Текст книги "Умники"
Автор книги: Алексей Живой
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Глава первая
Клинический случай
Звезд намело, как в крещенскую зиму сугроб…
(Все эпиграфы в романе взяты из стихов Михаила Шелехова)
Словно глаз одинокого койота включился маленький японский телевизор. Комната осветилась замогильным сиянием, постепенно в ней наметились очертания, обнаружились углы потолок, стены раздвинулись. Откуда-то из глубин дремлющего сознания до разметанного на кровати Антона донеслись угрожающие нотки дикторского голоса. По телевизору передавали новости, хотя понятно это стало не сразу. Антон решил, что показывают какой-то боевик из жизни отечественных мафиози.
На экране виднелась небольшая площадь, в центре которой стоял три покореженных «Мерседеса». Постройки вокруг пылали и дымились. В языках пламени носились какие-то люди с автоматами, то и дело раздавались трескучие очереди, изредка прерываемые одиночными выстрелами. Передний план занимал корреспондент с микрофоном в руке.
– Мы передаем прямой репортаж с места ДТП. На перекрестке одного Задунайского проспекта и двух улиц Народного Ополчения только что по причине неработающего светофора столкнулись три иномарки. Результатом столкновения сала быстрая смерть электромонтера Ивахина, ответственного за состояние светофора. За прошедшие с момента ДТП пятнадцать минут его нашли и застрелили в собственной постели пассажиры одной из иномарок. Кроме монтера, случайно пострадали наблюдавшие за происшествием люди. Пять человек с огнестрельными ранениями в груди, как вы видите, лежат прямо передо мной (Вася, покажи покрупнее!). Осколочной гранатой, брошенной шофером синего «Мерседеса» в состоянии аффекта, еще троих разорвало на части. Вы можете наблюдать их оторванные руки и ноги в прямом эфире, – они еще дергаются в конвульсиях, кажется, кое-кто из пострадавших еще жив. Сейчас наша съемочная группа попробует это выяснить.
Корреспондент с микрофоном в руке сделал несколько шагов в сторону, камера последовала за ним. Стало видно лицо мужчины, искаженное маской боли, – из оторванного гранатой предплечья и рваной дыры в животе ручьем лилась кровь. Изо рта вырывались глухие хрипы.
– Извините, – деловито спросил корреспондент, – вы присутствовали при ДТП или подошли попозже? Что здесь произошло сразу после столкновения? Расскажите о своих ощущениях?
Человек на асфальте перевел полный ненависти взгляд на корреспондента и захрипел еще сильнее.
– Ну, постарайтесь, – взмолился корреспондент, – может быть, какие-нибудь детали заметили? Ну, например, какой из «Мерседесов» первым выехал на перекресток?
У раненого горлом пошла кровавая пена, он забился в конвульсиях и скоро затих. Корреспондент разочарованно посмотрел в камеру.
– К сожалению, несмотря на все усилия, нам не удалось выяснить никаких подробностей.
В этот момент рядом с камерой появился, бритоголовый верзила в черной кожаной куртке. В правой руке он держал дымящийся пистолет. Верзила с интересом посмотрел в камеру, потом на корреспондента и спросил:
– Это че, телевизор квадратный? А ты че тут виляешь, доходяга?
Корреспондент задрожал всем телом и проблеял:
– Я это, «Горячие новости». Оперативно показываем лучшие события.
– Ты смотри тут, «оперативно»! Если кому че ляпнешь, пристрелю.
– Да я, – никому, – ответил корреспондент.
– Ну ладно, – подобрел бритоголовый, и неожиданно шагнул прямо к камере. Протянул к ней руку с пистолетом, постучал дулом по объективу. Затем обернулся к корреспонденту и уточнил:
– Передает?
– Ага, – ответил тот.
Тогда бандюган посмотрел прямо в объектив, приблизил к нему небритое лицо так, что правый глаз стал больше и выпуклее, чем левый неожиданно сказал:
– Слышь, Вован, мы тут с пацанами Семеныча разбираемся. Ну, ехали там бухие все из бани, тут они нам в бочину – раз! А мы им потом в зад! Извини, Вован тачку попортили. Мы говорим. – «Бабки давай!». А они нам говорят «давай!». Короче, «дуру врубили»! Ну, мы двоих завалили, еще двоих осталось. Прячутся где-то в ларьках, суки. Вызывай подмогу, а то гранаты кончились, и стволов не хватает. Филя ранен в ухо, козел. А Косой вообще скопытился.
