Текст книги "Маяк"
Автор книги: Алексей Пехов
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
СИНЕЕ ПЛАМЯ. МАЯК
На улице выл ветер. Стучал дождем по крыше, пытался вырвать тяжелые ставни и вместе с раскатами грома пробраться в дом под свирепый рев обезумевшего штормового моря.
Шерон перестала вытирать только что вымытую тарелку, склонила голову, прислушиваясь к непогоде, и в который раз возблагодарила Пятерых за то, что живет далеко от берега. Она отлично представляла, что там сейчас происходит.
Огромные свинцовые валы неслись по широченному заливу и неумолимо, словно стая трупных гончих, приближались к городу. Они жаждали пожрать спящих людей, утащить за собой, в беснующуюся стихию. В ледяную воду, в пучину, на поживу кракенам, русалкам и утонувшим рыбакам. И лишь стоящие вдоль берега каменные волнорезы-бивни, построенные еще в эпоху Единого королевства, служили защитой от опасного соседства с безумным осенним морем. Из-за созданных магами прошлого строений грохочущие волны теряли ужасающую мощь, рассыпались, словно пехота под сплоченным ударом противника, плевались хлопьями злой, шипящей пены и холодными брызгами, заливая все, до чего могли дотянуться. Злобно ревели, откатывались назад, в открытое море, чтобы спустя секунду без жалости и усталости вновь пойти в атаку.
Шерон поежилась от этих мыслей, бесшумно убрала тарелку в шкаф, подхватила со стула теплую шаль из овечьей шерсти, набросила на плечи. В это время из стоящего на очаге чайника повалил пар, и женщина поспешно сняла его с огня. В жестяной кружке уже находились истолченные корни девясила, так что оставалось всего лишь залить их крутым кипятком. По комнате сразу же пополз горьковатый запах лекарства. Почувствовав его, она подумала, что это то, что сейчас нужно Ауше.
Ветер пошел на очередной приступ. Кинулся на стену, как попавшая на гарпун касатка бросается на рыбацкий бот, отчаянно и свирепо. Ставни содрогнулись от удара. Шерон внутренне сжалась, но наверху, в детской, так никто и не заплакал. Найли не проснулась.
Взяв книгу, женщина села за маленький стол и углубилась в чтение. Она любила читать и учиться, часто брала у Йозефа книги, но эта оказалась сложной, и некоторые абзацы приходилось перечитывать по нескольку раз, чтобы хоть немного разобраться в хитросплетениях текста.
Шерон недавно исполнилось двадцать семь, но она выглядела моложе своего возраста, возможно, потому, что была невысокой и худощавой, а быть может, из-за коротких русых волос, делающих ее похожей на мальчишку. Большие ореховые глаза, острый подбородок и задорный нос только усиливали сходство. Но стоило посмотреть на ее губы, прекрасные и женственные, и это впечатление исчезало раз и навсегда.
Бесчинствующий ветер несколько раз отвлекал Шерон от чтения, она сбивалась, хмурилась, из-за чего на ее лбу появлялась морщинка, и переворачивала приятно шелестящую страницу, начиная снова.
Тихо заскрипели рассохшиеся ступеньки. Вниз, тяжело кряхтя, спустилась старая Ауша. Она поймала вопросительный взгляд хозяйки дома, растянула губы в беззубой улыбке и прошептала:
– Спит, слава Пятерым. Я уж думала, что до утра прокудахчем.
Шерон благодарно кивнула. Встала, осторожно взяла кружку с отваром, протянула старухе. Та закашлялась, уселась в любимое плетеное кресло и стала осторожно прихлебывать настой, изредка морщась от неприятного вкуса. Служанка молчала, Шерон продолжила чтение, но обе они слушали ветер и море, радуясь, что вокруг надежные стены, за которыми не страшна любая непогода.
– Ей уже лучше, – наконец произнесла Ауша, возвращая опустевшую кружку. – Когда режутся зубки, некоторые дети становятся несносными. Ты тоже была такой.
Шерон в ответ улыбнулась, не поднимая глаз от страницы.
