Текст книги "Время Чёрной Луны"

Автор книги: Алексей Корепанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Легис, готовься! – сдавленно сказала девушка, замерев в позе пантеры перед прыжком.

Первый Ледокол прошествовал под нами, обрывая листья бронированной спиной, второй держался в кильватере, метрах в десяти. Донге швырнула вниз сверток – раздался негромкий хлопок, и над дорогой расползлось желтое клубящееся облако с ароматным запахом тлеющего сандалового дерева. В этой дымовой завесе Ледоколы потеряли друг друга из виду, но продолжали двигаться к реке. Что им какой-то там хлопок! Донге, повиснув на руках, спрыгнула на спину идущего первым гиганта, скользнула за зеленоватую овальную пластину на его необъятном боку и исчезла. Через мгновение подо мной появилась спина моего «скакуна» и я, не задумываясь, последовал примеру девушки. Изо всех сил стараясь не промахнуться.

Одного старания оказалось все-таки недостаточно. Я не попал в «карман», но успел уцепиться руками за край пластины, подтянулся, помогая себе ногами, и наконец перевалился в темную сухую расселину на боку моего Ледокола.

Все-таки я хоть что-то сумел сделать сам…

4

Кажется, совсем еще недавно, а на самом деле в какую-то другую, покрытую толстыми черно-белыми напластованиями Времени эпоху, я был студентом. Мы были студентами. Наступала осень, и мы собирали сумки, рюкзаки и чемоданы, натягивали сапоги, облачались в телогрейки поверх старых свитеров и отправлялись в необъятные, не поддающиеся урбанизации нечерноземные глубины. Мы тряслись по размытым сентябрьскими дождями дорогам и горланили задорные песни, сидя на охапках мокрой соломы в кузовах грузовиков, мы веселились, обманчиво увлеченные чертовски интересной игрой под названием «Жизнь». Ну что нам стоило поиграть с наполненными зерном мешками, азартно забрасывая их в тракторные прицепы? Что нам стоило потом чуть ли не вприпрыжку носить эти увесистые мешки на плечах, взбегая по шатким трапам в колхозные закрома? И не мешало пасмурное небо, и не раздражал дождь, потому что в те молодые годы каждый из нас не сомневался, что получит выигрыш в этой игре под названием «Жизнь». Она еще не стала привычкой, еще не тяготила, еще не поворачивалась совсем-совсем другими, тусклыми, безрадостными гранями. Она еще была игрой…

Нам не хватало тогда единственного – времени для сна. Вечерние танцы под гитару за околицей, ночные прогулки, разглагольствования и философствования, и все сущее казалось подобным смирной кобылке, которая подчиняется вожжам, зажатым в твоих руках. Ты еще не представлял себя собакой, привязанной к повозке… По утрам чертовски хотелось спать, и не было ничего приятней, чем, загрузив сеном полный прицеп, зарыться поглубже и дремать всю дорогу под тарахтенье «Беларуси» с похмельным и небритым трактористом за рулем, покачиваясь на всех ямах и ухабах грязного проселка.

Почему мне вспомнилась вдруг моя студенческая эпоха? Потому, наверное, что я лежал в тесном и темном сухом «кармане» беджа, убаюкиваемый его неторопливой поступью, и под толстой теплой кожей моего транспорта что-то негромко монотонно клокотало (легкие? сердце? какой-нибудь парапсихический орган?) – и едва уловимо пахло сеном. Да, да, сеном той давней поры. Мой транспорт или любил по вечерам поваляться на сеновале, или использовался для перевозки сена, или просто был сенным беджем. И никакое болото не могло заглушить этот приятный, чуть печальный запах, волнующий память. Ведь прошлое оживает в нас не только с образом, словом и звуком – достаточно бывает всего лишь запаха, едва уловимого запаха… Настурций… свежей масляной краски… прибрежной тины… сена…

Я как-то сразу уверовал в то, что беджи – отнюдь не грозные болотные монстры-пожиратели трупов, а добродушные умницы, с которыми можно при желании найти общий язык. И не стоило мне их пугаться тогда, на болоте. И может быть, Донге перестраховалась с дымовой завесой, давшей нам обоим возможность стать незамеченными пассажирами. Может быть, беджи и безо всяких уловок обеспечили бы наш проезд… хотя, конечно, девушка действовала вполне продуманно, стараясь свести к минимуму степень риска. Наверное, у нее были основания – я-то по-прежнему оставался в неведении относительно прошедших и грядущих событий в этом новом мире.

