Текст книги "Выйти из клетки"

Автор книги: Алексей Корепанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Корепанов Алексей
Выйти из клетки

КОРЕПАНОВ АЛЕКСЕЙ

Выйти из клетки

Подобного в Ингульске давно не бывало. В течение двух недель в оба райотдела милиции – Заречный и Степной – поступило три заявления об исчезновении граждан. В эаявлении от семнадцатого апреля гражданка Воронюк М. П. сообщала о том, что ее сын Воронюк Игорь, двадцати двух лет, студент третьего курса исторического факультета пединститута, утром в воскресенье, пятнадцатого апреля, ушел в читальный зал библиотеки и домой не вернулся. Шестнадцатого апреля супруги Воронюк совершили рейд по обоим общежитиям пединститута и обзвонили всех известных им приятелей Игоря, но сына не нашли. Ранним утром семнадцатого апреля гражданка Воронюк обратилась с заявлением в Заречный райотдел.

Следующее заявление – в Степной райотдел – поступило двадцать третьего апреля. Парикмахер-наставник Колесникова В.А. от имени коллектива парикмахерской номер двенадцать, расположенной по переулку Индустриальному, уведомляла о том, что ее подопечная, парикмахер Шилко Елена, двадцати двух лет, не явилась на работу в понедельник шестнадцатого апреля. Соседка Елены по комнате в общежитии не видела пропавшую с воскресного утра пятнадцатого апреля. У матери, проживающей в селе Соколовка Ингульского района, Елена за всю неделю не появлялась. Встревоженная наставница принесла заявление в Степной райотдел по месту расположения парикмахерской.

И еще одно заявление в Заречный райотдел об исчезновении сожителя Пасечника Петра Игнатьевича, тридцати восьми лет, определенного места работы не имеющего, сделала тридцатого апреля гражданка Павлюченко Е. Н. Петр Игнатьевич Пасечник, зарабатывающий на жиэнь разгрузкой вагонов, сбором и последующей сдачей стеклотары, а также игрой в "очко", известный в местных пьющих кругах под кличкой "Кролик" (все это выяснилось в ходе следствия), не явился к сожительнице воскресным вечером пятнадцатого апреля, хотя, по словам гражданки Павлюченко, жаждал посмотреть по телевизору футбол.

Третьего мая, когда отшумели двухдневные народные гулянья, обошедшиеся без крупных происшествий, в областном управлении внутренних дел состоялась планерка. Речь, в частности, шла об этих трех неслыханных для в общем-то добропорядочного Ингульска случаях. Разбираться с ними поручили отделу УВД, возглавляемому подполковником Касьяненко. Подполковник внимательно ознакомился с материалами, собранными в ходе розыска студента Воронюка и парикмахерши Шилко сотрудниками Заречного и Степного райотделов, присовокупил к материалам заявление гражданки Павлюченко об исчезновении сожителя и поручил расследование специальной опергруппе во главе с капитаном милиции Панаевым.

В кратчайшие сроки опергруппе путем опроса населения и предъявления фотографий пропавших удалось установить место и время, где их видели в последний раз. Студент Игорь Воронюк покинул читальный зал областной библиотеки около семнадцати часов пятнадцатого апреля, сдав "Очерки истории Англии" и монографию о средневековых городах. Парикмахерша Елена Шилко в двадцать два часа вышла из кафе "Юность" напротив Октябрьского парка; кафе было популярнейшим и чуть ли не единственным местом общения городской молодежи. Петр Игнатьевич Пасечник по прозвищу Кролик, которое он заработал за свои вечно красные глаза, перед девятнадцатью часами освободил от своего присутствия пивной бар "Солнышко".

Пятого мая все эти данные лежали на столе перед капитаном Панаевым. В окно кабинета светило не горячее еще майское солнце. Уютно жужжал вентилятор на сейфе. Три телефона – два белых и один красный – молчали, словно понимая всю важность момента. Капитан Панаев анализировал собранные материалы.

Капитан был еще молод – этой весной ему исполнилось двадцать девять. В милицию он пришел по направлению райкома комсомола, получил заочное юридическое образование, женился, обзавелся сыном, продвинулся по служебной лестнице и был известен в Ингульске молниеносным раскрытием дела об угоне автомобиля ответработника Р., изобличением махинаций обслуживающего персонала ресторана "Вечерний" и поимкой афериста О., собиравшего деньги у доверчивых граждан Ингульска под предлогом ремонта дороги в районе колхозного рынка.