– Тебе надо поспать, девочка. Вторые сутки на ногах, – укорила ее старуха и закашлялась. В ее груди то и дело раздавались булькающие хрипы. Девушка, забыв о книге, бросилась к ней на помощь, но приступ прошел так же внезапно, как и начался.
– Со мной все в порядке. Дай мне минутку, чтобы прийти в себя. – Выцветшие глаза Ауши смотрели на огонь, плясавший в очаге. Она казалась такой же старой, как и город, в котором жила с самого рождения.
– Мне не нравится твой кашель, – вздохнула Шерон. – Не стоило тебе ходить на ярмарку на прошлой неделе. Покупка шерсти могла и подождать. Ты простыла.
Ауша виновато улыбнулась и обезоруживающе развела руками.
– Пойду, если не нужна. Устала. – Старуха с трудом встала, и девушка, взяв служанку под локоть, довела до комнаты.
– Желтых фонарей, милая.
– Тихой ночи, няня.
Она закрыла за ушедшей тяжелую дверь, повернула в замке резной ключ, задвинула щеколду и намотала на ручку четки со знаком Пятерых. Каждый раз, делая это, Шерон испытывала жгучий стыд. Ей было неловко запирать старую женщину на ночь, но иного выхода она не видела.
Ауше минуло девяносто штормов, ее жизнь подходит к концу, и дорога, с которой нет возврата, уже зовет ее. Не дай Пятеро, чтобы такое произошло, когда солнца нет на небе. Шерон этого просто не вынесет. Старуха давно стала для нее членом семьи.
Но сейчас ночь. Долгая, ненастная, темная, жуткая. И даже Указывающей путь ни к чему рисковать и подвергать опасности свой дом. Возможно, если бы наверху не спала маленькая девочка, она бы не стала так поступать. Но безопасность Найли, теперь, когда она – единственное, что осталось от Димитра, для нее важнее всего. Именно по этой причине Ауше придется сидеть под замком до рассвета.
Несмотря на усталость, спать не хотелось. Дурная привычка, появившаяся за годы работы. Многие Указывающие путь, когда наступает их неделя дежурств, стараются выкроить время для сна днем, а ночью бодрствовать. Шерон уже два дня была дома, но у нее так и не получилось поменять режим.
– Ничего, – тихо сказала она, обращаясь к старому зеркалу, которое привез еще ее отец после своей единственной поездки в герцогство Варен. – У меня есть месяц, чтобы пожить, как все люди.
Сейчас наступило время дежурства Йозефа и Клары, и девушка им не завидовала. В такую погоду мало радости выбираться из дому. Им придется трудно, если Пятеро не будут милостивы и где-нибудь в полупустом городе вспыхнет синий фонарь.
Она немного подумала над этим, а затем опять взялась за чтение. Толстая желтоватая свеча на столе медленно таяла, ставни вздрагивали, страницы сменяли одна другую, и Шерон не сразу поняла, что в дверь стучат. Сперва ей показалось, что это все тот же беснующийся возле дома ветер пытается ради злой шутки выманить ее наружу и плюнуть в лицо дождем. Но когда дверное кольцо стукнуло в десятый раз подряд, она вскочила с места, и почти тут же сверху раздался плач Найли.
Ругаясь сквозь зубы, призывая на головы тех, кому не сидится дома, всех заблудившихся мира, женщина подскочила к двери.
– Кого темные овцы на крыльях притащили?!
И едва расслышала ответ:
– Шер! Открывай! Это Воцлав!
Она с трудом подняла тяжелый засов. Порыв ворвавшегося в дом ветра тут же пробрал до костей, притащил на своем хвосте дождевую влагу, горький запах моря, погасил свечу и перепугал огонь в очаге.
Несмотря на капюшоны и бесформенные мокрые плащи, она их узнала. Фермер Воцлав, лодочник Мик и рыбак – Джун. Сегодня их очередь ходить по ночным улицам ее района и следить за фонарями.
– Беда, Шер! Кто-то у Уве помер! – просипел Джун, топчась на пороге и не решаясь войти.
– Заходите! Живо!
Она пропустила их в дом, с трудом, борясь с ветром, закрыла дверь, сердито вытирая попавшие на лоб дождевые капли.