Я уверовал в миролюбие и понятливость беджей, и спокойно дремал в своей уютной каюте, пронизанной запахом сена. И что-то поднималось из глубин, какие-то обрывки… осколки… кусочки мозаики, из которых можно было попытаться выложить пусть неполный, пусть схематичный и грешащий неточностями, но все-таки узор…

Узор разрастался, становился все более четким. Приходило туманное знание…

…Свершилось ли это по чьему-либо наущению, или было предопределено от века, или являлось чьей-то непоправимой ошибкой, или все же именно так и было записано изначально в Книге судеб этого мира – о том сейчас неведомо никому. Известно другое: во времена столь древние, что совсем иным был рисунок созвездий, и еще не горели над горизонтом зеленые глаза двух лун, и море плескалось на месте Срединной пустыни, воины легендарного основателя державы красноликих гигантов Баодда обнаружили в пещере в глубине мертвой долины Плоды Смерти. Это были именно Плоды Смерти – так возвестила Зрящая Суть с порога своего храма, выдолбленного в толще скалы, когда принесли ей Плоды Смерти, чтобы она постигла их сущность. Она забрала Плоды Смерти и спрятала их в тайнике своего храма, дабы они никогда и никому не принесли беды.

Но нет ничего вечного ни в мире природы, ни, тем более, в мире людей. Ломались, менялись границы, создавались и рассыпались в прах государства, и дикие орды из-за северных гор не оставили камня на камне от древних городов, а потом тучей саранчи налетели на мирные долины пришельцы с далеких островов. Живущая чуть ли не от сотворения мира Зрящая Суть, предвидя свою смерть от рук дикарей, замуровала вход в храм, при помощи чудодейственной огненной силы обрушив своды, а сама осталась сидеть у входа, дожидаясь пришельцев.

Ее изрубили на части каменными ножами, и сварили мертвую плоть в огромном котле, а потом высушили на солнце и растерли в порошок и сыпали этот порошок в сосуды со своим вином, чтобы жить так же долго, как жила Зрящая Суть…

Храм в скале уцелел – не было у дикарей с островов таких орудий, какие могли бы потягаться с камнем, и Плоды Смерти лежали в каменной толще, скрытые от людских глаз. Но не стиралась в памяти поколений память об этих ужасных Плодах, некогда найденных воинами основателя державы красноликих гигантов Баодда. Давно обезлюдела скалистая местность к востоку от Мертвых Гор, где некогда Зрящая Суть давала ответы на все загадки мира, и толстым слоем серой ядовитой плесени покрылись равнодушные скалы. Но молва жила…

И струилось неспешное время, меняя, меняя, меняя мир маленького жаркого солнца и двух зеленых лун. И море заливало острова, и реки уходили в другое русло, и пересыхали, и текли вспять, и проседали горы, крошась от подземных толчков, и превращались в болота плодородные равнины, и новые города поднимались на месте древних руин. И однажды в скалистой низине восточнее Мертвых Гор, что звались теперь Клыками Дуггуна, появились три сотни рыжебородых наездников в пурпурных накидках, три сотни рослых молчаливых рубачей, отобранных из войска высокого осда Темерши, который в то время вел затяжную войну с опытной ратью угрюмого правителя Трехречья. Вместе с рубачами пришла в низину колонна рабов с обритыми головами и знаками высокого осда, выжженными на щеках. Рабы тянули за собой скрипящие неуклюжие камнедробильные машины, способные продырявить скалы. Рабы облепили развалины храма – и день и ночь, день и ночь, день и ночь не прекращалась работа в опаленной солнцем низине. Высокий осд Темерши повелел отыскать тайник с Плодами Смерти – и рубачи вместе с рабами искали тайник.

