Текст книги "Она плавает в формалине"

Автор книги: Алекша Нович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

– Нет, не нужно. Мне так легче, – перебивает она его.

***

Мало кто задумывался, как долго живёт То, о чём не всегда удобно говорить. Тут и там можно услышать, «Как вы думаете, как долго живёт любовь между мужчиной и женщиной? А вы знаете, как долго живёт дружба?». Ни кому не интересно, сколько живёт То, что скрывают от детей! Люди начинают Его и заканчивают, думая, что на этом он умирает, чтобы следующей ночью, как феникс возродится из слова «хочу». Особенно извращённые люди предпочитают говорить «заняться любовью». Их пошлости и лицемерию нет границ. Такое действие, как «любовь» в принципе не существует. Есть череда следствий, типа бабочек в животе, полового влечения, получения наслаждения от общения и других явлений, которые в своей совокупности дарят нам общее понятие «любовь», точно так же как и рождается понятие «дружба». Разве можно заняться дружбой? Не думаю. Вот и Я плохо представляю, как можно заняться любовью. То, что стоит в корне Фрейда, не заканчивается кожей на телах людей, которые этим занимаются. «То», что уходит гораздо дальше, в одеяло, в кровать, в то помещение, а иногда даже куда-то дальше. Всё окружающее впитывает Его в себя. Следы выделений на одеяле, скрип ножек у старой кровати, запах пота смешанный с духом конопли веющий по всему дому, стоны, сладостные крики, отражающиеся от стен и застрявшие где-то под потолком. Всё это «То». Стоит убрать человеческие тела из картины и разве он прекратится? Не думаю. он будет жить дальше, вполне независимо, в тех же запахах, звуках, в той же тёплой от тела подушке.

***

Для Алексея утро настало рано, чуть раньше шести. За окном светят уличные фонари и луна. он стоит у окна, облокотившись на подоконник, и смотрит, как утренний туман постепенно приходит на смену относительно тёплой ночи. Алиса спит, будить её, смысла нет. Не спеша и тихо, он надевает джинсы, и идёт умываться в ванную комнату. Ванная по-прежнему полная грязной мыльной воды. На кухне Лёша смёл со стола остатки конопли в мешочек, приготовил себе крепкий зелёный чай и выпил его вприкуску с печеньями. Нашёл ручку, но бумаги нигде нет. Оторвав картонную крышку от пачки чая, он пишет «Люблю. Звони». Положив на стол деньги, а сверху записку он бесшумно растворяется где-то за входной дверью квартиры.

Кто знает, что у Вселенной на уме? Дано ли кому без тени сомнения сказать мне в лицо, чему никогда не бывать? Помню, один из моих знакомых сказал, «Кто из вас без греха, первый брось в нее камень». Я скажу, пожалуй, так же. «Кто скажет мне правду, что не будет ложь, пусть разобьет мне череп!». Правды не существует, скажу Я вам! Как и не существует лжи! И найдётся ли тот человек который скажет, что быть не может того что сейчас случится?

Может ли быть звук живым? А то, что рождает звук? Алиса сквозь сон чувствует, что-то живое и тонкое, то, что способно убить и даровать жизнь. Это проникает в сердце, в глаза, в разум, заставляет бояться и уважать эту неясную тонкую Силу. Сквозь сон приходит странная уверенность, что всё на данный момент в мире создано и имеет Силу из таких вот тонких вибраций. Какие-то вибрации тоньше, какие-то толще, но все имеют исконное, одно горло певца, который их напевает. На мгновение Алису охватывает панический страх, именно в этот момент, когда сна уже нет, но явь ещё не пришла. Мгновение и пустота.