– Давно?
– Не знаем. – Одутловатое лицо Воцлава было бледным. – Мы, как увидели, сразу к тебе бросились. Там такое!
Шерон недовольно сжала губы. Значит, они и не подумали никого предупредить в доме Уве. Возможно, теперь там уже не один заблудившийся, а двое. Идиоты! Как так можно? Джун в этих делах новичок, но от Мика и Воцлава она такого не ожидала. Несут ночную стражу не первый год, а сегодня повели себя, как неопытные подростки.
Трое мужчин показались ей беспомощными и перепуганными. Вода с парусиновых плащей стекала на пол, впитываясь в потрепанный ковер.
– Почему не пошли к Йозефу или Кларе? Сегодня их время! – Она хмурилась и выглядела очень сердитой.
Найли наверху плакала без остановки. Защити ее Пятеро! Как же все это не вовремя! Как не вовремя!
– Йозефа вызвали в деревню час назад. В Лиду. Там скорняк умер. А Клара занята на другом конце города. В тюрьме один сошел с ума и грозится себя убить.
– А Криза?!
– У бургомистра почечные колики. Ее вызвали тоже.
– Идите к Никласу или Матэушу! У меня маленький ребенок, я не могу!
– Шерон, ты ближе всех к маяку. Мы будем идти к ним и обратно еще очень долго… – Мик сделал неловкий жест рукой, запнулся и замолчал.
Он был выше ее на две головы, но всегда в присутствии Шерон чувствовал себя неловко. Лодочнику было проще в одиночку уйти в штормовое море, чем беседовать с ней. И дело вовсе не в ее даре, а в том, что она ему нравилась, но ему так и не хватило духа в этом признаться. Шерон, разумеется, знала о его чувствах, но, несмотря на то что со смерти Димитра прошло два года, сейчас одинокую хозяйку большого дома интересовала лишь судьба маленькой Найли, а не своя собственная.
– Ты… посмотришь? – В его голосе проскользнули жалобные, умоляющие нотки. – Пойдешь с нами?
Она мрачно глянула на встревоженные бледные лица. Маленькая тростниковая кошка перед тремя просоленными морем псами.
– Скованный! Как же все это не вовремя! Почему сегодня?! Ждите! – куда более резко, чем требовалось, сказала она им.
– Милая, все в порядке? – встревожено спросила из-за двери Ауша.
Шерон пришлось остановиться, чтобы сказать:
– У Уве беда, няня. Я должна посмотреть, пока не придет кто-нибудь еще. Не волнуйся. Вернусь через час. Я кого-нибудь оставлю с Найли.
– Хорошо. Будь осторожна.
Быстро взбежав по лестнице в детскую, она склонилась над кроваткой:
– Все хорошо, Найли. Я здесь.
Ребенок, увидев ее лицо, тут же затих. Шерон принялась тихо напевать колыбельную и не уходила, пока девочка не заснула. Она могла остаться, и никто бы не стал ее винить. У нее было полное право отправить просителей за дверь. Потому что с Найли оставить некого. Раньше, когда она уходила на дежурство, то относила девочку к сиделке, что живет на соседней улице, чтобы не оставлять кроху со старой Аушей. Однако сейчас, ночью, в такую бурю, опасно выносить малышку за дверь.
Но нельзя бросать людей в беде и придется помочь.
Быстро сходив в свою комнату, Шерон оделась как можно теплее, схватила с полки сумку из телячьей кожи – та всегда лежала собранной именно для таких неожиданных случаев.
Спустилась на первый этаж, где ее нетерпеливо дожидались мужчины. Подошла к вешалке, сняла с крючка дождевой плащ алого цвета, какой носили все Указывающие.
– Джун, останься здесь. Горячая вода у очага. Еда на столе. Не шуми. Пожалуйста, не выпускай Аушу. Если Найли опять заплачет, тебе придется ее успокоить.
Рыбак нахмурился, явно не представляя, как следует обращаться с детьми, но кивнул.
– Дождись моего прихода. Еще один кивок.