Капитан положил перед собой чистый лист бумаги, провел по нему несколько строго параллельных линий, отложил ручку и забарабанил пальцами по столу. Кое-что уже вязалось. Во-первых, все трое пропавших жили примерно по соседству, в седьмом микрорайоне за Октябрьским парком. Студент Воронюк – в доме номер двадцать три, парикмахерша Шилко – в доме номер двадцать восемь (общежитие), гражданин Пасечник второй год квартировал у сожительницы гражданки Павлюченко в доме номер тридцать шесть.

Капитан еще раз перелистал материалы, заштриховал промежутки между параллелями и задумался.

Во-вторых, если бы студент Воронюк ехал не на троллейбусе, а шел домой из библиотеки пешком, он непременно прошел бы через Октябрьский парк. Кафе "Юность" находилось напротив парка, а пивбар "Солнышко" непосредственно в парке, с северной его стороны. Кратчайший путь домой для Шилко и Пасечника лежал опять-таки через парк, если, конечно, они не возжелали проехать две остановки на троллейбусе.

Капитан понял, что все дело – в парке. Тем более, завсегдатаи пивбара показали, что Кролик нетвердой походкой удалился именно туда, поведав приятелям, что пора смотреть футбол. И отыскался молодой человек, пытавшийся провести время в тот вечер, пятнадцатого апреля, с Еленой Шилко. А она торопилась в общежитие, собираясь попасть в душ перед понедельником. Она покурила с кавалером на скамейке перед кафе "Юность", чмокнула его в щечку и исчезла в тополиной аллее, ведущей сквозь парк прямо в седьмой микрорайон. А студент Воронюк всегда иэ читального зала приходил прямо домой, хором утверждали родители, и не было оснований им не верить.

Итак, пути всех трех исчезнувших шли через парк. Капитан резко перечеркнул параллельные на листе бумаги и поднял трубку красного телефона. Через некоторое время он уже изучал схему Октябрьского парка.

Парк имел в плане форму почти равностороннего треугольника, занимал довольно обширное пространство между рынком, проспектом, заводскими корпусами и новым микрорайоном и делился на две части. Ближе к вершине треугольника шла часть, усеянная всякими аттракционами, эстрадой, танцплощадкой и искусственным озером, а дальше, к основанию, простиралась часть более дикая, поросшая разным кустарником, некошеной травой и деревьями. Впрочем, песчаные аллеи прорезали и эту часть парка. Капитан нанес на схему предполагаемые маршруты движения всех троих исчезнувших и хмыкнул. Выходило так, что все пути должны были пересечься в неокультуренной части парка.

Панаев снял трубку одного из белых телефонов и очень быстро выяснил, что воскресным вечером пятнадцатого апреля в тех дальних аллеях парка было довольно многолюдно: прогуливались граждане и гражданки с колясками, шла на дискотеку молодежь. Значит, пропавшие должны были свернутъ с аллеи. Немного поразмыслив, Панаев пришел к выводу, что Кролик, возможно, захотел углубиться в кусты по естественным надобностям, возникающим после обильного поглощения пива, а Елена Шилко могла сесть на бревно и перекурить. Непонятно, зачем было уходить в сторону от аллеи студенту Воронюку, но это уже не имело значения. Главное – все трое в разное время пятнадцатого апреля по пути домой свернули с аллеи.

Панаев убрал схему в стол и посмотрел в окно. Майское солнце шло на мягкую посадку за драмтеатром. Капитан встал, открыл стенной шкаф и снял с плечиков цивильный серый пиджак. Положил в карман удостоверение, связался с дежурным.

– Капитан Панаев. Я в Октябрьский парк.

Он уложил все бумаги в сейф, выключил вентилятор и вышел иэ кабинета.

Парк встретил капитана умиротворяющей тенью и шелестом молодых листьев. Солнечные пятна трепетали на аллее. Панаев подумал, что хорошо бы сфотографировать эту красоту, если бы уметь (а ведь в детстве мечтал, мечтал быть фотографом), но тут же отбросил посторонние мысли, застегнул пиджак, пробрался сквозь кусты и пошел по траве параллельно аллее, ведущей в седьмой микрорайон.

Окурки, обрывки газет, флаконы из-под одеколона, желтые пробки от портвейна, смятые сигаретные пачки, засохшие шкурки ставриды холодного копчения... Капитан дошел до границы парка, пересек аллею, которая была здесь просто узкой тропинкой, и пошел обратно по другой стороне. Засохшие шкурки ставриды холодного копчения, обгорелые спички, смятые сигаретные пачки, этикетки от пива "Ячменный колос", пробки от портвейна, стекла от разбитых бутылок, пустые флаконы из-под одеколона, обрывки газет, окурки... В кустах обнаружилась прогалина. Капитан сделал шаг – и провалился.