Раздаётся пронзительный крик, до боли знакомый, не сказать что детский, но и не взрослый, не естественно источающий боль и страх крик, рвущий душу на части и вселяющий в разум лишь одну мысль «бежать!». Алиса в одно движение вскакивает с кровати. Тишина. «Наверное, приснилось» думает она и медленно опускается на большую двуспальную кровать. Снова крик, ещё более пронзительный и истошный, но в этот раз уже явно наяву. Крик не кончается, тянется одной монотонной нотой, до самых недр души. Алису пронзает сковывающий движение страх. Паника зарождается, где-то в солнечном сплетение, и как ледяная струя в мгновение спускается к ногам, окутывая их в колючие мурашки. Крик остановился, новая тишина. В голову Алисы не идёт ни одна мысль, как будто её постирали в стиральной машине, забыли вытащить, и она там пролежала ещё пару дней, пока хозяйка не обнаружила пропажу. Крик возвратился. Переходя в плачь на взрыв, он доносится из ванной. Сердце Алисы стучит, повышая темп с каждым вздохом. Плачь, сильно напомнил детский. Алису одолевают воспоминания, в голове рождается долгожданная первая мысль, «Антошка?!». Ноги Алисы неестественно затряслись. «Страшно, но хотя бы двигаться можно». Она срывается со своего места и в долю секунды оказывается перед закрытой дверью в ванную комнату. То, что за дверью, как будто почувствовало присутствие кого-то живого. Плач утих, из-за двери доносится громкое дыхание и жалкие всхлипы. «Нет! Не может такого быть! Какой сейчас день?! Какой год?! Папа? Антошка?! Их не может здесь быть! Этого просто не может быть! Какой сегодня день?! Лёша?», мысли заставляют Алису схватиться за голову. Невозможность вспомнить, какой сегодня день, просто убивает её видимость реальности. Вспомнив, что вчера в её доме был только Лёша, она с тенью надежды думает, что это может быть только он. «Но плачь! Какой плачь?!» Такой плач рождает в её голове далёкие воспоминания детства, не понятно, какие, но именно детства. «Антошка? Только Антошка, ни кто так не плакал, если не брать в учёт её саму».

Алиса, аккуратно, как за что-то горячее, берётся за ручку двери. Все звуки из ванной затихли. Напряжённо прислушиваясь можно различить только глубокое дыхание и редкое шмыганье носом. В горле пересохло, руки дрожат, всё тело Алисы заполнил антарктический холод. Под весом дрожи, её рука как-то сама опускает ручку двери. Дверь медленно открывается, освобождая из ванной затхлый запах собачий крови и вчерашней мыльной воды. Из ванной, покрывшейся мыльной коркой на Алису, заплаканными зелёными глазами смотрит она сама. Мокрые рыжие волосы спадают с её узких плеч и кудрями расплываются в грязной воде. Небольшая белая грудь, розовые соски, стройное тело, погружённое в воду. У Алисы темнеет в глазах. Яркий свет лампочки. Летящая к верху раковина. «СТОП!». Хватаясь за огненный ванный змеевик, Алиса не даёт себе упасть в обморок. Ожёг ладони, приводит её в сознание. Зажмурив до боли глаза и прижав к груди колени, Алиса сидит под раковиной.

– Боже! Боже! Боже мой! Отче наш! Хлеб наш насущный…! – кричит Алиса во всё горло, стараясь перебить звуки плесканья в ванной и всхлипов тела так похожего на неё. – Ом мани падме хум! Джай джай шри нариизмахе! …аллаахумма индакя ахтасибу мусыыбатии…!

Так проходит почти часа.

Страх даёт много сил, но и много сил он забирает. От беспрерывного крика горло Алисы пересохло, страшно хочется пить. Голос её хрипит, а слова путаются между собою. Стук соседей по трубам уже не раздражает, а убаюкивает. Алиса пытается разжать до боли сжатые веки и отодрать коленки от ноющей груди. Все мышцы затекли. Веки, ноги, спину, грудь, всё до боли сжимает в один комок, а потом отпускает, и тело наполняется холодными иглами, как бывает, когда что-нибудь отлежишь. Поднимаясь с пола, Алиса старается не смотреть на ванну.

– Сгинь… Уйди… Провались… – шепчет она охриплым голосом, выходя на кухню.

На кухни Алиса, дрожа, выпивает стакан воды, и не до конца контролируя тело, на ощупь садится на стул. Руки её холодны, изнутри через рёбра, что-то постоянно пыталось выбраться наружу, перекрывая дыхание.

В одно мгновение всё остановилось и дрожь, и паническое чувство страха. Всё как будто просто утрамбовалось в один маленький, но очень тяжёлый шар. Шар поднимается из сердца к вискам, сдавливая их до боли. Спустившись к лицу, шар прорывается через нос и глаза. Льются слёзы. Алиса рыдает на взрыв. Страх и отчаяние покидают её тело вместе со слезами, через глаза, нос, через крик. Стало намного легче. Мысли обрели более чёткую форму, сознание стало способно подавать идеи, для выхода из сложной ситуации. Не дожидаясь окончания истерики, Алиса открывает кухонный ящик и берёт первый, попавшийся под руку нож.