Высшим законом было слово высокого осда Темерши, и если надо было бы перенести горы в море, а море расплескать на месте гор, рабы безропотно взялись бы за этот неимоверный труд. По камешку перенесли бы горы, по пригоршне перелили бы море… Множество рабов в муках скончалось от ядовитой плесени, но когда наступила пора серых туманов, тайник с Плодами Смерти был найден.

Рать правителя Трехречья уже вторглась во владения высокого осда Темерши, тесня полки рубачей, и сам высокий осд прибыл в свое войско. В его походном ларце, сработанном из лазурного камня, лежали Плоды Смерти, еще в давние века проклятые Зрящей Суть.

Ранним утром, когда противники готовились к бою, метательное орудие запустило в лагерь угрюмого правителя Трехречья первый из Плодов Смерти…

И последний.

Жители дальних селений слышали гром, донесшийся из-за горизонта, видели, как странно и долго сверкало безоблачное небо, словно встающее солнце от грома раскололось на ослепительные куски, и куски эти взлетели в вышину, и рассеялись, и пролились огненным дождем.

И никто никогда не видел больше войска угрюмого правителя Трехречья, и никто никогда не видел войска высокого осда Темерши. Исчезли и люди, и скакуны, и все окрестности превратились в горячую пустыню. Горячим был воздух в пустыне, и горячей была потрескавшаяся, спекшаяся земля, и нельзя было проникнуть в эту пустыню. Многие селения вокруг выгорели дотла, и ветер разносил во все стороны серый пепел, и над горами и долинами, над полями и реками, и над далеким морем дни надолго сменились сумерками, и по ночам не видно было ни звезд, ни зеленых лун…

Та пустыня стала проклятым местом, и никто не смел приближаться к ней. Права оказалась та, которая звалась когда-то – Зрящая Суть…

И вновь медленно текло время, выдавливая из земли новые молодые побеги и смешивая с грязью облетевшую старую листву. Весть о случившемся кругами по воде расходилась по городам и селениям, пересекала границы, переваливала через горные хребты, переплывала через реки, перебиралась через болота, раскатывалась по долинам, не усыхая от жары, не каменея от холода – и достигла наконец далекого горного храма, вздымающегося над ущельем в глухом уголке страны Соор. Служители храма считали себя независимыми ни от каких мирских властей и сами вели скудное хозяйство. Они поклонялись зеленоглазому солнцеликому небесному божеству Уо – создателю мира, чьи одежды – звездное небо, чьи шаги – день и ночь, чье дыхание – мерцающий звездный свет, чей голос – обманчивая тишина ночных небесных просторов. Тишина – только для непосвященного, а для них, проникших в тайны и постигнувших непостижимое, – повеления божества, прорывающиеся в сознание в мгновения озарений.

Каждое поколение служителей еще и еще раз получало от небесного божества Уо одно и то же пророчество: «Прежде чем звезды на моих одеждах превратятся в пыль, вы будете владыками подзвездного мира».

И когда весть о случившемся во владениях высокого осда Темерши достигла храма Уо на краю страны Соор, служители поняли: их час настал.

Когда растаял снег на горных перевалах, сошли оползни, и бурные реки вновь вернулись в свое русло, семь служителей с походными мешками на плечах покинули храм и пустились в далекий путь к месту битвы воинов высокого осда Темерши и угрюмого правителя Трехречья. Трижды заносил перевалы снег и трижды вторгались в долину талые воды, прежде чем вернулись четверо из ушедших, отыскав и принеся в храм ларцы с Плодами Смерти. А когда перед наступлением холодов охотничий отряд надзирателя провинции в погоне за добычей забрался в горы и подъехал к воротам храма, дабы устроить веселый ужин и расположиться на ночлег не под открытым небом, а под крышей, в тепле и уюте, то обнаружилось, что храм пуст. Пыль толстым слоем лежала на каменных статуях и на полу пустых помещений. Пустыми были амбары и кузницы, погреба и ткальни, кухня и баня, обдирочный двор и пекарня. Все было молчаливо и неподвижно, и только вода тонкой прозрачной струей бежала и бежала с негромким плеском в глубокий бассейн посредине огромного безлюдного зала. За ущельем сотнями вершин нацелилась в небо обширная горная страна, и пытаться искать ушедших служителей храма Уо в ее лабиринтах, в круговерти гор и ущелий было так же бессмысленно, как искать песчинку в золе потухшего костра. Да никто и не собирался искать служителей – хоть и жили они на территории страны Соор, но были вольны в своих действиях.