Девушка набросила на голову капюшон:
– Запри дверь и никому, кроме меня, не открывай. Я на тебя рассчитываю. Видят Пятеро, я надеюсь вернуться как можно быстрее. Идемте!
В древнем, забытым всеми богами городе, который доживал свою тяжелую старость в глубоком забытье, властвовали ветер и дождь. Два самых неприятных и неизменных попутчика осенних штормов, ежегодно обрушивающихся на проклятое герцогство Летос. Они желали сокрушить скалы, пожрать землю и подмять под себя, залив соленой водой, чтобы даже скудная память об этих краях навеки была стерта из мира.
Шерон ненавидела ночь, как только может ненавидеть та, кто знает все ее страшные тайны. Она не любила покидать уютный дом с наступлением темноты и шла наперекор себе исключительно ради долга, который был гораздо выше ее желаний.
Ее служба – вопрос выживания земляков. Вопрос жизни и смерти всего Летоса, который так боятся, ненавидят и предпочитают не вспоминать жители других герцогств. И поэтому сейчас она не с Найли, а в который раз идет спасать город.
Окна домов, мимо которых они проходили, были закрыты тяжелыми ставнями, мощные двери казались такими же несокрушимыми, как Земляные горы. Тусклые, смазанные пятна света на стене каждого дома, раскачивающиеся на ветру фонари, единственное, что хоть как-то разбавляло масляный мрак. Впрочем, их жалкие потуги тяжело было оценить: огоньки бледно мерцали за толстыми стеклами, по которым стекала дождевая вода, и их сил хватало лишь на то, чтобы служить призрачными маячками на темных сырых улицах.
Дождь стегал по плащу Шерон, ветер пытался сорвать плотный капюшон. Она замочила подол длинной черной юбки, угодив в невидимую в ночи лужу, вода мгновенно полезла по ткани вверх и теперь неприятно холодила лодыжки, прилипая к ним и стесняя движения.
Спутники прошли улицу, на которой в половине домов никто не жил несколько десятилетий. Жители постепенно покидали город, перебираясь на юг, в Арант, столицу Летоса, и дома пустели. На перекрестке, возле старой колонны, на вросшем в землю постаменте – одном из многих строений, оставшихся со времен, когда Летос был великой страной, – женщина поскользнулась. Если бы не крепкая рука Мика, вовремя поддержавшая Указывающую, та обязательно бы упала в размокшую жижу, которую язык не повернется назвать городской дорогой. Разжиревшие от постоянного дождя потоки воды бурлили под ногами, заливали ботинки, студили пальцы, а затем устремлялись в сторону моря, чтобы слиться с ним в единое целое.
Было очень холодно, руки начинали коченеть, но Шерон старалась не отставать от шедшего первым Воцлава. Она держалась сразу за ним, прячась за широкой спиной от резких, сбивающих с ног порывов ветра. Мик замыкал шествие, и порой, когда он оказывался совсем близко, она слышала его тяжелое дыхание.
Выбравшись на центральную городскую улицу, они перевели дух, спинами прижимаясь к полуразрушенной стене, ограждающей рынок, где летом продают свежестриженую овечью шерсть приплывающим раз в год из Варена перекупщикам. Шерон шмыгнула носом, прислушиваясь к шуму моря за домами. Она знала этот рев с самого детства, но до сих пор не могла к нему привыкнуть. Он пугал ее. А ведь книги говорили, что где-то на юге море совсем другое. Тихое, теплое, ласковое, прозрачное и бесконечно прекрасное. Ей очень хотелось поверить в это, побывать где-нибудь в Соланке или Ириасте, чтобы самой убедиться в том, что эти истории действительно правда, а не сочинения каких-то врунов. Оно снилось ей ночами, это лазурное море, но стоило только на мгновение оказаться в реальности, как вся иллюзия пропадала. Потому что возле берега Нимада почти целый год без устали бесновалось свирепое чудовище.
– Поспешим. – Она коснулась руки Воцлава. – Я не устала.
Тот сумрачно кивнул, вздохнул, словно старый пес, и, задержав дыхание, вышел из-за укрывавшей их стены на пронизывающий ветер.