Верзила ненадолго прервался и, обернувшись, спросил корреспондента:
– А ни че, если я привет передам?
И, увидев быстрый кивок, продолжил:
– Привет Маня, я сегодня поздно с работы приду, ты мне «джакузи» не наливай, потом расслаблюсь. Передай Юрану мерси со смаком за перо финское, пригодилось.
При этом он поднял вторую руку и продемонстрировал невидимому Юрану окровавленный финский нож. В этот момент за его спиной раздался громкий выстрел. Бандит дернулся, издал глухой стон и резко изменился в лице, на котором отразилось недоумение «Как же так. Мне болтали, че мафия бессмертна…». С этой мыслью он сполз куда-то под камеру и с глухим стуком рухнул на асфальт. Камера стала показывать стрелявшего. Это был другой бандит, прятавшийся за капотом одного из покореженных «Мерседесов». Но и он прожил недолго. Откуда-то из-за кадра грохнул звучный выстрел из гранатомета. На месте «Мерседеса» образовалось облако огня и дыма. Промелькнуло счастливое лицо корреспондента. Видимо, он всю свою короткую жизнь мечтал снять настоящий экшн, и ему это, наконец, удалось.
Антону быстро надоело смотреть «Новости». Наблюдение с утра пораньше умирающих людей, отдельных кусков окровавленного мяса и душевных физиономий киллеров могло надолго испортить настроение. Антон подумал о том, сколько народу по всей стране видело этот выпуск «Новостей» и теперь боится вылезти из-под одеяла. Это, каким же идиотом надо быть выпускающему редактору, чтобы выдавать в эфир такие новости спозаранку.
– Убивать надо таких редакторов, – сказал он вслух и вылез из-под одеяла.
Быстро умывшись и пройдя все процедуры очищения, Антон забрел на кухню. Жил он чаще один. В этом были свои плюсы и свои минусы. Главный минус был в том, что готовить было некому, поэтому все приходилось делать по большей части самому. Открыв холодильник и обнаружив там привычную кастрюлю с макаронами на фоне заснеженной чистоты полок, Гризов несколько воспрянул духом. Оставалось отыскать что-то похожее на чай или кофе. Очень скоро девятиметровая кухня одинокого журналиста огласилась криком радости, отдаленно напоминавшим боевой вопль Каманчей, – за немытым чайником нашелся пакетик с кофе.
Поджарив макароны и разведя бодрящий напиток в любимой надтреснутой чашке, Антон принялся за скромную трапезу. На подоконнике стоял магнитофон «Рanasonik», необходимый для прослушивания все тех же новостей и музыки, чтобы «быть в курсе», как говорили в родной редакции.
«Новости» сегодня Антон уже видел, но есть в тишине и одиночестве было не очень-то интересно. И, чтобы не скучать, он ткнул пальцем в пузатую кнопку «Пауэр», активируя первую попавшуюся радиостанцию.
Из динамиков тотчас вырвался вопль какой-то Любочки, сильно переживавшей о своей неизвестности. Когда группа «Мамаша и медведи» закончила выступление на волнах российско-американской радиостанции «Факсимум», в эфире раздался голос Ди-Джея, который сам себя называл Цукером. Как понял Антон из его выступления, сейчас начнется розыгрыш по телефону в прямом эфире. Цукер рассказал всем о том, что у него есть заявка от некоего семнадцатилетнего Васи из Подмосковья, который просит разыграть свою тетю Иру каким-нибудь веселым и клевым способом. У тети Иры сегодня день рождения, ей исполняется тридцать семь лет, она очень его любит и с детства балует всякими подарками. Работает тетя Васи воспитательницей в детском саду №44 и в это утро она находится на работе.
Когда Антон расправился с макаронами окончательно, Цукер уже набирал номер телефона тети Иры. После трех гудков трубку взяли, и в эфире раздался приятный голос молодой женщины:
– Алло, «Детский сад №44», слушаю.
Цукер сделал свой голос слегка охрипшим и придал ему кавказский акцент.
– Слюшай, дэвушка тэбэ из Аргуна звонят.
– Откуда? – переспросила тетя Ира.
– Из Аргуна, красавица. Эст такой красывый гарадок а Чечне.
– А мы разве знакомы??
– Ищо нэт, но сейчас пазнакомимся. Тут у нас одын твой родствэнник атдыхает.
Тетя Ира была озадачена.
– У меня, в Аргуне? Но у меня нет там родственников.