Ощущение было такое, словно падаешь в черноту, дыбом вставшую со всех сторон, и невозможно поднять руки, чтобы уцепиться хоть за что-то. Падение продолжалось, но капитан все-таки сумел поднять руки.

И все остановилось. Чернота рассеялась, сменившись тусклым светом, и чей-то голос, слегка картавя, произнес:

– О, привет! Слышь, а ты пива с собой не брал?

Панаев повел плечами, несколько раз глубоко вздохнул и осмотрелся.

Он сразу узнал по фотографиям всех троих. Невзрачный красноглазый мужичонка Пасечник сидел по-турецки, с надеждой глядя на него. Студент Воронюк лежал, подперев рукой голову. Парикмахерша Шилко сидела в отдалении, обхватив колени и покачиваясь из стороны в сторону.

Местность была довольно странной. Нечто серое вверху, нечто серое со всех сторон, какой-то мелкий серый песок под ногами – и все. Было довольно светло, как вечером после захода солнца – и абсолютно пустынно.

– Пива, говорю, не брал с собой? – с надрывом повторил Кролик-Пасечник. – Хоть пивка попить...

Панаев откашлялся.

– Капитан милиции Панаев. Занимаюсь вашим исчезновением.

Шилко перестала покачиваться и с облегчением воскликнула:

– Слава Богу!

Пасечник вздохнул и вытянул губы трубочкой.

– Так ты мент? Ну, повезло. Пива у тебя, конечно, нет. – Он ссутулился и невнятно бормотнул что-то нецензурное.

Игорь Воронюк встал и, перешагнув через черный "дипломат", подошел к Панаеву.

– Товарищ капитан, вы тоже провалились?

Панаев пожал плечами.

– Судя по всему, да.

– Тогда я введу вас в курс дела.

– Э-эх! – Пасечник махнул рукой. – Толку от этой милиции! Я думал, он спасать, а он сам влип...

Елена Шилко вновь закачалась из стороны в сторону.

– Пойдемте, товарищ капитан, я вам все расскажу.

Капитан кивнул.

Они прохаживались по серому песку, Игорь говорил, а Панаев слушал, и картина становилась ему ясна.

Игорь действительно возвращался из читального зала по аллее, ведущей в седьмой микрорайон. Недалеко от выхода из парка он увидел красивую пеструю птицу и пошел за ней. Судя по описанию, это была сойка. Их осталось в парке совсем немного и не удивительно, что Игорь впервые ее увидел. Он прошел через кусты – и провалился.

Игорь был начитанным молодым человеком, поэтому, вдоль и поперек исследовав серую местность, сделал сразу три предположения. Первое. Он провалился в какую-то подпространственную дыру и очутился на другой планете. Второе. Он провалился в столь любимый фантастами параллельный мир. И третье: он на борту чужого космического разведчика. Первые два предположения отпали, когда Игорь, оставив "дипломат" на песке, совершил обход неведомо чьих владений. Он шел прямо вперед, вглядываясь в близкий серый горизонт, и в какое-то неуловимое мгновение увидел, как впереди на песке появилось черное пятно. Пятно оказалось "дипломатом", оставленным в начальной точке путешествия, за спиной, и Игорь понял, что находится в замкнутом пространстве с необычными свойствами. Это было непохоже на другую планету или параллельный мир и оставалось одно объяснение: он находится в отсеке инопланетного корабля, разместившего входное устройство в уютном земном Октябрьском парке. Ни есть, ни пить ему не хотелось, стрелки часов не двигались с места, и это утвердило его в мысли о том, что он вырван из привычного мира и находится в искусственной среде, вероятнее всего, внеземного происхождения. Это его, конечно, немного испугало, но все-таки больше заинтересовало. Он ходил по серому песку и ждал, когда же с ним вступят в контакт.

Но вместо контакта серое нечто над его головой вдруг сгустилось, вытянулось в трубу, упершуюся в песок, и когда труба развеялась, на песке оказался матерящийся Пасечник.

Вдвоем им стало ненамного веселей, потому что Пасечник и слышать ничего не хотел об инопланетном корабле, плевался, твердил про "ментовские штучки", горевал о том, что не смотрит футбол и причитал, что лучше бы он выпил еще пару кружек пива, а не перся через этот долбаный парк. Единственное, на что уломал его Игорь – это пройтись, не сворачивая, вперед, к серому горизонту. Пасечник прошелся, а Игорь понаблюдал. В какой-то момент сутулая фигура в потрепанном свитере исчезла. Игорь обернулся и обнаружил приближающегося Пасечника за спиной. Пространство, в котором они очутились, было действительно необычным.