Холод сменялся жарой с буйством степных пожаров, расцветали цветы и опадали листья, и однажды в Осде – столице государства Зарашхи, где не так давно в своем пирамидальном дворце вершил державные дела высокий осд Темерши, появились двое служителей храма Уо. Их приняли поначалу в канцелярии для простолюдинов, затем в канцеляриях третьего и девятого кругов, и наконец допустили к высокому осду Темерши-Ши, сыну и преемнику прежнего правителя, необдуманно воспользовавшегося губительными Плодами Смерти.

Служители принесли с собой изящный ящичек из лазурного камня, и правитель сразу узнал походный ларец высокого осда Темерши, с которым тот отбыл на свою последнюю битву. Узнали его и приближенные из прежней свиты, присутствовавшие при встрече высокого осда Темерши-Ши со служителями чужеземного храма Уо. Ни с чем нельзя было спутать личный знак правителя, искусно врезанный под полупрозрачную крышку ларца. Послы от имени старшего служителя храма заявили, что отныне страшные Плоды Смерти будут вечно находиться в глубине гор, в надежных руках. Послы заявили, что с помощью дрессированных птиц Плоды могут быть сброшены на любой город или селение любой державы. И дабы этого не случилось, продолжали послы, невозмутимо глядя в изумленные лица высших чиновников страны Зарашхи, высокому осду Темерши-Ши надлежит отобрать сто молодых и здоровых рабов и сто молодых и здоровых рабынь и под конвоем направить их в дальнюю провинцию государства Соор для сооружения укреплений, в которых будут храниться Плоды Смерти. Высокому осду надлежало также позаботиться о том, чтобы все державы – от холодной страны Олн до приморской страны Элинре – тоже прислали рабов и свободных граждан для строительства горного города хранителей Плодов Смерти.

Хоть и молод и неопытен был высокий осд Темерши-Ши, но сразу понял, что нет у него выбора и нужно подчиниться условиям старшего служителя храма Уо. Ужасное оружие добыли себе горцы, и не было никакого спасения от этого оружия, и не было никакого противодействия этому оружию. А правитель государства Зарашхи был молод и хотел жить, и не желал себе такой смерти, какую нашел его неосмотрительный отец.

Хотели жить и правители других держав – и поэтому спустя некоторое время потянулись в горы на окраине страны Соор караваны рабов и свободных граждан…

Много сил, времени и даже жизней было положено на создание в самом сердце гор города хранителей Плодов Смерти, который назывался Тола-Уо, что значило «Врата Уо». Дни и ночи кипела работа в обширной высокогорной котловине, обрамленной каменными гребнями, обрывающимися в ущелья. В котловину вел единственный путь – путь по краю обрыва, и там, на повороте, всего несколько человек могли при необходимости сдержать, сбросить в пропасть или заставить повернуть обратно любой боевой отряд наступающих. Под присмотром и руководством служителей храма Уо рабы и свободные граждане дробили камень и расчищали пространство внутри котловины, укрепляли естественные стены города, строили дома и новый храм небесного божества Уо, насыпали землю на скальное основание и сажали деревья и плодовые кусты, меняли русло быстрого холодного потока, шумным водопадом срывающегося в ущелье, сооружали дозорные посты, крепили своды обнаруженных в каменной толще глубоких и длинных пещер и долбили ложе для искусственных водоемов. Среди владык мира, лежащего вне города хранителей, не нашлось желающих увидеть в небесах над своими столицами дрессированных птиц, несущих Плоды Смерти. Поэтому почти непрерывной чередой текли в Тола-Уо обозы с деревом и мрамором, провиантом и кирпичом, кухонной утварью и саженцами, одеждой и мебелью, морским песком и светящимися камнями, и многим-многим другим, необходимым для жизни горной крепости.