– Тэпер эст. Зовут Васа, семнадцат лэт. Он говорит, что у тэбэ сэгодня ден раждения и что ты очен добрый. Я тэбэ паздравляю!
Голос тети Иры задрожал.
– Вася в Чечне?
– Ай какой догадливый дэвушка! Сразу понял! – продолжал разыгрывать Цукер, – Васа в Чечне. И он хочэт дамой к вам. Мы его слэгка схватили в Москве и пивэзли сюда, ближе к солнцу. А обратный билэт стоит всего дэсэт тысач долларов. Панымаешь, дэвушка?
На другом конце провода информация, наконец, дошла. Вместо ответа послышался глухой стук. Что-то мягкое упало на пол.
– Алло, дэвушка? – спросил Ди-Джей, но ему никто не отвечал.
Похоже, откинулась, – радостно продолжал Цукер, – А жаль, дорогие радиослушатели, что розыгрыш закончился так быстро. У меня было заготовлено еще три хорошие шутки. Ну да ладно, в другой раз. А сейчас послушаем песню дуэта «Ноги Вниз».
Антон вытянул руку и выключил радиоприемник. Сколько раз он пытался заставить себя утром не смотреть телевизор и не слушать радио, чтобы день начинался хорошо.
– Убивать надо таких Ди-Джеев, – процедил он, наконец, сквозь зубы.
Пригубив кофе, Антон надел костюм без галстука (пресс-конференция все-таки), взял приготовленную с вечера сумку с журналистскими причиндалами, закрыл квартиру, и, насвистывая мелодию «О-У-О, Ю ин Зэ Ами Нау!» быстро спустился вниз по лестнице с четвертого этажа.
Этим утром его путь лежал в помещение «Зачинай-БАНКа», что располагалось почти в центре города в шикарном особняке, некогда принадлежавшем барону Гроссу. Барон был родом из обрусевших немцев-романтиков, верой и правдой служивший Петру 1, ибо на своей родне им было тогда скучно. За добрую службу был жалован барон орденом, землею в Тамбовской губернии и особняком в Петербурге. Что сталось с землей после Великой Октябрьской, было ясно – сначала колхозы, потом новые фермы, потом кризис у фермеров. А вот дело с особняком неожиданно приняло крутой оборот. Одно время там располагалась редакция журнала «Каток», профсоюзного органа работников скоростного автотранспорта. Потом особняк перешел к народному театру цыган «День пляшем, два поем», которых скоро сменил патриотически настроенный «Клуб любителей отечественной водки», со временем уступивших свое место модельному агентству «От бедра». В конце концов, особняк был арендован «Зачинай-БАНКом», известным своими инвестиционными проектами в области долгосрочного строительства крупных объектов на суше и небольших кораблей на море. Но ветер перемен не оставлял особняк барона Гросса в покое. Едва «Зачинай-БАНК» обжился в новом помещении и начал пускать корни, прибирая к рукам все пристройки и окрестные здания, как снова грянул гром. Из далекой солнечной Ниццы в обновленный пристройкой Санкт Петербург прикатил некий фон Штольценберг со своим любимым ротвейлером по кличке Рувв. Едва переступив порог отеля, Штольценберг заявил окружившим его журналистам, что прибыл с важной миссией восстановления справедливости. Он утверждал, ласково потрепывая Рувва по слюнявой морде, что является прямым потомком барона Гросса и согласно личному указу императора от 1729 года имеет все права на особняк своего папаши в самом центре Санкт-Петербурга. Более того, европейское сообщество не потерпит нарушения его прав, то есть прав человека, и предъявит санкции правительству России, если его, то есть Штольценбергера, собственность не вернется в законные руки, а достанется варварам. Не видать тогда, мол, России европейских кредиторов, как своих ушей, – блеснул напоследок знанием русских поговорок Щтольценбергер.
Представители «Зачинай-БАНКа» несколько озадачились. С одной стороны какой-то малохольный Штольценберг со своим слюнявым Руввом, а с другой стороны европейское сообщество, за которым всегда маячит американское общество. Хотя особняк и был передан на ближайшие пятьсот лет «Зачинай-БАНКу» российским правительством после честной уплаты в бюджет $355 тысяч плюс налоги, в нынешней ситуаци, от президента всех россиян можно было ожидать чего угодно, понимаешь. Он, например. Мог позабыть про 355 тысяч плюс налоги и просто подарить Штольценбергу особняк от широты души и сложности международной обстановки. Слегка перепуганные представители «Зачинай-БАНКа» собирали в это утро пресс-конференцию для ознакомления общественности со своими планами. Штольценберг вечером, после совместного ужина с Руввом, давал альтернативную пресс-конференцию в отеле. Туда были приглашены журналисты, освещающие проблемы недвижимости и собаководства.