Позже, когда Пасечник уже устал ругаться и сидел, понуро уставившись в серый песок и периодически сплевывая, а Игорь размышлял о том, что подумают дома, возникла еще одна труба, доставив в отсек парикмахершу Елену Шилко. Елена была испугана, Елена плакала, размаэывая румяна и тушь по своей красивой молодой мордашке, и Игорь с Пасечником наперебой принялись ее успокаивать.

Так вот и тянулось время, вернее, оно никак не тянулось, потому что стрелки часов продолжали стоять, ни спать, ни есть не хотелось, только Пасечник иногда рыдающим голосом поминал пиво. Они были предоставлены самим себе, никто не пытался хоть что-то делать с ними – и это угнетало. Пасечник, косясь на Лену, старался ругаться потише, Лена сидела, отрешенно глядя перед собой и покачиваясь, Игорь листал конспекты.

– По-моему, нас просто тестируют, – сказал Игорь, возвращаясь с капитаном к Пасечнику и Лене. – Изучают нашу реакцию.

Панаев пожал плечами. Он привык иметь дело с земными реалиями и версия об инопланетном космическом разведчике была ему не по нраву. Однако другой версии он пока не имел.

– Жди теперь пожарника, – хмуро сказал Пасечник.

– Почему? – не понял Панаев.

– А как же? Милиционер уже есть, теперь надо либо пожарника, либо трубочиста, – пояснил Пасечник.

– Не смешно. – Капитан опустился на песок.

– Вы хоть сообщили, куда пошли нас искать? – спросила Лена.

– Сообщить-то сообщил, – задумчиво отозвался капитан. – Только что из того? Пойдут по следу – и тоже провалятся.

Лена раскрыла сумочку, достала расческу и зеркало.

– Не понимаю. – Она тщательно укладывала челку. – Ладно, забрали, заперли. Ну, так делайте хоть что-нибудь, расспрашивайте там, изучайте, ну, я не знаю, что там еще...

– А если мы уже летим? – подал голос Игорь, медленно ходящий вокруг них.

– Тогда накрылось мое пиво навсегда-а, – уныло протянул Пасечник, утирая нос рукавом свитера. – Не сберегла меня моя милиция.

– Послушайте, Петр Игнатьевич, а кроме пива у вас увлечения есть? не выдержал Панаев. – "Очко" тоже считать не будем.

– А как же! Вареники еще хотел бы лепить, только вот Катька не дает, ругается. Руки, говорит, у тебя грязные. А чего это они грязные? – Пасечник протянул перед собой руки с черными обломанными ногтями. – Нормальные руки.

– А я детей люблю! – Лена вдруг заплакала, уткнувшись головой в колени. – Мамочка миленькая, мамочка-а!

– Лена, не надо. – Игорь остановился около нее, положил руки ей на плечи. – Возможно, за нами постоянно наблюдают. Не раскисай. Ты вот детей любишь, а я бы с удовольствием рассказы детские писал. Только вот не умею.

– Пушкин! – фыркнул Пасечник. – Ты бы лучше подумал вместе с гражданином начальником милиционером, как нам отсюда выбраться, ты же студент, етит твою двадцать, государство же тебя учит, средства тратит. Может, кричать будем, а?

– Не хватало еще унижаться! – Игорь уже сидел рядом с Леной, которая, наконец, перестала всхлипывать. – И все же я склонен думать, что нас изучают. А потом выпустят. Высший разум должен быть гуманен.

– Это неочевидно, – пробормотал Панаев. – И все-таки мне больше по душе какое-нибудь земное объяснение. Без всякик там пришельцев.

– А мне больше по душе вообще свалить отсюда, – заявил Пасечник и шумно высморкался. – Жил не тужил – и на тебе!

– Интересно, а откуда они? – внезапно спросила Лена, вытирая платком глаза.

– Ничего интересного. – Пасечник сплюнул. – Порядочные люди так не поступают, вот что я вам скажу. Заловили, посадили, как собак каких-то. Я же свободный гражданин, в конце концов.

Панаев не удержался от улыбки, хотя настроение у него было далеко не приподнятое.

– Знаете что? Давайте разные истории друг другу рассказывать, предложил он. – Все что угодно. Поскольку мы обречены, так сказать, на бездействие. Кстати, а копать не пробовали?

