как вас по батюшке?

– Николаич я, – склонил голову Игнат…

Договорились мы довольно быстро. Цену я установила в двадцать пять копинок, фанкийское мыло продавалось по целому раблу, а наше, для среднего класса, будет по пятьдесят копинок. А вот с подписанием договора возникли трудности. Ибо я недееспособная… Черт возьми! Ненавижу жениха!

Он выспрашивал и меня, и Игната целый час. Но вынуждена согласиться, вопросы задавал стоящие, мне и самой бы надо было, к примеру, поинтересоваться, где именно находится лавка купца. Или какими партиями и как часто я собираюсь поставлять мыло. И только когда мы с Игнатом по новой договорились обо всех нюансах, подписал наше соглашение.

Довольный купец вышел, беспрестанно кланяясь, и мы с Михаилом Андреевичем остались одни.

– Михаил Андреевич, – пожалуй, впервые за все эти месяцы я была искренне благодарна жениху, – спасибо вам… что помогли мне заключить договор.

– Мария Львовна, – скорчил он недовольную гримасу, – вам нужно учиться составлять договора. То, что вы пытались заставить меня подписать, было чем угодно, но не договором. Вас бы потом этот ушлый купец вертел как хотел…

Он был прав. Несмотря на весь свой опыт современного человека, я ничего не понимала в договорах… И искренне считала, что в этом средневековье будет достаточно записать, что я, Васильева Мария Львовна, обязуюсь поставлять купцу Никитину Игнату мыло по цене в двадцать пять копинок. А ведь нужно было прописать и сроки поставки, и объемы продукции, и сорта мыла, и расходы на доставку…

– Да, вы правы, – вздохнула я, – но…

– Никаких но, – перебил меня жених, – мой поверенный будет заниматься с вами два раза в неделю. И это не обсуждается.

Я хотела сказать: «но я не знаю, в каких книгах это можно прочитать», но теперь только поблагодарила и вышла. А что тут еще скажешь?