Текст книги "Старый порядок и революция"

Автор книги: Алексис де Токвиль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Этот пример являет собой прекрасный образчик городского управления при Старом порядке. Город принуждают погрязнуть в долгах, а затем ему позволяют устанавливать чрезвычайные налоги для избавления от долгов. К этому следует лишь добавить, что позднее временные налоги превращаются в постоянные и, как я часто подмечал, из них уже государство берет свою долю.

Записка продолжает: "Лишь после основания королевского судебного ведомства муниципальные чиновники были лишены своих весьма обширных судебных полномочий, дарованных им Людовиком XI. До 1669 г. они сами ведали всеми спорами между хозяевами и их работниками. Отчет о выплате пошлины отдавался интенданту в силу всех постановлении о создании или отсрочке названных пошлин".

Из записки мы узнаем также, что заседающие в общем собрании депутаты от 16 приходов, речь о которых шла выше, избираются различными компаниями, коллегиями или общинами и являются в строгом смысле слова уполномоченными делегирующего их небольшого коллектива. По каждому делу они связаны данными им инструкциями.

Наконец, записка демонстрирует, что в Анжере, как, впрочем, и повсюду, расходы независимо от их характера должны утверждаться интендантом или королевским советом. Нужно признать также, что в том случае, когда городское управление отдается в полную собственность определенным людям, пользующимся вместо фиксированного жалованья известными привилегиями, избавляющими их лично от последствий их собственного правления для остальных сограждан, – в этом случае административная опека может оказаться необходимой.

Вся эта записка, в остальном довольно неумело составленная, обнаруживает необычайный страх части должностных лиц перед изменением существующего порядка вещей. Все виды оправданий, добрых и дурных, собраны ими в интересах поддержания status quo.

Записка субделегата.

Интендант, получив две эти противоположные по смыслу записки, желает узнать мнение своего субделегата. И субделегат, в свою очередь, излагает свое мнение.

"Записка муниципальных советников, – говорит он, -не заслуживает того, чтобы на ней останавливаться; она имеет только одну цель – заставить уважать привилегии этих чиновников. Записку же президиального суда можно с пользою принять к сведению, но нет смысла предоставлять все привилегии, требуемые высшими чинами".

По мнению субделегата, устройство городского совета давно уже следовало бы улучшить. Он сообщает нам, что мэр на протяжении всего срока исполнения им своих обязанностей помимо уже известных нам льгот, коими обладали муниципальные чины Анжера, имел жилище, обходившееся по меньшей мере в 600 франков, получал 50 франков жалованья и сверх того еще 100 франков на почтовые расходы и жетоны. Прокурор-синдик и регистратор также имели жилище. Дабы освободиться от уплаты пошлин и акцизов, муниципальные чиновники устанавливали для каждого из своего круга специально предусмотренный размер потребления: каждый из них мог беспошлинно ввозить в город известное количество бочек вина в год и т.д. по всем товарам.

Субделегат не предлагает предоставлять лишь муниципальным чиновникам налоговых льгот, но он желал бы, чтобы их подушное положение, являющееся строго регламентированным и явно недостаточным, ежегодно устанавливалось бы интендантом. Он хочет также, чтобы эти чиновники подобно всем прочим делали бы добровольный взнос, от которого они были освобождены неизвестно в силу каких обстоятельств.

Муниципальные чиновники, говорится кроме того в записке, занимаются составлением списков горожан по уплате подушной подати, но они относятся к этому поручению без должного внимания и произвольно. А интендант ежегодно получает множество нареканий и прошений. Было бы предпочтительнее, чтобы отныне это распределение производилось в интересах каждой компании или общины ее членами в общем установленном порядке. На долю муниципальных чиновников выпадало бы тогда лишь распределение подати среди буржуа и прочих лиц, не принадлежащих никакой корпорации, например, среди ремесленников и домашних слуг.

Записка субделегата подтверждает сказанное муниципальными чиновниками: в 1735 г. муниципальные должности были выкуплены городом за 170.000 ливров.

Письмо интенданта генеральному контролеру.