– Ты кто такая! Твою мать! – кричит она сквозь слёзы, вбегая с ножом в ванную.

Девушка, лежащая в ванной, молчит и без каких либо отчётливых движений смотрит на Алису непонимающими глазами. Тело девушки один в один, как тело Алисы. Отличие лишь в длине волос на голове. У незнакомки они намного длиннее, заполняют половину ванной, что в полный рост были бы, наверное, чуть выше колен. Отличие так же и в общей не ухоженности девушки, в густо растущих бровях, в наличие волос на ногах и интимных местах. Во всём остальном девушка, лежащая в ванной, это Алиса.

Вода за ночь сильно остыла и покрылась тонкой мыльной коркой, осаживающейся на гладкой белой коже незнакомки. Губы незнакомки посинели от холода, а зубы тихо постукивают от дрожи.

– Говори! Ты можешь говорить?! Ты меня понимаешь?! – продолжает нависать над незнакомкой Алиса с ножом, переводя обычный крик в истерику.

Глаза девушки из ванной наполнены слезами. Любое движение со стороны Алисы отражается в Её теле дрожью и всхлипом. Ей страшно, возможно даже страшнее чем самой Алисе на данный момент.

– Я тебя ещё раз спрашиваю, ты меня понимаешь?! Если ты мне сейчас не ответишь, Я тебя убью нахер!!! Убью! Слышишь? – даёт спуск своим эмоциям Алиса.

Что-то в поведение Алисы, как будто разбудило девушку из ванной. Взгляд её наполнился осознанием происходящего, но не потерял былой страх. Незнакомка утвердительно качает головой в знак согласия.

– Значит, ты меня понимаешь?! Хорошо… Кто ты? – пыл Алисы понемногу сходить на «нет». Гнев медленно меняется на милость, и её рука уже не так уверенно держит нож.

Девушка из ванной быстро замотала головой в знак отрицания.

– Не можешь говорить? Так… Ты, ты здесь откуда? Это Максим тебя вызвал?! Это Ванзевул сделал? Это он?! Отвечай!

– Н…. н…. – незнакомка не умело издаёт звуки похожие на мычания, стараясь выговорить слова. – Не. Нет! НЕТ! – кричит она.

Крик сбивает Алису с такого хрупкого толку.

– Не Максим?

– Нет! Нет! Не Максим! Не Максим! – продолжает кричать девушка в ванной.

Тело незнакомки начинает биться в конвульсиях. Руки Её ударяются о стены, ноги беспомощно барахтаются в судорогах, выплёскивая из ванной воду на пол. У девушки началась истерика!

– Не Максим! Не Максим! Не Максим! – продолжает повторять она, без возможности овладеть своими действиями.

Такое поведение вводит Алису в ещё больший ступор.

– Подожди! Не Максим! Я поняла. Успокойся, перестань! – Алиса кладёт нож в раковину и хватает дёргающуюся в ванной девушку за руки. – Я всё поняла! Не Максим!

– Нет… Не Максим… – девушка останавливает своё тело и смотрит Алисе в глаза. – Не Максим. Не надо Максима… Пож… Пожалуйста.

***

Любой поступок имеет определённый корень, лежащий в подсознании, а точнее в неконтролируемом осознание важных воспоминаний. И как возможно судить плод, не разобравшись, кто и какое семя посадил. Нередко можно увидеть, как у многоуважаемых людей, с устоявшимся мнением, парадигма восприятия меняется за доли секунд, под влиянием того, или иного воспоминания всплывшего у него из подсознания.

И будь это проявление божественного милосердия, или внезапно проснувшийся материнский инстинкт, тем не менее, страх ушёл, а на его место в сердце Алисы пришла жалость и сострадание к этой непонятно откуда взявшейся в её ванной девушки, как близнец похожей на неё и впадающей в панику при упоминании Ванзевула.

Алиса крепко обнимает мокрую девушку. Незнакомка продолжает дрожать от холода. В ванной с ледяной водой она просидела, как видимо несколько часов.

– Всё… всё хорошо. Не будет больше Максима. Успокойся.

Трясясь от холода и всхлипов, девушка крепко приживается к Алисе, уткнув лицо в её грудь.