Антон прибыл в особняк Гросса вовремя, чему сам несказанно удивился, взглянув на часы, висевшие над входом. Его наручные часы остановились еще месяц назад, после купания в фонтане во время затянувшегося празднования белых ночей, и поэтому всегда показывали четыре часа дня. Честно говоря, Гризову просто катастрофически не хватало времени, чтобы дойти до мастерской.
К счастью пресс-конференция еще не началась. Посреди обширного конференц-зала, увешенного люстрами и гобеленами старика Гросса, были расставлены мягкие полу кресла для журналистов. Задумчивые коллеги дремали, вяло, просматривая пресс-релизы в дорогих папках, – было всего одиннадцать утра, самое неурочное время. Среди прибывших с первого взгляда выделялись два брюнета южного типа, но явно не отечественного происхождения. Они вертели в руках дорогие фотоаппараты и глазели на гобелены с видом пожирателей культуры. Антон зарегистрировался у миловидной девушки, при дверях. Затем получил свою папку и, усевшись поудобнее, в хорошо сохранившееся со времен папащи Гросса, кресло, углубился в чтение. Наученный профессиональным опытом Антон сразу заглянул в конец списка мероприятий. Предчувствие его не обмануло: под цифрой «8» значилось многообещающее слово «фуршет». Значит, день начинался неплохо.
От размышлений о предстоящем фуршете его отвлекли тактичные покашливания ведущего, в роли которого сегодня выступал сам президент «Зачинай-БАНКа» Георгий Васильевич Швассман-Вахман. Так значилось на табличке, стоявшей перед ним на столе. Справо т президента эротично сидела блондинка, судя по выражению глаз – переводчик. Таблички перед ней почему-то не было. Слева разместился человек небольшого роста, но, видимо, большого веса, поскольку Георгий Васильевич все время косил в его сторону правым глазом. На табличке значилось: «Вице-президет по особым вопросам Георгий Васильевич Швассман-Вербин». Клановость в банковском деле была налицо. О фамилии блондинки можно было и не спрашивать.
Между там, первый Швассман, которого Антон про себя уже успел окрестить для лучшего запоминания Шмайсером, нагнулся к микрофону и несмело произнес:
– Раз, Два, Три…
«Елочка гори» добавил при себя Антон и приготовился слушать, включив диктофон.
– Здравствуйте, господа журналисты, – прокашлял Георгий Васильевич, – зараз начинаем, как принято говорить у нас на банке, в смысле в банке, пресс-конференцию. Тут вот, как вам уже известно, приехал из далекой Ниццы к нам в Санкт-Петербург некий господин Штольценберг и попросил, так сказать, освободить помещение. Я прямо к сути, господа, без предисловий. Так вот явился он к нам из Ниццы, как снег на голову, хотя какой в Ницце к черту снег, и утверждает, что, мол, это его дом. Хотя здесь каждая…, в смысле каждый… гражданин Санкт-Петербурга знает, что это наш дом, в смысле – дворец. И что он честно приобретен на средства нашего банка, то есть вкладчиков. Я прямо к сути, господа, без предисловий. И вот, этот, господа, Штольценбергер…
Тут в разговор без предисловий вмешался второй Швассман. Видимо у вице-президента по особым вопросам так накипело на душе, что о избытка чувств он даже вскочил со своего кресла, опрокинув микрофон.
– Я этого собаковода в бараний рог сверну! – выпалил он, глядя горящим взором на журналистов, – Хрен ему с маслом, а не особняк наш! Приперся из Ниццы! Отдавай, говорит! Он там, понимаешь, на горячем песочке прохлаждался, а я тут за особняк столько народу поло… То есть тендер пять лет выигрывал, пока в аренду получил.
Инициативу снова перехватил Шмайсер.
– Мой коллега хотел сказать, что имеющуюся у нас на балансе недвижимость, мы, в смысле «Зачинай-БАНК» никакому Штольценбергеру не отдадим. Пресс-конференция закончена. Прошу задавать вопросы.