Они прошагали еще одну улицу насквозь, по старым разбитым плитам, некогда служившим основой Дороги королей, тянувшейся через все Единое королевство от северного мыса Летоса до Фальна, тогда еще бывшего частью материка, а не островом. Через десять минут последние заброшенные дома окраин остались позади, и спутники вышли на открытое пространство вересковых пустошей, отдавшись на растерзание ветра.
Сверкнула молния, высветив из дождливой бездны осыпающуюся ограду, сложенную из обломков старых домов, серые, покрытые лишайником памятники и надгробные плиты со стершимися письменами.
Шерон осенила себя знаком Пятерых, памятуя о душах тех, кто спит здесь вечным сном. В детстве она боялась кладбищ, но, повзрослев, поняла, что ее страхи пусты, как рыбачьи сети ранней весной. Умершие днем люди находят дорогу в иной, прекрасный мир, а потому у них нет причин докучать живым и желать им зла. В отличие от заблудившихся, которым не остается ничего иного, как убивать живых из ненависти к тому, что они дышат, любят и остаются людьми.
Между городом и маяком располагался невысокий, поросший вереском холм. Следовало перевалить через него, чтобы добраться до жилища Уве. Наверх вела небольшая каменистая тропинка. Во всяком случае, таковой она являлась до начала сезона штормов. Теперь же вместо нее был покрытый грязью, пузырящийся дождем скользкий склон, и его пришлось штурмовать, словно неприступную крепость Горного герцогства.
Где-то на половине подъема Шерон подняла взгляд вверх и увидела, что, несмотря на мглу, в небо поднимается синеватое сияние. Указывающая путь беззвучно выругалась, уже понимая, что скоро увидит, и с упорством продолжила подъем, жалея, что не взяла с собой дорожный посох.
Распоясавшийся ветер едва не сорвал с женщины алый плащ, и, когда у него это не получилось, отступил, но тут же подло напал сзади, сильно толкнув в спину, пытаясь заставить упасть на колени, а если повезет, то и столкнуть вниз по склону, на камни. Шерон покачнулась, однако устояла, гневно зарычав. Ей не понравилась увиденная с холма картина.
Все живущие в Летосе знают, что если появляется заблудившийся, то пламя рядом с ним меняет цвет. Оно больше непохоже на себя, перестает быть теплым и становится синего цвета. И неважно, где горит – в очаге, в фонаре, на факеле, в костре или же, как сейчас, на маяке.
Свет от него заливал все окрестности ужасающим синим цветом. Волны, каменистая коса, дом Уве, кусты вереска, лица Воцлава и Мика, да и ее тоже, приобрели нереальный, жутковатый оттенок. Это было настолько странно, что несколько секунд она не могла прийти в себя.
Вновь полыхнула молния. Шерон на миг показалось, что она разглядела проклятую сторону залива и мрачные, покинутые много веков назад дома. Конечно, этого не могло быть на самом деле. Противоположный берег и в ясную погоду не всегда можно увидеть, не говоря уже о таком шторме.
– Ты в порядке? – крикнул ей Воцлав.
– Я не думала, что тут такое! – И обратилась к Мику: – Возвращайся назад! Найди Матэуша или Никласа! Или любого другого! Приведи кого-нибудь из них!
Его кобальтовое лицо с запавшими глазами осталось бесстрастным. Ничего ни говоря, мужчина поспешил прочь, и похожая на чрево кита тьма поглотила лодочника. Шерон вместе с Воцлавом начала спуск по извилистой тропке, то и дело оскальзываясь и взмахивая руками, чтобы удержать равновесие. Потоки холодной воды заливались в ботинки, студя ноги.
Несколько раз Указывающая чихнула, мечтая сейчас о горячем травяном отваре и теплом одеяле. Но наконец им удалось спуститься и в синем свете продолжить путь к берегу, где бушевало море.
Стихия бесновалась и ревела, пожирая все остальные звуки. Кувалды морских богов били в скалы, русалки выли вместе с ветром, и женщина старалась не смотреть туда, где хрипели от ярости свирепые волны. Озлобленное море пугало даже того, кто жил с ним бок о бок целую жизнь.