–Так, подожди. Давай-ка мы тебя вытащим отсюда. Замёрзла. – Она берёт девушку под руки и пытается приподнять из ванной. Девушка не тяжёлая, но как будто парализованная. Она совсем отказывается шевелиться. – Ну что же ты? Давай, приподнимись хоть немного, Я ж тебя так не вытащу!

С немалыми усилиями Алисе всё же удаётся вытащить незнакомку из ванной и усадить на стул на кухне, укутав в свой тёплый банный халат.

Наливая горячего чая, она спросила:

– Ты кто такая? Как ты в моей ванной оказалась? Почему ты так на меня похожа?

Девушка молчит и, не отрываясь, смотрит в точку перед собой.

– Не молчи, пожалуйста… – Алиса садится на корточки перед незнакомкой и заглядывает ей в глаза. – Ты боишься? – Девушка молчит. – Ты не бойся, всё хорошо. Ты не думай о том, что Я кричала тут, просто Я сильно испугалась, ведь двери у меня закрытые, окна тоже, а живу Я на шестом этаже, добраться до меня не так просто, а тут ты у меня в ванной, ни с того ни с сего. Это очень страшно.

Девушка даже не шевельнулась.

Алиса подходит к окну, пару раз дёргает за ручку – окно закрыто, смотрит в окно и глубоко вздыхает.

– Ладно, ты подожди меня здесь, пять минут хорошо? Я сейчас приду.

Алиса накидывает на плечи куртку и выходит из квартиры, закрывая на ключ дверь. Поднимается на два этажа выше и стучит в соседнюю квартиру. Ей открывает маленькая усохшая старушка лет восьмидесяти, в самосшитом из лоскутов халате.

– Здравствуйте Зинаида Аркадьевна. Вы извините, что Я так рано вас беспокою, но не могли бы вы мне разрешить позвонить от вас?

– Здравствуй, здравствуй Алисонька. Проходи, проходи. Сейчас… Вот держи, через двойку набирай. Как у папы дела? – Бабушка проводит Алису на кухню и вручает ей в руки старенький советский телефон.

– Спасибо. Да всё хорошо у него, живут потихоньку.

– Ну и славно. Ты звони, звони. Я тебе мешать не буду. Ты как закончишь, позови меня, чайка попьём.

– Хорошо, спасибо большое Зинаида Аркадьевна.

Алиса быстро набирает номер и прижимает трубку к уху.

– Ало! Антошка привет, как дела? Оооо, ну ты молодец, правда! Где там папа? Позови его, пожалуйста. – Голос из телефона еле слышен, поэтому Алиса, чтобы хоть как то разобрать слова, до боли прижимает трубку к уху. – Привет пап! Да у меня просто чудесно всё. Да учусь, всё хорошо. Пап, у меня тут вот какой вопрос к тебе: у меня случайно нет сестры близнеца, возможно аутистки, которую Я никогда не видела в жизни?– Алиса глупо смеётся. – Да нет, просто интересно. Да так, сегодня на базаре увидела очень похожую на себя девушку, вот и решила спросить. Значит, «нет», да? Ясно. Ну ладно, давай. Я побежала на учёбу. Я ещё вам позвоню, пока-пока!

Она кладёт трубку, и немного подумав, ещё раз набирает номер телефона.

– Ало, здравствуйте! А Алексея можно? Да подожду. – После недолгого молчания к трубке подходит Лёша. – Слышь ты! Если это твоих рук дело, сразу говори! Я ведь узнаю! Как про что? Про девушку! Ага, как же герой-любовник, Я не про это вообще! Я просто… Значит, не знаешь да? Да нет, не чего… Извини пожалуйста, Я кое что перепутала. Да нет, всё нормально, не приезжай, сама разберусь. Пока.

Алиса кладёт трубку.

«Да что же это такое-то… Господи, как так-то? Так же не бывает, да?»

Алиса попрощалась со старушкой, культурно отказавшись от чая, и вернулась к себе в квартиру. Незнакомая девушка из ванной продолжает неподвижно сидеть на стуле и смотреть в одну точку. Медленно, слегка пошатываясь, входит Алиса. Она смотрит в зеркало, весящее на стене, потом на незнакомку. «Одно лицо, сомнений нет».

– Знаешь… – начала Алиса. Мысли её парят, где то в районе потолка, глаза не моргая, фокусируются на пальцах рук. Колени не гнуться, и думать о чём либо, адекватном ей совсем не хочется. Разум, как уставшая после многочасовой тренировки мышца. Ему хочется расслабиться и просто выносить наружу то, что уже давным-давно обдумано.