Немало воды утекло в холодном потоке, рассекающем улицы, брызжущем в многочисленных фонтанах, пойманном в спокойные водоемы и все-таки убегающем к далекому морю, прежде чем окончательно был возведен в глубине гор удивительный и прекрасный город Тола-Уо. Он хранил под сводами нового храма Уо таинственные и страшные Плоды Смерти – то ли упавшие некогда с небес, то ли исторгнутые из чрева земли, то ли сотворенные во времена неведомые и безымянные древним народом, порожденным вместе с миром в начале начал зеленоглазым солнцеликим небесным божеством Уо.

Служители храма умели делать то, что не под силу было простым смертным. Одним только взглядом и движениями рук они лечили болезни, могли сколь угодно долго обходиться без пищи и без воздуха, общаться с умершими, находить, не покидая храма, пропавших без вести на суше и в океане, и слышать и видеть друг друга через самые толстые каменные стены. Они владели рецептом напитка забвения, делающего душу человека подобной выжатой досуха губке, готовой впитывать истины небесного божества Уо. Человек при этом не терял своей сущности, но забывал пережитое, освобождался от прежних привязанностей, благих и дурных стремлений недавнего прошлого и мог посвятить всю дальнейшую жизнь служению зеленоглазому солнцеликому божеству.

Рабы и свободные граждане, создавшие горный город Тола-Уо, пили этот приготовленный служителями напиток в храме Уо и постепенно забывали предыдущее свое существование в холодной ли стране Олн, в приморской ли стране Элинре, и приобщались к таинствам богослужений, и уже не мыслили себе жизни вне пределов города хранителей Плодов Смерти. И настал день, когда в единственные ворота Тола-Уо вошла последняя колонна рабов и свободных граждан, и город закрылся для внешнего мира.

Все живущие в городе, независимо от происхождения, стали равноправными гражданами Тола-Уо. Дни проходили в богослужениях и занятиях науками таинств, чтении и прогулках в садах, общих трапезах и театрализованных мистериях. Совет служителей, возглавляемый старшим служителем храма Уо, руководил всей жизнью города, избавленной от тревог и забот о хлебе насущном. Город пребывал в золотом веке, пользуясь всеми благами, которые предоставляли ему большие и малые страны в обмен на гарантию того, что Плоды Смерти будут вечно покоиться в храме Уо и никогда не падут испепеляющим огнем на города и селения. Город собирал дань, достаточную для беззаботного существования двух тысяч своих горожан, – и процветал. Время, казалось, застыло над ним, зачарованное красотой и величием его строений и не решаясь пролиться дождем перемен. Плоды Смерти стали плодами счастливой жизни для горожан – потомков первопоселенцев: служителей старого храма в стране Соор, рабов и свободных граждан.

Дань собирали беджи, дюжина могучих существ, которые привозили пустые гигантские повозки в установленное место в предгорьях, оставляли их там и возвращались в город, а затем забирали повозки, уже нагруженные всем необходимым для жизни тех, кто находился под покровительством небесного божества Уо. И ни один правитель не смел отказаться от уплаты дани.

Именно так поняли служители пророчество небесного божества Уо о том, что им суждено быть владыками подзвездного мира…

Беджей обнаружили при возведении города. Вернее, тогда еще не беджей, а двенадцать голубоватых яиц величиной не больше лесного ореха, угнездившихся в каменной глыбе в самом дальнем углу самой глубокой и длинной пещеры. Служители перенесли яйца в храм Уо и долго воздействовали на них, используя свои необычные способности, дарованные божеством. И скорлупа яиц наконец треснула, и в мир явились беджи. Неуязвимые и наводящие страх своим видом, безропотные и понятливые, они стали помощниками служителей, хотя никто из служителей так и не постиг, откуда взялись в пещере яйца странных существ и с какой целью беджи вступили в пределы бытия. Небесное божество Уо пока хранило молчание, и не было озарений. Но молчание это по некоторым признакам истолковывалось хранителями как одобрение. И город, неприступный город хранителей Плодов Смерти, продолжал процветать.

Беджи были верными помощниками. Беджи все понимали. В благодарность за то, что им помогли появиться на свет, беджи беспрекословно выполняли роль перевозчиков грузов. Хотя у них было совсем иное предназначение в этом мире.

Вот так и текло, текло, текло время, но беджи не менялись, словно были бессмертными, словно знали секрет борьбы с энтропией… Беджи все понимали…