Им пришлось пройти по далеко выдающейся в море высокой каменистой косе, куда без труда долетали брызги разбивающихся волн, и каждая из них была величиной с дом, к которому они шли. Шерон смотрела под ноги, боясь поскользнуться на влажных камнях. Она не заметила, как полосатый, сложенный из красноватого камня маяк, построенный мастерами Единого королевства, оказался рядом. Указывающая с облегчением коснулась шершавого, мокрого и ледяного бока строения.
Двухэтажный дом Уве находился тут же и был пристроен к маяку около пятидесяти лет назад, после того как здесь разбился торговый корабль и на берегу оказалось почти два десятка заблудившихся. С тех пор маяк горит каждую ночь.
Шерон ни разу не бывала внутри и не представляла, каково расположение комнат. Это сильно осложняло ее работу, так как заблудившийся может быть где угодно. Единственное, что знала девушка, – с первого этажа можно легко перейти в маяк.
В овине безостановочно кричали овцы, и даже непогода не могла заглушить их. Животным, в отличие от людей, не требуется пламя, чтобы понять, что рядом с ними опасность.
Как и думала Шерон, дверь оказалась заперта, а вот ставни Уве, как всегда, закрыть не потрудился, хотя Йозеф его много раз предупреждал, что это опасная беспечность. Но теперь женщина была благодарна судьбе, что так случилось.
– Надо разбить стекло! – проорала Указывающая на ухо Воцлаву, но тот расслышал ее только со второго раза.
Они нашли невысокое, находящееся на уровне плеч лодочника окно. Он достал из-под плаща короткую дубинку и одним мощным ударом уничтожил преграду. Затем очистил раму от торчащих в ней острых осколков.
Лодочник попытался что-то сказать, но Шерон не услышала. Прочла по губам.
– Внизу пять комнат и подвал. Еще подсобка. И выход в маяк. Наверху четыре. И чердак.
Шерон благодарно кивнула, крикнула:
– Жди здесь! Что бы ни случилось, не входи туда, пока горит синий фонарь! Если я не вернусь через полчаса, уходи к холму! И дождись кого-нибудь из Указывающих!
Он показал, что понял, и она, взяв его за руку, сильно сжала ее, показывая этим, что хочет сказать что-то важное:
– Если увидишь, что я выхожу из дома, но пламя синее, беги без оглядки!
– Знаю! Не в первый раз!
В первую ночь заблудившийся скован местом, где умер человек. Он не может покинуть дом в течение суток. Лишь после того, как вновь наступит тьма, ему вольно выйти на улицу. Именно поэтому следует указать ему путь как можно быстрее. Любой прохожий, убитый заблудившимся ночью, сам становится точно таким же. Но это правило не касается Указывающих, погибших от рук заблудившегося. Их место не сковывает, и они могут бродить, где им только заблагорассудится.
Воцлав вытер рукой мокрое, встревоженное лицо:
– Удачи, девочка! Будь осторожна!
Она ободряюще улыбнулась человеку, который когда-то был дружен с ее отцом. Мужчина подхватил ее за талию, легко, точно пушинку, поднял, и спустя мгновение Шерон, ловкая как кошка, оказалась внутри, на скрипящих под ногами стеклянных осколках. Она в последний раз подумала о Найли, чужом ребенке, который теперь стал ее, и занялась работой.
Сделав пару шагов от окна, она прижалась к стене и стала прислушиваться.
Из-за близости моря это оказалось не так-то просто. Шерон поняла, что ей придется полагаться в основном на зрение Указывающей. Несмотря на то что в комнате царила непроглядная темень, женщина хорошо видела все в светло-серых оттенках. Грубый стол, трехногий табурет, большой сундук у дальней стены.
И никого.
Здесь неприятно пахло застарелым потом, кислым пивом и гнилым луком. Уве никогда не отличался чистоплотностью.
В соседней комнате горела свеча. Тусклый синеватый свет окутывал дверной проем, ведущий в следующее помещение, зловещей аурой мертвых. Это был единственный выход из комнаты, а потому Шерон, не сводя с него глаз, застывшими от холода пальцами расстегнула деревянные пуговицы на алом плаще. С него уже натекла целая лужа. Плащ мешал ей двигаться, поэтому без всякой жалости был сброшен на пол.