– Я лет с четырнадцати, полюбила читать книги. До этого как-то не ладилось с ними. Интересней было с мальчишками по улице побегать, по гаражам полазить, зелёные сливы с огородов тырить, да так чтобы не поймали. А потом… наверно переходный возраст, захотелось чего-то иного, взрослого, целенаправленного, свободного. В общем даже, наверное, суть не в книгах, а в том, что стало с моим восприятием. Повлияли на него писатели, или само взросление дало свои плоды, но так или иначе, что то в мире изменилось. – Она положила руки в карманы джинс и на мгновение задумалась. – Помню, как первый раз мне в голову пришла мысль, что Я делаю то, что мне не нравится. Нет, ну понятное дело Я и раньше делала то, что мне не нравилось, но тогда Я впервые просто задумалась «почему Я это делаю». И Я начала просеивать всё, что меня окружало. Действие родителей, слова учителей в школе, мнение ровесников. И выходило так, что всё, что Я делала, было то, что от меня, ждали другие. То есть Я тупо живу по чьей-то воле, и по этой же неведомой воле живут все остальные. В один момент меня это так взбесило, и это был такой маленький «бум» в голове. Как будто что-то взорвалось, или оборвалось. Ценности которые были у меня до этого, становились пустыми. Серьёзно, представляешь, год за годом всё терялось, тускнело. Все казались такими тупыми, наивными, трусливыми, самое главное одинаковыми. Кто-то боялся, что про него плохо скажут соседи, кто-то боялся, что его уволят с работы, выгонят из школы. А Я не боялась, и мне казалось, что все они такие жалкие. Я осознала, что мир вовсе потерял для меня краски. Среди знакомых мне людей уже не было тех, кем можно было восхищаться. Не было тех вещей, которые мне хотелось бы заполучить. И тогда мне вдруг пришла в голову мысль, «В чём разница между жизнью и не жизнью? Ведь все мои действия, которые Я повторяла изо дня в день, с точки зрения Вселенной отличались не больше чем действие муравья, или бактерии. Так есть ли смысл жить, в таком копошении?» Эта мысль глубоко засела ко мне в голову, терзая меня перед сном, или в моменты спокойствия. Дошло до того, что Я сидела на краю балкона и думала, «Ведь только трус цепляется за то, что ему не нравится». Перед тем как умереть, многие, наверное, думают, что ждёт его после, будут ли о нём горевать его близкие, про те вещи, которые он не успел получить при жизни. Ко мне же ни каких спасительных мыслей типа этих не пришло. Представляешь? Я даже не думала о родных, мне было реально насрать на всех. Будут обо мне плакать, не будут, какая разница, меня-то это не колышет. Просто всё равно, на отца, на мать, на Бога. Ни что не есть якорь. А если нет якоря, в чём смысл? И тогда Я умерла. Нет, нет! Ты не подумай, Я не спрыгнула. Просто меня, что-то пронзило, необузданная дрожь в сердца, непреодолимый страх. Такой страх, когда человека ведут на расстрел, ведь именно он и есть на самом деле та самая мука смерти. Ни боли от пули, ни темноты после, а именно самого страха боится человек перед смертью, и именно он убивает первым. Тогда он убил меня. Я как ошпаренная подскочила с края балкона и забилась в самый далёкий угол квартиры. Я била себя по щекам, кусала себе руки, до крови царапала себе спину, лишь бы ушёл этот страх. С болью он ушёл, и мне до ужаса не хотелось, чтобы он возвращался. До головной боли, в тот же день Я начала искать то, что могло бы зацепить меня в этом мире, то, что не дало бы мне ещё раз выйти на край балкона, не дало встретить тот самый Страх. Что в мире есть то, что не имеет границ, что не было бы низким, и смердящим всеми теми обыденностями, которые Я видела вокруг себя? То чего, просто не может быть, и что очень сложно получить! Но чтобы Я не находила, это было якорем на месяц, на два месяца, а потом оно приедалось и тухло, превращалось в зловонную гниль. Я не могла больше смотреть на это, и мне нужны были перемены. Находясь в постоянном поиске, раз за разом Я пробовала всё большее, и всё большее уходило на задний план. Границы теряются и уже нет принципов. Но в бесконечных поисках, когда уже нет понимания страха, откуда-то приходит агрессия. Я сама понимаю, что это неправильно и часто Я несу вокруг себя хаос, но Боже, кому от этого плохо? Всё новое есть великое благо и с этим нельзя спорить. Вселенная расширяется! Многие меня осуждают до сих пор за мой образ жизни, но разве это плохо не иметь рамок и быть свободной от страха? Не знаю… – Незнакомая девушка медленно перевела взгляд на Алису. – Да, ради пути многое пришлось пережить. Я и на север ездила к шаманам тувинским, и на юг в Элисту к монахам буддийским, только ничего путного они мне так и не показывали. Видишь, даже по глупости и к этому шизофренику Максиму обращалась…