Собрав все эти документы, интендант обращается к министру. "В интересах жителей и общего блага, -говорит он, -было бы полезно сократить городскую коллегию, слишком большое число членов которой постоянно находятся на общественном попечении по причине используемых ими льгот".

"Я был поражен, -добавляет интендант, – величиной суммы, выплаченной в Анжере за все время для выкупа муниципальных должностей. Эти выплаты, употребленные на полезные предприятия, обернулись бы большой пользой для города, который напротив, ощущает одну лишь тяжесть власти и привилегий этих чиновников". "Внутренние злоупотребления этой администрации заслуживают всяческого внимания со стороны королевского совета, -добавляет интендант. Помимо расходов на жетоны и свечи, потребляющие годовой фонд 2.127 ливров (это была сумма, предусмотренная для подобных расходов нормальным бюджетом, время от времени предписываемым городам королем) , общественные суммы употребляются и расходуются по усмотрению чиновников на секретные нужды; и королевский прокурор, владеющий своей должностью на протяжении 30 или 40 лет, до такой степени держал в руках всю администрацию, скрытые пружины которой были известны лишь ему, что жители ни разу не имели возможности получить хоть малейшие сведения об использовании общественных фондов". И как следствие, интендант спрашивает позволения министра сократить городскую коллегию до одного мэра, назначаемого на 4 года, шести заседателей, назначаемых на шесть лет, одного прокурора, назначаемого на 4 года, шести заседателей, назначаемых на шесть лет, одного прокурора, назначаемого на восемь лет, и пожизненно назначаемых регистратора и сборщика.

В остальном же предлагаемый интендантом состав городской коллегии такой же, как и предлагаемый им состав коллегии города Тур. По его мнению, следует:

1. Сохранить общее собрание, но только как коллегию выборщиков, предназначенную для избрания муниципальных городских лиц.

2. Создать чрезвычайный совет нотаблей, предназначенный для выполнения обязанностей, предписываемых общему собранию эдиктом 1764 г. Совет состоит из 12 членов, имеющих полномочия "а 6 лет и избираемых не общим собранием, но двенадцатью коллегиями, которые почитаются именитыми, причем каждая коллегия избирает своего представителя. В качестве таких коллегий нотаблей он называет следующие:

Президиальный суд

Университет

Податной округ

Управление водами и лесами

Ведомство соляного амбара

Откупное ведомство

Управление монетным двором

Адвокаты и прокуроры

Торговые судьи

Нотариусы

Торговцы

Буржуа

Следует заметить, что почти вся знать имела должности, а все .должностные лица были знатью. Из этого, как и из множества подобных примеров в подобных документах, следует, что средние слои были жадны до должностей и, как и в наши дни, не видел иной сферы приложения своих сил, кроме общественной деятельности. Как я указывал в тексте книги, единственной разницей было то обстоятельство, что в прежние времена люди покупали те пустяки, что дают служебные места, а ныне просители должности требуют, чтобы им оказали благодеяние, отдавая ее задаром.

Из приведенного проекта интенданта явствует, что реальная 'власть в городе была сосредоточена в чрезвычайном совете. Данное обстоятельство окончательно ограничивало доступ к административной деятельности очень узким кругом буржуазии, так, единственное собрание, в котором народ еще изредка появляется, сохраняет за собой лишь право избрания муниципальных чиновников и не имеет возможности высказать свою точку зрения. Следует заметить также, что интендант обнаруживает больше ограничительных и антинародных тенденций, чем. король, передавший своим эдиктом, по-видимому, основные функции городского управления общему собранию.

Но, в свою очередь, интендант более либерален и демократичен, чем буржуа, по крайней мере если судить по цитируемой мною" записке, в которой знать другого города высказывает намерение отрешить народ даже от права выборов городских чиновников, оставляемого за народом королем и интендантом.

Как мы могли заметить, интендант пользуется двумя понятиями-буржуа и торговцы – для обозначения двух различных категорий нотаблей. Представляется небесполезным дать точное' определение указанным словам, чтобы продемонстрировать, на сколько мелких частей была раздроблена буржуазия и сколько видов мелкого тщеславия ее снедало.