Она поправила врезавшуюся в плечо лямку и, все так же настороженно прислушиваясь, развязала тесьму и запустила руку во внутренний карман замшевой сумки, нащупав на дне игральные кости. Два маленьких, с виду самых обычных кубика, вырезанных из рога нарвала, со стершимися точками на гранях, с тихим стуком упали на грубые доски.
Шерон прошептала наговор, и костяшки ожили, покатились туда, где случилась смерть. Она почувствовала, как по пальцам левой руки разливается знакомое тепло, как ладонь начинает «печь», и двинулась вперед. Ее поводыри, подстраиваясь под маленькие, осторожные шажки хозяйки, вкатились в следующую комнату.
Женщина застыла на пороге, изучая большой холл, залитый темно-синим светом. На стене висела пустая вешалка из рогов северного оленя, рядом стоял грубо сколоченный из досок шкаф, а также полки с глиняной посудой. На придвинутом к стене верстаке, где были разбросаны плотницкие инструменты, в невысокой глиняной плошке таял огарок свечи.
Дверей было две, они находились напротив друг друга, одна из них вела на улицу, другая – во внутренние помещения. Кости недвусмысленно остановились перед последней, предлагая Шерон нырнуть в чрево затаившегося дома.
Возможно, заблудившийся почувствовал ее, и если ему хватило ума затаиться, а такое порой бывает, то рано или поздно он проявит себя. Тварь может быть где угодно, и оставалось надеяться, что она здесь одна. Указывающая путь не знала, кто умер, Уве или его жена, но если заблудившийся убил человека, то где-то в доме прячутся двое, а это уже серьезный вызов.
Разум говорил ей, что лучше дождаться Йозефа или еще кого-нибудь из своих, прежде чем рисковать головой, но профессиональная гордость не позволяла оставаться на месте. Она лучшая из Указывающих города, Это признает даже старик, она чаще всех из них сражалась с заблудшими и попадала в такие ситуации, в которых не была даже Майка, славящаяся своей отчаянностью. Ждать помощи позорно. Особенно если помнить, что Клара ей этого никогда не забудет.
Шерон старалась двигаться так, чтобы проход в коридор все время находился перед глазами. Перемещаясь боком, точно краб, женщина оказалась возле входной двери.
Засов был тяжелым, и она подняла его лишь с третьего раза, аккуратно прислонила к стене, толкнула дверь плечом, впуская внутрь грохот волн. Теперь никому не придется влезать в окно. Да и ей, если что-то пойдет не так, будет легче выбежать из дома.
Тонким стальным стилом, извлеченным из сумки, Шерон нацарапала на темном косяке цепочку корявых символов и, удовлетворившись проделанной работой, убрала его обратно. Выход через дверь для заблудших закрыт.
Несколько раз глубоко вздохнув, она отринула волнение и направилась в сторону неосвещенного коридора.
Сосредоточенность, холодный расчет, спокойствие, внимательность, осторожность. Пять составляющих успеха в работе Указывающей путь. Это правило вбил в нее Йозеф, когда она была еще ребенком и ее дар только пробуждался.
Тишина, запах воска, лука, сырых тряпок. Напротив женщины находилась лестница, ведущая на второй этаж. Направо от нее – три оставшиеся комнаты первого этажа. Все двери закрыты. Налево – предбанник, ведущий к маяку.
Кости, повинуясь ее жесту, покатились гуда, Шерон сделала несколько шагов следом за ними и тут же резко повернула голову, вслушиваясь в почудившийся шорох. Это не был постоянный рокот шторма. Ей показалось, что едва различимо скрипнула половица где-то наверху, словно кто-то на нее наступил.
Сердце стукнуло, замерло и застучало с удвоенной силой, Шерон застыла, повернувшись к лестнице. Прошло три долгие, тягучие минуты, но больше ничего услышать не удалось. Мрачный грязный дом, окутанный во все оттенки серого, словно бы насмехался над непрошеной гостьей. Если на втором этаже кто и есть, то он не спешит появляться.