– Нет! Не надо! Не надо… Не надо Максим! Не надо! – Глаза девушки снова наполняются слезами и страхом. Губы её задрожали, а взгляд стал метаться по комнате.

– Успокойся! Не будет Максима! Не будет… – Алиса подрывается с места и крепко прижимает девушку к себе. – Хрен знает, как ты тут оказалась, но это классно. Слышишь меня? И не важно, каким чёртом тебя ко мне не прислало, это всё равно очень клёво. И всё равно, что будет, лишь бы не было как всегда.

***

На следующий день.

– Ей богу, ты как ребёнок. Блин… Что с тобой делать, а? – Алиса впопыхах вытирает пол в туалете мокрый тряпкой, пока рыжая гостья выдавливает весь шампунь из пузырька в ванную. – Вот ты мне скажи… Как? Как можно не уметь пользоваться унитазом?!

Вылив грязную воду из ведра в унитаз, Алиса заходит в ванную.

– Ты что больная?! Блин! – Она вырывает из рук гостьи уже пустой пузырёк из-под шампуня и сажает девушку в пенную воду. – Нет, нет, воду Я выключу! Не трогай это, порежешься же! Что за хрень такая. Вчера была тише воды, а сегодня, как сорвалась! Вот хрень!

– Хрень? – Незнакомое слово на время озадачивает гостью.

– Да ты не хрень, ты пипец какой то!

– Пипец?

– Ага, пипец, а может что и похуже даже. Так, давай мойся, в туалете Я за тобой прибрала.

– Хорошо, – сказала гостья весёлым голосом. Вся ситуация по всей видимости её очень забавляет. Как маленький ребёнок в теле взрослой девушки, она играется с мочалкой и пустым пузырьком в пенной воде, пока Алиса аккуратно намыливает ей длинные рыжие волосы.

– Да… кто бы сказал, никогда не поверила бы. Стать мамкой собственного взрослого тела. – Алиса улыбнулась. Её тоже весьма забавляла сложившаяся ситуация. Она была страшна зла из-за всей той суеты, что несут ей эти дни, но и до экстаза счастлива тому, что всё это происходит с ней, а не с героиней фильма, или девушкой африканкой, где-нибудь в ЮАР. – Слышишь? Говорю, Я прям как мамка тебе.

– Мамка? – Гостя отвлеклась от мочалки и смотрит на Алису. Как будто поймав ту волну, что исходила от неё, гостья громко по-детски смеётся.

– Ага, – смеётся и Алиса.

***

Вечером того же дня.

– Я долго думала, как тебя назвать. Ну, сама понимаешь, называть тебя «эй ты», будет не правильно. Правильно?

– Угу, – на автомате соглашается гостья, разглядывая что-то на потолке.

Алиса ходит по комнате, от стенки к стенке, не сводя взгляда от исписанного листа бумаги в руках. Гостья же сидит на ковре, схватившись ладонями за стопы. Сидеть на месте у неё получается плохо, поэтому она просто раскачивается вперёд-назад, чтобы быть хоть в каком-то движение. Её пушистые рыжие волосы вьются по ссутулившейся спине до самого пола, а там распространяются по пыльному ковру вокруг неё. Мягкая хлопковая пижама, которую на неё одела Алиса, свисает с её взрослого сформировавшегося тела, даруя солнцу возможность осветить изгибы небольшой груди и красивых бёдер.

– Значит, нужно тебе придумать имя! Я долго думала и решила написать список имён, мы с тобой выберем самое лучшее вместе. Хорошо?

– Угу.

– Ну, вот и славненько. Я буду говорить имя, а ты мне говори, «да» или «нет». Договорились?

– Угу, – говорит девушка, продолжая раскачиваться сидя на месте.