Слово буржуа имело как широкий, так и узкий смысл: оно обозначало людей, принадлежащих к среднему классу, и кроме того, известное число людей в рамках этого класса. "Буржуа являются все те, кому их происхождение и состояние позволяло' жить благопристойно, не предаваясь никакому труду, приносящему доход", -говорится в одной из записок, созданной по результатам проверок в 1764 г.

Из продолжения записки мы видим, что слово буржуа не применяется к тем, кто входит либо в компании, либо в промышленные корпорации; но точно определить, к кому оно должно быть применено, кажется довольно затруднительным. "Ведь среди приписывающих себе название буржуа можно часто встретить лиц, коим оно не подходит, хотя они и предаются праздности; в остальном же они лишены состояния и ведут жизнь безвестную и темную. Буржуа же, напротив, всегда должны отличаться своим состоянием, происхождением, талантами, нравами и образом жизни. Входящие в цехи ремесленники никогда не могут быть возведены в ранг нотаблей".

Торговцы наряду с буржуа составляли второй тип людей, не принадлежавших ни компании, ни корпорации. Но где границы этого небольшого класса? "Следует ли смешивать торговцев низкого происхождения и ведущих мелкую торговлю с крупными торговцами?", -говорится в записке. Для разрешения возникших затруднений записка предлагает возложить на старшин ежегодное составление списка именитых торговцев с предоставлением данного списка старшине торговцев, чтобы тот приглашал для обсуждения дел в городском совете лишь тех, кто занесен в списки, Предписано было составлять списки тщательно, дабы в них не попали слуги, разносчики, возчики и люди прочих низменных занятий.

3. (к стр.43 )Одной из самых выдающихся черт городской администрации XVIII века было не столько уничтожение всякого народного представительства и вмешательства в общественные дела _ города, сколько исключительная изменчивость правил, которым подчинялась городская администрация, и такое положение, при котором права то раздавались, то отбирались, то возвращались, то расширялись, то урезались, менялись на тысячу ладов и беспрестанно. Никто не обратил еще должного внимания на беспрестанное изменение регулирующих городскую жизнь законов, а между тем данное обстоятельство лучше других показывает, какому унижению подвергались местные вольности. Одной этой изменчивости законов было достаточно, чтобы с самого начала разрушить любую идею, всякий вкус к воспоминаниям, всякий местный патриотизм в действии институтов, которые более всего к нему располагали. Таким образом подготавливалось великое разрушение прошлого, осуществленное Революцией.

4. Сельская администрация в XVIII веке (по материалам интендантства Иль-де-Франс). (к стр.44)

Документы, о которых пойдет речь, взяты мною из многих подобных, чтобы показать некоторые формы приходской администрации, часто присущую ей медлительность и, наконец, показать, что представляло собою общее собрание прихода.

Например, речь идет о починке дома священника и колокольни в сельском приходе Иври провинции Иль-де-Франс. К кому следует обратиться, чтобы произвести ремонт? Как определить, на кого должно лечь основное бремя расходов? Как выручить необходимую сумму?

1. Письменное прощение священника, адресованное интенданту, сообщает, что колокольня н дом нуждаются в срочной починке; что предшественник просителя пристроил к упомянутому дому ненужные строения и полностью исказил характер всей постройки; что, поскольку жители это допустили, то им и следует нести бремя предстоящих расходов на восстановление жилища в прежнем виде с правом последующего взыскания суммы с наследников бывшего священника.

2. Ордонанс интенданта (от 29 августа 1747 г.) , приказывающий по просьбе интенданта созвать приходское собрание для обсуждения вопроса о необходимости требуемых священником работ.

3. Постановление прихожан, в котором они объявляют о своем

–решении не противиться починке дома священника, но не согласны с проведением ремонта колокольни в виду того, что колокольня выстроена над хорами, а хоры обязан ремонтировать священник, получающий крупные суммы в виде десятины. (Действительно, постановление королевского совета, датированное концом прошлого столетия (1695 г.), починку хоров вменяло в обязанность тех, кто владел правом сбора десятины в приходе, тогда как прихожане должны были поддерживать в порядке один только неф) .