Она быстро прикинула варианты, и по пальцам левой руки пробежали гневные золотистые искры. Шерон решила повременить с подъемом наверх, хотя не сомневалась, что там кто-то прячется, и следовать за игральными костями в сторону маяка. Она воткнула стальное стило в щель между досками, легонько стукнула по нему ногтем. Сквозь серый металл проступил золотой блеск, и через несколько мгновений стило засияло теплым солнечным светом. Теперь заблудший не пройдет дальше по коридору в комнаты, которые уже успела проверить Шерон.
В переходе между домом и маяком хранили лук. Вязанки бледных проросших луковиц висели в прикрепленных к потолку мелкоячеистых рыбацких сетях, источая вокруг себя неприятный, застарелый запах и распространяя его по всему дому. Шерон постаралась миновать это место как можно быстрее.
На первом этаже маяка горел синий фонарь. Полукруглые стены, сваленные в дальней части помещения лопаты, кирки, какие-то железные воронки, перевернутая бочка из-под масла, низкий потолок и узкая винтовая лестница, уводящая вверх.
Кости, точно живые, одна за другой с нетерпением вскочили на первую ступеньку. Шерон вздохнула и поспешила за ними. Она миновала первый виток лестницы, и сверху стало проникать пока еще бледное синеватое свечение. Где-то на середине пути кости, подпрыгнув, сухо стукнулись друг о друга и остановились.
Женщина разочарованно поджала губы, разглядывая растекшееся по ступеням небольшое бурое пятно. Ее указатели говорили, что именно здесь кто-то умер.
Но тела не было. Заблудившийся ушел гулять в поисках живых.
Шерон обмакнула палец в жидкость, понюхала. Пятно не имело ничего общего с кровью. Вино. Смотритель маяка при жизни любил заложить за воротник. Вот и допился, на свою беду. Наверное, спьяну не смог удержать равновесие и, покатившись по лестнице, свернул себе шею.
Она поискала глазами бутылку, но не нашла ее – видно, та упала вниз, – подобрала ставшие бесполезными кости, убрала их в сумку и преодолела еще три витка до застекленной давно не мытым стеклом круговой площадки.
Никого.
Лишь огромное синее пламя танцевало в отведенном для него месте, отражаясь во вращающихся зеркальных поверхностях и кристаллической линзе.
Маяк по возрасту не уступал Единому королевству, но до сих пор работал исправно – надо всего лишь наливать масла в емкость и поворачивать бронзовый ключ древнего, созданного волшебниками механизма.
Не удержавшись, всего лишь на мгновение Шерон подошла к окну и взглянула туда, куда падал медленно ползущий кобальтовый луч света. С высоты бушующее море казалось бескрайним, изменчивым, морщинистым синим одеялом, находящимся в бесконечном движении. Поежившись от увиденного, Указывающая начала быстро спускаться. Она устала и желала покончить со всем этим как можно скорее.
Задержав дыхание, женщина миновала луковое хранилище, оказалась в коридоре и тут же услышала из дальней комнаты первого этажа приглушенный вскрик, а затем сильный удар, словно что-то тяжелое с размаху врезалось в стену. Левая ладонь Шерон вспыхнула теплым оранжевым светом, пульсирующим в такт биению ее сердца.
Она не бросилась на звук сломя голову, но и медлить не стала. Толкнула дверь, чувствуя, как свет добрался до плеча, и видя, что к потолку воспаряют острозвездные искры, распространяя вокруг себя запах свежих апельсинов, таких редких в герцогстве Летос.
Воцлав ошибся, это была не комната, а коридор, который заканчивался еще одной дверью. Заблудившийся оказался в комнате с едва горящим очагом. Она была самой дальней по коридору и самой большой. Тварь пыталась прорваться в небольшую кладовку, где посчастливилось спрятаться жене смотрителя маяка. Дверь пока держалась, но доски уже трещали. Заблудившийся атаковал преграду молча, бросаясь на нее с разбегу, словно рыба, которая пытается выброситься на берег.