– Хорошо, начнём. Ум… значит, Велеса?

– Неа. – Девушка довольно мотает головой.

– Хикари?

– Не-а.

– Марго?

– Неа.

– Да, Я тоже считаю, что это лишнее имя. – Алиса вычеркнула его карандашом. – Атлакойя?

– Нет.

– Зря, хорошее имя. А Кера?

– Да!

– Не, мне что-то оно не нравится, вообще не помню, почему Я его написала. Вот смотри, Ника, какое классное имя. У меня так хомячка звали, правда его ворона склевала… – Алиса улыбается. – Шучу, не клевала, он сам сдох.

Гостья перестаёт раскачиваться и осознанным взглядом заглядывает Алисе в глаза.

– Ну, в общем, договорились, ты будешь Никой, а Я Алисой. Хорошо?

– Алисой?

– Да, Алисой.

– Я буду Алисой.

– Нет, Алисой буду Я, – говорит Алиса, указывая ладонью на себя.

– Нееет, мамка. – Гостья мотает головой и громко, по-детски смеётся.

– Какая ещё мамка, Я Алиса, а ты Ника.

– Хорош, – как будто осознав, что время шуток закончилась, гостья смиренно соглашается, и продолжает качаться из стороны в сторону.

***

Два дня спустя.

– У тебя такие классные волосы.

– Классные?

– Да, очень.

Ника сидит на стуле лицом к зеркальной дверце старого шкафа. Алиса стоит сзади и аккуратно расчёсывает её рыжие волосы, которые длинными тягучими волнами спадают до самого пола.

– Они такие густые, здоровые, естественные. Свои-то Я уже сто раз перекрашивала, все концы секутся. Только недавно естественный цвет вернула. А про длину Я вообще молчу. Правда, с такими длиннющими волосами геморроя не оберёшься. Можно было бы конечно обрезать их, но на такой грех моя рука не подымится. Давай Я тебе косу заплету. Хорошо? – Спрашивает Алиса.

– Наверное.

– Ну и славно. Ты так и не вспомнила ничего?

– Неа. – Ника внимательно смотрит в зеркало, как Алиса заплетает косу.

– Жаль. Я всё голову ломала над этим. Ты говоришь-то с трудом, да и слов многих не знаешь. Может тебе, и вспоминать нечего?

– Не знаю.

– Да вот же, не знаешь ничего. Даже если учитывать, что как таковой памяти изначальной у тебя нет, то как тогда ты появилась, такая вся… В общем взрослая, точнее рослая. Ох, не знаю.

Алиса закончила плести длинную косу – затянула её резинкой. Коса из густых волос получилась толстой и очень длинной,– чуть ниже ягодиц.

***

День за днём Алиса продолжает ухаживать за Никой. Помимо обычной заботы, она берёт на себя ответственность за создание личности своей подопечной. Все знания Алисы, слово за словом, рождают в голове Ники хрупкое представление о таком новом для неё мире. День кладёт на стену личности мазок штукатурки знаний, а сон ровняет всё, создавая на следующее утро абсолютно новую Нику, с новыми пониманиями и новыми суждениями. И так каждый день. Каждый день рождается новая Ника, чтобы позже погибнуть, в очередном сне, под тяжестью свежей информации.

***

Пять дней спустя.

– А ты быстро растёшь Ника.

– Стараюсь.

– Нет, Я серьёзно, буквально на прошлой недели Я тебе пелёнки меняла, а сейчас… Хотя, радоваться нужно. Главное чтобы ты за год окончательно не состарилась.

– Угу.

Образ Ники в чём-то изменился. Время выровняло её детскую сутулость, стёрло с лица глуповатую улыбку, даровало взгляду осознанность. Длинные чуть ниже колен волосы теперь забраны на голове, чтобы не мешали заниматься делами по дому.

Алиса заправила общую кровать, убрала в ящик одеяла и двинулась на кухню.

– Я готовить пойду, ты будешь мне помогать?

– Буду.

За прошедшую неделю Алисе удалось многое рассказать Нике о жизни, о мире в которой ей предстоит жить. Многое новое вызывало у Ники удивление и восхищение, что-то вызывало смех и не понимание, но бывали и разговоры, которые доводили неокрепший разум Ники до слёз.

«Разумно дитя, рыдающее при появлении на свет».