Вице-президент снова вскочил со своего места и рявкнул на весь зал зычным голосом:
– У меня тоже ротвейлер есть. Ну и что? Зовут его, – кто Борька, а кто Доходяга. Будка у него испанским кафелем обшита. Живет, сволочь, лучше меня. Но я ж не еду в Ниццу за особняком. На кой мне там еще один?
Молчавшие до той поры иностранные брюнеты неожиданно оживились. Один трижды сфотографировал вице-президента «Зачинай-БАНКа», а второй поднял руку и на ломанном русском, к неудовольствию эротично скучавшей блондинки-переводчицы, задал ему вопрос:
– Марио Бунзони, «Миланский Курьер», отдел хроники животных. Извиныте, если я правилно ва понэл. У вас тоже есть собака?
– Ясен перец, – бодро подтвердил второй Швассман, – Жрет одну свинину из морозилки…
– Тогда почему вы не встретылись сегодня утром на выгулке кабелэй около отеля, в котором живэт господин Щтольценбергер. Вы могли бы тогда обсудитьвсэ деловой проблэм? Так делайт всэ на западе.
– У меня сука. А кроме того, я что, похож на идиота, – один на один с ротвейлером гулять? – ответил Гергий Васильевич, – У меня что, холуев не хватает в семь утра шариться с голодной псиной по набережной? Да она меня сожрет к черту, если чего не то скажу. Я с ней только через пуленепробиваемую дверь будки базарю.
– А вот господин Штольценбергер, – назидательно проговорил миланец, – свой собак трыжды в день моет шампунем от пэрхоты «Пантын-про-Вэ», чистыт ей зубы пастой «Колгэйт» и кормит с ложечки бульоном «Маги».
– Может, он еще и спит с ней? – пошутил вдруг президент «Зачинай-БАНКа»
Миланец скромно потупил глаза.
– Такой вопрос не принято задавать на западэ, но по нашим данным он очен привязан к своему кобелю Рувву. Он даже построил ему будку в своей спальне. Весь прогрессивный Милан наполнен слухами об их предстоящей женитьбе, поскольку медовый месэц они собиралис ироводит у нас, – в Милане самый хороший собачий корма.
Президент и вице-президент переглянулись. Потом они переглянулись еще раз, одновременно посмотрели на эротичную блондинку и, наконец, вице-президент, повидавший на своем веку немало, с трудом выдавил из себя:
– Так он что, еще и собачий педераст?
– О, так нельзя говорить у нас на западе! У нас свободный страна. Можно любить кого хочешь: кошечек, собачек, мышек, лягушек. Просто господин Штольценбергер очень любит собак.
Эротичная блондина громко выдохнула. А оправившийсья от зоологических новостей Шмайсер отчетливо и с нажимом поговорил:
– Ну, с таким, мы вообще переговоры вести не будем. «Зачинай-БАНК» имеет дело только с серьезными клиентами. Вот если бы он приехал со слоном…
Дальнейшее течение пресс-конференции стало Антону неинтересно, поскольку перешло в русло обсуждения сексуальных проблем Африканской саванны. Наиболее профессиональные журналисты, которым уже сказано было достаточно для статьи или сюжета, начали потихоньку испаряться из зала. Остальные, которым вообще все было по барабану, а сказанное потом превращалось в придуманное, с нетерпением ожидали фуршета. Антон представил, что нарисуют сидевшие за нам представители активно желтеющей газеты «ФиА-Аморэ» для своих скабрезных читателей. Скорее всего, это будет коллаж на обложке: «огромная фотография слона, спаривающегося с восторгом, и рядом Штольценбергер, целующийся со своим слюнявым Руввом под заголовком «Зачем вы слоники людей не любите?»
На секунду Антон все же пожалел о фуршете, поскольку символический завтрак уже переварился. Однако, очень скоро пришла спасительная мысль о том, что сегодня пятница, и он зван на торжественную пьянку со старыми друзьями в Зеленогорске. Не виделись они больше двух месяцев, а в полном составе не собирались еще больше. Поэтому пьянка-гулянка должна была выйти на славу. Начиналось все. как обычно, мирно: «посидим, пива попьем», что в переводе означало «водку привозить не зпрещается». После прибытия спасительной мысли, размышления о фуршете со Шмайсером и блондинкой американского стандарта быстро потеряли свою актуальность. Антон по-английски покинул зал. Никто из русских не обратил на это внимания. Уже спускаясь по широкой лестнице Гризов услышал очередной ответ Швассмана – Васмана «Нет, вот если бы со слоном…».