– Пробовал, – ответил Игорь. – Там, в стороне. Песок сантиметров на десять, а потом твердая поверхность.

– Так как насчет историй? – Панаев обвел всех взглядом. – Могу начать. Из жизни милиции.

– Давай, милиционер, трави. – Пасечник вздохнул. – А потом я из своей жизни.

...Они рассказывали истории бесконечно долго. Они поделились друг с другом своими биографиями. Они молчали. Они вместе и поодиночке бродили по песку. Они пытались петь. Они играли в города, в морской бой на листках, вырванных из конспектов Игоря, в балду и в исполнение желаний. Время остановилось. Ничего не менялось в серой пустоте. Им казалось, что они родились и выросли здесь, и всегда были вместе на сером, сером, сером песке... Иногда Игорь обнимал плачущую Лену за плечи, а капитан вел беседы с Пасечником. Пасечник больше не говорил о пиве, Лена не вспоминала маму, Игорь не рассуждал по поводу тестирования, а капитан Панаев забыл о своей милицейской службе, жене и сыне. Ничего, абсолютно ничего не происходило.

– Не могу больше! – в один из серых моментов безвременья закричал Пасечник, разорвал свитер у горла и повалился на песок. – Гады, права не имеете! Не могу!

Панаев устало потер подбородок, на котором не отрос ни один волосок. Игорь медленно повернулся к Пасечнику. Лена лежала рядом, положив голову ему на колени, и молча смотрела вверх, в серую пустоту.

– Не могу! – кричал Пасечник, копошась руками в сером песке. Слышите вы, придурки сучьи? Отпустите!

– Петр Игнатьевич, спокойней, – строго сказал Панаев.

– В гробу я видел такое спокойствие! Отпустите!

И что-то изменилось в серой пустоте. Словно бы колыхнулась она, сгустилась, словно бы начала надвигаться со всех сторон, сжимая, сжимая хватку...

– Ну все, кранты... – сдавленно простонал Пасечник.

Игорь обнял Лену. Капитан Панаев одернул пиджак и вздохул.

– Что им нужно от нас? Что им нужно? – Лена зарыдала.

Сгустился и упал на них серый вязкий туман. Они исчезли, растворились, потеряли друг друга...

Было мокро. Что-то шуршало вокруг. Капитан Панаев посмотрел вверх и ощутил прикосновение капель к лицу. Над деревьями висело серое промокшее небо, и было еще светло. Пасечник сидел в кустах, обхватив голову руками. Игорь озирался по сторонам, обнимая крепко прижавшуюся к нему Лену. На траве лежал черный "дипломат" в окружении окурков, смятых бумажных стаканчиков из-под мороженого, пробок от портвейна и обрывков газет.

Капитан Панаев всмотрелся в газету, наклонился, поднял мокрый лист и тихо сказал:

– Двенадцатое августа... Как же это? По-моему, максимум двое-трое суток...

– Вот вам! – пробурчал Пасечник, непонятно к кому адресуясь. – Четыре месяца, выходит, продержали, сволочи, почем зря. Как на зоне...

Игорь погладил Лену по щеке. Лена опять заплакала.

*

Два года прошло после этого случая, всколыхнувшего весь Ингульск. Дело об исчезновении граждан с рапортом капитана Панаева давно списано в архив. Члены комиссии по аномальным явлениям, прибывшие в Ингульск, не нашли в Октябрьском парке ничего аномального. Так, пробки от портвейна, да шкурки ставриды холодного копчения.

Панаев, гуляя с сыном по выходным, часто заходит в кооперативную "Вареничную", что успешно функционирует у моста. Пасечник, пополневший, в чистейшем белом халате, встречает их как родных, любовно накладывает вареники в расписные глубокие тарелки, обильно поливает маслом и садится вместе с ними за стол.

"А пивка бы?" – с улыбкой предлагает Панаев. "Не хочется, – с улыбкой же отвечает Пасечник. – Как вареники?" Панаев и сын молча оттопыривают большие пальцы.

Ходят к Панаеву в гости и супруги Воронюк. Игорь так и не закончил институт, устроился сторожем на обувной фабрике и по ночам пишет рассказы для детей. Три рассказа уже появились в центральных журналах. Лена еще больше похорошела и очень довольна своей младшей группой детского сада "Теремок".

Жена накрывает на стол, сын возится с велосипедом, а Панаев показывает новые работы и с увлечением рассказывает о делах в своем фотоателье.