Ника стоит у стола и режет помидоры для салата. Одна большая помидорина скатывается со стола на пол, и исчезает под тумбочкой, в которой Алиса хранит кастрюли. Достав укатившийся помидор, который успел испачкаться в пыли и изваляться в крошках, Ника внимательно оценивает степень его загрязнения и, поняв что такой помидор есть нельзя, выкидывает его в мусорное ведро.

– Ты что делаешь? – Алиса в непонятках смотрит на Нику.

– Я выкинула помидор, потому что он грязный и его нельзя есть. Ты мне сама так говорила, – говорит Ника, не понимая Алисено удивление.

– Всё правильно. Грязное есть нельзя, но и выкидывать, нужды нет. Можно просто взять и помыть. – Алиса достаёт из ведра испачкавшийся помидор и тщательно ополаскивает его под струёй воды.

– А зачем, ведь легче взять новый помидор. На помывку старого и грязного потратится гораздо больше энергии и времени.

– Это да, но ведь новый помидор нужно будет ещё купить, а для покупки нужны деньги, а деньги получают в обмен на всё тоже время и энергию.

– Деньги?

– Да, Я сейчас. – Алиса выходит в прихожую. Шарит по карманам куртки и, вернувшись на кухню, высыпает на стол горсть мелочи и несколько бумажных купюр. – Вот. Это деньги. Там за дверью. – Алиса указывает взглядом на выход. – Очень многое решается с помощью них. Они созданы, чтобы объединять и разделять. Приобретая на них любой товар, мы входим в быстрый поток. Чем больше мы приобретаем на деньги товара, тем глубже мы заходим в этот поток. Если ты достаточно глубоко, чтобы плыть, тогда выходить на улицу без денег уже опасно.

– Почему?

– Деньги облегчают жизнь, сильно облегчают. И если ты уже привык к этой слабости, то самостоятельно передвигаться, питаться, или находить себе приют ты уже не сможешь. Это зависимость, и эту зависимость вызывают не сами купюры или монеты, а человеческие взаимоотношения. Говорят, что эта потребность зависит от денег и людей, но мне кажется ничего подобного. Если исчезнут люди, то деньги будут, а зависимости нет. А если исчезнут деньги, то останется ли зависимость?

– Я не понимаю.

– Пффф… просто запомни, что вот Этим, – Алиса показывает на кучку монет и бумажных купюр, – можно заинтересовать только тех, кто в Это верит.

***

Шесть дней спустя.

– Алиса? – спрашивает Ника.

– Да, что-то случилось? – Алиса отвлекается от разглядывания старого альбома с советскими марками.

– Почему Я многого не знаю?

– В смысле?

– Ну, ты многое мне рассказываешь, мне это очень интересно, но ведь есть и ещё что-то. Много чего. Я это чувствую, как…, как будто внутри меня вакуум. Я даже не знаю, бывает ли так с людьми.

– Видно бывает… – Алиса на мгновение останавливает взгляд на окне. – Знаешь, как Я убедилась на твоём примере, в жизни всё бывает. Не думаю, что у кого-то есть право, взять и сказать, что в мире чего-то нет, или что-то есть. Существование чего-то, такая же глупость, как отсутствие этого. Вселенная очень большая и при этом постоянно расширяется, можно сказать, что она бесконечна. Разве есть в вечности и бесконечности место слову «не бывает»?

– И этого Я тоже не знаю. – Ника хмурится ещё больше.

– Хорошо. Принеси мне листок, Я научу тебя, как узнавать то, что знают другие.

Ника приносит чистую тетрадь. Взяв в руки ручку, Алиса чертит букву «А».

– Один гений в своё время, придумал передавать звуки через визуализацию, и теперь благодаря этому любой человек может знать то, что знают миллионы живых людей и миллиарды мёртвых. Это буква «Асемь», она передаёт звук «А». – Алиса обводит букву ручкой. – Складывая вместе несколько звуков, можно образовывать слоги, из слогов слова, из слов предложения и большие тексты. В один большой текст могут уложиться все знания человека, которые он приобрёл эмпирическим путём за всю жизнь. И благодаря буквам ты сможешь узнать его знания, не повторяя его ошибок. Помимо того, в жизни много шелухи, которую ты в старости даже не вспомнишь, а в текстах человек отображает только то, что он помнит, всю ту суть, что ему за долгие годы жизни показалась важной. Понимаешь, насколько это классно? Ты можешь знать всё о мире, не выходя за дверь.