4. Новое распоряжение интенданта, который в виду открывшегося противоречия в фактах посылает архитектора, г-на Кордье,

_чтобы произвести посещение и описание дома священника и колокольни, составить смету работ и провести расследование на месте.

5. Протокол всех означенных выше действий, констатирующий, в частности, что во время расследования посланнику явилось известное число жителей Иври; они потребовали внести в протокол их мнение за или против притязаний священника. По-видимому, эти люди – местные дворяне, буржуа, крестьяне.

6. Новый ордонанс интенданта, сообщающий, что вниманию жителей и собственников Иври на новом общем собрании, созванном по просьбе синдика, будут представлены сметы, составленные .архитектором по указанию интенданта.

7. В соответствии с этим ордонансом созывается новое собрание прихода, на котором прихожане настаивают на своем предшествующем решении. 8. Ордонанс интенданта предписывающий:

1) в присутствии субделегата и в его резиденции в Корбейле приступить к отдаче с торгов работ, занесенных в смету; отдача с торгов должна происходить в присутствии священника, синдика и других наиболее знатных жителей прихода.

2) в виду опасности промедления возложить всю сумму расходов на прихожан с предоставлением права вести дело обычным судебным порядком тем из них, кто упорствует в своем мнении, что колокольня составляет часть хор и должна быть отремонтирована за счет получателя десятины.

9. Уведомление всем сторонам о явке в Корбейль, где будет иметь место аукцион и отдача с торгов.

10. Прошение священника и некоторых прихожан не возлагать административные издержки, как обычно, на берущего подряд с торгов, ибо издержки эти очень значительны и могут помешать найти подходящего полрядчика.

II. Указ интенданта, провозглашающий, что расходы по организации торгов будут утверждены субделегатом и что сумма оных должна составить часть общих расходов на торги и налогообложение жителей.

12. Полномочия, переданные некоторыми знатными прихожанами некоему г-ну Х для присутствия на торгах и изъявления согласия на подряд по заранее составленной архитектором смете.

13. Удостоверение синдика в том, что обычная в таких случаях процедура объявления и извещения имела место.

14. Протокол торгов.

Сумма необходимых ремонтных работ . . . 487 ливров

Издержки на производство торгов. . 237 лив. 18 су 6 денье

–

724 лив. 18 су 6 денье

15. Наконец, постановление совета (от 23 июня 1748 г.) об утверждении суммы обложения прихожан, необходимой для покрытия вышеозначенных расходов.

Как вы можете заметить, во всей этой процедуре неоднократно поднимался вопрос о созыве приходского собрания. Перед вами – протокол одного из таких собраний. Он продемонстрирует читателю, каким образом вообще велись дела в подобных случаях.

Вот документ, заверенный нотариусом: "Сегодня по окончании обедни на обычном и привычном месте по звону колокола для участия в собрании жителей означенного прихода в присутствии X, нотариуса Корбейля, нижеподписавшегося, и нижепоименованных свидетелей явились: г-н Мишо, виноградарь, синдик означенного прихода, представивший указ интенданта, дозволяющий созыв собрания; он дал зачесть указ и потребовал удостоверения в исполнении своих обязанностей.

Вслед за ним выступил житель означенного прихода, заявивший, что колокольня выстроена над хорами и, следовательно, находится на попечении священника. Затем выступили также (следует перечень лиц, которые, напротив, поддержали прошение священника) ... Потом собранию представились 15 крестьян, работников, каменщиков, виноградарей, присоединившихся к тому, что говорили выступавшие прежде. Также явился и г-н Рембо, виноградарь, сказавший, что в этом деле он вполне полагается на решение г-на интенданта. Также выступил г-н X, доктор Сорбонны, священник, настаивавший на показаниях и намерениях, изложенных в его прошении. По поводу всего вышесказанного присутствующие на собрании потребовали составления документа. Совершено в указанном месте Иври, напротив кладбища означенного прихода в присутствии нижеподписавшихся; составлялся настоящий акт от 11 часов утра до 2 часов пополудни".

Как видим, данное приходское собрание было ни чем иным, как административным расследованием, имеющим соответствующую форму и утвердившем расходы, соответствующие судебному следствию. Мы видим, что собрание не завершается голосованием, то есть выражением воли прихожан, но служит лишь выражением мнения отдельных лиц и никоим образом не связывает воли правительства. И действительно, многие документы говорят нам о том, что приходские собрания существовали лишь для того, чтобы разъяснять решения интенданта, но никак не для того, чтобы препятствовать его намерениям даже в тех случаях, когда дело" касалось исключительно интересов прихода.

Из тех же документов мы узнаем, что дело, о котором шла речь, дало повод для трех расследований: одно из них проводилось нотариусом, другое архитектором, и, наконец, третье – двумя нотариусами с целью выяснения, настаивают ли прихожане на своих прежних показаниях.

Как это случалось со всеми расходами подобного рода, установленный указом от 23 июня 17-18 г. налог в 524 ливра 10 су должны были выплачивать все собственники, как обладающие привилегиями, так и не имеющие оных. Но основание для определения выплат одних и других было различно. Собственники, выплачивающие талью, облагаются налогом пропорционально их талье; привилегированные же платят в соответствии с предполагаемым размером их состояния, что дает им значительные преимущества перед первыми.

Наконец, из того же дела явствует, что распределение общей суммы налога в 524 ливра 10 су осуществляется двумя сборщиками из жителей деревни, но не выборными или отрабатывающими свои обязанности в порядке очередности, как это бывало чаще всего, а официально назначенными субделегатом и интендантом.

5. Для разрушения муниципальных вольностей городов Людовик XIV воспользовался предлогом дурного управления городскими финансами. Между тем, как не без основания замечает Тюрго, и после преобразований, проведенных этим государем, тяжелое положение в финансах сохранялось или даже продолжало усугубляться. Большинство городов сегодня обременено долгами, продолжает Тюрго, обязанными своим происхождением отчасти фондам, заимствованным у правительства, отчасти из-за расходов на работы по украшению городов, проводимые с целью отличиться, а иногда и обогатиться городским чиновникам, располагающими чужими деньгами и не дающими отчета жителям об их трате и не получающим никаких наставлений на сей счет.

6. Пример опеки, которую государство брало над монастырями и над общинами. (к стр.47)

Генеральный контролер дает полномочия интенданту выделить 15 тыс. ливров монастырю Кармелитов, которому следовало получить вознаграждение за понесенные убытки. Он рекомендует интенданту убедиться в том, что эта сумма, составляющая целый капитал, будет использоваться по назначению. Подобные факты встречаются на каждом шагу.

7. Каким образом в Канаде можно было наилучшим образом оценить административную централизацию Старого порядка. (к стр.52)

О характере правительства метрополии лучше всего судить по состоянию дел в колониях, поскольку именно здесь обычно характерные черты управления становятся более выпуклыми и заметными. Поэтому, если я хочу получить представление о характере и пороках правления Людовика XIV, то я должен обратиться к Канаде. В этом случае мы как в микроскоп увидим всю уродливость изучаемого нами предмета.

В Канаде не существовало препятствий, явно или скрыто противопоставляемых свободному развитию правительственного духа предшествующим историческим или социальным развитием. Дворянства там почти совсем не было или, по крайней мере, оно там почти утратило свои корни. Церковь не занимала господствующего положения, феодальные традиции были утрачены или поблекли, судебная власть не пустила корней в прежних институтах и нравах. Ничто не препятствовало здесь центральной власти развивать свои естественные наклонности и придавать всем законам вид, сообразный ее собственному духу. Таким образом, в Канаде не было и тени муниципальных или провинциальных институтов, никакой узаконенной коллективной силы, никакой дозволенной личной инициативы. Интендант занимал куда более прочное положение, чем его собратья во Франции; администрация еще больше, чем в метрополии, вмешивалась во всевозможные дела, также желая править всем из Парижа, несмотря на разделяющие их 1800 миль. Эта администрация никогда не приемлет великих начал, способных превратить колонию в густонаселенный и цветущий край, зато использует всякого рода мелкие уловки и притеснительные полумеры, способствующие росту и распространению населения: обязательная обработка земли принудительным способом, передача в ведение администрации любого судебного дела, связанного с приобретением или арендой земель, принуждение к поселению в определенных местах и т. д. Все это происходит при Людовике XVI; его эдикты скреплены подписью Кольбера. Можно подумать, что речь идет об Алжире времен современной централизации. И в самом деле, Канада представляет собой точную картину того, что мы могли здесь наблюдать. В обоих случаях мы сталкиваемся с администрацией, почти столь же многочисленной, как и само население, действующей, притесняющей, понуждающей, регламентирующей, стремящейся все предвидеть и за все берущейся, всегда знающей интересы управляемых лучше, чем они сами, неустанно деятельной и бесплодной.

В Соединенных Штатах английская система децентрализации уклоняется в противоположную сторону: здесь общины превращаются в почти независимые муниципалитеты, своего рода демократические республики. Республиканский элемент, составляющий как бы основу английской конституции и английских нравов, всегда на виду и беспрестанно развивается. Собственно администрация в Англии мало что делает, зато частным лицам дела хватает. Также и в Америке администрация, так сказать, ни во что не вмешивается, а все делают объединившиеся в союзы индивиды. Отсутствие высших классов ставит жителя Канады в еще большую зависимость от правительства, чем француза того же времени, а обитателей английских провинций делает все более независимым от властей.

В обеих колониях в конечном итоге складывается полностью демократическое общество. Но в Канаде, по крайней мере, пока она остается под властью Франции, равенство соединяется с неограниченной властью; в Алжире же оно сочетается со свободой. Что касается материальных последствий обоих колониальных методов, то известно, что в 1763 г., в год английского завоевания, население не превышало 60 тыс. душ, тогда как английские провинции насчитывали около 3 млн.

8. Один из примеров постоянно издаваемых государственным советом общих установлений, имеющих на всей территории Франции силу закона и создающих особые преступления, по которым единственными судьями выступают административные трибуналы.

Я беру первые попавшиеся примеры: указ совета от 29 апреля 1779 г., устанавливающий, что впредь во всем королевстве земледельцы и скототорговцы под страхом штрафа в 300 ливров обязаны метить своих баранов определенным способом. Его Величество приказывает интендантам следить за исполнением указа, говорится далее в документе. Из этого следует, что интенданту предоставляется право взимать штраф в случае нарушения. Другой пример: указ совета от 21 декабря 1778 г., запрещающий возчикам складировать перевозимые ими товары под страхом штрафа в 300 ливров. Надзор за соблюдением данного указа Его Величество возлагает на начальника полиции и интендантов.

ГЛАВА VI

ОБ АДМИНИСТРАТИВНЫХ НРАВАХ ПРИ СТАРОМ ПОРЯДКЕ

Читая относящуюся к эпохе Старого порядка переписку интенданта с его начальством и подчиненными, нельзя не восхищаться тем, насколько сходство учреждений делало их чиновников того времени похожими на наших. Они как будто бы протягивают друг другу руку над бездной разделяющей их Революции. То же самоё я могу сказать и о подданных. Никогда ранее влияние законодательства на умы людей не обнаруживалось яснее.

Министр уже возымел желание собственными глазами проникнуть в детали всех дел и .все уладить непосредственно из Парижа. И эта его страсть возрастает по мере того, как с течением времени совершенствуется централизация. К концу XVIII века в глубинке, в самой отдаленной провинции невозможно было создать благотворительные мастерские без того, чтобы генеральный контролер не пожелал бы лично проверить их расходы, определить устав и местонахождение. Строится приют для нищих – ему обязательно нужно знать имена получивших в нем прибежище, а также в точности дату их поступления в приют и выхода из него. Почти в середине века (1733 г.) г-н д'Аржансон писал: "Несть числа подробностям, сообщаемым министрам. Без ведома министров не делается ничего, и если полученные ими сведения оказываются более обширными, чем их силы, они по необходимости передают дело подчиненным, которые и становятся подлинными хозяевами положения". ( стр.54)

Генеральный контролер требует не только отчетов о делах, ио и некоторых сведений о личностях. Интендант обращается в свою очередь к субделегатам и не упускает случая слово в слово повторить их сообщения, как будто бы лично знает дело.

Для того, чтобы из Парижа успешно руководить и иметь сведения обо всем, требовалось изобрести множество способов контроля. Размеры переписки столь огромны, а медлительность административной процедуры столь велика, что я не припомню случая, когда бы, например, приходу удалось добиться разрешения восстановить свою колокольню или починить дом священника менее, чем за год; чаще всего проходят два-три года, прежде чем подобное разрешение будет получено.

Сам совет в одном из своих указов (29 марта 1773 г.) отмечает, что "административные формальности влекут за собой бесконечные промедления в делах и часто вызывают самые справедливые жалобы. Тем не менее все эти формальности необходимы", добавляется в конце.

Я полагал, что любовь к статистике составляет характерную черту наших нынешних администраторов, но я ошибался. На закате эпохи Старого порядка интенданту часто посылались небольшие печатные таблицы, которые ему оставалось только дать заполнить своим субделегатам или приходским синдикам. Генеральный контролер требует отчета о характере земель, о засеваемых культурах, о виде и количестве производимой продукции, о поголовье скота, о промышленности и нравах жителей. Полученные таким образом сведения не менее подробны и це более достоверны, чем данные, доставляемые ныне в подобных случаях супрефектами и мэрами. Выносимые на этой основе суждения субделегата о характере их поданных вообще малоблагоприятны. Они часто повторяют известное мнение, что "крестьянин по природе ленив и никогда бы не работал, если бы его не заставляла нужда". Такого рода экономическая доктрина, по-видимому, была очень распространена среди чиновников.

Обе эпохи во всем разительно схожи между собою, в том числе и в используемом административном языке. В обоих случаях чиновничий стиль одинаково бесцветен, гладок, неясен и вял; характерная физиономия пишущего сглаживается и теряется во всеобщей посредственности. Прочитавший документы, написанные префектом, может считать, что он прочел бумагу, составленную интендантом.

Только в конце века, когда своеобразный язык Дидро и Руссо успел распространиться и раствориться в разговорной речи, ложная чувственность, коей исполнены книги этих писателей, овладевает и чиновниками, проникая даже в финансовое ведомство. Административный слог, обыкновенно очень сухой, становится ( стр.55) умилительным и почти нежным. Некий субделегат жалуется парижскому интенданту, что при исполнении своих обязанностей он "испытывает страдание, очень чувствительное для нежной души".

Как и в наши дни, в те времена правительство распределяло среди приходов благотворительную помощь при условии, чтобы и состоятельные жители со своей стороны делали определенные пожертвования. Когда пожертвованная таким образом сумма оказывалась значительной, генеральный контролер писал на полях ведомости по распределению вспомоществований: "Утверждаю. Выразить удовлетворение". Когда же сумма оказывалась весьма значительной, он писал: "Утверждаю. Выразить чувственное удовлетворение".

Административные чиновники, почти все принадлежащие буржуазии, образуют уже класс, наделенный особым духом, своими традициями, своими добродетелями, честью, своим собственным достоинством. Это – аристократия уже сформировавшегося и живого нового общества – она ждет только, чтобы Революция расчистила для нее место.

Уже в те времена характерной чертой администрации во Франции была жгучая ненависть ко всем тем, кто стремится к занятию государственными делами без ее ведома – будь то дворянин или буржуа. Ей в тягость даже самая крохотная свободная ассоциация, какова бы ни была ее основа: она допускает существование только тех сообществ и ассоциаций, которые созданы по ее собственному произволу и ею же управляются. Даже крупные промышленные компании ее мало устраивают. Иными словами, ей не правится, что граждане так или иначе занимаются устройством своих собственных дел, – она предпочитает полное оскудение и застой в общественной жизни. Но поскольку французам всегда нужно дать немного почувствовать сладость свободы, чтобы утешить их в рабстве, государство дозволяет им свободно обсуждать всякого рода общие теории в области религии, философии, морали и даже политики. Правительство охотно разрешает нападки на фундаментальные принципы и основы общества и даже на самого Бога – лишь бы не хулили его чиновников, пусть даже самых мелких. Правительство считает, что все остальное его не касается..